– Эл!
      Я не откликнулся.
      Киклоп по-бычьи напрягся, наклонил мощную голову и прислушался к моему дыханию. Потом отошел от дверей, убедился – я сплю. Он не включил свет: я только слышал, как он одевается.
      Наконец, хлопнула входная дверь.
      Я мгновенно оказался на ногах.
      Он действительно хотел поднять меня или просто проверял – сплю ли я?
      С давно облюбованного подоконника я увидел внизу огни.
      Тянуло отбивным ветром, по небу шли рваные тучи. Самое лучшее время для серьезных дел.
      Внизу ревнул мотор.
      В его приглушенном голосе теплилась ласка; в отличие от человеческих, голоса машин не вызывают страха.
      Я молча всматривался в ночь.
      Юлай коротко свистнул, из тьмы вынырнул Ровер. Два мрачных силуэта двинулись к горбатому бункеру.
      Зачем он меня окликал? Почему не спустился на берег, где двигался, мигал огонек фонаря?
      Я бесшумно оделся и также бесшумно спустился по крутой тропе. Ровер мне помешать не мог, он ушел с киклопом.
      Озаренный слабой луной берег показался мне пустым, но я не зря вовремя затаился в тени – у самой воды, дышащей холодом, показался человек.
      Он шел наверх.
      Затаившись за выступом скалы, я пропустил его так близко, что услышал затрудненное дыхание.
      Рослый человек в клеенчатой зюйдвестке, он поднимался легко и быстро, он явно знал, куда выведет его тропа. Низкий капюшон закрывал лицо, но меня интересовал не сам человек, я лихорадочно искал: где лодка? есть ли на берегу еще кто-то?
      Я дождался, когда человек в зюйдвестке исчезнет за выступами скал, потом глянул вниз.
      Металлическая сеть влажно и нежно поблескивала в лунном свете. Лодка стояла прямо над ней, рядом с берегом, и еще я увидел проем в сетке. Один прыжок, и пловец окажется на свободе!
      Но почему пловец? Далеко ли уплывешь в холодной воде?
      Если вытолкнуть лодку за проем – ее мотор работал на холостом ходу – погони не будет, Юлаю не на чем гнаться за мной; если у его гостя есть оружие, воспользоваться им при таком неверном свете тоже будет нелегко.
      Мотор лодки работал уютно и ласково. Он тревожил сердце. Я прижал локоть к боку – мне не хватало «магнума», он придал бы мне уверенности.
      Минута? Пять? Полчаса? – есть ли у меня хоть какой-то запас?
      Я решился.
      Я прыгнул в лодку и, отталкиваясь от сетки, вывел ее в широкий проем. 
      Мир был соткан из смутной игры теней, из плеска, запаха водорослей и йода. Мир раскачивался, показывая мне клыки подводных, вдруг обнажающихся камней. Темная вода, колыхаясь, раскачивала лодку, обдавала меня холодом брызг. Я промок, но не торопился включать мотор, хотя тучи теперь шли так низко, что заметить меня с берега было бы трудновато.
      Надвинулся камень, хищно, до блеска отполированный водой. Я оттолкнулся веслом.
      Смогу я найти проход в рифах?
      Я оглянулся.
      Во тьме, затопившей прибрежные скалы, не маячили огоньки. Я не слышал голосов, выстрелов. Скорее всего, Юлай и его гость пока не обнаружили пропажу.
      На мгновение я почувствовал укол в сердце.
      А может, нечего обнаруживать? Может, они следили за мной, видели каждое мое движение?
      Все произошло слишком просто…
      Слишком просто, черт побери!
      Они, наверное, вызывают сейчас вертолет. Через полчаса меня расстреляют и утопят.
      Да нет.
      Как раз такое вот продолжение выглядит слишком усложненным…
      Я включил мотор и сразу ощутил его ровную надежность.
      Автоматически вспыхнул прожектор, осветив идущие ровной стеной валы. Судя по их мощному напору, я прошел самую опасную полосу рифов.
      Куда, собственно, плыть?
      Никогда в жизни я не чувствовал себя столь одиноким.
      Зато я был свободен, это стоило всех тревог.
      Без всякой злобы я подумал: Юлай упустил меня. Даже посочувствовал киклопу: его непоколебимая непоколебимость поколеблена.
      Но что-то мучило меня, саднило.
      «Мы не убиваем…»
      Юлай видел вошедшую в бухту лодку, но ушел в пункт связи и увел с собой пса. Гость, оставив лодку, тоже поднялся наверх, не удосужившись перекрыть проход в металлическом заграждении. Не слишком ли много счастливых совпадений?
      Опять потянуло ветром. Небо густо закрыли сумрачные тучи, в их разрывах поблескивало несколько тусклых тоскливых звезд, появлялась и исчезала луна – зеленая, ледяная. Я для нее ничего не значил, ей было абсолютно все равно, куда я спешу, но самим своим существованием она невольно спасала меня – держать ее по правому борту, и чтобы волны накатывались с кормы…
      Валы накатывались громоздкие, вялые.
      Поднимаясь, они таинственно и нежно вспыхивали, ветер сдирал с них пену, я то взлетал в смуту лунного света, то проваливался на дно влажных колеблющихся провалов.
      Часа два я вел лодку вдоль гористого берега, потом слева по ходу вспыхнули многочисленные огни, совсем не там, где я ожидал их увидеть.
      Город?
      Тот, в который я наезжал на машине Пана? Скучный, как смерть, пыльный, как пустыня?
      Не похоже… Слишком яркие огни для такого городишки…
      Выключая ставший ненужным прожектор, я увидел валявшийся на дне лодки парусиновый сверток.
      Что в нем?
      Ткнул ногой. Похоже на металогические коробки.
      Ладно. Сейчас не до них.
      Если киклоп действительно сам подстроил побег, вряд ли он оставил бы груз в лодке.
      Эта мысль успокаивала.
      Начинало светать. Сквозь легкие хлопья нежного тумана достаточно отчетливо просматривалось каменистое побережье; в одном месте я увидел кривые обломанные мачты, остовы полузатопленных судов – что-то вроде кладбища старых кораблей, морская свалка.
      Лучшего не придумаешь.
      Радуясь неожиданному открытию, я не успел пригнуться – лодку волной бросило на борт ржавого накренившегося танкера, выпотрошенного, судя по звуку, до самых трюмов. Я упал и разбил о шпангоут губы.
      Ладно.
      Я выплюнул кровь.
      Свобода пахла гнилью и водорослями, ржавчиной и мазутом, она всхлипывала, вздыхала, стонала под бортами мертвых кораблей, тем не менее, это была свобода. 
 

8

 
      Конечно, это был не тот скучный городишко. А если тот, значит, его здорово почистили от пыли и скуки, а жителям хорошо поддали под зад – все они с утра бегали, как заведенные.
      Да и сам городок выглядел, я бы сказал, самоуверенно.
      Почти сразу я набрел на парк; он оказался, конечно, Баттери-парком, ни больше ни меньше, хотя украшали его всего лишь гипсовые скульптуры, зато под Родена; прогулялся я и по Ярмарочному парку, где не нашел ни одной торговой палатки; увидел «Библиотеку и картинную галерею» – здание столь мощной постройки, что в нем спокойно можно было хранить весь национальный запас золота; наконец, я набрел на «Музей нашей естественной истории», такой большой, что в нем можно было выставлять скелет кашалота в натуральную величину.
      Отели в центре городка оказались, конечно, «Паркер-хаусом» и «Карильоном». В первом я выпил чашку кофе с фирменными круглыми булочками, второй меня удивил малыми размерами – в отличие от настоящего «Карильона», в нем не заблудился бы и карлик.
      Зато магазинчики меня вполне устроили.
      «Разумно быть экономным», «Никто не продает дешевле Гимбела», «Стерн доставит куда угодно»… Может, это и звучало несколько хвастливо, зато отвечало истине. Я нашел в магазинчиках все, что необходимо человеку в моем положении. Сменил брюки и башмаки, сменил рубашку. Правда, курточку Л.У.Смита не выбросил – привык к ней. Как ни странно, после стольких обысков и переодеваний, я сохранил все свои наличные деньги; на них не покусились даже ирландцы.
      Я не побывал лишь в отделениях «Тиффани» и «Корветт», зато «Рекорд Хантер» сразу меня привлек – не новыми музыкальными альбомами и не выставкой музыкальных инструментов, а уютным кафе; я проголодался.
      Бифштекс с печеным картофелем, хлеб, сдобренный чесноком; я заказал стаканчик виски – хватит с меня вынужденных постов, тем более, что добрая половина посетителей, невзирая на раннее время, была уже навеселе.
      – Ты один? Угостишь?
      Я вздрогнул.
      Женщине было под тридцать. Но выглядела она неплохо и держалась самоуверенно.
      Я покачал головой:
      – Здесь рядом, в кемпинге, моя жена, служанка, собака и куча детей, я даже не знаю, сколько. Каждые два года жена приносит мне не меньше троих, такой у нее характер.
      – Сколько же тебе лет? – удивилась женщина, растягивая в недоверчивой улыбке густо накрашенные губы.
      – Много. Я вроде фараона, свалившегося с небес.
      – Ты фараон? – еще больше удивилась она.
      – В некотором смысле. Но не в том, который тебя тревожит.
      Она ничего не поняла, но недовольно отдрейфовала в сторону стойки.
      Я принялся за бифштекс и вновь услышал:
      – Знаешь, кто мы?
      Я обернулся.
      Ребята хорошо выпили. Но искали они не драки, скорее, им хотелось помолоть языком.
      Я хмыкнул:
      – Что тут знать, сразу видно – один лысый, другому жарко. Ну и денек!
      Лысый обиделся:
      – Ты не очень любезен.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.