Этот, но, может быть, и Тот, громко повизгивал от удовольствия, когда она стала теребить его за уши, а его братец напирал на нее в надежде получить свою долю ласки. Аннетта уткнулась лицом в его пушистую шею. У нее не было собаки с тех пор, как четыре года назад умер ее любимец Кинг. Тогда она решила, что никто не сможет занять его место. Но сейчас, слушая удовлетворенное посапывание псов, она подумала, что, наверное, ошибалась.

Она вспомнила о волкодаве Ноэля Аристотеле и проглотила тугой комок в горле. Она вспомнила улыбку Ноэля, его добросовестность и рвение во всем, что касалось раненых. Как он горевал, когда один из них умер. «Нет, — сказала она себе, — нельзя об этом думать». Он шпион, и она обязана его остановить. Надо бежать из своей «бархатной» тюрьмы. Джон Патрик — подлец, что бы там ни говорили его родные. Он ей солгал. Он получит по заслугам.

Шершавый язык лизнул ее в лицо. Собака решила попробовать на вкус, соленые ли у нее слезы.

Джон Патрик пошел на конюшню. Надо было вернуть Крошку Бена хозяевам. Дорога туда и обратно займет несколько часов.

Мать тоже была там, радостно воркуя над новорожденным жеребенком. Она вопросительно взглянула на сына.

— Мне надо вернуть лошадь.

— А я пытаюсь придумать имя для малышки.

Джон Патрик внимательно оглядел жеребенка. Он был серой масти, как большая часть сазерлендовских лошадей. Они славились по всему Мэриленду.

— Она выглядит как маленькая принцесса.

— Серая Принцесса, — раздумчиво повторила Фэнси, как бы обкатывая незнакомое имя на языке. — Мне нравится.

— Наверное, Аннетте понравится тоже. Когда громили их дом, пропала ее кобыла. Я просил Ноэля постараться отыскать ее, но, думаю, сейчас это уже вряд. ли удастся. — И он посмотрел на малютку. — Может, мне купить у тебя Принцессу? Когда можно будет переводить ее на обычный корм?

— Не думаю, что лошадь поможет… — неуверенно произнесла Фэнси.

— Возможно, это до некоторой степени компенсирует неудобства, которые я ей причинил, — пожал плечами Джон Патрик.

— Тогда лошадь твоя, но за кругленькую сумму.

— А я думал, что у нас отец — мастер продавать лошадей.

— Я позволяю ему так думать.

Джон Патрик усмехнулся, но скоро вновь помрачнел. Он всегда поражался той великой любви, что связывала мать и отца. Он и не мечтал обрести такую же, но, может быть, своими руками уничтожил единственную возможность.

— Дай ей время, Джон Патрик, — посоветовала мать, словно читая его мысли. — Она должна снова научиться доверять тебе.

— Не знаю, возможно ли это.

— Одно время я думала, что Йэн мне никогда не поверит.

— Ты же никогда не обманывала его.

— Ну, это не совсем так.

Джон Патрик удивленно взглянул на мать. Людей часто вводили в заблуждение ее доброта и участливость, но он-то знал, что она становилась тверда как сталь, когда тем, кого она любила, угрожала опасность.

Однако она ничего больше не рассказала.

— Мне надо идти. Что касается твоей Аннетты, то она ранена в самое сердце, и не один раз, а дважды. Ты должен набраться терпения. Если она тебе нужна.

— Нужна, — ответил он тихо. Он впервые признался самому себе, что она ему нужна не на неделю и не на месяц, а навсегда. — Ты бы видела ее на борту «Мэри Энн». Она так же горячо любит море, как я.

— Но ты долгое время его ненавидел, — напомнила Фэнси.

— Эй, ненавидел. Мне не понравилось наше насильственное знакомство…

Он запнулся. Их взгляды встретились. Они понимали друг друга без слов. Потребовались годы, чтобы он преодолел свою ненависть к морю и стал относиться к нему как символу свободы, а не рабства.

Годы.

Языки пламени, разгораясь, вздымались все выше, и она услышала, как отец застонал. Ужас охватил ее. Она чувствовала жар огня, слышала исполненные ненависти выкрики пьяной толпы. Она видела искаженное болью лицо отца. Жар становился невыносим. Теперь они ринулись к ней.

И она закричала.

Ее схватила чья-то рука, и она попыталась вырваться.

— Аннетта, проснитесь, Аннетта. Все в порядке. Вы в безопасности.

Но она продолжала бороться, хотя уже слышала настойчивый голос. В нем не было злобы и ненависти. Аннетта открыла глаза. В подсвечнике горела свеча. По стенам скользили причудливые тени. Аннетта вся взмокла от страха и тревоги.

— У вас был кошмар.

Аннетта узнала голос. Он принадлежал матери пирата.

— Здесь вам ничто не угрожает, — продолжала успокаивать ее Фэнси.

Аннетта с трудом села.

— Извините, что обеспокоила вас.

— Об этом не тревожьтесь, — ответила Фэнси Сазерленд, — вы можете рассказать о кошмаре?

Сердце разрывала такая сильная, глубокая боль, что Аннетта почувствовала необходимость разделить ее с кем-нибудь. Но не здесь. Не в подобных обстоятельствах. Тем самым она даст Джону Патрику Сазерлен-ду лишнее оружие против себя.

— Хотите немного теплого молока?

— Нет.

Аннетте хотелось остаться одной. Хотелось ли? Кровь еще лихорадочно бежала по жилам, сердце колотилось в груди.

— Тогда можно я еще немного побуду с вами?

Аннетта разгладила складки тяжелого одеяла.

— Как хотите.

И вдруг заметила большую черную собачью морду.

— Этот меня разбудил… — улыбнувшись, сказала Фэнси, — и привел сюда. Наверное, он услышал ваш крик.

Страхи Аннетты улеглись.

— А вы уверены, что это был не Тот?

— Вот теперь вы сами убедились, как нам трудно. Не уверена, что мы дали им удачные имена, но собаки так иногда забавно ведут себя. — С минуту Фэнси помолчала. — Особенно хорошо придумывал имена Ноэль. У него был кот Надоеда, которого он любил больше жизни, но постепенно он дорос до таких имен, как Аристотель.

Да, забавно. В этом доме воздух словно пропитан легким весельем. Аннетта должна была осуждать эту семью, но, увы, поддалась ее очарованию. Как такое могло случиться, что именно здесь выросли пират и шпион? Два сына — два негодяя. Любоваться этой семьей и содрогаться от ужаса и отвращения.

Аннетта снова легла.

— Наверное, я теперь смогу заснуть.

Фэнси Сазерленд взглянула на нее с сомнением, но встала.

— Вы уверены?

— Уверена.

— В таком случае желаю вам покойной ночи.

Женщина наклонилась, расправила и подоткнула одеяло, словно Аннетта была пятилетним ребенком, и тихо выскользнула за дверь.

С минуту Аннетта выжидала, потом встала и, подойдя к окну, раздвинула занавеси. Высоко в небе сияла луна, звезды были такие яркие, что хотелось потрогать их.

Звездный Всадник. Нет, никогда звезды не будут казаться ей такими благосклонными и прекрасными, как прежде. Почему человек, так сильно затронувший ее сердце, оказался предателем?

Она долго смотрела в окно: дубы вокруг дома, бескрайние бурые поля, конюшня рядом с амбаром. Там под навесом тихо стояла кобыла, а возле нее лежал жеребенок. Сама невинность. И покой. Качества, которые она утратила безвозвратно. Нет, она больше не заснет сегодня ночью. Иначе вернутся кошмары.

Аннетта подошла к сундуку, который привезли с «Мэри Энн», и стала перебирать вещи. Найдя простое платье с кружевным лифом, она сбросила ночную рубашку, надела сорочку и платье. Хотя небо и было ясным, снаружи стоял холод. Запахнувшись в плащ, Аннетта открыла дверь. Кстати, можно проверить, подумала она, сторожат ли их с отцом. Она неслышно прошла по темному коридору, спустилась по лестнице. В доме было тихо. Она опасалась, что в любой момент могут залаять собаки, но, кроме негромкого короткого рычания, ничего не последовало.

Дверь оказалась незапертой. Она вышла на порог, ожидая услышать крик и шум погони. Она ведь пленница, в конце концов, но тишину нарушали только уханье совы да негромкое ржание лошадей.

Аннетта подошла к стойлу под навесом. Отдыхающая кобыла коротко фыркнула, недовольная, что ее побеспокоили, но потом, нагнув голову к своему детенышу, шумно задышала от нежности. Удивленная, что вокруг нет никаких негодяев-стражей, Аннетта вошла в конюшню, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.

Многочисленные стойла были почти все заняты. Лошади подняли головы, и некоторые зафыркали, протестуя против того, что их разбудили. Аннетта быстро нашла чулан с упряжью. Как легко! Оседлать лошадь и бежать будет несложно. Она была хорошей наездницей. Можно доскакать до города и обратиться за помощью к властям. Но что будет с отцом? Ведь она не знает, на что способен Джон Патрик Сазерленд! Аннетта сжала кулаки. Нет, надо переждать ночь-две. Она узнает за это время, какая лошадь лучше и какой путь до города самый короткий. Если она сумеет исчезнуть сразу же после того, как все уйдут спать, может быть, ей удастся вернуться с шерифом, прежде чем в доме ее хватятся.

Аннетта не позволила себе задуматься над тем, какая участь после этого может ожидать семейство Сазерленд. Они все соучаствуют в похищении людей. Они дали приют преступнику.

Аннетта вернулась в дом. Теперь она уже не соблюдала величайшую осторожность. Если кто-нибудь спросит, зачем и куда она выходила, она скажет, что ей просто захотелось подышать свежим воздухом после кошмарного сновидения.

Но никто не появился, и Аннетта поднялась по лестнице к себе в комнату. Раздевшись, она легла в постель и стала в подробностях обдумывать план полночного побега.

Когда Аннетта выходила, ее видел Джон Патрик. Он устроился на ночлег в небольшой комнатке в конце конюшни и сразу проснулся, услышав посторонние звуки. Он приоткрыл свою дверь и увидел тонкий силуэт Аннетты, медленно идущей вдоль стойл.

Джон Патрик вернул хозяевам Крошку Бена, но решил, что не пойдет ночевать в особняк. Койка в конюшне казалась Джону Патрику гораздо предпочтительнее. Он решил не выдавать своего присутствия, пока Аннетта не станет седлать лошадь.

Никогда он еще так не восхищался ею. Он высоко ценил силу ее духа. Лучше ложные убеждения, чем никаких.

И вдруг его ужалила мысль. Разве он не осуждал Ноэля, отвергнув его за то, что тот придерживался иных убеждений, чем он сам? А Ноэль, напротив, ни секунды не колебался, помогая ему. Не раздумывая, он подверг себя ужасающей опасности. Особенно если Аннетте Кэри удастся бежать и обо всем рассказать англичанам.

Он внимательно наблюдал за Хью Кэри во время ужина. Тот как будто чувствовал себя совсем неплохо. Радушие и гостеприимство семьи сыграли свою роль. Аннетта была непримирима, и он должен взять с нее обещание, что она не будет пытаться бежать с фермы. А если она откажется?

Он знал, что родители не согласятся быть ее тюремщиками. Они и так во многом пошли ему навстречу. Так что, если она откажется, останется очень неприятный способ ей воспрепятствовать. Радости ему это не принесет.

На следующий день Аннетта старалась не встречаться с Джоном Патриком. Когда Йэн пошел на конюшню посмотреть лошадей, она напросилась его сопровождать, как будто еще не видела все, что надо, накануне ночью. Йэн с готовностью согласился. Он очень гордился своей конюшней и со вкусом рассказывал о родословной каждой лошади. Они для Йэна значили гораздо больше, чем источник наживы. Для каждой лошади у него была припасена долька яблока. Когда они прошли мимо стойла, где недавно ожеребившаяся кобыла обнюхивала свою дочку, Иен улыбнулся:

— Вот это наше самое последнее прибавление семейства. Ей всего десять дней отроду.

Аннетта сразу влюбилась в крошку. Казалось, та вся состоит из глаз и ног, и Аннетта с большим интересом оглядела ее, а потом грустно сказала:

— Да, она прекрасна.

Ей припомнилась Ромми в таком же юном возрасте, и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Давайте-ка посмотрим на ее папашу, — сказал Йэн, глядя на Аннетту сочувственно и с пониманием. Он провел ее туда, где стоял огромный серый жеребец. Он высунул голову из стойла и легонько заржал.

— Это Принц Сумерек, — сказал Сазерленд и, вынув из кармана морковку, протянул ее жеребцу. — Он самый быстрый на ходу из всей конюшни, но и самый своенравный. Мало кто из наездников может с ним справиться, включая и Джона Патрика.

— Полагаю, ваш сын нечасто здесь бывает.

— Да, нечасто, но когда приезжает, то с удовольствием занимается лошадьми. Он гонял на них вовсю, пока не стал изучать юриспруденцию.

— Он изучал юриспруденцию? — невольно удивилась Аннетта. — А я думала, что он…

— Пират? Да, это так, но не по собственной воле.

— Не понимаю.

— Он вам рассказывал о том, как попал на море?

Аннетта пожала плечами:

— А о чем тут рассказывать?

— Спросите его самого, — кратко ответил Йэн.

— Но я не желаю его ни о чем расспрашивать. Я вообще не желаю с ним говорить.

Йэн Сазерленд повернулся к ней и посмотрел Аннетте прямо в глаза:

— Как хотите, но тогда не торопитесь судить.

— Он увез нас из дома. Он нас обманул.

Хотела бы она, чтобы ее голос не дрожал так сильно, чтобы в нем не звучала такая острая уязвленность. Хотела бы она также не чувствовать себя одураченной и униженной оттого, что поверила, будто Джон Патрик и впрямь восхищался ей.

— Я, разумеется, не в восторге от вашего отношения к нему, но я понимаю ваши чувства.

— Возможно ли это?

— Я прибыл в Америку в цепях, как каторжник, как раб, — медленно продолжал Йэн. — И первый муж Фэнси купил меня на аукционе. — Он помолчал, потом прибавил: — Вы не в состоянии представить, что это такое, когда тебя, как лошадь или корову, продают с торгов. Я знаю, как себя чувствуешь, когда теряешь свободу, независимо от того, велика эта свобода или ограничена.

Аннетта уставилась на него во все глаза.

— Да, мисс Аннетта, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Я был осужден. Я попал в плен после битвы при Куллодене, где я сражался на стороне принца Чарльза, и был осужден за измену. Смертный приговор заменили на каторжные работы в колониях сроком на четырнадцать лет. Вы представить не можете, как я ненавидел англичан и как ненавидел Фэнси и ее мужа за то, что они меня купили, словно раба.

Он говорил с изрядным шотландским акцентом. Аннетта была потрясена силой его негодования, вновь вспыхнувшим при воспоминании о прошлом. А ведь Йэн показался ей таким невозмутимым.

— Поэтому Джон… Патрик, — ей трудно было произнести это имя, — ненавидит англичан?

— У него для этого существуют свои причины, мисс Аннетта.

— А доктор Марш?

Йэн удивился:

— Но вы же знаете, что он им симпатизирует. Из-за этого у нас нередко возникали разногласия.

— Но он… — И Аннетта осеклась. Джон Патрик говорил то же самое, но она ему не поверила. А Йэн Сазерленд, по-видимому, знает, на чьей стороне симпатии его пасынка.

— Мои сыновья — люди исключительно независимые, девушка. Думаю, мы никогда не будем думать одинаково.

У Аннетты голова пошла кругом. Так, значит, семья разделена? Но это невероятно.

Йэн, казалось, понял ее состояние и предложил лучшее успокоительное средство:

— Не хотите ли прокатиться верхом?

Она кивнула.

— Спокойную или норовистую лошадь предпочитаете?

— Спокойную.

Незачем ему знать, насколько хорошо она ездит.

Йэн седлал славную серую кобылку, когда дверь отворилась и вошел Джон Патрик в сопровождении работника-негра.

— Мы осматриваем жеребят. Некоторые просто прирожденные победители.

— Эй, они бравые ребятишки. А я предложил мисс Кэри прокатиться вместе со мной. Не хочешь ли тоже, на Принце Сумерек?

Пират посмотрел на Аннетту:

— Мисс Кэри не возражает?

Аннетта передернула плечами, напустив на себя вполне равнодушный вид.

Очевидно, Джон Патрик воспринял ее молчание за согласие.

— Пойду оседлаю его, — и он посмотрел на отца. — Принц все еще упрям, как мул?

— Это зависит от того, кто наездник.

Аннетту раздражал их разговор. Она утратила радость подобных отношений с отцом в ту ночь, когда в огне погибли его надежды, верования и мечты. Поэтому она молча вывела оседланную кобылу из конюшни и стала ждать их снаружи, поглаживая кобылку по шее:

— Хорошая девочка, — ворковала Аннетта, — мы с тобой отлично друг друга понимаем.

Словно они заранее договорились об этом, Йэн Сазерленд подошел подсадить Аннетту в седло. Она оглянулась. Джон Патрик легко вскочил на большого серого жеребца и теперь шептал ему что-то на ухо, стараясь успокоить нервное животное. С той же легкостью и мастерством, что его сын, Йэн Сазерленд сел на рыжего мерина.

Они проехали несколько миль сначала шагом, потом рысью, потом пустили лошадей в галоп. Аннетте понравился легкий шаг кобылки, но она с восхищением поглядывала на серого жеребца, чьи мощные мускулы, казалось, тоскуют по быстрой езде. Джон Патрик придерживал лошадь, не позволяя ей пуститься вскачь.

Она ехала на несколько метров сзади, и Йэн бросил на нее виноватый взгляд.

— Вы не возражаете, если мы проедем немного вперед?

Лучшего нельзя было и придумать. Глядя на Джона Патрика, она ощущала борьбу противоречивых эмоций. Джон Патрик хороший наездник, он и лошадь прекрасно чувствуют друг друга. Это зрелище возбуждало ее. Аннетте хотелось остаться одной. Она отчаянно хотела выбросить Джона Патрика Сазерленда из головы. Но увы, она не сомневалась, что отныне всегда будет помнить такого ловкого, умелого всадника.

Аннетта посторонилась, попридержав свою маленькую лошадку, а мужчины проскакали вперед. Оба низко наклонились к шеям лошадей. Ни отец, ни сын не пользовались хлыстом или плеткой. Между наездниками и лошадьми существовало полное согласие. Вскоре они скрылись в чаще деревьев.

Аннетта подумала, не свернуть ли ей в сторону ближайшего городка, но где он — неизвестно, и с собой нет ни денег, ни одежды. И как бы ни устали лошади Сазерлендов, им не составит труда нагнать ее небыструю кобылку.

Аннетта поехала шагом и вдруг увидела приближающегося всадника. По цвету лошади она сразу узнала Джона Патрика. А где же его отец?

Когда Джон Патрик приблизился, по телу у нее пробежала дрожь. Она не хотела оставаться с ним наедине и уже собиралась развернуть лошадь и скакать назад, но Джон Патрик протянул руку и взял поводья.

— Где ваш отец?

— Он решил навестить мою тетю.

— Я хочу вернуться обратно, — сказала Аннетта, пытаясь вырвать у него поводья.

— Я надеялся, что вам у нас понравится, — сказал он тихо.

— Золоченая клетка — все равно клетка, — возразила она. — Ваш отец знает по собственному опыту, что это такое.

— Он вам рассказал? — удивленно спросил Джон Патрик.

— Да.

Она хотела бы знать, что его отец имел в виду, когда говорил о самом Джоне Патрике и его причинах ненавидеть англичан. Но это значило бы вступить с этим человеком чуть ли не в дружеский разговор, чего она, конечно, не собирается делать. Этому человеку она верить не может и не станет.

Джон Патрик улыбнулся своей кривоватой обворожительной улыбкой.

— Значит, вы ему понравились. Он никому не рассказывает о том, как оказался здесь.

Нет, она ни за что не простит его. Холодным тоном, составлявшим такой контраст с пламенем, бушующим в душе, Аннетта повторила:

— Я хочу вернуться назад.

— Аннетта, — тихо, серьезно сказал он.

— Мисс Кэри, — поправила его она.

— Пусть будет так. Мисс Кэри, я хочу, чтобы вы обещали мне не пытаться вернуться в Филадельфию.

— А почему я должна вам это обещать?

— Ради вашей собственной безопасности. И вашего отца.

— Вы хотите сказать — ради безопасности вашего брата!

— И это тоже, — подтвердил Джон Патрик.

— Я не стану давать никаких обещаний лжецу и разбойнику, — сказала она в ярости от того, что на глаза наворачиваются слезы. — Мне нет никакого дела до того, как прекрасна и очаровательна ваша семья. Я не доверяю им. Я не доверяю вам. А теперь пропустите меня!

Аннетта удивилась, что он послушно отдал поводья.

Она пустила кобылку рысью, потом перешла на галоп. Она скакала не оборачиваясь, но дорога впереди расплывалась, как в тумане от слез, застилавших глаза.