Сазерленды (№3) - Звезда флибустьера

— Я видел тебя около тюрьмы на Уолнат-стрит. Другие, значит, тоже могли увидеть. Будь осторожен.

— Вы тоже остерегайтесь, доктор Марш. Ночь темная. А в городе есть люди, которые не слишком любят англичан.

— Я помню об этом, — сухо ответил Марш.

Доктор взял вожжи и сел в фаэтон. Он словно хотел еще что-то сказать, но воздержался и тронул лошадей.

Айви смотрел вслед экипажу, пока тот не исчез из виду. Потом взглянул на небо. Облака закрыли полумесяц. Ночь была действительно темная.

Удобно, чтобы остаться незамеченным.

6.

Аннетта отчаянно пыталась относиться к пациентам одинаково заботливо. Она уже знала, чем это заканчивается в ином случае. Ее первый пациент умер. Потом было еще несколько смертей. Сердце ее разрывалось от жалости. Смерть уносит с собою все надежды. Поэтому она научилась брать себя в руки, чтобы не страдать так, как в первый раз.

И что же! Всего за несколько дней шотландский лейтенант, можно сказать, стал ее властелином. Поддразнивающий блеск его глаз составлял удивительный контраст с его тяжелым состоянием. Улыбка казалась дерзким вызовом смерти. Аннетте нравилось, что он как будто понимает ее чувства, что его взгляд проникает в тайники ее души. Аннетту это и беспокоило, и завораживало. Казалось, будто он предлагает ей пуститься вместе с ним в не изведанное ранее путешествие.

Сегодня утром доктор Марш настоятельно просил не беспокоиться об этом пациенте. Лейтенант просто нуждается в отдыхе, утверждал он. Его уверения не показались ей убедительными. Она хотела воочию убедиться, что лейтенанту становится лучше. И еще она хотела задать ему несколько вопросов, которые ей самой не давали покоя. Силия испекла мясные пироги. Аннетта положила пирог на поднос, поставила туда же стакан молока, прихватила книгу из своей библиотеки. И вот она постучала в дверь и вошла.

Лейтенант сидел в кровати. В лице у него уже появились краски, но подбородок зарос щетиной, что делало его похожим на разбойника. Темные волосы были взлохмачены. Он улыбнулся, но только одними губами. Улыбка не коснулась его глаз.

Аннетта опустила поднос на столик.

— Ешьте сразу, — предупредила она. — Пирожки гораздо вкуснее, когда горячие.

— Вы сами их печете?

— Нет, их испекла Силия, наша кухарка.

— А, — протянул он, — созидательница супов и студня.

Аннетта внимательно вгляделась в него.

— Раны не воспалились?

Странное выражение скользнуло по его лицу.

— Немного лихорадит, только и всего.

И он вобрал в себя ее взгляд. Какие у него глаза! Раньше их затуманивала боль, а теперь взгляд был совершенно ясен и открыт, но в то же время не позволял проникнуть в тайны его мыслей.

— Я… вам книгу принесла. Не знаю, может быть, вы не захотите…

Она вдруг стала заикаться, чего раньше за ней не наблюдалось. Никогда.

— Спасибо еще раз. Интересная книга сейчас кстати.

— Значит, вы любите читать?

— Эй. Я вырос на книгах. Не могу себе представить мир, в котором нет книг.

У Аннетты от радости подпрыгнуло сердце.

— Я думаю так же, как вы.

— А что вы еще любите, мисс Кэри?

— Верховую езду… — Она вдруг осеклась.

Лейтенант помолчал, потом участливо спросил:

— Вы ведь хотели что-то сказать о лошадях?

— Да, у меня была лошадь. Ее звали Ромми. Такая быстрая, легкая. Я часто скакала наперегонки с отцом по жнивью. Мы объезжали все наши угодья и планировали, что посадим на следующий год.

— Братьев у вас нет?

— Нет. Нас только двое, папа и я. Мама умерла семь лет назад. Отец научил меня всему, что надо знать о фермерском деле. Он любил землю. Я тоже ее люблю, но до недавнего времени я не понимала этого.

Аннетта помолчала.

— Почему так получается, что мы не знаем, как сильно любим, пока это не потеряем? — спросила вдруг она.

В ответ Джон Ганн протянул руку. Она подошла и пожала ее. Ладонь у него была теплая. Это тепло охватило все ее тело.

— А что теперь с Ромми?

Она присела на его постель, осторожно, чтобы ненароком не задеть.

— В ту ночь, когда пришли погромщики, кто-то выпустил лошадей из конюшни. Больше я ее не видела.

Его пальцы крепко, сочувственно сжали ее руку.

— Я поместила объявление в газете, но никто не ответил.

— А какая она была?

— Хорошенькая гнедая кобылка. Три ноги белые, одна черная, и в гриве белая прядка. Я помогала ей при родах, обучала ее, и она ходила за мной, как собачка.

— Да есть ли что-нибудь на свете, чего бы вы не умели? — хмыкнул он.

— Я не сумела защитить свой дом, — в голосе Аннетты звучало теперь больше печали, чем горечи.

— И никто бы не смог, учитывая обстоятельства, — сочувственно заметил Джон Патрик.

— Но ведь я умею стрелять. Я должна была бы…

— Они могли убить вас. — Он взял ее руку и нежно коснулся ее губами.

— Нет, я больше никогда не позволю себе такой беспомощности, — в этих словах Аннетты прозвучала уверенность, которая зрела несколько месяцев. — Если бы я только была мужчиной…

— Признаться, я очень рад, что это не так.

У Аннетты вспыхнули щеки. На минуту она потеряла дар речи.

— Мне нравится ваша улыбка, — добавил он, — но вы так редко улыбаетесь.

— В наши дни мало что может вызвать улыбку, — грустно ответила Аннетта.

Взгляд его помрачнел, словно он вспомнил о чем-то неприятном. Губы сжались в тонкую линию, и странно, но он напомнил ей ястреба. Сильного и коварного. Обаятельная любезность истинного джентльмена вдруг исчезла, и перед ней был солдат, солдат до мозга костей.

Эта внезапная перемена заставила ее вспомнить о вопросах, которые ей хотелось ему задать.

— А где живут ваши родные?

Он застыл. На лице его промелькнуло выражение тревоги. Неужели он тоже испытывает чувство утраты? Аннетта встала.

— Извините. Меня это не касается. Я просто подумала…

— Да?

Она вскинула голову:

—…что ваша семья имеет отношение к морю.

Он прищурился:

— Почему же вы так подумали?

Аннетту пронзила дрожь. Поколебавшись, чувствуя себя мошкой, подлетевшей слишком близко к пламени свечи, она докончила:

— Потеряв сознание, вы что-то бормотали насчет шлюпок, которые надо спустить на воду.

Лицо у него прояснилось, но взгляд остался холодным и настороженным.

— Некоторое время в юности я провел на море, но убедился, что оно не для меня. Особенно после того, как мой корабль затонул после сильнейшего шторма. Несколько дней я провел в спасательной шлюпке и едва не умер от жажды. Я твердо решил тогда, что если придется воевать, то лишь на суше.

— А что со спиной? — Любопытство не давало ей покоя.

— Небольшое недоразумение между мной и помощником капитана.

Тон его был беспечным и совершенно не соответсвовал выражению лица.

— Похоже, я несколько устал, мисс Кэри, во всяком случае, больше, чем думал.

Такое впечатление, что она сразу перестала для него существовать. Это от боли? Или ему не хотелось отвечать на ее вопросы? Она вдруг вспомнила о своих обязанностях.

— Надо идти, — сказала она, но ноги ее не слушались.

— Я вам очень благодарен, — суховато произнес он.

Он явно выпроваживал ее. Любезно, однако это ничего не меняло.

Аннетта закрыла за собой дверь и вдруг сообразила, что она так и не узнала, почему в бреду у него исчез акцент.

* * *

В течение нескольких последующих дней Джон Патрик возносил молитвы, хотя он почти забыл, как это делается. Он потерял веру, когда пребывал на службе в английском флоте. Но сейчас он очень нуждался в помощи свыше. Он молился, чтобы Айви благополучно достиг лагеря генерала Вашингтона. Он молился, чтобы те матросы, кто не попал в число двадцати человек в уолнат-стритовскую тюрьму, не погибли бы от пули и не замерзли бы насмерть. Он молился, чтобы Ноэлю удалось раздобыть необходимые документы.

И еще о том, чтобы суметь сохранить холодность и равнодушие по отношению к Аннетте Кэри.

Однако всякий раз, когда она приносила чистые бинты для перевязки или еду, с нею вместе в комнату входили свежесть и невинность, которые делали ее более желанной и привлекательной, чем любая опытная в любви женщина. Она редко задерживалась у него. Джон Патрик не поощрял ее визиты, как и обещал Ноэлю. Обычно он отвечал на вопросы односложно или притворялся спящим.

И тем не менее он с нетерпением ожидал ее прихода и совершенно не понимал, почему бывает глубоко разочарован, если она не появляется. Еще никогда он не чувствовал ничего подобного по отношению к женщине. Он жаждал поймать улыбку, редко освещавшую ее лицо. Он постоянно твердил себе, что она за англичан и улыбается ему, считая английским офицером. Они враги, и этого никто не изменит.

Пришел Ноэль и принес большой лист бумаги с объявлением:

«5000 тысяч фунтов награды за поимку пирата по прозвищу Звездный Всадник. Предположительно находится в Филадельфии. Наружность: черные волосы, зеленые глаза, шести футов росту».

Джон Патрик прищурился:

— А я надеялся, что меня считают погибшим.

— Мне кажется, они так и думают. А объявление — просто на всякий случай.

— Откуда у них описание моей внешности?

— Его сообщил некий английский офицер, корабль которого ты захватил.

— Он в Филадельфии?

— О да. Прошлым вечером я его видел на приеме. Он только и говорил, что о «дьяволе», который виноват в смерти половины его экипажа, а также в гибели корабля. Англичане привезли его из Нью-Йорка, чтобы легче было тебя опознать.

Джон Патрик не мог сдержать раздражения при мысли, что Ноэль якшается с его врагами.

Джон Патрик скомкал в кулаке объявление.

— Они расклеены по всей Филадельфии, — устало пояснил Ноэль. — Мальком срывает все, что ему попадаются, но…

— Они укоротили меня на два дюйма, — возразил Джон Патрик.

— Эй, но это разница малозаметная. А вот зеленые глаза в сочетании с черными волосами встречаются не очень часто.

— А что думает мисс Кэри?

Ноэль вздохнул:

— Надеюсь, она убеждена в том, что ты тот самый человек, за которого я тебя выдаю и которым ты ей сам отрекомендовался. Однако я хочу, чтобы ты не виделся ни с кем из офицеров, которые вдруг бы захотели с тобой поболтать.

Джон Патрик кивнул. Сердце у него сжалось. Проклятое объявление очень затрудняет поиски экипажа.

— Оставь эту мысль, Джонни. Когда ты достаточно окрепнешь, я смогу тебя тайком вывезти из Филадельфии.

Ноэль словно знал, о чем в данную минуту думает брат.

— Я и мой экипаж были вместе четыре года, а с некоторыми и того больше. И я их никогда не брошу.

Мускул дрогнул на щеке Ноэля.

— Проклятие, Джонни, ты еще не скоро выздоровеешь.

— Я поправлюсь через несколько дней.

— Что ты можешь в этом понимать — ты пират.

— Я вылечил не одну рану.

— И все твои пациенты выжили?

— Один или двое, — холодно улыбнувшись, ответил младший брат.

Ноэль покачал головой.

— Ты уже все заранее спланировал?

Джон Патрик молчал.

— И что бы я ни говорил, ты своих планов не изменишь? — настойчиво спрашивал Ноэль.

— Нет.

Джон Патрик заметил вдруг серебряные нити в каштановой шевелюре брата. Он выглядел старше своих лет, черты лица обострились, резкие морщины стали глубже. Улыбка почти не появлялась на его лице. На него накатила волна нежности к этому человеку. Но война их разделила. Тем не менее он поставил Ноэля в невыносимо трудное положение, попросив его о помощи.

Однако жизни его людей в опасности. И об этом он не мог забыть.

Джон Патрик вздохнул и с облегчением откинулся на подушку.

— Ноэль, ты не сможешь еще кое-что для меня сделать?

Ноэль нахмурился.

— Ограбить биржу? Нет, не думаю.

— Нет, все гораздо проще и не очень оскорбительно для твоих утонченных чувств. — И Джон Патрик усмехнулся.

Ноэль взглянул на него с подозрением.

— Анн… мисс Кэри рассказывала тебе о своей лошади? — начал Джон Патрик.

Ноэль отрицательно покачал головой.

— У нее была кобыла. Она пропала, когда ее дом сгорел. Гнедая, три ноги белые, одна черная. Темная грива с белой прядкой. Она о ней беспокоится. Ты можешь навести справки? Я тебе пришлю деньги, надо вернуть ее мисс Кэри.

Ноэль пристально поглядел на брата:

— Разумеется, могу. Но деньги присылать не обязательно.

— Нет, обязательно. Для меня.

Ноэль смотрел на него так, что, казалось, прошла целая вечность.

— Я позабочусь о лошади.

Уходя, он бросил объявление в огонь камина. Этот жест напомнил Джону Патрику, что времени остается в обрез.

* * *

Джон Патрик внимательно посмотрел на Аннетту, когда вечером она принесла ему стакан молока: нет ли в лице следов подозрительности, но не нашел их. Напротив, она улыбнулась какой-то особенной улыбкой, от чего у него потеплело на сердце, хотя он знал, что улыбка предназначается его вымышленному «я», а вовсе не Звездному Всаднику, которого искала вся Филадельфия.

Пять тысяч фунтов. Щедрая награда. Аннетта и ее отец потеряли все. Если бы она знала…

Но она смотрела на него серьезно и доброжелательно.

— Вы сейчас выглядите гораздо лучше.

— Доктор Марш сказал, что раны очень быстро заживают.

— Я рада.

— А у вас усталый вид, — заметил он, хотя и пообещал себе, что не будет пытаться вести с ней продолжительные разговоры.

Аннетта заполняла пустоту, которая давно зияла в его душе. Годы пиратства отдалили его от семьи, во всяком случае, он сам так считал.

Джон Патрик повторял про себя, что скоро уедет и станет для Аннетты просто одним из бывших пациентов, не более того. Он все пытался уверить себя в этом, хотя в глубине души знал, что это не так. Когда она входила в комнату, между ними словно искра проскакивала. Он сопротивлялся яростному, обоюдному, сознаваемому ими обоими физическому тяготению, но безуспешно. Тело его пылало от жара, не имеющего ничего общего с воспалением от ран. Но еще больше его беспокоило незнакомое чувство родства душ, которое он ощущал. Это было излишне. Этого ему не требовалось. Он не желал такого чувства.

Хотя какое там родство душ! Она спровадит его на виселицу, если узнает, кто он есть на самом деле. Он просто выдумал все это. Ему доставляет удовольствие игра с огнем.

Но всякий раз, когда он смотрел в ее серо-голубые глаза, его охватывали неизведанные прежде чувства. Ему хотелось защитить ее и сделать своей.

— Один из наших пациентов умер, — едва слышно, почти шепотом сказала Аннетта. — Мы считали, что ему лучше, но…

Англичанин. Он много их убил. И однако ее печаль передалась ему. Он опять протянул ей руку, и она снова пожала ее. Теплая ее ладонь, казалось, обожгла ему пальцы, он почувствовал нарастающее возбуждение. Но это ошибка чувств. Ужасная, страшная ошибка. Он был убежден в этом, хотя эмоциональное напряжение было взаимным. В уголках глаз у нее заблестели слезы, и ему до боли захотелось вытереть эти глаза, смахнуть слезы с нежной округлости щек, но это было невозможно. По крайней мере — сейчас.

И она была чертовски хорошенькая. Такое влекущее сочетание силы духа и уязвимости души! Шелк и сталь. Чертовски опасное сочетание.

Джон Патрик сделал над собой усилие и отпустил ее руку. Взгляд Аннетты был внимателен, она словно хотела о чем-то спросить, но улыбнулась и сказала:

— Спите спокойно.

Но он сомневался, заснет ли вообще.

* * *

Аннетта тихо закрыла за собой дверь. Хоть бы сердце перестало так биться. Она была преисполнена печали, когда вошла в комнату Джона Ганна. Она не понимала, почему ее так сильно взволновала смерть молодого солдата, ведь она научилась стойко переносить всякого рода несчастья. Может быть, дело в том, что она недавно написала письмо его возлюбленной, или в том, что была уверена в его скором выздоровлении.

Но, увы, два дня назад она заметила красноречивые красные пятна вокруг его раны. Несмотря на все усилия доктора Марша, гангрена развивалась стремительно, и солдат умер сегодня вечером. Аннетта почувствовала неудержимое желание навестить Джона Ганна, чтобы увериться — подобная опасность ему не грозит.

При встрече с ним она всегда чувствовала какое-то странное возбуждение, нечто гораздо более сильное, чем обычная симпатия, с которой Аннетта относилась ко всем раненым, за которыми ухаживала. Были тому виной его удивительные зеленые глаза, которые, казалось, скрывали так много таинственного, или глубокие морщины, рано избороздившие его лицо? Такие лица бывают у тех, кто одерживает победы над страданием, но никогда о нем не забывает. Или же дело в его прирожденном обаянии мужчины и человека? Даже когда он был в тяжелом состоянии, само его присутствие, казалось, освещало все вокруг. Он завладел ее сердцем так сильно, как еще не удавалось никому из ее знакомых мужчин.

А еще он возбуждал в ней незнакомую ранее потребность. Последние два года она уже думала, что обречена остаться в старых девах, и не имела ничего против этого, так как ей никогда не встречался мужчина, которому удалось бы согреть ее сердце и разбудить ее чувства. Теперь она поняла, что беззащитна перед чувствами, о которых обычно говорят шепотом.

При каждой встрече с ним все ее существо пылало. Так было и сегодня вечером, когда Джон Патрик взял ее за руку и она ему позволила. Двое чужих людей чувствуют одно и то же горе. Это так естественно. Однако она честно призналась самой себе, что инициатива больше исходит от нее, чем от лейтенанта.

Она о нем ничего не знает. О его доме, родных. Он избегает расспросов. Может быть, он женат и поэтому так неохотно посвящает в обстоятельства своей жизни.

Она откинула волосы назад. Все это не имеет никакого значения. Как только он окрепнет, он отбудет в свой полк. Армия генерала Вашингтона уже недалеко от Филадельфии. Все говорят, что после Рождества начнется решающее сражение. Аннетта закрыла глаза. Невыносимо!

Ослабев от этой мысли, с дрожью в ногах она направилась в комнату отца.

Негромко постучав, она вошла в его комнату. Отец читал, сидя в кресле. Отец был такой худой, что при взгляде на него ей, как всегда, захотелось плакать. Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Не хочешь ли выпить стаканчик бренди?

Он кивнул, и Аннетта подошла к комоду, где Франклин всегда держал в запасе бутылку бренди и стаканы. Наполнив стакан на четверть, она подала его отцу и взглянула на книгу, которую он читал: «История крестовых походов».

— Это интересно?

По его лицу скользнуло слабое подобие улыбки. Он снова кивнул, отложил книгу в сторону и потрепал Аннетту по руке. Но в глазах его уже не светился живой, пытливый ум.

— Здесь есть один лейтенант, — вдруг сказала Аннетта, — он тоже любит читать. Я дала ему одну из твоих книг. Может быть, захочешь с ним встретиться завтра?

Аннетта с тревогой следила за выражением его лица. Она постоянно стремилась возбудить в нем интерес к чему-нибудь, но в результате он еще больше погружался в молчание и книги. Аннетта наблюдала этот все углубляющийся со дня на день процесс и опасалась, что отец совершенно замкнется в себе.

У него часто бывал такой вид, будто он и не слышит ее. В таких случаях она начинала болтать о самых последних новостях. Миссис Эпплгейт едет в Нью-Йорк. Мистер Деннинг пошел служить в английскую армию. Молодой Брюс Уитмор зачислен во флот. Говорят, что генерал Хоу выразил полную уверенность в скором разгроме американской армии оборванцев. И, самое главное, говорят, в Филадельфии скрывается тот самый пират. Правда, большинство считает, что он погиб, когда на реке Делавер утонул его корабль.

— Доктор Сэмюел Джонсон опубликовал новую книгу. Она называется «Путешествие на западные острова Шотландии». Доктор Марш сказал, что закончил ее читать и скоро принесет тебе.

В глазах отца блеснул слабый огонек интереса, и Аннетта стремительно продолжала, охваченная надеждой:

— Лейтенант, о котором я говорила, родом из Шотландии. Может, я попрошу его прочесть книгу первым, тогда вы сможете о ней побеседовать.

Огонек интереса усилился, и отец сделал глоток бренди. Шотландия всегда его словно завораживала. Его мать была родом из семьи, жившей в приграничном шотландском графстве.

— Ладно, — сказала Аннетта. — Значит, решено. Вы сможете вместе обсудить книгу за стаканом бренди.

Вот так Аннетта и болтала о том о сем, пока отец не осушил стакан. Она снова наклонилась и поцеловала его в лоб, пожелав:

— Спи спокойно, папа.

Сердце у нее заныло, так как ответом по-прежнему было молчание. Она встала и пошла за Франклином, чтобы тот помог отцу лечь в постель.

Проверив, как чувствуют себя раненые, она тоже пошла к себе в спальню. Аннетта была полна оптимизма. Может быть, этот в высшей степени обаятельный английский лейтенант сможет извлечь ее отца из пустыни одиночества и молчания.

7.

По комнате прокатился удар грома. Приближалась гроза. Джон Патрик положил на столик книгу, принесенную Аннеттой. Им овладело внезапное беспокойство. Джон Патрик дважды прошелся по комнате. Потом еще раз. Ему хотелось выйти в холл, но он помнил о предупреждении Ноэля. То проклятое объявление действительно грозило бедою, как и любые вопросы насчет его вымышленного полка, которые вдруг вздумает задать какой-нибудь раненый, желающий поболтать.

Джон Патрик чувствовал себя, как в тюрьме. Он знал лишь то, что Ноэль и Мальком считали необходимым ему сообщить. Иногда Бетси или Аннетта простодушно проговаривались о чем-нибудь важном для него. Он не мог сам расспросить женщин из боязни, что у них появятся подозрения. Поэтому он целиком зависел от брата, имевшего иные убеждения и пристрастия.

В лучшем случае ему самому грозила виселица. В худшем — могла погибнуть вся команда.

И еще ему хотелось бы иметь при себе деньги. Хорошо бы вручить Ноэлю кругленькую сумму, чтобы тот нашел лошадь Аннетты. Частные перевозки оружия и пиратство были прибыльным делом. Денег у Джона Патрика было более чем достаточно, но только хранились они в надежном месте в Балтиморе. Хотя он нередко отдавал всю добычу с английских судов американцам, у него самого были такие большие сбережения, что он запросто мог купить и оборудовать новый корабль взамен погибшего «Звездного Всадника». Но при себе денег у него почти не было.

Джон Патрик остановился у окна. Восемь дней. Он находится в этом доме уже восемь дней. А кажется, что всю жизнь. Все, в чем он был убежден, все исповедуемые им истины — о войне, о самом себе, — все здесь подвергалось испытанию на прочность. Глубоко затаенные желчный гнев и злоба, что питали его жизненные силы все эти годы, вдруг пропали. А ведь они стали частью его самого.

И все из-за этой девушки. Девушки с глазами цвета неба. Девушки мужественной, решительной и с таким нежным сердцем. Эта нежность вновь возвращала к жизни его очерствевшую душу. Глядя из окна на темный, безжизненный сад, он заставил себя думать о своей команде. По небу стремительно неслись темные облака. Вдалеке сверкнула молния. Самое лучшее время для Айви и тех матросов, которых он сумел найти, пробраться в город.

Время. Ему нужна еще неделя, чтобы перестать хромать, но даже потом потребуются все его силы для осуществления того, что он должен совершить.

Опираясь на палку, он с трудом доковылял до двери и распахнул ее. Из комнаты по коридору, наверное, можно пройти в столовую и гостиную, где располагались раненые англичане. Слева была дверь, ведущая во двор. Он сгорал от желания спуститься по ступенькам к этой двери, но что, если у какого-нибудь выздоравливающего английского солдата появится такая же мысль?

И все же, какое искушение! Как хочется вдохнуть наконец свежего воздуха! Ощутить порыв холодного ветра надвигающейся бури. Он очень любил бури. Особенно морские. Ему нравилось отвечать на их вызов, противопоставлять им мужество и сноровку. Да, разумеется, ему бывало страшно. Только дураки не испытывают страха. Но одновременно он чувствовал и воодушевление от единоборства с природой, от мастерства и умения, с которым он вел корабль по бушующим волнам океанов. Он мечтал оказаться сейчас на ныряющей под ногами палубе, мечтал вернуться в мир, в котором был до известной степени властелином.

Джон Патрик услышал, что где-то поблизости открылась дверь, и отступил с порога в комнату. Прислонясь к стене, он ждал, когда раздадутся шаги и в какую сторону они направятся.

Но открылась другая дверь и вскоре закрылась.

Он с облегчением вздохнул. Ведь каждый шаг мог означать приход английских солдат. И плен.

Джон Патрик снова стал кружить по комнате. Шаг. Другой. Надо ходить. Тренироваться. Еще неделю. Десять дней. И он взойдет на Палубу корабля, который станет его собственностью.

* * *

Гроза разразилась во всей своей ярости с наступлением ночи. Айви и еще тридцать человек терпеливо переждали, пока английские солдаты не поспешили в укрытие, спасаясь от проливного дождя. Тогда он со своими людьми легко прошел сквозь заградительные английские посты.

Айви не терпелось поскорее увидеться с капитаном. Он не доверял врачу и еще меньше — раздражительному шотландцу, который обслуживал капитана. В лагере генерала Вашингтона Айви отыскал многих из команды Джона Патрика и решил всех забрать с собой в Филадельфию. А эти люди, у которых было очень мало еды и еще меньше одеял, жаждали повиноваться Айви и были преисполнены мрачной решимости вызволить своих товарищей из заключения.

Айви всегда был ближе к капитану, чем остальные члены команды, но его справедливость и личная забота о каждом члене экипажа снискали ему верность подчиненных, которую не всегда встретишь на морских кораблях. А то обстоятельство, что неделю назад он рисковал своей жизнью, чтобы дать команде шанс спастись, только укрепило их преданность.

Спастись удалось тридцати двум членам команды. Ускользнувшие от погони стали разыскивать других и узнали, что их схватили англичане. Безоружные, они ничем не могли помочь пленникам, и тогда, разбившись по двое, по трое, они попытались пройти через линию патрулей. Двоим не удалось достичь Вэлли Фордж, очевидно, они погибли в пути.

Теперь им предстояло небольшими группами по двое, по трое пробраться в Филадельфию, и у каждого была своя легенда. Черная повязка там, где раньше был глаз, — он солдат и потерял глаз в битве за короля. А вот фермер, которого выгнали из дома проклятые мятежники. Вон тот — немного не в своем уме и живет подаянием. А этот — рыбак, у которого отобрали и лодку, и снасти. Им не впервой было выдавать себя за кого-то другого. Капитан часто посылал их на английскую территорию, чтобы узнать новости о морских перевозках. Притворяться было так же легко, как ловить ветер в паруса.

В Филадельфии они будут каждый вечер посылать связных в таверну, расположенную напротив уолнат-стритовской тюрьмы, пока капитан не примет решение, что настало время действовать.

Когда они подошли к окраинам Филадельфии, Айви шепотом со всеми попрощался и смотрел вслед товарищам, пока они не исчезли из виду в промозглой, сырой тьме.

* * *

Доктор Марш наконец принес Аннетте книгу Сэмюела Джонсона. Аннетта не сказала ему, что собирается сначала дать ее почитать лейтенанту — между Маршем и Джоном Ганном, как ей показалось, возникло некоторое напряжение. «Это очень странно, — думала она, — ведь у доктора со всеми пациентами сразу устанавливались непринужденные отношения, даже с самыми тяжелыми или обладающими дурным нравом». Аннетта решила, что это все из-за несходства характеров. Доктор Марш был человеком мягким, задумчивым, сочувствующим, его нелегко было вывести из себя. Лейтенант Ганн, напротив, был непоседлив, энергичен, даже несмотря на болезненное состояние, и внутренне озлоблен. Она чувствовала, что эта ярость, глубоко затаенная и жгучая, каким-то образом связана с его исхлестанной спиной.

И все же, когда он уедет, в груди ее останется пустота. Он снова пробудил в ней надежды, желания и мечты. Ее страшила сама мысль, что вот однажды она войдет в комнату и не найдет там его. И что она будет чувствовать, думая, где он… и жив ли.

Она отогнала эту мысль. Ничего с ним не случится. Это так же невероятно, как если бы погасло солнце.

— Аннетта?

Она взяла себя в руки и повернулась навстречу доктору Маршу, вошедшему в кухню.

— Думаю, что раны лейтенанта Ганна заживают, — сказал он. — Теперь ему нужно как можно больше отдыхать. Вы можете об этом позаботиться?

— Боюсь, что нет, — ответила она честно, — он все время пытается ходить.

— Знаю. — И доктор нахмурился. — Ничего. Сократите свои посещения до минимума. Скажите Бетси, чтобы просто оставляла еду и уходила.

Аннетта не стала уточнять, что еду обычно приносит она сама, а просто кивнула.

— Хорошо, — добавил доктор Марш. — Приблизительно дней через пять он сможет перебраться в казарму.

Аннетта хотела было возразить, но промолчала. Все вокруг словно потемнело, и это испугало ее. Однако если доктор и заметил ее состояние, то не подал виду. Несколько часов он проводил осмотр, а потом направился к ее отцу.

Когда доктор вышел из отцовского кабинета, вид у него был озабоченный.

— Ему не становится лучше, да? — встревоженно спросила Аннетта.

Доктор, поколебавшись, медленно покачал головой:

— Нет.

— Но почему?

— Думаю, он предпочитает оставаться в мире, где нет… насилия. Но вы не сдавайтесь, Аннетта.

Он постоял, словно хотел еще что-то добавить, но просто сообщил:

— Мне пора уходить. У меня есть другие пациенты, в штаб-квартире.

— А вы ничего больше не слышали о том пирате, которого все разыскивают?

— Нет. Думаю, на самом деле даже генерал Хоу считает, что он пошел на дно вместе со своим кораблем.

— Я видела объявление. Неужели они действительно собираются выплатить такую сумму в случае поимки?

— Только потому, что не считают это возможным. Цель объявления скорее спокойствие филадельфийцев, чем погоня за призраком.

— Такая огромная сумма! Он, наверное, очень опасный человек.

— Успокойтесь. Если он еще жив, то находится очень далеко отсюда.