Бен Мастерс (№1) - Договор с дьяволом

— Достаточно часто, — ответила она.

— С кем-то встречаетесь?

— Нет.

— Довольно опасно ездить верхом по ночам. — Его голос напоминал мурлыканье, но при этом в нем не было никакой мягкости.

— Я всегда ношу с собой оружие, — солгала она.

Его рука потянулась к ее талии и ниже по брюкам, затем снова наверх к рубашке.

— А я в этом не уверен, — сказал он. — Может быть, вы рассчитываете на то, что кто-то приедет сюда за вами. Сюда же, я думаю, вы добрались одна.

— Нет, — произнесла она, вся сжавшись от его прикосновения.

— И даже Дьявола вы не ждете?

Ее сердце чуть не вырвалось из груди. В его вопросе прозвучало злорадство.

— Нет, — ответила она. — Мой дядя убьет любого, кто дотронется до меня.

— Возможно, когда-нибудь это и случится, — заметил ее собеседник, — но сейчас, мне кажется, он немного медлит.

— Продолжайте так думать, — ответила девушка, — и я еще попирую на ваших поминках.

Рука Хильдебранда поднялась выше и дотронулась до ее щеки. Этим жестом он надеялся ее возбудить, в действительности же все его прикосновения вызывали в ней глубочайшее отвращение.

Она стояла совершенно неподвижно, боясь шелохнуться, боясь подать ему какой-либо повод продолжать.

— Мой дядя ждет меня дома. Я была бы вам крайне признательна, если бы вы помогли мне сесть в седло.

— Сначала расскажите мне побольше о Дьяволе, — потребовал Хильдебранд.

Она развернулась и крепко вцепилась в гриву Молли, собираясь взобраться в седло, но его руки обхватили ее за талию, и он резким движением привлек ее к себе.

— Это же невежливо, — проворчал он. — Прошу вас, не убегайте.

Внутреннее чувство подсказывало ей быть крайне осторожной. Она не могла бросить ему в лицо имя Кейна. В голосе Хильдебранда ей послышалась ревность.

— Мне не от чего бежать, — ответила она, стараясь говорить совершенно спокойно. — Теперь же позвольте мне уехать, — добавила она, пытаясь сдержать гнев, и это было все, что она могла сделать. Он был очень сильный, и хотя одна его рука наконец-то отпустила ее талию, другая продолжала крепко сжимать ее запястье.

Теперь же он сжал ее руку еще сильнее.

— Расскажите мне о Дьяволе, — повторил он. г Почему он так часто бывает у вашего дяди?

Она перестала с ним бороться. Если он ослабит хватку, возможно, ей удастся вскочить в седло и помчаться домой. Где же Кейн?

— Они играют в карты, — произнесла она. — Почему вас так это интересует?

— Меня интересует все, что связано с Логовищем и его обитателями, — сказал он. — Мы платим достаточно.

— И вы в безопасности, — парировала она. — Это все, что вам следует знать.

— Кое-кто думает, что ваш дядя начинает терять власть, — резко заметил Хильдебранд.

— Вы полагаете, что у вас может получиться лучше?

— Он нуждается в помощи.

— Вашей? — спросила она, не в силах скрыть презрения, хотя и знала, как это сейчас опасно для нее. Так это и было.

Он обхватил ее и крепко прижался к ней лицом. Она попыталась избежать поцелуя, но не смогла. Он грубо прижался губами к ее губам, а его язык с силой пытался их раздвинуть. Одной рукой он обхватил ее шею, держа ее так крепко, что она не могла освободиться.

Она приоткрыла губы и, когда его язык оказался у нее во рту, резко прикусила его. Страшно ругаясь, он отскочил назад, но его рука продолжала крепко держать ее.

— Вы заплатите за это, — прорычал он, опуская ее на землю. Она попыталась ударить его, но он, как клещами, обхватил ее тело и начал рвать на ней рубашку.

— Мой дядя убьет вас, — выдохнула она.

— Я так не думаю, — хладнокровно заметил Хильдебранд. — Я не единственный, кто считает, что пора кое-что поменять. Мы все устали от его чертовых правил.

Его губы все сильнее и сильнее вжимались в ее рот. Этим он наказывал ее и на этот раз не позволил укусить себя. Пытаясь вырваться, она со всей силой вцепилась ему в волосы. Изрыгая проклятия, он отскочил назад, и в ту же секунду, как ее рот освободился, она что есть силы закричала.

Хильдебранд приподнялся и сильно ударил ее по лицу, отчего она на мгновение почти потеряла сознание. Затем она почувствовала на груди его руки и поняла, что ее рубашка разорвана. После этого он занялся ее брюками.

* * *

Находясь выше по течению реки, неподалеку от того места, где они с Ники занимались любовью, Кейн услышал крик. Он мгновенно понял, что это кричит она. Он пришпорил коня, радуясь тому, что взял с собой хоть какое-то оружие.

Первым, что он, подъехав, увидел, были силуэты двух лошадей, затем мгновением позже он смог различить две борющиеся на земле фигуры. Одна из них была Ники, а другая…

Он соскочил с лошади как раз тогда, когда неизвестный всем своим телом навалился на Ники. У Кейна не было ни секунды на размышления. Ярость переполняла его, когда он налетел на насильника и кулаком ударил его в мускулистый живот. Человек захрипел, согнулся пополам, и только тогда Кейн смог повернуться к Ники.

— Осторожно! — закричала она.

Кейн успел увернуться как раз в тот миг, когда кулак его противника опустился на него. Он не избежал удара в лицо, но значительно ослабил его силу и смог ответить. Они оба оказались на земле. Теперь лицо незнакомца было совсем рядом: Хильдебранд!

У Хильдебранда оказалось сильное тело. Они катались по земле, и непонятно было, кто возьмет верх. Хильдебранд нанес Кейну сильный удар в плечо, приоткрыв в этот момент свой живот. В эту минуту Кейн как можно сильнее ударил его и услышал хрип противника, затем ударил его еще раз — сильнее. Еще один удар в челюсть и снова в живот. Хильдебранд катался по земле и рычал от боли. С ним было все ясно. По крайней мере, на какое-то время.

Кейн медленно встал на колени, внимательно разглядывая бандита. В сапоге у него был нож, он потянулся за ним, чтобы перерезать Хильдебранду горло, но понял, что не сможет этого сделать. Он физически не переносил убийства, даже когда речь шла о такой мрази, как Хильдебранд.

Кейн подождал, пока Хильдебранд смог приподняться.

— Достаточно, — прошептал он.

Кейн не сводил с него взгляда.

— Ники?

— Я в порядке, — ответила она.

— Он не…

— Нет. — Ее голос был едва слышен.

Кейн все еще не мог позволить себе взглянуть на нее. Продолжая следить за Хильдебрандом, он потребовал:

— Ники, подойди сюда.

Он услышал шуршание травы, когда она приблизилась к нему, но не повернулся. В отличие от большинства женщин, ее не волновало проявление знаков внимания. Она спокойно стояла рядом с ним, чуть сзади, и ждала.

Кейн хотел убить Хильдебранда, больше того — он знал, что должен именно так и поступить. Возможно, он не сможет сделать это голыми руками, но он мог бы попросить у Ната Томпсона оружие и собственноручно застрелить мерзавца. Он знал, что Томпсон одобрит его. Но он также знал, каково жить с грузом убийства, а ведь у Ники на счету уже был Янси. Он не хотел взваливать на нее ответственность за еще одно убийство.

— Когда ты намереваешься уехать? — спросил он Хильдебранда.

Тот все еще держался за живот, но все же ему удалось встать на ноги.

— Через неделю или две, — прохрипел он.

— Нет, — сказал Кейн. — Ты уедешь завтра со мной, тогда я ничего не скажу обо всем этом Томпсону.

— А как быть с ней? Она скажет кому-нибудь?

— Ники? — Кейн быстро взглянул на нее.

— Ладно, не скажу, — согласилась девушка.

Хильдебранд ухмыльнулся:

— Тогда, думаю, я смогу уехать завтра.

— Чем скорее ты провалишь отсюда, тем лучше. — В темноте слова Кейна прозвучали угрожающе.

Хильдебранд медленно, неуверенными шагами направился к своей лошади, затем резко вскочил в седло, пришпорил и через мгновение исчез из вида.

Кейн подождал, пока звук конских копыт не замер вдали, затем повернулся к Ники. Она все еще стояла рядом. Он положил ей руку на плечо и почувствовал, что ее бьет нервная дрожь.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила она, затем тихо добавила:

— Теперь он попытается тебя убить.

— Я так не думаю, — ответил Кейн. — Он безоружен, к тому же понял, что в рукопашной схватке я сильнее.

— Ну а если позже? Когда он сможет раздобыть оружие?

Кейн чуть не рассмеялся. О Хильдебранде он беспокоился меньше всего.

— Не волнуйся, я сумею постоять за себя, — ответил он.

— Именно это я думала и о себе, — печально сказала она, прижимаясь к нему.

— Где твой пистолет?

— Я оставила его дома.

Он коснулся ее разорванной рубашки и с отвращением подумал о том, что грязные руки Хильдебранда дотрагивались до нее. На мгновение ему пришлось приложить огромное усилие, чтобы сдержать приступ гнева. Он почувствовал, как Ники вновь задрожала, на этот раз в ответ на его прикосновение, и все то, что до этого сдерживало его, показалось вдруг менее важным, чем потребность вновь чувствовать ее, дотрагиваться до нее. Нашептывая нежные слова, он крепко обнял девушку. Ее сердце сильно билось, все тело дрожало.

Она взглянула на него:

— А если он вернется?

— Он не вернется. Сегодня ночью он будет чувствовать себя не очень-то хорошо. И он не сможет достать оружие, — его голос стал тверже. — А какого черта ты здесь оказалась, да еще без оружия?

В полной темноте она дотронулась до его лица, как слепая, которой надо удостовериться, что знает этого человека.

— Я хотела повидаться с тобой. Я видела, как ты ехал этой дорогой, — сказала она с присущей ей честностью. Кейну было одновременно и приятно, и мучительно услышать это. Она так рисковала для того, чтобы только увидеть его. Черт побери, он этого недостоин.

— Я не собирался останавливаться здесь, — солгал он. — Я отправился покататься и услышал твой крик.

Казалось, она просто не слышит его, так как после этих слов она еще теснее прижалась к нему, и их тела повели свой, отдельный разговор. Она перестала дрожать, ее переполняли любовь и нежность. И Кейн почувствовал это. В течение долгих дней видеть ее и не сметь прикоснуться было мукой. Даже просто думая о ней, он сгорал от желания. Теперь, когда она оказалась в его объятиях, желание стало просто невыносимым. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы быть нежным и случайно не напомнить ей о насилии, которому она чуть не подверглась всего лишь несколько минут назад.

— Жаль, что я не убил его, — пробормотал он скорее себе, чем ей.

— Нет, — сказала она. — Тогда я никогда не смогла бы вспоминать это место так, как мне этого хотелось.

— А как ты хочешь вспоминать его?

— Как сказочный сон, — ответила она. — Сказочный и волшебный.

Ее ответ тронул его. Она так мало у него просила, сама же предлагала ему так много. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Не дай мне испортить эту сказку и это волшебство, — нежно произнес он. — Они так редки.

Какое-то время она молчала, это было молчание объединяющей их нежности, подобной аромату первых весенних цветов. Он чувствовал тепло ее тела, доверчиво прильнувшего к нему, и не знал, что ему делать. Он был настолько растерян, захвачен врасплох, что никак не мог взять себя в руки.

Наконец она сказала:

— Ты ведь не собирался встречаться, чтобы сказать «до свидания».

— Нет, не собирался, — ответил он, мысленно благословляя темноту, не позволяющую увидеть выражение его глаз. Она, возможно, могла прочесть в них слишком многое. — Я не люблю прощаний.

Ее дыхание обожгло его, мягкое и страстное, вырывающееся из ее груди короткими и неровными вздохами. Он поднял руку и провел по ее лицу. Милая, нежная, любящая Николь, которая никогда уже не будет принадлежать ему. Кейн хотел одного — чтобы она была в полной безопасности.

Он крепко прижал ее к себе, и тело девушки, казалось, растаяло в пламени его объятий. Ее грудь была почти полностью обнажена, и он почувствовал прикосновение ее упругих нежных полушарий к своей груди. Он накрыл один из этих восхитительных холмиков своей горячей ладонью, ожидая, что она, может быть, отпрянет, особенно после грубых прикосновений Хильдебранда, поэтому он старался, как мог, быть нежным.

Но она не отпрянула. Она обняла его за шею обеими руками и начала перебирать его волосы, пропуская их сквозь пальцы. От этой интимной ласки его возбуждение достигло опасной черты. Он едва себя сдерживал. Нет, к черту, надо уходить отсюда, твердил рассудок. Но ее губы тянулись к нему, и он не мог уйти. Он медленно склонил голову, приник к ее рту поцелуем, и в следующее мгновение волна страсти накрыла их обоих.

Страх еще полностью не покинул ее. Кейн чувствовал это. Это должно было бы охладить его, но ему безумно захотелось стереть из ее памяти прикосновения любого другого мужчины.

Она сказала, что хочет запомнить это место полным сказки и волшебства. И он хотел подарить ей это волшебство.

Однако он боялся, что может все испортить.

— Я люблю тебя, — прошептала Ники.

Ее слова пронзили его, как кинжал. Но горечь и боль от этих слов смешались с радостью. Его никогда раньше не любили. Ему показалось, что он сейчас умрет; силы почти оставили его. Он знал, что должен уйти, но не был уверен, что сможет.

— Не уходи, — взмолилась она. — Ты мне нужен.

Он мгновенно понял, что она говорит не о завтрашнем его отъезде. Она говорила о сегодняшнем дне. А как насчет завтра? И следующей недели? И следующего месяца? Черт побери, ему бы разобраться с Мастерсом. Он должен это сделать и сделает, но будь он проклят, если откажется от Ники.

— Боже, Николь, — прошептал он. — Ты мне тоже нужна. — Он вложил в это слово все, что оно только могло значить. Неделю назад он тоже сказал ей это, но тогда он попытался убедить ее и себя, что эта необходимость включала все, кроме физической близости. Теперь он понял, что означает слово «нужна».

Она снова коснулась его лица, а ему показалось, что она взяла в руки его сердце. Теперь ему хотелось отдать ей все то, что она так щедро дарила ему.

Он целовал ее все жарче и одновременно пытался избавить ее от одежды. Наконец это ему удалось. Несколькими секундами позже его брюки тоже оказались на земле. Она легла на траву, ожидая его. Такая открытая. Такая прекрасная. Он нагнулся над ней, прижимаясь к ней всем телом, пока она не застонала, и тогда только вошел в нее. Она обняла его, обвила ногами, и тогда он почувствовал, что она полностью открылась ему, отдаваясь вся, без остатка. Она была так же честна в своей страсти, как и во всем, что делала.

Я люблю тебя. Эти слова эхом звучали в нем. Я тоже люблю тебя. Но это признание так и осталось не произнесенным, потому что у него не было права возбуждать надежды, которым не суждено сбыться. Но все-таки он попытался сказать ей о своей любви всеми другими возможными для него способами. Ники погружалась в море чувственного наслаждения. Кейн был бесконечно нежным. А затем дикая страсть захлестнула их, они давали друг другу все, что могли, и брали друг от друга все, что могли. Он вошел еще глубже, и ее тело стало ритмично двигаться в такт его толчкам, пока они не забылись в примитивном танце, диком, неистовом и свободном. Экстаз потряс ее, перевернув все ее представления о мире. Он стал ее вселенной. Она не знала и не хотела знать ничего другого, кроме полного единения с ним. Предвкушение чуда волновало ее тело и душу. Его руки двигались вверх и вниз по ее бедрам, а его губы и язык полностью завладели ее ртом, даря невероятные сладостные ощущения.

Она поднималась к небесам и выше, терялась в море эмоций, чувств и переживаний, которые вспыхивали в ней каскадом искр. И затем небеса взорвались, и она превратилась в звезду, летящую по небу, сверкающую и свободную.

Она почувствовала, как его тело расслабилось, и крепче прижалась к нему, стараясь запомнить навсегда это мгновение.

Он замер, и так они оба лежали, боясь нарушить покой и красоту этой ночи словами — осквернить последние несколько секунд сказки грубой реальностью, которая сейчас была им совсем не нужна. Ведь уже утром он должен был уехать.

Прохладный ветер обвевал их, иссушая влагу их тел. Он очень осторожно откатился от нее и подал ей рубашку. Она надела ее, но не застегнула. Вместо этого она уютно устроилась на его руке и позволила своим пальцам разгуливать по его груди и темным волосам, темной дорожкой сбегавшим вниз. Ники думала о том, что он очень красив особой мужской красотой. Она наклонилась и провела языком по рельефным мускулам его груди, чувствуя в своем теле все возрастающее напряжение.

— Николь, — сказал он предостерегающим тоном, но она не обратила на это внимания.

Она просто не могла оторваться от него. По крайней мере, сейчас. И никогда не сможет. Ей еще так много надо было о нем узнать.

— Ты такой вкусный, — прошептала она.

Он усмехнулся, и ей очень понравилось ощущение движения его тела. Он усмехался вполсилы. Так же, как и улыбался. Он никогда не смеялся. Ей внезапно захотелось услышать, как он смеется, и, будучи в прекрасном настроении, она начала играть волосами на его груди, щекоча и возбуждая его.

— Николь, — предупредил он снова, но его грудь стала содрогаться еще сильнее, и что-то снова забеспокоило ее внизу. Она опустила взгляд, с восторгом и интересом наблюдая за ним.

Она знала, что его плоть увеличивается и твердеет, но еще не видела, как это в действительности происходит. Луна снова спряталась за облаками, почти не оставив им света, поэтому она протянула руку и потрогала, ощущая силу возбудившейся плоти.

— Это очень интересно, — сказала она, тщательно исследуя его член рукой.

Он застонал:

— Интересно?

— Замечательно, — добавила она.

Она продолжала с интересом наблюдать за эрекцией, медленно водя по нему пальцами, пока Кейну не показалось, что еще минуту, и он взорвется.

— Насколько большим он может стать? — наивно спросила она.

Кейн весь вибрировал от желания. И она гладила его, явно влекомая любопытством и инстинктом.

— Сядь, — сказал он и усадил ее на себя. Он почувствовал, что его плоть стала еще больше.

— О, — застонала она, — о, боже!

Внезапно она оседлала его, и он испытал такую гамму ощущений, каких не испытывал раньше даже в постели с самыми опытными и. искусными любовницами. Она крепко сжала его ногами, двигаясь так, что кровь начала закипать в его жилах и весь он стал как натянутая струна.

Все это время он купался в волнах невероятной чувственности. Наконец он взорвался в ней, и она закричала, низко и хрипло.

Когда все кончилось, Ники опустилась на него и поцеловала долгим и страстным поцелуем, а затем расслабленно вздохнула.

— Небесные колокола, — прошептала она.

Несмотря на усталость, он почувствовал, что его член снова приподнимается, и улыбка вновь появилась на его губах.

16.

Чувство реальности покинуло Кейна и вернулось только тогда, когда они начали одеваться. Его отъезд висел между ними как занавес в театре, создавая некий барьер. Кейн понимал, что Ники не знает, насколько плотный этот занавес, но мысль о нем заполонила весь его разум, как вода, вышедшая из русла реки во время половодья.

— Это ведь ненадолго, — сказала она, дотрагиваясь до его лица с такой нежностью, что ему захотелось посадить ее на свою лошадь и умчаться прочь, прочь от Логовища, прочь от обязательств, лжи и смерти.

— Ты выглядишь таким печальным, — заметила она.

Чертова луна. Он вздохнул. Что бы он ни сказал, это будет ложью. Вся его жизнь — ложь. Даже себе он всегда лгал. Ему было так легко, когда он обнимал ее. Он искал себе оправдание в любви к ней, и оно легко пришло к нему, когда его кровь закипела. Он сказал себе, что все будет в порядке, что Мастерс даст ему время; но теперь ветер охладил его тело и разум, заставив мыслить более трезво.

Мастерс не собирается спускать его с крючка, даже если он даст ему отсрочку, что весьма сомнительно. Ники непременно узнает о его предательстве. Он использовал ее, как Мастерс использует его. У Кейна перехватило дыхание. Черт побери, что он сделал? С ней? С собой?

— Кейн?

Он взглянул на нее. Она смотрела на него снизу вверх. Он обнял ее и притянул к себе, одной рукой поглаживая короткие волнистые волосы.

— Всегда помни, что ты была мне очень нужна, — произнес он.

Ее тело напряглось, и он понял, что сделал ошибку. Была. Не надо было говорить в прошедшем времени. Его слова прозвучали как прощание — впрочем, так оно и было.

— Ты вернешься? — неуверенно спросила она.

— Я попытаюсь, — ответил он. Последовало продолжительное молчание. Он говорил это и раньше, но теперь эти слова стали звучать как-то по-новому.

Он понял, что она это тоже почувствовала, по тому, как она закусила губу и прижалась к нему.

— Обещай, что вернешься.

— Я не могу, — ответил он.

— Почему?

— Ты помнишь, что за мою голову обещана награда?

— Тогда не уезжай. И не уезжай с Сэмом Хильдебрандом.

— Я не оставлю его здесь с тобой.

— Дядя позаботится обо мне.

Он покачал головой:

— Другие люди, ваши «гости», не хотели, чтобы Янси прогоняли. Хильдебранд пользуется уважением. Твоему дяде придется нелегко, если он прямо сейчас убьет Хильдебранда.

— Митч?..

— Ники, вы все тут как на пороховой бочке, — сказал он. — Твоему дяде удавалось контролировать положение только благодаря собственной железной воле и авторитету, но теперь он уже не так силен, и другие догадываются об этом.

— Почему тебе так необходимо уехать?

— Из-за друга, — коротко ответил он. — Из-за лучшего друга, который когда-либо у меня был. Я обязан ему всем, в том числе и жизнью. Если я не смогу вернуться, помни об этом, Николь. Ничто другое не могло бы заставить меня покинуть тебя.

Она дрожала. Ему надо было отослать ее до того, как он скажет что-либо еще, до того, как забудет то, другое обязательство, единственное, которое он сделал в своей жизни и которое намеревался выполнить.

На секунду он прижался щекой к ее волосам.

— Если по какой-либо причине я не вернусь через три недели, — наконец произнес он, — выбирайся отсюда. Как только сможешь. И возьми с собой Робина. У меня есть немного денег. Я пришлю их с Энди утром.

— Дядя…

— Послушай меня. Ты сделала для него все, что могла. Ты вернула ему все, что могла. Ты должна это сделать если не ради себя, то ради Робина.

— Это не просто долг, — запротестовала она. — Я люблю его.

На какое-то мгновение, чтобы скрыть захлестнувший его приступ боли, Кейн закрыл глаза.

— Я знаю, — мягко произнес он наконец. — Но он хочет, чтобы вы с Робином были в безопасности. Поэтому он и пригласил меня сюда. Ему не станет легче от того, что ты будешь оставаться здесь, подвергая себя опасности. И, если я не вернусь через три недели, обещай мне, что ты уедешь.

— Ты боишься, что с тобой что-нибудь может случиться? — произнесла она нерешительно. — Ты от меня что-то скрываешь?

К черту ее интуицию.

— Нет, — солгал он. — Я просто думаю, что тебе пора покинуть Логовище. Так будет лучше. Там слишком опасно. Пахнет кровью, черт побери.

— Когда ты вернешься…

— Если я даже и вернусь, — произнес он, — и бог мне в этом поможет, все равно Логовище — не место для тебя и Робина.

— Я не уеду без тебя.

— А что будет с Робином? Ты подумала о его будущем?

Какое-то мгновение она колебалась: было видно, что ее гнетут сомнения.

— Разве мы не можем поехать куда-нибудь вместе с тобой?

— Мне некуда ехать, Ники.

— Почему?.. — Ее вопрос повис в воздухе. Минутой позже она кротко сказала:

— Я поеду с тобой хоть на край света. Я люблю тебя.

Внутренне он весь напрягся. Он не хотел, чтобы она любила его. Он не хотел стать причиной ее несчастий, не хотел стать для нее тем, кем он стал для Дэйви. Черт, он никогда никому ничего хорошего не сделал.

— Нет, — резко ответил он.

— Я ничего не могу поделать. Это уже случилось.

— Я не могу жениться, — сказал он. — Я убийца, я приговорен к смерти. По мне плачет веревка. Я приносил несчастье всем, с кем когда-либо пересекался мой путь. И я не хочу, чтобы ты пополнила этот черный список.

Или она уже включена в него?

— Ты когда-нибудь был влюблен? — спросила она.

Он понимал, что должен сказать «да», знал, что это ее отпугнет.

— Нет, — произнес он. До того, как встретил тебя.

Короткая пауза, затем:

— Энди сказал, что в тебе так много всего таится.

Так много обмана и лжи. Этот кузнец слишком проницательный.

— Я провожу тебя до дома, — сказал он, пытаясь замять разговор.

— Я еще не хочу уходить.

Рукой он дотронулся до ее волос, погладил шелковистые локоны.

— Уже поздно, и я уезжаю на закате. Я не могу оставить тебя здесь одну.

Он услышал дрожание собственного голоса и с надеждой подумал о том, что она, возможно, не заметит тоску, переполнявшую его.

Она схватила его руку и прижала к губам.

— Вернись ко мне, — сказала она. — Ко мне и Робину.

Его рука дрожала.

— Если что-нибудь случится и я не вернусь, — произнес он, — не печалься обо мне. Возьми деньги и поезжай в Сан-Антонио. У меня там есть друзья. Кузнец по имени Харри Клайтон. Он все сделает, чтобы помочь тебе.

Она ничего не сказала, просто продолжала держать его руку.

— Обещай мне, — попросил он.

— Не могу, — ответила Ники. — По крайней мере, до того, как покажу дядю Ната врачу.

— Возможно, будет уже слишком поздно, — сказал Кейн, чувствуя, как напрягается ее тело. — И если он даже туда и пойдет, это не будет означать твоей безопасности. Обещай мне. Если я не вернусь через три недели, поклянись, что ты уедешь. Ради Робина.

Он не знал, чем еще можно убедить ее.

— Хорошо, — произнесла она шепотом, наконец-то уступив его уговорам.

Он вздохнул с облегчением. Он выиграл эту битву. Одну небольшую битву. Если бы только ему удалось выиграть большую битву с Мастерсом и получить еще два месяца или даже три.

— Давай возвращаться, — сказал он, подводя Ники к лошади и помогая ей сесть в седло.

Но она все еще колебалась.

— Будь осторожен.

Он улыбнулся:

— Буду. Я не думаю, что кто-нибудь сможет узнать меня с такой бородой.

— Никто, кроме Сэма Хильдебранда.

— Я позабочусь о нем.

Наконец-то. Она разрешила ему помочь ей сесть в седло. Она не сказала «до свидания», и он был благодарен ей за это. Он далеко не был уверен в том, что его неловкая самозащита сможет устоять против этого.

Ники ходила по комнате из угла в угол, пока не начало светать. Каждую секунду она подходила к окну и наконец в утренней мгле различила силуэты трех всадников, медленно покидающих конюшню. Она узнала бы их везде. Кейн. Хильдебранд. Ситцевый. Она наблюдала за ними, пока они не исчезли из виду. Ее будоражили дурные предчувствия. Хотя тело ее и устало от любви, сознание ни на секунду не переставало работать, пытаясь найти ответы на мучившие вопросы.

Друг. Он возвращается из-за какого-то своего друга. Но кто он? И что это за долг, который ему должен отдать Кейн? Так ли он важен для Кейна, что он предпочел его относительной безопасности Логовища? Очевидно, так оно и было, и ей было крайне не по себе оттого, что она ничего больше не в состоянии об этом сейчас узнать.

Все, что она знала, — это ужасающая непреклонность тона Кейна и его намерений, та боль, которая стояла за простыми словами его объяснений.

«Ты вернешься?» — спросила она. И он ответил: «Я попытаюсь». Она верила в то, что он попытается. Но она также поняла и то, что он совсем не верит, что ему это удастся.

К тому же — Хильдебранд. Ники подумала, сказать ли дяде о том, что случилось. Он, возможно, удивится, почему Хильдебранд решил так внезапно уехать. Но она не могла сейчас волновать дядю, ведь он так плохо себя чувствует. Она переживала из-за того, что Кейн, возможно, не сможет постоянно контролировать этого человека, но несомненно то, что вместе с Ситцевым ему удастся с ним справиться.

Чувствуя, что не может больше оставаться в комнате, Ники нашла свой маленький пистолет, выскользнула из дома и направилась в сторону конюшни. Она даст Молли немного овса. Может быть, это позволит ей отвлечься от невеселых мыслей.

Дверь в сарай открылась легко. Воровство не было проблемой в Логовище. Никто никогда не осмелился бы на это, так как все дорожили возможностью попасть сюда, когда удача отворачивалась от них. И многие пользовались этой возможностью не однажды.

Она вошла внутрь, думая о том, что совсем недавно здесь был Кейн. Она вспомнила грусть в его глазах несколько часов назад, когда они вместе расседлывали лошадей. Он гладил ее по лицу с такой нежностью, с такой задумчивой печалью, что она была почти уверена, что он прощается с ней навеки. Вспомнив это, она задрожала, затем усилием воли отогнала от себя эти мысли.

Молли почувствовала ее запах и тихо заржала из своего стойла. Ники захватила пригоршню овса и покормила лошадь прямо с руки. Другой рукой она потрепала ее по холке. Внезапно она услышала какой-то шум — это был звук голосов. Присев на корточки в углу стойла, она подумала о том, как хорошо было бы, если бы здесь оказался Энди. Месяц назад она бы так не испугалась, но теперь многое переменилось. Ее собственный дом перестал охранять ее. Она вспомнила слова Кейна. Здесь пахнет кровью.

Чей-то голос произнес:

— Этого чертова кузнеца здесь нет.

И другой голос ответил:

— Хорошо. Я еще посмотрю, не найдется ли тут какого-нибудь оружия в задней комнате. По крайней мере, где-нибудь здесь должен быть нож.

— Ты имеешь хоть какое-то представление о том, где Томпсон хранит оружие?

— Черт меня побери, нет. Если бы мы это знали, мы могли бы забрать его прямо сейчас.

— Без оружия я чувствую себя чуть ли не голым.

— Сэм велел найти хоть какое-нибудь оружие. Он думает о Дьяволе.

— Ты уверен, что он сможет?

— Сэм говорит, что Ситцевый должен ему огромную сумму. И что у Ситцевого есть оружие. Вдвоем они могут захватить Дьявола. Сэм говорит, что он пытался предложить Дьяволу работу, даже предлагал нечто вполне конкретное, но тот от всего отказался. Кажется, он струсил. Либо так, либо он при деньгах. Давай все посмотрим. По крайней мере, удостоверимся, что оружия здесь нет.