Бен Мастерс (№1) - Договор с дьяволом

Слишком много жизней было поставлено на карту: Дэйви, Ники, Робин. И даже Томпсон, к которому он успел проникнуться уважением. У Мастерса в руках ниточка, на которой все они висят. Вопрос в том, захочет ли он удержать ее.

Но сперва нужно найти способ выбраться из Логовища. Придется принять предложение Томпсона, убедив его, что вначале ему нужно уладить кое-какие личные дела. Может быть, Томпсон даже объяснит ему дорогу из Логовища и обратно. Но Кейн сомневался. Этот человек слишком осторожен. Он не раскроет секреты Логовища, пока не будет абсолютно уверен в Дьяволе.

Сколько у него осталось времени? Меньше месяца, если он хочет, чтобы Дэйви остался в живых. А Кейн знает о расположении Логовища не больше, чем в первый день. Он знает, что они где-то на индейской территории, возможно, в Ви-читских горах, но такое пространство можно безуспешно прочесывать в течение долгих месяцев.

А еще Ники. Об этом он старался не думать. Он совершал в своей жизни глупости, но самым непростительным и непоправимым было отобрать у Ники ее девственность и, как он боялся, сердце. Он заслужил все, что предуготовило ему правительство Соединенных Штатов. Но ни Дэйви, ни Ники, ни Робин, в отличие от него, этого не заслужили.

Черт, его просто тошнит от всего этого. Тошнит от самого себя. Сейчас он пойдет и будет лгать Томпсону, как он лгал Ники и Робину. Сколько лжи ему еще придется наговорить, чтобы спасти друга, которого он сам довел до виселицы? Он предаст девушку, вручившую ему свое сердце, и мальчика, который доверился ему. Его тошнило от отвращения к себе и ненависти к Мастерсу.

Сегодня, когда он пойдет к Томпсону, он снова увидится с Ники. Она посмотрит на него своими мягкими, как у лани, глазами, словно он бог, а не презренный койот. Он должен убедить Томпсона отпустить его, а затем — уговорить Мастерса дать ему еще немного времени.

Кейн О'Брайен отнюдь не был уверен, что и то и другое ему удастся.

* * *

В поисках проводников, сопровождающих клиентов в Логовище, Джон Янси провел не одну неделю. Он останавливался в небольших городках и деревушках, куда редко добиралась рука закона и где было легче задавать вопросы, чем в городах, где властвовали шерифы. Наконец он добрался до Гудена, штат Техас.

Они с братом и раньше сюда попадали. Именно здесь они в последний раз договаривались о пребывании в Логовище с человеком по прозвищу Ситцевый. Там была еще и женщина, каким-то образом, как подозревал Янси, связанная с Логовищем. Он помнил эту женщину. И он, и Кобб пытались затащить ее в постель, но она им решительно отказала. Как последним подонкам.

Может, ему удастся получить от нее информацию, выяснить, когда Ситцевый появится в Гудене. Тогда можно выследить дорогу в Логовище. А зная, где оно находится, он сможет найти помощников, чтобы отобрать его у Томпсона. Они с Коббом уже заговаривали об этом с Хильдебрандом.

Гуден с тех пор ничуть не изменился. Такой же грязный и пыльный городишко с барами и салунами на каждом углу. Деньги у Янси были на исходе, так что он остановился на самом дешевом постоялом дворе, немного привел себя в порядок и направился в «Пылающую Звезду».

Если ему повезет, он найдет там Ситцевого. Или хотя бы тем или иным способом заставит ту женщину заговорить.

В Гудене не было полицейских, не было даже шерифа. Последнего, занимавшего эту должность, убили, а на его место никто заступать не хотел — слишком мало платили. Янси чувствовал себя здесь в безопасности.

Салун был переполнен, у стойки толпился народ, все карточные столы были заняты. Он поискал глазами яркую ситцевую рубашку, но, не найдя ее, перевел взгляд на женщин. Они все в «Пылающей Звезде» были прехорошенькие. И составляли предмет гордости владельца салуна Дэна Колхауна. Все они находились под его защитой, и Янси знал, что нужно вести себя осторожно.

Все четыре женщины были одеты в блузки с глубоким вырезом и юбки, едва доходившие им до обтянутых черным шелком икр. Он сразу заметил ту, которую искал. Она выделялась среди остальных не только количеством окружавших ее мужчин, но и темно-рыжими волосами, волнами ниспадавшими на голую спину. Баба что надо, только спеси в ней многовато. Они с Коббом как-то подумывали о том, что неплохо было бы ее проучить.

При мысли о Коббе в нем снова проснулся гнев. Гнев и жажда мести. Она заплатит за то, что отвергла их, но после того, как сообщит Янси интересующие его сведения. Может, уже сегодня вечером. Подумав об этом, он криво усмехнулся.

Он подошел к столу для игры в фараон, рядом с которым она стояла. Взгляд ее зеленых глаз упал на него, и она слегка кивнула в знак приветствия, но только из вежливости.

— Хочешь выпить? — предложил он.

— Извини, — сказала она. — Я обещала этим господам, что принесу им удачу.

— Ага, — произнес один из них. — Она пока что останется с нами. Я тут сотню долларов на круг поставил.

Янси выдавил из себя улыбку. Он увидел холодок в ее глазах и понял, что пока ничего не вышло.

— Может быть, потом, — сказал он.

— Может быть, — согласилась она.

Остаток вечера он провел рядом с ней, слушал ее смех и следил за ней взглядом. Она часто поглядывала на дверь. Интересно, почему?

Несколькими часами и несколькими стаканами позже ему наконец удалось улучить минутку. Когда она проходила мимо, он схватил ее за руку.

Руку она высвободила, но остановилась.

— Извини, — сказала она. — Мне надо идти.

— Подожди минутку, — попросил он. — Я ищу Ситцевого.

Выражение ее лица слегка изменилось.

— Его многие ищут, — бесстрастно произнесла она.

— Я тебе хорошо заплачу.

— Ситцевый никогда мне не сообщает о своем прибытии, — ответила она.

— Я хочу попасть в Логовище.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказала она, отворачиваясь и глядя на дверь.

В дверях появилась высокая худощавая фигура. Вошедший задержался на пороге и обвел глазами салун. Взгляд его остановился на этой женщине. Янси почувствовал, как между ними пробежала искра, и его вновь охватил гнев. Незнакомец ничем не отличался от других бродяг, но, как только он появился, ни на кого другого она уже не смотрела. Янси мысленно выругался. Не повезло.

— Прошу прощения, — вежливо извинилась она и, не дожидаясь ответа, направилась к пришедшему и наградила его лучезарной улыбкой. Янси снова оглядел незнакомца и понял, что первое впечатление было обманчивым. От незнакомца исходила опасность, а уверенная манера держаться выдавала в нем человека, умеющего за себя постоять. И еще Янси не мог отвязаться от мысли, что где-то его уже видел.

Янси подошел к стойке.

— Что это за тип?

— Смит, — ответил бармен. — Бен Смит.

— Давно он здесь околачивается?

Бармен окинул его враждебным взглядом:

— Мистер Смит не лезет не в свои дела. Чего и вам не советую.

Янси пожал плечами, хотя и затаил обиду. Глубокую обиду. Он не привык, чтобы с ним разговаривали подобным образом.

— Ты знаешь, кто я?

— Не знаю и знать не хочу, — ответил бармен. — Вы берете что-нибудь или нет?

Янси почувствовал желание взяться за пистолет. Но салун был битком набит людьми, а если в этом городке и не было шерифа, то закон Линча тут имел силу.

— Я просто спросил, — примирительно произнес он. — Дайте мне бутылочку.

Бармен протянул ему грязный стакан и уже откупоренную бутылку. Разбавил, догадался Янси. Не то что в Логовище — там виски что надо. Там, где убили его брата. Там, откуда его вышвырнули как последнего бродягу. Они ему заплатят. Все заплатят, и этот негодяй бармен тоже.

Взяв бутылку, он нашел столик, откуда было видно женщину и человека по фамилии Смит. Проговорив несколько минут, они вместе вышли через заднюю дверь. Ему захотелось последовать за ними и убить обоих, но сперва надо закончить дела. Он подождет несколько дней, пока не появится Ситцевый. Ситцевый надежнее, чем эта женщина. Если в течение недели проводник не появится, решил Янси, то он займется женщиной.

Он налил стакан и опрокинул его, потом еще один. Я до них доберусь, Кобб, клянусь тебе.

13.

— Итак, вы решили принять мое предложение? — Нат Томпсон откинулся на спинку стула и пыхнул сигарой.

— Но сначала мне потребуется по крайней мере две недели, — сказал Кейн. — Я должен выполнить одно обещание.

— Вот поэтому вы мне и нравитесь, — сказал Томпсон. — Вы — человек надежный.

Кейн пожал плечами в ответ на комплимент:

— Я не раздаю обещаний направо и налево. И стараюсь выполнять то немногое, что обещаю.

— Тогда пообещайте мне, что вернетесь.

— Я обещаю вам, что постараюсь. Мой портрет все еще красуется на плакатах.

— Здесь я вам могу помочь, — сказал Томпсон.

— Каким образом?

— Наш парикмахер когда-то работал в театральной труппе, пока не влюбился в примадонну и не убил ее мужа, — сказал, сухо улыбнувшись, Томпсон. — Он мастер по изменению внешности.

— А как же шрам?

— С ним он тоже справится. Он настоящий волшебник, поэтому я его здесь и держу, — объяснил Томпсон.

Кейн кивнул.

— Когда мне можно уехать?

— Когда вернется проводник, — ответил Томпсон. — Он должен быть здесь через пару дней. Привезет нового гостя.

— Вы мне не доверяете? — пересилив себя, спросил Кейн.

— Не все сразу, — сказал Томпсон. — Я человек осторожный. Может, через несколько месяцев.

Несколько месяцев. Которых у Кейна нет. И у Томпсона тоже, подумал он, глядя на землистое лицо своего собеседника.

Кейн пожал плечами:

— Как вам угодно.

— Было бы неплохо, если бы вы прислушались ко всему, о чем там болтают, — продолжал Томпсон. — Меня интересует, что говорят о Логовище.

— Обязательно.

Томпсон протянул ему руку. Кейн, внутренне содрогнувшись, пожал ее.

— Что же, съездите с Ники на прогулку, устройте пикник. Сегодня чудесный день.

У Кейна не было причины отказаться. Он понимал, что Томпсон, покровительствуя им, желает с помощью Ники обеспечить преданность Кейна. Но провести несколько часов наедине с Ники было для него настоящим мучением.

Он попробовал уклониться от этой пытки.

— Я пообещал ребятам, что дам им возможность отыграть свои денежки.

— У вас впереди будет еще весь вечер, — сказал Томпсон. — Я слышал, вы опять в выигрыше.

— Я научился играть, когда был в заключении, — горько усмехнулся Кейн. — Там больше нечем было заняться.

Томпсон удивленно поднял брови:

— В Техасе?

Кейн покачал головой.

— В лагере для военнопленных, — сказал он. — В техасской тюрьме ко мне близко никого не подпускали.

— Кроме священника.

— Вряд ли теперь охрана повторит эту ошибку, — сухо возразил Кейн.

Томпсон улыбнулся натянутой улыбкой. О'Брайен понял, что ему очень больно.

— Хотел бы я посмотреть, как у них вытянулись физиономии, когда они обнаружили, что вас нет.

— Был там один человек, — сказал Кейн, наблюдая, как бледнеет лицо Томпсона, несмотря на сжатые в улыбке губы. — Жаль, что не он пришел в ту ночь. У меня с ним старые счеты.

— Может быть, вам еще представится возможность с ним встретиться.

— Может быть, — ответил Кейн. — Хотя я уже давно понял, что месть не стоит тех хлопот, которые она доставляет.

— Это вы из чувства мести переступили закон?

— Отчасти, — сказал Кейн. — У меня никогда не получалось играть по правилам.

— Как же вы тогда вытерпели армию?

— Скорее армия вытерпела меня, — ответил Кейн.

Томпсон поднялся.

— А как насчет… Ники?..

— Серьезные ли у меня намерения? — спросил Кейн. — Не слишком ли вы запоздали с вопросом?

Томпсон пристально посмотрел на него.

— Я, как правило, хорошо разбираюсь в людях. Надеюсь, что и на этот раз не ошибся.

В глазах Томпсона была мольба, и Кейн понял, что пора вложить шпагу в ножны. Он все еще не мог решить, нравится ему Томпсон или нет, но уважение его к этому человеку росло с каждой минутой.

— Я сказал ей, что мы с ней не пара. Но она мне дорога.

Томпсон улыбнулся. Кивнул. У Кейна возникло ощущение, что этот ответ был принят лучше, чем если бы он стал объясняться в любви.

— Ступайте, — сказал Томпсон. — Я попросил Хуаниту кое-что для вас приготовить.

Кейн повернулся, чтобы уйти, потом остановился и оглянулся на Томпсона.

— Я попытаюсь присмотреть за ними обоими — за Ники и Робином.

— Я вам верю — иначе бы вас здесь не было, — сказал Томпсон. Лицо его вдруг снова исказилось. — Идите.

Кейн аккуратно закрыл за собой дверь и на несколько мгновений задержался, прислушиваясь. Затем, тихо выругавшись, он отправился на поиски Ники.

* * *

Кейн проводил взглядом ускакавшего вперед галопом Робина. Они с Ники ехали медленно. Он смотрел прямо перед собой, избегая испытующего взгляда Ники.

Он не знал, сколько времени сможет еще продержаться, не глядя на нее, не давая ей понять, как сильно ее хочет. Его сдерживало только присутствие Робина. Когда он зашел к ним на кухню, Ники выглядела просто восхитительно. Ему захотелось схватить ее, сжать в объятиях и поцеловать. Ему хотелось сказать ей, что он в жизни так ничего не хотел и не любил, как ее. Он хотел объяснить ей, как много она ему дала.

Но ни то, ни другое, ни третье было невозможно. Он не хотел причинить ей больше вреда, чем уже причинил.

Поэтому он и пригласил Робина поехать с ними.

— Возьми с собой ястреба, — сказал он мальчику, — и немного мяса.

Робин даже не попытался скрыть своего удовольствия за подобающим мужчине безразличием. Он широко улыбнулся:

— А Энди как раз снял у меня с руки повязку.

— Понятно, — сказал Кейн и добавил:

— Тебе понадобится привязь для птицы. Иди попроси Энди ее приготовить. Для начала футов пятьдесят.

— Она уже готова. Я схожу за Дьяволом.

Робин выскочил за дверь прежде, чем Кейн успел что-нибудь добавить. Ники бросила на него взгляд, в котором смешались благодарность и разочарование. Она снова была в мужской рубашке и брюках. Вскинув руку, она смущенно провела по волосам. Какой милый, знакомый жест.

— Спасибо, что пригласил Робина, — сказала она. — Но…

— Я понимаю, — мягко произнес он. Да, он понимал ее. Еще как. Он хотел остаться наедине с ней не меньше, чем она с ним. Но тогда ему и в самом деле гореть в аду. — Я не должен прикасаться к тебе.

— Почему?

Опять эта проклятая прямота. Как она привлекательна. О боже, каким мерзавцем он себя чувствует. Он хотел бы дать такой же прямой и честный ответ, но из-за Дэйви ему приходится лгать:

— Я через несколько дней уезжаю.

— Но ты же вернешься.

— Я постараюсь вернуться.

Ее губы сложились в очаровательную улыбку:

— Значит, ты останешься?

Кейн тяжело сглотнул:

— На время.

Она вгляделась в его лицо, и улыбка ее исчезла:

— Что-нибудь не так?

Кейн передернул плечами:

— Мало ли что может случиться. Повсюду развешаны мои портреты, а меня чертовски легко узнать.

В ее глазах появилось замешательство, по которому он понял, что она не приняла его объяснений.

— Насколько я знаю твоего дядю, — сказал он, — Энди, наверное, уже приготовил и оседлал нам коней.

— Так вот в чем дело? — Ее озарила внезапная догадка. — Дядя Нат говорил обо мне? Он вынуждает тебя?.. — Голос ее испуганно сорвался.

— Никто меня ни к чему не вынуждает, — сказал Кейн. Он опять солгал. Все вынуждают его делать то, что противоречит его инстинктам. Но на этот раз он рад был своей лжи. Глаза ее прояснились, лишь в их глубине еще таилась крупица сомнения.

Ему захотелось наклониться к ней и, коснувшись ее щеки, прогнать прочь это сомнение, вернуть в глаза шаловливый огонек. Но не успел он протянуть руку, как в комнату ворвался Робин с ястребом на запястье.

— Смотрите! — крикнул он. — Я уже приучил его сидеть на руке! Он ест у меня с кулака. Еще немного — и он научится летать.

— И ты отпустишь его домой, в горы, — напомнил Кейн.

Робин с готовностью кивнул. Желание держать птицу у себя сменилось стремлением научить ее летать и охотиться. У мальчика появилась новая цель, и Кейн понимал, что она, по крайней мере отчасти, была порождена желанием угодить ему, Кейну.

Он встретился глазами с Ники и увидел, что она улыбается. Он вспомнил ее слова о том, что она воспитала Робина почти в одиночку. Он знал, как она была обеспокоена его тягой к стрелкам и оружию.

— Поехали, — сказал он, не в силах больше выдерживать ее взгляд, и они втроем отправились на конюшню, где Энди уже приготовил для них двух лошадей. Кейн быстро оседлал своего серого. Кузнец лишь однажды взглянул в сторону Кейна, и в этом взгляде сквозило беспокойство. Кейн знал, что кузнец нутром чуял недоброе.

Они выехали из конюшни. У Ники в руке была корзинка с едой. Робин с упоением поскакал вперед, а Кейн и Ники двинулись более медленным шагом.

— Спасибо, — сказала она. — Я так рада, что ты подарил ему ястреба. Я не видела в нем такого интереса с тех пор, как умерла наша собака.

— Он умеет ладить с животными, — сказал Кейн. — Из него бы вышел хороший ветеринар.

— Если мне удастся его отсюда вытащить, — задумчиво произнесла Ники, и Кейн догадался о том, чего она не сказала вслух: она тоже хотела уехать из Логовища.

Она вдруг вспыхнула. Он понял, почему, — она вспомнила, что он только что сказал, что собирается остаться. И снова его пронзила боль. Она готова остаться здесь ради него, забыть свои мечты об отъезде. И тогда он дал себе клятву. Что бы с ним ни случилось, Робин и Ники уедут отсюда. У него в Техасе еще остались должники, и он сделает то, чего не делал никогда в жизни: потребует уплаты долга.

Но в такой день не хотелось думать ни о каких заботах. Солнце ярко сияло на ослепительно голубом небе. Они остановились на холме Ники, как Кейн теперь мысленно называл это место. Он проследил взглядом за Робином, который легко соскользнул с седла, держа на руке ястреба. Следующий час Кейн провел с мальчиком, терпеливо приучая ястреба перемещаться короткими прыжками, каждый раз отодвигая кусок мяса все дальше. На фут, потом на два. Перед тем как взлететь, ему нужно было обрести силу и уверенность. Кейн часто оборачивался, чтобы взглянуть на Ники. Она сидела, наблюдая за ними, и казалась очень довольной. Солнце пронизало ее светло-каштановые волосы золотыми лучами, а теплый ветерок ерошил их своими тонкими пальцами. Даже в рубашке и брюках она выглядела невероятно женственной. И желанной.

Когда ястреб устал, Робин посадил птицу на веточку, служившую ей насестом, и все трое распаковали приготовленную Хуанитой пищу. В корзинке были сыр, хлеб, цыпленок и бутылка изысканного вина. Нат Томпсон подкреплял таким образом свое предложение. Но Кейну это вино показалось ядом.

О'Брайен бодрым голосом продолжал обсуждать с Робином дальнейшие шаги в обучении ястреба. Он пообещал соорудить какую-нибудь приманку. Когда ястреб достаточно окрепнет, Робин бросит эту приманку, и птица полетит за ней.

Несмотря на волнение, Кейн остался доволен тем, как прошел этот день. Даже до войны в его жизни редко выдавались такие приятные моменты. Он с удовольствием возился с Робином, согреваемый присутствием Ники. На несколько часов он позволил себе позабыть обо всем остальном.

И только когда они начали собираться домой, он подумал о том, как мало времени он провел вместе с ней, как мало дней у них впереди. Когда вернется проводник? Через три дня? Через четыре? А потом он отправится в Гуден и попытается договориться с Мастерсом. Если ему не удастся выпросить у Мастерса отсрочку, вряд ли тот позволит ему вернуться. А если ему и позволят вернуться, что он будет делать?

Когда он подсаживал Ники в седло, она наклонила к нему голову:

— Спасибо за чудесный день.

День и в самом деле был чудесный. Оставалось надеяться, что таким он и сохранится в ее памяти.

В тот вечер Кейн, сидя за карточным столом, начал проигрывать. Он не старался проиграть. Просто счастье от него отвернулось.

Вместе с ним за столом сидели Хильдебранд, Карри и Паркер. И еще один человек, которого он раньше не видел.

— Ты, я вижу, занят, — сказал Хильдебранд.

— Да, — с усмешкой откликнулся Карри. — Мы тебя частенько видим с племянницей Томпсона. Как это тебе удалось?

Кейн пожал плечами:

— Просто оказался в нужное время в нужном месте.

— Когда ты собираешься уезжать? — спросил Хильдебранд.

— Я думал, что здесь не задают вопросов, — сказал Кейн, раздавая карты.

Хильдебранд захохотал:

— Можешь не отвечать. Просто как же насчет того дельца, о котором я говорил?

— Придется тебе найти кого-нибудь другого, — сказал Кейн. — У меня другие дела.

— Уж не в Логовище ли?

Кейн вперил в него немигающий взгляд. Через минуту тот отвел глаза.

— Я просто спросил.

— Твой ход, — сказал Кейн.

Игра продолжалась, но Кейн чувствовал на себе взгляды не только своих партнеров, но и всех присутствующих в салуне. Он проигрывал, сильно проигрывал и чувствовал себя при этом отвратительно. Он всегда терпеть не мог проигрывать, но Хильдебранду и его дружкам — в особенности. К концу вечера его опустили на пятьсот долларов. Он утешался лишь тем, что еще раньше успел выиграть полторы тысячи и что играл на деньги шерифа Мастерса. Небось этот сукин сын там ломает голову, куда же делись его денежки. И до смерти перепуган тем, что цепной пес не вернется на привязь.

Кейн проиграл еще две сдачи и встал из-за стола…

Гуден, Техас

Бен Мастерс провел расческой по волосам и надел кожаный жилет. Мери Мэй сказала, что она сегодня вечером свободна. Он спросил про завтрашний день — воскресенье, — но ее глаза померкли, и она, отведя взгляд в сторону, покачала головой. Потом кто-то сказал ему, что по воскресеньям она всегда исчезает. Мужчина? Ему не понравилась ревность, порожденная таким объяснением. Она же ведь женщина из салуна. Какое ему дело?

Он нашел шляпу, скомкал ее в руке и направился в «Пылающую Звезду», стараясь не задумываться над тем, что же ему больше нужно: Мери Мэй или информация.

Мери Мэй пыталась сосредоточиться на том, о чем болтал сидевший рядом бродяга. Но в голову ей словно насыпали горячих углей. Перепрыгнув через один, она наступала на другой.

Записка от миссис Калворти жгла ей карман. Та не могла больше приглядывать за Сарой Энн. У нее заболел брат, и в конце месяца она должна была ехать в Бостон.

Мери Мэй не знала, что делать. Так трудно было найти кого-нибудь, кому можно было бы доверить девочку. Миссис Калворти была одной из немногих «порядочных» женщин, согласившихся воспитывать ребенка падшей женщины. А Мери Мэй хотела дать дочери приличное воспитание.

Она также не могла допустить, чтобы Сару Энн отправили в как когда-то было с ней. Мери Мэй догадывалась, что, если бы она так не изголодалась по любви, она, возможно, не сбежала бы с Йеном Гамильтоном. Она бы разглядела, что за его симпатичной мордашкой и претензиями скрывается слабый характер.

Сара Энн была для Мери Мэй светом в окне, единственным, что придавало смысл ее жизни. Она бы с удовольствием взяла дочку к себе, но это было невозможно. Нельзя воспитывать ребенка в углу салуна, а другой работы у нее не было.

Что же делать? В воскресенье она, как всегда, поедет в Кау-Спринс. Может, миссис Калворти что-нибудь предложит. Она будет скучать по Бену, но нет ничего важнее Сары Энн. Ничего.

Ее мысли все еще разрывались между дочерью и Беном, когда тот неторопливой походкой вошел в салун с обманчиво ленивой улыбкой на губах. Вот уж ленивым его не назовешь, особенно в постели. Ей только хотелось бы знать о нем побольше, как-нибудь разговорить его. Большинство мужчин болтают, не закрывая рта, но из Бена Смита приходилось каждое слово вытягивать клещами. Улыбнувшись ему, она стала прикидывать, как бы отойти от человека, который только что купил ей выпивку, и тут заметила еще одно знакомое лицо. Оно принадлежало тому худому, опасного вида мужчине, который спрашивал про Ситцевого. Незнакомец тоже сразу перевел взгляд на Бена, разглядывая его так, словно они были знакомы. Вдруг она вспомнила, что видела этого урода несколько месяцев назад — они с братом искали проводника, чтобы попасть в Логовище. Янси, вот как его зовут. Теперь она припомнила и его фамилию, и его репутацию. А где тот, другой?

Ей не нравилось, как он разглядывал Бена. Очень даже не нравилось.

Мери Мэй почти залпом выпила стакан, поблагодарила угостившего ее ковбоя парой вежливых слов и, извинившись, отошла. Она жестом подозвала бармена, заказала ему еще стакан и пробралась к столику Бена.

— Тебе не нужна компания, ковбой? Бен удивленно взглянул на нее.

— Если ты мне ее составишь, — сказал он, и глаза его медленно осветились улыбкой. Когда она впервые увидела его в «Пылающей Звезде», он не показался ей особенно привлекательным. Собственно говоря, он обладал вполне заурядной внешностью: светло-каштановые волосы, голубые глаза. Единственной отличительной его чертой являлась кошачья настороженность.

Она присела, подождала, пока бармен принесет им выпивку, и наклонилась к нему:

— Тут один человек глаз с тебя не спускает. И вчера он тебя тоже разглядывал.

Бен не шевельнулся:

— Как он выглядит?

— Вон там, в углу: тощий, страшный такой.

Бен кивнул, но на лице его ничего не отразилось. Подозрения Мери Мэй в том, что он полицейский, усилились. Любопытно, что же он в таком случае сделает с ней, если узнает, что она хоть и косвенным образом, но связана с Логовищем. Он может отправить ее в тюрьму. Что же тогда станется с Сарой Энн?

Мери Мэй перехватила его взгляд, устремленный на нее, и у нее вдруг возникло странное чувство, что он видит все ее мысли насквозь.

С тех пор, как он однажды спросил про Ситцевого и упомянул, что у него друг в Логовище, они об этом больше не заговаривали. Как будто они молча заключили соглашение не затрагивать эту тему.

Но она очень волновалась. Волновалась из-за Янси, который был известен ей как бандит с устрашающей репутацией. Бен Смит, судя по всему, может за себя постоять, но у Янси был вид человека, способного выстрелить в спину.

— Ты знаешь, кто это? — спросил Бен.

— А ты разве нет? — ответила она. Если ее предположения насчет Смита верны, он должен знать. Ей до смерти надоела эта игра. Никто из них не хотел делиться подозрениями относительно другого.

Он отрицательно покачал головой.

— Это Джон Янси, — сказала она. — Отъявленный негодяй.

Бен пожал плечами.

— Я его не знаю — только слышал о нем кое-что.

— А он, похоже, тебя знает. Будь осторожен.

— По-моему, он смотрит на тебя, — возразил Бен. — И злится, как черт, что ты со мной. — Он снова не шелохнулся, но все же, по-видимому, принял во внимание то, что она сказала, и решил, что Янси угрозы не представляет.

— Нет, — резко возразила она, резче, чем намеревалась. — Он тебя и раньше видел. Только у него такой вид, будто он не может вспомнить, где.

— Тебе это померещилось, — сказал Бен. — Я в воскресенье буду по тебе скучать.

Ей не понравилось, что он переменил тему, и она знала, что он сам не поверил в то, что сказал. Он едва заметно напрягся, словно жеребец, почуявший опасность.

Она закусила губу.

— Я по тебе тоже, но мне нужно ненадолго отлучиться.

Он безразлично пожал плечами, и это неожиданно задело Мери Мэй за живое. Она долгое время сама распоряжалась своей жизнью, своим временем, сама выбирала мужчин, но теперь была над собой не властна. Ей хотелось быть с Беном Смитом. Сейчас, ночью и в воскресенье тоже. Планов на будущее она не строила. Она уже не принадлежит к числу тех женщин, которых берут в жены.

Ей ужасно не хотелось, чтобы он думал, будто у нее есть еще кто-то. Ей захотелось, чтобы он хорошо о ней думал, — а такого с ней давно уже не бывало.

— Мне нужно повидать дочь, — сказала она, сжав в кулак лежавшую на колене руку. Она ждала, что он рассмеется, но он молчал. В его светло-голубых глазах засветилась улыбка.

— Она такая же хорошенькая, как ты?

— Надеюсь, что нет, — ответила она. — У меня от этого одни неприятности.

Он пропустил это замечание мимо ушей.

— Где она?

— В небольшом городке в двадцати милях отсюда.

— Сколько ей лет? — продолжал допытываться он.

— Три года, — сказала Мери Мэй, услышав, как смягчился ее собственный голос. Она еще никому здесь, в салуне, не рассказывала про Сару Энн. Она боялась, что это могут каким-то образом использовать. Когда, через две недели после того, как умер ее муж, она обнаружила, что беременна, хозяин «Пылающей Звезды» дал ей денег, чтобы она уехала, пока не родится ребенок. Она вернулась, чтобы отработать долг, а потом осталась здесь. Но ни он, ни она ни одной живой душе не говорили про Сару Энн. Это была ее сокровенная тайна.

Почему она открылась этому человеку?

— Можно, я поеду с тобой? — Его вопрос прозвучал столь неожиданно, что она на мгновение потеряла дар речи.

Дорога была длинная, по двадцать миль в каждый конец. Она обычно выезжала на рассвете верхом, потому что в коляске это было бы слишком долго. И она, и ее лошадь выматывались до смерти.

Она глядела на Бена Смита из-под ресниц, пытаясь его понять. И не понимала. Он ведь, кажется, чего-то или кого-то ждал и все же изъявил желание провести весь день верхом на лошади.

— Если хочешь, — сказала она. — Но дорога туда долгая.

Лицо его на мгновение омрачилось, затем снова сделалось ясным.

— Когда ты собираешься выезжать?

— На заре, — ответила она, затем, уловив знак, подаваемый владельцем салуна, встала. Она бросила на Бена последний долгий взгляд и повернулась к нему спиной.

* * *

Допивая второй стакан, Бен выругал себя за непростительную глупость. Слова слетели у него с языка, и он не мог их удержать. На ее лице появилась такая задумчивость. И печаль. Она стала совсем не похожа на ту веселую болтушку, к которой он успел привязаться.