Моделирование рассуждений. Опыт анализа мыслительных актов

Рис. 1.

Когда относительно недавно состоялся первый контакт маленькой группы людей, живших на одном из Андоманских островов, с представителями современного человечества, то ни те, ни другие не сомневались, что перед ними существа, близкие им. Это был контакт различных культур, но это был контакт людей. Наступает момент, когда МЫ и ОНИ начинают контактировать, и тогда возникают ВЫ, которые еще МЫ, но уже не ОНИ (рис. 1, в). ВЫ характеризуют динамику, переход ИХ в НАС. Это может быть приход жены из другого племени или превращение ребенка во взрослого после обряда посвящения (инициации). Но ВЫ может характеризовать и обратный переход от НАС к НИМ: изгнание из племени, уход женщины племени к мужу в другое племя и т.д.

Подобно этой тернарной шкале, на которой появляется пограничное значение ВЫ, возникают ассоциативно связанные с нею тернарные шкалы с пороговыми значениями: верх – низ, внутри – снаружи, свет – тьма и т.п. С реальными объектами (порог дома, окно, перекресток дорог, граница леса и т.п.), которые выступают в виде центральной позиции на бывших бинарных оппозиционных шкалах, начинают связываться мифологические представления и обряды. А за ними возникают и рассуждения, опирающиеся на свойства мифологизированных пограничных элементов. В том же корпусе румынских фольклорных наставлений, примеры из которого уже приводились, есть и такие: «Не смотри внутрь дома через окно снаружи, потому что он разрушится» или «Кто на этом свете сделает колодец, у того будет вода на том свете».

Дети, родители и взрослые

Слова, вынесенные в заголовок этого раздела, не надо понимать буквально. За ними скрывается нечто иное. Именно эти термины использовал известный американский психотерапевт Е. Берне, создавший теорию трансакционного анализа для объяснения поведения людей в конфликтных ситуациях. Здесь не место разбирать эту теорию, подвергать ее критике или защищать. Это не дело автора. Судить о трансакционном анализе должны специалисты. Но для нашей цели весьма интересны и любопытны отдельные положения, высказанные Е. Берне и его учениками. Они имеют непосредственное отношение к схемам человеческих рассуждений, как право-, так и левосторонним.

По мнению сторонников трансакционного анализа, в каждом из нас одновременно сосуществуют как бы три личности, названные в этой теории «ребенок», «родитель» и «взрослый». В любой момент нашей жизни одна из этих ипостасей является доминантной, диктуя нам присущий ей стиль поведения и общения. От того, сколь часто в качестве доминанты выступает та или иная ипостась, люди по своему поведению приближаются к ребенку, родителю или взрослому.

Три ипостаси, показанные на рис. 2, следуя традиции трансакционного анализа, будем обозначать соответственно С, Р и А.

Рис. 2.

Для нас интересно различие между ипостасями с точки зрения разных знаний, связанных с ними, и разных используемых ими схем рассуждений. Пласт знаний С невербален. Это эмоциональные переживания, накопленные человеком примерно до пятилетнего возраста, когда его речь окончательно сформировалась. Данный пласт знаний во многом подобен тем картинам, которые проносились в мозгу Лока – неандертальца из повести Голдинга. Ребенок, еще не овладевший речью, так же, как Лок и его сородичи, «видит картины в своей голове», и в этих картинах неразрывно связаны реалии внешнего мира и те эмоциональные переживания, которые им сопутствуют. Этот пласт знаний порождается не только структурами правого полушария мозга, относящимися к новой коре, но и глубинными структурами мозга. В своей книге «Драконы Эдема» К. Саган говорит о той роли, которую играют эти структуры, объединенные в лимбическую систему (гипофиз, гиппоталамус, гиппокамп и миндалина), на первых порах нашей жизни. Сильные и яркие эмоции, сновидения, наполненные звуками, красками и запахами (огромно значение запахов для порождения эмоций), страх и ужас, радость и восторг – все это порождение лимбической системы, запечатлевающей в памяти индивида детские знания.

Родительские знания лежат где-то на границе между вербальными и невербальными знаниями. Это весь пласт знаний, воспринимаемых нами в период нашего детства без всякой критики. Вера, а не критическая эмпирическая убежденность, лежит в основе этих знаний. Зачастую они также имеют яркую эмоциональную окраску. Но эмоции здесь несколько иные. Гнев и ярость, бурные страсти и саднящие душу противоречия, презрение и бесчувственность сопровождают этот пласт знаний, в образовании которых кроме новой коры левого и правого полушарий принимает участие глубинное структурное образование, которое К. Саган называет R-комплексом. По его мнению, эта часть мозга досталась нам от рептилий, и она все еще переживает те думы, которые принадлежали динозаврам. R-комплекс играет определяющую роль в агрессивном поведении, чувстве собственной территории, он является основой возникновения оппозиции МЫ – ОНИ. В утверждениях, связанных с родительским пластом знаний, содержатся все табу, все мифологические представления о мире и своем месте в нем. Беспрекословное выполнение этих указаний – основа манипулирования с родительскими знаниями.

Знания взрослого целиком принадлежат левому полушарию. Это осознанно добытые индивидуумом знания, которые осмыслены критически (возможно, проверены практикой), хранящиеся в памяти не в качестве пассивного корпуса сведений, а как совокупность фактов и процедур, нужных для повседневной деятельности в реальном мире. К этому же пласту относятся и некоторые правополушарные знания, которые либо не вербализируются, либо вербализируются с большим трудом. Это те знания, которые практически отсутствуют в виде текстов на естественном языке и не входят в многочисленные учебники по различным сторонам человеческой деятельности. Обычно мы их называем навыками, уменьем, профессионализмом. Умение танцевать, изготовлять особо сложную деталь, ездить на велосипеде и многое другое нельзя объяснить ученику с помощью текстов, порождаемых левым полушарием. Единственный вид овладения ими – это подражание, сопереживание вместе с учителем самого процесса.

Три различных пласта знаний порождают три различных класса схем рассуждений. Для детского пласта это даже не рассуждения, а некоторые переживания или сопереживания. Наиболее показательна схема рассуждения «Хочу ?». А если для получения ? необходимо, чтобы сначала было ?, т.е. необходимы посылки ? для получения ?, то детский способ рассуждений таков, что существование ? просто постулируется. Вот пример рассуждения, основанного на детском пласте знаний:

– Купи мне велосипед, как у Андрея!

– Но он же велик для тебя. Вот вырастешь, тогда куплю.

– Купи! Я уже вырос.

Рассуждения, характерные для пласта знаний Р, совсем иные. Эти рассуждения, как уже говорилось, основаны на вере, на авторитетах, на традициях. Исходные посылки ? в схеме рассуждения «Если ?, то ?» даже не проверяются. Их наличие вечно. Поэтому ? всегда может быть выведено. Если выводы, опирающиеся на знания пласта С, можно было бы назвать эмоциональными правилами, ибо в основе требования на получение ? лежит сильное эмоциональное желание этого, то выводы, опирающиеся на пласт знаний Р, можно назвать мифологическими или религиозными правилами. В этих выводах посылки ? порождены слепой верой в их истинность. Вот, например, как говорится о необходимости этой веры в «Книжке индийского мышления» А.Ч. Бхактиведанты Свами Прабхупада, изданной в наши дни:

«Ведические принципы принимаются как неопровержимые, так как они не могут содержать ошибок. Это значит принимать… В Индии, если один говорит другому: „Ты должен поступать так!“ – другой человек может переспросить: „Почему ты так думаешь? Разве это ведическое предписание, что я должен следовать тебе без каких-либо доказательств?“ Ведические предписания нельзя извращать. В конечном счете, если вы внимательно изучите значение этих предписаний, то найдете, что все они безошибочны».

Следуя рассуждениям родительского уровня, первобытные охотники перед охотой танцуют вокруг изображения животного или духа зверей. Эта схема может быть выражена в виде следующей сентенции: «Все наши предки плясали перед выходом на охоту, и из этого следовала удача на охоте». Желание удачи велико, но для того, чтобы для ее возникновения обеспечить все необходимые посылки, надо не только реализовать все свое умение и применить практические знания из пласта А, но и выполнить все то, что проистекает из пласта Р. Современный человек, идущий на экзамен или в другое место, в котором будут решаться важные для его будущности вопросы, на пожелание «Ни пуха ни пера!» отвечает «Пошел к черту», даже не задумываясь, что этот обмен репликами восходит к тому пласту знаний Р, который весь пронизан мифологическими представлениями.

С правилами, зафиксированными в схемах такого рода, тесно связан еще один закон, характерный для пралогического мышления. Это закон отказа от отрицательных примеров. Когда магические обряды приносили пользу, то положительный результат приписывался магическим действиям. Если же вместо пользы возникал вред, то это вовсе не заставляло критиковать магические посылки. Дело объяснялось проще: кто-то применил более сильную магию против или магические действия были выполнены без соблюдения всех необходимых условий. Незыблемость посылок не мог поколебать никакой отрицательный пример.

Рассуждения, опирающиеся на знание А, это обычные рациональные рассуждения, выводящие ? при условии, что все посылки подвергнуты критике и не отклонены субъектом.

Схемы рассуждений типа «Если ?, то ?», принадлежащие трем различным ипостасям человека, можно сопоставить со схемой, показанной на рис. 3. Из этой схемы видно, что на уровне Р посылки ? находятся где-то в прошлом, а заключение ? присутствует в настоящем. Это прошлое может быть столь далеким, что ? просто забыты, и реализуется редуцированное правило вывода, утверждающее, что имеет место ?. На уровне С ? находится в будущем. Это очень желаемая цель, а наличие ? постулируется в настоящем, оправдываемое желанием ?. Наконец, на уровне А действует обычная схема, в которой и посылки, и заключение реализуются в настоящем, либо посылки и заключения отнесены к различным временам, но верность этих посылок и верность связи между ? и ? субъект четко и критически осознает в настоящее время.

Рис. 3.

Интересно посмотреть, как взаимодействуют между собой два человека с точки зрения той доминирующей ипостаси, которая у них имеется. На рис. 4 показано взаимодействие, которое в трансакционном анализе называется параллельной трансакцией (трансакция – это любой акт взаимодействия людей, который является элементарным, т.е. не разложим на более простые трансакции). На рис. 4, а показана параллельная трансакция для уровня С. Уже говорилось, что на этом уровне вербальное общение практически отсутствует. Трансакции уровня С – это совместные эмоциональные переживания, что-то вроде того, когда неандерталец Лок одновременно с членами своей орды переживал одни и те же картины, которые «виделись в голове». Когда маленькие дети, скатываясь группой с горки, оглушительно совместно визжат или когда, оказавшись в темноте, они инстинктивно прижимаются друг к другу, испытывая общий страх, то это и есть трансакция, показанная на рис. 4, а. В ней могут участвовать не только дети. Взрослые также могут получить общее эмоциональное переживание (например, от совместного слушания музыки), для которого вербализация, как правило, не нужна.

Параллельные трансакции на уровне Р (рис. 4, б) чаще всего вербализируются, хотя эта вербализация очень своеобразная и относится к тому типу диалога, который характеризуется поддержанием разговора при минимальных затратах на проникновение в смысл того, что говорит собеседник. Примером такого «разговора» может служить следующий диалог между случайными попутчицами в поезде:

– Посмотрите на этих парней! И это современная молодежь!

– Да, конечно, когда мы с вами были молодыми, так вести себя никто бы себе не позволил.

– Вот именно. А разве прилично так одеваться, как они?

– Совершенно с вами согласна. Это не одежда, а просто балаган какой-то. Они делают это, как нарочно.

– И ведь, знаете, курят…

Подобный диалог можно продолжать сколь угодно долго. Ведь тема неисчерпаема, а мнение собеседниц, их знания, основанные на пласте Р, во многом однотипны.

Параллельные трансакции на уровне А (рис. 4, в) куда интересней и содержательней. При таких трансакциях собеседники сообщают друг другу новые знания, получая удовольствие от этого процесса, отстаивают свою точку зрения в споре, ведущемся на честной основе, координируют совместную деятельность.

Рис. 4.

Кроме параллельных трансакций бывают еще непараллельные, когда взаимодействующие персонажи обладают различными ипостасями. На рис. 5 показано несколько случаев такого взаимодействия, приводящего к определенным схемам диалога. Проиллюстрируем эти случаи конкретными примерами. Буквы при диалогах соответствуют буквам на рис. 5. Первая реплика принадлежит персонажу 1, вторая – персонажу 2.

Рис. 5.

а) – Посмотрите на этих парней! И это современная молодежь!

– Ну, что вы! Вполне хорошие парни. Наверняка, как и мы, размышляют о жизни, учатся, работают. Это в вас просто проявляется обычное заблуждение, что каждое новое поколение хуже предыдущего, потому что непохоже на него.

б) – Дорогая, ты не знаешь, где моя шляпа?

– Там, где ты ее бросил! Ты никогда не можешь ничего класть на место.

в) – Дорогая, ты не знаешь, где моя шляпа?

– Почему ты вечно мной недоволен и кричишь на меня?

г) – Иди, убери свою комнату! Никак от тебя нельзя добиться порядка

– Не приказывай мне! Я уже не маленькая, хватит! Не ты тут хозяйка, а папа!

д) – Извини, папа. Я обязательно к завтрашнему утру должен закончить эту работу.

– Почему ты вечно все оставляешь на последний день?!

Как видим, основой высказываний при непараллельных трансакциях могут быть как правосторонние знания уровней С и Р, так и знания, относящиеся к уровню А. Это порождает разнообразие схем, приведенных выше. Оно может быть расширено за счет привлечения иных вариантов непараллельных трансакций. Непараллельные трансакции порождают специальные схемы человеческих взаимодействий, которые можно назвать трансакционными играми.

В конце этого раздела упомянем еще об одном виде трансакций – скрытых трансакциях. Примеры таких трансакций приведены на рис. 6. При скрытых трансакциях вербализуется одна связь, но истинная связь скрывается за этой внешней оболочкой. Приведем два диалога, иллюстрирующие схемы, показанные на рис. 6. Как и ранее, сами диалоги помечены теми же буквами, что и схемы на рисунке.

Рис. 6.

е) – Куда ты припрятала мои очки?

– Ты что, ослеп! Вот же они, лежат прямо перед тобой!

Внешне персонаж 1 обращается к персонажу 2 на уровне А, но употребленный им сознательно глагол «припрятала» показывает, что он выражает свою обиду тем, что жена вечно перекладывает его вещи на другое место и ему трудно их найти. Отсюда скрытая трансакция с уровня Р к уровню С собеседника.

ж) Используя крышку полированного стола, покрытого слоем пыли, муж пишет жене на столе «Я тебя люблю». Это высказывание внешне выглядит как обращение к жене с приглашением к параллельной трансакции на уровне А. Но скрытая трансакция при этом иная: «Хорошо бы, хотя бы изредка, убираться в доме!»

з) Исходная ситуация аналогична предшествующей, но скрытая трансакция мужа: «Не сердись за шутку, содержащую упрек».

и) На выставке молодой художник говорит симпатичной девушке, которая заинтересовалась его работами:

– Самые хорошие мои работы не здесь, а в мастерской. Приходите ко мне сегодня вечером, я вам их покажу. Девушка, которой понравились не только (а может быть, и не столько) картины, но и их автор, отвечает:

– Это приглашение для меня очень лестно. Я приду.

Скрытые трансакции, как и непараллельные, лежат в основе многих человеческих рассуждений, причины и посылки которых скрыты внешним слоем высказываний. При незнании скрытого подтекста эти высказывания часто кажутся лишенными логики.

Как рассуждает ребенок

Какие наблюдения можно сделать, изучая как ребенок овладевает мышлением? Какие тайны приоткрываются в знаменитом возрасте «от двух до пяти»?

Период «от двух до пяти» особый. Это переходный период, на котором доминанта правого полушария постепенно под влиянием развития речи и научения манипулированию со словами, заместителями реальных предметов, постепенно сменяется доминантой левого полушария. И лишь очень немногие из детей – будущие поэты, музыканты и некоторые другие проходят через горнило этих лет, сохраняя доминанту правого полушария.

Мы уже говорили, что мышление ребенка до овладения речью строится на основе правосторонних механизмов. Но вот в его речи стали появляться отдельные звуковые цепочки. Это означает, что в левом полушарии начала активизироваться та ее часть, которая связана с порождением составляющих звукового кода. Из огромного числа звуков начинают формироваться устойчивые классы – фонемы. Для того чтобы фонемы возникли, требуется выделить ряд признаков, по которым звуки объединяются в классы. Затем возникает слово. Но его категориальное значение размыто, текуче, слово еще вплавлено в ту ситуацию, в которой оно встретилось. Если малыша спрашивают: «Где бабушка?» и он поворачивается к фотографии, висящей на стене, делая указательный жест рукой, то, если ему задать тот же вопрос, предварительно убрав фотографию, он снова в ответ на него будет поворачиваться и указывать рукой на место, где эта фотография висела. На этом этапе слово еще накрепко связано с ситуацией, неотделимо от нее.

Отделение слова от образа-ситуации происходит в возрасте где-то от полутора до двух лет, когда наступает овладение морфологией языка. Это период словотворчества, в недрах которого слова начинают сортироваться по морфологическим признакам. Возникают слова для обозначения предметов, отношений между ними, признаков и действий. Возникают первые классификационные схемы – зачаток использования знаний о мире для определения понятий и самых простых выводов. Не обладая еще способностью выделения категориальных признаков, мышление ребенка на этом этапе относится к тем типам, которые в начале этой главы мы назвали конкретно-ситуационным и эмпирическим.

Когда малыша подобного возраста просят определить, что такое собака, он может, например, показывая на место укуса сказать: «Она меня вот сюда укусила». Конкретные и категориальные совокупности часто сосуществуют одновременно:

– Скажи, Андрюша, кто водит паровоз?

– Машинист. Дядя такой, он в будочке сидит.

– А кто ломает игрушки?

– Петька. Он нехороший.

И лишь постепенно, когда категориальное мышление становится преобладающим, на последний вопрос ребенок может ответить словом, сотворенным им в этот момент: «Ломатель».

В процессе дальнейшего развития ребенок последовательно овладевает различными типами высказываний. Сначала у него появляется способность к номинации, т.е. называнию предметов, затем он учится высказываниям, в которых локализуется местонахождение предметов. Чуть позже возникают императивы, в которых содержатся просьбы и приказания о тех или иных действиях. Затем возникают формы высказываний, предназначенных для описания различных событий и ситуаций. На этом этапе возникает возможность замещения невербальных образов-ситуаций правого полушария их вербализованными обедненными описаниями левополушарного типа. Потребность в коммуникации, общении компенсирует это обеднение, а сама коммуникация происходит на положительном эмоциональном фоне. На следующем шаге становится возможным выражение отношений между частями предметов и ситуаций, а также отношений принадлежности. Почти одновременно возникают тексты, в которых описываются качества тех или иных предметов, их прагматические и категориальные признаки. И лишь после этого ребенок овладевает такими сложными высказываниями, как вопрос или отрицательное утверждение.

Наблюдения за развитием естественных языков, сопоставление их в генетическом плане наводит на мысль о том, что путь развития человеческого мышления в разных местах земли с неизбежностью проходил одинаковые ступени, зафиксированные в языковых средствах. Этот путь пока еще не до конца ясен, многие участки его еще не исследованы, но в самом общем виде он включает в себя следующие семь этапов.

1. Улавливание связи между предметами или фиксация ее отсутствия при самом общем и недифференцированном понимании связи.

2. Выявление поссесивной связи, т.е. связи во времени следования одних событий или ситуаций за другими.

3. Выявление партетивной связи, т.е. связи типа часть-целое или целое-часть.

4. Выявление контактно-дистанционных связей как во времени, так и в пространстве, т.е. введение отношений типа раньше, позже, далеко, соприкасаться и т.п.

5. Выявление связей объектно-субъектного уровня, с помощью которых становятся возможными высказывания о реалиях, находящихся вне субъекта, и его взаимоотношениях с ними.

6. Введение пространственных связей с отношениями типа снаружи-внутри, большой-маленький, далеко-близко.

7. Введение и использование темпоральных (временных) отношений, отличных от дистанционных.

Эта совокупность этапов структуризации внешнего мира описывает постепенный переход от мира, в котором мифологическое и реальное тесно переплеталось и взаимодействовало, к миру, где эти два представления оказываются резко разделенными. В конце этой эволюции правое и левое мышление отделяются друг от друга, и возникает доминанта левого над правым.

Дети в своем развитии как бы повторяют движение по этим этапам, постепенно овладевая тем, что составляет основное достижение современного человека – понятийным мышлением.

Особенности человеческих рассуждений

Пора подвести некоторые предварительные итоги. В этой вводной главе сделана попытка дать эскизный очерк тех оснований, на которых строится человеческое мышление, и, в частности, человеческие рассуждения. Сформулируем все сказанное выше в виде набора кратких утверждений.

1. Обычное представление, что мышление человека рационально, что все рассуждения человека имеют вербализуемые посылки, в корне неверно. Рациональный компонент в мышлении занимает определенное место, а вербализуемый компонент – лишь небольшую часть этого места. Человеческие рассуждения основываются не только на левосторонних механизмах, но и на механизмах, характерных для правостороннего мышления. Эмоциональные рассуждения, рассуждения, опирающиеся на родительский пласт знаний, рассуждения на основе скрытых от вербализации аналогий и ассоциаций порождаются правосторонними механизмами и не погружаются в рациональные логические схемы. Вот пример диалога врача-психотерапевта с пациентом, у которого ассоциации и аналогии столь случайны и необоснованны, что его умозаключения строятся вне привычной человеческой нормы (диалог приведен в одной из статей известного специалиста в этой области А. Добровича). Реплики врача и больного маркированы буквами В и Б.

В.: Чем вы встревожены?

Б.: Я знаю, меня хотят убить.

В.: Почему вы так думаете?

Б.: Когда я шел домой, на улице стоял неизвестный человек.

В.: Что это значит?

Б.: Он хотел меня убить.

В.: Почему вы так думаете?

Б.: Он держал в руке пачку «Беломора».

В.: Что это значит?

Б. (со слезами на глазах): Убийство.

В.: Почему?

Б.: «Беломор» означает белый мор, гибель.

В.: Означает ли это еще что-нибудь?

Б.: Вообще, это название канала. Но в данном случае – намек, потому что меня хотят убить.

Цепь ассоциативных связей может оказаться зашифрованной и в текстах людей вполне здоровых, но с неподавленными механизмами правополушарного мышления. Поэзия и проза поэтов дают тому немало примеров. Достаточно открыть прозу или стихи Цветаевой, Мандельштама, Вознесенского, чтобы убедиться в огромном богатстве ассоциаций, сцепляющих между собой отдельные образы, картины и мысли.

2. Для выводов на уровне знаний ребенка и родителя (уровни С и Р в трансакционном анализе) характерна не полная форма вывода, а усеченная. При выводе на уровне Р посылки могут полностью или частично отсутствовать, подразумеваться или даже не осознаваться. В этом случае ? начинает выполняться всегда, когда некоторая ситуация пригодна для этого процесса. Ситуация не есть истинная посылка ?, вызывающая ?, а лишь маркер той ситуации, в которой «Если ?, то ?» когда-то имело место. При выводе на уровне С посылки ? порождаются не реальностью или убежденностью, что они имеют место, а желанием достижения ?. Такие усеченные формы вывода чрезвычайно распространены в человеческой практике.

3. В основе многих рассуждений лежат преобразования на шкалах, с которыми соотносятся элементы рассуждения. На эти шкалы проецируются знания человека об окружающем мире и о себе самом. В этой главе подробно рассказано лишь об оппозиционных шкалах, но далее будут описаны и иные типы шкал.

Приведем в качестве примера три шкалы, показанные на рис. 7. Первая является шкалой тяжести уголовных преступлений. Чем правее лежит точка на этой шкале, тем более тяжелым считается преступление. На второй шкале отмечены сроки наказания, назначаемые за совершенные преступления, а на третьей шкале в некоторых условных единицах отмечены оценки способности заключенного к полному исправлению после наказания. Эти три шкалы на рисунке соответственно обозначены буквами П, Н и И. Пусть уголовный кодекс некоторой страны предписывает за преступление х₁ применять наказание у₁. И пусть ситуация (x₁,y₁) дает оценку шанса на исправление z₁. Тогда если преступление х₂ более серьезно, чем преступление х₁ (например, x₁ соответствует драке, a x₂ – краже), то естественно ожидать, что наказание за кражу должно быть большим y₁, а z₂ должно быть меньшим, чем z₁, или в крайнем случае совпадать с ним.

Рис. 7.

4. Убежденность в правоте посылок может иметь не только мифологическое обоснование, которое характерно при использовании родительских знаний, но и некоторую чисто личностную природу, связанную с отрицательными эмоциями, порожденными этими посылками. Если, например, некоторый факт вызывает у человека отрицательные эмоции, то он «вытесняет» его из зоны активности, и человек «не замечает» его существования. Поэтому и выводы, которые следуют из этого факта, субъектом не реализуются, а многие из тех выводов, которые невозможны при наличии неприятного факта, могут порождаться. Вывод может основываться на неверных посылках, которые имеются у субъекта. Например, Наполеон был твердо убежден в том, что пароходы плавать по воде не могут. Он выводил этот факт из неверной посылки, что железо тяжелее воды и никакой железный предмет на поверхности воды держаться не может. Отказ от подобных заблуждений иногда приводит к переворотам в науке, как это случилось при отказе от идеи теплорода или при отказе от истинности пятого постулата в геометрии Эвклида. Наконец, справедливость тех или иных умозаключений может определяться совокупностью морально-этических норм, принятых в данном обществе. Сентенции типа «Справедливость – благо людей» или «Какова бы не была цель, не всякие средства допустимы» характеризуют подобные рассуждения. Очень часто за этими рассуждениями стоят типовые сценарии поведения, принятые в данном социуме. Примеры: «Я на тебя обиделась. Ты даже не поцеловал меня при встрече» или «Он увидел, что рядом с ним стоит пожилая женщина с тяжелой сумкой в руках. Ему стало стыдно, он тут же встал и предложил женщине сесть».

5. Использование одновременного существования различных миров приводит к тому, что могут возникнуть рассуждения, в которых участвуют противоречивые факты. Сейчас речь идет не о том случае, когда эти факты «разведены» по непересекающимся мирам, а о том, когда они присутствуют одновременно, в одном мире. Упоминавшиеся уже бореро одновременно люди и птицы, а край леса одновременно граница царства мертвых и живых.

Но противоречивость рассуждений выступает не только в этой форме. Человек, например, в состоянии хранить в своей памяти и при случае опираться на них как на посылки совершенно противоположные по смыслу утверждения. Фольклор любого народа буквально заполнен такими противоречивыми сентенциями: «Работа – не волк, в лес не убежит» и «Всякий труд от бога» или «Делу время – потехе час» и «Солдат спит – служба идет» или «Ученье – свет, а не ученье – тьма». Можно привести и еще более шокирующие логиков-пуритан примеры, когда в одной фразе утверждается, что одновременно имеет место некоторый факт и его отсутствие. Вот фраза из стихотворения Юнны Мориц «Море»: «Оно слепое и зоркое», а вот фраза из весьма популярной песни: «Речка движется и не движется, вся из лунного серебра». И такими откровенно противоречивыми высказываниями человек оперирует с завидной легкостью, усматривая смысл там, где логики отказываются его видеть.

6. Всякое рассуждение основывается на двух началах: собственно схеме рассуждения и принципах выбора именно этой схемы. Вторая компонента рассуждения в искусственном интеллекте называется схемой управления рассуждением. О ней мы будем говорить в гл. 5. Сейчас заметим только, что когда мы говорили об эмоциональном или религиозном рассуждениях, то в этих терминах отражалось наше представление об источнике, которым данное рассуждение управляется.