Бесшумно подруливает "фольксваген", из-за темных стекол выныривает Ромка.
      Я пью из раны собственную кровь, с удивлением смотрю. Все это время Рома холоден был - и вдруг!
      - Здорово, пузырь!
      Неужто слух о моем таинственном предназначении и до него донесся? Да нет! Просто - сделал шаг! Хватит кукситься! Собрались мы наконец все вместе тут: пузырь, соломинка и лапоть!
      Улыбается таинственно. Сердце екнуло... Ну?!
      И вылезает из машины она! Все вылезает и вылезает с руками-ногами разобраться не может. Каким же клубочком она свернута была там! Толчок ревности.
      Смотрим с ней друг на друга. "Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась". Пастернак. Помню, за его книжку Ромка чего мне только не предлагал! Возобновилось наше прежнее хобби - книги на баб?
      - Вот... приказала! - Ромка, как всегда, в обиде на всех. - Говорит, что в процессе вспомнила тебя. А признаться стесняется! А кто есть у вас для неблагодарной работы? Я - кто же еще? Привез.
      Она неожиданно вдруг зарделась. Большой успех!
      - Думаю, досадные мелочи не время вспоминать, - добавил Ромка.
      Конечно! Какие мелочи? Что, например, она палила в меня? Глядя на нее сейчас - не хочу верить!.. Так кто же тогда? А - какая разница!
      Да... Автора детективов из меня явно не получится - для этого надо мелочным быть.
      Ромка тогда стрелял? "Смерть врагам капитала?"
      Да какая разница - если он сейчас Ее ко мне привез?
      Она приникает ко мне, закрывает глаза, втягивает носом воздух из-под рубашки.
      - Не могу... Как ты пахнешь! Этот горький запах кинопленки. Откуда он у тебя?!
      - Как говорится, чем богаты!..
      - Ну, долго будете стоять, как засватанные? - Ромка куражится. Отведи даму в лесок. Говорят, грибки нонче! Награди даму грибком!
      Курсантский юмор! Гляжу на него, на нее... Как же я их люблю!
      - Ну... - сделал рукой неуверенный жест в сторону рощи. И только вошли в чахлые осины, наглая красная головка - гриб!
      - О! - Нелли присела, свои длинные ноги согнув, одной рукой заправила прядку за ушко, а другой ухватилась за гриб, вниз голой рукой по извилистому стволу повела, делая все более изумленные глаза... явно имея в виду, не гриб!.. Когда мы вернулись, Нелли, поту-пясь, стряхивала иголочки с юбки.
      Ромка, поглядев на нас, хлопнул дверцей - и стремительно унесся.
      Мы вошли в избу - и кинулись друг на друга! И потом - словно не рассветало. Не знаю, в какое время дня вдруг Коля-Толя закашлял под окном.
      - Петрович!
      - А?!
      - Тебе рыба нужна?
      - Какая рыба?
      - Живая, какая!!
      - Ладно...
      - Деньги давай!
      Так мы с ней впервые разлиплись за двое суток.
      Потом вдруг Ромка появился, слегка обиженный:
      - Друзей, значит, теперь не существует для тебя?
      Нелли таинственно молчала, положив ногу на ногу.
      Безвольно потащился за ним - на царскую, как он обещал, рыбалку. Тем более Коля-Толя, хоть и обещал, так ни с какой рыбой не появился - ни с живой, ни с мертвой.
      Царская рыбалка началась с того, что мы, два блестящих гвардейца, пятясь, осклизываясь, сползли в узкий овраг в Плетневке, куда все помои выплескивали. Та-ак? Это что? Выдернули из засохшей грязи спрессованный веками зипун. Отлично! Посмотрим теперь, что у них в Зазипунье... как в ближнем, так и дальнем. Тут оба в скелет дивана провалились, в острые пружины, засели, развесившись в стороны, как в капкане! Отлично. Давай теперь ту гнилую досочку отвалим! Отлично! Вот это черви! Возьми вот эту ржавую банку - кидай туда. Колоссально! Ничто не могло порушить наш восторг - даже когда баба выплеснула на нас сверху помои и картофельные очистки закачались у нас на ушах!
      Потом на его "резинке" выплыли на середину озера - по берегам уже сумрак, а гладь сияет!
      Ромка огляделся, счастливо сощурился.
      - Ну, как ты думаешь? Вроде перезимовали? Ясное дело, он не просто зиму имел в виду, а как бы тяжелое время!
      - Надеюсь, надеюсь!
      Ромка выдернул пестрого окунечка, отцепил! Вдруг видим - к нам красная кастрюля, дымясь супом, плывет на доске. Нелли не забыла про нас! Стало темнеть и на озере. Ромка вдруг говорит:
      - Кстати, что ты затемнился-то так: ничего не рассказываешь мне, чем занимаешься. Что, этих уж очень полюбил, с ними теперь? Мог бы хоть что-то рассказать другу!
      Та-ак! Так вот какая "книга на обмен" интересует его! Книга, которую сразу после работы я кладу в сейф, запечатываю, а ключ сдаю. И, выходя за КП, стараюсь забыть, что в ней написано. Так вот какая книга! Ясно, для чего и рыбалка эта!
      Интересно - по его "заданию" кастрюля приплыла?
      А Нелли - тоже по его?..
      Тут, к счастью, пошел дикий клев - и рассеял черные мысли!
      - Вот! Чисти! - бросил ей королевских окуньков.
      Даже не посмотрела!
      Сидит, сложив свои ноги, на тахте и смотрит телевизор - с крышей из меркурина отлично стало видно! Каналов уже в телеке не хватает - куча запретных станций: С-н-н, НТЛ... на экране какой-то африканский колдун (за свое пребывание в Африке полно таких повидал) прибыл в Шотландию. Его Дух ему сообщил, что где-то здесь череп его предка, великого колдуна. Приплясывая, какой-то метлой помахивая, по дорогам Шотландии идет: длинный, ногастый, с приплюснутым лицом, и целым лесом тугих косичек.
      - О! Это же ты! - Нелли говорю. Серьезно отвечает:
      - Может быть!
      Уже шептала мне в прошедшие ночи о борении в бездне высших сил мужского вихря Янь с женским Инь. Янь настойчиво входил в Инь, Инь яростно отвечала - и снова поехало: на всю ночь!
      Временами я, полностью уже себя забыв, слыша лишь ее шепот, ползал по болотам, ловил водяных крыс, приползал к ней, и тут же сдирали шкуры, тут же набрасывались друг на друга!
      Утро вообще наступит когда-то? Все длится ночь - и снова: крик раненой оленихи несется над озером!
      И - трусливая мысль во время полета где-то под потолком:
      "Что же это она делает? Рассекретит же базу!"
      И снова - крик.
      И снова шаманила, нашептывала о непонятном, но знакомом откуда-то: символизм человеческого тела, рыбий символ Христа, кабала, космогония, дерево Исирот!
      Еле вырвался на любимую работу из этой кабалы!
      Вхожу в проходную. Геныч мрачно кивает в сторону - пройди, надо поговорить. Сам же я в охрану и устроил его - вот он и "охраняет" теперь!
      Сели на железные стулья.
      - Есть тема, - Геныч сурово произносит.
      - Слушаю тебя.
      - Если этот твой дружок... Рома... будет продолжать интересоваться тем... что абсолютно его не касается... мы его с орлятами так отволохаем век не забудет! Так и передай.
      Подслушали наш разговор на озере?.. Как? Может - через кастрюлю, может - кастрюля была микрофоном? Дикие мысли.
      Потрясенно смотрю на Геныча. Потрясен.
      Во-первых - его жестокостью: отволохаем! Своего же друга!
      Во-вторых - его же мягкостью: отволохаем! За вражескую деятельность всего лишь?
      Все тут перевязаны между собой, надо понимать?
      - И вообще со своим окружением разберись! - поглядывая на экраны, Геныч говорит.
      - Ты... о ком?
      - Не понимаешь будто? А кто сейчас... особенно ногами, окружает тебя?
      - Думаешь?
      - Случайных тут не бывает! Обычной бабе позволят шкуры драть здесь, в центре укрепрайона?
      - Обычной я и не считаю ее...
      - И не считай! - Геныч усмехается.
      Вечером возвращаюсь домой - Ромкин "фольксваген" стоит! Может, и не только "фольксваген"?
      Врываюсь в избу: она сидит на диване, голые ноги сложив... Наездница! Задрыга!
      - Ну, что? Дружок твой проинструктировал тебя? - нагло спрашивает Ромка, развалясь в кресле.
      "Да-а!.. - Гляжу на них. - За такую ли свободу мы боролись?!"
      - Ну, что? Вернулся забрать ее? "Такая корова нужна самому"? Или "книга" важней? - начал я выступление.
      - Угадал - я уезжаю, - говорит Нелли. Срывает с распялок вонючие шкуры, запихивает в мешок.
      - Петрович! Принимай гостей! - Коля-Толя является с очередным покойником.
      Только он нас и "примирил"! Ромка сразу же брезгливо уехал.
      Она в светелку по лесенке поднялась, закрылась, а я после поминок рухнул внизу.
      Просыпаюсь в полной тьме - она трясет меня за плечо.
      - А?.. Что?!
      - Он ходит.
      - Кто он?
      - Он... По лесенке ко мне поднимался. Ступени прогибались.
      - Деформация металлов...
      - Они поочереди прогибаются! О! - схватила меня за плечо.
      И я вижу, как Он спускается по винтовой лестнице вниз: верхняя ступенька просела, за ней - вторая... ну... ну! С нетерпением уже ждешь... Третья! Не видно никого, лишь - ступеньки.
      Причем так медленно это происходит, что ясно - нечеловеческое это существо... и в то же время что-то еще явно человеческое в этой "походке"! Предпоследняя ступенька... последняя... и какой-то леденящий холод прошел сквозь нас - и ушел.
      Медленно - почти так же, как Он - поднялись по лестнице, осторожно легли. И только чуть пригрелись, успокоились, что-то громко брякнуло внизу! Сердце сразу оборвалось.
      - Лежи, - шепнул ей. - Я посмотрю.
      Осторожно выглянул из окна: сияние! В кухне на первом этаже свеча горит!
      Спускаюсь по винтовухе... так же медленно, как Он. Стою, затаив дыхание, потом резко распахиваю дверь в кухню.
      В качнувшемся свете свечи - тени прыгнули - сидят за столом двое: один знакомый, другой - вовсе незнакомый! Причем - иностранец! Объяснить это трудно, но отличить их легко! Ну, хотя бы по тому, как этот - высокий, рыжий - пружинисто вскочил, вежливо поклонился... Иностранец в центре укрепрайона! Ни фига себе! Вот они - шаги прогресса, разрядка! Второй, как и положено нашему, сидит, развалясь, и на мое появление практически не реагирует. Мальчик Богдан. Новый местный миллионер. Родители - агрономы, скромнейшие люди! Откуда взялось? Начал с того, что у местных старушек скупал лечебную траву пижму, увозил ее в город. Теперь построил каменный особняк и торгует уже не пижмой, а чем-то другим. Международные, стало быть, контакты?
      - Мистер Карпентер! - Рыжий вежливо представляется.
      ... Плотник, стало быть, по-нашему? Ну что же, плотники нам нужны!
      Богдан - будка, как кирпич - снисходительно мне объясняет, что мистер Карпентер - гинеколог, а поскольку Люська его беременна, привез гинеколога. Из Америки - ближе как-то ему уже неловко.
      Ясно. А теперь как бы развлекает его, показывает ночную местную жизнь на моем примере. Правда, как-то моего согласия забыл попросить, но это мелочь.
      - Я ему сказал, что ты стихов знаешь, кучу - прочти парочку! - Богдан говорит.
      Как-то такая смесь поэзии с гинекологией возмутила меня.
      - А может быть, все-таки лучше завтра утром? - говорю. - И желательно - предварительно договорившись.
      - Так уже, да? - Богдан даже приподнялся. - Ты знаешь, кому это говоришь?
      - Да приблизительно знаю. Так что - пойдите вон!.. Надеюсь, он не понимает по-русски?
      - Хи из крези! - Богдан, усмехаясь, Карпентеру говорит, и они выходят. Богдан с кривой улыбкой, мистер Карпентер - с абсолютно счастливой.
      Богдан подсаживает Карпентера в свой бандитский броневичок, забирается сам в кабину и оттуда кричит:
      - Учти, это тебе не пройдет! Я тебя достану! И блядь твою!
      Иллюминация на его кузове пару раз меняется, и он отъезжает.
      Я стою, оцепенев, медленно соображаю: кого же это он блядью назвал? Наконец, сообразив, прыгаю на своего "ослика", врубаю скорость, вылетаю на дорогу. Его задние огни далеко уже! Хорошая у него машина для труса! Я яростно хохочу.
      За горбом он вообще скрывается. Вылетаю на горб!.. Скрылся! Медленно еду... такого звездного неба давно не видал! Метеорит чиркнул, как спичкой.
      Ага! Вынырнул он! Лечу туда, на дикой скорости влетаю в Плодовое - и в упор ослепляет свет его фар. С выключенными поджидал! Желтые галогенные фары, одна яркая, другая чем-то залепленная, словно гноящаяся... уже не свернуть!
      Перед фарами тускло светится высокий бампер - как бы изогнутая никелированная толстая кроватная спинка.
      Бэмц!
      Последнее, что вижу в упор, - лбом моим окровавленные разбитые часы на щитке: 23.28. Совсем не поздно еще!
      Сияние. Простор. А где же флейта?.. Засипела наконец - на этот раз ближе! Сердце как бы заколотилось - хотя тела нету! Сипение будто бы приближается... Неужели встретимся?
      А как же она? Делаю резкий рывок, непонятно какими органами, и пикирую с какой-то страшной высоты к моей избушке, влетаю в сенцы. Что-то не то!..
      Понятно, что не то: не чувствую запахов! И еще мелочь - меня нет! Поднимаюсь наверх, меня нет - только тончайшие, чувствительнейшие ступени из меркурина слегка проседают по очереди... первая... вторая... третья... четвертая... Дверь. Дергаю. Закрыто! И явственно чувствую: за ней - ужас. Прохожу сквозь нее. Нелли нет. Вот - отскочив в ужасе, дрожит в углу, в коротенькой рубашке в горошек. И только губы шевелятся, и я чувствую произносят: "Ты?.." И последнее потрясение - на будильнике 23.25! На три минуты раньше.
      И - долгая тьма. Открываю глаза. В машине. Авто мое завалилось набок по тому чувствую, что голова моя налилась. С трудом поворачиваю ее, шевелю губами... осторожно сплевываю изо рта острые дребезги. Резко вверх перед глазами, как Александрийский столп в Питере, поднимается освещенная задранной фарой сосна. Вырулил?... Как? Когда?
      Вылезаю, ссыпаю с себя стекла... очухиваюсь. Соленый вкус на губе... Значит - жив!?
      Размотал, покачиваясь, трос, закинул на ствол - сам себя, как Мюнхгаузен, вытащил из болота.
      Еду обратно. Ветер полощет волосы - лобового стекла-то нет! Забираюсь на горку - работает только первая скорость. И вижу, как в сказке: избушка моя сияет, вся в огнях! Коля-Толя, наш Бог света, дизель свой выключает где-то около восьми - дальше лишь по спецзаказу. Иногда, где-то около шести, зловеще подмигивает: мол, хочешь нормально доужинать - неси бутыль, а не то погружу все в первозданную тьму на фиг! Сутенер-электрик, как я его зову.
      А такое вот ночное сияние он устраивает лишь в одном случае: когда покойник. Обмывание, похороны, поминки! Это - праздник его, не жалеет горючего. Электрик-некрофил.
      Кто же сейчас покойник, соображаю подруливая. И понимаю: как - кто? Чей дом сияет? Я это!
      Подруливаю к крыльцу, вбегаю. В кухне в собственном сиянии Коля-Толя. Изумленно смотрит на меня. Потом тычет дрожащим пальцем вверх.
      - ...а она... кричала... что ты...
      Успокаиваю его жестом руки, медленно поднимаюсь по винтовухе... ноги мои видны... но как-то смутно. Дверь заперта. Трясу.
      - Кто? - сиплый голос Нелли.
      - Я.
      Распахивает дверь. В той же рубашечке в горошек, но уже в джинсах.
      - А... кто... только что был, - дрожа, спрашивает, - и исчез?
      - Тоже я...
      То была лучшая ночь нашей любви!
      Коля-Толя, помаявшись внизу, убыл. И грянула тьма!
      Шепот, лепет, молчание и - крик раненой оленихи. И - отключка ее! Стала абсолютно ледяная! Теперь еще она умерла! Во тьме нащупал внизу пластмассовое ведро, побежал к колодцу - и... что-то тогда еще мне странным показалось... Но не до мелочей было! Наполнил, вбежал, плеснул на нее - она уже как-то оказалась на полу... Тишина... неподвижность... потом языком слизнула каплю с губы! Уф!.. Радостно швырнул ведро с лестницы вниз.
      Просыпаемся - бьет солнце! Снизу - гудок. Снова гости пожаловали? Надеюсь, в этот раз не покойник? Накидываю халат, спускаюсь.
      Алехин!
      И тут ужас, дуновение которого почувствовал вчера, пронзил до пяток. Ведро! Покарябанное пластмассовое ведро, с которым я ночью за водой бегал и тут бросил. Ведро! Всегда, сколько я тут прожил, синим было, а сейчас красное!.. Где я?
      Алехин молча глядит, и по одобрительному его взгляду чувствую: снова он меня хвалит за смекалку, снова я ухватил какую-то суть! Но какую?
      - Вы тоже, наверное, чувствуете, что надо поговорить? - Он мягко произносит. Тоже! Я! Это он - тоже!
      - Мы не разбудим вашу даму?.. Может быть, пройдем... в беседку?
      Железная беседка возле склепа, на краю кладбища... Хорошее место!
      С опаскою обхожу подальше от ведра, смотрю на Алехина... Он как бы сокрушенно разводит руками, выражая: тут нечто выше нас, тут мы не властны!
      Сели на железные скамьи. Паутина светится на крестах. Молчание.
      - Ну, с чего начнем? - Алехин улыбается.
      - Для простоты - лучше с конца! По вашей милости вчера гробанулся?
      - По своей, исключительно по своей.
      Снова пауза.
      Пытки, что ли, к нему применять?
      - Почему ведро другое?
      - ... Вот этот вопрос уже посложней. Знаете, что такое эфе гор?
      - Без понятия.
      - Ну, это как бы яблоня. Растет на кладбищах. Одно яблочко упало с нее - и сгнило. И все. Для большинства. Остальные яблочки мирно засыхают, так и не востребованные. Хотя и они есть! Эгрегор - это как бы информационный смерч, в котором сплетена вся информация о всех возможностях, которые могли бы быть... но не были! Душа, как червячок, обычно только одно яблочко успевает подточить.
      - Ясно. А я, значит, несколько? Почему? Алехин развел руками: если бы я знал!
      - Еще можно это сравнить с игрой в кости... - говорит он. - Как бы кубиком с точками от одной до шести... У кого какой гранью выпадет. А у вас он уже падает несколько раз.
      - И все время на двойку? Алехин улыбается.
      - Приблизительно да.
      - А как иначе? - спрашиваю.
      - Ну... как-то сильнее надо этот "кубик" боднуть. Мы даже приблизительно не представляем, как это выглядит физически...
      - Физически это выглядит вот так! - Я ткнул пальцем в себя.
      - Именно! - Алехин засмеялся.
      - А "боднуть" это можно...
      - Правильно! Только смертью... Вы, как всегда, гениальны! - Алехин промолвил.
      - Стало быть... "кинуть кости"? Алехин засмеялся.
      - И сколько же мне их "кидать"?
      Алехин недоуменно развел руками. Мол, мы только робкие наблюдатели вашей загадочной гениальности!
      Опять все - наблюдатели! Исполняю - я! Весь вечер на манеже!
      - Во всяком случае... наши антенны вчера, - тут Алехин хотя бы сжалился надо мной, кинул разъясняющий взгляд на крышу, - приняли очень интересный сигнал!
      Слава Богу, хоть в чем-то признался! Не один, стало быть, я бесчинствую!
      - Ваша, выходит, крыша? - в упор спрашиваю. Усмехнулся. Слава тебе, Господи!
      - А я думал, украл! - говорю.
      - Ну, что вы! - Он усмехнулся поощрительно. Старательных, но тупых работников надо поощрять!
      - И лестница ваша? - спрашиваю.
      - Грешен, - Алехин говорит.
      Обложили неплохо - емкостью и индукцией. Резонирующий контур! А я, стало быть, волна? Человек-волна! Неплохо звучит. Так что я - как изобретатель радио Попов, только лучше: и изобретатель и изобретение в одном лице!
      - Ну, и как? - Нервничая, самый трепетный вопрос задаю. - По-моему, вовремя сигнал прилетел?
      Алехин крепко задумался: на каком уровне со мной играть? Потом, видно, решил, что придуриваться не надо.
      - Он даже раньше времени прилетел!
      ... Так вот как будет сигналить "Нырок", если не вынырнет!
      ... Потом и Геныч, и Ромка выспрашивали меня, естественно, каждый по отдельности: что задела у меня с Алехиным? Не пропустили ли чего? Всполошились, грушник и црушник!
      - В свое время узнаете! - сурово сказал я.... А разговор тот с Алехиным совсем душевно закончился.
      - Так что вы сами понимаете - мы с вами тронули за горло самую важную вещь в мироздании: ВРЕМЯ!
      - Да-а... Надо же, как душа спешит к Богу в рай! Кстати, а почему я жив?
      - А это не вы!
      Успокоил! И действительно: стоит ли из-за одного эфе гор городить?
      - Тут, на кладбище, видимо, огромный эгрегор поднимается к небу вместе с душами: все вероятности, которые были у человека! А вы, как-то улетев, снова "выпадаете в осадок"!.. В другой вариант вашего существования - более благополучный.
      - Пач-чему?!
      - Если бы кто это знал. Американцы давно уже бьются над этой проблемой, но у них, чтобы одну веропность на другую заменить, уходит энергия примерно л а водородных бомб!
      - А я, значит, так. На одной русской лихости?
      Ай да я! Сколько, оказывается, водородных бомб сберегаю народному хозяйству!
      Изобретатель радио Попов и его грозоотметчик - в одном лице!
      - Но интересно, что в новом моем варианте... ничего и не изменилось, вроде... только ведро. Выходит, в эгрегоре моем... яблочко от яблони недалеко падает каждый раз? - Да! - Алехин сорвал, потянувшись, какой-то стебелек с зернышками, увлеченно стал жевать. - Именно! Еще один ваш феномен! Наш великий математик Рязанцев, специалист по теории вероятностей, называет это "шпротная упаковка"! - улыбнулся. - Видимо, у вашей мамы один какой-то чрезвычайно мощный ген!
      Ясно! Нашли шпрота! Чтобы далеко не улетал!
      - Так что... сами понимаете... жизнь перед вами открывается необыкновенная!
      - Ну, ясно... Пока не укокошите.
      - Ну, зачем же вы так!
      - Ну, хорошо... Назовем это Вознесением!
      - Хорошо, так и условимся, - вполне серьезно Алехин говорит.
      Тут и Магдалинка вышла на крыльцо, смотрит, прищурясь: все ли по плану идет?
      ... Нет уж, все по моему плану пойдет!
      Не на того шпрота напали!
      Вежливо простившись с ними, в лес ушел, переползал буреломы. Нет уж!
      На прощание Алехин мне сделал комплимент:
      - Кстати, с каждым разом вы все лучше!
      Сколько же их было - разов? Неужто с самого начала следят?
      Вспомнил, как в детстве в пруду тонул.
      Вдруг - резко оказался там... Тьма-свет, тьма-свет... волнистая граница, вода. Все глубже всхлипывания - тону в пруду в десять лет! Тьма.
      И вдруг оказываюсь в пустом мраморном фойе кинотеатра, мурашки по ногам в коротких штанишках. И ужас! В детстве за разъяснениями к кому обратишься: "Как я здесь оказался? Кто я?.." Помню это явственно. Вхожу в темный зал, чувствую запах курева (тогда курили?), смотрю назад, вижу круги света над головами зрителей, потом гляжу на экран. На нем дымится огромный вулкан. Вдруг сверху к нему свешивается огромная рука и опускает в "вулкан" окурок... Пепельница? Странный фильм! И почему я вдруг оказался здесь, в этом кино? Ничего не помню до этого. Откуда я здесь? Помню свой ужас в темноте... Первое в моей жизни "сальто"? И сколько их было всего?
      И что это за "разные вероятности жизни"... Разные отцы?! Капитан Познанский... Маркел? Алехин?! Сколько еще?
      "Эль сон тут шосон софт маман"? - "Все суки, кроме маман"?
      Сколько же еще у меня "шансов"? И когда этому будет конец? "Спроси у мамы!" Но спросить ее можно только там.
      Очнулся я на песчаном скате, видимо, я давно уже медленно сползал по мокрому песку к водной глади, как личинка, оставляя за собой борозду. По мелководью ходила маленькая цапля, тщательно выверяя следующий шаг, долго раздумывая, куда опустить поджатую ногу. Вот с кого надо брать пример!
      ... Интересно, через две тысячи лет будет вот так же стучать вдали электричка, то словно проваливаясь в глухую яму, то снова возникая?
      Цапля наконец взлетела.
      Евангелие от Александра
      Я шел по длинному светлому коридору в штабе главного морского начальника мимо белых бюстов знаменитых флотоводцев: Ушакова, Нахимова, Сенявина, - и ко мне то и дело, сияя погонами, подбегали мои кореша, бывшие курсанты, перепрыгнувшие меня по службе, работающие здесь.
      Каждый затаскивал меня за очередной бюст и переходил на шепот:
      - Поздравляю, поздравляю!
      - С чем?
      Вася бологое подмигнул весело: темнила! - и убежал.
      - Ни за что не соглашайся, слышишь? Нашли козла отпущения! возмущенно таращился Даня Корецкий.
      - Ты про что?
      - Ладно, твое дело!
      Несмотря на такой разброс мнений, я - то знал, зачем меня вызвали: вышибать!
      Наверно, на Крайнем Севере окажусь, куда не раз ездил вернувшиеся лодки ремонтировать, доводить их до ума. Подумаешь, испугали ежа! Приходить к семи утра? Каторга? На любой каторге для свободы место есть! Нужно к семи? А ты приходи к полседьмого! А в другое утро можно понежиться подольше: без четверти семь на службу прийти! И, совсем уже распоясавшись, без пяти семь! Свобода!
      Так что не фиг тешиться глупыми надеждами: вызвали вышибать! Жалко избу? Ну, ничего... ярангу построим!
      Честно сказать, есть за что вышибать! Накузьмил там неслабо!
      - Лейтенант Познанский явился по вызову контрадмирала Грунина!
      - Проходите.
      Кабинет у Грунина мрачный, - тяжелые шторы, тяжело нависают со стен картины в золотых рамах - старинные морские бои: палят пушки, валятся горящие реи с четырехпалубных парусников; на упавшие в воду реи, хоть они и продолжают гореть, карабкаются тонущие. В общем, наша славная история!.. Ничего, вылезем.
      - Лейтенант Познанский прибыл по вашему приказанию!
      Молчание в ответ.
      В щель между портьерами золотым лезвием лезет солнце, в нем - срез дыма, клубящиеся кружева. Поблескивает лысина Алехина, седина Дядькова, начальника АХЧ, как бы главного завхоза при Грунине. Отдельно, на местах для подчиненных - надменный Ромка в погонах каплея медицинской службы, перед ним разложены его изделия: протезы из меркурина. И рядом сидит Она, главная закройщица!
      Из-за них, в сущности, и загремел!
      ... Жизнь с Нелли пошла наперекосяк: совсем уже в шаманство она ударилась, снюхалась с местной колдуньей Секстиньей, одурманила меня бобровой струей, все выходные я шастал по болотам, ловил водяных крыс, откусывал им головы, чтобы не убежали, сплевывал головы, тушки гирляндами развешивал на поясе, приползал к ней. Холодно пересчитывала трупики должно быть не меньше тридцати, - лишь тогда отдавалась.
      И - крик раненой оленихи несется над озером. И трусливая мысль моя: "Что же она так? Рассекретит же базу!"
      Впрочем, это все реже стало происходить: количество требуемых крыс до сорока довела... а сама все больше пропадала у Ромки. Вот у того - шале!
      Он с благословения начальства коммерцией занялся. Сначала на нашем хозблоке делал стены для вилл. Новые веяния уже пошли: на берегу озер виллы одна за другой начали вырастать - это в секретной-то зоне! А что? Везде люди жить хотят!
      Стены Ромкины быстро пошли - наверное, и потому еще, что самые дешевые в мире оказались. Так и самому ему не стоили они ничего, все ведь государственное, дармовое: и песок, и галька, и оборудование, и давление, и труд! Благословенное это было время - переход между социализмом и капитализмом: все еще даром доставалось, но уже можно было продавать! И Ромка с высшим начальством, конечно, это быстро смекнули!
      Поскольку и секретный меркурин пошел теперь на продажу, Ромка наловчился протезы из него штамповать: самые лучшие в мире и - опять же самые дешевые! Пошел бизнес! Ромка первый "мерседес" в нашей глухомани купил! А главной модельершей этих протезов, главной закройщицей естественно, она была! С ее утонченным вкусом! Уже на многих международных выставках побывали - конверсию нашу весь мир поддерживал усиленно: разоружается империя зла! Естественно, во всех парижах Нелли была и главной манекенщицей этих протезов: уйма изящества!
      Несколько протезов Ромка уже блистательно вшил - в основном, бандитам.
      Так что у нас с ней все шло наперекосяк. Время от времени только появлялась она у меня, во всем французском, смотрела пренебрежительно на грязь и нищету и спрашивала брезгливо: почему я так мерзко живу?
      - Ты не понимаешь... конспирация! - горячился я.
      - А ничего, что ты с такой красавицей, как я, дело имеешь? Конспирацию не нарушаешь?
      - Вот я и думаю!
      - Ну, думай, думай! И снова уезжала.
      Ромка клялся, что у них чисто деловые отношения.
      - Меня ты гораздо больше волнуешь: что происходит с тобой? Если не как твой друг, то хотя бы как врач могу я знать, что они тут с тобой творят?! Ромка уже в психическую атаку пошел!
      А что такого особенного они творили? Крышу из меркурина уже на многие важные здания поставили и на штаб группы "Сокол"... Все дело теперь только во мне... "Пожалуйте бриться!"
      Правда, для кого это бритье, а для меня - перерезание горла! Полет моей души их интересует - больше ничего!
      Помню, утром всклокоченный Коля-Толя из кухни, где он спал, в комнату мою поднялся с бутылкой в руке.
      - Смотри-ка - таракан в водке утопился! Как ты думаешь - это хорошо?
      - Я думаю - отлично!
      Допили эту бутылку. И жажда вовсе уже невыносимой сделалась. Сели в машину, помчались - и гробанулись с обрыва!
      Да... "Не удалось Артему устроить своего брата в депо!"
      Дальше - все по нотам уже: простор... сиплое пение флейты... и снова тут!
      Вылезаем из перевернутой машины. Кости вроде целы! И у Коли-Толи тоже, что удивительно! Примазался, шельмец!
      Но скандал был, естественно, на весь округ! Местному начальству бессмысленно говорить что-то. А Алехин в Монреале был вместе с Ромкой.
      Но, видно, не бесследно это прошло, раз меня вызвали!
      Готов на все! Всегда готов!
      В кабинете - долгая тишина. Лишь слышны крики детишек в Адмиралтейском садике. Солнце золотым лезвием режет дым.
      - Ну так чем будем торговать? - к Алехину обращаясь, Грунин спрашивает.
      Тут я сообразил, что совещание это о продаже нашей техники за рубеж. И главное достижение нашей техники - это я!
      Алехин сидит в белом костюме, небрежно трубочкой попыхивает.
      - Ну, вы же знаете: заказ "Родина", заказ "Радуга", заказ "Ель".
      - Ясно, - Грунин говорит, - Все "цельнотянутое" у них же! Не стыдно вам ворованным торговать? Хоть бы название другое придумали! "Родина" - это же ихний "Пэтриот"! "Радуга" - "Рейнбоу", один к одному!
      - Но вы же не хотите... - Алехин на меня глянул, и осекся.
      И все взгляды повернулись ко мне. Не зря я, выходит, гробанулся?
      Грунин глянул на меня и аж крякнул: неужто совсем никак нельзя без этого фрукта обойтись? Грунин, старый честный служака с легкой склонностью к государственным переворотам, уж все, казалось бы, повидал, любые подлости видел и делал - но шоб такого, как я!.. Полный бред перед пенсией!