- А точно - слезинка счастья? Может - просто слезинка? - с некоторым сомнением Николай говорит.
      - Точно! - говорю. - Я-то уж знаю, как с начальством себя вести! Ты, я думаю, начальника моего знаешь, Шаповалова? Казалось бы, трудный объект. И ничего! Обошел по всем статьям! Шаповалистей самого Шаповалова стал! Теперь меня уже - неофициально, конечно - все Шаповаловым зовут, а самого Шаповалова - почему-то Ушатов, - видимо, по жене. Вот так вот. А ты говоришь!
      - Но тем не менее мы почему-то здесь - в тесном, сыром помещении, а начальство - там!
      - А давай, раз уж мы здесь, сделаем тут ремонт! Отлично будет! Гляди и масляной краски две банки, и олифа, и кисти!.. Вперед?
      - Вперед!
      Развели краску олифой - олифы не жалели, чтобы был блеск, залезли с двух сторон на стремянку и с любимой песней нашей "Ёлы-палы" начали малевать. Потолок чистым маслом обдали, в стены для колера берлинской лазури добавили - красота!
      - Мне кажется, - Николай говорит, - что слишком мы радостным это помещение делаем, неверно это - с точки зрения педагогической!
      - Зато с малярной верно! - отвечаю ему.
      Вдруг - распахивается дверь, на пороге - дежурный и Червяченко.
      - Ах, вот вы чего притихли! - дежурный говорит.
      - Мы не притихли! - говорю ему. - Мы поем!
      - Ну, хорошо, хоть нормальные люди нашлись! - дежурный говорит. - А то маляры эти - как ушли неделю назад, так и сгинули!
      - Скоро кончаем уже! - Николай говорит. - Только учтите - в свежеокрашенном помещении, да еще с дверью закрытой, находиться опасно!
      - Намек понял! - Дежурный усмехнулся. - Ладно, докрасите - пойдете. А кафе то известно нам своими номерами - с ними разберемся!
      - Только учтите - в течение суток никого нельзя сюда запускать! - я говорю.
      - Это уж вы учтите! - усмехнувшись, дежурный говорит.
      Закончили, выскочили на воздух.
      На пыльной вывеске "Следственный отдел" Николай написал пальцем: "Ура!"
      Помчались. На замусоренном пустыре валялась пластом собака, словно часть этого мусора, но решила вдруг отделиться - вскочила, резко залаяла, обозначила себя - и снова рухнула.
      - Туда-то на машине нас везли - а обратно пешком! - Николай проговорил на ходу.
      - А что ты - еще не наездился? - удивился я.
      - Вообще-то да! - согласился Николай.
      - И-и-и-диные карточки! - пронзительно кричали у метро.
      - Эх, жаль, не по карману пока! - вздохнул я. Мы бежали вдоль больницы. Больной с третьего этажа кричал что-то через газетный рупор своей жене.
      Между тем уверенно вечерело.
      Радостные, мы ворвались в наше любимое кафе.
      - Здравствуйте! Вы нас еще не забыли? Наступила некоторая пауза.
      - Не забыли! - нервно повар ответил. - Но скоро уже закрываемся. Ничего нет. Только макароны с лапшой.
      - Отлично! - воскликнул я. - Макарончики с лапшой - любимая моя еда! А если обсыпать еще поверху вермишелкой - полное объедение!
      Повар ушел, загремел баками.
      - Все съели! - вернувшись, угрюмо сообщил.
      - Как же так? - воскликнули мы. - Нас же не было? Кто же съел? Разве кто-нибудь это любит, кроме нас?
      Понуро побрели.
      - Ну ничего! - сказал я. - А давай вместо физической - духовной пищей питаться! Вот - афиша, гляди! Вера Зазнобина. Популярные песни! Пошли?
      Сели в девятом ряду, долгое время крепились, но когда запела она нашу любимую "Ёлы-палы" - не удержались, стали -с Николаем подпевать.
      Тут дежурный администратор по проходу к нам подполз по-пластунски, зашептал:
      - В милицию захотели, да?
      - Нет, - вздохнули. - Нет... Второй раз уже не потянуть!
      Пришлось уйти. Примчались ко мне домой.
      - Хотелось бы пожать немного плодов! - Николай говорит. - Я имею в виду: за духовной пищей обязательно физическая должна идти!
      - Так ничего ж нет! - воскликнул я. - Вот - только коробочка какая-то... написано "Кекс"... внутри почему-то порошок.
      - Знаю! - вскричал Николай. - Это надо в формочке печь!
      - Так долго, наверное... - Жадность душила меня. - Ночь уже...
      - Ну и что? Хорошее дело! Ночной кекс! Думаю, - Николай говорит, - что можно даже традиционным это сделать: "Ночной кекс". Единомышленников на это дело приглашать - спорить, хохотать! - Возбужденно по кухне заметался, нашел формочку, засыпал порошок.
      - Думаю, - я сказал, - что в эти ночные часы... более близкого нам человека, чем дежурный милиции, не найти!
      - Точно! - Николай говорит. Узнали телефон нашего отделения, набрали номер... Знакомый голос!
      - Алле! - взволнованно Николай залопотал, - Это дежурный?! А это мы!.. Не забыли еще нас?.. Ну да!.. Хотим вас пригласить - в смысле, когда освободитесь - на ночной кекс!.. Адрес какой? - На меня посмотрел, потом вдруг неожиданно трубку повесил. - Ишь, хитренький какой - адрес ему!..
      Кекс почему-то слегка сгорел. Пожевали кекса, запили оробеловкой. Помолчали.
      - Ну... чего такой грустный? - Николая спрашиваю.
      - Я не грустный, я - надменный! - Николай отвечает.
      - Вот - так и спи давай! - говорю. - Очень тебе идет.
      Утром я проснулся, вскочил, крякнув, принял ледяной душ, гикнув, выпил чашечку кофе... Кран вдруг распелся - то же, певец!
      Выскочили на улицу.
      - Ну все - я пойду! - Николай говорит.
      - Давай. Я буду тебе махать.
      - А я буду постепенно уменьшаться.
      - Договорились! - Руки пожали.
      - Только должен сперва понюхать розу - давно не нюхал роз! - Николай говорит. Решительно, прямо по газону, пошел к кустам. Какой-то общественник погнался за ним - но Николай, нюхнув розу, увернулся от него, выскочил на проезжую часть. Мимо с ужасным почему-то грохотом мчалась телега, Николай боком вскочил на нее, помахал общественнику (и мне, надеюсь?) рукой и унесся вдаль.
      Прощай, милый! Гуляй, веселись - запасайся легкомыслием на черный день!..
      Часть ласточек реяла высоко, часть на всякий случай низко. Я сел в автобус.
      ТРЕТЬИ БУДУТ ПЕРВЫМИ
      В последний день перед отлетом на конференцию вдруг решено было взять вместо меня уборщицу. Ну, что ж, это можно понять: от меня какой толк? Ну отбубню я свое сообщение, и все, а та и уберет, и постирает, к тому же молодая очаровательная женщина - это тоже немаловажно!
      Но, к счастью для меня, уборщица от поездки отказалась - то ли муж ей не разрешил, то ли ребенок, точное не известно. Таким образом, один я поехал такой, остальные - начальники, хотя они к теме конференции ни малейшего отношения не имели.
      Правда, в самолете я вдруг старого друга своего Леху встретил - давно не виделись.
      - А ты откуда здесь взялся? - я удивился.
      - Не было б счастья, да несчастье помогло! - Леха усмехнулся. - У шефа теща заболела - так что я вместо нее!
      С самолета нас в элегантнейший отель привезли - правда, нас с Лехой сунули в каморки на последнем этаже. Вышел я на балкон - на соседнем балконе Леха стоит.
      - Вот так вот! - горестно говорит. - А ты как думал? Ну, ничего! злобно усмехнулся. - Мне сверху видно все - ты так и знай!
      - Наверное, - говорю, - надо уже в холл спускаться, все, наверное, уже там?
      Долго до нас лифт не доходил, наконец поймали, спустились в холл.
      Вскоре вслед за нами сам Златоперстский спустился со своими питомцами - Трубецкой, Скукоженский, Ида Колодвиженская, Здецкий, Хехль.
      - Да... дружная команда! - исподлобья глядя на них, Леха пробормотал.
      Тут маленький человек появился в огромной кепке, с некоторыми здоровался, некоторых пропускал.
      - А это кто? - испуганно я Леху спросил.
      - С луны, что ли, свалился? - Леха говорит. - Это ж сам директор гостиницы, товарищ Носия! От него все здесь зависит!
      - Неужто все?
      Леха в ответ только рукой махнул, злобно отошел. А я на доске объявлений маленькое объявленьице увидел: "Не получившие командировочные могут получить их здесь, в комнате 306".
      Радостно поднялся. Но Блинохватова, начальница оргкомитета, железная женщина, ни копейки мне не дала. Сказала, что вместо меня в списках значится уборщица, с женской фамилией, так что мне с моей мужской денег вовек не видать, причем с торжеством это сказала, даже с какой-то радостью - вот странно!
      Спустился, снова в холле Леху нашел, все ему рассказал.
      - А ты как думал? - Леха говорит. - С нами только так! Кстати, вся головка сейчас на пикник приглашена - почему-то на насыпи, - а про нас с тобой не вспомнил никто.
      - Неужели никто? - Я огорчился.
      - А к тебе обращался кто-нибудь? - Леха вздохнул. - Вот то-то и оно!
      - Да-а! - горестно говорю. - Кстати - странно: когда шел я по этажу, горничные дорожки убирали, за ними рабочие в заляпанных спецовках линолеум сдирали. К чему бы это?
      - А ты не понимаешь? - Леха говорит. - Товарищ Носия хочет одновременно с нашей конференцией ремонт провести - поэтому он так и задабривает наше начальство!
      - А зачем ремонт-то? И так аккуратно. - Я огляделся.
      - Не понимаешь, что ли? - Леха разозлился. - После каждого ремонта у него еще одна дача появляется - как же не ремонтировать?
      - А как же нам конферировать? - говорю. - Никуда будет не пройти - все разрушается!
      - А это уже, как говорится, дело десятое! - Леха усмехнулся.
      Потом мыс Лехой ползли по горам песка к железнодорожной насыпи. Все приглашенные уже там собрались: и Златоперстский, и Трубецкой, и Блинохватова, и Ида Колодвиженская, и Здецкий, и Крепконосов.
      Златоперстский, покровительственно улыбаясь, рассказывал про Париж для пикника, конечно, лучшей темы не найти:
      - И вот приезжаем мы на Сант-Дени... и как бы уже путешествуем во времени!
      "Главное - что ты в пространстве можешь путешествовать!" - злобно подумал я.
      Все сползают по песку, но сразу же снова карабкаются вверх.
      В центре, естественно, Носия возвышается. Вдруг звонок. Носия поднял свою большую кепку, лежащую на песке, - под ней оказался телефон.
      - Слушаю! - надменно проговорил.
      Смотрел я на этот праздник, и слезы душили: "Что же такое! Что у меня за судьба? Всегда я как-то в стороне, на отшибе обоймы!"
      Приползли обратно в гостиницу - Леха говорит:
      - Все! Хватит дураками быть!
      - Думаешь - хватит?
      - Надо что-то предпринимать!
      - Думаешь - надо?
      - А, ты вообще - вне времени и пространства! - Леха махнул рукой, стремительно ушел.
      Вечером уже я робко ему постучал. Он долго не отзывался, наконец глухо откликнулся:
      - Кто?
      - Я - кто же еще?
      Леха высунул в коридор взлохмаченную голову, бдительно огляделся.
      - ... Заходь!
      Зашел я - и даже не сразу понял, что живет он в таком же номере, как и я: на столе стояли мокрые сапоги, кровать застилал какой-то зипун, пол был покрыт каким-то темным распластанным телом.
      - Кто это? - испуганно глянул я на тело.
      - Да это Яка Лягушов. Отличный, кстати, мужик. Пущай пока полежит... Выйдем-ка! Мы вышли.
      - Зайдем тут... здоровье поправим, - Леха сказал.
      - Да я денег не получил!
      - Ладно! С деньгами и дурак может. Пошли! Из соседнего номера доносился стук машинки.
      - Машинки у них есть! - проговорил Леха. - А я свою должен был продать, чтобы внуку порты купить!
      До этого у него и детей не было - и вдруг сразу внук!
      Мы спустились в уютный, тускло освещенный бар, и Леха сказал бармену, указывая на бутылку:
      - По двести нам нацеди... под конференцию! Бармен безмолвно нацедил.
      - Колоссально! А я и не знал! - обрадовался я.
      - Ты много еще чего не знаешь! - зловеще Леха сказал.
      Я испуганно поставил фужер.
      - Насчет этого не сомневайся! - Леха положил мне руку на плечо. - Есть указание: под конференцию - наливать! Только этим не говори...
      - Кому - этим?
      - Ты что, не понимаешь, что ли? И так Златоперстский с компанией своей все захватил - теперь еще и это им отдавать? - Леха бережно загородил мощной рукой хрупкий фужер.
      - А, ну ясно! - Я повторил его жест.
      - Есть нашенские ребятки тут, есть! - радостно прихлебывая, заговорил он. - Иду это по коридору я - навстречу мне - Генка Хухрец! "Ты?" - "Я!" "Здорово!" - "Здорово!" Обнялись. "Ну что, - говорит, - я могу сделать для тебя?" И - вот!.. - Леха гордо обвел рукой тускло освещенные стены. Кстати - ты с нами, нет?
      - А вы кто?
      - А! - Леха с отчаянием рукой махнул. - Ну что надо тебе? Скажи сделаем!
      - Да я даже как-то не знаю... - забормотал я.
      - Не знаешь ничего - потому и не хочешь! - Леха сказал. - Ну, хочешь тренером в Венесуэлу устроим тебя? Момент! - Леха прямо в фужере набрал пальцем телефонный номер. - Алле! Генаха, ты? Тут со мной один чудило сидит - можем в Венесуэлу его послать? Говоришь: "О чем речь?" - Леха захохотал. - Ну, ясно! Он свяжется с тобой!.. Только-то и делов! поворачиваясь ко мне, Леха сказал. - А может, ты, наоборот... - Он окинул меня орлиным взором. - В глубинку куда-нибудь желаешь? Это мы мигом! - Он быстро рванулся к бару, принес фужер размером с торшер. - Алле! Генаха? Снова я. Тут куражится наш-то - может, в порт Находка его пошлем? Сделаешь? Ну, хоп!
      В течение получаса я довольно холодно уже наблюдал за стремительными своими взлетами и падениями - в конце концов я уже ехал в Боготу через Бугульму... но тут Леха устал.
      - Ладно, - проговорил он. - Договорились, в общих чертах! Пойду гляну, как Яка Лягушов там лежит.
      В этот момент в бар вошел Скукоженский, подошел к стойке и, явно не зная самого главного, заказал себе скромный кофе.
      Леха злорадно подтолкнул меня локтем, подмигнул.
      - Эй ты, Скукоженский! Не признал, что ли? Чего не здороваешься? внутренне ликуя, привязался Леха
      к нему.
      - Я уже, кажется, говорил вам, что моя фамилия Скуко-Женский! надменно дернув плечом, проговорил тот.
      - Ой, извини, подзабыл маленько! - юродствуя, завопил Леха и, потрепав Скуко-Женского по спине и заговорщически подмигнув мне, ушел.
      - Можно вас - буквально на долю секунды? - с изысканной вежливостью обратился вдруг ко мне Скуко-Женский.
      - Пожалуйста, пожалуйста! - Я торопливо пересел к нему.
      - Сначала - о деле, - сухо проговорил он. Как будто потом мы с ним часами будем говорить о душе!
      - ... Ваш доклад поставлен на завтра.
      - Ну?! Это хорошо! - Я обрадовался.
      - Теперь - мелочи. Как вы считаете... этот, - он пренебрежительно кивнул вслед ушедшему Лехе, - окончательно потерял человеческий облик или еще нет?
      - Ну, знаете! - Я встал. - Эта работа не по мне! Даже если бы я и знал что-то - все равно бы не сказал!.. Значит - завтра? Огромное вам спасибо! Я поклонился.
      - Кстати, - проговорил вдруг он. - Не советую вам в вашем докладе... очень уж заострять некоторые вопросы - есть люди более компетентные, которые сделают это лучше вас!
      - Спасибо, разберусь как-нибудь! - Я ушел.
      Выскочил я оттуда с ощущением счастья - как хорошо, что все это кончилось!
      Но оказалось - нет! Я быстро шел по коридору к номеру - вдруг какая-то дверка распахнулась, оттуда пар повалил, высунулась голова. Я испуганно шарахнулся... Леха!
      - Заходь!
      Я зашел (это оказался предбанник), сел.
      - Ну как? - кутаясь в простыню, Леха усмехнулся. - Златоперстцы эти... уже выспались на тебе?
      - В каком смысле?
      - Ну, заставили уже что-нибудь делать для них?
      - Абсолютно нет!
      - Ладно, это мы будем глядеть! Раздевайся! Я задумчиво стал раздеваться. Появилась старуха в грязном халате, с темным лицом.
      - Слышь, Самсонна! - мелко почесываясь, Леха заговорил. - Дай-ка нам с корешом пивка!
      - Где я тебе его возьму? - рявкнула она. Леха подмигнул мне: "Во дает!"
      - Слышь, Самсонна! - куражился он. - Веников дай!
      - Шваброй счас как тресну тебя! - отвечала Самсонна.
      Я огляделся... Собственно - из роскоши тут имелась одна Самсонна, но большего, видимо, и не полагалось.
      Мы вошли в мыльную. Тут были уже голые Лехины союзники - Никпесов, Щас, Малодранов, Елдым, Вислоплюев, Темяшин.
      Леха быстро соорудил себе из мыла кудри и бородку.
      - Можешь одну штукенцию сделать? - наклоняясь к моему тазу, проговорил он.
      - Какую именно?
      - Выступить против Златоперстского. А то из наших кто вякнет, сразу смекнут, откуда ветер, а так - вроде как объективно...
      - Да я совсем не знаю его... - я пробормотал.
      - Ну и что? - Леха проговорил.
      - Да нет... не хочу! - Стряхивая мыло, я стал пятиться к выходу.
      - Крепконосов за нас... Ухайданцев подъедет! выкрикивал Леха.
      - Нет!
      - Чистеньким хочет остаться! - крикнул Елдым.
      Я вдруг увидел, что они окружают меня.
      Пока не стали бить меня шайками, я выскочил.
      Тяжело дыша, я подходил к номеру... Ну, дела!
      Следующие три часа я работал, писал свое выступление и по привычке, автоматически уже жевал бумагу и плевал в стену перед собой... такая привычка! В конце концов - опомнился, увидел присохшие комки, ужаснулся: ведь я же не дома! И не отковырнуть - для прочности я добавляю туда немного цемента.
      Раздался стук в дверь. Я вздрогнул... Леха.
      - Ну, а для переговоров с ними ты пойдешь? Ведь, надеюсь, ты не против переговоров?
      - Нет.
      Оделся, пошли. Спустился в бельэтаж, постучались. Долгая тишина, потом:
      - Да-да!
      Открыли дверь, вошли.
      Златоперстский, величественный, седой, сидит в кресле. Вокруг него суетятся его ученики: Здецкий мелким ножичком нарезает плоды дерева By, Скуко-Женский, мучительно хватаясь за виски, варит какой-то особый кофе.
      Златоперстский долго неподвижно смотрел на нас, потом вдруг вспомнил почему-то:
      - Да! Колбаса!
      Стал лихорадочно накручивать диск, договариваться о какой-то колбасе... Наконец договорился, повернулся к нам.
      - Слушаю вас!
      Я открыл рот и тут внезапно страшно чихнул, чихом был отброшен к стене.
      - Дело в том... - заговорил. И снова чихнул. Третьим чихом был вышвырнут за дверь. Потом меня кидало по всей гостинице, с этажа на этаж, потом оказался в своем номере, прилег отдохнуть.
      Некоторое время спустя Леха явился, тоже весь растерзанный - но не физически, а духовно.
      - Я запутался! - застонал.
      - Так распутайся! - говорю. - Моральные изменения, в отличие от физических, не требуют абсолютно никакого времени!
      - Ты не прав! - снова заметался. - Они думают - купили меня! Заткнули мне рот икрой! Не выйдет!
      - Ты о ком? - удивленно говорю.
      - Блинохватова с Носией купили меня! Вернее, пытались! Дешево дают! Куда-то выбежал.
      Только сел я за статью - является толпа маляров под предводительством Блинохватовой, выносят мебель.
      - Я готовлюсь к выступлению... я участник! - пытался выкрикивать, вцепившись в стол, пока меня вместе со столом по коридору несли. Вынесли в зимний сад, превращенный в склад.
      - Это возмутительно, что вы творите! - Блинохватовой сказал.
      - И до меня доберемся! - гордо, во весь голос Блинохватова ответила. Надменно ушла.
      Работал полночи, потом уснул. Рано утром проснулся, умылся из фонтана... К назначенному часу вошел в зал заседаний... Ни души! Куда же все делись? Выглянул в окно: все, празднично одетые, садились в автобусы... Снова пикник?
      - Ты вне игры, старик, вот в чем беда! - сказал Леха, когда я подошел.
      - А ты?
      - Я? Я продался! - Леха рубаху рванул, но не порвал. - Сейчас все едут в горы, закапывать капсулу с посланием в тридцатый век, а потом в ресторан "Дупло" и съедят все живое в округе! Я подлец! Подлец!..
      Леха бросил надменный взгляд в автобусное зеркальце. - Понимаю - ты выше этого! - уже нетерпеливо проговорил он.
      - А разве можно быть ниже?.. - удивился я. - Ну, а что Златоперстский?.. - для вежливости поинтересовался я. - Надеюсь - удалось произвести отталкивающее впечатление?
      - Тебе удалось! - горестно Леха вздохнул. - А мне - нет! - Он снова в отчаянии рванул рубаху.
      Вечером я подкрался по оврагу к ресторану "Дупло", прильнул к щели... В "Дупле" оказались все: и Носия, и Златоперстский, и Скуко-Женский, и Ида Колодвиженская, и Хехль, и Здецкий, и Джемов, и Щас, и Никпесов, и Елдым, и Весплюев, и Слегкимпаров, и Ухайданцев, и Крепконосов, и Яка Лягушов, и Пуп. Леха, рыдая, опускал в котел с кипящей водой раков, давая перед этим каждому раку укусить себя. Все пели песню о загубленной жизни. Златоперстский брезгливо подпевал. Блинохватова танцевача на столе - но в строгой, сдержанной манере. На горячее был сыч запеченный.
      - Еще сыча! - протягивая руку, воскликнул Елдым.
      И тут на пороге появился я.
      - Как вы нас нашли? - воскликнули сразу же несколько голосов.
      - По запаху! - ответил я, и в ту же секунду меня уже били.
      - Вам бы немножко амбы! - успел только выкрикнуть я.
      ... Очнувшись, я увидел перед глазами комки земли... вдруг один ком зашевелился... скакнул... лягушка! Я стал прыгать за ней, потом распрямился, потом побежал. Впереди меня по ущелью гнался Леха за испуганной лисой, рвал на груди рубаху, кричал:
      - Ну - куси! Куси!
      Потом я выбрался в долину. Было светло. Магазины уже открывали свои объятия.
      Я подошел к гостинице. Ее уже не было - Носия уже успел разобрать ее. Все участники сидели под небом на стульях, поставив тарелки с супом на головы, осторожно зачерпывали ложками, несли ко рту. Потом ставили на головы стаканы, лили из чайников кипяток, размешивали ложечками.
      Оказалось: вчера на пикнике, скушав все вокруг, они захотели отведать белены - и это сказалось. Красивые белые машины подъезжали к ним, люди в белых халатах помогали войти...
      Вот на тропинке показался Леха. Видимо, он все-таки уговорил лису укусить его. Сначала он шел по тропинке абсолютно ровно - потом вдруг метнулся в курятник, раздался гвалт. Через минуту санитары повели и его. Он шел с гордо поднятой головой, пытаясь сдуть с верхней губы окровавленную пушинку.
      - А ты говоришь - почему седеют рано! - скорбно произнес он, поравнявшись со мной.
      Все уехали. А я пошел в степь. И вот вокруг уже не было ничего только заросший травой колодец. Я заглянул туда - отражение закачалось глубоко внизу.
      - Господи! Что же за жизнь такая?! - крикнул я.
      - ... Все будет нормально! - послышалось оттуда.
      В ГОРОДЕ Ю
      - А все с того началось, что я Генку Хухреца встретил. - Леха пересел на свободное место на моей полке и, горячо дыша, начал исповедь. - До того, ты знаешь, я всего лишь сменным мастером был, газгольдеры, то-се, и вдруг Геха мне говорит: "Хочешь мюзик-холлом командовать? Какие девочки там видал?" Говорю: "Только на афишах!" Ржет: "Увидишь вблизи!" А все со школы еще началось: там Геха, по правде говоря, слабовато тянул, никто не водился с ним, один я. И вот результат! "Только усеки, - говорит. - За кордон с ними поедешь - чтобы ни-ни! С этим строго у нас! Но зато - как приедете в какую-нибудь Рязань!.. Любую в номер! Они девочки вышколенные, команды понимают!"
      - Это ты говоришь или Геха? - слегка запутавшись и смутившись, пробормотал я, пытаясь увести разговор в сторону, запутать его в филологических тонкостях.
      - Он. И я это тебе говорю! Приезжаешь в какую-нибудь Рязань...
      - Почему именно в Рязань-то?
      - Ну - в Рязань, в Казань... - миролюбиво проговорил Леха.
      - А... ясно. И почему ж ты не с ними сейчас?
      - Сорвался я! - скорбно воскликнул он.
      - В Рязани? - изумился я.
      - При чем здесь Рязань? Как в Рязани можно сорваться? В этом гадском Париже все произошло!
      - В гадском?
      - Ну, а в каком же, по-твоему, еще?! - уязвленно воскликнул он. Разве ж это город? Бедлам! Легко там, думаешь, коллективом руководить?
      - А... тяжело?
      - Дурочку изображаешь, да? Днем вместо репетиций по улицам шастают, после спектакля для близиру в гостиницу зайдут и на всю ночь - опять! У меня нервы тоже, понимаешь, не железные - пробегал четыре ночи в квартале Сант-Дени, гадостей всяких насмотрелся, наших никого не нашел - и под утро уже пятой, кажется, ночи, часа в четыре, к одной нашей артисточке в номер зашел - проверить, работает ли у нее отопление. И ведь точно знал - с жонглером нашим живет, а тут фу-ты ну-ты - на дыбы!
      - А как - на дыбы?
      - Сковородкой жахнула меня!
      - Сковородкой?.. А откуда у них в номере сковородки?
      - Ты что, с крыши свалился, что ли? - перекривился он. - Известно ведь: хоть и запрещено, а они все равно жратву в номере готовят, чтоб валюту не тратить! Примуса, керосинки - как в коммуналке какой-нибудь! Суп в бидэ кипятильником варят!
      - И... что? - по возможности нейтрально спросил я.
      - И все! - Леха тяжело вздохнул. - С той сковороды и начался в моей голове какой-то сдвиг! Тут же, этой артистке ни слова не сказав, пошел в номер к себе, вынул из наволочки всю валюту - всей группы, я имею в виду, и рванул в казино (неизвестно еще, откуда я дорогу туда знал!). Не сворачивая, пришел, сел в рулетку играть и с ходу выиграл пятьсот тысяч не иначе, как специально мне подстроили это! В общем, когда дождливым утром выходили все на авеню Мак-Магон, чтобы в автобусы садиться, на репетицию ехать, вдруг громкие звуки джаза раздались, и с площади Этуаль процессия появилась... Впереди джаз шел... из одного кабака... за ним девушки с Пляс Пигаль маршировали, а за ними, - Леха стыдливо потупился, - четыре нубийца меня на паланкине несли... я в пуховом халате, скрестив ноги, сидел и в чалме! - Леха прерывисто вздохнул.
      - Ясно... - сказал я. - И после этого, значит, тебя сюда?
      - Да нет, не сразу сюда, - после долгой паузы проговорил Леха. - После этого я еще симфоническим оркестром руководил. Не то, конечно! - с болью выкрикнул он. - И в самолете на Нью-Йорк с гобоистом подрался одним. В океан хотел выкинуть его! - Леха всхлипнул. - И все после той проклятой сковороды - то и дело заскоки случаются у меня! А артистке той - хоть бы что, в Москве уже работает, говорят! - он снова всхлипнул.
      "Да-а-а... зря я связал с этим затейником свою судьбу! - в который уже раз подумал я. - Вряд ли получится из этого что-то хорошее. Но так надоела неопределенность, скитания по редакциям, халтура на телевидении, так хотелось чего-то твердого и определенного!"
      - А что тебе... Геха обещал? - уже не в первый раз стыдливо поинтересовался я.
      - Да уж крупное что-нибудь, не боись! - с ходу приободрившись, ответил Леха. - Раз уж Геха за главного тут - без работы, не боись, не останусь! А где я - там уж и ты! Старый кореш, что ни говори!
      Да, действительно, дружим мы с Лехой давно, вместе учились еще в институте... как скромно мы когда-то начинали - и как нескромно заканчиваем!
      - Для начала обещал управляющим театрами меня назначить! - веско проговорил он.
      - Но ведь в Ю., насколько я знаю, один театр, - засомневался я. Может - директором театра тебя? В лице его неожиданно появилась надменность.
      - Я, кажется, ясно сказал - управляющий театрами! Ради одного театра, мелочевки такой, я бы не поехал сюда - не тот случай!
      - А где тебе остальные театры возьмут? Построят, что ли? - Я все не мог поверить в осмысленность поездки.
      - Это пусть тебя не колышет! - высокомерно ответил он. - А уж только заступлю, на первое свободное место - тебя. А не будет - так освободим! Как-никак - опыт руководства есть!
      Я хотел было спросить, имеет он в виду случай со сковородой или что-то еще, но вовремя удержался: все-таки теперь я зависел от него, а шуток, насколько мне известно, он не любил.
      - Ну ладно... спать давай... утро вечера мудренее! - зевнул он.
      - Мудрёнее! - усмехнулся я.
      - Ну, ладно. Это твое дело - словами играть! - снисходительно проговорил он и начал раздеваться.
      Спал он бурно, метался, хрипло требовал ландышей. С трудом удалось разбудить его за полчаса до вокзала - он дышал прерывисто, по лицу его текли слезы.
      - Видел поленницу до неба, старик! - взволнованно проговорил он. - К большой судьбе!
      Я хотел осторожно сказать, что поленница - сооружение шаткое, но промолчал. Поезд, притормаживая, стал крупно дрожать, наши щеки затряслись.
      Судорожно зевая, размазывая слезы, мы вошли в освещенный голубым призрачным светом вокзал. Прилечь или даже присесть в этом зале, напоминающем диораму Бородинской битвы, было негде... почему такому количеству народа необходимо было находиться на вокзале в четыре утра было неясно!
      Правда, какой-то услужливый старичок, оказавшийся рядом, сразу же стал услужливо объяснять мне, что по прихоти купца Харитонова вокзал выстроен в пятидесяти верстах от города, на горе, а с транспортом в городе нынче туго - поэтому все, приехавшие ночью, сидят здесь. Не знаю, чего ждал от меня услужливый старичок, - я сказал ему "спасибо" и пошел дальше. Леха вышел на холод, во тьму, и вернулся торжествуя.
      - Ну, ты! Надолго тут расположился? Машина ждет!
      "Вот это да! - ликуя, подумал я. - Не зря, действительно, я приехал в этот город!"
      Правда, в гостинице оказался абонирован двухместный номер, не два отдельных, как Леха предполагал, - это как-то сразу надломило его, он начал зевать.
      - Ладно... поспим малехо, - злобно проговорил он и начал раздеваться.
      - Слушай, - не удержался я. - А почему ты все время в ушанке спишь? Ну, в поезде - более-менее понятно еще, мороз был, а здесь-то зачем?
      Он оглянулся по сторонам, глаза его блеснули безумным огнем.
      - А потому, - прошептал он. - Что в шапке у меня... шестьдесят пять тысяч зашито... заработанных честным, беспробудным трудом! - добавил он.
      Я хотел спросить, считает ли он честной работой свои подвиги в Париже, но промолчал.
      Поспать так и не удалось. Тут же зазвонил телефон, Леха схватил трубку.
      - Геха, ты? - Он радостно захохотал. Дальше он слушал, только крякая и кивая, надуваясь восторгом все больше. - Ну, есть! Ну, все! - проговорил он повесил трубку. - Управляющий всей культурой, старик! - радостно проговорил он и погляделся в зеркало.
      - Поздравляю от души! - сказал я. "А есть тут культура?" - хотел спросить я, но не спросил.