Я бесцветным голосом повторила:
      - Пирамид?
      - Пирамид, - твердо ответил Эмерсон.
      Грандиозные сооружения Дахшура, высившиеся на горизонте, казалось, издевательски подмигнули. После ленча Эмерсон заявил о своем намерении нанести визит мсье де Моргану.
      - К работе мы сможем приступить только через день-два, - лживым голосом объяснил он. - А Рамсесу следует посмотреть на Дахшур. Я собирался свозить его в Гиду и Саккару, но мы в такой спешке покинули Каир, что бедняге даже в музее побывать не удалось.
      - После завершения сезона у нас будет масса времени на достопримечательности, - ответила я, аккуратно складывая салфетку.
      - Все равно вежливость требует нанести визит соседу, моя дорогая Пибоди.
      - Безусловно, но обычно вежливость сама по себе, а ты сам по себе. Что это с тобой стряслось? - Эмерсон набычился, и я быстро добавила: - Ну хорошо, хорошо, если ты настаиваешь, то пойдем.
      Мы взяли с собой юного Селима, а Джону поручили руководить обустройством жилища. На раскопках хозяйничал Абдулла.
      Путешествие в Дахшур явилось проверкой моего самообладания. Чем ближе мы подходили к величественным пирамидам, тем сильнее меня охватывала горечь. С каким неописуемым вожделением я взирала на эти чудесные строения, с которыми еще недавно надеялась познакомиться!
      Две большие пирамиды Дахшура относятся к тому же периоду, что и пирамиды Гизы, и почти столь же высоки. Они построены из известняка, их белоснежные грани в зависимости от освещения играют совершенно немыслимыми оттенками - золотистые на закате, в лунном свете они приобретают призрачную полупрозрачную бледность. Сейчас, когда едва-едва перевалило за полдень, обе громады сияли ослепительной белизной, чудесно гармонируя с небесной лазурью.
      Кроме двух гигантов в Дахшуре имелось еще три пирамиды поменьше, построенных позднее, когда мастерство египетских строителей пришло в упадок. Их возвели не из прочного камня, а из кирпича, облицованного камнем, со временем камень исчез, и малые пирамиды утратили первоначальную строгую форму. Каменные плиты то ли понадобились последующим поколениям фараонов, то ли уже в поздние времена их пустили на строительство.
      Несмотря на плачевное состояние, одна из этих кирпичных пирамид, самая южная, с некоторых точек казалась даже выше, чем ее каменные соседки. Она сурово и почти угрожающе маячила впереди и на фоне своих белоснежных каменных сестер выглядела почти черной.
      - Какой странный и поистине зловещий вид у этой конструкции, Эмерсон. Неужели это пирамида?
      Чем ближе мы подходили к Дахшуру, тем больше мрачнел Эмерсон. И сейчас он угрюмо ответил:
      - Тебе прекрасно известно, Пибоди, что это именно пирамида. Можешь не развлекать меня своей притворной невежественностью.
      Да, он был совершенно прав. Пирамиды Дахшура я знала не хуже собственного дома в Кенте. Мне казалось, что я смогу ходить здесь с закрытыми глазами. Плохое настроение Эмерсона не в последнюю очередь объяснялось тем, что он знал о моем жгучем желании и чувствовал свою вину, во всяком случае, такой вариант я не отвергала.
      Арабы называли зловещее кирпичное строение Черной пирамидой, и оно заслужило свое имя, хотя напоминало, скорее, огромную усеченную башню. Подойдя почти вплотную, мы заметили какое-то движение с восточной стороны Черной пирамиды, где как раз и вел раскопки мсье де Морган. Однако самого француза не было видно. Приветственный рык Эмерсона вытащил мсье де Моргана из палатки, где тот мирно дремал.
      Мсье де Моргану было чуть за тридцать. До того как возглавить Ведомство древностей, каковой пост традиционно занимал гражданин Франции, он работал горным инженером. Это был человек приятной наружности с правильными чертами лица и роскошными усами. Несмотря на то, что мсье де Моргана вырвали из объятий Морфея, стрелки на его брюках были безупречны, сюртук застегнут на все пуговицы, а пробковый шлем находился там, где ему полагается быть. Впрочем, эту деталь туалета галантный француз тут же сорвал с головы, стоило ему узреть меня. Губы Эмерсона брезгливо скривились при виде этого "пижонства". Сам он наотрез отказывался носить головные уборы, стрелок на его штанах отродясь не водилось, куртка обычно валялась в пыли, а мой ненаглядный супруг разгуливал с засученными по локоть рукавами и с расстегнутым воротом рубахи.
      Я извинилась перед де Морганом, что пришлось его потревожить.
      - Все в порядке, дорогая мадам Эмерсон, - улыбнулся француз, тайком зевнув. - Я все равно собирался вставать.
      - Давно пора, - буркнул мой муж. - Вы никогда ничего не добьетесь, если будете следовать восточному обычаю спать среди дня. Да и погребальную комнату такими любительскими методами не отыщете - копать туннели наугад, вместо того чтобы искать первоначальный вход...
      Натужно рассмеявшись, мсье де Морган перебил его:
      - Mon vieux*, я отказываюсь обсуждать профессиональные вопросы, пока не поприветствую вашу очаровательную жену. А это, должно быть, юный Эмерсон... Как поживаешь, дружище?
      ______________
      * Старина (фр.).
      - Спасибо, хорошо, - вежливо ответил Рамсес. - Можно мне посмотреть на пирамиды?
      - Уже истинный археолог! - с восторгом вскричал француз. - Mais certainement, mon petit!*
      ______________
      * Ну конечно, малыш! (фр.).
      Я сделала знак Селиму, который сохранял почтительную дистанцию, и юноша, сверкнув белозубой улыбкой, последовал за Рамсесом. Де Морган пригласил нас сесть и что-нибудь выпить. Мы потягивали вино, когда из палатки на воздух вынырнул еще один любитель дневного сна. Он зевнул во весь рот и потянулся.
      - Боже всемогущий! - поразился Эмерсон. - Неужто мошенник Каленищефф?! Какого черта он здесь делает?
      Брови де Моргана поползли вверх, но он лишь сдержанно произнес:
      - Мсье Каленищефф предложил свои услуги. Знаете, лишняя пара рук никогда не помешает.
      - Да он о раскопках знает меньше Рамсеса.
      - Я бы с радостью воспользовался познаниями юного Рамсеса. - Де Морган улыбнулся, пытаясь скрыть досаду. - Ваша светлость, вы знакомы с профессором Эмерсоном и его супругой?
      Каленищефф пожал руку Эмерсону, поцеловал мою, извинился за растрепанный вид, спросил о Рамсесе, посетовал на жару и выразил надежду, что нам нравится в Мазгунахе. На последнее замечание у нас не было никакого желания отвечать. Каленищефф нацепил монокль и, по своему обыкновению, принялся строить мне глазки.
      - Очаровательная мадам Эмерсон, своим присутствием вы преобразили это унылое место! - воскликнул он. - Какой соблазнительный наряд!
      Эмерсон злобно зыркнул на медоточивого русского, который с нескрываемым интересом изучал мои икры, затянутые в сапоги.
      - Я здесь не для того, чтобы обсуждать женские наряды!
      - Нет, разумеется, - невозмутимо ответствовал Каленищефф, перемещая взгляд на мои колени, упрятанные под бриджами. - Если вам нужен совет или помощь, мы всегда готовы...
      Разговор вертелся вокруг пустяков. Каленищефф трепал языком, француз любезничал, а Эмерсон тщетно пытался перевести беседу на какую-нибудь осмысленную тему. Стоило ему задать вопрос, касающийся раскопок, как мсье де Морган тут же заводил речь о погоде, а русский отпускал очередную оскорбительную пошлость. Нет нужды говорить, что я сгорала от злости, глядя, как эта парочка измывается над моим мужем. И в конце концов терпение мое оказалось исчерпанным. Когда необходимо, в моем арсенале есть такой пронзительный тон, что проигнорировать меня невозможно.
      - Я хотела бы поговорить с вами о подпольной торговле древностями! прокричала я, поразившись собственному визгу.
      У Каленищеффа из глаза выпал монокль, мсье де Морган поперхнулся чаем, слуги подскочили, а один выронил стакан, который держал в руках. Я самодовольно глянула на Эмерсона, который так и замер с разинутым ртом. Цель была достигнута: вниманием собеседников я завладела, а потому можно было перейти на более сдержанные интонации.
      - Дорогой мсье де Морган, будучи главой Ведомства древностей, вы, разумеется, знаете о сложившемся положении. Какие шаги вы намерены предпринять, чтобы остановить эту гнусную торговлю и посадить преступников в тюрьму?
      Де Морган с трудом откашлялся и прохрипел:
      - Обычные шаги, мадам.
      - Нет, мсье, вы так просто не отделаетесь. - Я шутливо погрозила пальчиком и слегка подбавила в голос пронзительных ноток. - Вы разговариваете не с пустоголовой туристкой, а с опытным археологом! И я знаю куда больше, чем вы думаете. Например, знаю, что в последнее время торговля древностями приобрела катастрофические размеры. В игру вступил доселе неизвестный гений преступлений, которого местные мошенники называют Хозяином.
      - Черт! - воскликнул Каленищефф. Монокль, который он только что водрузил на место, вновь упал. - Прошу прощения, драгоценная мадам Эмерсон...
      - Вы удивлены? - улыбнулась я. - Неужели вы об этом не знали, ваша светлость?
      - Незаконные раскопки всегда велись. Но вы говорите о каком-то преступном гении... - Каленищефф пожал плечами.
      - Его светлость прав, - подхватил де Морган. - Возможно, незаконная торговля сейчас и на подъеме, но, простите, мадам Эмерсон, преступные гении бывают только в приключенческих романах. - Он тонко улыбнулся.
      Это нелепое возражение лишний раз доказало, что мсье де Морган совершенно не пригоден для столь ответственного поста. А слащавый Каленищефф явно что-то скрывал. По спине у меня побежали мурашки удовольствия. Я чувствовала, что нахожусь на пороге важного открытия, и собиралась с удвоенной настойчивостью продолжить расспросы, когда раздался душераздирающий крик. В этом звуке было столько ужаса, что мы разом вскочили на ноги и бросились на помощь.
      Распростершись на земле. Селим лихорадочно разгребал песок. Время от времени он разражался воплями, в которых ужас мешался с отчаянием. Мальчика окружало столь плотное песчаное облако, что, лишь подойдя ближе, я поняла, в чем дело.
      Поверхность земли к западу от основания пирамиды была очень неровной и состояла из глубоких впадин и высоких гребней: верное свидетельство, что под слоем песка сокрыты древние строения. Из одной такой впадины торчала маленькая рука, неподвижная, словно ветвь дерева. Селим яростно рыл песок вокруг руки, и не надо было обладать особым умом, чтобы понять две вещи: во-первых, рука явно принадлежит Рамсесу, а во-вторых, остальная часть Рамсеса находится под слоем песка.
      Эмерсон рванулся вперед и оттолкнул Селима. Вместо того чтобы тратить время на раскопки, он схватил Рамсеса за запястье и изо всех сил дернул. Наш сын вылетел из-под земли, словно форель, охотящаяся за мухой.
      Я стояла в сторонке, опираясь на зонтик, пока Эмерсон отряхивал сына. Все остальные топтались вокруг, помогая моему ненаглядному по мере сил. Когда Рамсес обрел относительно человеческий вид, я открыла флягу с водой и протянула мужу вместе с чистым носовым платком.
      - Вымой ему лицо, Эмерсон. У Рамсеса, слава богу, хватило ума держать глаза и рот закрытыми, так что вряд ли он сильно пострадал.
      Так оно и оказалось, но Эмерсон решил, что нам лучше все-таки вернуться. Я согласилась, поскольку это происшествие все равно прорвало паутину, которую я с искусством престарелой и многоопытной паучихи плела вокруг этого мерзкого русского. Продолжать расспросы не имело никакого смысла.
      Де Морган не стал нас задерживать.
      После того как мы нехотя попрощались с Дахшуром и двинулись в обратный путь, ко мне неуверенно приблизился Селим и робко потянул за рукав.
      - Госпожа, я вас подвел. Побейте меня, прокляните меня!
      - Ничего страшного, мои мальчик, - улыбнулась я. - Удержать Рамсеса совершенно невозможно. Он всегда найдет куда упасть. Твоя задача состоит в том, чтобы спасти его или позвать на помощь, и с этим ты вполне справился. Если бы не ты, он мог бы задохнуться.
      Лицо Селима просветлело. Он благодарно поцеловал мне руку.
      Эмерсон с Рамсесом ушли немного вперед. Услышав мои слова, они остановились.
      - Совершенно верно, Пибоди. Ты точно описала ситуацию. Я уже предупредил Рамсеса, чтобы он вел себя осторожнее и... больше на эту тему говорить не стоит.
      - Гм...
      - Все хорошо, что хорошо кончается, - упорствовал Эмерсон. - Кстати, Пибоди, с какой радости ты стала расспрашивать прощелыгу де Моргана о грабителях? Какой толк разговаривать с круглым идиотом? На этом посту он не лучше, чем его предшественник.
      - Я собиралась расспросить Каленищеффа о смерти Абделя, но мне помешал Рамсес.
      - Помешал? Помешал! Вот как, оказывается, ты на это смотришь.
      - Этот Каленищефф - очень подозрительный тип. Ты заметил, как он отреагировал на слова о Гении Преступлений?
      - Если бы я носил монокль...
      - Ты? Монокль? Не могу себе представить, чтобы ты нацепил столь нелепый предмет.
      - Если бы, - упрямо повторил Эмерсон, - я носил монокль, то он бы тоже у меня упал после такого абсурдного предположения. Прошу тебя, заканчивай с игрой в сыщицу, Амелия. Теперь нам до этого нет никакого дела.
      8
      Эмерсон, разумеется, выдавал желаемое за действительное, когда говорил, что с расследованием убийства бедного Абделя покончено. Если бы он дал себе труд хоть немного поразмыслить, то наверняка бы понял, что факт нашего отъезда из Каира не означает, что мы уехали от преступлений.
      Вор проник в наш номер, потому что нам многое известно о смерти Абделя. В этом я сомневалась не больше, чем в своем собственном имени. И вор не нашел того, что искал. Но эта вещь для него очень важна, иначе он не стал бы рисковать, проникая в столь солидную гостиницу, как "Шепард".
      Какой же отсюда проистекает вывод?
      Для любого разумного человека он очевиден. Вор будет продолжать поиски. Раньше ли, позже, но мы о нем услышим - последует или еще одна попытка ограбления, или нападение на нас, или какое-нибудь иное, не менее увлекательное происшествие. Так как эти простые и очевидные соображения не пришли Эмерсону в голову, я не сочла нужным сообщать супругу о своих умозаключениях. Он бы только отмахнулся.
      На следующий день мы приступили к работе. Эмерсон решил начать с самого позднего по времени захоронения. Я попыталась его отговорить, поскольку христианские мученики никогда меня не привлекали. Сплошь зануды.
      - Эмерсон, ты прекрасно знаешь, что останки на этом кладбище относятся, судя по всему, к римской эпохе. Ты же терпеть не можешь такие кладбища. Почему бы не начать работу с... э-э... пирамид? Там могут обнаружиться гробницы, и храмы, и подземные сооружения, и...
      - Нет, Амелия. Я согласился вести раскопки в Мазгунахе и буду копать здесь со всей тщательностью и вниманием к деталям. Дабы никто не сказал, что Эмерсон уклоняется от своих обязанностей.
      И мой супруг зашагал прочь, расправив широкие плечи и устремив нос навстречу горизонту. Вид у него был столь решительный, что у меня не хватило духу указать на недостатки такой походки: когда твой нос уперт в синюю даль, то недолго споткнуться и сломать шею. Через несколько шагов Эмерсон, разумеется, споткнулся. О Рамсесову кучу черепков. И растянулся во весь рост.
      Рамсес, который направился было вслед за отцом, благоразумно юркнул за мои широкие бриджи. Бросив на нас злобный взгляд, Эмерсон поднялся и захромал дальше. На сей раз нос его был уткнут в землю.
      - Что папа собирается делать? - пискнул Рамсес.
      - Нанять работников. Видишь, вон они идут.
      За столом, где теперь восседал Эмерсон вместе с Джоном, собралось несколько человек. Мы решили поручить Джону, вести табель: записывать имена рабочих, следить за тем, сколько часов каждый работал, и отмечать премии за наиболее ценные находки. Претенденты продолжали стекаться ручейками со стороны деревни. В темных одеяниях и синих тюрбанах, они производили весьма мрачное впечатление. Некоторое оживление вносили лишь дети. Мы собирались нанять несколько ребятишек, как мальчиков, так и девочек, чтобы они относили корзины с песком.
      Рамсес внимательно осмотрел толпу кандидатов в археологи и справедливо решил, что ничего интересного в предстоящей процедуре нет.
      - Мама, я буду тебе помогать, - объявил он.
      - Очень мило с твоей стороны, Рамсес. А ты не хочешь закончить свои собственные раскопки?
      Рамсес бросил на черепки уничижительный взгляд:
      - Я с ними покончил к полному своему удовлетворению. Я просто желал провести пробные раскопки, поскольку у меня нет никакого опыта, хотя я неплохо осведомлен об основных принципах. Однако очевидно, что это место лишено интереса. Теперь я рассчитываю обратить свое внимание на...
      Я закатила глаза:
      - Помилуй, Рамсес! Не могу понять, откуда у тебя эта прискорбная привычка к многословию. Нет никакой необходимости прибегать к пространной речи в ответ на простой вопрос. Краткость, мой мальчик, - это не только признак острого ума, но и свидетельство хорошего литературного стиля. Я просила бы тебя брать пример с меня и впредь, ведь твоя мама...
      Меня перебили, но не Рамсес, который внимательно слушал, а Бастет. Жалобно мяукнув, она цапнула меня за ногу. По счастью, сапоги из толстой кожи не позволили острым зубам добраться до моей плоти.
      На страницах личного дневника я могу признаться в допущенной ошибке. Мне не следовало перебивать Рамсеса, когда он заговорил о своих планах. Бастет лишь указала на мое недостойное поведение.
      Все утро я занималась хозяйственными делами. И лишь когда рабочие приступили к раскопкам после полуденного перерыва, нашла время взглянуть, как продвигается работа.
      Они уже заложили первый шурф. Пятьдесят человек размахивали кирками и лопатами, и столько же детей сновали туда-сюда, оттаскивая мусор в сторону. Эта картина была мне знакома по предыдущим экспедициям, и, несмотря на весь мой пессимизм по поводу сезона в Мазгунахе, я приободрилась.
      Я прошла вдоль цепочки рабочих, в душе надеясь, что кто-нибудь вдруг вскрикнет, обнаружив ценную находку. И моим глазам предстанет сокровище саркофаг, тайник с драгоценностями или даже нетронутая гробница. Но открытие я сделала лишь в конце шурфа.
      От английских и европейских туристов часто можно слышать, что все египтяне похожи друг на друга. Разумеется, это полный вздор. Эмерсон называет это предрассудком, и, наверное, он прав. Однако я готова признать, что бесформенные одеяния и тюрбаны создают впечатление однообразия, а бороды, к которым наши работники питают особое пристрастие, лишь усиливают впечатление, что все эти люди - близкие родственники. Но, несмотря на это, не прошло и пяти минут, как я увидела лицо... и - стыдно признаться - от неожиданности чуть не села на песок.
      Едва ли не бегом я кинулась к Эмерсону.
      - Он здесь! Идем быстрей, Эмерсон!
      Мой дорогой с кислой миной рассматривал первую находку - неказистую глиняную лампу. Он сердито посмотрел на меня:
      - Кто здесь, Амелия? Выражайся яснее.
      Я сделала паузу для большего эффекта.
      - Человек, который разговаривал с Абделем!
      Эмерсон в сердцах сунул лампу в ящик.
      - О чем ты говоришь, черт возьми? Какой еще человек?
      - Неужели ты забыл? Я же тебе его описывала. Тот, что говорил на жаргоне торговцев золотом, и когда меня увидел, то...
      - Ты совсем из ума выжила, Амелия?!
      Я схватила его за руку:
      - Пойдем же скорей!
      По пути к раскопу я объяснила:
      - У него отвратительная внешность. Жуткая и уродливая. Никогда не забуду этого ужасного лица. Ты только подумай, зачем бы он здесь оказался, если бы не вынашивал какие-то гнусные планы?
      - Где этот мерзавец? - поинтересовался Эмерсон с обманчивой покладистостью.
      - Вот!
      - Эй, любезный... - позвал Эмерсон.
      Человек выпрямился. Глаза его расширились от притворного удивления.
      - Вы говорите со мной, господин?
      - Да, с тобой. Как тебя зовут?
      - Хамид, господин.
      - Ах да, помню. Ты не из местных.
      - Я вам говорил, господин, я из Манавата. Мы узнали, что здесь есть работа.
      Он отвечал не задумываясь. И ни разу не отвел взгляда. Я сочла такое поведение крайне подозрительным.
      - Будь осторожен, Эмерсон! - прошипела я. - Если его впрямую обвинить, он может ударить тебя киркой.
      - Ну-ну... Хамид, когда ты был в Каире?
      - В Каире? Я никогда там не бывал.
      - И ты не знаешь Абделя, торговца древностями?
      - Нет, господин.
      Эмерсон сделал ему знак возвращаться к работе и отвел меня в сторону.
      - Вот видишь? Ты опять дала волю воображению, Амелия.
      - Разумеется, он будет все отрицать. Ты неправильно его расспрашивал. Впрочем, это не имеет значения, нам все равно не удалось бы вытянуть из этого мерзавца признание. Я лишь хотела, чтобы ты обратил на него внимание.
      - Сделай одолжение, не надо больше ни к кому привлекать мое внимание, если только это не мертвец по меньшей мере тысячелетней давности. Эта работа и так утомительна. И лишние сложности мне не нужны.
      И он с ворчанием удалился.
      Честно говоря, я начала жалеть о своем опрометчивом поступке. Могла бы догадаться, что Эмерсон поднимет меня на смех. А теперь этот человек с ужасным лицом знает, что я подозреваю его. Было бы куда лучше, если бы он пребывал в заблуждении, будто меня обманул его маскировочный наряд - халат и синий тюрбан, в каких щеголяют и все остальные рабочие.
      Но что сделано, то сделано. Может, Хамид, зная, что я за ним слежу, решится на какой-нибудь опрометчивый поступок... Например, предпримет новое нападение. Приободренная этой приятной мыслью, я вернулась к работе.
      Но сосредоточиться никак не удавалось. Мой взгляд то и дело устремлялся к горизонту, где издевательским напоминанием о запретном рае высились пирамиды Дахшура. Глядя на прекрасные древние строения, я как никогда хорошо поняла, что должна была чувствовать Ева, изгнанная из рая. Оглядываясь на чудесные цветы Эдема, она, должно быть, испытывала ту же тоску, что и я теперь. Надо сказать, этот пример с Евой - еще одна наглядная демонстрация мужского двуличия. Адама вовсе никто не заставлял есть это дурацкое яблоко, а его попытка спихнуть всю вину на доверчивую супругу выглядит, по меньшей мере, недостойной.
      Поскольку мои глаза, как стрелка компаса, были устремлены на север, то я первая увидела, что со стороны пирамид к нам мчится всадник. Горячий арабский скакун летел по бесплодной равнине, и я невольно залюбовалась им. Может, даже приоткрыла рот. Во всяком случае, когда всадник натянул поводья, остановив коня в нескольких шагах от меня, челюсть моя точно поехала вниз. Мсье де Морган грациозно взмахнул шляпой, но поразила меня вовсе не галантность француза, а вид существа, восседавшего перед ним.
      На горячем арабском скакуне сидел мой сын собственной персоной. Грязнее некуда, с ног до головы в пыли и до отвращения довольный. Невинный взгляд его синих глаз способен довести до членовредительства даже самую выдержанную мать.
      Мсье де Морган осторожно передал Рамсеса в мои руки. Я тут же выронила любимое чадо и принялась отряхиваться.
      - Где вы его нашли?
      - Посреди пустыни. Когда я спросил, куда это он направляется, мсье Рамсес ответил, что решил нанести мне визит. C'est un enfant formidable!* Истинный сын моего дорогого коллеги - яблочко от яблони недалеко падает, n'est-ce pas?**
      ______________
      * Потрясающий ребенок! (фр.).
      ** Не так ли? (фр.).
      Эмерсон подоспел как раз вовремя, чтобы услышать последний комплимент. Взгляд, который он обратил на мсье де Моргана, мог бы испепелить более чувствительного человека, но француз лишь улыбнулся и подкрутил усы. После чего обрушил на Эмерсона целый водопад похвал уму, смелости и превосходному французскому нашего чада.
      - Гм... да-да... конечно... - бормотал Эмерсон. - Рамсес, какого черта... то есть нельзя с такой беспечностью отправляться куда глаза глядят и... и теряться!
      - Я не терялся, - возразил Рамсес. - Я все время точно знал свое местоположение. Надо признаться, я недооценил расстояние до Дахшура. Папа, мне нужна лошадь. Вот такая.
      Мсье де Морган расхохотался:
      - Малыш, с таким конем, как Мазепа, справиться не так-то легко. - Он похлопал жеребца по роскошной гриве. - Но конь - это замечательно, ты совершенно прав!
      - Я просила бы вас не потакать моему сыну в его вздорных требованиях, мсье. - Я обратила на путешественника суровый взгляд. - Рамсес, где Селим?
      - Он был со мной. Но мсье де Морган не позволил ему сесть на лошадь вместе с нами.
      Француз снова принялся петь дифирамбы Рамсесу. Думаю, прежде всего потому, что видел, сколь сильно его похвалы раздражают Эмерсона.
      - В конце концов, что с мальчуганом могло случиться? Ему только и требовалось, что держаться границы пахотной земли. Небольшая лошадь, мадам... профессор... может быть, пони. Малыш может посещать наш лагерь в любое время. Я не сомневаюсь, что у нас есть более интересные... более интересные объекты.
      Эмерсон сбоку от меня сдавленно булькнул, и я испуганно оглянулась. Неужели сейчас произойдет смертоубийство? Но нет, мой импульсивный супруг сдержался, только сухо спросил:
      - Вы уже нашли погребальную камеру?
      - Мы только приступили к поискам, - надменно ответил мсье де Морган. Но поскольку погребальная камера обычно расположена строго под центром основания пирамиды, ее обнаружение - лишь вопрос времени.
      - Впрочем, это не имеет значения, - проворчал Эмерсон. - Эту пирамиду, как и все остальные, давным-давно ограбили, так что вы впустую потратите время.
      - Кто знает, mon cher? У меня такое чувство... вот здесь, - мсье де Морган приложил ладонь к сердцу, - что в этом сезоне нам предстоит открыть что-то очень важное. А вы... вам что-нибудь уже удалось найти?
      - Как и вы, мы только начали, - сказала я, опередив Эмерсона. - Не зайдете ли в дом, мсье, выпить с нами чашку чаю?
      Мсье де Морган отклонил приглашение, объяснив, что его ждут к обеду.
      - Вы же знаете, Дахшур популярен у туристов. Там сейчас находится графиня Вестморленд, и я сегодня у нее обедаю.
      Эта глупая похвальба не могла задеть Эмерсона: титулы его не впечатляли, а званые обеды он считал смертной мукой. Но остальные шпильки француза угодили в цель. Он пожелал нам удачи, сказал, что мы можем в любое время приезжать к нему, и повторил свое приглашение Рамсесу.
      - Я буду рад научить тебя основам археологии. Тебя ведь это интересует, n'est-ce pas, mon petit?*
      ______________
      * Не так ли, малыш? (фр.).
      Рамсес благоговейно взглянул на статного наездника:
      - Спасибо, мсье, с большим удовольствием. Поклонившись мне и насмешливо улыбнувшись Эмерсону, мсье де Морган эффектно развернул коня и умчался прочь. Совсем не туда, куда ему было нужно. И я не могла не согласиться с Эмерсоном, когда он пробормотал:
      - Ох уж эти французы! На все готовы, лишь бы покрасоваться.
      Глава шестая
      1
      Рамсес все-таки добился своего. Нам и впрямь стоило обзавестись собственным средством передвижения, так как раскопки занимали довольно солидный участок. И наше хозяйство пополнилось несколькими ослами. Для них неподалеку от монастырских руин соорудили навес. Первым делом животных следовало вымыть. Задача была не из легких, поскольку воду приходилось таскать из деревни, а ослы почему-то не горели желанием мыться.
      Надо отдать должное Рамсесу: он вовсю старался быть полезным, однако скорее мешал, чем помогал, поскольку то и дело что-нибудь опрокидывал, выливая на себя воды больше, чем на ослов, и едва не лишился пальца, когда замыслил почистить одному из ослов зубы. Как только животные приняли божеский вид, Рамсес потребовал одного себе.
      - Конечно, мой мальчик, - ответил его наивный папаша.
      - Куда это ты собрался? - спросила его более подозрительная мамаша.
      - В Дахшур, навестить мсье де Моргана, - как ни в чем не бывало ответствовал Рамсес.
      У Эмерсона вытянулось лицо. Его глубоко уязвляло то, что Рамсес восхищается щеголеватым французом.
      - Я предпочел бы, чтобы ты не ездил к мсье де Моргану, Рамсес. Во всяком случае, в одиночку. Папа как-нибудь возьмет тебя с собой.
      Удивительно, но спорить Рамсес не стал. Он умоляюще заглянул встревоженному родителю в лицо:
      - Папа, можно мне тогда заниматься своими собственными ласкопками? Совсем маленькими ласкопками, папочка?
      Не могу выразить словами те мрачные подозрения, которые шевельнулись в моей душе от столь вопиющего коварства. Миновало уже несколько месяцев, как Рамсес перестал картавить. Разумеется, временами он продолжал нахально шепелявить, но от картавости благополучно избавился. И вот теперь... Эмерсон был очарован дефектом речи своего отпрыска. По моему глубокому убеждению, и картавость, и шепелявость - следствие безобразного сюсюкания, которым мой супруг ублажал себя в пору младенчества Рамсеса. Но выразить свои опасения я не успела. Эмерсон расцвел в блаженной улыбке:
      - Мальчик мой, конечно, можно. Какая замечательная мысль! Ты получишь прекрасный опыт.
      - А можно мне взять в помощники двух лаботников, папа?
      - Я сам собирался тебе предложить, Рамсес.
      И папаша с сыночком удалились прочь, рука об руку. Я же осталась гадать, что на сей раз задумал Рамсес. Но даже мое знаменитое воображение не смогло дать ответ.
      2
      Кладбище действительно относилось к римской эпохе. Что тут еще скажешь? Мы нашли выдолбленные в стене гробницы, большую часть коих ограбили еще в древности. В качестве вознаграждения за труды нам досталась коллекция хлама, на который даже грабители не позарились: дешевые глиняные кувшины, обломки деревянных ящиков и несколько бусин. Эмерсон производил опись со зловещим спокойствием, а я угрюмо относила находки в хранилище. В нетронутых гробницах обнаружились гробы, частью деревянные, частью картонные (что-то вроде папье-маше), покрытые толстым слоем лака. Мы открыли три таких гроба, но Эмерсон был вынужден отказать Рамсесу в просьбе размотать мумии, поскольку для этого занятия у нас не имелось инструментов. У двух мумий головы были прикрыты дощечками с портретами. Такие портреты, выполненные разноцветным воском, в римскую эпоху заменяли посмертные маски и зачастую выходили из-под руки настоящего художника. Правда, наши находки иначе как убогими назвать нельзя. К тому же дощечки пострадали от сырости.