Неугомонная мумия

      Как только мы свернули в узкие проходы, стены закрыли лунный свет, и чем дальше мы углублялись в лабиринт улочек, тем темнее становилось. Балконы с решетчатыми деревянными ставнями нависали над улицей, почти соприкасаясь друг с другом. Кое-где путь озарял золотой отблеск освещенного окна, но большинство домов были темными, лишь иногда меж ставнями мелькали полоски света. В темноте метались зловещие тени: то из-за груды мусора выскочит крыса, то нырнет в еще более узкий проулок тощий пес. Нестерпимое зловоние от гниющих фруктов и человеческих испражнений, словно густая жидкость, заполняло улочки-туннели.
      Эмерсон летел вперед, то и дело наступая в лужу с какой-то неописуемой дрянью или поскальзываясь на дынной корке или гнилом апельсине. Я не отставала ни на шаг. Впервые мне довелось оказаться в старом городе среди ночи. Меня не так-то просто напугать. Не раз я без страха смотрела в лицо опасности, не раз противостояла врагам, но эта зловонная тишина начинала действовать мне на нервы.
      Какое счастье, что со мной Эмерсон. На современной улице, где даже в такую пору шляются праздные туристы, много света и смеха, музыки и громких голосов. Обитатели квартала Хан-эль-Халил спали или занимались делами, для которых требуется не столько свет, сколько плотно закрытые двери. В одном месте, где из-за ставен пробивалась бледная полоска света, я уловила одуряющий сладкий запах. До моего слуха долетел возглас, приглушенный толстыми глиняными стенами, возглас то ли восторга, то ли боли... В этом доме располагалась "гурза", опиумный притон, где любители искусственных сновидений проводили лучшие свои часы. А когда впереди в какой-то проем нырнула темная фигура и исчезла, растворившись в непроглядной тьме, я едва сдержала крик. Эмерсон усмехнулся:
      - Надургия заснул. Он должен был раньше услышать наше приближение.
      Он говорил тихо, но как благословенно успокаивающе звучал спокойный голос моего ненаглядного!
      - Надургия? - повторила я озадаченно.
      - Сторож. Он принял нас за полицейских шпиков. Теперь гурза закроется, пока не минует опасность. Жалеешь, что пошла, Пибоди?
      Улочка была такой узкой, что мы не могли идти рядом, и такой темной, что я едва различала в черной мгле смутные очертания фигуры Эмерсона. Я не столько увидела, сколько почувствовала, как он протянул ко мне руку. Вцепившись в нее, я правдиво ответила:
      - Вовсе нет, дорогой. Очень интересное и необычное приключение. Но признаюсь, без тебя я бы, наверное, слегка испугалась, совсем чуть-чуть...
      - Мы почти пришли. Если наше путешествие - напрасная трата времени, дражайшая Пибоди, я буду поедом тебя есть до конца жизни.
      Лавка Абделя казалась, как и все остальные, темной и пустой.
      - Что я говорил, - торжествующе прошипел Эмерсон.
      - Мы должны зайти с черного хода, - отозвалась я, тоже невольно переходя на шепот.
      - С черного хода, Пибоди? Ты в своем уме? По-твоему, это образцовая английская деревушка с ровными улицами и выходами на две стороны?
      - Не тяни время, Эмерсон. Я уверена, ты знаешь, где находится черный ход. Он должен быть: кое-кто из клиентов Абделя вряд ли осмеливается входить в лавку через парадные двери, минуя привратника.
      Эмерсон хмыкнул. Держа меня за руку, он некоторое время шел вдоль улицы, затем свернул в какую-то мрачную каменную кишку. Проход все сужался и сужался, я уж стала думать, что он закончится тупиком. Мои плечи касались стен, Эмерсон и вовсе был вынужден протискиваться боком. Это был не переулок, а черта, нарисованная самыми черными в мире чернилами.
      Наконец Эмерсон остановился и тихо прошептал:
      - Здесь.
      - Где? Я ничего не вижу.
      Он поднес мою руку к невидимой поверхности. Дерево...
      - Здесь нет молоточка, - разочарованно сказала я, тщетно шаря по двери.
      - И звонка тоже нет, - саркастически отозвался Эмерсон и негромко постучал.
      Ответа не последовало. Эмерсон, который никогда не отличался терпением, остервенело шарахнул по двери кулаком.
      Та подалась. На какой-нибудь дюйм, не больше, и совершенно бесшумно. В образовавшуюся щелочку проник слабый свет, настолько тусклый, что он не мог справиться с уличным мраком.
      - Странно, - пробормотал Эмерсон.
      Я разделяла его чувства. Все это было очень странно... и зловеще. Изнутри не доносилось ни шороха, ни звука. Как будто все живое вокруг охватил ужас, заставив затаить дыхание. Из личного опыта я знала, что это дурной знак: за дверью мог кто-то притаиться. Дверь не заперта... Трудно представить, что торговец не запер лавку на ночь, да еще в таком сомнительном квартале...
      - Отойди назад, Пибоди, - тихо велел Эмерсон.
      Свой приказ он подкрепил бесцеремонным толчком. Только я собралась сообщить, что думаю о его манерах, как Эмерсон с силой пнул дверь.
      Если он намеревался зажать предполагаемого злодея между дверью и внутренней стеной, то ему это не удалось. Дверь была настолько тяжелой, что отреагировала на удар очень вяло, проще говоря, приоткрылась еще чуть-чуть. Эмерсон же со стоном схватился за ногу.
      - Дьявол!
      Я всегда говорила, что разум превыше силы...
      Слегка потеснив супруга, я вытянула шею и сунула нос в щель. Комнату освещала единственная лампа - в грубом глиняном сосуде, что использовались еще в древние времена, мерцало коптящее пламя. Благодаря этому неверному мерцанию создавалось жутковатое впечатление, будто во тьме кто-то тайком движется. Повсюду царил невероятный беспорядок. Может, Абдель и не отличался аккуратностью, но подобный хаос не мог быть вызван одной лишь ленью. Деревянный столик опрокинут, пол усеян черепками и осколками... Вперемешку с черепками валялись скарабеи и прочие древние безделушки, обрывки папируса и холсты, каменные сосуды, резные изображения и даже мумия в обмотках, наполовину скрытая деревянным ящиком.
      Эмерсон, еще раз призвав на подмогу Князя Тьмы, храбро двинулся вперед. Я схватила его за руку:
      - Будь осторожен! По-моему, здесь дрались...
      Он попытался стряхнуть мою руку, но я не унималась:
      - Наверное, Абдель... Но другой... Эмерсон, а что, если он притаился и выжидает удобного момента, чтобы наброситься на нас?
      - Если так, то этот тип полный идиот. Пусть даже к нашему приходу он находился в доме, но у него было полно времени, чтобы удрать, пока мы тут с тобой устраиваем дискуссию. Кроме того, где здесь можно спрятаться, по-твоему? Есть только одно место... - Он заглянул за дверь. - Но там никого. Пролезай же и закрой дверь. Что-то мне все это не нравится.
      Я смиренно последовала его указаниям, захлопнула тяжелую дверь и почувствовала себя гораздо лучше. И все же сосущий страх не оставлял. Я никак не могла отделаться от ощущения, будто в темной лавке таится нечто ужасное.
      - Может, Абделя здесь вообще не было? - неуверенно спросила я. - Два вора столкнулись случайно и...
      - Нет смысла гадать. Ну и кавардак! Поди разбери, пропало что-нибудь или нет. Господи, Амелия, ты только взгляни вон на ту полку. Это же фрагмент цветной фрески - я видел такую лишь раз в жизни, два года назад, в одной из гробниц Эль-Бершеха. Чертов проходимец, у него не больше моральных устоев, чем у тех шакалов, что грабят своих собственных предков!
      - Эмерсон, сейчас не время...
      - А это... - он выхватил предмет, наполовину скрытый черепками. Дощечка с портретом, оторванная от мумии...
      Оставив супруга копаться в рухляди и бормотать себе под нос, сама я на цыпочках подкралась к занавешенному проему, который вел в переднюю часть лавки. Я знала, что найду там, и была готова, как мне казалось, к худшему. И все же от картины, представшей перед глазами, у меня разом отказали руки, ноги и голосовые связки.
      Поначалу я увидела в сумраке лишь темную бесформенную массу, заполнявшую всю крошечную комнатку. Темная груда шевелилась, мерно раскачивалась из стороны в сторону... словно чудище из морских глубин, лениво отзывающееся на неспешные подводные течения. Мерцание золота, вспышка алого... Мои глаза, привыкая к мраку, начали различать отдельные детали... Рука, сверкание колец... Лицо... Лицо, которое не то что знакомым, человеческим нельзя было назвать. Почерневшее и раздувшееся, темный язык высунут в жуткой усмешке, выкатившиеся глаза залиты кровью...
      С моих губ сорвался вопль. Эмерсон тотчас оказался рядом, схватил меня за плечи.
      - Пибоди, пойдем отсюда... Не смотри!
      Но я уже все видела.
      И я знала, что отныне этот ужас станет преследовать меня в ночных кошмарах. Абдель, висящий на балке собственного дома... Абдель, раскачивающийся в темноте, словно неведомое ночное чудовище.
      Глава четвертая
      1
      Мне наконец удалось преодолеть спазм в горле:
      - П-прости, Эмерсон. Со мной все в п-поряд-ке... П-прости, что нап-пугала тебя...
      - Оставь свои извинения, дорогая Пибоди. Ну и вид у бедняги! Просто жуть... Он и при жизни-то не был красавцем, но сейчас...
      - Может, перерезать веревку?
      - Поздно. В бедолаге не осталось ни крупицы жизни. Доверим властям эту неприятную задачу. - Я попыталась высвободиться из объятий Эмерсона, и он с нарастающим раздражением продолжал: - Уж не собираешься ли ты поиграть в доктора? Уверяю тебя, Пибоди...
      - Эмерсон, я никогда не говорила, что способна воскрешать из мертвых. Но прежде чем мы вызовем полицию, я хочу осмотреть лавку.
      Хотя мне и не впервой сталкиваться с насильственной смертью, пришлось сделать над собой усилие, чтобы коснуться дряблого лица бедняги. Оно еще было теплым, но это ни о чем не говорило - в тесной комнатке царила одуряющая жара. И все же, думаю, смерть наступила не очень давно. Методично зажигая спички, я осмотрела пол, старательно отводя взгляд от перекошенного лица Абделя.
      Эмерсон наблюдал за мной, демонстративно уперев руки в бока.
      - Чем ты там занимаешься, черт побери? - наконец поинтересовался он. Пойдем-ка из этого проклятого места. Чтобы вызвать полицию, придется вернуться в гостиницу. Здешние жители вряд ли охотно откроют на стук в дверь посреди ночи.
      - Хорошо, пошли.
      Я увидела все, что хотела увидеть, а потому, опустив занавеску, последовала за мужем.
      - Улики ищешь? - иронически осведомился Эмерсон, пока я исследовала валявшийся на полу мусор.
      Таблички от мумии нигде не было. Я промолчала: вещица все равно была краденой, и пусть лучше она попадет в руки моего мужа, чем в чьи-либо еще.
      - Не знаю, что ищу. В таком хаосе разве ж найдешь следы... Стоп! Эмерсон, взгляни-ка. Это не кровь?
      - Очнись, Пибоди! - возмутился супруг. - Ты же сама видела беднягу никаких ран.
      - Разумеется, разумеется... И все-таки я уверена, что это кровь...
      - Краска, наверное.
      - ...кровь того из грабителей, что...
      - Бога ради, какой еще грабитель, Пибоди?!
      - ...что порезался во время схватки, - продолжила я, давно привыкнув к несносной манере мужа перебивать. - Думаю, во время борьбы с Абделем он наступил на острый черепок...
      Эмерсон крепко схватил меня за руку.
      - Хватит, Пибоди! Хватит. Если ты сейчас же не уйдешь, я переброшу тебя через плечо и унесу.
      - Ага, и как ты намерен пробираться через тот крысиный ход? - ехидно спросила я. - Погоди-ка... что тут такое?..
      Эмерсон рывком поднял меня на ноги как раз в то мгновение, когда пальцы коснулись вещицы, привлекшей мое внимание.
      - Обрывок папируса!
      Эмерсон потащил меня вон из комнаты.
      Снова мы заговорили, лишь когда выбрались на широкую улицу Муска. Даже здесь, на обычно шумной городской магистрали, в этот поздний час стояла тишина, но благожелательность звезд, дружески мерцавших на черном небосводе, придала нам сил.
      - Подожди, Эмерсон, слишком быстро... Я устала.
      - Не удивительно, после такой-то ночки.
      Он с готовностью замедлил шаг и подставил мне локоть, пришлось опереться о его руку - исключительно чтобы сделать ему приятное. Моему мужу нравится, когда я изображаю слабую нервическую дамочку. Гораздо более мягким тоном Эмерсон заметил:
      - Все-таки ты была права, Пибоди. Этот несчастный действительно что-то знал. Жаль, что он решил положить всему конец до того, как поговорил с нами.
      - О чем ты толкуешь? - возмутилась я. - Это вовсе не самоубийство! Абделя убили.
      - Амелия... Я так и знал, что ты уже состряпала какую-нибудь безумную теорию. Тебя хлебом не корми, дай придумать самое сенсационное объяснение. Поверь мне, он повесился!
      - Не говори чепухи, дорогой! Ты же своими глазами видел комнату, где произошло убийство. Разве было что-нибудь рядом с телом - стол, стул, табурет, - на чем Абдель мог бы стоять, пока завязывал петлю на шее?
      - Проклятье! - только и пробормотал Эмерсон.
      Я покосилась на его ошарашенную физиономию.
      - Вот именно. Его убили, Эмерсон, убили! Нашего старого знакомого умертвили самым жестоким образом. И случилось это после того, как он попросил нас о встрече. Странное совпадение, правда?
      - Что ты хочешь этим сказать? Если Абделя убили, то убийцу надо искать среди его сообщников по сомнительным делишкам. И мы к его смерти никакого отношения не имеем, заруби себе на носу. Совпадение вовсе не странное, скорее уж неприятное. И в лавку нас привела неисправимая привычка лезть не в свое дело. Мы известим полицию, как того требует наш долг, и тут же забудем эту печальную историю. Я не позволю, чтобы моей работе помешало...
      Я не стала прерывать его болтовню, поскольку ничуть не сомневалась, что время докажет мою правоту и рано или поздно мы все равно вынуждены будем заняться этим делом. Так к чему спорить?
      2
      Крепкий сон вернул мне обычную бодрость и энергичность. Когда я пробудилась, солнце уже стояло высоко в небе. Первым делом, даже не проглотив чашку чая, я открыла дверь в соседнюю комнату. Она была пуста. На столе лежала записка, из которой следовало, что Джон и Рамсес, не желая нас будить, отправились осматривать город. "Не волнуйтесь, - писал Джон, - я присмотрю за Рамсесом".
      Эмерсона записка не успокоила.
      - Видишь, что бывает, когда ты отправляешься искать приключения, проворчал он. - Мы слишком долго спали, и теперь наш беспомощный сын бродит по улицам этого порочного города без какой-либо защиты.
      - И не говори. Боюсь даже представить, что способен за несколько часов натворить Рамсес. Не удивлюсь, если на бедный Каир обрушатся небывалые потрясения. Скоро сюда прибудет делегация разгневанных граждан и примется размахивать перед нами счетами за нанесенный ущерб.
      Я вовсе не шутила. День предстоял жаркий. Только Рамсес тут был ни при чем. Хотя Эмерсон решительно отказывался обсуждать убийство Абделя, я предчувствовала, что в самом скором времени нам придется вступить в дискуссию, но не с жертвами нашего сына, а с каирской полицией. И действительно, когда мы заканчивали завтракать, посыльный доставил записку. Человек в белом одеянии поклонился почти до земли, передавая сложенный листок. Не соблаговолим ли мы зайти в кабинет управляющего, где с нами хотел бы побеседовать представитель полиции?
      Эмерсон в сердцах швырнул салфетку на стол.
      - Нет, ты только посмотри! Еще одна задержка, еще одна неприятность. И все ты виновата, Амелия, одна лишь ты! Вставай же, надо побыстрее покончить с этим делом.
      Стоило нам распахнуть дверь в кабинет управляющего гостиницей "Шепард", как хозяин бросился нам навстречу. Герр Бехлер родом из Швейцарии - статный и красивый мужчина с гривой седеющих волос и располагающей улыбкой.
      Моя ответная улыбка превратилась в гримасу, когда я увидела, кто еще находится в кабинете. Представитель полиции, конечно, был тут как тут, но вот кого я никак не ожидала лицезреть, так это некую маленькую и невероятно чумазую личность, с которой полицейский не сводил глаз.
      Эмерсон молнией промелькнул мимо герра Бехлера, проигнорировав его протянутую руку, и схватил наше дитя.
      - Рамсес! Мой дорогой мальчик! Что ты здесь делаешь? Ты ранен?
      Рамсес, притиснутый к отцовской груди, говорить был явно не способен. Эмерсон обратил на полицейского разъяренный взгляд:
      - Как вы посмели, любезный?!
      - Прошу тебя, Эмерсон! - поспешила вмешаться я. - Нам нужно поблагодарить этого господина за то, что он доставил нашего мальчика домой.
      Полицейский - седой, грузный человек с ровным кофейным загаром - с признательностью посмотрел на меня.
      - Благодарю вас, мэм, - с чувством произнес он, приложив руку к фуражке. - Этот молодой человек не ранен.
      - Вижу, инспектор - могу я к вам так обращаться? Спасибо. Я предполагала, что вы пришли, дабы допросить нас по поводу вчерашнего убийства.
      - Так оно и есть, мэм, - последовал вежливый ответ. - Мы обнаружили молодого господина в лавке скончавшегося.
      Я рухнула на стул, ловко подставленный проворным герром Бехлером.
      Рамсес высвободил лицо из плена отчей груди и проговорил:
      - Мама, есть одно дело, которое я хотел бы обсудить с тобой наедине...
      - Помолчи!
      - Но, мама, Бастет...
      - Помолчи же, прошу!
      Воцарилась гробовая тишина. Даже герр Бехлер, человек беспримерной уравновешенности и учтивости, казалось, пребывал в полной растерянности. Я намеренно неторопливо сосредоточила взгляд на Джоне, который жался к стене. Человеку таких габаритов невозможно стать незаметным, но Джон очень старался. Когда мой взгляд упал на него, он, заикаясь, залепетал:
      - О, м-мадам, я старался... я... н-но где... не знал... мы, пока...
      - Джон, следите за своей речью. Вы опять впадаете в косноязычие, от которого вас избавил профессор Эмерсон. Пять лет стараний должны были искоренить все следы прошлого.
      Джон сглотнул, кадык его заходил ходуном.
      - Я, - медленно и четко заговорил он, - не знал, где мы быть... где мы есть, пока... пока...
      - Совершенно верно, мама, - раздался тоненький голос Рамсеса. - Джон не виноват. Он думал, что мы всего лишь осматриваем, базар.
      Тут все заговорили одновременно. Герр Бехлер молил, чтобы семейные проблемы мы решали не в его присутствии, так как он очень занятой человек. Ему вторил инспектор. Эмерсон орал на Джона. Бедный Джон оправдывался, становясь все более и более косноязычным. Рамсес пронзительно пищал что-то в защиту Джона, немилосердно шепелявя. Я поняла, что настала пора вмешаться, и резко подскочила вместе со стулом, заставив всех замолчать. В основном потому, что слегка не рассчитала и растянулась на полу. С кряхтеньем приняв вертикальное положение, я сурово оглядела собрание и что было мочи крикнула в гробовой тишине:
      - Хватит! Инспектор, полагаю, Рамсес вам больше не нужен?
      - Мне? Нет! - с чувством ответил этот господин.
      - Джон, отведите Рамсеса наверх и хорошенько вымойте его. До нашего прихода оставайтесь в своей комнате - оба. Нет, дорогой Эмерсон, тебе стоит помолчать.
      Никто, разумеется, и не подумал возражать. После того как негодники удалились, я вновь села на стул.
      - Ну что ж, теперь к делу.
      К моему крайнему раздражению, оказалось, что точка зрения полиции совпадает с точкой зрения Эмерсона. Инспектор, конечно, выслушал мою интерпретацию событий, но, судя по взгляду, которым он обменялся с управляющим гостиницей, отнесся к ней с типичным для мужчин легкомыслием. К тому же Эмерсон то и дело прерывал мой рассказ ехидными репликами.
      - Грабители что-то не поделили, - подытожил инспектор. - Благодарю вас, профессор, и вас, миссис Эмерсон, за помощь.
      - Когда найдете подозреваемого, я обязательно приду в полицейский участок, чтобы его опознать. Инспектор вытаращился на меня:
      - Подозреваемого?
      - Человека, который разговаривал днем с Абделем. Вы ведь записали с моих слов его приметы?
      - О-о... Да, мэм. Записал.
      - И приметы эти соответствуют половине мужского населения Каира, заметил Эмерсон. - Кто вам действительно нужен, инспектор, так это специалист, способный оценить стоимость товаров в лавке. Большая их часть попала туда незаконным путем, а потому по праву принадлежит Ведомству древностей. Хотя, видит бог, никто в этом пыльном сарае, называемом музеем, понятия не имеет, как обращаться с ценнейшими экспонатами.
      - Друзья мои! - жалобно простонал герр Бехлер. - Прошу меня простить...
      - Да, конечно, дорогой герр Бехлер. - Я повернулась к мужу. - Эмерсон, герр Бехлер - очень занятой человек. Не понимаю, почему ты до сих пор отнимаешь у него время. Мы продолжим наш спор в другом месте.
      Однако инспектор по непонятной нам причине отказался так поступить. Он даже отверг предложение Эмерсона помочь составить опись товаров. Но мой супруг непременно увязался бы за полицейским, не останови я его.
      - Ты не можешь выйти на улицу в таком виде. Рамсес перепачкал тебя с головы до ног. Как ты думаешь, что это за липкая гадость темного цвета?
      Эмерсон взглянул на свой пиджак.
      - Похоже на деготь, - ответил он с удивлением. - Кстати, о Рамсесе...
      - Да, - мрачно сказала я, - очень кстати. Нам надо поговорить с этим несносным созданием.
      Джона и Рамсеса мы обнаружили сидящими бок о бок на кровати - они напоминали преступников, ожидающих приговора. Правда, на вымытой физиономии нашего отпрыска начисто отсутствовали какие-либо признаки раскаяния.
      - Мамочка, - заговорил он, как только мы открыли дверь, - Бастет...
      - Где она?
      Лицо Рамсеса стало пунцовым.
      - Так именно это я и пытался объяснить, мамочка. Бастет потерялась. Когда мистер полисмен схватил меня, по моему мнению, несколько более грубо, чем того требовали обстоятельства...
      - Грубо, ты сказал? - Лицо Эмерсона приобрело в точности такой же пунцовый оттенок, что и у сына. - Проклятье, я так и знал! Руки чесались хорошенько врезать этому мерзавцу в челюсть. Оставайтесь здесь, я скоро вернусь...
      - Постой, Эмерсон! - Я обеими руками вцепилась в руку супруга.
      Пока мы пыхтели и боролись, Рамсес задумчиво заметил:
      - Если бы мистер полисмен был более любезен, я не стал бы пинаться и кусаться. Ему не следовало называть меня назойливым сатанинским отродьем.
      Эмерсон прекратил сопротивление.
      - Гм-м...
      - Бог с ним, с мистером полисменом! - воскликнула я. - Бог с ней, с Бастет! Она вернется, когда сочтет нужным. В конце концов, Бастет родилась в этой стране.
      - По моему мнению, приписываемая кошкам способность преодолевать большие расстояния в незнакомой местности сильно преувеличена, а потому...
      - Рамсес, у тебя слишком много мнений. Лучше скажи, что ты делал в лавке Абделя?
      Невозможно дословно привести объяснения Рамсеса. Его витиеватые монологи способны доконать кого угодно. По заверениям Рамсеса, ему захотелось еще раз взглянуть на предметы, которые он приметил в лавке накануне. Но я знала, как припереть к стенке маленького хитреца. Рамсесу ничего не оставалось, как признать, что он невольно подслушал наш с Эмерсоном спор о ночном визите к Абделю.
      - Я хотел пойти с вами, - укоризненно сказал он, - но случайно заснул, а ты, мамочка, меня не разбудила.
      - Увы, Рамсес, но детям полагается ночью спать, а не шастать по злачным местам.
      - Я это подозревал, - грустно ответил сын.
      - А какие предметы в лавке привлекли твое внимание? - спросил Эмерсон.
      - Да не все ли равно? - вмешалась я. - Уже полдня прошло, там небось побывала целая армия зевак, а мы с вами тратим время на болтовню.
      Эмерсон бросил на меня взгляд, который ясно говорил: "А кто виноват в том, что мы потеряли полдня?" Однако вслух он этого не произнес, поскольку мы стараемся не осуждать друг друга в присутствии Рамсеса. Единый фронт совершенно необходим, если мы хотим выжить в борьбе с нашим сыном. Вместо этого мой дорогой супруг простонал:
      - Когда же наконец мы сможем сбежать из этого отвратительного города? Я надеялся отбыть к концу недели, но...
      - Ничто нам не мешает уехать хоть завтра, если немедленно приступим к делу. Что у нас осталось?
      Оказалось, не так уж и много. Я согласилась взять на себя подготовку к поездке и отправку багажа. Эмерсон же наведается в деревушку неподалеку от Каира, где мы обычно набираем рабочих.
      - Почему бы тебе не взять с собой Рамсеса?
      - Конечно! - обрадовался Эмерсон. - А что Джон?
      На протяжении всей дискуссии Джон стоял столбом, не осмеливаясь вставить слово. Его глаза, не мигая, следили за моим лицом, в них светилась смесь стыда и надежды, которую так часто можно увидеть в глазах провинившейся собаки.
      - Мадам, - начал он медленно, - я хотел бы сказать...
      - Вы сегодня и так слишком много сказали, Джон.
      - Да, мадам. Благодарю, мадам. Мне поехать вместе с профессором и юным Рамсесом, мадам?
      - Нет, Джон, мне понадобится ваша помощь.
      Ничего не подозревающий Эмерсон возражать не стал.
      Наскоро поев, мы отправились каждый по своим делам. Со своими я покончила очень быстро. Европейцы часто жалуются на восточную медлительность, но, полагаю, всему виной их собственное неумение. Вот у меня никогда не возникало сложностей с тем, чтобы заставить людей делать то, что мне надо. Следует лишь твердо и решительно пресекать любые попытки отвлечь вас от цели. Эмерсона, например, как и большинство мужчин, ничего не стоит отвлечь. Сегодня мой дорогой супруг потратит целый день на то, на что мне хватило бы и пары часов. Он покурит и посплетничает с Абдуллой, нашим верным помощником, потом не спеша распробует предложенные угощения, вот день и пролетит. Рамсес наверняка набьет живот всяческими антисанитарными сладостями, а его не по летам развитой ум обогатится новыми бранными словечками. Ладно, пусть наслаждаются на свой лад. А я развлекусь на свой. И Эмерсон с Рамсесом были бы мне только помехой. Очень хорошо, что они уехали на целый день...
      Джон с молчаливой преданностью следовал за мной, пока я расправлялась с делами. Но когда я приказала доставить нас в квартал торговцев древностями, на его простодушном лице мелькнула тень недоброго предчувствия. И все же заговорить Джон решился только в ту минуту, когда я вылезла из экипажа и, размахивая зонтиком, устремилась в узкие переулки.
      - О, мадам... - бормотал Джон, плетясь следом. - Я... это... того... пообещал господину...
      - Джон, умоляю вас, следите за своей речью.
      Мы нырнули в темный арочный туннель.
      - Да, мадам. Мадам, а мы... это... идем в это... туда... в это место?
      - Совершенно верно.
      - Но, мадам...
      - Если вы легкомысленно посулили профессору Эмерсону, что помешаете мне пойти в лавку Абделя, то вам следовало сначала хорошенько подумать, Джон. Как, интересно, вы собирались остановить меня? А мистеру Эмерсону следовало быть поделикатнее и не требовать от вас невозможного. - Джон издал слабый стон, мне стало жаль молодого человека, и я, вопреки своим привычкам, снизошла до объяснения: - Кошка, Джон... кошка Рамсеса. Надо поискать Бастет. Малыш очень расстроится, если мы оставим ее в Каире.
      Свернув на улочку, ведущую к лавке Абделя, мы угодили в сущее столпотворение. Узкий проход был забит вперемешку людьми и ослами. Человеческий род был представлен в основном мужчинами, хотя среди зевак попадались и женщины. Похоже, феминизм проник и в каирские лабиринты. Там и сям сновала ребятня. Казалось, толпа ожидает какого-то зрелища.
      Несколькими вежливыми арабскими фразами и меткими тычками зонтика я привлекла внимание к своей скромной персоне, и толпа расступилась. Но особенно упорные зеваки насмерть стояли у порога лавки Абделя. А я-то полагала, что найду ее запертой, под охраной полицейского...
      Дверь лавки была распахнута настежь, а полиция и вовсе отсутствовала. В крохотной комнатке творилось невообразимое. Два человека в дешевых сине-белых халатах и неприглядных тюрбанах мельтешили возле двери. Судя по всему, это были слуги. В сумраке помещения угадывались еще две фигуры. Мне стало ясно, что же привлекло зевак. Зрелище и впрямь оказалось занимательным. Из лавки в очередной раз выскочил один из слуг и водрузил на осла огромный узел. Второй слуга тотчас оттолкнул коллегу, проворно стянул узел со спины невозмутимого животного и скрылся за дверью. Через минуту история повторилась. Поначалу я не могла понять, что за игру затеяли эти двое, но, приглядевшись к паре в глубине комнатки, сообразила, что к чему. Здесь явно происходил дележ имущества покойного.
      В лавке ожесточенно спорили египтянин в европейском костюме и ярко-красной феске и женщина, закутанная в пыльное черное одеяние. Дама была столь возбуждена, что не заметила, как чадра сбилась на сторону, обнажив лицо, сморщенное и злобное, как у ведьмы из немецкой сказки. Старуха то отдавала работнику приказы, то накидывалась с бранью на своего противника.
      Судя по всему, срочно требовалась помощь разумного человека. Не мешкая, я прицельно ткнула зонтиком толстого египтянина, от души наслаждавшегося происходящим. Толстяк охнул и испуганно шарахнулся в сторону, а я оказалась у дверей лавки.
      Первой меня заметила старуха. Она осеклась на полуслове, причем полуслово это явно не пристало добропорядочной женщине. Приоткрыв беззубый рот, карга уставилась на меня. Слуги прервали свою однообразную игру и последовали ее примеру. Толпа загалдела в предвкушении нового поворота в спектакле.
      Человек в феске повернулся ко мне.
      - Что здесь происходит? - бесстрастно спросила я. - Это лавка покойного Абделя. Почему эти люди распоряжаются его собственностью?
      Я говорила по-арабски, но человек в феске, безошибочно определив мое происхождение, ответил, хотя и с акцентом, на беглом английском:
      - Я не вор, миссис. Я сын покойного Абделя. Могу узнать ваше почтенное имя?
      И губы его скривились в неприятной ухмылке, которая исчезла, стоило мне представиться. Старуха разразилась пронзительным смехом.
      - Это женщина Отца Проклятий! - воскликнула она. - Та, которую зовут Ситт-Хаким. Я слышала о вас, госпожа. Вы же не позволите, чтобы ограбили старую женщину? Не позволите, чтобы почтенную жену лишили наследства?
      Я недоверчиво посмотрела на нее:
      - Вы жена Абделя?
      Вот эта отвратительная карга? Жена Абделя, который был достаточно богат, чтобы выкупить не одну молодую жену? Абделя, питавшего слабость к красавицам?