Неугомонная мумия

      Вцепившись в мраморную колонну, я ухитрилась не дать Эмерсону утащить меня к двери.
      - Успокойся, Эмерсон. Не сомневаюсь, его уже ищут. К тому же от тебя мало толку. Скорее всего ты сам потеряешься, и всем придется искать и тебя. Ты ведь знаешь, Рамсес обожает исчезать. Он появится, когда сочтет нужным.
      Последнюю часть этой спокойной и взвешенной речи Эмерсон не слышал. Убедившись в невозможности сдвинуть меня с места, он с безумным воплем выскочил за дверь.
      - Волноваться не о чем, - заверила меня Эвелина. - Ты абсолютно права, Рамсес и раньше так поступал.
      - Ра-а-мсе-ес! - Голос Эмерсона известен своей зычностью. - Твой папочка здесь! Рамсес, где ты? Бубуська мой!.. Рамсес...
      - Я бы не отказалась от чашечки чаю.
      Как на Британских островах, так и в прочих местах чай считается тонизирующим средством, способным поднять дух в тяжелые минуты. Именно поэтому Эвелина поспешила сунуть мне чашку чая, продолжая уверять, что с Рамсесом ничего не случилось. Я же обрадовалась чаю только потому, что после долгой поездки в поезде меня мучила жажда. Если бы мне требовалось тонизирующее средство, я попросила бы виски с содовой.
      Как и можно было предвидеть, через несколько минут Эмерсон вернулся, неся на руках Рамсеса. Я неодобрительно взирала на эту трогательную картину. Рамсес, как обычно, был невообразимо грязен, а костюм Эмерсона только что вычистили и погладили.
      За ними ступала Бастет, большая полосатая кошка, которую мы как-то привезли из Египта. Она была постоянной спутницей Рамсеса, но, к сожалению, замечательные привычки кошачьих не передались ее юному хозяину. Кошка устроилась на ковре и начала вылизываться. Рамсес, вырвавшись из рук отца, бросился ко мне, даже не удосужившись вытереть ноги.
      От него так и разило собаками, шоколадом, соломой, болотом и мятными конфетами. В избытке усеяв мое платье самыми разнообразными пятнами, Рамсес отступил на шаг и расплылся в счастливой улыбке.
      - Здравштвуй, мамочка!
      У нашего сына удивительно приятная улыбка. В сущности, его трудно назвать красавцем: у маленьких детей редко бывают столь крупные черты лица. Особенно примечателен орлиный нос, который обещает стать таким же внушительным, как и у его древнеегипетского тезки. А на подбородке ямочка, в точности как у отца. Должна признаться, стоит моему взгляду наткнуться на эту ямочку, как я тут же размякаю. Вот и сейчас я невольно улыбнулась в ответ, вместо того чтобы напомнить Рамсесу, что чистота - залог здоровья, как физического, так и душевного.
      - Где ты был, несносный ребенок?
      - Выпушкал зверей из ловушек! Я думал, что поезд приезжает позже.
      - Что такое? - нахмурилась я. - Рамсес, ты шепелявишь?
      - Вовсе нет, Амелия! - Разумеется, Эвелина поспешила вступиться за это маленькое чудовище, которое тем временем жадно накинулось на сандвичи. Почти все звуки он произносит правильно!
      - Ага, слышу. Думаю, он нарочно это делает. Знает, как вывести меня из себя.
      Пристроившись меж отцовских коленей, Рамсес запихнул в рот целый бутерброд и загадочно посмотрел на меня. Я бы с удовольствием прочла ему нотацию, но тут появился запыхавшийся Уолтер. Увидев наше дитя, он испустил вздох облегчения.
      - Так вот ты где, Рамсес! Неужели ты забыл, что должны приехать мама с папой?
      - Я думал... - Рамсес искоса глянул на меня, потом медленно и четко повторил: - Я думал, что поезд приезжает позже. Ты должен подать в шуд на Уилла Бейкера, дядя Уолтер. Он шнова штавит ловушки. Мне надо было ошвободить бедных зверей.
      - В самом деле? Немедленно этим займусь!
      - Что за черт! - возмущенно воскликнула я. Однажды Уолтер отшлепал Рамсеса (за то, что тот вырвал страницы из его словаря), а теперь покорно соглашается с приказами маленького тирана.
      - Амелия, следи за своим языком, - проворчал Эмерсон. - Помни, что тебя слышат юные, невинные и впечатлительные уши.
      По моему настоянию Рамсес отправился мыться и переодеваться. Через некоторое время он вернулся в сопровождении детей Эвелины и Уолтера. Глядя на нашего сына и его двоюродных братьев и сестру, никто бы не сказал, что они состоят хотя бы в отдаленном родстве. Рамсес своими смуглыми щеками и копной курчавых темных волос напоминал обитателей Средиземноморья, тогда как его кузены унаследовали светлые волосы матери и правильные черты обоих родителей. Все трое - просто красавчики, особенно тезка Эмерсона, юный Рэдклифф. Рэдди, как мы его зовем, девять лет, но выглядит он старше общение с Рамсесом не прошло даром. Двойняшки Джонни и Уилли пострадали меньше, возможно, потому, что воздействие буйной натуры Рамсеса делилось на двоих. Они приветствовали меня одинаковыми щербатыми улыбками и по-взрослому пожали руки. Затем Рамсес вытолкнул вперед четвертого и младшего (пока!) ребенка Эвелины - похожую на херувима девочку с золотистыми волосами, в данный момент основательно взъерошенными. Большие голубые глаза бедняжки слегка вылезли из орбит, поскольку Рамсес крепко держал ее за шею. Подтолкнув ее ко мне, он торжественно объявил:
      - Это Мели, мама.
      Я высвободила ни в чем не повинное дитя из его цепких рук.
      - Я прекрасно знаю свою дорогую тезку, Рамсес. Милая моя, поцелуй тетушку Амелию.
      Девочка выполнила просьбу с изяществом, характерным для всех отпрысков Эвелины, но когда я предложила ей сесть рядом со мной, застенчиво замотала головой.
      - Спасибо, тетушка, но можно мне посидеть с Рамсесом?
      Я вздохнула, перехватив взгляд, который она бросила на моего сына. Точно такой же я видела у мыши перед тем, как ее проглотила кобра.
      Эвелина суетилась над детьми, скармливая им кексы и приставая с просьбой поведать мне, чем они занимаются. Я же присоединилась к беседе мужчин, которые обсуждали план осенней экспедиции.
      - Значит, ты не намерен возвращаться в Фивы? - спросил Уолтер.
      Я об этом ничего не знала и уже собиралась возмутиться скрытностью Эмерсона, как он раздраженно воскликнул:
      - Уолтер, я хотел сделать Амелии приятный сюрприз!
      - Ненавижу сюрпризы, - мигом отозвалась я. - Во всяком случае, когда речь идет о работе.
      - Этот тебе понравится, моя милая Пибоди. Угадай, где мы станем вести раскопки?
      От столь ласкового обращения упреки замерли у меня на языке. Поэтому я отозвалась:
      - Как я могу угадать, мой милый Эмерсон? В Египте есть десятки мест, которые мне хотелось бы раскопать.
      - Но чего ты жаждешь больше всего? Какая страсть оставалась доселе неудовлетворенной? Какое самое заветное твое желание?
      - О, Эмерсон! - Я хлопнула в ладоши, в приступе восторга совершенно забыв о сандвиче с помидором, который сжимала в руке. К вящему удовольствию Рамсеса, во все стороны брызнул томатный сок. Невозмутимо вытерев пальцы, я продолжила, распаляясь все сильнее: - Пирамиды! Ты нашел для нас пирамиду?
      - Не одну, а целых пять! Дахшур, дражайшая моя Пибоди, пирамиды Дахшура - вот где я намерен вести раскопки ради твоего удовольствия, моя дорогая.
      - Ты намерен вести раскопки... - повторила я, когда улегся первоначальный восторг. - А как насчет лицензии?
      - Ты же знаешь, я никогда не обращаюсь заранее в Ведомство древностей. Если кое-кто из этих стервятников от археологии узнает, где я собираюсь копать, то просто назло постарается опередить меня. Имена называть не буду, но ты понимаешь, о ком идет речь.
      Я отмахнулась от этого необоснованного намека на мистера Питри.
      - Но, Эмерсон, прошлой весной раскопки в Дахшуре вел мсье де Морган. В качестве главы Ведомства древностей он имеет преимущественное право выбора. С чего ты взял, что он уступит это место тебе?
      - Насколько я понимаю, мсье де Морган более разумный человек, чем его предшественник, - вмешался Уолтер, прирожденный миротворец. - Деятельность мсье Гребо на посту главы Ведомства древностей была крайне неудачной.
      - Неудачной? - возмутился Эмерсон. - Да Гребо был просто форменным идиотом! - Тут он вздохнул. - Правда, мне этот дуралей не перечил.
      - Ага, - с готовностью согласилась я, - поскольку боялся как огня. Как-то раз в приступе ярости ты пообещал убить его. Мсье де Морган, возможно, не столь робок.
      Эмерсон удивленно посмотрел на меня:
      - Интересно, где ты нахваталась таких глупостей, Пибоди? Да я самый уравновешенный и кроткий человек на всем белом свете. Надо же такое предположить - будто бы с меня станется угрожать физической расправой бедному тупице... Честное слово, Амелия, ты меня изумляешь.
      Уолтер сдавленно рассмеялся:
      - Будем надеяться, что на этот раз обойдется без насилия. По крайней мере без убийства!
      - Очень хотелось бы верить, - сурово изрек Эмерсон. - Подобные глупости отвлекают от работы. Амелия обожает убийства. Она пребывает в заблуждении, будто у нее детективный талант, но ведь любому ясно...
      - У меня, во всяком случае, есть причина благодарить ее за этот талант, - тихо сказала моя дорогая Эвелина. - Рэдклифф, ты не можешь порицать Амелию за то, что именно я стала невольной причиной ее первой встречи с преступлением.
      - А во второй раз, - добавил Уолтер, - ты сам во всем виноват. Ведь это ты взялся руководить экспедицией, над которой витало древнее проклятие.
      - Еще чего, - проворчал супруг, косясь на меня, - это она втянула меня в ту историю.
      Я ответила возмущенным взглядом.
      - Постыдился бы жаловаться! Раскопки оказались на редкость интересными, и мы сделали несколько ценных открытий в Долине царей.
      - Но ты ошибся с гробницей, - подал голос Рамсес. - Я, к вашему шведению, придерживаюсь мнения, что могила Тутанхамона еще не найдена.
      Чувствуя, что спор может затянуться, ибо Эмерсон не терпит критики ни от кого, даже от собственного сына, Уолтер поспешил сменить тему:
      - Рэдклифф, ты слышал, что с недавних пор возросла незаконная торговля древностями? Ходят слухи, будто на рынке появилось несколько великолепных древнеегипетских предметов, в том числе и ювелирные изделия. Может, грабители наткнулись в Фивах еще на один тайник с мумиями фараонов?
      - Твой дядя имеет в виду пещеру в Дейр-эль-Бахри, - объяснил Эмерсон Рамсесу, который ловил каждое слово. - В ней находились мумии фараонов, их там спрятали преданные жрецы, когда прежние гробницы были разграблены.
      - Спасибо, папа, но я хорошо знаком с подробностями этого замечательного открытия. Тайник грабители нашли неподалеку от Фив, они выбросили на рынок предметы, найденные на мумиях, что позволило тогдашнему руководителю Ведомства древностей выследить их и найти щель в скалах, где...
      - Хватит, Рамсес, довольно! - простонала я.
      Эмерсон слегка ошарашенно взглянул на сына.
      - Гм-м... Что касается твоего вопроса, Уолтер, то вполне возможно, что предметы, о которых ты говоришь, были похищены из аналогичного захоронения мумий. Однако, насколько мне известно, предметы эти относятся к разным эпохам. Наибольшую ценность представляет нагрудное украшение Двенадцатой династии из золота, лазурита и бирюзы со знаком Сенусерта Второго. Чудится мне, что за дело взялась новая и более умелая банда грабителей, которая орудует одновременно в нескольких местах. Ну что за стервятники! Если бы я только до них добрался...
      - Ты же только что заявил, что не будешь играть в детектива, - с улыбкой заметил Уолтер. - Никаких убийств для Амелии и никаких ограблений для тебя, Рэдклифф. Только невинные научные раскопки. Не забудь, ты обещал посмотреть мои папирусы.
      - А я, - встрял Рамсес, скармливая кошке последний сандвич, - хотел бы раскапывать мертвых людей. Человеческие останки такие интересные! По ним можно узнать, от каких рас происходили древние египтяне. Я считаю, что можно провести целое исследование о развитии методики мумификации на протяжении веков, и тогда...
      Эмерсон нежно посмотрел на своего сына и наследника:
      - Очень хорошо, Рамсес, просто замечательно. Папочка найдет тебе столько мертвых людей, сколько ты захочешь.
      Глава вторая
      1
      В начале ноября мы тронулись в путь. Путешествие в Александрию прошло без происшествий. Остановку корабля по яростному настоянию Эмерсона трудно назвать настоящим происшествием. Мой безумный супруг вбил себе в голову, будто наше беспокойное чадо упало за борт. На мой взгляд, такое просто невозможно - Рамсес слишком разумен. И действительно, негодника скоро нашли в трюме за исследованием груза.
      Не считая этого единственного промаха, за который Джона нельзя винить, так как Рамсес запер его в каюте, юноша прекрасно справлялся со своими обязанностями. Он следовал за Рамсесом по пятам и не спускал с мальчика глаз. Да и Бастет была под присмотром, пусть и в гораздо меньшей степени, но ведь кошки - существа на редкость самостоятельные. Именно поэтому старые девы предпочитают заводить котят, а не беспокойных человеческих младенцев. Рамсес вовсе не просил, чтобы мы взяли Бастет с собой, он просто счел это само собой разумеющимся. В моей памяти были еще живы воспоминания о том ужасном периоде, когда наш сын был разлучен со своей кошкой, так что я безропотно согласилась.
      Но вернемся к Джону. Когда Эмерсон предложил ему поехать с нами, на него, должно быть, снизошло озарение, и с присущим мне чувством справедливости я признала этот факт.
      - Знаешь, ты гениально придумал с Джоном, что бы мы без него делали...
      Это была ночь накануне нашего прибытия в Александрию. Джон и Рамсес занимали каюту по соседству. Зная, что иллюминатор забит гвоздями, а ключ от запертой двери находится у Эмерсона, я не беспокоилась о Рамсесе, а потому могла сполна наслаждаться объятиями мужа. Эмерсон сонно промычал:
      - Я же тебе говорил.
      - К счастью, Джон не страдает морской болезнью, - продолжала я. - И делает большие успехи в арабском, к тому же он благоволит к Бастет...
      Ответ Эмерсона не имел никакого отношения к обсуждаемой теме. Ночь была напоена ароматами ветров Востока, лунный свет проложил на полу серебряную дорожку, а близость Эмерсона... Обретя возможность говорить, я снова подала голос:
      - Я начинаю считать, что недооценила способности этого юноши. Возможно, от него будет прок и на раскопках: вести ведомость выплат работникам или даже...
      - Не понимаю, - возмутился Эмерсон, - почему в такую минуту ты упорно разглагольствуешь о слуге!
      И я вновь была вынуждена согласиться с мудростью своего мужа. Не самое лучшее время для разговоров о достоинствах экс-камердинера.
      2
      И все-таки Джон не выдержал. Все следующее утро он шмыгал носом и гундосил, а ко времени прибытия в Каир у него развилась полноценная простуда со всеми сопутствующими неприятностями. После расспросов он сиплым голосом признался, что снял фланелевый пояс, который я вручила ему, наказав носить днем и ночью.
      - Безумие! - воскликнула я, укладывая Джона в постель. - Полное безумие, молодой человек! Вы пренебрегли моими указаниями и теперь пожинаете плоды. Почему вы перестали носить пояс? Где он?
      Лицо Джона, от распухшего горла до корней волос, залил густой румянец, но я отнюдь не уверена, что причиной тому было раскаяние. Налив полную десертную ложку легкого слабительного, которым обычно лечу простуду, я зажала Джону нос, и через мгновение микстура была уже в глотке глупого юнца. За слабительным последовала доза висмута, после чего я повторила свой вопрос:
      - Где ваш пояс, Джон? Вы должны были носить его не снимая.
      Ответить он не смог. Однако глаза его, на мгновение метнувшиеся в сторону Рамсеса, подсказали мне ответ. Собственно, ничего другого я и не ожидала. Мальчик стоял в изножье кровати и с любопытством взирал на больного.
      - Это я во всем виноват, мама. Мне нужно было сделать из чего-то поводок для Бастет.
      Любимица Рамсеса, развалившись на полу, хищно рассматривала противомоскитную сетку. Ее намерения вызывали весьма обоснованные подозрения, так что поводок и в самом деле необходим. Помнится, я даже похвалила сына за инициативу. Бастет, подобно преданному псу, повсюду следовала по пятам за Рамсесом, но в незнакомой обстановке она вполне могла свернуть с пути истинного и пуститься во все тяжкие. Но только сейчас я признала в поводке остатки фланелевого пояса, который собственноручно сшила для Джона.
      Первым делом следовало поставить на место кошку:
      - Бастет, не вздумай взбираться по сетке! Она предназначена вовсе не для тебя, а для москитов, так что твоего веса просто не выдержит. - Кошка бесстрастно посмотрела на меня и заурчала. Я повернулась к сыну: - Почему ты не воспользовался своим собственным поясом?
      - Потому что ты бы сразу заметила, что он пропал, - ответил Рамсес с прямотой, которая является одной из самых примечательных его черт.
      - Да кому нужны эти чертовы пояса? - фыркнул Эмерсон, который метался по гостиничному номеру, как тигр в клетке. - Отродясь не носил этой дряни! Послушай, Амелия, ты потратила достаточно времени на игру в доктора. Это всего лишь легкое недомогание, которое случается у большинства туристов, и Джон поправится гораздо быстрей, если ты оставишь его в покое. Пойдем, дел по горло, и мне нужна твоя помощь.
      Перед такой просьбой устоять я не могла. Прихватив Рамсеса (разумеется, вместе с кошкой), мы отправились к себе. Но только я собралась открыть чемодан с книгами, как Эмерсон схватил меня за руку и потащил к окну.
      Наш номер был на третьем этаже гостиницы и имел небольшой балкончик с железной оградкой. Окно выходило в парк на площади Эзбекья. Буйствовала осенняя мимоза; хризантемы и астры спорили друг с другом яркостью красок; знаменитые александрийские розы радовали глаз нежнейшими оттенками. Но на этот раз вовсе не цветы (которые я просто обожаю) привлекли мое внимание. Взгляд скользнул выше, туда, где в сияющей дымке плыли крыши и купола, минареты и шпили.
      Эмерсон глубоко вздохнул, и лицо его озарилось счастливой улыбкой. Свободной рукой он подхватил Рамсеса. Я разделяла радость, переполнявшую его сердце: отец знакомил сына с жизнью, которая была для него всем. Мгновение, исполненное самых высоких чувств... точнее, могло бы стать таковым, если б Рамсес не вскарабкался на хлипкую балконную загородку и едва не рухнул вниз.
      - Осторожно, бубуська, - проворковал Эмерсон; я поморщилась. - Ты можешь упасть. Давай папочка тебя подержит.
      Бастет, с откровенно презрительной усмешкой, адресованной человеческой неуклюжести, грациозно уселась на загородке. Шум внизу нарастал - это возвращающиеся с экскурсий туристы прощались со своими ослами. Внимание наивных иностранцев пытались привлечь факиры и заклинатели змей, жаждавшие получить свои бакшиш, с факирами соперничал нестройный хор торговцев цветами и безделушками. По улице маршировал военный оркестр, впереди вытанцовывал старик, из огромного сосуда поливавший водой дорогу, - дабы оркестр не поднимал пыль. Детское лицо Рамсеса оставалось бесстрастным. Впрочем, как и всегда. Разве что смуглые щеки слегка разрумянились - верный признак сильнейшего возбуждения.
      Внезапно Бастет дернулась и вцепилась зубами в собственный бок.
      - Не могла она так быстро подхватить блох! - воскликнула я, отправляя кошку в комнату.
      И все же блоха была тут как тут. Я отловила обидчицу, убедилась, что это единственный экземпляр, после чего заметила:
      - Насчет поводка ты хорошо придумал, Рамсес, но эта грязная тряпка не годится. Завтра же пойдем на базар и купим кожаный ошейник и кожаный поводок.
      Муж с сыном, разумеется, и не подумали оторваться от окна. Эмерсон увлеченно показывал сыну город. Я не стала им мешать. Пусть Эмерсон наслаждается моментом; разочарование не заставит себя ждать, когда он поймет, что обречен несколько дней (и ночей) терпеть общество сына. Рамсес не мог жить в одной комнате с больным Джоном, да и Джону вряд ли пойдет на пользу столь беспокойное соседство. Он едва справлялся с нашим чадом, даже когда находился в полном здравии.
      Основная ноша, естественно, падала на мои плечи. Вызвав коридорного, я отправилась распаковывать вещи.
      3
      В тот же вечер мы должны были ужинать с нашим старым другом шейхом Мохаммедом Бахсуром. Он происходил из бедного бедуинского рода и унаследовал орлиные черты и мужественность представителей этого славного племени. Рамсеса решено было взять с собой - оставить его в гостинице на попечении больного Джона нам даже в голову не пришло, - но, по счастью, мои предчувствия относительно его безобразного поведения совершенно не оправдались. Почтенный старик приветствовал нас с вежливой учтивостью истинного сына пустыни; и Рамсес, вопреки своему обыкновению, просидел весь вечер спокойно и молча.
      Я была единственной женщиной на ужине. Жены шейха, разумеется, не покидали гарема, а европейских дам он хотя и принимал с почтительностью, но никогда не приглашал на дружеские трапезы. "Женщины, - уверял шейх, - не способны обсуждать серьезные вопросы".
      Нет нужды говорить, я была польщена, что ко мне эта сентенция не относится, и все же с жаром кинулась защищать пол, к коему имею честь принадлежать. Судя по всему, хозяину моя горячность пришлась по душе.
      Среди гостей были представители самых разных народов. Помимо египтян и бедуинов на ужине присутствовали мсье Навиль - швейцарский археолог, голландец Инсингер, а также помощник мсье Нави-ля, приятный молодой человек по имени Хауард Картер. Еще один господин выделялся пышностью своего наряда. Его манишка и манжеты сверкали бриллиантами, а грудь украшала широкая темно-красная лента какого-то иностранного ордена. Он был среднего роста, но благодаря необычайной худобе казался выше. Черные волосы, подстриженные короче, чем того требовала мода, блестели от обилия помады, как, впрочем, и лоснящиеся усики. Монокль зловеще поблескивал в правом глазу, придавая лицу на редкость коварное выражение.
      Перехватив взгляд этой странной личности, Эмерсон нахмурился и что-то пробормотал себе под нос, но он слишком хорошо относился к шейху Мохаммеду, чтобы устраивать скандал в его доме. Когда шейх представил кривоватого господина как князя Каленищеффа, мой муж выдавил неубедительную улыбку и лишь промолвил:
      - Я знаком с... э-э... князем.
      Пока странный господин непозволительно долго лобызал мне ручку, я припомнила слова Эмерсона: "Каленищефф ковырялся в Абидосе*, он там на пару с таким же идиотом все вверх дном перевернул. Этот тип именует себя археологом. Да я скорее поверю в его титул! Если он русский князь, то я китайский император".
      ______________
      * Древнеегипетский город, место почитания богов загробного мира, особенно Осириса. Современное название - Арабет-эль-Мадфунах.
      Поскольку Эмерсон ко всем археологам относится, мягко говоря, критически, я тогда восприняла его слова с некоторым скепсисом, но сейчас наглые темные глаза князя и его презрительная ухмылка произвели на меня неприятное впечатление.
      В тот вечер беседа крутилась вокруг археологии. Все оживленно обсуждали план постройки плотины в районе Фил, который предполагал затопление острова с храмами эпохи Птолемеев. Эмерсон, презиравший памятники этого упаднического периода, заявил, что треклятые храмы не стоят того, чтобы их сохранять, даже если они и дожили до наших дней в превосходном состоянии, чем вызвал страшное раздражение коллег. В итоге он, разумеется, поставил свою подпись под прошением, посланным в Министерство иностранных дел, и я не сомневаюсь, что имя Эмерсона сыграло определенную роль в спасении древних храмов.
      Шейх с лукавым видом отпускал провокационные замечания по поводу женского пола. Я, как обычно, возражала и заставила-таки мужчин прослушать краткую лекцию о женских правах. Лишь однажды спокойствие вечера чуть было не нарушил небольшой конфликт, когда мсье Навиль спросил Эмерсона, где тот собирается в этом сезоне вести раскопки. Вопрос был задан без всяких задних мыслей, но мой драгоценный супруг тут же набычился и наотрез отказался обсуждать свои планы. Возможно, этот эпизод остался бы незамеченным, если бы не подал голос господин Каленищефф. Ленивым тягучим тоном он заметил:
      - Знаете, дражайший, все перспективные места уже заняты. Не следовало так долго тянуть, уважаемый профессор.
      Эмерсон наверняка ответил бы какой-нибудь грубостью, если бы не я. Метко сунув в раскрывшийся рот супруга изрядный ломоть баранины, я ухитрилась предотвратить скандал. По арабскому обыкновению, мы сидели, скрестив ноги, вокруг низенького столика и потчевали друг друга отборными кусками. Очень удобный обычаи - при надобности всегда можно заткнуть собеседнику рот.
      На протяжении всего ужина Рамсес изображал каменную статую. Говорил он, только когда к нему обращались, ел с невиданной для себя аккуратностью, словом, не ребенок, а оживший ангел. Перед уходом он почтительно поклонился шейху и поблагодарил хозяина на арабском. Добрый старик просиял, прижал к себе Рамсеса и торжественно объявил его своим сыном.
      Когда мы наконец сели в экипаж, Эмерсон со стоном рухнул на сиденье и прижал руки к животу.
      - Единственный недостаток в арабском гостеприимстве - это склонность к излишествам. Я переел, Пибоди! Ночью не сомкну глаз.
      Поскольку основное блюдо состояло из жареного барашка, фаршированного цыплятами, которые, в свою очередь, были фаршированы перепелами, набитыми миндалем, я целиком разделяла чувства Эмерсона. Но отказ от угощения был бы, разумеется, верхом грубости. Я покосилась на чадо:
      - Рамсес, ты был сегодня идеален.
      - Проверял, хорошо ли знаю арабский, - важно ответствовал Рамсес. Удивительно, но кабинетное образование дяди Уолтера полностью соответствует моим потребностям. Я понимал почти все.
      Я мигом насторожилась:
      - В самом деле?
      Рамсес вел себя так тихо, что я, забыв о его присутствии, довольно решительно высказалась по поводу некоторых семейных обычаев египтян. Пока я отчаянно вспоминала, что именно наговорила, Рамсес продолжил:
      - Да, у меня нет оснований жаловаться на уроки дяди Уолтера. Я не очень хорошо понимаю шов-ременный жаргон и разговорные выражения, но этого и шледовало ожидать. Им лучше учиться на личном опыте...
      Я рассеянно согласилась с ним, остановив словесный поток. М-да, у меня определенно вырвалось несколько "шовременньк" выражений, не предназначенных для ушей Рамсеса. Ладно, остается надеяться, что Уолтер не стал объяснять племяннику, что такое "супружеская неверность" и "половое созревание".
      Оставив Рамсеса на попечении Эмерсона, я отправилась проведать Джона. Юноша заверил, что чувствует себя лучше, и выразил готовность немедленно приступить к своим обязанностям, но я велела ему оставаться в постели и заставила проглотить микстуру. На его утверждение, что он уже принимал лекарство, я, естественно, не обратила никакого внимания. Проверив, на месте ли новый фланелевый пояс, я пожелала Джону спокойной ночи и вернулась к себе в номер.
      Эмерсон, Рамсес и кошка, сплетясь в тесный клубок, спали глубоким сном, а Эмерсон к тому же еще и храпел. Вопреки мнению Эмерсона, переедание вызвало отнюдь не бессонницу, а оглушительный храп. Я осторожно перенесла Рамсеса в его кроватку и подоткнула сетку. Бастет собралась последовать за малышом, но я объяснила, что в таком случае ей придется отказаться от ночных похождений. Вздохнув, Бастет устроилась в ногах своего друга. Парочка являла трогательную картину: тонкая ткань сетки смягчала крупные черты моего сына, и в белой ночной рубашке, с непослушными черными кудрями он напоминал маленького египетского божка, сон которого хранит невозмутимая львица.
      Возможно, залюбовавшись этой милой картинкой, я утратила бдительность, а может, просто устала после долгого утомительного дня, но как бы там ни было, за Рамсесом я не уследила. Стоило лечь, как я погрузилась в глубокий сон, когда же открыла глаза, за окном уже вовсю сияло солнце, а постель Рамсеса была пуста.
      Эмерсон по-прежнему храпел в блаженном неведении. Я быстро оделась. Нет, вовсе не потому, что тревожилась за Рамсеса, просто хотелось обойтись без суетливой и бестолковой помощи дорогого супруга.
      На память пришли слова Рамсеса, которые я накануне оставила без внимания. И уже через несколько минут я обнаружила беглеца.
      Улица перед гостиницей была заполнена пестрой толпой: нищие, погонщики ослов, сами ослы, торговцы мелкой дребеденью. Все они поджидали туристов. И конечно же, Рамсес находился в самом центре толпы. Хотя я наверняка знала, что он здесь, все же пришлось постараться, чтобы разглядеть его. В своей белой рубашке, со спутанной копной черных волос, он ничем не отличался от малолетних хозяев ослов. Я даже немного испугалась, не сразу отыскав своего сына, но, отыскав, испытала еще большее потрясение... Долговязый мальчишка, такой же чумазый, как и мой сын, что-то сказал Рамсесу, и, о боже... Наше чадо исторгло целый фонтан витиеватой брани на самом вульгарном арабском жаргоне. Я даже не до конца поняла некоторые слова, хотя общий смысл не оставлял сомнений, что милое дитя имеет в виду.
      Несколько ранних пташек уже выпорхнули из гостиницы, готовые отправиться на экскурсии. Обычно меня не волнует мнение праздных зевак, но сейчас я вовсе не горела желанием признавать свое родство с этим запыленным ребенком. Однако о благоразумии пришлось забыть. Собеседник, на котором Рамсес совершенствовал свой арабский, явно вознамерился поставить нашего сына на место. Для начала он уличил его в незаконном появлении на свет: мол, вряд ли англичанка и верблюд связали себя официальными брачными узами.
      - Рамсес!!!
      Все головы, кроме одной, повернулись в мою сторону, и неудивительно: экстравагантная англичанка начинает свой день с того, что выкрикивает на пороге гостиницы имя древнеегипетского фараона.
      Рамсес, спрятавшийся было за унылым осликом, неохотно поднялся на ноги. Его противник замер с занесенным кулаком. Невесть откуда возникшая Бастет молнией взлетела на спину бедняги и запустила в него когти. Несчастный мальчишка завопил, а кошка как ни в чем не бывало вынырнула из облака пыли, чихнула и с независимым видом пристроилась за Рамсесом. Я возглавила процессию, и мы в угрюмом молчании скрылись в отеле.
      Эмерсон тем временем мирно пил чай.
      - Доброе утро, мои дорогие, - приветливо улыбнулся он. - Где вы пропадаете спозаранку?
      Бастет принялась вылизываться. Здравая мысль... Я всучила Рамсеса отцу.
      - Вымой его!