Джон почесал затылок.
      - Мадам, я, конечно, постараюсь, но предвижу некоторые трудности.
      - А именно?
      - Как он меня не заметит?
      - Не говорите глупостей, Джон. Вы спрячетесь.
      - Где, мадам?
      - Где? За деревом, стеной... Напрягите воображение!
      - Да, мадам, - с сомнением сказал Джон.
      - Какие еще трудности вы предвидите?
      - А что, если кто-то заметит меня за пальмой и спросит, что я там делаю посреди ночи?
      - Если вы спрячетесь достаточно хорошо, вас никто не увидит. Господи, Джон, вы что, сами придумать не можете?
      - Трудно сказать, мадам. Но я сделаю все, что смогу. А что это за человек?
      - Вон тот. Третий от конца... теперь второй... Они все время меняются местами.
      - Неужели вы говорите о брате Хамиде, мадам?
      - Брате Хамиде?! Да, Джон, я говорю о брате Хамиде. Значит, он обратился в веру Иезекии?
      - Да, мадам, и я знаю, где Хамид живет. Он ночует в кладовке за молельным домом. Но, мадам, уверен, вы ошибаетесь. Он не может быть преступником. Брат Иезекия очень уважает его, а брат Иезекия не стал бы уважать преступника, мадам.
      - Брат Иезекия столь же падок на лесть, как и любой другой. - Джон недоуменно посмотрел на меня, поэтому я уточнила: - Вокруг святых всегда вертятся нечестивцы и строят козни.
      - Не понимаю я всех этих мудреных слов, мадам... По-вашему, брат Иезекия слишком доверчив?
      - Доверчивость - признак истинной святости, Джон. Мученичество часто является результатом излишней доверчивости.
      Трудно сказать, понял ли меня Джон, но, похоже, я его убедила. В любом случае он смекнул, что слежка позволит ему быть поближе к своей драгоценной Черити.
      - Я сделаю то, что вы сказали, мадам. Как вы думаете, может, мне замаскироваться?
      - Отличная мысль, Джон! Я рада, что вы прониклись духом задания. Халат и тюрбан позаимствуем у Абдуллы.
      Джон отправился помогать Эмерсону, а я осталась на месте, пристально, но ненавязчиво присматривая за Хамидом. Через некоторое время ко мне подошел Абдулла:
      - Что такого в этом человеке, госпожа? Почему вы не сводите с него глаз?
      - В каком человеке, Абдулла? Ни на кого я не смотрю. Просто любуюсь пейзажем.
      Абдулла почесал бороду:
      - Значит, я ошибся. Мне показалось, что вы следите за чужаком. Тем, что из Манавата.
      - Вовсе нет... А что ты о нем знаешь, Абдулла?!
      - Он никогда не работал руками, госпожа моя. Натер киркой кровавые мозоли.
      - А как он ладит с остальными?
      - Друзей у него нет. В деревне тоже ни с кем не разговаривает. Прогнать его, госпожа? Желающих поработать хватает.
      - Нет, не надо. Лучше не спускай с него глаз. - Я понизила голос. Абдулла, возможно, этот Хамид - преступник. Убийца...
      - Опять! - Абдулла испуганно всплеснул руками. - Достопочтенная госпожа, только не это! Я здесь для того, чтобы работать. Умоляю, госпожа, не надо этого делать. Опять убийства, опять трупы!
      Я нахмурилась:
      - Что ты имеешь в виду, Абдулла?
      - Я боялся, что это случится, так боялся... Вы все время находите трупы! А еще эта деревня неверных, ненавистников Аллаха. И проклятие, тяготеющее над домом, где мы живем...
      - Что ты бормочешь, Абдулла? Мы же сняли проклятие.
      - Нет, госпожа, нет! Призраки все еще здесь. Прошлой ночью мой сын Дауд видел одного из них...
      Я ожидала чего-то подобного. Многие люди суеверны, но у египтян больше оснований верить в призраков, чем у других народов. Разве удивительно, что потомки фараонов ощущают присутствие богов, которым поклонялись более трех тысяч лет назад? Добавьте к этому пантеоны христианства и ислама, и вы получите внушительную когорту всевозможных демонов.
      Я собиралась объяснить это Абдулле, но нам помешал Эмерсон.
      - Пибоди! Ты сюда не подойдешь?
      - Поговорим позже, Абдулла. Не поддавайся страху, друг мой. Ты же знаешь, что Отец Проклятий способен справиться с любым злым духом.
      - Гм-м, - с сомнением протянул Абдулла.
      Эмерсон стоял на вершине скалы и смотрел вниз. Рядом с ним топтался Джон.
      - Пибоди, ты только взгляни!
      Я взобралась на скалу. На первый взгляд внизу ничего примечательного не наблюдалось. Из-под земли торчала наполовину раскопанная мумия. Судя по обмоткам, мумия относилась либо к эпохе Птолемеев, либо ко временам римлян, а такого добра у нас хватало.
      - Господи, - вздохнула я. - Еще одно римское кладбище.
      - Не думаю. Мы находимся на христианском кладбище.
      Джон прочистил горло:
      - Сэр... Я давно хотел сказать вам об этом. Эти бедные христиане...
      - Не сейчас, Джон!
      - Но, сэр, нехорошо выкапывать бедных покойников, словно это какие-то нечестивцы. Если бы мы были в Англии...
      - Мы не в Англии, Джон. Ну, Пибоди, что скажешь?
      - Любопытно... У столь ухоженной мумии должен бы иметься гроб или саркофаг.
      - Именно, моя дорогая Пибоди.
      - И как ее обнаружили?
      - Рабочие просто наткнулись на нее, в каких-то двух футах от поверхности.
      - Ты ведь знаешь, Эмерсон, пески иногда смещаются без всякой видимой причины. Мне сфотографировать?
      Эмерсон поскреб подбородок:
      - Думаю, не надо. Я просто запишу, где ее нашли, и посмотрим, что еще здесь отыщется.
      - Сэр, - снова забубнил Джон, - это христиане...
      - Попридержи язык, Джон, и дай мне вон ту щетку.
      - Скоро время чая, Эмерсон.
      - Неужели?
      Приняв этот вопрос за согласие, я вернулась в дом. Рамсеса в комнате не было. Как только я открыла дверь, навстречу радостно выскочил львенок. Я почесала его за ухом и оглядела ошметки, оставшиеся от тапочек Рамсеса, его ночной рубашки и парадного костюмчика. Потом, несмотря на жалобные причитания львенка, загнала его в клетку, вернулась в гостиную и поставила чайник.
      Чай мы пили на воздухе. Песчинки, скрипевшие на зубах, - небольшая плата за прекрасный вид и ласковый ветерок.
      Скоро появился Эмерсон.
      - Сколько раз говорить тебе, Амелия, что этот ритуал - полная нелепость? Послеполуденный чай хорош дома, но прерывать раскопки... - Он жадно схватил чашку, осушил ее в один Присест и с многозначительным видом протянул мне. - Питри небось не прерывается на чай. И я не буду, точно тебе говорю. Сегодня последний раз.
      Не проходит дня, чтобы я этого не слышала. Эмерсон обожает чай.
      - А где Рамсес?
      - Задерживается, - саркастически отозвалась я. - Что касается его точного местонахождения, то оно мне неизвестно. Ты ведь возражал, чтобы я устроила за нашим сыном слежку. Ты балуешь мальчика, Эмерсон. Сколько детей в его возрасте ведут свои собственные раскопки?
      - Он хочет нас удивить, Пибоди. Было бы жестоко лишать ребенка невинного удовольствия... А, вот и он. Что-то ты сегодня на редкость опрятный, Рамсес.
      Он был не просто опрятным, он был чистым! В черных кудрях все еще поблескивали капельки воды. Я так обрадовалась этой демонстрации послушания (поскольку Рамсес не часто моется по собственной воле), что не стала бранить его за опоздание и даже не возражала против присутствия львенка. Рамсес привязал поводок к каменному столбику и накинулся на бутерброды.
      Мы наслаждались семейной идиллией, и, должна признаться, я полностью разделяла чувства Эмерсона, когда он раздраженно воскликнул:
      - Господи, такое впечатление, что этот бездельник только и делает, что таскается по округе со светскими визитами.
      К нам и в самом деле приближался мсье де Морган.
      - Рамсес...
      - Да, мамочка. Думаю, нашему льву пока хватит свежего воздуха.
      Мы едва успели впихнуть львенка в дом и закрыть дверь, как француз спешился.
      После обмена приветствиями мсье де Морган получил свою чашку чая и спросил, как продвигается работа.
      - Замечательно! Мы закончили осмотр места и приступили к закладке шурфов. Обнаружили кладбища христианского и римского периодов.
      - Мои соболезнования, дорогие друзья, - сочувственно произнес француз. - Но, возможно, со временем вы наткнетесь на что-нибудь интересное.
      - В соболезнованиях нет нужды, мсье. Мы просто помешаны на римских кладбищах.
      - Тогда вы, несомненно, с радостью примете мое приношение.
      - Что вы имеете в виду? - с подозрением вопросил Эмерсон.
      - Нашелся украденный ящик с мумией. В нескольких милях от моего лагеря, - ответил де Морган, и на губах его заиграла улыбка Макиавелли.
      Я покачала головой:
      - Очень странно.
      - Вовсе нет, напротив, все очень понятно, - покровительственно улыбнулся де Морган, подкручивая усы. - Воры - люди невежественные. Они допустили ошибку, взяв ящик с мумией. А когда обнаружили, что он ничего не стоит, просто бросили. Не тащить же такую тяжесть.
      - Баронесса обрадуется возвращению реликвии.
      - Ничего подобного! Женщины лишены логики... Разумеется, мадам, я не имел в виду вас...
      - Очень надеюсь, мсье.
      - Так вот, баронесса наотрез отказалась взять ящик обратно и велела вручить его вам, профессор. Поэтому мои люди скоро доставят ящик сюда.
      - Большое спасибо, - процедил Эмерсон сквозь зубы.
      - Не за что, дражайший профессор, ровным счетом не за что. - Де Морган похлопал Рамсеса по влажным кудрям, Рамсес шарахнулся в сторону, словно пугливый щенок. - Как продвигается изучение мумий, mon petit?
      - Я пока оставил это занятие. Мне не хватает для исследований надлежащих инструментов. Необходимо точно измерить объем черепа и скелет, если хочешь получить научно значимые выводы относительно антропологического и физического...
      Мсье де Морган добродушно рассмеялся:
      - Ничего страшного, petit chou, если тебе наскучат папины раскопки, ты можешь всегда приехать ко мне. Завтра я начинаю прокладывать в пирамиде новый туннель, который наверняка выведет к погребальной камере.
      У Эмерсона исказилось лицо. Перехватив мой взгляд, он задушенно пробормотал:
      - Прости меня, Амелия, я должен... должен...
      После чего вскочил и исчез за углом дома.
      - Мне пора идти, мадам Эмерсон. - Мсье де Морган поднялся следом. - Я хотел лишь сообщить вам о находке и передать прощальный привет от баронессы. Она отплывает на рассвете.
      - Чудесно! - искренне воскликнула я. - То есть... я рада, что она оправилась и может продолжить путешествие.
      - Я предвидел вашу реакцию, - расхохотался француз. - Вы знаете, что ее зверь все-таки сбежал?
      - Правда?
      Последние несколько минут из дома доносились приглушенная возня и рычание. Де Морган хитро улыбнулся:
      - Истинная правда. Видимо, воры по ошибке открыли клетку. Ну ладно, по сравнению с остальным это сущая мелочь.
      - Безусловно! - прокричала я, стараясь перекрыть жалобный вой недовольного арестом львенка.
      Улыбаясь как последний идиот, мсье де Морган отбыл восвояси, а я отправилась на поиски Эмерсона. Трудно сказать, что общего он нашел между фундаментом дома и мсье де Морганом, но, видимо, что-то нашел, раз с такой энергией колошматил по ни в чем не повинному камню. Пришлось остудить его и проводить на раскопки.
      Остаток дня прошел спокойно.
      Вечер мы провели в гостиной. Бастет исполняла роль пресс-папье, сидя на бумагах Эмерсона. Он задумчиво изводил бумагу, описывая дневные находки. Львенок с наслаждением жевал шнурки его ботинок. Рамсес во дворе упражнялся в арабском, разговаривая с сыновьями Абдуллы.
      - Пора спать, Рамсес, - окликнула я его.
      - Да, мамочка. - Он распутал поводок, которым львенок спеленал ноги его родителя. - Я выгуляю льва, а потом пойду спать.
      - Уж не думаешь ли ты, что с этим животным можно обращаться так же, как с собакой?
      - Насколько мне известно, такой эксперимент никогда не проводился. Я считаю, стоит попробовать.
      - Хорошо. Только, прошу, перед сном посади льва в клетку. И убедись, что дверца надежно заперта...
      - Да, мамочка. Мама...
      - Что, Рамсес?
      Его темные глаза были устремлены на меня.
      - Мне хотелось бы сказать, что я очень ценю твое отношение к львенку. И постараюсь найти способ выразить тебе свою благодарность.
      Я вздрогнула.
      - Нет, Рамсес, нет! Мне приятно слышать твои слова, но лучший способ выразить свою благодарность - это быть хорошим мальчиком и всегда слушаться маму.
      - Да, мама. Шпокойной ночи, мама. Шпокойной ночи, Джон. Шпокойной ночи, Бастет. Шпокойной ночи, папа.
      - Спокойной ночи, мой мальчик, - рассеянно отозвался Эмерсон. Приятных снов.
      После того как Рамсес ушел, а Джон спрятал поднос с черепками в хранилище, Эмерсон с упреком посмотрел на меня:
      - Рамсес повел себя очень благородно, он фактически принес тебе извинения, а ты...
      - По-моему, извинениями тут и не пахнет. А когда Рамсес предлагает свои услуги, у меня кровь стынет в жилах.
      Эмерсон отшвырнул перо.
      - Амелия, я тебя не понимаю. Бог свидетель, ты прекрасная мать...
      - Пытаюсь ей быть.
      - Прекрасная, дорогая моя, прекрасная. Рамсес тому свидетельство. Но ты не можешь более... более...
      - Что "более", Эмерсон?
      - Быть более ласковой?.. Ты все время одергиваешь бедного мальчугана.
      - Ты же знаешь, я не люблю демонстрировать свои чувства.
      - У меня есть все основания этому не верить... - И Эмерсон послал мне многозначительный взгляд.
      - Это совсем другое дело. Разумеется, я люблю Рамсеса, но из меня никогда не выйдет одна из тех безумных мамаш, что обожествляют собственное чадо и квохчут над ним днями напролет.
      Тут вернулся взволнованный Джон:
      - Мадам, во дворе лежит огромный-преогромный ящик! Что мне с ним делать?
      - Наверное, это ящик баронессы. Видимо, люди де Моргана просто бросили его и уехали. Какая досада! Как быть, Эмерсон?
      - Выбросить эту чертову штуку!
      - Нет, положим его вместе с другими. Пойдемте, Джон, я отопру хранилище.
      Луна еще не взошла, но лакированная поверхность ящика тускло поблескивала в бриллиантовом свете звезд. Я отперла дверь, и Джон поднял гроб с такой легкостью, словно он был сделан из бумаги. Мне это напомнило одного шарлатана-итальянца по имени Бельцони, который когда-то жонглировал в цирке гирями, а потом обратился к археологии. Он одним из первых начал вести раскопки в Египте, но его методы вряд ли можно назвать научными, ибо, помимо прочих грехов, он использовал порох, чтобы проложить путь внутрь пирамид.
      Гробов в хранилище хватало, и нам пришлось подвинуть несколько штук, чтобы найти место для нового. Возможно, разумнее было бы открыть другую комнату, но я всегда предпочитаю, чтобы однородные предметы хранились вместе.
      - Мадам, мне не пора шпионить за братом Хамидом?
      Я снабдила Джона обещанной маскировкой. Запасной халат Абдуллы едва прикрывал ему колени, и грубые английские башмаки в сочетании с арабским одеянием смотрелись довольно своеобразно. Джон предложил прогуляться босиком, но я воспротивилась. Еще наступит на колючку и своим воплем спугнет Хамида. Обмотав голову Джона тюрбаном, я отступила, дабы оценить свое творение.
      Джон выглядел... гм... живописно. На египтянина он точно не походил. Скорее уж на того пройдоху Бельцони. Но делать нечего, я отправила Джона на задание, а сама вернулась к Эмерсону. Мой любопытный супруг поинтересовался, куда это намылился Джон, но я легко отвлекла его от этой щекотливой темы.
      4
      Спала я лишь несколько часов. Очнулась от яростного стука в дверь. На этот раз никаких ловушек в виде противомоскитных сеток не было, я без труда выскочила из постели и схватила зонтик с твердым намерением проучить негодяя, что разгуливает по ночам и мешает наслаждаться благословенным отдыхом. Голос, выкрикивавший мое имя, показался мне знакомым.
      С нашего брачного ложа донеслись проклятия, сменившиеся возней. Небо за окном уже начало светлеть, предвещая скорый восход, а внутренний дворик все еще был погружен во тьму. Но ошибиться, кому принадлежит этот внушительный силуэт, было невозможно. Однако было в этом силуэте что-то странное, лишнее... Я пригляделась. Джон держал на руках чье-то маленькое, хрупкое тело. С какой стати он притащил сюда мумию?
      - Какого черта вы приволокли эту мерзость? - От изумления я даже забыла о приличиях.
      - Это не мерзость, мадам, это сестра Черити.
      - Вы не попросите его отпустить меня, мэм? - пролепетала девушка. - Я ничуть не пострадала, но брат Джон настаивает...
      - Так, не двигайтесь! Оба. Ситуация слишком необычная, мне нужен свет. - С брачного ложа снова донеслись звуки возни. Я поспешно добавила: Эмерсон, прошу тебя, не вставай и натяни одеяло. Здесь дама.
      - Проклятье, проклятье, проклятье! - был мне ответ.
      - Да-да, дорогой. Все хорошо, - успокоила я ненаглядного супруга. - Я только зажгу лампу... Вот. Теперь посмотрим, что здесь происходит.
      Первым делом я удостоверилась, что Эмерсон выглядит пристойно. Все было в порядке - из-под одеяла выглядывали лишь кончик носа да два синих глаза.
      Тюрбан на голове Джона размотался и теперь свисал безобразной тряпкой. Некогда белоснежный халат был разодран, на лохмотьях что-то чернело... У меня замерло сердце. Неужели кровь?! Нет, всего лишь сажа и гарь. Лицо Джона было донельзя чумазым, но широкая улыбка и блеск в глазах свидетельствовали - мой шпион не пострадал.
      Девушка тоже выглядела слегка растрепанной, но и только. Пепельные волосы спадали на плечи, на лице полыхал румянец смущения. Ноги Черити были босы. Просторное одеяние унылого цвета, то ли темно-синего, то ли черного, надежно закрывало ее от горла до щиколоток. На шее болтался ночной чепец.
      - Прошу вас, мэм, скажите ему, чтобы он меня отпустил.
      - Всему свое время, дорогая. Джон, теперь вы можете рассказать, что случилось.
      - Пожар, мадам.
      - Гм... Где?
      Джон прятался в пальмовой рощице неподалеку от молельного дома, когда увидел, как из-за здания вырвался язык пламени. Его крики разбудили миссионеров, все вместе они сумели погасить пламя, прежде чем огонь успел нанести серьезный ущерб. Из деревни помощи так и не дождались. Более того, селение оставалось подозрительно темным и тихим, хотя криков там не могли не слышать. Никаких следов поджигателя не обнаружилось. Но это определенно был поджог, так как первой занялась груда сухих пальмовых ветвей, лежавшая у стены молельного дома. Как только огонь потушили, Джон схватил девушку и унес ее прочь.
      - На кой черт? - крикнул Эмерсон и поглубже зарылся под одеяло.
      Глаза Джона расширились.
      - Чтобы доставить мисс Черити к миссис Эмерсон, разумеется.
      С кровати донеслось язвительное бормотание:
      - Ну конечно, конечно! К миссис Эмерсон тащат что ни попадя. Львов, ящики с мумиями, юных девиц... Она у нас известная барахольщица.
      - И правильно делают, - с достоинством сказала я. - Не обращайте внимания на профессора Эмерсона, дорогая мисс Черити. Он бы приветствовал вас со свойственным ему радушием, если бы... э-э...
      - Оставь свои бестолковые объяснения, Амелия! Гм-м... Я возражаю не против присутствия мисс Черити, а против вторжения, которое неминуемо засим последует. Надеюсь, моя просьба не покажется чрезмерной, если я попрошу, чтобы эту молодую леди ненадолго унесли, дабы я мог облачиться в штаны? Мужчина находится в очень невыгодном положении, когда вынужден встречать разгневанных братьев и их не менее разгневанных возлюбленных без этого предмета туалета.
      Судя по всему, к моему милому Эмерсону вернулось хорошее настроение, так что я уступила этой разумной просьбе:
      - Разумеется, мой дорогой. Джон, отнесите юную даму к себе в комнату.
      Девушка жалобно запротестовала и снова попыталась вырваться.
      - Это единственное помещение, мало-мальски пригодное для жилья, объяснила я, несколько раздраженная чрезмерной щепетильностью юной Черити. Я немедленно к вам присоединюсь, вот только найду тапочки. И куда они подевались? Вот черт!
      - Мадам! - негодующе воскликнул Джон.
      - Простите... - рассеянно отозвалась я, шаря под кроватью. - Ага, вот они! Я так и думала. Рамсес все-таки запустил в комнату льва, хотя я строго-настрого ему запретила.
      - Льва? - испуганно спросила Черити. - Вы сказали...
      - Вы только посмотрите! Это же лохмотья, а не тапочки! Ну что за несносный ребенок... Господи, по-моему, эта юная особа в обмороке. Впрочем, оно и к лучшему, меньше шума.
      Последующий час прошел в невероятной суматохе, но удовольствие я получила огромное. Как раз в суматохе проявляются мои лучшие качества. От шума проснулся Рамсес. В компании Бастет и львенка он заявился в комнату Джона. Там каждый занялся своим делом: Рамсес начал без умолку трещать, лев - терзать и без того пострадавший халат Джона, а Бастет, устроившись на кровати, с интересом взирала на происходящее. Пришлось всех выдворить, в том числе и Джона, в комнату Рамсеса. Правда, Бастет наотрез отказалась подчиниться. Перебравшись на ящик, она с любопытством наблюдала, как я пытаюсь привести Черити в чувство.
      Как только девушка пришла в себя, она первым делом потребовала, чтобы ей позволили покинуть эту комнату. По-видимому, сама мысль о том, что она находится в спальне мужчины, одетая в ночную рубашку, была для Черити невыносимой. К этому времени я удостоверилась, что девушка не пострадала, поэтому уступила ее вздорному требованию. В гостиной она немного успокоилась.
      Ожидаемое вторжение еще не произошло, но я не сомневалась, что Эмерсон прав. Разгневанный брат Иезекия явится искать свою сестру, а брат Дэвид, несомненно, увяжется следом. А раз так, надо воспользоваться возможностью и поговорить с девушкой наедине.
      - Вы не должны сердиться на Джона, мисс Черити. Он поступил опрометчиво и безрассудно, но им двигали лучшие побуждения.
      - Теперь я это понимаю. - Девушка откинула с лица непослушный локон. Но, право, мэм, это был настоящий ужас: крики и пламя, затем меня кто-то схватил и потащил куда-то... Меня никогда... мужчина никогда...
      - Надо полагать. Вы многое потеряли, мисс Черити. На мой взгляд, вы поступаете очень неблагоразумно. Но не будем об этом. Вам нравится Джон?
      - Он очень добр, - медленно ответила девушка. - Но брат Джон, он... он очень большой.
      - Всегда считала, что это скорее преимущество, вы не находите? - Черити в замешательстве посмотрела на меня. - Послушайте совета почтенной замужней матроны: физическая сила в сочетании с нежностью и чуткостью - это как раз то, что требуется от мужа. Надо признать, такое сочетание встречается крайне редко, но когда с ним сталкиваешься...
      - Как всегда, ты образец тактичности, Амелия, - донесся с порога едкий голос.
      - А, вот и ты, Эмерсон. Я только что объясняла мисс Черити...
      - Я слышал. - Эмерсон вошел в комнату, на ходу застегивая рубашку. Твоя тактика, дорогая, напоминает штурм с помощью тарана. Почему бы тебе не приготовить чай и не оставить бедную девушку в покое?
      - Чай готов. Но, Эмерсон...
      - Прошу тебя, Амелия. По-моему, я слышу шум... Да! Скоро сюда примчатся святые братцы, и если я перед этим не выпью чаю...
      Девушка вжалась в стул, обхватила себя руками и потупила взгляд, хотя Эмерсон деликатно не смотрел на нее. Когда же с улицы донесся зычный голос брата Иезекии, она попыталась слиться со стулом.
      Эмерсон торопливо проглотил чай, а я отправилась полюбопытствовать, с кем там разговаривает гость. Разумеется, это был Рамсес.
      - Я же велела тебе не выходить из комнаты!
      - Нет, мамочка, ты велела мне пойти в комнату, но ты не говорила, что я должен там оставаться. Когда я увидел этого человека, то решил, что будет разумно, если я встречу его, чтобы...
      - Вот тараторит! - Брат Иезекия неловко слез с осла и критически оглядел Рамсеса. - Сынок, разве ты не знаешь, что самые лучшие дети - это те, которых всегда видно и никогда не слышно?
      - Нет, не знаю, - деловито ответил Рамсес. - Точнее, сэр, я не раз слышал это сомнительное высказывание, но оно не подкреплено практикой...
      - Хватит, Рамсес, - со вздохом сказала я. - Брат Иезекия, вы войдете? Ваша сестра у нас, целая и невредимая.
      - Так я вам и поверил! - Брат Иезекия оттолкнул меня. - А, действительно, вот и она. Черити, где твой перочинный нож?!
      Девушка встала.
      - Ой... Под подушкой, брат. В суматохе я забыла про него...
      - Разве я не говорил, чтобы ты шагу не смела делать без этого оружия? прогремел брат Иезекия.
      - Я виновата, брат.
      - Конечно, виновата! И будешь наказана.
      - Одну минуту, сэр. - От вкрадчивого голоса Эмерсона я невольно поежилась. - По-моему, мы с вами официально не знакомы.
      - А если и так, я тут ни при чем! По крайней мере, это неприятное событие дало возможность поговорить с вами, профессор. Я знаю, кто вы такой, а вы знаете, кто я. Давайте оставим формальности. Я не большой охотник до них.
      И брат Иезекия как ни в чем не бывало сел.
      - Садитесь, прошу вас, садитесь, - проурчал Эмерсон.
      - Я уже и так сижу. Неплохо бы чаю выпить. Если у вас, конечно, нет кофе.
      - Непременно, непременно.
      Со сладчайшей улыбкой Эмерсон подал Иезекии чашку. Я смиренно ожидала неминуемого взрыва.
      - Правильно ли я понял вас, - вежливо продолжал Эмерсон, - что мисс Черити повсюду ходит с ножом? Позвольте заверить, мистер Джонс, что такая предосторожность совершенно излишня. Египет - мирная страна, кроме того, я сомневаюсь, что мисс Черити способна пустить оружие в ход.
      - Она способна пустить его в ход против самой себя! - парировал Иезекия. - И именно так она обязана была поступить, дабы не позволить твари мужского пола прикоснуться к ней.
      - Господи! - воскликнула я. - Мы же не в Древнем Риме, сэр!
      Я полагала, Иезекия не поймет намек, но, к моему удивлению, он ответил:
      - То были язычники, но даже Лукреция понимала ценность женской чистоты. Поскольку в данном случае никакого вреда причинено не было, я забираю сестру Черити домой. Но раз уж я все равно в обители греха, то хочу высказать кое-какие соображения, пришедшие мне в голову.
      - Да уж, избавьтесь от этой ноши, - серьезно сказал Эмерсон. - Боюсь, и более крепкая голова не способна выдержать столь тяжкое бремя.
      - Что? Я по поводу христианского кладбища, на котором вы копаетесь. Вы должны это прекратить, профессор. Они были еретиками, но их похоронили, чтобы они покоились в Господе.
      Нет, это уже переходит все границы! Эмерсон поднял брови.
      - Еретиками? - повторил он ласково.
      - Монофизитами, - ответствовал брат Иезекия.
      Мне казалось, что выше брови Эмерсона подняться не могут, но я ошибалась. Брат Иезекия, неверно поняв причину его удивления, поспешил просветить нас:
      - Наш Господь и Спаситель, профессор, имеет двойную природу человеческую и божественную, которые соединяются в нем. Так постановил Халкедонский собор в 451 году от Рождества Христова. Таково учение, и его не обойдешь. Но копты не приняли святую доктрину. Они последовали за Евтихием, который настаивал на поглощении человеческой природы Христа божественной. Отсюда, сэр, термин "монофизиты".
      - Я знаком и с этим термином, и с его значением.
      - Вот как? Ну, вопрос не в этом. Пусть они еретики, но они христиане, в каком-то смысле, и я требую, чтобы вы оставили их могилы в покое.
      Веселые огоньки в глазах Эмерсона сменились гневными искрами, и я решила вмешаться:
      - Ваша сестра на грани обморока, брат Иезекия. Если вы не намерены ей помочь, то это сделаю я. Черити, сядьте, прошу вас.
      Девушка послушно села. Брат Иезекия встал:
      - Пойдем, девочка, служанка Господа не имеет права падать в обморок. Я все сказал, и теперь я ухожу.
      - Нет! - во все горло гаркнул Эмерсон. - Я еще не все сказал, мистер Джонс...
      - Брат Иезекия, сэр.
      Эмерсон покачал головой:
      - Неужели вы думаете, что я стану употреблять это нелепое обращение? Вы не мой брат, любезнейший. Однако вы такой же человек, как и я, и потому считаю своим долгом вас предупредить. Вы вызвали большое возмущение среди жителей деревни. И ночной пожар может оказаться не последней демонстрацией этого возмущения.
      Брат Иезекия возвел очи горе:
      - Господи, если мне суждено надеть мученический венец, то сделай меня достойным его!
      - Если бы он не был таким забавным идиотом, я бы наверняка рассердился, - пробормотал Эмерсон себе под нос. - Видите ли, сэр, вы делаете все возможное, чтобы усилить раздражение местного священника, отца Гиргиса, у которого крадете паству...
      - Я стараюсь спасти их от адского огня! - прокурлыкал брат Иезекия. Они все прокляты...
      Эмерсон повысил голос:
      - Может, они и прокляты, а вот вы будете мертвы! И это не первый случай, когда протестантские миссии подвергаются нападению. Собственной персоной можете рисковать сколько вашей святой душе заблагорассудится, но вы не имеете права рисковать жизнью новообращенных и своей сестры.
      - На все Божья воля!
      - Несомненно. А теперь вон отсюда, мелкий маньяк, пока я вас не вышвырнул. Мисс Черити, если вам потребуется помощь, мы всегда в вашем распоряжении. Вы только свяжитесь с нами через Джона или через кого-нибудь еще.
      Тут я поняла, что самообладания у брата Иезекии не больше, чем у моего несдержанного супруга. От последнего оскорбления маска спокойствия на лице миссионера дала трещину. Но выплеснуть свой гнев Иезекия не успел, ибо раздался глухой и грозный рык. Я грешным делом подумала, что Рамсес опять ослушался меня и выпустил львенка, но рычала обычно кроткая Бастет. Кошка, по своему обыкновению, возникла словно ниоткуда и явно собралась защищать Эмерсона до последнего издыхания.
      Черити тоненько пискнула:
      - Ой, уберите ее! Пожалуйста, уберите...
      Доселе молчавший Дэвид покачал головой и заговорил: