Привет, красавица !

Пескова Юлия
Привет, красавица !

      Юлия Пескова
      Привет, красавица!
      Несколько летних дней
      Пескова Юлия Алексеевна родилась в Ленинграде в 1976 году, окончила филологический факультет МГУ. Живет в Москве. Печатается впервые.
      Шарль-де-Голле была забастовка, и я прилетела в Мадрид только вечером. Пако с Лолой сразу же повезли меня в какой-то бар. Не успев опомниться с дороги, я уже пила за здоровье своих друзей, отвечала на их вопросы и рассказывала о невзгодах парижской жизни. Лола слушала и хохотала. Пако пил джин с тоником и тоже хохотал.
      Потом подъехали какие-то знакомые Пако; они тоже пили за мое и свое здоровье; кто-то объяснялся мне в любви и настойчиво просил номер моего сотового. Потом пришел бармен с шампанским и тоже стал пить за общее здоровье и признаваться мне в любви. Кажется, его звали Оскар.
      Он спросил, откуда я. Я сказала. Он спросил, надолго ли я приехала в Мадрид. Я ответила, что у меня отпуск, что в Мадриде я проездом и завтра уезжаю в Андалусию. Он удивился, засмеялся и сказал, что в Андалусии нечего делать, потому что в Мадриде намного веселей. Потом он написал на листке бумаги номер своего телефона и спросил, позвоню ли я ему. Я сказала, что обязательно позвоню, потому что тоже его люблю. На прощанье он добавил, что я красавица и что у меня прекрасные глаза. Не помню, что я ответила.
      Собственно, я уже почти забыла про него, но, когда мы под утро садились в машину, Лола вдруг спросила:
      - Ты ему позвонишь?
      - Кому?
      - Оскару!
      - Зачем?
      - Как зачем? Он такой красавчик! Я бы сразу влюбилась!
      - Моя сестра, - прокомментировал Пако, - влюбляется в каждого встречного.
      - Неправда! - крикнула Лола обиженно.
      - Да, Пако, ты не прав, - сказала я. - Совсем не в каждого. Мы целый год жили с твоей сестрой в соседних студьо и вместе работали. Поэтому могу клятвенно подтвердить: она влюбляется только в каждого второго встречного.
      Они покатились со смеху, и Пако нажал на газ.
      Спустя три часа Пако вез меня на автовокзал. Лола осталась дома - отсыпаться перед вечерней работой. По мадридским улицам плыл раскаленный жар.
      - Градусов сорок пять, - сказал Пако, закуривая. - Очень душно. Ты как?
      - Нормально. Я люблю жару. Особенно после парижской сырости.
      - А я не люблю. Когда больше сорока градусов, уже тяжело дышать.
      - А ты кури меньше, может, легче станет?
      Пако засмеялся.
      - Я, кстати, не так уж часто курю. Только пачку в день. Куда этот козел лезет? Ходер!1 - выругался он.
      Мы опаздывали. Я смотрела, как за окном машины мелькают рекламные щиты, яркие вывески баров и ресторанов, чахлые деревца с выжженной солнцем листвой, а Пако говорил о чем-то, не замолкая ни на минуту. Уже подъезжая к вокзалу, он принялся за советы: не загорай много, у тебя кожа слишком белая; не езди без нас в горы - мы приедем и отправимся туда вместе; отели там паршивые, дискотеки поганые, жара такая, что жить невозможно. А самое страшное - это цыгане.
      - Не заходи в цыганский квартал. Тебя точно обворуют! - повторял он, присвистывая. - Очень опасно!
      Он продолжал говорить, но контролер уже пробил мой билет, и очередь, столпившаяся у дверей автобуса, толкнула меня вперед.
      - Мы к тебе обязательно приедем! Я тебе позвоню! - донесся голос Пако. Он стоял у автобуса и яростно махал мне рукой. Я тоже ему махнула.
      В автобусе было холодно - кондиционер дул мне прямо в затылок. Я натянула свитер и уставилась в окно.
      "Неужели наконец отпуск?" - подумала я. Еще несколько дней назад мне казалось, что до отпуска я точно не доживу. Что умру прямо на работе. Я даже представляла себе, как мое сердце останавливается и я падаю носом на клавиатуру компьютера. Да, если я не сменю работу, это когда-нибудь произойдет. Надо будет подумать об этом, но только не сейчас...
      Скоро глаза мои стали слипаться, и я задремала, откинув голову на спинку сиденья. Мне снилась работа, душный офис и ряды чисел на компьютере. Потом в офисе появились цыгане - черные, бородатые, с золотыми серьгами в ухе и хитрым прищуром блестящих глаз. Один цыган, в красной рубахе, перебирал струны гитары, и чей-то сильный голос пел "Очи черные". Другой цыган держал на поводке медведя, который косился на меня и рычал. Рядом стоял Пако и твердил не переставая: "Обворуют!" - "Не обворуют!" - отвечала я упрямо, а Пако качал головой и вздыхал.
      Я добралась до места только к вечеру - в пути автобус сломался, и водитель два часа возился с мотором.
      Приехав, я зашла в первую попавшуюся гостиницу недалеко от главной площади и сняла там комнату. В номере было душно - кондиционер отсутствовал, вода из-под крана текла тонкой струйкой, зато в унитазе шумела, как горный водопад. "Совсем как в моем студьо", - подумала я и спустилась на первый этаж. Там я спросила у хозяина гостиницы - брюзгливого и недовольного старика, - нет ли номера с кондиционером и горячей водой.
      - Нет! - буркнул он и поспешил скрыться за дверью.
      Вздохнув, я поднялась наверх, опустила грязные жалюзи и упала на постель.
      Утром меня разбудил запах жареной курицы. Я выглянула наружу - внизу находился ресторанчик. "Вероятно, у поваров уже начался рабочий день", - подумала я и, закрыв окно, потянулась к мобильнику. Однако меня ждала неприятность - телефон, включенный с вечера в сеть, не зарядился: видимо, розетка в моем номере была неисправна. "Да здесь еще хуже, чем в студьо! Здесь просто невозможно жить!"
      Я умылась под струйкой холодной воды и вышла на улицу искать новую гостиницу.
      Проходя мимо столиков кафе и увидев, как двое испанцев уплетают омлет, я поняла, что сейчас упаду от голода в обморок. Тогда я села за один из столиков и заказала сэндвич и кофе.
      Кроме меня здесь завтракали еще несколько пожилых испанцев и компания иностранцев, громко говоривших по-английски. За самым далеким столиком сидел тоже какой-то иностранец лет тридцати, бледный и с пегой бородкой. Я ела сэндвич, а он смотрел в мою сторону так пристально, что скоро мне захотелось пересесть за другой столик. Наконец он встал и подошел ко мне.
      - Простите, пожалуйста, - сказал он на ломаном испанском языке. - Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, мы были когда-то знакомы. Вы не из России?
      - Из России.
      Незнакомец глубоко вздохнул, наморщил лоб и перешел на русский:
      - Значит, я не ошибся! Как это отрадно!
      От удивления я чуть не выронила сэндвич.
      - Отрадно?
      - Удивительно! - продолжал незнакомец, присаживаясь. - Я даже представить такого не мог.
      "Наверно, с кем-то меня перепутал, - подумала я. - Какой-нибудь турист..."
      - Невероятно! - не унимался он. - Подумать только! Скажите, каким ветром вас занесло в эту, простите за выражение, дыру?
      - Извините, - сказала я, - вероятно, вы ошиблись. Я вас не знаю.
      На мгновение он опешил.
      - Здесь не может быть никакой ошибки. Наверно, вы просто меня не помните. Меня зовут Валерий Дардыков.
      - Очень приятно.
      Он вздохнул.
      - Значит, вы действительно меня не помните. Тогда, может быть, вы помните Гошу Фельдмана? А Колю Сергеева? - И он назвал еще несколько имен из нашей питерской тусовки пятилетней давности. - Я учился тогда на психфаке и был на два курса старше. Правда, я не часто появлялся в вашей компании, но вас запомнил.
      "Похоже, он действительно меня знает. Странно". Я продолжала вежливо на него глядеть и пыталась сообразить, кто он такой, но не могла.
      - Может, вы были тогда без бороды? - спросила я на всякий случай.
      - Ну конечно! - Его лицо просветлело. - Конечно, без бороды. Поэтому вы меня и не узнали. А вы совсем не изменились. Надо же, какая встреча! Как я рад снова вас увидеть! Надолго ли вы сюда приехали?
      - На неделю.
      - А я здесь с июля. Решил посвятить летние каникулы изучению испанского языка. Я сейчас в аспирантуре, пишу диссертацию. Как ни странно, удалось выбить стипендию, и факультет командировал меня сюда. Как вы находите Испанию?
      - Мне нравится, - сказала я и помахала рукой официанту. - Простите, мне пора.
      - Как же так? - огорчился мой собеседник. - Я так рад наконец встретить кого-нибудь из России! Может быть... - Он замолчал, услышав верещание моего мобильника: звонила Лола из Мадрида.
      - Ты помнишь того бармена? - закричала она бешеной скороговоркой. - Как какого? Оскара!!! Такой красавчик, он еще дал свой номер! Ты ему звонила?
      - Нет.
      - Ну что ты такая робкая! Кстати, ты забыла у нас фотоаппарат. Но ты не волнуйся, мы тебе привезем, мы скоро приедем, вот только Пако... - Дальше в трубке повисла тишина. Я посмотрела на табло мобильника: оно погасло.
      - Черт! - вскрикнула я.
      - В чем дело?
      - Батарейка села.
      - Я вижу, вы тоже приобрели себе эту игрушку, - сказал Дардыков.
      - А у вас разве нет сотового?
      Он нахмурился:
      - Я, знаете ли, стараюсь воздерживаться от стадного чувства. К тому же сотовый телефон влияет на подсознание и развивает в человеке невроз. Да и потом, какой в нем смысл? Вот, к примеру, зачем вам сотовый?
      - Я работаю, и он мне необходим.
      - Работаете? Я думал, вы еще учитесь. Разве вы не собираетесь в аспирантуру?
      - Нет, не собираюсь. Я уже давно работаю.
      - Разве вы приехали сюда тоже работать? Я думал, вы отдыхаете. Кстати, вы не сказали ничего о себе.
      "А вы и не спрашивали", - подумала я и ответила:
      - Извините, мне пора.
      - Но как же?.. Ведь это такая редкость - встретить здесь не просто соотечественника, но знакомого соотечественника! Можно сказать, из одного гнезда! - Мы уже были на улице, он шел рядом и не собирался отставать. - Кстати, где вы живете в Питере?
      Я пожала плечами:
      - Жила на Васильевском острове, а сейчас - в Париже. Третий год. И работаю тоже там.
      - В Париже? - Дардыков посмотрел на меня недоверчиво.
      - Да, в Париже. Я замужем за французом. То есть была.
      - Вот как. И вас не мучает ностальгия по Петербургу?
      - Нет, не мучает. Но мне, честное слово, пора. Надо срочно найти гостиницу. Видите, что делается с мобильником? Там, где я остановилась, что-то с электричеством, и я не могла зарядить телефон. Теперь он заглох.
      - Вы думаете, в разгар сезона найдете что-нибудь приличное? Уверяю вас, сейчас все гостиницы заняты. К тому же это недешево. Не проще ли снять квартиру в частном секторе? Я, например, снимаю комнату в очень удобном районе - совсем близко отсюда. Конечно, там есть свои недостатки. В соседней комнате живут две иностранки, из Швеции, кажется. Поэтому кухня и прочее у нас общее. Но, в принципе, необязательно же общаться с соседями. Я, например, почти не общаюсь - я хорошо знаю немецкий язык, можно сказать, свободно им владею, но английский был у меня вторым языком, и я не всегда понимаю, когда быстро говорят по-английски. А мои соседки, напротив, знают английский, но не знают немецкого. А на испанском разговаривать так, чтобы понимать друг друга, ни я, ни они не умеем. Да, в общем-то, нам и не о чем говорить. Я скептически отношусь к иностранцам. Даже более чем скептически. Они не могут понять того, что понимаем мы. У них другая психика, другой менталитет... - Кажется, он не собирался замолкать.
      - Так что же за частный сектор? - перебила я, подумав: может, от моего говорливого соотечественника будет хоть какая-то польза?
      - К сожалению, не могу сказать ничего определенного. Когда я только что приехал сюда, мне предложили на выбор две квартиры. В первой мне не понравилась хозяйка - мне показалось, она наркоманка, а во второй - в доме напротив - я устроился вполне сносно и почти два месяца жил один, без хозяев. Но недавно, недели две назад, ко мне подселили этих девиц. Как я уже сказал, я с ними почти не общаюсь. У них здесь своя диаспора: какие-то немцы, американцы - словом, когда они дома, все вверх дном. Раздражает, конечно... К тому же разность менталитета...
      - Послушайте, - перебила я. - Вы сказали, что живете недалеко отсюда. Это действительно недалеко?
      - Совсем рядом. Видите старинную мусульманскую мечеть? Теперь там кафедральный собор. А мой дом почти сразу за ним. Если хотите, можно даже зайти в соседний дом, где мне предлагали квартиру, от которой я отказался. Впрочем, предупреждаю: хозяйка там мне не понравилась. Но вероятны и другие варианты. Пойдемте?
      На мгновение я задумалась. Если я не найду квартиру, то по крайней мере заряжу у Дардыкова телефон. Он, несомненно, согласится.
      - Скажите, - спросила я. - Можно у вас зарядить мобильник?
      Мы шли по улице. Светило солнце, и раскаленные камни тротуара жгли ступни сквозь обувь. Белые стены домов отражали солнечные лучи, и я пожалела, что не взяла с собой темные очки. В ушах раздавался размеренный и тягучий голос моего соотечественника.
      - Я, знаете ли, разочаровался в Европе, - рассуждал Дардыков. - Я уже второй раз сюда приезжаю и делаю определенные выводы. Возьмем, к примеру, этот город. Он настолько мал, что уже через два дня вас знает каждый житель. А здешние жители - не в обиду им будет сказано - не отличаются ни интеллектом, ни культурой общения. Вы заметили, что все здесь говорят друг другу "ты"?
      - Ну и что?
      - Это типичный признак нецивилизованности. Разумеется, я не могу упрекнуть в этом всю Европу, однако отсутствие высокой культуры является основным признаком европейцев. Вот, к примеру, мои соседки. Зачем они сюда приехали? Чем занимаются? Они до глубокой ночи гуляют по здешним злачным заведениям. Думаете, кто-нибудь из них посетил хотя бы один местный памятник или музей? Да и вообще, европейцы совсем не похожи на нас. Им никогда нас не понять. В них нет той искренности, той душевности, той открытости, которая есть у нас. У них все распределено по параграфам, разложено по полочкам. В двадцать лет они знают, кем будут в шестьдесят. Они трясутся над каждой копейкой, в то время как являются наследниками миллионных состояний. Вы только посмотрите на выражение лица европейца!
      - Извините, - перебила я, - мы когда-нибудь придем? Вы сказали, что ваш дом близко.
      - А мы уже пришли.
      Дардыков жил на улице, круто поднимавшейся в гору, - в двухэтажном, как мне показалось сначала, очень экзотическом домике, прилепившемся одной стеной к скалистому уступу. Потом, когда я пригляделась, оказалось, что в этом квартале все улицы идут в гору и почти все дома одной стеной упираются в каменные уступы.
      - А здесь, - Дардыков показал рукой на соседний такой же двухэтажный дом, - находится квартира, о которой я вам говорил.
      - Может быть, зайдем сначала туда?
      Мы позвонили.
      На наш звонок никто не отозвался.
      - Что ж! Значит, не судьба. Придется искать гостиницу, - сказала я.
      - Но вы хотели зарядить телефон.
      Дардыков толкнул свою калитку, и раздался скрежет несмазанных петель. На открытой террасе рос в деревянных кадках виноград - он карабкался по чугунной решетке, образуя живую стену. Из-под ног юркнула ящерка и исчезла среди камней.
      Комната Дардыкова была небольшой, чистой, и, кроме аккуратной стопочки учебников, я не заметила ничего интересного. Сквозь щель в деревянных ставнях проникала тонкая полоска света, утыкаясь в каменный пол.
      - Вот здесь я и живу, - сказал Дардыков и, подойдя к окну, закрыл ставни плотнее.
      - Почему у вас так темно?
      Он зажег свет и, вздохнув, объяснил:
      - С улицы идет сильный жар. К тому же я не люблю яркого света.
      Я поискала глазами электрическую розетку, но, не найдя, спросила:
      - Скажите, так мне можно зарядить мобильник?
      - Да, разумеется. - Дардыков, нагнувшись, протянул руку под аккуратно заправленную кровать и вытащил удлинитель. - К сожалению, розетки здесь сделаны на уровне пола. Очень неудобно пользоваться, поэтому пришлось покупать удлинитель. Тысяча двести песет. Здесь вообще очень дорогие электротовары. Хотите кофе или чаю?
      - Нет-нет, спасибо. - Я воткнула адаптер в розетку. - Телефон будет заряжаться часа четыре. Вы не против, если я зайду за ним вечером?
      - Пожалуйста, не уходите, - попросил Дардыков. - Подождите меня на террасе.
      - Зачем?
      - Я все же хочу помочь вам в поисках жилья. Но из-за этой жары... - Он покраснел. - Словом, мне надо переодеться.
      Я вышла на террасу.
      Там, в виноградной тени, за столиком, на котором стояли несколько банок с пивом, я обнаружила двух белобрысых девиц - одну коротко стриженную, другую - с волосами до плеч, но в какой-то полувоенной кепке, надвинутой на глаза. "Наверное, это и есть скандинавки - соседки Дардыкова", - подумала я. С ними сидел, закинув ногу на ногу, с сигаретой в руке, мальчик лет девятнадцати, тоже светловолосый, с тонкими чертами лица и серыми насмешливыми глазами.
      - Привет! - сказал он по-английски. - Ты тоже здесь живешь?
      - Нет. - Я не сразу сообразила, что сказать. - Я пришла... в гости.
      - Понятно, - сказал мальчишка. - Я тоже пришел в гости. К ним. - И он указал на белобрысых девиц. - Знакомься. - Он назвал имена своих подруг, которые я тут же забыла. Те улыбнулись мне приветливо, но без энтузиазма. - А меня зовут Андре. Полностью - Андреас, но лучше просто Андре. - И он засмеялся, словно сказал что-то смешное. - Ты откуда?
      - Из Мадрида.
      - Ты на испанку не похожа.
      - Я не испанка. Я русская.
      - Значит, из России? - Он усмехнулся. - А я из Германии. Из Кёльна. А они, - он опять указал на своих подруг, - из Швеции.
      - Садись с нами, - сказала нестриженая скандинавка и подвинула мне стул. Хочешь пива?
      - Спасибо, - ответила я. - Вообще-то я должна идти. Ваш сосед...
      - Валериу! - подхватила стриженая. - Он такой смешной. Говорит нам каждое утро гутентаг! Но вообще-то, - видимо, она подумала, что я имею к Дардыкову какое-то близкое отношение, - он очень милый.
      В этот момент на террасу вышел сам Дардыков. Он причесался и переодел рубашку. Видимо, он совсем не ожидал встретить меня в такой компании и растерянно остановился в дверях.
      - Ничего-ничего, - сказала стриженая ему по-английски, - здесь есть место.
      - Они говорят, - перевела я ему, - чтобы вы принесли еще один стул.
      Лицо Дардыкова потускнело, он принес стул и сел рядом. Над террасой повисла тишина. Солнечное пятно, передвигаясь по полу, коснулось моих пальцев и стало их жечь, я подобрала ногу.
      - Как жарко! - воскликнула стриженая.
      - А я люблю жару, - сказал немец, потягиваясь.
      Дардыков молчал, глядя в пол.
      Я допила пиво и поднялась.
      - Мне пора. Очень приятно было познакомиться, - сказала я скандинавкам и немцу по-английски, а потом по-русски обратилась к Дардыкову: - Спасибо за прием.
      - Я иду с вами, - вскочил он.
      - Зачем?
      - Я должен проводить вас: может быть, хозяйка уже вернулась и нам удастся поговорить с ней...
      Я пожала плечами, сделала шаг к двери и еще раз улыбнулась скандинавкам и немцу. Мальчишка смотрел на меня с любопытством.
      - Что ты делаешь сегодня вечером? - спросил он.
      - Не знаю.
      - Пойдем куда-нибудь вместе?
      - Куда?
      - Ты знаешь, где бар "Латино"?
      - Нет.
      - Тогда встретимся на главной площади, возле фонтанов. В одиннадцать. Придешь?
      - Может быть. - Я улыбнулась и махнула рукой.
      - Вы догадываетесь, что я не понял ни слова. Тем не менее не рекомендую вам с ним общаться, - обидчиво сказал Дардыков, когда мы спускались по лестнице. - Этот молодой человек представляет собой сплошное высокомерие. И несмотря на то что я в совершенстве владею немецким, мне абсолютно не о чем с ним говорить. Он, знаете ли, считает себя пупом земли, думает, что все на свете - его подданные...
      На этот раз хозяйка квартиры оказалась дома - это была смуглая, худая женщина лет сорока, с черными блестящими глазами. Казалось, мы ее разбудили.
      Она сказала, что готова сдать комнату, что ее зовут Кармен, что она бывает дома редко и что я могу пользоваться посудой на кухне с одним условием - мыть ее после еды.
      - Сколько времени ты будешь жить? - спросила она.
      - До воскресенья.
      Мы условились о плате. Кармен вручила мне ключи от комнаты, от квартиры, от входной двери в дом и от калитки, затем взяла деньги, не пересчитывая, положила их на телевизор и сказала кратко:
      - Можешь переезжать.
      - К сожалению, - сказал, озабоченно посмотрев на часы, Дардыков, когда мы вышли на улицу, - я не могу вам сейчас помочь в переезде на квартиру. Скоро у меня начинаются занятия - это на другом конце города. Но что вы делаете сегодня вечером?
      - Не знаю.
      - Тогда, может быть, я зайду к вам? Часов в восемь? Ведь мы теперь соседи.
      - Я вам очень благодарна, - ответила я, - но...
      - Я непременно приду, - понял мой ответ по-своему Дардыков. - Мы погуляем с вами по городу, и я расскажу вам о местной архитектуре. К сожалению, сами испанцы игнорируют историческое прошлое своей страны...
      - Да-да! Мы обязательно погуляем... И поговорим! - ответила я и почти побежала прочь.
      В гостинице хозяин затребовал с меня плату еще за одни сутки.
      - Сейчас два часа, а расчет начинается с двенадцати, - сказал он.
      - За отсутствие горячей воды и кондиционера мне тоже платить?
      - Не надо, - угрюмо ответил он.
      Я заплатила, собрала вещи, вышла на улицу, взяла такси и через пять минут снова разбирала чемодан в своей новой комнате.
      Хозяйки не было видно. Деньги мои лежали по-прежнему на телевизоре.
      Сидевшая на белой стене ящерка, увидев меня, юркнула за штору.
      До вечера оставалось еще слишком много времени. Я решила побродить по городу, взяла сумку и вышла на улицу.
      С приближением сумерек город оживал - разноголосый шум заполнял улицы: люди выбирались из домов, где они прятались от жары, и занимали столики ночных кафе. Громкий смех взрослых смешивался с лопотанием и визгом детей. К дверям ресторанов и баров тянулись организованные толпы туристов - на их лицах светилось удовлетворение: видимо, они уже осмотрели и запечатлели на пленку все местные достопримечательности. Теперь их ждал обильный ужин и золотое пенящееся пиво. Я тоже поужинала и пошла вверх, в гору, по первой попавшейся улочке.
      Вдали, на высоком холме, едва виднелись стены старинной мусульманской крепости. Их тяжелые контуры проступали смутными очертаниями на темном небе, а зубцы башен уже потонули во мгле.
      Я долго шла вперед. Все меньше прохожих попадалось навстречу, улицы стали совсем узкими, запетляли и закружились среди белых стен.
      - Hola, guapa!2 - гаркнул кто-то мне в самое ухо, и я шарахнулась в сторону.
      Молодой испанец прошагал мимо и, скрываясь за поворотом, весело послал мне на прощанье воздушный поцелуй.
      Петляя по лабиринту улиц, я наконец выбралась на главную площадь. Андре и скандинавки сидели на бортике фонтана, видимо, не замечая, что он мокрый. Рядом с ними нетерпеливо подпрыгивала на месте незнакомая черноволосая девица.
      - Какая пунктуальность! - засмеялся немец. - Еще нет двенадцати, а ты уже пришла.
      - Привет! - сказала черноволосая девица. - Меня зовут Соледад.
      - Ну что? Идем? - крикнул Андре.
      Он пошел вперед легким быстрым шагом, его светлые волосы развевались на ветру.
      - Здесь, - сказал он, останавливаясь напротив ярко освещенных дверей. - Заходите. - И, глядя, как мы усаживаемся за столик, добавил: - Возьмем три кувшина сангрии.
      Хозяйка бара - пожилая испанка - принесла бокалы. В движениях ее тучного тела еще таилась былая красота, а черные, как крыло ворона, волосы сверкали тонкими нитями седины. Но мои новые друзья не смотрели на нее.
      - Подумаешь, кольцо в носу! - кричала Соледад. - У меня и в носу, и над бровью, и на пупке, но это все не то! Самое главное - это здесь! Смотрите все! - И она высунула язык, на котором сверкала металлическая бляшка.
      - А у меня только в носу! - вздохнула нестриженая скандинавка.
      Глаза Соледад заблестели:
      - Конечно, на языке неудобно! Особенно если целуешься. - Но ведь тогда можно и снять!
      - А я хочу татуировку, - сказала другая скандинавка. - Такую же, как у Тони. - Она указала на свою подругу. - Только рисунок еще не выбрала.
      - У меня их три! - махнула рукой Соледад. - А вот показать не могу. Придется снимать джинсы.
      - Ой! - взвизгнула стриженая. - Смотрите, под столом кошка!
      Соледад залезла под стол.
      - Моя хорошая! - донеслось оттуда, и через несколько секунд она вынырнула из-под стола с кошкой на руках. - Смотрите, какая красавица! - И она поцеловала кошку в морду.
      - Фу! - поморщилась нестриженая.
      Кошка зажмурилась и замурлыкала. На черной лестнице нашего дома, на Васильевском, сколько себя помню, всегда жили кошки, и мы с мамой их кормили. Мне всегда ужасно хотелось взять хоть одну из них в нашу комнату, но было нельзя - из-за соседей.
      - А вы знаете, - продолжала Соледад, - что во время гражданской войны люди ели кошек и собак? А еще собственные пальцы. Вначале отрубали! Потом варили!
      Андре заерзал на стуле. Вряд ли его смущала тема разговора, просто Соледад слишком перетягивала на себя общее внимание. Он хотел что-то сказать, но тут к нашему столику подошла хозяйка.
      - Бар закрывается, - сообщила она.
      - Почему так рано? - удивился Андре.
      - Так всегда, - ответила хозяйка.
      Андре пожал плечами и посмотрел на меня:
      - Пошли дальше?
      - Куда?
      - Куда-нибудь. Потанцуем.
      - Пойдем.
      - Отлично! Вперед! - скомандовал мальчишка.
      Скандинавки по очереди зевнули и объявили, что дальше не пойдут - у стриженой болит голова, у нестриженой - хроническое недосыпание. Дорога, круто повернув, разъединила нас, они ушли, а Соледад вдруг подпрыгнула и чертыхнулась.
      - Смотрите! - прокричала она, указывая на тротуар. - Блевотина! Вот это кто-то напился!
      Андре скривился.
      - Она меня бесит! - сказал он тихо.
      Я не ответила, разглядывая вывеску бара, к которому мы подошли. Она была полустерта, словно древние иероглифы на холодном камне.
      - Ну что, заходим или нет? - спросила Соледад нетерпеливо.
      Немец не ответил и стоял задумчиво возле двери. Наконец он обернулся ко мне.
      - Но ты мне нравишься! - сказал он вдруг.
      - Заходим или нет? - закричала Соледад. Ее глаза сверкали, как два угля.
      Мы зашли. Меня окутал дым, и в ноздри проник аромат марихуаны. Прыгающий свет выхватывал из полумрака парочки танцующих, замирал на мгновение на их лицах и вдруг исчезал, погружая тесную площадку в темноту.
      Расталкивая людей, мы протиснулись к стойке. Соледад схватила меня за руку:
      - Пиво здесь отличное!
      Нам подали пиво. Андре наклонился к моему уху:
      - В этом баре полно голубых. Но ты со мной, и ко мне не будут приставать. - И он расхохотался.
      - Раз так, пошли танцевать, - сказала я.
      Близился третий час ночи, но бар жил полной жизнью: так же гремела музыка, а бармен носился как вихрь - подавая, разливая и смешивая напитки. Я почувствовала толчок в спину: растрепанная, с безумным взглядом огромных глаз ко мне подскочила Соледад.
      - Диджей - мой приятель! - горячо зашептала она. - Он сказал, что поставит фламенко, если мы с тобой станцуем!
      - Я не умею.
      - Будешь импровизировать!
      - Какого черта я буду импровизировать, если не умею?
      Ее глаза сделали три оборота.
      - Не умеешь? Ты же говорила, что умеешь! - Видимо, она с кем-то меня перепутала.
      - Оставь ее в покое! - сказал Андре.
      Соледад замолчала, соображая.
      - Нет. Одна я не могу.
      - Почему?
      - Не могу... Хосе! - вскрикнула она внезапно, увидев кого-то в толпе, и кинулась в пелену дыма.
      - Наконец-то ушла! - сказал Андре брезгливо. - Будешь еще пиво?
      - Нет.
      Соледад внезапно вернулась.
      - В туалете нет бумаги! - закричала она.
      - Да что ты?
      - Нет бумаги! - И она заозиралась по сторонам. - Захожу, а бумаги нет!
      Андре положил ей руку на плечо, взглянул сверху вниз:
      - Мы уходим.
      - Куда?
      - Домой.
      - Так рано?
      - На сегодня хватит.
      - Я остаюсь.
      - Как хочешь, - сказал Андре холодно.
      В квартире было тихо - вероятно, хозяйка спала. Прокравшись на цыпочках в свою комнату, я легла на кровать и тоже уснула.
      Во сне я увидела Андре. Я видела только его лицо - лицо юного эльфа, озаренное улыбкой. Он был словно создан из воздуха и света и смеялся, радуясь солнечному дню. Потом мне стали сниться ящерицы, ползающие по стене.
      Я проснулась от громкого крика на соседнем балконе: два голоса - женский и мужской - обвиняли друг друга в своих несчастьях. Я открыла глаза.
      Настенные часы показывали три часа дня, и комната уже наполнилась полуденным зноем. "Если закрыть окно, - подумала я, протирая глаза, - не будет видно неба. Зато не будет и ящериц". Я села посреди кровати и уставилась в окно, размышляя о странной природе ящериц и пауков, умеющих ползать по отвесной стене, затем встала и, пошатываясь спросонья, вышла на кухню.
      Когда я пила кофе, появилась Кармен - у нее было сонное лицо и всклокоченные волосы.
      - К тебе утром заходил твой знакомый с бородой, - сообщила она.
      - С бородой? Дед Мороз, что ли?
      Кармен захохотала так, что стала икать. Она взяла чайник с плиты и стала маленькими глотками отпивать из носика воду.
      - Очень помогает. - Она наконец оторвала губы от чайника. - Когда икаешь, лучше всего пить воду маленькими глотками. Особенно горячую. Впрочем, холодную тоже можно.
      - Так кто ко мне приходил?
      - Ну, он был с такой вот, ну, не с бородой, конечно, а с бородкой, как у козлика. - Она погладила свой подбородок. - Он сказал, что хотел тебе передать мобильный телефон, но когда узнал от меня, что ты спишь, то решил зайти потом. Это твой знакомый, он вчера приходил вместе с тобой, он живет напротив. Такое невыразительное лицо, хотя и с бородой. Я тебя не обидела?
      - Чем?
      - Ну... Я про него сейчас плохо сказала.
      - Нет-нет. Ты про него очень правильно сказала. А он не оставил мобильник?
      - Не оставил. Он не предлагал, а я не спросила. Вообще я спала и плохо соображала.
      "Козел!" Я нервно глотнула кофе, обожгла язык и поставила чашку на стол.
      - Сейчас приду, - сказала я Кармен и пошла к Дардыкову. Однако дома у него никого не было. Калитка была закрыта, а терраса пуста. Только ветер шуршал соломой на полуразрушенном навесе.
      "Идиот! Придурок!" - злобно подумала я и вернулась к себе. На пороге меня оглушил многоголосый свист и захлебывающийся мужской голос - Кармен сидела перед телевизором и смотрела футбол.
      - Садись. - Она хлопнула рукой по соседнему креслу. - Матч века: "Реал" "Барселона".
      - Кармен! Можно, я позвоню с твоего телефона в Мадрид?
      - Звони, конечно, - кивнула она.
      Я перенесла телефон в кухню - здесь футбольные звуки были слышны меньше и набрала номер.
      - Вам Пако? - весело спросил голос Пако. - Какого Пако? Куда вы звоните? Это Министерство иностранных дел!
      - Пако! Перестань дурачиться! Я звоню с чужого телефона, и мне неудобно долго говорить. Когда вы собираетесь приехать?
      - Скоро приедем. Но когда - еще не знаю. Зависит от Лолы и от Лурдес. Мы приедем вместе с Лурдес. Я тебе о ней рассказывал?
      - Постой, Пако. Подожди. Запиши мой адрес. - Я продиктовала ему название улицы и номер дома. - Я не могу сейчас долго говорить. Пока!
      На кухню вышла Кармен:
      - Представляешь? "Барселона" выиграла. Два - один! Ходер! Хочешь есть? - Через минуту Кармен раскладывала по тарелкам пиццу и быстро говорила: - Не люблю готовить. Разве только по праздникам, для гостей. Хочешь пива? Правильно делаешь, что не пьешь пива. Лучше пить вино. Полезнее для здоровья. Правда, у меня сейчас вина нет. Ты, я вижу, музыку любишь. - Она кивнула на мой плейер, прикрепленный на поясе.- Ты ешь еще. Давай я тебе положу. Ешь, ешь. Смотри, какая ты худая. Вот только хлеба у меня сегодня нет. Забыла купить. Кофе будешь? А ты учишься? Работаешь? Ух ты, такая маленькая, а уже работаешь. Тебе двадцать пять лет? Потрясающе! Я думала, лет семнадцать. А ты была замужем? Серьезно, была? Ходер! Когда мой первый муж разводился со мной, он сказал, что я плохая хозяйка. Хотя на самом деле мы развелись из-за детей. То есть он хотел детей. Я тоже хотела... А танцевать ты любишь? Я как-нибудь тебе покажу настоящие цыганские танцы. А у вас в России танцуют? А море у вас есть? Ходер! Никогда не знала. Но в футбол вы играете плохо. Наш "Реал" вас всегда обыгрывал. Забыла, как называется ваша команда! "Спартант", кажется...
      Я вяло жевала пиццу, запивала ее водой и слушала болтовню Кармен. Она говорила около получаса, потом зевнула, собрала тарелки и сообщила, что еще немного поспит.
      Я взяла сумку и вышла на улицу. Там было так жарко, что скоро я стала задыхаться. "Надо было ехать не сюда, а на побережье. Поваляться недельку на море..." - подумала я и тут же решила, что сейчас возьму такси и поеду на море. Мне захотелось глотнуть соленого ветра и пробежать по золотой песчаной полосе.
      Скоро я уже сидела в машине, которая мчала меня по пустынной автостраде.
      Мы ехали около часа. Вдохновенный рассказ таксиста о производстве оливкового масла в Андалусии стал меня раздражать. Я уже жалела о том, что в очередной раз отправилась неизвестно куда и непонятно зачем, как вдруг на горизонте сверкнула ярко-синяя полоса с огромным красным диском садящегося солнца.
      - Море! - крикнула я.
      - Море, - подтвердил водитель.
      Расплатившись, я выскочила из машины и помчалась по светлому остывающему песку. Море шуршало, накатывая ленивыми волнами на берег. Скинув сандалии, я погрузила ноги в прохладную воду и засмеялась: так хорошо мне стало вдруг. Мимо с визгом промчалась стайка детей, обрызгав меня водой. Их звонкий смех напомнил мне детство: обрыв в степи, синяя морская даль и две девчонки, бегущие наперегонки с ветром по выжженной крымской земле. Так же, как та смуглая девчонка, хохотала моя неразлучная подруга Соня. Так же сверкала вода и дул ветер...
      Невольно мои мысли полетели по родным местам. Почему-то вспомнилось, как я училась нырять, - это было в деревне, на Ладоге: родители заходили в воду, я забиралась им на плечи и прыгала рыбкой вниз... Как там мои родительки? На прошлой неделе звонила им: ничего, доченька, у нас все в порядке, начали делать в маленькой комнате ремонт - живем в большой, как на вокзале, отцу который месяц зарплату не платят, а тут, как назло, холодильник потек... Ну и так далее... Поменяла франки - послала им с Оливье двести долларов, он уезжал в Москву - как-нибудь им оттуда перешлет...
      Море сверкало. Солнце уже почти коснулось линии горизонта. Скоро будет темнеть. Пора назад.
      Я вышла на шоссе и встала у обочины, вытянув правую руку с поднятым большим пальцем. Я научилась ездить автостопом во Франции - Мишель мне всегда говорил: "Но это опасно!" - "Жить вообще опасно, - отвечала я ему, но, видя, как он огорчается, добавляла: - Зато мы экономим сто франков!" Это был решающий аргумент.
      Дардыков принес мой телефон следующим вечером.
      - Не беспокойтесь. Ваш аппарат в целости и сохранности, - сказал он натянутым голосом, переминаясь в дверях. - Но я должен с вами серьезно поговорить. Он смотрел на меня не мигая.
      - О чем?
      - Разговор серьезный, и мне не хотелось бы начинать его на пороге. Я хочу сделать вам одно предложение.
      - Поговорим завтра.
      - Я прошу вас.
      "Вот привязался!" - подумала я угрюмо и ответила:
      - Хорошо. Проходите в комнату.
      Он неторопливо вошел и сел на стул. Его мрачный взгляд стал меня раздражать.
      - Говорите.
      Он встал со стула, подошел к окну и стал постукивать пальцами по подоконнику.
      - Вы не пришли тогда, и я не знал, что думать. Я думал, с вами что-то случилось. Я очень беспокоился. Я хотел написать вам письмо, но решил отложить до встречи... - Он замолчал.
      Я ждала.
      - Словом, я долго думал... - Он опять замолк, потом голос его слегка дрогнул: - Я хочу сделать вам предложение. Я предлагаю вам выйти за меня замуж.
      Сердце мое похолодело: "Сумасшедший!"
      - Я все проанализировал, - продолжал Дардыков, ободренный моим молчанием. - Не забывайте, я психолог по специальности. - Голос его приобрел уверенность. - Я разбираюсь в людях не только, как говорят теперь, по жизни, но и по книгам. Я анализировал ситуацию все это время и пришел к выводу, что вы именно та женщина, которая необходима мне.
      - К сожалению, это невозможно, - сказала я ласково. - Я уже была замужем.
      - Это не имеет никакого значения. Я проанализировал: вы подходите мне во всех отношениях. Вы образованны, умны. Несомненно, в вас есть некоторое легкомыслие, но с годами это пройдет. В особенности когда вы приедете обратно в Россию. К тому же я не тороплю вас с ответом! Я прошу вас обдумать и сообщить мне о вашем решении.
      Я глядела на его бородку и представляла, как он подстригает ее по утрам.
      - Конечно, я подумаю, - сказала я еще более ласково. - Обещаю вам. А теперь, если можно, позвольте мне побыть наедине со своими мыслями.
      Дардыков поклонился и вышел.
      - Отдал телефон? - спросила Кармен, не отрывая глаз от телевизора.
      - Отдал, - буркнула я.
      Мне было не по себе, и я уселась рядом с Кармен, тупо глядя на экран. Вдруг я поняла, что Дардыков не принес адаптер, и чуть не завыла от отчаяния. Собравшись с силами, я спустилась вниз и позвонила в калитку соседнего дома.
      Дардыков долго не открывал - наверное, был в ванной, потому что, когда наконец открыл, редкие его волосы были мокрыми и прилизанными.
      - Слава Богу. - На его лице появилось подобие улыбки. - Я был уверен, что вы придете.
      - Отдайте мне адаптер, - сказала я.
      - Что такое адаптер? - изумился он.
      - Шнур от мобильника.
      Дардыков провел рукой по мокрым волосам.
      - Хорошо, - сказал он, глядя на меня пристально. - Я верну вам адаптер.
      Я устало облокотилась на перила. В черном небе мерцали далекие точки звезд, ветерок приносил запах полыни и лимона. Летучая мышь прочертила над моей головой круг и растворилась в темноте.
      "Дардыков несомненно сумасшедший, - думала я, глядя на дрожащие огни города. - Надо держаться от него подальше".
      - Вот ваш шнур, - раздался дардыковский голос за моей спиной.
      Я вздрогнула, схватила адаптер и кинулась к калитке.
      - Постойте! Подождите! - почти закричал Дардыков.
      - До свидания. Всего доброго, - ответила я быстро и чуть не сбила с ног скандинавок, входящих в дверь. За ними шли еще несколько иностранцев, и Андре в их числе. Он взглянул на меня и улыбнулся.
      - Оу! - сказала Тони. - Как это мило! Ты здесь! Давай с нами ужинать! Ты умеешь готовить? Мы купили столько еды!
      - Я... я...
      - Может быть, ты нам поможешь? Мы купили рыбу, но никто толком не знает, что с ней делать.
      Они столпились вокруг меня, галдя и смеясь.
      - Пойдем, пойдем! - продолжала Тони. - Разве у тебя какие-то дела? Куда ты так торопишься?
      Я растерялась. Их появление сбило меня с толку.
      - Ладно, - сказала я. - Хорошо.
      Я вернулась на террасу, теперь уже в сопровождении всей компании. Дардыков исчез. Я вспомнила, что он старается избегать своих соседей, и подумала: "Тем лучше. Значит, он сюда не выйдет".
      - Давайте вашу рыбу. Я приготовлю национальное русское блюдо. Начинайте без меня. Через десять минут будет готово.
      Едва они ушли с кухни, появился Дардыков. Он остановился на пороге, скрестив руки на груди, и, прислонившись плечом к косяку, глядел на меня исподлобья.
      - Очень нехорошо, что нам не удается поговорить. Вы мне ничего не ответили на мой вопрос. Вы все время уходите от ответа. Я наблюдал за вами. Вы на самом деле совсем другая, нежели хотите выглядеть. Я проанализировал. С таким складом ума, со знанием нескольких языков - и проводите время впустую, уподобляясь всей этой золотой молодежи...
      - Послушайте, - не выдержала я. - Я приехала сюда отдыхать, а не размышлять о смысле жизни. И ваши аналитические рассуждения меня не интересуют.
      Он сухо улыбнулся:
      - Вижу, вы сегодня не в духе. К тому же присутствие этой компании не располагает к общению. Поэтому я готов подождать. Надеюсь, вы не против, если завтра я к вам зайду?
      Я открыла микроволновку, ткнула вилкой в рыбу, отломила кусочек и попробовала - получилось отлично.
      - Пора подавать, - сказала я. - Поможете мне отнести на террасу?
      - То есть вы предлагаете мне поработать официантом для этой компании?
      - А вы разве не будете с нами ужинать?
      - Меня никто не приглашал.
      Я пожала плечами и понесла рыбу на террасу.
      Когда я вернулась домой, уже рассвело. Город еще спал, а из-за стен арабской крепости выплывал яркий солнечный диск. Я заварила кофе и уселась на балконе.
      Из лабиринта улиц послышались звуки музыки. Звуки быстро приближались - кто-то, включив на полную мощность магнитофон, поднимался на машине в гору. Скоро из-за поворота появилась и машина: ревя и грохоча песней, заглушавшей звук мотора, она влетела на нашу улицу, остановилась прямо под моим балконом, и из нее выскочили двое - он и она.
      - Ну и куда ты нас завез? - кричала она. - Я тебе говорила, что надо позвонить перед выездом!
      - Вот козлиха! - кричал он. - Сейчас позвоню! Я тебе говорю, что мы правильно приехали!
      Я узнала в них Пако и Лолу.
      - Пако! Лола!
      Они подняли головы.
      - Тсс! - Я поднесла палец к губам. - Выключите музыку! Вся улица спит.
      Я выбежала наружу - мы обнялись и расцеловались.
      Пако хлопнул меня по плечу:
      - Залезай в машину. Едем в горы.
      - Прямо сейчас?
      - Прямо сейчас.
      - Подожди. Давай хотя бы кофе выпьем. Я только что вернулась. Всю ночь не спала.
      - Вот козлиха! - ласково сказал Пако. - Мы тоже всю ночь не спали - сюда ехали. Залезай!
      - Кофе! Кофе! Надо выпить кофе! - заговорила Лола. - Пошли скорей.
      - Только тихо.
      - Да-да. Тихо, тихо, - сказал Пако, приглушая голос, и тут же, забывшись, закричал, нагибаясь к машине: - Маноло! Пошли пить кофе!
      Из машины вылез крепкий, коротко стриженный молодой человек.
      - Это наш приятель. Знакомься, - сказала Лола.
      - А где же Лурдес? - поинтересовалась я, вспомнив, как Пако хотел рассказать мне о ней по телефону.
      - Какая Лурдес? - спросил Пако.
      В горах мы провели весь день. Я так устала, что на обратном пути заснула. Какое-то время я еще различала сквозь туман дремоты горные уступы, проносящиеся за окном машины, тонкую загорелую руку Пако, держащую руль, лицо Маноло, сидящего рядом со мной и рассказывавшего что-то, но скоро все пропало, и я погрузилась в сон.
      Разбудил меня резкий толчок, скрип тормозов и крики Лолы. Я почувствовала сквозь сон, как меня прижало к дверце и как задергалась машина, словно она прыгала с кочки на кочку. "Вот так, - успела подумать я. - Мы летим в пропасть".
      Когда я открыла глаза, машина стояла посреди небольшой поляны метрах в десяти от дороги.
      - Идиот! Дубина! - кричала Лола брату.
      - Ходер! - орал Пако в ответ. - Надо было нормально держать бутылку!
      И дальше загрохотали две бешеные скороговорки: Пако и Лола обвиняли друг друга, кричали и размахивали руками. Маноло тоже кричал и размахивал руками, - казалось, сейчас все они вцепятся друг другу в волосы. Я попыталась их разнять, но они меня не слышали. Нащупав ручку дверцы, я вылезла из машины и отошла в сторону. Маноло выскочил вслед за мной.
      - Что случилось? - спросила я.
      - Мы чуть не погибли! Чуть не погибли! - закричал Маноло. - Ходер!
      - Тормоза отказали?
      - При чем тут тормоза?! Мы чуть не погибли!
      - А что случилось? - спросила я снова.
      - Пако захотел калимочо, а Лола стала поить его из бутылки. Боже мой! Слева была такая пропасть! Такая пропасть! Если бы Пако не затормозил! - Лицо Маноло исказила гримаса ужаса, и я поняла, что, если бы Пако не затормозил, мы бы действительно погибли.
      Тут в машине замолчали, и оттуда высунулся Пако.
      - Поехали, - сказал он мрачно. - Она говорит, что сломала руку.
      Я заглянула на переднее сиденье.
      - Лола! Что с тобой?
      Она держалась за ушибленную руку и всхлипывала.
      - Идиот! Козел! - повторяла она не переставая. - Как же я теперь буду работать?
      - Ну успокойся, потерпи немного. Сейчас мы быстро найдем какую-нибудь больницу. В каком месте больно?
      Через десять минут мы припарковались возле каменной часовни в горной деревушке. Две старухи, одетые во все черное, неподвижно, как две статуи, сидели на скамейке. На наш вопрос о больнице они ответили на каком-то местном диалекте, и я не поняла ни слова.
      Больницы здесь не было, но было нечто вроде медпункта. Медпункт был закрыт. Пако чертыхнулся и пошел спрашивать у игравших в футбол мальчишек, есть ли у этого медпункта медперсонал. Мальчишки сказали, что надо зайти в соседний дом. Пако пошел в соседний дом и через минуту вышел вместе с местным врачом - толстым и энергичным коротышкой, едва достававшим своей лысиной до плеча Пако.
      Лола несколько притихла.
      - По-моему, - сказала она неуверенно, когда вышла из машины, - болит меньше.
      Врач провел нас в маленькую комнату грязноватого цвета и стал ощупывать руку Лолы сосредоточенно и равнодушно.
      - Никакого перелома. Никакого вывиха. Ничего страшного. Ушиб, - заключил он.
      - Правда не перелом? - недоверчиво спросила Лола.
      - Никакого перелома, - повторил доктор.
      - О Боже! - На лице Лолы появилась улыбка облегчения. - Ах, я так испугалась, так испугалась! Доктор, дорогой, спасибо! Надо же, не перелом. Пако, хорошенький мой, ты слышишь, не перелом! Спасибо, доктор.
      - Я бы советовал использовать мазь, - сказал врач и, посмотрев на меня, добавил: - Ты испанка?
      - Она русская, - вмешался Маноло.
      - А что за мазь? - спросила Лола.
      - Сейчас дам. Она у меня дома. Идем!
      - Я схожу, - сказал Маноло.
      - А мы пока купим какой-нибудь воды, - предложил Пако. - Тебе какой?
      - Мне фанты, - сказал Маноло, схватил доктора за локоть и пошел в сторону медпункта. - Вы не представляете, какая была слева пропасть! - донеслось до нас издалека.
      На соседней улице мы нашли крошечный магазин, купили там фанты и кока-колы и отправились к машине.
      - Как я рада, как я рада! - щебетала Лола. - А я уже решила, что перелом. Честно говоря, рука даже и не болит!
      Пако достал пачку "Фортуны", дал сигарету сестре, закурил сам и скомандовал:
      - Поехали!
      Мы забрались на сиденье, Пако включил магнитофон на полную мощность, нажал на газ, и опять закружили, замелькали извивы дороги. Лола откупорила банку фанты.
      - А тебе разве не нравится Маноло? - спросила она, отпивая глоток и передавая банку мне.
      Я пожала плечами:
      - Не знаю.
      - Как не знаешь? Он мне сказал, что в тебя влюбился.
      Я рассмеялась.
      - Не смейся. Вот послушай: Фернандо всегда мне говорил... - Здесь Лола вдруг издала странный звук - то ли хрип, то ли вздох. - Мы же забыли Маноло! - прошептала она упавшим голосом.
      Мы вернулись назад, в деревню.
      Врач сказал, что готов нам дать еще одну склянку мази, но нашего друга, с тех пор как тот от него вышел, не видел. Две черные старухи по-прежнему сидели возле часовни, но Маноло не видели. Мальчишки, гонявшие мяч, тоже не знали про Маноло.
      - Ну и что? - спросила Лола, закуривая новую сигарету. - И где он? - Она задумчиво посмотрела на горный пейзаж: над самыми снегами Сьерра-Невады висело темно-оранжевое солнце - через несколько минут оно зайдет за горы.
      - Хо-о-одер! - уныло ответил Пако. - Вообще-то уже десять вечера. Может, он уехал на такси?
      - Откуда здесь такси? - спросила я.
      - В конце концов, есть же здесь медпункт. - Лола решительно стряхнула пепел. - Ладно, поехали.
      Назад мы ехали почти молча. Пако и Лола расстроились. Но едва попав в город, и он и она снова оживились.
      - Я должна срочно выпить кофе! - сказала Лола. - Пакильо, скорее паркуйся.
      Пако остановился у первого же попавшегося на глаза бара. Мы вошли, и Лола, забыв про кофе, заказала себе пиво. После третьей кружки она порозовела и развеселилась.
      - А я хочу танцевать! - закричала она, ударяя кулаком по столу. - Поехали на дискотеку. Тут есть одна классная дискотека. Я знаю.
      - Еще рано, - сказала я, посмотрев на часы. - Посидим часок и поедем.
      "Как они так могут? - подумала я. - Ночь не спать - ехать из Мадрида на другой конец страны, потом не спать целый день, а потом еще всю ночь танцевать? Наверное, вечное солнце дает им силы".
      Я взяла бокал, но тут в моей сумке ожил мобильник. Чуть не расплескав ликер, я вытащила телефон.
      - Привет! - сказал незнакомый девичий голос по-русски.
      - Привет! - ответила я. - Кто это?
      - Это я, Катя Пономарева. Ты меня помнишь? Мы с тобой еще диплом вместе защищали. У Колпакова!
      - Катя! Ты откуда звонишь?
      - Из Франции. Я приехала сюда на год писать диссертацию - выбила стипендию. Я ищу тебя уже неделю. Сначала я позвонила Лене Жук. Помнишь Лену Жук? Не помнишь? Она сейчас в Лионе живет. А она тебя помнит. Она дала твой парижский телефон, но там мне сказали, что ты здесь больше не живешь, и дали телефон твоего друга, а он уже дал этот номер.
      - Какого друга?
      - Его зовут Мишель. Я поняла, что он твой друг.
      Боже! Не хватало еще Кате Пономаревой расследовать мою личную жизнь! Что ей от меня надо? Ведь не просто так она звонит...
      - Я тебя очень хочу видеть, - продолжала она. - Мне нужен твой совет по поводу парижских библиотек. К тому же я приезжаю в Париж через неделю, и мне совершенно негде остановиться.
      - Ты разве не в Париже?
      - Нет, я в Монпелье. Но буду приезжать в Париж регулярно. Почему у тебя такой странный номер телефона?
      - Это мобильник.
      - У тебя есть мобильник? Наверное, у тебя уже есть собственная машина? - В Катином голосе послышалось обидчивое уважение.
      - Нет, Катя, машины у меня нет. Знаешь что? Давай я запишу твой номер и, как вернусь, сразу тебе позвоню. А то очень плохо слышно, - соврала я.
      - Хорошо, я сейчас перезвоню. А я тебя слышу очень хорошо.
      - Нет, от этого лучше не будет. Сотовые телефоны очень плохо принимают, еще раз соврала я.
      Она продиктовала свой номер телефона, и мы попрощались.
      Пако внимательно слушал мой разговор.
      - Люблю русский язык, - сказал он, прищелкнув языком. - Очень красиво звучит. - И он членораздельно и очень похоже проговорил слова, которым я его когда-то научила: - Я тэбья лублу.
      - Да, - кивнула Лола. - Красивый язык. Как испанский. Что ты вцепилась в бокал? Пей.
      На дискотеку мы попали в третьем часу ночи.
      Едва войдя, я увидела Андре и скандинавок. Они сидели возле стойки; стриженая что-то говорила немцу, ее подруга молча пила. Мальчишка скучал, рассеянно глядя на танцующую толпу.
      "Не город, а деревня, - подумала я. - Везде встречаешь знакомых".
      Андре заметил нас, взгляд его замер, и он что-то сказал стриженой. Та повернула голову в нашу сторону и, кисло-любезно улыбнувшись, помахала мне рукой. Вторая скандинавка сделала то же самое.
      - Кто это? - спросила Лола.
      - Мои друзья.
      - Красивый мальчик! - сказала она громко. - Красивый. Очень на тебя похож. Подожди меня здесь. Я в туалет.
      Пако затеребил меня за плечо:
      - Что пьем? Калимочо на троих?
      Я кивнула. Пако исчез среди вздымающихся рук и извивающихся тел. Андре тем временем подошел ко мне.
      - Привет! - сказал он по-английски так, словно не он, а я, пробившись сквозь танцующих, добралась до него. - Где ты была целый день?
      - Мы ездили в горы.
      - В горы? Зачем?
      - Не знаю. Просто так.
      Он усмехнулся:
      - Сегодня я заходил за тобой. Мне открыла какая-то женщина, очень странная. Сказала, что тебя нет.
      Я пожала плечами.
      - А ты сегодня не одна.
      - Да, не одна.
      - Понятно. В таком случае не буду мешать.
      Он махнул рукой и, повернувшись, потерялся в толпе. Из облака табачного дыма вынырнула Лола. Метнув взгляд в ту сторону, где секунду назад находился Андре, она заорала:
      - Я диджея попросила, чтоб поставил нашу любимую. Сейчас заиграет.
      Грянула музыка, и ноги сами пустились в пляс. Смеясь, я потащила Лолу за собой.
      - Очень красивый парень этот блондинчик! - прокричала Лола сквозь музыку. - Твой бой-френд?
      - Нет!
      - Познакомишь?
      - Конечно!
      Меня наполнило веселье. Музыка словно зажгла меня изнутри, и теперь огонь этот гулял по телу и, вырываясь наружу, превращался в танец. Лола прыгала как обезьяна, размахивая в воздухе руками. "Неужели, - подумала я, - я не сплю уже вторую ночь? Откуда только берутся у человека силы?"
      Из толпы появился Пако, с трудом удерживая три бокала.
      - Это вам! - Его лицо сияло. - Водка с лимоном!
      - А ты уже напился? - спросила его сестра, хватая бокал.
      - Не поверите! - сказал он. - Я только что познакомился с такой красавицей! Кажется, я влюбился!
      Лола зашлась в хохоте. Звонко ударив свой бокал о мой, она крикнула:
      - За любовь!
      После пятого глотка я почувствовала, что ноги немеют и подгибаются.
      - Нельзя смешивать! - крикнула Лола, допив.
      Мне захотелось простой воды, захотелось выйти из душного облака дыма, из прыгающей толпы, из мечущегося по лицам света.
      - Сейчас приду, - сказала я и, расталкивая танцующих, почти выбежала на улицу. Внезапная тишина оглушила меня настолько, что я стояла мгновение не шевелясь, вцепившись рукой в перила. Из хаоса, грохота и дыма я словно шагнула в космос. Холодная горная ночь мерцала россыпями звезд, благоухала свежестью мяты. Летучие мыши бесшумно парили в воздухе.
      На ступеньках сидел Андре. Я узнала его сразу, несмотря на то что в голове шумела водка.
      - Садись, - сказал он.
      Я села рядом. Впрочем, я села бы, даже если б его здесь не было. Ноги меня не держали.
      - Ты что здесь делаешь? - спросила я, разглядывая его внимательно, как разглядывают предметы.
      Он улыбнулся:
      - Курю.
      - Понятно. - Я удивилась собственному голосу - он словно отделился от меня и говорил самостоятельно. - Моя подруга хочет с тобой познакомиться.
      - Правда? - Он усмехнулся и встал. - Значит, я ей понравился?
      - Наверно. Пойдешь к нам?
      - Нет.
      - Почему?
      - Потому что я иду домой.
      - Как знаешь, - отозвалась я. Меня тошнило, а холод уже пробрался за воротник.
      - До завтра!
      Он бросил сигарету на землю. Она ударилась о мостовую и рассыпалась искрами. Скоро его фигура исчезла за поворотом. Некоторое время я сидела на ступеньках, тараща глаза в темноту, потом встала и, держась за стену, поплелась обратно на дискотеку.
      Пако я не нашла, а Лола отплясывала севильянас в окружении пятерых испанцев. В голове моей стало совсем мутно. Я видела, как дергается Лола, как она опрокидывает бокал за бокалом, как закуривает очередную сигарету. Я видела саму себя, которую какой-то пьяный аргентинец учит танцевать танго, и его сверкающая улыбка вспыхивает в луче прожектора. Кто-то опять протягивал мне бокал, кто-то твердил: "Ты красавица", я смеялась, пила и танцевала. Потом все поплыло перед глазами, у всех людей стало одно лицо, которое размножилось и закружилось вокруг меня; чьи-то черные глаза глядели на меня с твердым упорством, они увеличивались, расширялись, потом заняли собой все пространство и вдруг, загоревшись, разрослись во всепоглощающую тьму, и я упала в объятья аргентинцу. Точнее сказать, мы упали вместе, потому что он держался на ногах не тверже, чем я. Падая, мы увлекли за собой еще несколько человек, в том числе Лолу.
      Чертыхаясь, я поднялась с пола первой и протянула ей руку. Она помотала головой, сама встала на четвереньки и поднесла руку ко рту:
      - Сейчас сблюю!
      - Лола! - закричала я. - Вставай сейчас же! - Она отмахнулась. Я схватила аргентинца за рубашку. - Помоги мне дотащить ее до туалета. Давай!
      Схватив Лолу под мышки, мы протащили ее по уже пустеющему залу и втолкнули в туалет. Кабинка была занята, и ее вырвало в раковину.
      - Ходер! - бормотала она, открывая кран. - Какая гадость!
      Она выпрямилась и схватилась за мое плечо. Лицо у нее побелело.
      - Зря я это сделала, - забормотала она, - зря. Но я никогда их раньше не пробовала, я не знала, что так выйдет.
      - Лола, ты пьяна. Пошли, пошли. Где Пако?
      - Не знаю. Мне очень плохо. Проводи меня до машины. Зря я съела эту гадость.
      - Какую гадость?
      - Magic mushrooms. Хорхе предложил, а я взяла.
      - Какой Хорхе?
      - Хорхе... Я с ним танцевала. Такой красавчик... Господи, до чего же мне плохо.
      Я вывела ее на улицу и посадила на ступеньки крыльца. Уже рассветало.
      - Сиди здесь, - сказала я. - Пойду искать Пако.
      Я нашла его на втором этаже, в самом дальнем кресле в темном углу. Он целовался со стриженой скандинавкой. Ее подруга спала в соседнем кресле, открыв рот.
      - Пошли скорее! Твоей сестре плохо!
      - Отстань.
      - Дай мне ключи от машины! - крикнула я, топнув ногой от злости.
      Скандинавка, обвив руками шею Пако, глядела на меня бессмысленными пьяными глазами. Пако вытащил ключи, я схватила их и побежала вниз.
      Когда я открыла машину, Лола упала на сиденье, словно неодушевленный предмет. Я села на землю и, прислонившись к машине, закрыла глаза.
      Прошло несколько минут. Кто-то тронул меня за плечо.
      - Это я, - послышался голос Пако. - Поехали.
      Он сел за руль, я забралась на переднее сиденье. Лола спала на заднем как убитая, поджав под себя ноги.
      - Ходер! - сказал Пако, зевая и заводя машину. - Забыл спросить, как ее зовут.
      Я молчала.
      - Ну что скисла? Устала? Я тебя довезу до дома.
      Он нажал на газ, и машина рванула вверх по улице. Возле калитки мы попрощались.
      - Мы отлично отдохнули, - сказал Пако. - Я давно так не отдыхал. Тебе надо лечь спать. На тебе лица нет.
      - Конечно. Прощай, Пако. Когда Лола проснется, передай ей от меня привет!
      - Мы позвоним из Мадрида. Или ты позвони из Парижа. Пока! - Он зевнул, улыбнулся и сел в машину. Раздались звуки музыки, и, взревев, машина скрылась за поворотом.
      Я с трудом открыла и закрыла двери, с трудом поднялась по лестнице и вошла в квартиру. В моей голове дребезжала музыка и прыгали обрывки фраз, смеха, шуток - сотни лиц, пьющих, гогочущих, ненавистных. Я упала на кровать и зажала уши руками. Мне казалось, меня терзают демоны, казалось, еще немного - и я умру. Слезы душили меня, и я зарыдала беззвучно, уткнувшись в подушку.
      Когда я проснулась, уже стемнело. Из-под двери просачивался дымок марихуаны. Я вышла из комнаты. Забравшись в кресло, Кармен задумчиво курила. Из открытого окна падал рассеянный сумеречный свет; Кармен сидела к окну спиной, и от этого ее глаза казались совсем черными. На журнальном столике была рассыпана колода карт.
      - Привет! - сказала она. - Ты спала?
      - Да.
      - Понятно. - Она затянулась. - А я сначала решила, что ты уже уехала. Но потом увидела твои вещи и поняла, что ты еще здесь. Сегодня воскресенье?
      - Суббота.
      - Ну да, ты же сказала, что уедешь в воскресенье. Ходер! Как быстро летит время... - Она опять затянулась. Дымок, взвившись, образовал над ее головой светлый круг.
      - Туалет течет, - равнодушно сообщила Кармен. - Надо позвать слесаря.
      - Понятно.
      Она молчала, делая затяжку за затяжкой.
      - Зачем тебе карты? С кем-то играла?
      - Нет. Я гадала.
      - Ты умеешь гадать?
      - Каждая цыганка умеет гадать.
      "Цыганка? Какая цыганка? Что она несет? Обкурилась!" - подумала я уныло.
      - Хочешь, погадаю? Для тебя бесплатно.
      - Нет, спасибо. Я в это не верю. Да и потом - что гадать? И так все известно.
      - Известно? - Она захохотала и стала собирать со стола карты. - Тебе, может, известно. А многим нет. Многие ходят, спрашивают про судьбу. - Она перетянула колоду резинкой и положила ее в ящик. - Но ты права. Я себе тоже никогда не гадаю. Только другим.
      Она опять затянулась. Я молчала, вдыхая сладкий дым.
      - И у всех - одно и то же, - продолжала Кармен. - Будешь курить?
      - Спасибо, не хочу.
      - Зря. Когда грустно, это помогает.
      - Мне не грустно.
      - Правда? - Она усмехнулась. - Ну как хочешь.
      Мы помолчали. Кармен докурила, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Я встала и ушла в свою комнату.
      Около десяти позвонила Тони:
      - Пойдешь с нами на дискотеку?
      - Пойду, - ответила я, секунду подумав, и стала собираться.
      Я уже дозастегивала ремешок левой туфли, как опять затрещал мобильник.
      - Здравствуйте, - сказал голос Дардыкова. - Я надеюсь, вы сейчас уже дома.
      - Здравствуйте, - ответила я холодно, зажимая трубку между ухом и плечом, а руками дозастегивая ремешок на туфле.
      - Я заходил к вам сегодня утром, но ваша хозяйка сказала, что вы спите. Я заходил к вам днем, но мне никто не открыл. Поэтому я вынужден был выяснить номер вашего телефона у моих соседок. Что вы сейчас делаете?
      - Ничего особенного, - сказала я, подходя к зеркалу и поднося кисточку с тушью к ресницам.
      - С тех пор как вы ушли, - продолжал Дардыков, - я не нахожу себе покоя. Вы так ничего мне и не ответили на мое предложение. Это, в конце концов, невежливо. К тому же я просто хочу вас увидеть. Мне просто необходимо вас увидеть! Его голос стал громче и настойчивее.
      "Он не просто сумасшедший, - испуганно подумала я, - он маньяк".
      Рука моя дрогнула, и я нечаянно провела кисточкой черную черту по щеке.
      - Простите. - Вытирая щеку ладонью, я старалась придать голосу спокойную уверенность. - Но вчера я не могла с вами встретиться.
      - Давайте встретимся сейчас!
      - Сейчас? - На мгновение я замолчала, придумывая, что соврать. - Дело в том, что... я... Сейчас я не могу говорить... Я очень устала... Я спала, когда вы позвонили. И сейчас опять буду спать. Давайте встретимся завтра.
      - Завтра? Завтра... Ну что же, хорошо... Завтра... В какое время я могу вам позвонить, чтобы не разбудить вас и еще застать вас дома? - сдавленным голосом спросил Дардыков.
      - Когда хотите. До свиданья.
      Я вышла на балкон и посмотрела вниз. Скандинавки ждали возле калитки. Я погасила свет и спустилась.
      В первое мгновение я их не узнала: стриженая надела необыкновенное серо-голубое платье и подвела глаза так, что стала похожа на хорошенькую куклу. Тони рассталась наконец с военной кепкой и облачилась в бархатный сарафан. Ее светлые волосы рассыпались шелковыми кудрями по плечам, и серебряные браслеты, сжимавшие запястья, поблескивали в лунном свете. Только татуировка на плече немного ее портила.
      - Хелло! - сказала Тони весело. - Смотри, какая луна!
      Я подняла голову и посмотрела вверх. На террасе соседнего дома темнела неподвижная фигура человека. Дардыков! Я сунула ключи в карман и сказала тихо:
      - Пошли быстрее.
      - В чем дело? - удивилась Тони и почти побежала вслед за мной.
      - Ни в чем. Просто люблю быстро ходить.
      - Надо идти быстрее, - согласилась стриженая. - Андре нас ждет.
      Андре ждал нас на дискотеке. Место оказалось неплохим: с четырьмя верандами, откуда открывался чудесный вид города, с зажигательной латинской музыкой и проворными кокетливыми официантами. Один из них сразу же признался мне в любви и стал угощать каким-то ликером. Я смеялась, он сыпал комплиментами. Мы обсуждали последние новости футбола, как вдруг, словно призрак, за спиной у бармена выросла фигура Дардыкова.
      "Выследил!" - стукнуло в голове. От неожиданности я вздрогнула и едва не выронила бокал.
      - Вы здесь! - сказал он по-русски. - Вы, я вижу, не скучаете.
      В отчаянии я перевела взгляд на бармена. Тот наблюдал за мной с любопытством.
      - Хосе, - сказала я по-испански, отодвигаясь от Дардыкова на шаг. - Познакомься. Это - тоже русский.
      Бармен подмигнул и засмеялся:
      - Завидую русским. У них такие красивые женщины!
      - Что он сказал? - спросил Дардыков громко.
      - Ничего особенного. - Я снова отступила на шаг. Дардыков придвинулся ближе.
      - Зачем вы мне солгали?
      - Я вам не лгала.
      - Лгали. Вы сказали, что будете спать, а ушли на дискотеку. Я все видел.
      - Ну и что? - Меня начало трясти. Я снова отступила, а Дардыков придвинулся.
      - Выйдем отсюда, - бросил он отрывисто.
      - Что?
      - Я сказал: выйдем отсюда. Нам надо объясниться.
      - Вам надо, вы и выходите.
      Он схватил меня за руку и потащил за собой. Меня охватил панический страх, и я заверещала изо всех сил, перекрывая криком музыку:
      - Хосе! Хосе! На помощь!
      Я увидела, как от дверей к нам кинулись мощные вышибалы, затем почувствовала, что меня отпустили. Вокруг столпились любопытные, они что-то кричали и указывали в ту сторону, где вышибалы били Дардыкова. Я дрожала, прислонившись к стене.
      - С тобой все в порядке? - спросил Хосе.
      - Все в порядке. - Я попыталась улыбнуться, но у меня не получилось.
      - Не бойся. Он больше не придет. Ребята его отделают как следует.
      Я молчала и не могла сосредоточиться на его словах - меня била нервная дрожь.
      - Пойдем. Тебе надо что-нибудь выпить. Хочешь, сделаю тебе кальперинью?
      Я кивнула.
      Через минуту все стало по-прежнему. Любопытные покричали и снова стали танцевать. Хосе вернулся за стойку, а вышибалы встали у дверей. Все еще озираясь по сторонам, я сделала глоток кальпериньи.
      Подошел Андре со скандинавками. Тони взяла меня за руку.
      - Боже мой! - сказала она сочувственно. - Валериу... Он что, пьян? Я все видела. Ты как?
      - Все о'кей! - я смогла наконец выдавить улыбку. - Пустяки.
      - У вас все мужчины такие нецивилизованные? - спросил Андре.
      Я промолчала.
      - Мы заняли место на верхней террасе. Пошли? - Он подтолкнул меня.
      - Нет, мне пора.
      - Тогда пока? - улыбнулся Андре.
      - Пока.
      - И ты больше ничего мне не скажешь на прощанье?
      - Что я должна сказать?
      - Не знаю. - Он усмехнулся. - Я оставлю тебе номер своего телефона.
      - Зачем?
      Он пожал плечами:
      - Может, захочешь мне позвонить. У тебя есть на чем записать?
      Я порылась в карманах и вытащила мятый листок. Андре развернул его и поморщился.
      - Оскар, - прочитал он.
      Несколько секунд он молчал, словно размышляя, затем усмехнулся и вернул мне бумажку.
      - Ты права, мой телефон тебе не нужен. - На его лице появилась обычная снисходительная улыбка: - Bon voyage!
      По мере того как я шла, шум дискотеки отдалялся, слабел, и наконец его не стало слышно. Надо было скорее возвращаться домой - день предстоял тяжелый: сначала на автобусе в Мадрид, затем на самолете в Париж.
      Однако знакомая улица не появлялась. Дорога становилась все более узкой, она поворачивала и петляла среди лабиринта домов. Скоро стало совсем темно - все фонари куда-то пропали, и я уже не могла разглядеть на табличках названия улиц.
      "Не хватало еще заблудиться", - подумала я угрюмо и пошла дальше. Дорога свернула вправо и скоро уткнулась в тупик. Чертыхнувшись, я пошла назад, однако дорога снова повернула, и я оказалась на крошечной площади с маленьким апельсиновым деревцем посреди. Казалось, город вымер - вокруг не было ни души. Беспомощно оглядевшись, я продолжала брести, надеясь, что встречу кого-нибудь из местных жителей, однако кругом были только глухие белые стены, теряющиеся во тьме. Стук моих каблуков о камень и безразличное эхо, разносящее его по лабиринту, вызывали у меня глухую тоску. Улицы были столь узки, что, протягивая руку, я упиралась в стену.
      Над головой сверкали звезды, и я шла словно по дну темного колодца. Я взглянула на часы: циферблат высвечивал три часа ночи - значит, до автобуса осталось четыре часа... Мне хотелось закричать, разбить стены, взлететь над городом - сделать что-нибудь, чтобы выбраться из коварного лабиринта. Но я продолжала идти, глотая слезы и упираясь в тупики. Через полчаса я снова вышла на площадь с апельсиновым деревцем посередине и поняла, что хожу по кругу.
      Обессилев от бессмысленной ходьбы, я прислонилась к стене и закрыла глаза. Кругом было тихо, только пели цикады и откуда-то долетал аромат цветов.
      "Попробуем рассуждать логически, - велела я себе. - Город стоит на холме. Внизу есть главная площадь, вверху начинаются горы. Если все время спускаться вниз, я буду приближаться к главной площади. Там всегда людно. Оттуда я найду дорогу". Оставалось только определить, справа или слева находилась эта площадь, но это было невозможно. Положившись на судьбу, я решила спускаться, беря левее. "Авось как-нибудь", - промелькнуло в голове.
      Сделав очередной поворот, я вдруг наткнулась на улицу, уходящую куда-то вниз.
      Прищурившись, я стала разбирать надпись на указателе, едва видимую в темноте. Когда я разобрала - мне стало немного жутко: вот то место, о котором предупреждал меня Пако, - цыганский квартал.
      Мгновение я стояла в нерешительности. Вернуться назад? Но куда? Пойти по цыганской улице? "Цыгане, испанцы - какая разница! - раздраженно подумала я и пошла вниз. - Не пропадать же теперь!"
      Наконец я дошла до крохотной площади, точнее, площадки - так она была невелика, - на углу светилась вывеска со странным, совсем не испанским названием, а из-за дверей, над которыми она висела, доносились звуки музыки.
      Я заглянула внутрь - это был обыкновенный бар. Возле стойки сидели обычные люди: встретив их в центре города, я никогда бы не определила в них цыган. "Зайду и узнаю, как дойти до главной площади, - решила я. - А заодно что-нибудь выпью".
      На мое появление никто не обратил внимания. Спросив сангрию, я уселась на высокий стул и прислушалась - где-то пел женский голос. Он лился из темной глубины бара.
      - Нравится? - спросил бармен, подавая мне бокал. Я кивнула. - Это внизу. Он указывал пальцем в темноту. - Можешь спуститься.
      Следуя движению его руки, я оказалась внутри странного темного помещения, напоминающего пещеру. Скоро глаза привыкли ко тьме, и я различила в углу, на слабо освещенной площадке, двух мужчин, играющих на гитарах. На их лицах застыло напряжение, почти исступление.
      Нашарив в темноте стул, я опустилась на него и уставилась на музыкантов. Никогда нигде я не слышала подобной мелодии - она была так прекрасна, что на глазах у меня выступили слезы. А странный, огненный голос дрожал, обрывался, вспыхивал, как пламя свечи, и люди, глядя во тьму, молчали, завороженные мелодией.
      Я тоже молчала, забыв, что мне надо идти, что надо искать главную площадь, что надо собирать чемодан. Мне казалось, когда-то давно я уже слышала эту песню, эту непонятную и дикую мелодию. Только когда? И почему в ней столько тоски? Почему она разрывает сердце? Словно у меня отняли что-то прекрасное...
      Мои мысли смешались. Вся жизнь вдруг показалась мне бессмысленной и пустой. Лишенной солнечного света, любви и красоты. Моя нелепая жизнь... И этот голос...
      Песня стихла. Люди вскочили, захлопали и принялись громко кричать "оле". Рядом со мной изо всех сил надрывался какой-то турист, он свистел и подпрыгивал на месте. "Наверно, я попала на концерт цыганской музыки", - подумала я.
      Из темноты возникла худая женская фигура - это ей кричали люди. Она вышла на середину сцены, обвела глазами зрителей и улыбнулась.
      Я узнала Кармен.
      От удивления я поперхнулась сангрией, и, пока откашливалась, Кармен исчезла. Ее сменил другой певец - старый грязный цыган. И опять зазвенели аккорды, и опять полетел, срываясь в пустоту ночи, странный голос, теперь уже мужской...
      Я вернулась домой на рассвете. Оказалось, я жила в трех минутах ходьбы от цыганского квартала, почти на соседней улице. По трем оборотам ключа я поняла, что Кармен еще не пришла.
      До автобуса оставался только час, и я кинулась собирать вещи - они не умещались, я чертыхалась и уминала их коленом. Наконец мне удалось застегнуть молнию, отчего чемодан неестественно раздулся.
      Я оглядела комнату - мне казалось, я что-то забыла. Но в комнате не оставалось ничего, кроме кровати, стула и стеклянной вазы на полу. Я поставила чемодан перед дверью. Теперь надо было вызвать такси.
      Но мобильника в сумке не было.
      Я снова открыла чемодан и перевернула все вещи, но ничего не нашла. Я осмотрела комнату, кухню и ванную - мобильник пропал.
      В растерянности я опустилась на стул, схватила со стола сухую корку хлеба и стала нервно ее грызть. Неужели я его потеряла? Где его искать? Наверно, его украли...
      Цыгане!
      Однако размышлять было уже некогда. Я взяла телефон Кармен и вызвала такси. Пока я говорила, мой взгляд упал на аккуратный сверток, лежащий на столе. Рядом была записка, адресованная мне. Я развернула ее и прочитала:
      "Прощай. Счастливого пути и удачи. Возьми мой подарок".
      Несколько секунд я разглядывала прыгающие, корявые буквы - и мне стало грустно. Я взяла в руки сверток. Тем же почерком, но другими чернилами на нем было написано: "На память от Кармен". Я развернула хрустящую бумагу и извлекла темный компакт-диск.
      Я успела на автобус в последнюю минуту. В салоне было холодно - несмотря на прохладное утро, кондиционеры работали вовсю. Я вытащила из сумки свитер и приготовилась к долгому путешествию.
      Автобус качнулся и стал отъезжать, выруливая на автостраду.
      Город остался позади. За окном поплыли горные ущелья и оливковые рощи, серебрящиеся на ветру, их сменяли виноградники и яркие желтые клочки подсолнуховых посадок. Изредка среди поля вдруг возникал белый уединенный домик, потом он исчезал, терялся вдали, среди терракотовых просторов и бездонной синевы неба.
      Город пропал, будто его не было.