Его прервал какой-то шум.
      Шум доносился с той части террасы, которая примыкала к дворцу и была мне совершенно не видна.
      - Что там случилось? - с нетерпением спросила я.
      - Не знаю... - Сабия пыталась выглянуть так, чтобы ее саму не увидели.
      Элэйк высунула голову из окна. К счастью, родители нас не заметили.
      - Какой-то гонец, - доложила они.
      - Прервал королевское совещание?! - Элэйк была шокирована,
      Я подтащила скамеечку для ног и взобралась на нее. Теперь я могла видеть бледного слугу, который действительно вбежал на террасу в нарушение всякого этикета. Похоже, он был близок к обмороку. Слуга что-то зашептал Элиасону на ухо. Элъфийский король слушал, недовольно хмурясь.
      - Несите его сюда, - наконец приказал он.
      Слуга заторопился прочь.
      Помрачневший Элиасон взглянул на друзей.
      - На одного из всадников, отправленных с поручениями, по дороге напали. Похоже, он тяжело ранен. Он говорит, что принес послание, которое предназначено для нас, для всех, кто собрался здесь сегодня.
      - Кто напал на него? - спросил Думэйк. Элиасон помолчал секунду, прежде чем ответить.
      - Змеи.
      - Послание "для всех, кто собрался здесь сегодня", - сурово повторил отец. - Я был прав. Они ждут нас.
      - Плата, - сказала мама. Это было первое слово, которое она произнесла за все время совещания.
      - Не понимаю, - беспомощно проговорил Элиасон. - Чего они могут хотеть?
      - Ручаюсь, что сейчас мы об этом узнаем.
      Они умолкли и стали ждать, не глядя друг на друга. Никому не хотелось видеть на лицах друзей отражение собственного потрясения.
      - Нам нельзя здесь оставаться. Мы не должны были этого делать, - вдруг сказала Сабия. Ее лицо побледнело, губы дрожали.
      Мы с Элэйк посмотрели на нее, потом переглянулись и от стыда уставились в пол. Сабия была права. Эта слежка за родителями была для нас игрой, чем-то таким, о чем приятно похихикать, когда укладываешься спать. Но теперь игры закончились. Не знаю, что чувствовали другие, но мне было страшно глядеть на моих родителей, которые всегда казались мне такими сильными и мудрыми, а теперь были так растерянны и потрясены.
      - Мы должны немедленно уйти, - настаивала Сабия, и я понимала, что она права, но у меня не было никаких сил для этого.
      - Сейчас, одну минуточку, - сказала Элэйк.
      До нас долетел звук шагов. Слышно было, что вошедшие двигаются медленно, словно с тяжелой ношей. Наши родители поднялись со своих мест, лица их из растерянных стали суровыми. Отец поглаживал бороду. Думэйк скрестил руки на груди. Делу достала из сумки, висевшей у нее на боку, камушек и потерла его пальцами.
      Вошли шестеро эльфов с носилками. Они двигались медленно и осторожно, стараясь не тревожить раненого. По знаку короля эльфы плавно опустили носилки на пол.
      С ними пришел еще эльф-врач, владеющий искусством исцеления. Я заметила, как он искоса взглянул на Делу - наверно, опасался, что она будет ему мешать. Дело в том, что у эльфов и людей совершенно разный подход к медицине. Если первые полагаются на изучение анатомии в сочетании с алхимией, то вторые лечат при помощи магии подобия, песнопений, изгоняющих злых духов, и каких-то камушков, которые прикладывают к телу. А мы, гномы, полагаемся только на Единого и собственный здравый смысл. - Увидев, что Делу не собирается подходить к его пациенту, врач вздохнул с облегчением. Или, возможно, он вдруг понял, что если человеческая колдунья пустит в ход свое волшебство, хуже все равно уже не будет. Потому что всем присутствующим было ясно, что умирающему уже не поможешь.
      - Сабия, не смотри, - предостерегла Элэйк, пытаясь оградить подругу от ужасного зрелища.
      Но было поздно. Сабия все-таки посмотрела, и у нее перехватило дыхание.
      Одежда молодого эльфа была изорвана и залита кровью. Ноги были превращены в кровавое месиво. На месте глаз зияли дыры. Губы его шевелились, словно он пытался что-то сказать.
      - Его нашли утром у городских ворот, - произнес один из эльфов. - Мы услышали его стоны.
      - Кто его принес? - строго спросил Элиасон, пытаясь скрыть свое потрясение.
      - Мы никого не видели. Но от тела к морю вели следы - полоса вонючей слизи.
      - Спасибо, можете идти. Подождите снаружи.
      Эльфы удалились.
      Едва они вышли, наши родители дали волю чувствам. Элиасон в знак горя набросил на лицо край мантии. Думэйк отвернулся, дрожа от ярости и боли. Его жена встала рядом и взяла его за руку. Отец рвал на себе бороду, мама бакенбарды.
      Я делала то же самое. Элэйк утешала Сабию, которая была почти без чувств.
      - Давай отведем ее в комнату, - сказала я.
      - Нет. Я не уйду, - подняла голову Сабия. - Когда-нибудь я стану королевой, и я должна знать, как вести себя в таких ситуациях.
      Я посмотрела на нее с удивлением и уважением.
      Мы с Элэйк всегда считали Сабию чересчур нежной и утонченной. Я сама видела, как она бледнела при виде крови, выступившей из недожаренного мяса. Но когда она столкнулась с настоящим несчастьем, то проявила стойкость, достойную гномьего солдата. Я гордилась ею.
      Мы осторожно вернулись к окну.
      Врач разговаривал с королем.
      - Ваше величество, этот юноша отказывается от помощи, пока не передаст послание. Пожалуйста, выслушайте его.
      Элиасон откинул мантию с лица и опустился на колени рядом с умирающим.
      - Король слушает тебя, - тихо сказал он и взял юношу за руку. - Теперь ты можешь передать послание, а потом с честью отправиться к Единому и отдохнуть.
      Эльф повернул окровавленное лицо на голос и медленно, задыхаясь, заговорил.
      - Хозяева моря приказали мне передать: "Мы позволим вам построить корабли и вывезти ваши народы в безопасное место, если вы отдадите нам старших дочерей каждого королевского дома. Если вы согласны, то посадите девушек на корабль и просто отправьте в Доброе море. Если же вы откажетесь, то с вашими народами будет то же самое, что с этим эльфом. Мы даем вам два дня на размышление".
      - Но почему?! Зачем им наши дочери?! - закричал Элиасон и, забывшись, встряхнул раненого за плечи.
      - Я... не знаю,.. - простонал эльф и умер.
      Элэйк отпрянула от окна. Сабия прислонилась к стене. Я поспешила слезть со скамеечки, чтобы не упасть.
      - Не надо нам было этого слышать, - бесцветным голосом произнесла Элэйк.
      - Не надо было, - согласилась я. Меня бросало то в жар, то в холод, и я никак не могла унять дрожь.
      - Нас? Они требуют нас? - прошептала Элэйк, словно не в силах поверить.
      Мы беспомощно переглянулись, не зная, как быть дальше.
      - Окно, - напомнила я, и Элэйк своим колдовством закрыла его.
      - Наши родители никогда на это не согласятся, - быстро сказала она. - А мы не должны показывать им, что знаем об этом. Им только будет тяжелее. Мы сейчас вернемся в комнату Сабин и будем вести себя так, будто ничего не случилось.
      Я с сомнением глянула на Сабию. Она была белой как стенка и, казалось, вот-вот упадет.
      - Но я не смогу солгать! - возразила она. - Я никогда не обманывала отца.
      - Тебе не надо никого обманывать, - огрызнулась Элэйк. Страх сделал ее язвительной. - Тебе надо ничего не говорить. Просто помолчи.
      Она выдернула бедную Сабию из ее угла, и мы повели эльфийку по мерцающим коралловым коридорам. Повернув несколько раз, мы, наконец, добрались до комнаты Сабии. По пути никто из нас не проронил ни слова. У нас из головы не шел замученный эльф.
      У меня все внутри сжалось от страха, а во рту стоял противный привкус. Сама не знаю, почему я так испугалась. Элэйк была права - мои родители никогда не отдадут меня змеям.
      Теперь-то я знаю, что это Единый обращался ко мне, но тогда я боялась его слушать.
      Мы вошли в комнату Сабии - к счастью, никого из слуг не было - и закрыли за собой дверь. Сабия опустилась на край кровати и стиснула руки. Элэйк стояла и смотрела в окно так сердито, будто ей хотелось пойти и кого-нибудь побить.
      Теперь, в тишине, я больше не могла не прислушиваться к гласу Единого. По лицам Элэйк и Сабии я видела, что Единый говорит и с ними. Мне оставалось только произнести эти горькие слова вслух.
      - Элэйк права. Наши родители не отдадут нас. Они даже нам ничего не скажут. Они скроют это от наших народов. И гномы, эльфы, люди будут умирать, не зная, что их можно было спасти.
      - Как бы я хотела, чтобы мы ничего не слышали! Зачем только мы туда пошли! - пробормотала Сабия.
      - Нам было предназначено это услышать, - хрипло сказала я.
      - Правильно, Грюндли, - повернулась ко мне Элэйк. - Единый хотел, чтобы мы услышали этот разговор. Нам дана возможность спасти наши народы. Единый предоставил выбирать нам, а не нашим родителям. И мы должны быть сильными.
      По ее тону я поняла, что ее привлекает романтика мученичества, самопожертвования. Люди придают подобным вещам большое значение, но мы, гномы, никогда их не понимали. Почти все людские герои - это те, кто умер молодым, безвременно, отдав свою и без того короткую жизнь ради какой-нибудь благородной цели. А у гномов иначе. Наши герои - это старейшины, которые прожили жизнь, полную борьбы, труда и лишений.
      Я снова вспомнила несчастного эльфа, умершего у нас на глазах.
      "Ну и что благородного в такой смерти?" - хотелось мне спросить у Сабии. Но я прикусила язык. Пусть она находит утешение в этой романтической мишуре, если может. А я вижу в этом мой долг. И Сабия тоже, если я правильно поняла ее слова о долге королевы.
      - А как же теперь моя свадьба? - спросила она.
      Эльфийка не спорила и не ныла. Она понимала, как мы должны поступить. И это была единственная жалоба на судьбу, которую она себе позволила.
      Элэйк уже дважды приходила напомнить мне, что пора спать. Мы должны "беречь силы".
      Тоже мне! Но все-таки я ее послушаюсь. Лучше я сделаю перерыв именно на этом месте. Мне еще осталось записать историю Сабии и Девона, печальную и прекрасную. Память об этом будет поддерживать меня, когда я без сна буду лежать в темноте и бороться со страхом.
      Глава 5
      ВРАТА СМЕРТИ. ЧЕЛЕСТРА
      Сознание вернулось к Эпло. Боль раздирала тело на части, но в то же мгновение он осознал, что цел, и боль понемногу оставила его. Он вернулся на круги бытия. Но пока что этот круг был довольно непрочным.
      Обычное движение руки казалось почти, что непосильным трудом, но Эпло все-таки справился с ним и поднес руку к груди. Начав с руны, лежащей напротив сердца, Эпло медленно, с остановками, стал восстанавливать и усиливать каждый знак, начертанный на его теле.
      Он начал с руны имени, первого знака, который ставится напротив сердца извивающегося и орущего ребенка почти сразу после того, как он выходит из материнского лона. Обряд совершает мать ребенка или любая другая женщина племени. Имя выбирает отец, если он жив и находится в племени1. В противном случае это делает глава племени.
      Руна имени не дает ребенку серьезной магической защиты. Большая часть этой защиты впитывается, как говорится, с материнским молоком, от матери или кор
      1 Дети очень ценятся в Лабиринте, и их берут на воспитание племена Оседлых. Бегущие, подобные Эпло, часто заводят детей, но из-за своего образа жизни не могут оставаться в племени и растить их. Если женщина-Бегущая поймет, что ждет ребенка, она может прийти в племя и оставаться там до родов, а потом отдать ребенка в какую-нибудь семью. Иногда Бегущие прерывают свое бегство и присоединяются к племени, пока ребенок не подрастет настолько, чтобы идти с ними, как это сделали родители Эпло. Но подобные примеры очень редки. То, что Эпло сохранил воспоминания о своих настоящих родителях, - исключительный для патрина случай
      милицы. И все-таки руна имени самая важная, ведь именно с нее начинается рунный круг и к ней присоединяются остальные знаки.
      Эпло провел пальцами по руне имени, вспоминая ее очертания. Память вернула его в детство, в одно из редких мгновений мира и покоя, к мальчику, которому объясняли его имя и учили чертить руны..
      - ... Эпло - единственный, одинокий. Это твое имя и твоя судьба, произнес отец. Его загрубевшие пальцы прикасались к груди мальчика. - Мы с твоей матерью уже исчерпали все наши возможности. Теперь каждые новые Врата мы проходим вопреки судьбе. Но придет час, когда Лабиринт поглотит нас, и мы исчезнем, так исчезают все, кроме самых сильных и удачливых. А удачливые и сильные всегда одиноки. Повтори свое имя.
      Эпло торжественным движением начертил на своей худой груди руну имени.
      Отец кивнул.
      - А теперь руны защиты и исцеления Эпло принялся трудиться над ними, начав с прикосновения к руне имени. Затем он распространил защиту на всю грудь, живот, пах и спину. Мальчик повторил руны наизусть, как повторял уже множество раз за свою недолгую жизнь. Он делал это так часто, что сейчас позволил себе думать о другом - как бы успеть обойти кроличьи ловушки, которые он сегодня поставил, и как обрадуется мама, если он принесет к обеду кролика
      - Нет! Неправильно! Все сначала!
      Резкий удар розгой, который отец нанес по незащищенной, не покрытой рунами ладони, вернул Эпло к действительности. От боли на глазах выступили слезы, но он быстро смахнул их. Способность терпеть боль была такой же составной частью обучения, как и заучивание рун.
      - Ты сегодня слишком беспечен, Эпло, - сказал отец, похлопывая по земле розгой - тонкой, гибкой, очень колючей веткой растения, которое называлось ползучей розой. -Это было бы позволительно в дни нашей свободы, до того, как враги бросили нас в ту проклятую тюрьму... Кто наши враги, сын?
      - Сартаны, - ответил Эпло, стараясь не обращать внимания на жгучую боль от шипов, впившихся в тело.
      - Говорят, что в дни нашей свободы дети вроде тебя ходили в школу, а руны были всего лишь упражнениями для тренировки ума. Но теперь это вопрос жизни и смерти. Когда мы с твоей матерью умрем, Эпло, эти знаки будут залогом твоей силы, силы, необходимей для того, чтобы вырваться из Лабиринта и отомстить врагам за нашу смерть, Назови руны силы и могущества.
      Рука Эпло потянулась к знакам, обвивающим его руки и ноги. Их он знал куда лучше, чем руны защиты и исцеления. Те "детские" руны вытатуировали ему, еще, когда отнимали от груди. А эти, "взрослые", ему позволили нанести самому. Это был торжественный момент, первый обряд вступления в жизнь, которая наверняка будет тяжелой, жестокой и недолгой.
      Эпло выполнил задание без единой ошибки и заслужил одобрительный кивок отца.
      - А теперь вылечи свои раны, - отец указал на располосованные ладони мальчика.
      Эпло зубами повытягивал шипы, сплюнул и сомкнул руки, образуя круг исцеления, как его учили. Постепенно кровоточащие царапины исчезли с ладоней. Мальчик показал ладони отцу. Отец проворчал что-то, поднялся и ушел.
      Через два дня он и мать Эпло погибнут. Эпло останется один,
      Удачливые и сильные чаще всего одиноки..
      Сознание Эпло туманилось от боли и слабости. Сперва он чертил знаки по приказу отца, потом его отец стал окровавленным бездыханным телом, а потом его отцом стал владыка Нексуса, тоже не жалевший для него розог.
      Эпло скрипнул зубами, сдерживая крик, и заставил себя сосредоточиться на рунах.
      Его правая рука двигалась вдоль левой по знакам, которые он чертил еще ребенком и повторял мужчиной, и чувствовал, как возрастает его сила.
      Теперь надо было сесть и дотянуться до знаков на ногах. От первой попытки у Эпло потемнело в глазах. Но все-таки ему удалось разогнать туман перед глазами, подавить тошноту и сесть почти прямо. Дрожащая от слабости рука заскользила по ногам.
      В эту минуту он не удивился бы, если бы услышал окрик: "Нет! Неправильно! Все сначала!" Но он все сделал правильно.
      Эпло снова улегся на палубу, чувствуя восхитительное тепло, которое из руны имени шло прямо в сердце, а оттуда растекалось по всему телу.
      Эпло спал.
      Когда Эпло проснулся, он все еще чувствовал слабость, но эта слабость была вызвана голодом и жаждой, и ее нетрудно было излечить. Он поднялся на ноги и подошел к окну - посмотреть, где очутился. Он смутно помнил, что снова прошел сквозь ужасы Врат Смерти, но эти воспоминания были слишком болезненными, и он прогнал их.
      Непосредственной опасности не было - сейчас, по крайней мере. Руны на коже едва мерцали, недвусмысленно указывая, что сейчас ему ничто не угрожает. За бортом не было видно ничего, кроме бескрайней синевы. Эпло присмотрелся, силясь понять, что это - небо, вода, твердая поверхность или еще что-нибудь. Сказать было трудно; кроме того, слишком хотелось, есть, чтобы пытаться думать обо всем сразу.
      Эпло повернулся и пустился в утомительное путешествие через весь корабль до трюма, где хранились все запасы. Он съел немного хлеба с вином, памятуя заповедь: "Никогда не переходи от поста к пиру".
      Немного восстановив силы, Эпло вернулся на мостик. Он надел белую рубашку с длинными рукавами, кожаные брюки, сапоги и таким образом скрыл все знаки, которые могли выдать в нем патрина тем, кто помнил уроки истории. Он оставил неприкрытыми только кисти рук, потому что ему нужно было управлять судном, используя руны рулевого камня.
      По крайней мере, он полагал, что нужно будет управлять судном. Эпло всматривался в синее нечто, окружавшее его, и пытался понять, что оно такое, но это с одинаковым успехом мог оказаться небесный купол, раскинувшийся насколько хватал глаз, а могла быть и стена, выкрашенная в синий цвет, в которую недолго было врезаться. "
      - Пойдем-ка мы на верхнюю палубу и посмотрим вокруг, а, малыш? - сказал Эпло. Не услышав восторженного лая, которым всегда встречалось подобное предложение, Эпло оглянулся.
      Собаки не было. Тут Эпло понял, что не видит пса вот уже... в общем, давно. Эпло свистнул. Ответа не было. Раздраженный Эпло решил, что пес устроил налет на колбасу - такое время от времени случалось, - и спрыгнул обратно в трюм. Он ждал, что собака выскочит навстречу с самым невинным видом и мордой, блестящей от жира.
      Но собаки там не оказалось. Колбаса была целехонька.
      Эпло свистнул еще раз. Ответа не было. Тогда он понял, что собака исчезла, и неожиданно остро ощутил нахлынувшее одиночество. Эту ноющую боль было едва ли не труднее терпеть, чем жгучую боль пыток, но она исчезла почти так же внезапно, как и появилась. Эпло почувствовал облегчение. Его словно вымело сквозняком, холодным, пронизывающим, "т которого все его чувства и сомнения покрылись коркой льда.
      Эпло почувствовал себя обновленным, посвежевшим и пустым. И пустота, как он обнаружил, была предпочтительнее, чем беспорядок, совсем недавно царивший у него в душе.
      Собака, Костыль, как выражался его повелитель. Удачливые и сильные обычно бывают одиноки. Но собака иногда бывала полезна.
      "Пес исчез. - Эпло пожал плечами и тут же забыл о нем. - Альфред. Этот жалкий сартан. Теперь-то я все понимаю. Он одурачил меня своей магией, так же, как когда-то до Разделения одурачили весь наш народ. Но мы еще встретимся, сартан, и тогда ты от меня не уйдешь".
      Эпло содрогнулся, вспомнив, как низко он пал - он попытался обмануть своего господина!
      Повелитель. Повелитель вернул ему свободу от сомнений и это ощущение легкости.
      "Повелитель наказал меня так же, как в детстве наказывал отец. Я принял наказание. Я благодарен ему. Я получил урок. И я больше не подведу тебя, господин", - поклялся Эпло, прижав руку к сердцу. А потом он вышел на верхнюю палубу эльфийского корабля по имени "Драконье крыло".
      Эпло ходил по палубе, смотрел на высокие мачты с прикрепленными к ним чешуйчатыми драконьими крыльями, наклонялся над перилами в попытке заглянуть под киль, потом проходил вперед, стараясь рассмотреть, что виднеется за носовым украшением - оскаленной головой дракона. Всего-то навсегр темное пятно среди бескрайней синевы, но по легкому жжению рун и по подступающему ощущению смерти, от которого скручивало внутренности, Эпло понял, что видит Врата Смерти.
      Очевидно, он прошел через Врата и, следовательно, находился не на Нексусе. Должно быть, это повелитель отправил корабль в путь.
      - И раз я готовился к путешествию в Челестру, мир воды, то это должен быть именно он, - произнес Эпло, разговаривая сам с собой. Окружающая его тишина, безграничная, как эта синева начинала тяготить его.
      Корабль двигался; Эпло оглянулся на Врата Смерти и увидел, как они уменьшаются, тают за кормой. Эпло стоял на открытой палубе и всей кожей ощущал усиливающийся ветер.
      Воздух был холодным и влажным, но Эпло рассудил, что в мире воды и должно быть сыро, и снова зашагал по палубе, стараясь понять, где он находится и куда направляется.
      Мир воды. Эпло попытался нарисовать его в воображении, хотя был вынужден признать, что предыдущие три мира ему не удавалось представить заранее. Эпло вообразил себе острова, плывущие среди бескрайнего моря, и, раз представив это, он уже не мог вообразить ничего другого. Все прочее не имело бы смысла.
      Но где же тогда эти самые острова? Возможно, он плыл над ними по воздуху. Но где в таком случае водная гладь, сверкающая под солнцем?
      Эпло вернулся на нижнюю палубу в надежде, что руны рулевого камня помогут найти ключ к этой загадке.
      Но тут он получил возможность узнать, как устроена Челестра. Корабль врезался в стену воды1.
      Сила удара отшвырнула Эляо назад. Рулевой камень соскочил со своей подставки и покатился по палубе. Эпло вскочил и оцепенел, услышав треск и глухой стук. Это сломалась главная мачта
      1 Хотя Челестра - это мир, целиком созданный из воды, на ней существуют скопления газа в виде огромных пузырей Один из таких пузырей окружает Врата Смерти Возможно, это специально было устроено сартанами для того, чтобы путешественник между мирами мог подготовить свое судно к вхождению в море
      Эпло бросился к иллюминатору - посмотреть, кто напал на корабль.
      Никого. Никаких врагов, вокруг лишь вода. Что-то упало на окно, закрыв обзор. Эпло узнал часть драконьего крыла. Теперь оно беспомощно трепыхалось в воде, как подбитая птица. Снова раздался треск, и на мостик стала просачиваться вода, принесшая с собой неожиданное открытие - никакого нападения не было.
      - Чертов корабль разваливается! - Эпло выругался, не в силах в это поверить.
      Это было невозможно. Весь корабль, до мельчайшей детали, был защищен рунной магией. Ничто не могло повредить ему.
      "Драконье крыло" без повреждений прошел между солнц Приана. Он уцелел в вихрях Ариануса. Он проплыл по лавовому морю Абарраха. Его защита оказалась не по зубам сильнейшим некромантам-сартанам и живым мертвецам. "Драконье крыло" и его капитан преодолели все. Но вода, обычная вода разнесла корабль вдребезги.
      Корабль начал заваливаться. Балки трещали и стонали, потом медленно подались под напором воды. "Драконье крыло" медленно разваливался на части.
      Эпло не мог в это поверить. Он просто отказывался в это верить. Он продолжал стоять на кренившейся палубе, по щиколотку в воде, с трудом удерживая равновесие.
      Патрин оглянулся, чтобы взглянуть на рулевой камень, и снова удивился: как он мог слететь со своего места, ведь он же тоже был защищен рунами? Если он сумеет отыскать камень и вернуть его на место, то можно будет вывести корабль из воды обратно в воздушное пространство.
      Он отыскал камень под переборкой. Верхушка камня едва выступала из воды. Эпло наклонился за камнем, но рука застыла на полпути. Эпло потрясение уставился на камень.
      Его поверхость была абсолютно гладкой и чистой. Знаки исчезли.
      Снова раздался треск. Вода стала прибывать быстрее.
      Это могло быть только скверной шуткой ошалевшего от страха сознания. Знаки были глубоко врезаны в камень при помощи магии. Их нельзя было убрать никакими мыслимыми способами. Потянувшись за камнем, Эпло опустил руки в воду. Он вытащил камень и стал произносить руны, пробуждающие магию.
      Ничего не случилось. С таким же успехом он мог бы сжимать в руках первый попавшийся камушек из сада его повелителя. И тут, в беспомощном гневе глядя на камень, Эпло обратил внимание на свои руки.
      В тех местах, где кожа соприкоснулась с водой, руки были такими же гладкими и чистыми, как поверхность рулевого камня.
      Эпло выронил камень. Забыв о воде, доходящей ему до колен, о треске и грохоте гибнущего "Драконьего крыла", он с отчаянием глядел на свои руки, напрасно пытаясь отыскать надежные, внушающие уверенность линии рун.
      Знаки исчезли. Борясь с подступающей паникой, Эпло поднял правую руку. Струйки воды потекли по покрытому татуировкой предплечью. С изумлением и ужасом патрин следил, как капли скользят по телу, и под этими каплями исчезают, тают руны.
      Так вот что случилось с кораблем! Вода смыла руны, а с ними и всю магическую силу.
      Эпло не мог найти этому никакого объяснения, а значит, не мог найти выхода из создавшегося положения. Он был охвачен смятением, мысли смешались. Он всю жизнь полагался на магию, а теперь оказался беспомощным, как менш.
      Вода уже поднялась Эпло до пояса. Эпло испытывал странное нежелание покинуть корабль, лишиться его привычной защиты, хотя умом он понимал, что скоро останется вообще без какой бы то ни было защиты. Его собственная магия была уничтожена точно так же, как магия корабля. Эпло подумал, что лучше умереть, чем жить подобно меншу. Нет, хуже, чем менш, - они все-таки владеют магией, хоть и на примитивном уровне.
      Но искушение закрыть глаза, позволить воде накрыть себя с головой и тем самым покончить со всем быстро прошло. Эпло был в бешенстве от случившегося, и его гнев требовал выхода. Он должен узнать, кто повинен в этой катастрофе, и заставить виновников заплатить за все. А если он умрет, то никогда уже этого не сделает.
      Эпло стал вглядываться, пытаясь определить, где поверхность воды. Над головой был виден просвет, тогда Эпло бросил последний взгляд на останки "Драконьего крыла", набрал в грудь побольше воздуха и бросился в воду.
      Эпло плыл, рывками продвигаясь вперед и избегая столкновения с обломками. Вверху совершенно определенно был свет, а внизу, под ногами, сгущалась темнота, но никаких признаков поверхности не наблюдалось
      Легкие Эпло горели, в глазах темнело. Он не мог больше сдерживать дыхание. Панический страх продолжал толкать его вперед.
      "Я больше не могу. Я умираю. И никто не узнает... повелитель никогда не узнает..."
      Боль становилась невыносимой. Поверхность воды если и существовала, то была слишком далеко от него. Сил для борьбы больше не было. Казалось, что сердце вот-вот разорвется.
      Тело вышло из-под контроля сознания. Эпло сделал вдох. Вода хлынула в нос и в рот. Эпло почувствовал странное тепло, растекающееся по телу, и решил, что умирает.
      Но он не умер, хотя сам этому удивился.
      Эпло имел смутное представление о том, как тонут. Сам он никогда прежде не тонул и не встречался ни с кем, кто пережил бы что-то подобное и мог бы поделиться впечатлениями. Но он видел тела утопленников и знал, что когда легкие заполняются водой, они перестают работать. К его глубокому удивлению, с ним этого не произошло.
      Если бы это не казалось таким невероятным, Эпло мог бы поклясться, что дышит водой с той же легкостью, с какой прежде дышал воздухом.
      Эпло неподвижно завис в воде и попытался осмыслить это необыкновенное явление. Рассудочная его часть отказалась это принять, а когда он думал о том, что дышит водой, он невольно задерживал дыхание и его охватывал ужас. Но потом он упокоился, и дыхание восстановилось. Это было необъяснимо, но это было. А другая его часть нашла в этом смысл. Его давным-давно забытая часть.
      "Ты вернулся к тому, что было. К самому началу твоей жизни". Эпло подумал и решил, что он будет ломать над этим голову как-нибудь попозже. Сейчас значение имело только то, что он каким-то сверхъестественным образом остался жив. И жизнь была полна проблем.
      Вода могла служить воздухом для его легких, но не более того. Живот у Эпло подвело от голода, а морская вода не могла ни насытить его, ни утолить жажду. И не могла поддержать его тающие силы. Ему могла бы помочь магия, но магии он лишился. Теперь он выживет, только если найдет еду и место для отдыха.
      В голове у него прояснилось. Избавившись от страха надвигающейся гибели, Эпло стал изучать окрестности. Патрин понял, что свет, который он принял за солнечный, шел не сверху, а откуда-то сбоку Теперь он уже сомневался в том, что это было солнце, но это был свет, а там, где был свет, должна была быть жизнь.
      Поймав проплывающий мимо обломок "Драконьего крыла", Эпло избавился от сапог и большей части одежды, делавшей его тяжелым и неповоротливым. Потом он печально взглянул на свое тело. Ни малейшего следа рун.
      Эпло решил отдохнуть и устроился на доске поудобнее. Вода не была ни горячей, ни холодной, примерно той же температуры, что и его тело.
      Он расслабился, отбросил все мысли и стал отходить от пережитого потрясения. Вода поддерживала его. Эпло заметил, что в море есть течение, которое движется именно в ту сторону, куда ему надо. Это и определило его выбор Проще было плыть по течению, чем против него.
      Эпло отдыхал до тех пор, пока не почувствовал, что силы понемногу возвращаются. Тогда, используя доску как опору, он поплыл по направлению к свету.
      Глава 6
      ЗАЛ СНА. ЧЕЛЕСТРА
      Первые слова, которые услышал Альфред, придя в себя после обморока, мало способствовали улучшению самочувствия. Самах обращался к собравшимся сартанам, которые столпились вокруг упавшего брата (Альфред попытался представить, сколько времени он так валяется) и изумленно его рассматривали.
      - Мы многое потеряли во время Разделения. Смерть унесла тогда многих наших братьев, но здесь, я боюсь, мы имеем дело с жертвой иного рода. Очевидно, этот несчастный лишился рассудка.
      Альфред замер, притворяясь, что он все еще без сознания, и отчаянно желая, чтобы так оно и было.
      Он чувствовал, что вокруг стоят люди, слышал их дыхание, шорох одежд, но никто ничего не говорил. Альфред все еще лежал на холодном мраморном полу, но кто-то подложил подушку ему под голову - наверно, принесли из какой-нибудь комнаты.
      - Посмотри, Самах, кажется, он приходит в себя, - произнес женский голос.