Карамон! Вставай! Да проснись же ты! «Нет, я лежу в могиле. Здесь, под слоем земли, тепло и безопасно. Ты не можешь разбудить меня, не можешь потревожить. Я спрятался в жирной глине, и тебе меня не найти». — Карамон, ты посмотри, что творится! Ну, вставай же!
      Чья-то рука, отгоняя в сторону морок, настойчиво затормошила его.
      «Нет, Тика, уходи, убирайся! Однажды ты уже вернула меня к жизни, вернула к боли и страданию. Тебе следовало оставить меня во тьме, в сладком царстве дремы на дне Кровавого Моря Истара. Но теперь-то я наконец обрел покой. Я похоронил себя в этой могиле».
      — Эй, Карамон, тебе стоит проснуться, чтобы взглянуть вокруг!
      «Эти слова!.. Они были смутно знакомы… Конечно, я сам сказал их! Я сказал их Рейстлину давным-давно, когда мы впервые пришли в этот лес. Почему же теперь их слышу я? Или я — Рейстлин? Что за чушь…»
      Теперь рука прикоснулась к его веку! Чьи-то пальцы пытались насильно открыть его глаз! Это прикосновение нагнало на Карам она такого страху, что сердце его отчаянно забилось.
      — Аррргхх! — зарычал Карамон, прилагая неимоверные усилия, чтобы сдвинуть навалившиеся на грудь комья земли.
      Его глаз наконец открылся, в зрачок брызнул яркий дневной свет, и прямо перед собой он увидел огромное и грязное лицо овражного гнома.
      — Его проснулся, — сообщила Бупу кендеру. — Эй, твоя держать один глаз, пока моя открывать второй.
      — Нет! — поспешно крикнул Тас. Оттащив Бупу в сторону, он заслонил гиганта своим телом. — Ты это… пойди принеси воды.
      — Это хороший мысль, — согласилась Бупу и исчезла.
      — Все… все в порядке, Карам он, — сказал кендер, опускаясь рядом с ним на одно колено. — Это была всего-навсего Бупу. — Он похлопал старого друга по плечу. — Сожалею, но я… позабыл, что за Бупу надо присматривать.
      Карамон застонал и закрыл лицо рукой. С помощью Таса ему удалось сесть.
      — Мне снилось, что я умер, — с трудом ворочая языком, сказал он. — Когда я увидел ее лицо, мне стало ясно, что я уже в Бездне.
      — Ты еще пожалеешь о том, что не попал туда, — мрачно заверил Тас.
      Услышав в голосе кендера непривычную серьезность, Карамон настороженно посмотрел на него:
      — Почему? Что ты имеешь в виду?
      — Как ты себя чувствуешь? — вместо ответа спросив Тас.
      Карамон состроил кислую гримасу.
      — Я трезв, если ты об этом спрашиваешь. И, боги свидетели, как бы я хотел, чтобы это было не так! — пробормотал исполин.
      Тассельхоф некоторое время задумчиво его разглядывая, потом потянулся за одной из своих сумочек и достал оттуда небольшую бутылочку в оплетке из кожаных шнурков.
      — Вот, возьми, — печально сказал он, — если ты действительно считаешь, что тебе это необходимо.
      Карамон улыбнулся. Вытащив пробку, он понюхал горлышко бутылки, затем поднес ее к губам, но вдруг остановился.
      — Нечего на меня глазеть! — сказал он сердито.
      — Прости. — Тас вспыхнул и выпрямился. — Пойду посмотрю, как там госпожа Крисания…
      — Крисания… — Карамон опустил бутылочку, так и не притронувшись к ее содержимому, и протер слезящиеся глаза. — Да… я совсем про нес забыл. Хорошо, что ты заботишься о ней. Вот что, Тас, бери ее, и уходите отсюда. Все вместе: ты, она и эта твоя завшивленная Бупу! Убирайтесь и оставьте меня в покое!
      Карамон поднял к губам бутылочку и порядком отхлебнул из нее. Однако тут же поперхнулся и вытер губы тыльной стороной ладони.
      — Ну, давай же, — повторил он, тупо глядя на кендера, — уходите все!
      Оставьте меня! — Мне очень жаль, Карамон, — сказал Тас. — Мне бы самому очень этого хотелось, но мы не можем.
      — Это почему? — удивился Карамон. Тас набрал в грудь побольше воздуха:
      — А потому, что, если я верно понял рассказы Рейстлина, Вайретский Лес сам нашел нас.
      Карамон уставился на кендера покрасневшими глазами.
      — Не может быть, — чуть слышно прошептал он. — Отсюда до него — много миль пути! Мне и Рейсту понадобилось несколько месяцев, чтобы отыскать его. Сама же Башня находится далеко на юге! На твоей собственной карте она обозначена где-то за Квалинести!..
      Теперь Карамон взглянул на кендера с надеждой:
      — Это ведь не та карта, которая показывала, что Тарсис стоит на морском побережье?
      — Может быть, и та. — Тас проворно свернул карту, которую держал в руках, и спрятал ее за спину. — У меня их слишком много… Но Рейстлин говорил, — быстро сменил кендер тему разговора, — что это волшебный лес, что его нельзя обнаружить дважды на одном и том же месте. Я думаю, что если ему это пришло в… если ему захотелось, то он мог сам найти нас.
      — Это и есть волшебный лес, — глухо и без выражения пробормотал Карамон.
      — Жуткое место.
      Он закрыл глаза и потряс головой, после чего хитро покосился на Тассельхофа.
      — Ведь это твоя уловка, не так ли? Уловка, чтобы не дать мне надраться!
      Ну, раз так, то она не сработала…
      — Это не уловка, Карамон, — устало вздохнул кендер. Он широко повел рукой в сторону. — Взгляни вокруг. Рейстлин так его и описывал.
      Карамон повернул голову и вздрогнул. Его поразило то, что он увидел, и горькие воспоминания о брате вновь пробудились в его бедном мозгу.
      Небольшая поляна, на которой они так неудачно разбили лагерь, находилась на некотором удалении от приведшей их сюда тропы. Поляну окружали клены, ели, орешник и осины. Листья только-только сбросили чешуйки почек, и теперь деревья стояли словно в желто-зеленой дымке. В этом не было ничего необычного — Карамон видел все это еще вчера, когда копал могилу для Крисании. Ветки влажно блестели в ярком солнечном свете, у корней распускались первые весенние цветы — белые, желтые и липовые, в кронах щебетали невидимые птицы.
      Однако теперь этот светлый весенний лес окружал их только с трех сторон. С четвертой, южной стороны деревья были совсем другими.
      Эти деревья, в основном мертвые, высохшие, стояли плотно и молчаливо, ствол к стволу, ряд за рядом. Изредка среди сухостоя попадались мрачные темнохвойные ели, которые, словно офицеры, наблюдали за безупречным строем своих солдат. В этот лес не проникал солнечный свет, не видно там было травы и птиц. Между черными, застывшими в вечной спячке стволами витал лишь плотный седой туман. Деревья эти были уродливы уже сами по себе: скрюченные и покалеченные, они протягивали свои ветви, словно хищные тонкопалые руки.
      Мертвые листья, кое-где сохранившиеся на ветвях, не шевелились под ветром, да и ветра там никакого не было — даже он не смел оживить трепетом эту ужасную чащу.
      Но все это было пустяком в сравнении со страшными тенями не то чудовищ, не то гигантских зверей, мелькавшими между неохватными стволами и мерцавшими во тьме леса разноцветными глазами.
      — А теперь взгляни вот на это!
      Не обращая внимания на предостерегающий крик Карамона, кендер кинулся к мертвому лесу. При его приближении деревья расступились, и между ними открылась широкая тропа, ведущая к темному сердцу чащи.
      — Ну как? — Кендер остановился перед самой тропой, и обернулся к Карамону.
      — А когда я разворачиваюсь…
      Тас медленно отступил, и деревья снова сомкнули свой строй, вновь поражая взгляд своей неприступностью, — Ты прав, — хрипло сказал Карамон, — это Вайретский Лес. Однажды я уже видел его, и он был именно таким. — Гигант опустил голову. — Я не хотел заходить в чащу и пытался остановить Рейста. Но он не испугался! Деревья раздались перед ним, и он пошел в глубь леса. «Держись ближе ко мне, брат, — сказал он тогда, — и я защищу тебя». Как часто я говорил те же слова ему! Но тогда мы поменялись местами: он не боялся — боялся я!
      Карамон быстро поднялся на ноги:
      — Пошли отсюда!
      Он торопливо схватил свою постель, в беспорядке разбросанную по земле, и разлил половину содержимого бутылочки по одеялу.
      — Ничего не выйдет, — сказал Тас. — Я пытался. Смотри.
      Повернувшись спиной к страшному лесу, кендер пошел на север. Деревья позади него остались недвижимы, но — непонятно каким образом — оказалось, что Тас снова шагает к мертвому лесу. Как он ни старался, в какую бы сторону ни шел — он всякий раз оказывался перед затянутыми туманом деревьями Вайретского Леса, которые покорно расступались перед ним, открывая заветную тропу.
      Тас наконец успокоился и встал рядом с Карамоном. Торжественно глядя в лицо друга, на котором еще не просохли влажные дорожки от слез, он протянул свою маленькую ладонь и дотронулся до некогда могучей руки гиганта.
      — Карамон! Ты единственный, кто когда-то вошел в этот лес и вернулся из него невредимым! Ты единственный, кому знаком этот путь. И еще… — Тас кивнул на поляну, и Карамон послушно повернул голову. — Госпожа Крисания. Ты спрашивал о ней… Она жива, но она и мертва. Она дышит, но кожа ее холодна как лед. Ее глаза по-прежнему смотрят вдаль, но в них застыл ужас. Сердце стучит в ее груди, но оно, похоже, гонит по жилам не кровь, а тот холодный раствор, которым эльфы бальзамируют своих мертвецов.
      Кендер судорожно вздохнул.
      — Мы должны помочь ей, Карамон. Может быть, там, — Тас указал на лес, — маги смогут вернуть ее к жизни. Мне не справиться одному. — Он беспомощно поднял руки. — Ты нужен мне, Карамон. Ты нужен ей! В конце концов, ты ей кое-чем обязан.
      — Ты считаешь, что это я виноват в ее беде? — вскинулся Карамон.
      Нет, я вовсе не это имел в виду. — Кендер опустил голову и быстро провел рукой по глазам. — Наверное, в этом вообще никто не виноват.
      — Нет, это я виноват, — с горечью сказал Карамон. Тас удивленно посмотрел на друга — в его голосе кендеру почудилась нотка, какой он не слышал уже давным-давно. Гигант тем временем встал на ноги и, выпрямившись, посмотрел на бутылку, которую все еще держал в руках.
      — Пришло время посмотреть правде в лицо, Тас. Я винил кого угодно — Рейстлина, Тику… Но все это время, глубоко внутри, я понимал, что главная загвоздка во мне. Это открылось мне только сегодня, во сне. Я лежал в могиле и вдруг понял: я на дне! Пасть ниже просто невозможно. Либо я останусь здесь и позволю забросать себя землей — точно так же, как я собирался похоронить Крисанию, — либо я выкарабкаюсь.
      Карамон вздохнул. Это был долгий тяжелый вздох, после которого он с внезапной решимостью заткнул бутылку пробкой и вернул ее кендеру.
      Вот, возьми, — сказал он смущенно. — Карабкаться мне придется долго, и мне, конечно, потребуется помощь. но не такая.
      — О Карамон! — Тас, насколько это ему удалось, обнял гиганта за талию. — Я вовсе не боялся этого колдовского леса. Разве самую малость. Просто я подумал, а сумею ли я преодолеть его и доставить госпожу Крисанию… О Карамон, я так рад, что ты вернулся! Я…
      — Ну ладно, ладно, — растроганно пробормотал Карамон и слегка оттолкнул кендера. — Все верно. Я, правда, не уверен, много ли от меня будет пользы, — признаться, в прошлый раз этот лес напугал меня до полусмерти. Но ты абсолютно прав. Может быть, маги смогут помочь Крисании. — Лицо его отвердело. — Может быть, они ответят мне на пару вопросов о Рейстлине. А пока признайся, Тас: куда девалось это маленькое пугало? И еще… — Карамон посмотрел на свой пояс. — Куда девался мой кинжал?
      — Какой кинжал? — Кендер самым невинным образом принялся оглядываться по сторонам.
      Карамон протянул руку и схватил его за плечо. Взгляд гиганта остановился на поясе Тассельхофа, и кендер вынужден был посмотреть туда же.
      — Ах, этот? Боги праведные! Интересно, как он туда попал? Ты знаешь, — голос Таса стал задумчивым, — я полагаю, что ты обронил его во время схватки.
      — Ага, — буркнул Карамон.
      Проворчав что-то себе под нос, он вытащил кинжал из-за пояса Тассельхофа и уже вкладывал его в ножны, когда за спиной его раздался какой-то шум.
      Настороженно обернувшись, он получил прямо в лицо струю ледяной воды.
      — Теперь его проснуться! — бросая на траву пустое ведро, с довольным видом объявила Бупу.
      Дожидаясь, пока его одежда просохнет, Карамон разглядывал деревья колдовского леса, и вид их вызывал в нем болезненные воспоминания. В конце концов он тяжело вздохнул и, одевшись, осмотрел свое оружие и снаряжение.
      Кендер немедленно подскочил к исполину.
      — Идем! — с нетерпением воскликнул он. Карамон замер.
      — В лес? — В его голосе прозвучала безнадежность.
      — Конечно! — сказал Тас и вздрогнул. — Куда же еще? Карамон ухмыльнулся, вздохнул и отрицательно покрутил головой.
      — Нет, Тас, — сказал он грубовато. — Ты с госпожой Крисанией останешься здесь. Подожди, — оборвал он негодующего кендера. — Я просто зайду в лес, неглубоко, чтобы… разведать дорогу.
      — Ты думаешь, там что-то есть, да? — ревниво сказал Тас. — Поэтому ты хочешь, чтобы я остался в стороне? Ты войдешь туда, устроишь драку и, может быть, победишь, а я опять ничего не увижу!
      — Сомневаюсь, — возразил Карамон. Посмотрев в направлении укрытого туманом леса, воин поправил болтающийся на поясе меч.
      — Но ты, по крайней мере, мог бы мне сказать, что там, впереди, — капризно заявил Тас. — И посоветовать, как мне быть, если эта штука убьет тебя. Могу ли я пойти следом? Сколько мне ждать? Может эта тварь разделаться с тобой, скажем, за пять минут? Или за десять? Нет, я вовсе не думаю, что так и будет, — поспешно добавил кендер, заметив, как округлились глаза воина. — Просто мне следует знать это, раз ты оставляешь меня тут одного.
      Бупу, выглянув из-под руки кендера, смерила неуклюжего вояку оценивающим взглядом.
      — Моя говорить — две минута, — сказала она. — Оно убить его за две минута.
      Твоя будет спорить?
      И она посмотрела на Таса.
      Карамон мрачно покосился на эту беспечную парочку и тяжело вздохнул. Тас, в конце концов, просто старался следовать логике.
      — Я не знаю, чего именно следует ожидать, — сказал гигант. — В прошлый раз мы встретили… этого духа. Рейст его…
      Карамон замолчал.
      — Я не знаю, что тебе делать, — признался он, после чего повернулся и, ссутулившись, медленно двинулся к мертвому лесу. — Поступай как сочтешь нужным, — добавил он на ходу.
      — Моя иметь один хорошенький змейка, — роясь в своем огромном мешке, сказала Бупу Тассельхофу. — Моя говорить — он продержаться две минута. А твоя что поставить?
      — Тс-с-с! — глядя вслед удаляющемуся Карамону, шикнул Тас.
      Он склонил голову и присел радом с Крисанией, которая по-прежнему лежала на земле, глядя в небо незрячими, широко открытыми глазами. Тас осторожно укрыл ее лицо белым капюшоном, защитив его от яркого солнца. Перед этим он попытался закрыть ей глаза, но веки жрицы оказались неподатливы, как мрамор.
      Карамону казалось, что, пока он шел к лесу, Рейстлин неотступно следовал рядом. Порой он даже вроде бы слышал негромкое шуршание его длинной красной мантии — тогда она еще была красной! Казалось, он слышал и голос брата, всегда тихий, мягкий, но неизменно подпорченный едва заметным сарказмом, который досадно резал слух его друзьям. Карамона же этот сарказм ничуть не трогал: он знал — или думал, что знает, — его источник.
      При его приближении деревья в лесу расступились точно так же, как расступались перед кендером.
      «Точно так же, как… сколько лет назад? — подумал Карамон. — Семь?
      Неужели прошло всего семь лет?»
      «Нет, — с горечью решил он. — Это было целую жизнь тому назад. Целая жизнь прошла для каждого из нас».
      Когда Карамон ступил на опушку леса, плотный туман опустился к земле и теперь клубился у самых его ног. Карамон почувствовал пронзительный, пробиравший до костей холод. Деревья смотрели на него, и ветви их корчились, словно в агонии. Карамон припомнил живые леса Квалинеста, которые драконы-завоеватели изводили магией и огнем, и деревья умирали на корню. Это тоже напомнило ему о брате.
      Несколько мгновений Карамон стоял неподвижно, вглядываясь в мелькавшие между деревьями черные тени. На этот раз с ним не было Рейстлина с его магической силою, способной удерживать темных тварей на почтительном расстоянии.
      — Я никогда и ничего не боялся до тех пор, пока не вошел в Вайретский Лес, — негромко сказал Карамон самому себе. — И вошел я в него только потому, что ты был со мною, брат. Только твое мужество позволило мне пересилить страх. Но как я войду в этот лес без тебя? Это колдовской лес, а я не люблю и не понимаю магии! Я не могу с ней сражаться! На что мне надеяться?
      Карамон закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть перед собою страшного леса.
      — Я не смею войти, — сказал он с покорностью. — Это сильнее меня…
      Вытащив из ножен меч, он поднял его перед собой. Рука его так сильно дрожала, что он чуть было не уронил оружие.
      —  — Ха! — воскликнул он. — Видали? Мне не победить и ребенка. Нельзя требовать от меня большего, чем я могу совершить. И нет никакой надежды, никакой…
      — Надежду легко испытывать весной, воин, когда воздух с каждым днем становится все теплее, когда просыпаются и начинают зеленеть гигантские валлины. Легко надеяться летом, когда листва их становится золотой. Даже осенью, когда валлины делаются красными, как живая кровь, надежда без труда может согреть сердце. Но разве зимой, когда морозный воздух жгуч и неподвижен, когда скованы льдом реки и мрачны небеса, — разве тогда деревья умирают ?
      — Кто это говорит? — крикнул Карамон. Сжимая меч в дрожащих руках, он в испуге оглянулся по сторонам.
      — Что становится с валлинами зимой, когда мало света и земля охвачена морозом? Они прорастают вглубь, воин. Они протягивают свои корни вниз, поближе к жаркому сердцу мира. Там, во чреве земли, валлины находят ласковое тепло, которое помогает им пережить холод и тьму и дает силы вновь распуститься весной.
      — Ну и что? — спросил Карамон, продолжая с подозрением озираться.
      — То, что в твоей жизни наступила самая темная зима, воин. Ты должен спуститься вглубь, найти там источник силы и тепла, который поможет тебе пережить жестокий холод и непроглядную тьму. Ты уже забыл, что такое весна.
      Силу, которая тебе необходима, ты должен отыскать в своем собственном сердце и своей душе. Тогда, как огромный валлин, ты сможешь побороть зимнюю смерть.
      — Это красивые слова… — возразил Карамон и ухмыльнулся.
      Он по-прежнему не доверял этой болтовне о весне и новой жизни. Но мысль свою он закончить не успел. Лес на его глазах начал Меняться.
      Искалеченные, перекрученные, мертвые стволы распрямились, горделиво воздели ветви и потянулись в небо. Они все росли и росли, так что Карамон, который следил за ними запрокинув голову, чуть было не потерял равновесие.
      Вершины деревьев в вышине растворились в воздушной дымке. Это были огромные валлины, такие высокие, какие росли только в Утехе до прихода драконов. Карамон с трепетом и благоговением наблюдал, как на мертвых ветвях появились и лопнули первые почки, как проклюнулись и развернулись ярко-зеленые, клейкие листочки, которые на его глазах приобрели желтый летний оттенок. Времена года сменялись перед ним в ритме его дыхания.
      Плотный сырой туман исчез, и в воздухе запахло лесными цветами, смолой и нагретым разнотравьем. Тьма заколдованного леса отступила, и на землю пролился свет яркого солнца, а в кронах защебетали, перелетая с ветки на ветку, птицы.
      Приветив леса расписной дворец, Где вечность и покой царят законно, Здесь спелый плод на землю не падет, Ручей, прозрачный, как стекло, едва течет, И спит шатер листвы завороженно.
      Здесь под ветвями воздух, словно мед, И птичьих свадеб хор неугомонный, За гранью вечности и горечи разлук, Вне времени, вне памяти, вне мук, Лес грезит о весне своей зеленой.
      В росинках солнце юное блестит, Над тьмою бесконечно Торжествуя, Пятнист от кроны тени след, Прохладный запах листьев, теплый свет, И нежный ветер над листвой колдует.
      Покой немолчный, музыка чиста, Пред нею немота истает, У края мира леса красота Все смыслы до заветного конца И тайны все пред нами открывает.