Тьма века сего (№1) - Тьма века сего

Колени Маршалла ослабли под тяжестью печали, и он опустился на ступени перед старым зданием.

Демон запустил когти в его сердце, и несчастный отец невнятно: «Зачем все это?»

Ииа-а-а-а-а-а!

— раздался оглушительный рев из растущих невдалеке кустов, и оттуда сверкнул голубоватый луч. Демон вобрал когти и, отцепившись от Маршалла, испуганно отлетел, как муха. Он приземлился в отдалении, дрожа и подобравшись для защиты. Огромные желтые глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит, трясущаяся рука сжимала черную как сажа кривую саблю. Потом за кустами началась непонятная возня, какое-то суматошное движение, и источник света исчез за углом Стьюарт Холла.

Бес оцепенел, внимательно вслушиваясь и всматриваясь. Но кроме шелеста листьев, колеблемых легким ветерком, не доносилось ни звука. Он осторожно вернулся к месту, где по-прежнему сидел Хоган, и, миновав его, заглянул вначале за кусты, а потом за угол здания.

Ничего.

Длинные тягучие струи желтого пара струились из ноздрей, как будто он сдерживал дыхание. Несомненно, не могло быть ошибки в том, что именно он заметил. Но почему же они исчезли?

Глава 5

Невдалеке от происходящего, никем не замеченные, светящимися бледно-голубыми кометами на землю стремительно спускались два исполина. Они быстро скользили в воздухе на раскинутых балдахином крыльях, трепещущих за спиной и горящих, подобно вспышкам молний. Один из спускавшихся, громадный чернобородый атлет, могучий как лев, был чрезвычайно расстроен и полон гнева. Он что-то воинственно выкрикивал, грозно размахивая длинным блестящим мечом. Второй гигант, немного меньше чернобородого, внимательно осматривался по сторонам, опасаясь, как бы их не заметили, и успокаивал своего разбушевавшегося спутника.

Сделав плавный вираж, они опустились на землю позади студенческого общежития. Как только ноги гигантов коснулись земли, свет, исходящий от них, начал угасать, а блестящие крылья сложились за спиной. Они быстро укрылись за одной из небольших колонн, украшенной резьбой. В эти минуты исполины стали походить на обыкновенных людей: один был изящный и светловолосый, а другой крепко скроенный, тяжелый, как танк. Одежда их напоминала коричневую груботканную робу. Золотые пояса превратились в простые из темной кожи, ножны мечей тускло засветились медью, а блестящие плетеные сандалии стали совсем обычными. Чернобородый силач был настроен воинственно и явно готовился начать спор.

— Трискал! — прогремел он, но вняв предостерегающей жестикуляции друга, произнес уже гораздо спокойнее:

— Что ты тут делаешь?

Трискал остановил его жестом руки.

— Ш-ш-ш… Гило! Дух послал меня сюда, впрочем, как и тебя. Я прибыл вчера.

— Знаешь, кто это был? Разувер, демон самодовольства и отчаяния, это я могу точно сказать! Если бы твоя рука не удержала меня, я бы расправился с ним одним ударом!

— Несомненно, Гило, одним ударом. Какая удача, что я вовремя тебя остановил! Ты только что прибыл и еще не понимаешь…

— Чего я не понимаю?

Трискал старался подобрать веские слова:

— Нам… нельзя сражаться, Гило, сейчас еще не время для активных действий.

Гило был уверен, что его друг ошибается. Он крепко держал его за плечо, вопросительно глядя прямо в глаза:

— Меня вызвали сюда. И я здесь для сражения.

— Да-да, — ответил Трискал, согласно кивая головой, — но придется подождать.

— Значит, у тебя есть приказ. Ты получил приказ? Трискал выдержал эффектную паузу, а затем ответил:

— Приказ Тола.

Раздражение Гило немедленно сменилось недоумением. Он был ошеломлен.

* * *

Над Аштоном опускался вечер, заходящее солнце омыло теплыми неяркими лучами маленькую церковь на Морган-Хилл. В ее дворе молодой пастор подстригал газон, торопясь закончить работу до ужина. В соседних дворах лаяли собаки, люди возвращались с работы, матери звал Детей к столу.

Не видимые этим «смертным», Гило и Трискал быстрыми шагами поднимались к вершине холма. Они двигались тихо, не излучая света, как бы влекомые ветром. В ту минуту, когда они приблизились к церкви, Ханк Буш вышел из-за угла вслед за трещавшей косилкой. Гило приостановился, чтобы разглядеть его получше.

— Это он? — спросил он Трискала. — С него все началось?

— Да, — ответил Трискал, — несколько месяцев назад. Он и сейчас молится. Часто он ходит по улицам Аштона, прося и умоляя за город.

— Но это ведь такой… неприметный городишко! Для чего меня вызвали? Да что там меня, сам Тол здесь! Трискал вместо ответа потянул его за руку:

— Давай-ка лучше поспешим.

Они, не теряя времени, прямо сквозь стены проскользнули в невзрачный зал церкви. Здесь уже собралось немало воинов. Некоторые примостились на скамьях, другие стояли вокруг помоста, а кто-то дежурил у окон и дверей, осторожно наблюдая за улицей сквозь цветные витражи. Все собравшиеся были одеты, как Гило и Трискал, в бурые куртки и просторные брюки. Однако Гило сразу отметил, что выглядели они очень внушительно. Сюда пришли славные, сильные воины, и он еще никогда не видел, чтобы их собралось так много вместе.

Общая атмосфера происходящего передалась и ему. Это собрание могло показаться веселой, радостной встречей старых добрых друзей, но лица воинов были по-особенному серьезны. Оглядевшись, Гило заметил несколько знакомых, тех, с кем он рука об руку сражался вместе в былые времена. Натан, рослый араб, неразговорчивый, но неудержимый в битве. Обычно он хватал демонов за пятки и использовал их, как клюшки, поражая ими их же собратьев. Армут, огромный африканец, одного только воинственного клича и угрожающего вида которого часто бывало достаточно, чтобы обратить врагов в бегство еще до того, как он на них нападал. Однажды Гило и Армут вступили в бой с духовными князьями над каким-то бразильским поселком, охраняя семью миссионеров во время ее многочисленных и долгих путешествий по джунглям.

Шимон, сдержанный золотоволосый европеец с рубцом от раны на плече: демон успел нанести удар прежде, чем Шимон навеки отправил своего врага в преисподнюю. Гило прежде не встречал этого отважного воина, но был наслышан о его подвигах и способности, подобно щиту, принимая на себя удары, отражая атаки, направленные на их, а после этого, собравшись с силами, в одиночку побеждать несметные полчища бесов.

В этот миг до Гило донеслось приветствие одного из самых славных и уважаемых им друзей:

— Добро пожаловать Гило, Сила Многих.

О да это сам Тол, Капитан Небесного воинства! Странно было видеть этого знаменитого могучего воина в таком тесном и невзрачном зале. Гило встречал Капитана вблизи престола, там, на небесах, на совете у самого Михаила. И здесь, в этой скромной церкви, он все такой же прекрасный, золотоволосый, с чуть розоватой кожей, с огненным, искрящимся взглядом, излучающим железную волю.

Гило подошел к Толу, и они пожали друг другу руки.

— Ну вот, мы и опять вместе, — сказал Гило, и тысячи воспоминаний пронеслись в его голове. Он не помнил воинов, которые сражались бы так, как Тол. Ни один демон не был способен превзойти его в ловкости и стремительности атак. Ни один меч не способен был отразить удар его меча. Плечом к плечу Гило и Капитан отражали атаки взбунтовавшихся падших ангелов. Они были соратниками еще до того, как произошло первое столкновение.

— Приветствую тебя, мой славный Капитан!

— Мы с вами собрались для выполнения очень ответственного поручения, — начал Тол.

Гило внимательно разглядывал Капитана: несомненно, Тол уверен в себе, на его лице не заметно ни тени робости, ни смущения, выражение глаз очень серьезно, а складки у рта говорят о собранности и твердой воле. Гило еще раз обвел взглядом скромный зал. Сейчас он явно ощутил особое напряженное состояние, то, которое возникает, когда ждут серьезных испытаний или плохих вестей. Собравшиеся здесь воины, по-видимому, знали нечто, что ему еще было неизвестно, и теперь они с нетерпением ожидали, когда кто-нибудь более сведущий, скорее всего Тол, заговорит об этом.

Однако Гило не был способен долго и терпеливо ждать, он не выносил подобного напряжения. Двадцать три, — насчитал он, — лучших, храбрейших, непобедимых бойцов… собрались здесь, как в осажденной крепости перед нападением страшного врага. Осознав всю драматичность момента, он выхватил из ножен свой огромный меч и согнул его в дугу.

— Капитан Тол, кто наш противник? Тол ответил медленно и внятно:

— Ваал-Рафар, князь Вавилона.

Все взоры обратились к Гило, он выслушал это ужасное известие со страхом и недоверием, так же, как и все собравшиеся здесь воины. Наступило долгое тягостное молчание, каждый надеялся, что кто-нибудь рассмеется, обратив все в шутку. Но этого не произошло — Тол сказал правду. Воины взирали на Гило с той же решительностью, с какой смотрят в минуту смертельной опасности. Они начали понимать всю серьезность своего положения.

Гило взглянул на свой меч: неужели он дрожал в его руке? Он попытался сдержать себя, но это ему удалось не сразу. Еще некоторое время он продолжал рассматривать клинок, потемневший и покрытый зазубринами. Эти боевые отметины появились на мече много веков назад, когда Гило и Тол схватились не на жизнь, а на смерть с князем Ваалом. Двадцать три дня сражались они, прежде чем победили, и Вавилон пал. Гило по-прежнему ясно помнил тьму и крики ужаса, беспощадную страшную битву и нестерпимую боль во всем теле. Злоба этого «божества», казалось, окружила тогда его плотной непроницаемой завесой, и им пришлось рубиться и разить врага вслепую. И никто из них не знал, сражается ли еще его товарищ.

Никто не определит, кто нанес в той битве последний удар, пославший Рафара прямо в преисподнюю. В ушах до сих пор стоит душераздирающий крик, с которым он провалился сквозь рваный разрыв в пространстве. И только после этого отважные воины смогли различить друг друга в медленно, как туман, рассеивавшейся тьме.

— Я знаю, что ты говоришь правду, — произнес наконец Гило, — но неужели Рафар пожалует в такой малоприметный городок? Он князь народов, а не деревушек, какой интерес может представлять для него Аштон?

Тол покачал головой.

— Мы не знаем. Но это сам Рафар, вне всяких сомнений, и передвижения в стане врагов говорят о том, что он что-то замышляет. Дух послал нас сюда, и мы должны действовать, чего бы это ни стоило.

— Но нам запрещено действовать? Нельзя оказывать "противления врагу? Интересно, каким будет твое следущее распоряжение, Тол. Нельзя сражаться?!

— Пока нет. Нас слишком мало. И молитвенная защита лишком слаба. Нам запрещены всякие открытые столкновения, всякое сопротивление. Ни малейшего проявления активности. До тех пор пока мы не встали у них поперек дороги, держимся на расстоянии и ничем не угрожаем, наше присутствие будет восприниматься как обычная охрана нескольких святых.

И в заключение Капитан Небесного воинства прибавил твердо:

— Лучше всего, если враг не будет даже подозревать, что я здесь.

Гило понял, что сейчас его обнаженный меч выглядит неуместно и, с сожалением во взгляде, послал его обратно в ножны.

— Но у тебя, наверняка, есть какой-нибудь план, — не отступал он. — Ведь нас позвали не для того, чтобы спокойно наблюдать, как город переходит к ним в руки?

Под окном раздался стрекот косилки, и Тол, обернувшись, кивнул в ту сторону.

— Задачей Шимона было привести Ханка Буша сюда, — объяснил Капитан. — Отвести глаза его врагам и поставить пастором этой церкви прежде, чем они успеют опомниться. Шимон справился с задачей: Ханка утвердили к удивлению многих. С того дня, как он прибыл в Аштон, он молится с утра до ночи. Нас собрали здесь ради него, ради святых Божьих и Агнца.

— За святых Божьих и Агнца, — эхом отозвались собравшиеся.

Тол посмотрел на высокого темноволосого воина, того самого, с которым он пробирался по городу в ночь фестиваля, и улыбнулся:

— Неужели тебе удалось привести Ханка к победе с перевесом всего в один голос? Тот только пожал плечами:

— Господь хотел видеть его здесь. Шимон и я сделали все возможное, чтобы выиграл он, а не другой претендент, в котором не было страха Божьего.

Тол представил воина своему другу:

— Гило, это Криони, ангел-хранитель нашего мужа молитвы и всего Аштона. Нам поручено начать с Ханка, но появлением здесь его самого мы обязаны именно Криони.

Гило и Криони молча, кивком головы, приветствовали друг друга. За окном Ханк заканчивал стричь газон. Он беспрестанно громко молился.

— Так что сами видите, — продолжал Тол, — в то время как враги пастора в церкви перестраиваются и придумывают, как бы поскорее убрать его с дороги, он не перестает молиться за Аштон. Он один из Уцелевших.

— Если не единственный, — вздохнул Криони.

— Нет, — возразил Тол, — он не одинок, есть и другие. Всегда есть Уцелевшие.

— Всегда есть живые, — эхом отозвались воины.

— Все начнется здесь, на этом самом месте. Здесь и будет располагаться наш штаб, под защитой этих стен. И отсюда мы будем действовать. Сигна, — обратился он к высокому воину-азиату, — возьми на себя защиту этого здания и выбери двух помощников. Это наше убежище, охраняй его внимательно, чтобы ни один демон не посмел и близко сюда подойти.

Сигна, не медля ни минуты, выбрал двух воинов, и они ушли занимать посты.

— Трискал, теперь я хочу узнать последние новости о Маршалле Хогане.

— Я следовал за ним по пятам, пока не столкнулся с Гило. Хотя Криони доложил о весьма решительном поведении Маршалла вплоть до фестиваля, я нашел, что его все равно преследует Разувер, демон самодовольства и отчаяния.

Тол выслушал это сообщение с большим интересом.

— Да, это может означать, что Маршалла удалось расшевелить. Они охраняют его и пытаются взять под контроль.

— Я никогда не думал, что так случится. Господь хотел видеть его шефом «Кларион», так что мы об этом позаботились. Хотя, честно говоря, я еще не видел более измотанного и уставшего человека.

— Да, он измотан, однако это поможет сделать его грозным орудием в руках Господа. Я заметил, что он начал по-настоящему пробуждаться, как и предвидел Господь.

— Но ведь ему предстоит пробудиться только для того, чтобы потерпеть поражение? — заметил Трискал.

— Они ним охотятся. Они понимают, какое влияние он может оказать на город, и боятся этого.

— Да, верно, — согласился Тол, — и все-таки мы должны следить за тем, чтобы, дразня нашего медведя, они его разбудили, но не более того. А это будет весьма рискованно.

Теперь Тол был готов приступить к делу. Он обратился

Ко всем:

— Я рассчитываю, что Рафар возьмет власть в свои руки не сегодня-завтра. Мы сразу почувствуем это. Будьте уверены, он немедленно начнет искать, с какой стороны ему угрожает опасность, чтобы постараться предотвратить ее.

— Бедняга Ханк Буш, — вставил Гило.

— Можно смело предположить, что Рафар пошлет демонов испытать стойкость духа пастора. Криони, Трискал, выбирайте четырех воинов и охраняйте Ханка.

Тол тронул Криони за плечо:

— До сих пор ты прекрасно справлялся с тем, чтобы Буш не подвергался прямым атакам.

— Спасибо, Капитан.

— Теперь тебе предстоит трудная задача. Сегодня ночью ты должен быть начеку! Не позволяй никому лишить Ханка жизни, но не препятствуй тому, что будет происходить. Ему необходимо пережить это страшное испытание.

На мгновение среди воинов возникло замешательство, но лишь на мгновение: все были уверены, что Тол не поступит неразумно.

— Что же касается Маршалла Хогана, — продолжал

Тол, — он, пожалуй, единственный, в ком я до конца не уверен. Рафар даст своим лакеям свободу действий, так что Маршалл или будет полностью сломлен и отступит, или, на что мы все надеемся, выдержит и нанесет ответный удар.

Он представляет для Рафара чрезвычайный интерес, и для меня тоже. Особенно сегодня ночью. Посмотрим, как он себя поведет. Гило, выбери себе и мне по два помощника, мы будем охранять его сами. Остальные отправятся на поиски Уцелевших.

— Рафар, — негромко проговорил Тол в задумчивости, — вот мы и встретились.

Тол вытащил меч из ножен и высоко поднял его. Остальные сделали то же. Целый лес блестящих клинков взвился в сильных руках.

Капитан обратился к своему войску:

— За святых Божьих и Агнца!

— За святых Божьих и Агнца, — эхом повторили они за ним.

* * *

Сложив крылья, Разувер, дух самодовольства и отчаяния влетел в Стьюарт Холл и начал опускаться сквозь этажи в подвал, где расположилась администрация и канцелярия факультета психологии. В этом мрачном и тесном подземном мире, под низким давящим потолком тянулись километры переплетений водопроводных и отопительных труб, похожих на змей, готовых ужалить в любую минуту. Потолки, стены, трубы, стеллажи — все было выкрашено в одинаковый грязно-бежевый цвет. Тусклое освещение как нельзя лучше подходило Разуверу и его компании: они предпочитали темноту. Дух самодовольства заметил, что демонов собралось намного больше обычного. Должно быть, к ним присоединились вновь прибывшие.

Скользнув в узкую щель, Разувер направился по коридору в дальний конец, к двери с надписью «Конференц-зал» и, войдя в нее, оказался среди кишащего зла. В комнате было темно. И тьма эта была не физической, это была духовная сила, атмосфера, которая колыхалась, скреблась и ползала. В этой тьме светилось множество грязно-желтых кошачьих глаз, принадлежавших сонму ужасающих своей гротескностью тварей. Неясный красный свет, льющийся неизвестно откуда, вырисовывал уродливые контуры дружков Разувера. Желтый дым слоями стоял в подвале, наполняя его удушливой вонью. Похожие на привидения фигуры продолжали лениво переговариваться в темноте глухими гортанными голосами.

Разувер чувствовал их презрение и отвечал им тем же. Они были воинственны, непримиримы и самовлюбленны, были готовы растоптать любого, перешагнуть через кого угодно, чтобы возвысить самих себя. Разувер принадлежал к демонам низшего разряда, а потому его было легче всего унизить и обидеть.

Он подошел к двум неуклюжим существам, которые что-то обсуждали между собой. По сильным, покрытым колючками и зазубринами лапам, по полным яда словам, которыми они нехотя перебрасывались, он понял, что специальность этих демонов — сеять и выращивать семена раздора, возбуждать в людях ненависть и распространять ее повсюду. Ядом своих колючек и ругательств они способны были отравить любые добрые чувства между людьми, уничтожить всякую любовь.

— Где князь Люциус? — спросил Разувер.

— Ищи его сам, ничтожество, — огрызнулся один из них.

Похабник, демон вожделения, извивающееся существо с похотливым выражением беспокойных прищуренных глаз и гладкой кожей, услышав их разговор, немедленно подскочил и схватил слабосильного духа, вцепившись в его тело длинными острыми когтями.

— И где же ты сегодня спал? — спросил он издевательски ухмыльнувшись.

— Я вообще не сплю, — резко ответил дух самодовольства и отчаяния. — Мое дело — усыплять людей.

— А, ерунда! Возбуждать страсти и лишать невинности гораздо приятнее.

— Но ведь кто-нибудь должен отводить им глаза.

Похабник, немного подумав, игриво усмехнулся, соглашаясь. Он выпустил маленького демона, бесцеремонно оттолкнув его под всеобщий хохот.

Разувер прошел мимо Лжеца, решив даже не удостаивать его вопросом. Лжец — самый дерзкий и коварный из всех демонов: надменный и заносчивый, он превосходит всех в хитром искусстве управлять сознанием людей. Его внешность не столь отталкивающе, как у его собратьев, он почти похож на человека. Его оружие, как он хвастает, заключается в том, чтобы заставить свою жертву принять его доводы, неотразимые и убедительные, тонко переплетенные с отменной ложью.

Здесь собрались и другие демоны. Убийца, чьи когти не просыхают от крови; Преступник, с отполированными и заточенными, как острые гвозди, пальцами и толстой кожей: Завистник — вечно подозрительный, с которым никто не может договориться.

В конце концов Разувер обнаружил Люциуса, князя Аштона, — демона, который занимал среди собравшихся самое высокое положение. Люциус был занят переговорами с несколькими своими советниками, обсуждая, каким образом полностью подчинить себе город. Его главенство не подлежало сомнению. И без того здоровенный, выше всех остальных, Люциус держался так, что казался еще более могучим. Крылья, свободно охватывающие фигуру, расширяли его контуры. Руки напряжены, сжатые кулаки готовы ударить в любой момент. Многие претендовали на его место, и он это знал. Люциус уже поразил и обратил в бегство нескольких соперников и не собирался уступать остальным. Он никому не верил и всех подозревал. По выражению его черного шершавого лица и колючих ястребиных глаз было ясно, что даже своих компаньонов, он считает злейшими врагами.

Разувер был доведен до отчаяния и слишком нервничал, чтобы соблюдать субординацию, и потому решился нарушить требования закона, касающиеся славы Люциуса. Протиснувшись сквозь группу, окружавшую князя, он оказался лицом к лицу с Люциусом, удивленным его бесцеремонным поведением.

— Достославный Люциус, — воззвал ничтожный дух умоляющим тоном, — я должен поговорить с тобой.

Глаза Люциуса сузились. Что это за жалкое пресмыкающееся позволяет себе прерывать важное совещание и нарушать его повеления в присутствии подчиненных?

— Почему ты оставил Хогана? — прорычал он.

— Я должен сообщить тебе нечто важное.

— Как ты смеешь обращаться ко мне, прежде чем я позвал тебя?

— Но это чрезвычайно важно. Ты сделал… Ты допустил ошибку. Мы взялись за дочь Маршалла, а это…

Люциус мгновенно превратился в бушующий вулкан и злобно извергнул:

— Как ты смеешь обвинять своего князя в ошибке? Как ты смеешь обсуждать его действия?!

Разувер сжался в комок, в любой момент ожидая жестокого удара, но тем не менее не сдавался:

— Хоган не причинит нам никакого вреда, если мы оставим его в покое. Ты зажег в нем такой огонь, что он сбросил меня!

Звук от удара, нанесенного ребром ладони, прозвучал, как выстрел, и маленький упрямец, кувыркаясь, стремительно полетел в противоположный конец подвала, соображая по дороге, не сказать ли ему еще что-нибудь. Остановившись, наконец, и придя в себя, он увидел, что все глаза устремлены на него. Он читал в них язвительное презрение.

Медленно приблизившись, Люциус навис над ним, как гигантская скала.

— Хоган тебя сбросил? А не ты ли его отпустил?

— Не бей меня! Выслушай сначала!

Громадные руки сгребли Разувера в охапку, так что у него кости затрещали, и он оказался в воздухе на уровне глаз Люциуса.

— Маршалл может встать у нас на дороге, а я этого не допущу — Ты знаешь свои обязанности, ну так и исполняй!

— Я исполняю, исполняю! — завопил испуганный до смерти маленький дух. — Но пока газетчику нечего было бояться, это был слизняк, кусок глины. Я мог бы держать его целую вечность.

— Ну так и держи!

Люциус разжал кулаки, отчего Разувер шлепнулся на пол, распластавшись бесформенной массой. Потом князь повернулся к собравшимся:

— Мы, что, наслали на Хогана врагов? Все знали, что нужно ответить:

— Абсолютно никаких!

— Лжец, — позвал Люциус, и тот, выступив вперед, учтиво поклонился. — Ничтожный Разувер обвиняет своего князя в том, что мы доставляем неприятности дочери Хогана. Что ты об этом знаешь?

— Ты приказал не нападать на Санди Хоган, князь Люциус, — ответил Лжец.

Разувер, ткнув в него крючковатым пальцем, запальчиво закричал:

— Ты преследуешь ее, ты и твои лакеи! Ты вкладываешь в нее свои мысли и сбиваешь с толку!

Лжец с притворным удивлением повел бровью и спокойно ответил:

— По ее собственному желанию. Мы сказали ей только ТО, что ей хотелось знать. Это никак не назовешь атакой. Люциусу не понравился высокомерный тон Лжеца:

— Санди Хоган — это одно дело, а ее отец — другое. Она не представляет для нас опасности, а он представляет. Не послать ли нам еще кого-нибудь, чтобы держать его под контролем?

Разувер не знал, что ответить, и перевел разговор на другую тему, которая его явно беспокоила:

— Я… я видел сегодня посланников Живого Бога! Его слова вызвали всеобщий хохот.

— Никак ты оробел, слабосильное ничтожество? Мы видим их каждый день, — с издевкой в голосе сказал Люциус.

— Но они были совсем близко и собирались напасть на меня. Наверняка они знают, что я делал.

— Это точно! Если бы я был одним из них, то обязательно выбрал бы тебя своей мишенью! Публика загоготала еще громче.

— Дряхлый, беспомощный бес, на тебе любой жалкий ангел может испробовать свою силу!

Разувер сжался от унижения. Люциус прогуливался по подвалу, надменно оглядывая присутствующих.

— Кто тут боится Небесного воинства?

— Раз ты не боишься, то и мы не боимся! — ответили ему хорошо натренированные голоса.

* * *

Демоны, собравшиеся в подвале под прикрытием его толстых стен, толкали в спину и пинали Разувера, перебрасывая из угла в угол, как мяч. Они не заметили приближения мрачного, дьявольски холодного потока воздуха. Он медленно надвигался на город, неся с собой резкий ветер и ледяной дождь. Несмотря на то, что еще час назад вечер обещал быть ясным и тихим, в эту минуту заметно стемнело, и над городом нависли давящие грозовые и духовные тучи.

На крыше маленькой белой церкви Сигна и два его товарища стояли на страже в темноте, сгущавшейся над Аштоном. С каждым мгновением тьма становилась все плотнее, и заметно похолодало. Во дворах завывали собаки, то тут, то там слышна была брань ссорящихся людей.

— Он уже здесь, — произнес Сигна.

В то время как Люциус упивался собственной славой, у него естественно, не было времени заметить, с каким особым вниманием следили теперь за ним его солдаты. Все находящиеся в подвале демоны, большие и маленькие, были охвачены все возрастающим возбуждением и страхом. Они чувствовали приближение чего-то неотвратимо ужасного, беспокойно ерзали, оглядываясь по сторонам, лица их были искажены страхом. Люциус, проходя мимо Разувера, еще раз пнул его в бок и бросил с издевкой:

— Ты, ничтожество, можешь быть спокоен, у нас все под контролем, все до мелочей. У нас нет нужды бояться. Мы чувствуем себя уверенно в этом городе, и никто не в силах помешать нам, потому что город наш, и мы добьемся полной победы. Ты, жалкий, слабовольный ублюдок! Бояться — значит потерпеть поражение!

Потом что-то произошло — так внезапно, что все пронзительно завопили от ужаса. Не успел Люциус произнести слово «поражение», как страшное кипящее облако с гулким грохотом ворвалось в подвал, будто внезапно обрушилась сокрушительная лавина. Демонов разметало по углам, они валялись, словно обломки разбитого корабля, выкинутого на берег. Бесы с криком вертелись волчком на месте, пытаясь крыльями прикрыть себя от ударов, — все, кроме Люциуса.

Едва справившись с ужасом, они поднялись и увидели тело Люциуса, болтающееся, как сломанная игрушка, в огромной черной клешне. Он боролся с удушьем, хрипел, умоляя о пощаде, но рука, словно выраставшая из тьмы, как циклоп из грозового облака, только сильнее сжимала его горло, причиняя сильнейшую боль. Затем показалась и вся фигура демона-великана. Он тряс Люциуса, как тряпичную куклу. Чудовище превосходило размерами всех, кого они встречали раньше, — перед ними стоял великан с львиной мордой, горящими глазами, невероятно развитой мускулатурой и перепончатыми крыльями, заполнившими собою все помещение.

Голос, булькая, вырывался из глубины груди великана, из пасти поднимались клубы горячего красного пара.

— Ты, который никого не боишься, — теперь тебе страшно?

Дух со злобой швырнул Люциуса, и тот кувырком полетел через весь подвал прямо в толпу демонов. Потом великан встал посреди зала, огромный, как гора, размахивая страшным кривым мечом, размером с дверь. Оскаленные клыки ужасного исполина сверкали так же, как и драгоценные камни на цепи, обвивавшей его шею и грудь. Несомненно, этот князь князей получил ее в награду за прошлые победы. Угольно-черная грива свисала до плеч, на обеих руках блестели золотые браслеты с драгоценными камнями, пальцы были унизаны перстнями, а торс опоясывал рубиново-красный пояс с ножнами. Черные широкие крылья красовались за спиной, как королевская мантия.

Зловещий гигант стоял, казалось, целую вечность, изучая собравшихся грозным тяжелым взглядом, огонь которого постепенно угасал. Все, на что были способны демоны в эту минуту, — это забиться по углам, сжаться и замереть от ужаса. Зрелище напоминало жуткую картину, изображавшую насмерть перепуганных карликов.

Отражаясь эхом от стен, прогремел его голос:

— Люциус, я вижу, тут меня не ожидали. Представь меня! А ну, вставай!

Меч, протянувшись через всю комнату, острием зацепил Люциуса за шиворот и поставил его на ноги.

Люциус, небывало униженный в глазах подчиненных, изо всех сил старался сдержать возрастающую злобу. В конце концов панический страх одержал верх над всеми другими чувствами.

— Собратья! — прохрипел он срывающимся от напряжения и ужаса голосом. — Это Ваал-Рафар, князь Вавилона!

При этих словах все непроизвольно вскочили на ноги, и не только из чувства подобострастия и страха: напуганные демоны старались уберечься от меча, которым Рафар по-прежнему грозно размахивал, готовый подцепить первого зазевавшегося неудачника.

Князь Вавилона окинул присутствующих быстрым взглядом и удостоил Люциуса еще одним, персональным ударом.

— Люциус! Ступай к ним. Я пришел, а городу нужен только один князь.

Коса нашла на камень, и все это почувствовали. Люцине двинулся с места, его тело застыло, кулаки сжались еще сильнее, и, хотя его заметно била дрожь, он не мигая выдержал полный ненависти взгляд Рафара. Люциус не желал сдаваться.

— Ты… не просил меня уступить тебе место! — произнес вызывающе мятежный демон.