Долететь и вернуться

Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…

Он потер ладони и заплясал благодарственную.

Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!

Он щелкнул пальцами.

Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…

Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»

На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.

«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:

— Ага! Господин Маввей.

Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.

Через долгое мгновение он сообразил, что фигуры за его плечами не такие крупные, как должны были быть, и только тут стало понятно, что означает этот смутный блеск внизу, около его ног. Сперва он понял это головой, а не сердцем, и от этого у него еще вырвалась фраза:

— А где?..

— Людоловы? — спросил Хэст, и губы его раздвинула нехорошая усмешка. — Где ты их поставил, там я их и положил…

В темноте трудно было что-либо разглядеть, но рыцарь что-то увидел, и усмешка его стала еще шире. Старший брат Атари, человек, умудренный четырьмя годами учебы в университетах Братства, успешными интригами при императорском дворе и схоластическими спорами с приверженцами Просвещенного и разных лжепророков, понял, что переделка, в которую его затащил его хитрый ум, может для него кончиться очень и очень плохо. Он молчал, удивленно рассматривая гостей. Те двое, что прятались за спиной…

— Интерес должен быть обоюдным, — перебил его мысль рыцарь. — Я на твой вопрос ответил, ответь и ты на мой…

Старший брат склонил голову, не зная, что сказать. Лицо хозяина замка Керрольд стало жестким.

— Где Мэй?

Время для Атари остановилось. Полыхни сейчас молния, он успел бы прочесть не меньше трех страниц из жизнеописания любого святого мученика. Он понимал, что правильный ответ оттягивал неизбежное.

Брови на лице сами собой удивленно поднялись, а в голове в то же время одна за другой бежали мысли: «Конечно, отвечу! Правду? Только правду! И дальше? Нельзя признаваться! Это смерть, смерть, смерть… Ему терять нечего… Только бы продлить разговор!»

— Мэй? — наконец сказал он. — Не знаю. Если все, что нам удалось узнать, правда, то скорее всего она у Трульда. Я уже послал в его замок Среднего брата Унду, чтобы он поддержал ее… Мы ведь все думали, что ты погиб!

Он увидел, что Хэст не слушает его. Входя сюда, Маввей все еще надеялся на чудо, но чуда не произошло. Увидев, что стало с лицом рыцаря, Старший брат участливо сказал:

— Я знаю, знаю о твоем горе! Еще вчера я направил. Императору письмо о том, что тут произошло. Голубиной почтой. Мне кажется…

Хэст словно и не слышал его.

— А мне сказали, что Мэй в монастыре.

— Кто? — удивился Старший брат. — Кто сказал? Тебя обманули!

— Нынче вечером я встретил брата Таку.

— Я послал его в Саар! — объявил Атари так, словно это оправдывало его и снимало все подозрения рыцаря.

— Он и шел в Саар. Он сказал, что своими глазами видел, как…

— Он ошибся.

Старший брат хотел было утешительно положить руку на плечо печальному рыцарю, но не решился.

— Спроси его о шкатулке, — прозвучал голос из темноты.

Старший брат вскинул голову. От этого голоса дрожь прокатилась по его спине. В нем не было ни тепла, ни чувства. Пересилив страх, он спросил:

— Что за людей ты привел? Воины? Ты ведь знаешь, что в монастыре не положено быть воинам. Хэст очнулся:

— Они и не понадобились бы мне, если бне твое гостеприимство.

— Что ты говоришь?

— Я шел дорогой, которую указал мне монах, и встретил на ней твоих людоловов. Или это случайность?

— Где индикатор? — подал голос господин благородный Штурман. — Маввей, не забывайте, зачем мы тут.

Несмотря на то что воин назвал имя Маввея, Атари понял, что вопрос адресован ему. Он вопросительно посмотрел на Хэста, давая понять, что говорить он будет только с ним. Нахмурившись, рыцарь отмахнулся от своих людей:

— Сейчас узнаю.

Он нерешительно потер щеку, исподлобья быстро глянув на монаха.

— Брат Така украл у благородных дворян шкатулку с самоцветами. Где он?

— Брат Така? — удивился Старший брат несуразице. Не мог же брат Така быть сразу в двух местах — по дороге в Саар и в монастыре! — Этот смиренный человек?

— Этот лгун, место которому на воротах! — вспылил Хэст Маввей Керрольд. — Он украл шкатулку!

Хэст сказал это с таким жаром, что и сам поверил в свои слова.

— Нам нужны Мэй и этот скверный монах со шкатулкой!

Дивясь сумасшествию, обуявшему благородного рыцаря, Старший брат успокоительно поднял руки:

— Хорошо, хорошо! Я попробую что-нибудь сделать. Подожди…

Хэст не придумал еще, что нужно сказать, как Старший брат быстро, но не так, чтобы это показалось кому-нибудь бегством, скользнул за массивный стол. Хэст что-то почуял, дернулся вперед, но остановился, не решившись на глазах колдунов остановить монаха. Он только прищурился, стараясь не упустить Старшего брата из виду.

За окном опять громыхнуло. Свет хлестнул по глазам, и за грохотом грома рыцарь различил тихий деревянный скрип.

Он перебросил меч в левую руку, стирая правой ладонью ослепление, — и вовремя. Ковер, что висел на задней стене, колыхнулся, глаз уловил смазанное движение, и Старший брат исчез за ним.

— Стой! — заорал Хэст, понимая, что его провели как младенца. — Стой, коровье вымя!

Он взмахнул мечом, и ковер с мягким треском сполз на пол. Колдуны за спиной ахнули, но он, не слушая их, вломился в комнату. Атари только что был тут, в комнате еще жил шум его шагов. В глазах еще плыли круги, и он махнул раз-другой наудачу, надеясь зацепить коварного монаха, но из темноты только отчаянно зазвенело. Хэсту почудилось движение впереди, и он прыгнул. Звона стало еще больше. По полу рассыпался не меньше чем малый обеденный сервиз, что, по слухам, состоял из тридцати двух предметов, а монах… Монах ускользнул… Хэст от отчаяния взвыл.

— Что ты там, Хэст?

— Он сбежал!

В отчаянии он плашмя ударил мечом по полу.

— Ну и пес с ним, — миролюбиво ответил откуда-то сзади господин благородный Штурман. — Где индикатор? Вы нашли его?

Хэст уронил голову на пол и глухо пробормотал, сдерживая рвущееся в воздух злое рычание:

— Не видишь, что ли? Ищу. Погоди…

Он сунул руку за пазуху. Под пальцами потеплело. Колдовская шкатулка ткнулась в ладонь, словно, соскучившись по хозяевам, понимала, что ему ничего не остается, как вернуть ее колдунам.

«Ничего! — подумал он, гася в себе отчаяние. — Не последний день живем!»

Борясь с соблазном, он вытащил руку из-за пазухи.

Волшебная шкатулка словно сама собой выскользнула из ладони.

— Держите!

В одну секунду Сергей оказался около него. Колдун в забывчивости чуть не вырвал ее из рук Маввея, но тот успел вовремя ее отпустить, и все получилось пристойно.

Сергей нажал на кнопку проверки, и индикатор успокоительно замигал. Только сейчас инженер почувствовал, что от прибора идет живое тепло. Он повернулся назад, нашел в темноте силуэт Мартина.

— За пазухой держал, гад!

Маввей вздрогнул и возблагодарил Карху, что тот не осветил тьму молнией. Ему остро захотелось стать на одну сторону с колдунами.

— Он ушел, — сказал Маввей. — Где-то тут тайный ход…

Господин благородный Штурман из темноты сказал:

— Насколько я понял, с сестрой он вас обманул? Ее здесь нет?

Хэст не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов. Сергей поддержал Мартина:

— Ну, значит, наши дороги вновь сошлись… Почему бы нам не дойти до замка вместе?

Где-то рядом ударил колокол.

Хэст постарался, чтобы его голос не задрожал:

— Может быть, тревога, а может быть, ночная пляска.

— Прежде чем дойти, надо хотя бы выйти… — рассудительно добавил господин благородный Инженер и процитировал: — «Не спрашивай, по ком звонит колокол…»

— Да ладно тебе… Ты же вроде чудо там какое-то заготовил?

— Теперь моя фамилия Волшебник, — подтвердил Сергей.

В темноте двора кто-то протяжно заорал. Маввей наклонился к окну и, не выпуская меча, локтем отодвинул створки. За окном его ждали темнота и дождь. Ветер, налетавший порывами, бросал в лицо рыцарю мелкие капли, делавшие его лицо мокрым, словно от слез.

Господин благородный Штурман, мельком глянув на него, пробормотал:

— Не отчаивайся, господин благородный рыцарь. Она жива, а это главное! Раз есть жизнь — значит, есть время все исправить.

Хэст медленно кивнул и стер влагу с лица. Горе оставалось горем, но-в этом колдун был прав — жизнь давала время все исправить, хотя она же чинила к этому немалые препятствия.

Впереди чернел лес. Перед ним, за полосой черных кустов, отделяя их от него, стояла монастырская стена. Она отгораживала монастырский двор от дикого леса, а по двору, между двенадцатью ритуальными столбами, поднятые тревожным криком, носились монахи.

В темноте они показались Мартину похожими на больших летучих мышей — за каждым летали широкие полосы одежды, только вот мышиной увертливости у них не было.

То там, то сям слышались глухие удары и злые, непереводимые слова.

— Всерьез нас ищут-то, — сказал инженер, любуясь на суматоху внизу. — Очень похоже на начало второй фазы затухания ядерной реакции.

— Чем? — спросил Мартин, удивившись странной ассоциации.

— Нейтроны и графитовые стержни, — сказал инженер. Суматоху он всерьез не воспринимал. Разрядник в его руке мог разрешить любую проблему, которую смогли бы создать туземцы. Ощущение собственного всесилия даже подмывало его проорать что-нибудь, чтобы их заметили, но инженер понимал, что Мартин этого никак не одобрит.

Маввей наклонился ниже, заглядывая под ноги. В сырой темноте еле-еле видной полосой проступил карниз. Он повернулся, провожая его взглядом. Каменный выступ тянулся вдоль всей стены, и иного пути Маввей не представлял.

Не объясняя ничего, он спустил ноги вниз.

— Куда? — спросил господин благородный Инженер.

— Надо уходить, — отозвался Хэст и, опережая все вопросы, объяснил: — В коридорах их еще больше, чем во дворе. Гром ударил где-то совсем рядом.

— Атари наверняка поднял всех.

— Ну и что? Я готов идти по трупам! — воинственно сказал Сергей и снова тряхнул разрядником. Мартин едва заметно вздрогнул:

— Вот это лишнее!

Сергей вспомнил его лицо там, перед входом в монастырь, и поправился:

— Ну, хорошо… По парализованным.

— Пока мы на них не нападаем, они нас не видят.

Сергей ухмыльнулся:

— Паралич бесшумен. Никто ничего не почувствует. Паралич моя фамилия…

Мартин посмотрел на Маввея. Его спина уже скрылась в дождливой тьме.

— Твоя фамилия на ближайшие полчаса — Иду следом и молчу. И будет тебе после этого счастье.

Штурман кивнул вперед, показывая инженеру дорогу к счастью:

— Давай за господином рыцарем… Лучше, если след в след…

Сергей не стал спорить. И так было ясно, что если их найдут, то вся надежда будет только на его разрядник

Стена за спиной обдавала холодом. Она была мокрой и шершавой, и ему показалось, что за спиной у него пристроилась акула, что только и ждет его оплошности, чтобы сожрать. Он даже потрогал камень за спиной, освобождаясь от наваждения, и пробормотал;

— Зубы выбью…

Мартин не услышал. Он шел, больше думая о том, чтобы не соскользнуть вниз с узкой полоски камня. Беготня внизу интересовала его постольку поскольку. Понятно было, что увидеть их снизу смогут только тогда, когда на этой планете заведутся какие-нибудь прожектора, а пока…

Дождь припустил сильнее. Поток воды, казавшийся Сергею водопадом, обрушившимся на монастырь из гигантской лейки, превратился в струи из шлангов, которые чуть не сбивали с ног. Ощущение плотности льющихся сверху струй было таким явственным, что их хотелось раздвигать руками, как ветви.

Шедший первым Хэст оглянулся, всматриваясь, не потерялись ли в непогоде колдуны. Нет. Все были на месте. Господин благородный Инженер крикнул, не заботясь о том, что кто-то сможет его услышать, — грохот струй, буравящих землю, заглушал все:

— Не так уж давно в наших краях такой дождь посчитали бы Божьей карой!

Едва закончив, он тут же начал плеваться водой, попавшей в рот.

— Кара? — недоуменно отозвался Маввей. — Да это наше счастье! Если б не дождь, то они выпустили бы монастырских собак… Вы ничего не слышали о монастырских собаках?

Мог бы и не спрашивать. Конечно, они ничего не слышали.

— Ну и хорошо. Спокойнее спать будете. Ветер наверху гнал тучи в сторону леса. Молнии, только что, казалось, бившие в стены монастыря, стали сверкать над деревьями. В их вспышках Маввей увидел, что карниз поворачивает за угол. Во тьме под ним он угадал плоскую крышу. Ему показалось, что она шевелится, и его пробрал суеверный страх, когда он подумал, что сами Божьи угодники пришли на помощь Старшему брату Атари и превратили крышу пристройки вспи-ну какого-то морского гада, но очередная вспышка все поставила на свои места — по крыше бурным потоком неслась вода, водопадом низвергаясь в темноту. Прикрыв глаза ладонью, он посмотрел вперед. Монастырская стена была от них шагах в тридцати, вряд ли больше. Вплотную к ней стояла островерхая постройка. Чтобы добраться до нее, нужно было сперва спуститься на крышу, оттуда во двор, а потом уже снова забраться на крышу дальней лачуги и уже оттуда спуститься со стены.

Хэст попятился.

Добраться до стены было ой как не просто! Если внизу, под этой крышей кто-то есть, то их наверняка услышат и-в этом Хэст был совершенно уверен — молчать не будут. Правда, колдуны вроде обещали чудо… Только какое чудо в монастыре?

«Чуда не будет!» — сказал себе Хэст, но, к своему изумлению, понял, что сам этому не верит. Колдуны уже удивили его сегодня, могли удивить и еще разок. Ветер качнул струи, словно парчовые занавеси в Керрольде. Ему показалось, что вот сейчас портьера распахнется, и выйдет Мэй…

Хэст мотнул головой, прогоняя наваждение. Нет тут никакой Мэй и не было никогда. Он обернулся к колдунам:

— Теперь вниз, на крышу. И по-умному… И по возможности бесшумно.

Господин благородный Инженер открыл было рот, но Хэст не дал ему возможности поинтересоваться, как это сделать. Опережая вопрос, рыцарь оттолкнулся от камня и прыгнул вниз. Через мгновение ноги почувствовали твердь. Ступня успела ощутить твердость черепицы, но это чувство длилось лишь мгновение. С треском, заглушенным громом, он стал проваливаться вниз. По бедру полоснуло болью, но он не успел испугаться. Почти тотчас же ноги ударились обо что-то податливое, как трясина, но его бросило вперед, и он, уже не владея ситуацией, прикрыв лицо локтем, покатился вниз, ударяясь боками обо что-то острое.

Сергей и Мартин как завороженные смотрели в дыру, в которой исчез рыцарь. Поток воды, только что бежавший по крыше, теперь сливался в отверстие.

— По-моему, он имел в виду что-то другое, — сказал наконец Мартин. — Чтобы так прыгать, никакого ума не нужно!

— Везение только… — согласился Сергей. — Хотя… Кто знает?

С дальнего конца крыши кто-то проорал:

— На крыше они, на крыше! У винарни! Сергей беспокойно оглянулся:

— Это, кажется, о нас.

Гром ударил так сильно, словно тучи из последних сил выродили из себя королевскую молнию. На их глазах сразу четыре жгучие линии соединили небо и землю. Земля не осталась в долгу. В черноте леса на мгновение вспыхнул свет. Бело-голубой шар, вспыхнувший в кроне дерева, превратился на какое-то мгновение в тонкую белую линию, дотянувшуюся до монастырской стены, и с грохотом угас.

Там, куда попал луч, каменная стена затрещала и разлетелась в стороны обжигающими каплями. Вслед за грохотом воздух прорезало шипение, словно в монастырь пытался проползти прародитель змей. Вспышка угасла, но раскаленные камни еще светились темно-красным огнем. Монахи во дворе замерли и затихли. Казалось, что дождь превратился в меховую шкуру и укутал монастырь, удушив все звуки, кроме шипения водяных капель на раскаленных камнях.

— Ну, как мое колдовство? — самодовольно спросил Сергей. — По-моему, ничего, а? И главное, что штаны у всех мокрые.

— Самое главное — вовремя.

Мартин, не теряя времени, начал спускаться вниз.

— Да. Им теперь не до нас… — уверенно сказал Сергей, глядя, как голова штурмана исчезает в провале. — Можно даже прогулочным шагом.

— Прогулочным шагом пойдем, когда от стены подальше убежим. Давай спускайся, не тяни.

ЧАСТЬ 6

…Огонь у ног брайхкамера вел себя тихо, словно прирученный зверь, ненадолго выпущенный из клетки и уже знающий, что такое хлыст, — он рычал, скалил зубы, но укусить не смел.

Мягкие волны теплого воздуха выходили из жаровни, раскачивая невысокие язычки пламени. Брайхкамер взглядом мерил его глубину, но лепестки открытого огня путали взгляд, не давая заглянуть огню в душу.

Рядом с жаровней лежала куча испорченного железа; не так давно бывшего чьими-то доспехами. Когда пламя колебалось, по полированной поверхности пробегали блики, быстрые, как ящерицы. Время от времени Трульд бросал на него взгляды, отводил глаза, но взгляд возвращался назад к бликам на металле.

Время пришло. Прервав власть пламени над собой, брайхкамер Трульд сказал в пространство:

— Всезнающего ко мне… За спиной скрипнула обувь. Кто-то из слуг пошел за

Всезнающим, но дурак, комком тряпок лежавший у стены, опередил его. Он сорвался с места и, гремя бубенчиками, прокатился к двери. Первым распахнув створки, он крикнул в коридор:

— Всезнающего к господину! Всезнающего сюда!

Голос его по-петушиному сорвался, в надежде вызвать смех хозяина, но дурак не угадал настроения. Брайхкамер повернулся к двери, чтобы обругать незадачливого весельчака, но взгляд его вновь напоролся на доспехи, и он ощутил прилив злости.

— Шута выпороть.

Шут взвыл горестно, но его уже подхватили крепкие руки внутренних золотых стражников, стоявших за дверью. Бубенцы зазвенели громче и радостнее. Дела в замке делались быстро. Сказывалась выучка. Брайхкамер еще не успел остыть от шутовской выходки, как того начали пороть. Несколько мгновений он с мрачным удовольствием слушал крики, извлекавшиеся из шута замковым экзекутором. Потом они стихли, и рядом раздались шаркающие шаги.

Брайхкамер сидел лицом к огню. Он не видел колдуна, но услышал его. Потом волна запаха докатилась до него и качнула пламя, когда колдун остановился за его спиной. С дрожью в душе предвидя неизбежное, брайхкамер глубоко вздохнул.

Он даже пах как-то иначе.

Он вообще был другой. Не от мира сего. Что-то чужое. Неопасное, но чужое было в нем…

«Дикарь, — с отчаянием подумал Трульд. — Дикарь без места в этом мире…»

Но все, что он думал, ему следовало держать при себе. Колдун был обидчив и почему-то считал себя выше самого Трульда.

— Как дела, благородный Трульд?

Брайхкамер выхватил взгляд из огня, повернулся.

— Я же просил тебя называть меня господином, — напомнил он. — Ты забыл?

— Нет, наверное, забыл ты, — весело проговорил колдун. — У меня нет господина. Только Карха.

Он нетерпеливо похрустывал пальцами, потирал ладони.

— Где они? Они уже прибыли в замок?

— Твое упрямство когда-нибудь будет стоить тебе кожи, — неторопливо ответил Трульд.

— Не сегодня, — нагло усмехнулся колдун, — Зачем я тебе без кожи?

Чародей был остер на язык и в карман за словом не лез. Чувствуя, что проигрывает поединок, Трульд ответил:

— А зачем ты сам себе без кожи? Колдун взмахнул руками. Плащ на нем взорвался бликами ярких цветов. Это был тот плащ.

— Ты знал, что надеть, — сказал Трульд. Это был плащ Императора. Когда два года назад он с помощью этого колдуна спас Императора от альригийцев, тот подарил колдуну свой плащ. Конечно, и сам Трульд не остался без награды. Вдобавок к своей голове, возвращенной ему Тайным Советом, он округлил свои владения за счет рудников Восточного Захребетья, но теперь этот плащ был защитой колдуна. Время от времени Император интересовался, как там живет это чудо природы.

— Хорошо, что хоть отобрать не может, — зло усмехнулся он. — Так что ты, милый, навсегда мой.

Скаля зубы, он вспомнил, как безуспешно пробовали в императорском дворце добиться того, что так легко получалось у него и колдуна. После более чем сотни попыток они наконец поняли то, что уже и так знал сам брайхкамер, — колдун и он были частями какого-то колдовства. Только они. И никто другой.

Первым это понял императорский библиотекарь Шумон Гэйльский. До сих пор брайхкамер был благодарен ему за то, что он расставил все по своим местам, назвав их Первым Чудом Империи. Император прислушался к нему, и они были отпущены.

Конечно, это было чудом. Может быть, не тем чудом, о котором говорили Братья по Вере, но все-таки чудом. Этот ненавистный червяк из неведомого племени колдунов был ключом к обладанию миром.

— Ты мне не ответил, — напомнил колдун.

— Значит, не счел нужным, — размеренно, словно говорил со своим шутом, пояснил хозяин замка Трульд. — Все-таки я тут главный? А?

Колдун поклонился, вновь заставив плащ сверкнуть радужными переливами.

— Ты мне нужен.

Он повернулся к маленькому столику, на котором стояли два серебряных кубка. Взяв один из них, протянул его колдуну. Даже в полутьме было видно, как лицо его побледнело и расширились глаза. Он отшатнулся назад, завел руки за спину. Плащ, тяжелый от золотой вышивки, заскрипел. А может быть, это скрежетали зубы колдуна, сжатые бессилием.

— Ты их упустил… — тихо сказал он. Он не спрашивал. Он уже знал. Трульд понимал, что голос его был тих не из-за страха. Скорее от гнева и боли.

Он ничего ему не ответил. Его рука с кубком по-прежнему маячила около лица колдуна. Ему нечего было сказать. Глядя на него, старик забормотал что-то на своем варварском наречии, потом сорвался на крик:

— Ты должен был их взять! Должен! Ты же знал все!.. Глядя на брызжущего слюной старика, Трульд сам почувствовал, как в груди растет злоба. Этот дикарь, подобранный в лесу три года назад, этот ничтожный червяк пытался учить его. Того, по чьему приказу тысячи людей выходили на битвы, того, кого отмечает сам Император… Да, Император… Плащ опять кольнул его глаза светом.

Рука брайхкамера дрогнула. Напиток в бокале всколыхнулся. Несколько капель скатились по коже, обжигая ее. Гадкий запах перебродившего вина волной шибанул из кубков. Гнев еще крутился в нем, ища выход, но брайхкамер уже сжимал его мышцами живота, наслаждаясь своей властью над ним.

По большому счету колдун был прав. Он действительно упустил их. Ему было известно все — и место, и время, но… Хотя было сделано все, колдуны все-таки ушли. Вместе с этим проклятым Маввеем.

— Может быть, ты скажешь, что я ошибся?

— Нет. Все было так, как ты говорил. Мы выбрали правильное место, но…

— Но?

— У них было колдовство, о котором ты меня не предупредил…

Ударом ноги он выбросил из-под стола разрезанную наискось кирасу. Крови на ней уже не было, но она еще пахла ею. Край среза был покрыт волнистыми черными наплывами, словно великан отрезал кусок раскаленным ножом. Кое-где эти наплывы висели как капли, готовые сорваться вниз.

Он ждал вопросов, но колдун не спросил ничего. Он только водил пальцем по оплавленному краю. И брайхкамера вдруг словно осветило изнутри — колдун знал об этом!

Знал!

Словно в бреду. Всезнающий повторил несколько слов на непонятном языке.

— Ты знал?

В голосе Трульда было не просто осуждение. Когда он так спрашивал… Этот тон сулил смерть. Колдун не понял этого. Он охватил голову руками и опустился в кресло.

— Как они решились? Как? — пробормотал он.

— Ты знал? — повторил свой вопрос Трульд. Колдун молчал. Он даже не слышал Трульда. Брайхкамер опустил кубок на стол, обеими руками ухватил его за халат, поднимая в воздух.

— Восемнадцать человек. Восемнадцать полурыцарей не просто убиты, а убиты с помощью жуткого колдовства… Шестьдесят ослепших. Двадцать шесть переломанных рук и ног…

Лицо колдуна приблизилось, и Трульд увидел себя отражением в его глазах.

— Они не должны были… По всем правилам… Не должны… Как они…

Брайхкамер разжал ладони. Колдун выпал из них в кресло. Он с отвращением отбросил кирасу, словно она еще обжигала руки. Грохот металла оттолкнулся от пола и завяз в коврах, навешанных на стенах. Он остался сидеть, обхватив голову руками. Трульд пододвинул ему кубок:

— Пей. Нужно найти их… Колдун долго молчал, но все же ответил:

— Тебе их не взять. Если они решились на это… Нет.

— Почему?

Он задвигал руками, щелкнул пальцами.

— Есть определенные правила… Ты не поймешь… Пусти меня к ним! — Голос его был полон отчаяния. — Пусти!

— Тебя? К ним? Пустить?

Каждое слово, срывавшееся с языка Трульда, звучало и насмешкой, и оскорблением. Глупость колдуна и его отчаяние бальзамом пролились на душу брайхкамера, утихомиривая бушевавшие там чувства. Злоба ушла, растворившись в отчаянии Всезнающего.

— Не скрою, — насмешливо сказал он. — В жизни я сделал немало глупостей, и еще одна не будет лишней. Но только не эта!

Колдун сломался. Он жадно схватился за витую ножку кубка и залпом опрокинул его в себя. Дрожащими руками сжал горло, не давая драгоценному зелью вырваться назад, но уже не в кубок — слишком мало отверстие, — а на пол. Он закашлялся, налился кровью и требовательно посмотрел на Трульда.

Половина дела была сделана. Его половина.

Содрогаясь от отвращения, Трульд повторил его движение. Рука с кубком поднялась вверх и опустилась. Обжигающий комок скользнул вниз, в живот. Словно саламандра, он попытался вскарабкаться вверх, обдирая когтями внутренности рыцаря, но тот дважды ударил себя по груди, разбивая там столб холодного пламени на куски.

Это было мерзко, но это было неизбежной частью его счастья. Ключом к его власти над миром, к власти, которой он так жаждал…

Не торопясь, он бросил в жаровню несколько горстей опилок и две щепотки арского порошка. Пламя в жаровне вспыхнуло. Жирный чад поплыл по комнате, прилипая к лицу и вызывая видения… Головы Трульда и колдуна сблизились, и теперь уже ничего не могло остановить того, что должно было случиться.

Мир вокруг расплылся, сделался зыбким и… исчез, уступив место видениям.

Пламя жаровни стало выше, превратившись в пламя лесного костра. Он разгонял темноту шага на два-три вокруг себя. Огненные ладони, казалось, отодвигали темноту от сидевших рядом людей, но та, словно упругая лягушачья кожа, возвращалась назад, едва огонь слабел.

Люди полулежали у огня, расслабленные от тяжелого пути. Лица их были серыми от усталости. Их было трое. Маввей и двое колдунов. С еще не притупившимся любопытством брайхкамер «смотрел» на них, отыскивая черты сходства с Всезнающим.

«Люди как люди, — подумал он. — Запах разве только, а поди ты…»

Один из них поднялся. Вслед за ним поднялся и Маввей.

— Нужно идти, — сказал он. — Нужно…

Не говоря ни слова, второй колдун тоже поднялся и, забросив чудной квадратный какой-то мешок, наверное с колдовскими принадлежностями, пошел вперед.

Трульд напрягся. По лбу словно провели чем-то горячим. Поляна с костром провалилась куда-то вниз. Огонъ превратился в точку, и теперь все было видно далеко окрест. Несколько мгновений он видел их так, словно стоял рядом и в то же время сверху. Света Мульпа хватило на то, чтобы разобраться, куда они идут; Мир вокруг колебался, расползаясь клочьями. Его воля еще пыталась удержаться там, но мир трещал по швам.

Трульд зарычал, но действие зелья уже заканчивалось. Волшебство теряло силу. Лес сдвинулся со своего места, закружился, вспыхнул, расплылся какой-то слякотью, и Трулъд снова ощутил себя в замке. Теперь он знал. Теперь оба они знали.

— Река. Они будут там до полуночи, — сказал колдун. Он схватился за горло, и его вырвало прямо на ковер.

Кричать уже не было сил, и брайхкамер коснулся тонкой бронзовой пластины. На мелодичный звон в дверях возник слуга.

— Начальника Проникателей сюда, — прошептал брайхкамер, — Немедленно.

…То, что река где-то близко, первым учуял Маввей. Охотничий навык не подвел, и когда ветер стал самую малость прохладнее, он снисходительно подбодрил шатавшихся от усталости колдунов:

— Еще немного. Река совсем рядом.