Долететь и вернуться

— Рабы? Просвещенные?

Монах боялся силы и настороженно смотрел в темноту.

— Нет.

Хэст весело, во весь рот улыбнулся, когда в голове мелькнула мысль, что монах даже представить не может, что могут те двое, что сейчас стоят за его спиной.

— Ни те ни другие… Это путешественники из далекой страны…

Младший брат напрягся:

— Чужие?

Хэст слышал уже о нелюбви Братьев ко всему чужому и покривился.

— Ну и что, что из чужой страны?

— Альригийцы? Из-за леса?

Врагов Императора брат Така знал наперечет и искал их происки, где только мог. И то — года два назад альри-гийцы устроили покушение на Императора Мовсия, и если б не чудо, то кто знает, чем бы все это закончилось.

— Из-за моря.

— Ага! — значительно сказал монах. — Оттуда, значит!

— Ну и что? Раз есть чужие страны, значит, должны быть и чужие люди, чтобы ее населять.

— Вот именно! Чужие!

Он посмотрел на осторожно идущих от кустов Хэстовых спутников.

— Враги скорее всего…

Хэсту надоел бессмысленный разговор.

— Мне — нет, — высокомерно сказал он. — Мне они помощники.

Шум шагов заставил монаха замолчать, но не переменить мнение.

— Идите к костру! — сказал рыцарь чужакам. — Я сейчас приду.

Младший брат недовольно покачал головой и потянул рыцаря в повозку. Внутри на узком откидном столике стояли кубок и кувшин вина. У Маввея запершило в горле, и Младший брат, словно угадав, что сейчас нужно рыцарю, достал второй кубок и поставил перед Хэстом.

— Кругом ведь враги! Батюшку-то своего не забыл? Как он смерть-то принял? Не от своих ведь, а тоже от заморских.

Хэст отмахнулся:

— Не чуди, монах. Или сам не помнишь, какими те рыцари были?

Брат Така поперхнулся вином, закашлялся, налился кровью, но через силу просипел:

— Размер! Размер не тот, а суть… Лицо Брата по Вере налилось кровью и в свете слюдяного фонаря показалось рыцарю уродливым и глупым.

— Хватит! — остановил он его. — Мои гости — мое дело! Рассказывай, куда идешь? Что по дороге видел?

Брат Така несколько раз вздохнул тяжко, но успокоился. Ссориться с благородным Хэстом Маввем Керрольдом ему не хотелось. Даже сейчас, когда он лишился замка, это могло плохо кончиться.

— Иду в Саар. Веду паломников.

— Что на дорогах?

— Войска.

Монах понимал, чего ждет от него рыцарь.

— Солдаты Трульда везде. Потому я и пошел через лес. Маввей немного помедлил, но все же спросил:

— Видел кого в лесу?

Монах покачал головой:

— Не попадались.

— А где сам Трульд?

— Не знаю. Ваша ссора к Братству дела не имеет. Мирские дрязги…

Хэст зло усмехнулся:

— Не имеет? Ну… может быть, и не имеет. Тогда другое скажи. На чьей стороне будет Братство?

Монах задумался всего на несколько мгновений.

— Конечно, на стороне сильного и справедливого. На чьей же еще?

Хэст сразу понял, что имеет в виду Брат по Вере. Только время может определить, кто окажется сильнее и справедливее в его схватке с Трульдом. И только тогда Братство выскажется о воле Кархи. Точнее, они объяснят, что все, что произошло, по его воле.

— Я понял, — медленно сказал Хэст. — Я понял тебя. Может быть, ты тогда выполнишь мою просьбу?

— Охотно, если это не повредит Братству и Императору.

— Я хочу, чтобы Император как можно быстрее узнал о том, что тут происходит. Така перебил его:

— Старший брат Атари уже отправил сообщение в Эмиргергер. Так что Император уже знает о ссоре своих вассалов.

Хэст повесил голову. Он долго молчал, и монах возобновил разговор:

— И куда ты теперь?

Подозрение поднялось в затравленном обстоятельствами рыцаре, но после мгновенного колебания он отброс» настороженность. Чем мог помешать ему затерянный в лесу монах, тем более направляющийся прочь из этих мест? Хэст был уверен, что скажет правду, но губы сами собой солгали.

— Спрячусь где-нибудь. Дождусь императорского решения…

Брат Така кивнул, словно говорил: «Ну да, конечно как же иначе?»

— Тебе к Винтимилли надо, — сказал он, раскину мозгами, — или к нам… Ты подумай, Братство тебя при мет. Мэй приняли и тебя примем!

— Мэй? — Хэст дернулся, словно получил удар по лбу.-Мэй у вас?

— Да. — Така широко раскрыл глаза от удивления.-А ты не знал?

Рыцарь не стал отвечать.

— Где она?

— Тут недалеко. В монастыре под Гэйлем. Жива, здорова…

— Как?

— Не знаю. Я ее едва видел. Ее да трех воинов. Мы из ворот — они в ворота. Хэст почувствовал, что губы помимо воли растягивает глупейшая улыбка. Жива! Здорова! В безопасности!!! Он вскочил, хотел спрыгнуть с телеги и бежать с радостной вестью к чародеям, но тут же сел.

— Ты что?

Он отмахнулся от монаха и надолго задумался. Мысль, что залетела в голову, того заслуживала. Теперь, когда забота о Мэй вышла из его сердца, он подумал о своих колдунах, именно о «своих». С этого мгновения их дороги расходились. Они пойдут искать свои сокровища к замку Трудьда, а его путь — к Гэйлю.

Рыцарь за эти два дня настолько привык считать их своими, настолько привык к той незримой мощи, что стояла за его спиной со вчерашнего дня, что ощутил что-то вроде обиды, когда подумал, что потеряет их.

Он тряхнул головой. Нет. Отказываться от такого подарка судьбы, как господа дворянские путешественники, было глупо. Силы сделать это у него не было. Оставался путь коварства. Он ломал голову, а ничего не понимавший монах сидел рядом и наливался вином.

— Не беспокойся о ней! — сказал брат Така. — Ничего с ней плохого не случится!

Хэст промолчал, не услышав монаха.

— Трульд не посмеет.

— Трульд? — очнулся Хэст. — Почему?

— Сила Братства неизмерима! Что в сравнении с ней сила Трульда? Дым! Сила Братства — это часть силы Кархи…

— Сила Кархи, — как эхо откликнулся Маввей, — Сила Кархи!

Решение пришло само собой. Он вскинул голову, и монах увидел улыбку на его губах.

— Ночевать тут собираетесь?

— Да.

— Не выйдет. Соберешь своих и уйдешь, как только взойдет Мульп.

Монах не стал перечить и даже не поинтересовался, почему так нужно, просто кивнул. Хэст, ничуть не сомневавшийся в том, что все так и будет, продолжил:

— Как в монастырь попасть?

— Через ворота.

— Ночью.

— Ночью? — Брат Така поскреб голову. — Ночью все. спят. Ворота не откроют, хоть лбом стучи.

— Потому и спрашиваю. Другой ход есть? Монах насупленно смотрел на него, словно собирался проглотить язык, а потом неожиданно улыбнулся, махнул рукой, мол, будь что будет.

— Есть! Расскажу, как найти!

…«Новгородцы» стояли рядом с костром, ловя живое тепло огня. Стояли спокойно. Никто не донимал их вопросами. Из окружающих кто спал, а кто странно приплясывал, стоя на одном месте, готовясь ко сну. Мартин, не стесняясь, зевнул:

— Пора и нам баиньки. Сергей оглянулся:

— Тут?

Штурман уловил в его голосе нерешительность. Он посмотрел на окружавших их людей. Лица у них были самые обыкновенные, но воображение Сергея наделило их всеми пороками. Колеблющееся пламя делало их похожими на людоедов, собравшихся у костра, чтобы получить свою долю мяса от залетных космонавтов.

— Ну, может, не прямо тут, а где-нибудь рядом… Палатки-то нет, а без огня холодно.

Сзади неслышно подошел Хэст. Свет костра упал на улыбающегося рыцаря.

— Хорошие новости? — спросил Марин. Он не сомневался, что ответит рыцарь. Его улыбка, еще невиданная штурманом за время знакомства, говорила сама за себя.

— Да. Мэй жива и находится в монастыре, куда направляются паломники.

Сергей первым сообразил, что это означает.

— Значит, завтра мы расстанемся?

— Да. Я пойду в монастырь.

— Мы рады за вас.

— А кто это, ну тот, с кем вы толькочто разговаривали? И вообще, что это все такое? — Он обвел рукой поляну, где живописные туземцы готовились коротать ночь.

— Это паломники. Они идут в Гэйльский монастырь Братства, а ведет их к благодати Младший брат Така.

— У вас есть брат? — поинтересовался Мартин. Хэст вспомнил Мэй, улыбнулся:

— Нет. У меня только сестра, а брат Така… Он Брат по Вере.

Мартин только плечами пожал, не пожелав вдаваться в тонкости.

— Как сложно все тут у вас. Братья… Сестры… Сергей кивнул в сторону ближнего костра:

— А они… ничего?

— Что значит «ничего»?

— Не съедят? — натянуто усмехнувшись, спросил Сергей. — А то мало ли что…

Маввей рукой коснулся теплой земли, ногой подвинул ближнего паломника и растянулся перед костром.

— Ничего… Им сейчас не до нас, да и уйдут они скоро. Спите. Они нас в обиду не дадут.

Мартин, засыпая, не чувствовал ни страха, ни холода и спал так же спокойно, как если бы спал за стенами «Новгорода». За эти дни он уже привык к дикой жизни и провалился в сон, как в яму. Ему снился «Новгород» — не руины, оставшиеся после посадки, а тот корабль, на котором он летел сюда.

Из сна его выдернул истошный крик:

— Украли!

Еще не сообразив, что к чему, он покрылся холодным потом — не так уж много у них было того, что можно было бы украсть. Сжимая в себе страх, он вскочил, приготовившись считать потери. Луч фонаря уперся в дальние кусты, осветив протирающего глаза Хэста, и ползающего по земле Сергея, и разбросанные разрядники, и ранцы НАЗов. Штурман облегченно вздохнул. Все мелочи, самое главное — он сам и Сергей были на месте.

— Что украли?

— Индикатор! Индикатора нет!

Инженер рылся в нагрудном кармане, словно его не оставляла надежда, что прибор все же отыщется там в каком-нибудь из дальних углов.

— Паломники?

— А кто еще?

Мартин повернулся к рыцарю:

— Их надо найти!

Ветер вздул пламя над пышущими жаром углями, и в этой вспышке склонившийся над землей Хэст показался Мартину похожим на молодого хищного зверя. Ноздри его зашевелились, а сузившиеся глаза пристально рассматривали траву под ногами. Потом рыцарь провел ладонью над примятой травой, растер между пальцев комочек сухой земли и прислушался, как песчинки тонкой струйкой стекают вниз.

Сергей и Мартин молчали, боясь спугнуть творившееся у них на глазах следопытское колдовство.

— Давно ушли… Четверть ночи в пути… — сказал наконец он.

— Догоним?

Хэст не стал ничего отвечать, и тогда Сергей снова спросил:

— Догоним?

Инженер ясно слышал, как переводчик перевел вопрос, но Хэст не спешил отвечать. У Сергея сжалось сердце. Если уж туземец, плоть от плоти, кровь от крови этого мира, не знает ответа, то…

— Догнать да схватить любого можно… — пробормотал рыцарь. — Если он, конечно, не дух… Знать бы только, куда бежать.

От этих слов Сергей ожил, словно глотнул живой воды.

— Узнаю! — пообещал он. — Сейчас и узнаем! Он рывком пододвинул к себе НАЗ и сунул руку глубоко внутрь. Мартин понял, что инженер хочет запустить в дело сберегаемого им последнего «воробья».

— Подожди!

— Чего ждать? Уйдут!

— Уже ушли.

Мартин опустил голову, задумался. Хэст, с тщательно скрываемым самодовольством, смотрел на господина благородного Штурмана. И вдруг он подумал, что колдуны не бросятся очертя голову по указанному им следу, а постараются колдовством найти потерю. От этой мысли внутри у него стало холодно. Перед глазами мелькнул ряд разрезанных пополам полурыцарей. Повернувшись боком, он осторожно пощупал упрятанную за кирасой волшебную шкатулку. Дурацкая мысль шевельнулась в голове и пропала. «А вот что они со мной сделают, если узнают, как я их…» Он не позволил себе додумать ее до конца. Срочно требовалось придумать что-нибудь, чтобы спасти себя и Мэй.

— А обойтись без нее никак нельзя? — спросил он. — — Если что, я отдам золотом по весу…

— Нельзя, — отозвался Мартин. — Есть вещи ненужные, есть нужные, а эта — нужнее не придумаешь…

— Ну, может, как-нибудь…

— Нет, господин благородный рыцарь. — Господин благородный Штурман тер лоб, занятый другими мыслями, и все за него объяснил господин благородный Инженер:

— Это ключ от заколдованного замка. Только с его помощью можно усмирить злого духа, охраняющего замок, и открыть его двери.

— Придумал! — сказал штурман и полез в свой НАЗ. Хэст Маввей Керрольд стиснул пальцы в кулаки и забормотал молитву, призывая Карху превозмочь чужое колдовство и спасти его от колдовского гнева и неизбежной смерти. Мартин вытащил бинокль. Увидев волшебные трубки, Хэст почувствовал; как спина становится мокрой. Как он мог не подумать об этих волшебных" трубках, что делали невидимое видимым? Вот сейчас господин благородный Штурман развернется да как посмотрит на него!

От страха его прошиб пот.

— Я на дерево, — сказал Мартин Сергею, не обращая внимания на вытянувшееся от огорчения лицо туземца. — Посмотрю, куда они пошли.

Маввей разжал стянутые напряжением зубы.

— А что искать? Я и так знаю, куда они пошли. Мартин отпустил ветку и повернулся к нему:

— Ну?

— В монастырь, что под Гэйлем. Брат Така говорил… Так и не поднеся к глазам свои волшебные трубки, господин благородный Штурман сунул их обратно в мешок за спиной. Хэст словно заново родился. Он украдкой вытер пот со лба, думая, что одну неприятность он, слава Кархе, преодолел. Теперь нужно было только продержаться до монастыря, а там, рядом со святым местом, колдовская сила должна была пойти на убыль. Должна! А как же иначе?

— Тогда веди!

Эта ночь наверняка не была создана для походов через лес, но дело требовало того,

Хэст ломился сквозь кусты и ругался, не боясь, что его хоть кто-нибудь услышит. Сергей на ходу вслушивался в слова, как в музыку, как в шум ветра или крик птицы, — в переводчике слов, что употреблял рыцарь, не было, и инженер догадывался, почему они не вошли в лексический словарь землян, хотя аналоги там, безусловно, имелись. Сперва это было интересно, потом он перестал обращать на рыцаря внимание, а потом все это стало ему надоедать. Ходьба по ночному лесу плохое подспорье для занятия лингвистикой. Деревья требовали к себе внимания больше, чем ругающийся рыцарь, но спустя какое-то время стволов вроде стало меньше, но тут ругань, лившаяся из рыцаря непрерывным потоком, постепенно стала стихать, словно кто-то в голове у Маввея заворачивал ругательный кран. Слова вылетали все реже и наконец Превратились в шипение, и Сергей понял, что враги где-то рядом.

Не прошло и десяти минут, как их поводырь остановился перед полосой кустов, тянувшихся и вправо и влево. Когда «новгородцы» стали рядом, он раздвинул ветки и сказал, кивнув в темноту перед собой:

— Тут! За этими стенами.

Мартин посторонился, вглядываясь в дыру. За кустами, глыбой мрака, более черной, чем темнота, громоздилось приземистое, всего в четыре этажа, здание. Мартин скинул НАЗ, достал бинокль и несколько минут молча рассматривал стену. Маввей за его спиной, как и давеча у костра, зашевелился, начал переминаться с ноги на ногу что-то шептать.

— Метров шесть! — наконец сказал штурман. — Не перемахнешь. С шестом если только.

— А вон ворота, — сказал Сергей, понимая, что не заметить их мог только слепой.

— Что — ворота?

Штурман на ворота не смотрел, а вел биноклем вдоль зубчатой стены к башенке, что стояла на изгибе. Там стена поворачивала в сторону и пропадала в кромешной

— Ворота хорошие, крепкие…

Мысли его были далеко, и говорил он сквозь зубы:

— Закрыты наглухо… Не отопрут, сколько ни проси… Сергей хмыкнул:

— А кто просить-то собирается? Всего и делов-то — петли срезать. Да внутрь…

— Вот-вот… Там за воротами нас и встретят, — сказал вдруг Хэст, перестав приплясывать.

— Лучники?

Чтобы задать этот вопрос, Мартину не потребовалось даже ума — хватило здравого смысла.

— Пращники, — поправил его Маввей. Потом подумал и добавил для объективности: — Хотя луками братия также не худо владеет.

— Придется их всех поубивать, — весело предложил Сергей. — Тех, кто индикаторы ворует!

Мартин и Хэст побледнели, но штурман ничего не возразил и только Хэст отозвался:

— Чтобы их поубивать, их на стену выманить нужно. А как?

— Никого убивать не будем! — тахо сказал Мартин. — Хватит. Наубивались! И вообще… Все, что вы предлагаете, это путь силы, а у нас ее нет.

— Есть и другой путь, — скромно напомнил Маввей. — Путь хитрости.

— Предательство? — быстро спросил Сергей. Маввей вздрогнул, и волна холода прошла по внутренностям. Колдун все знал! — Коварство и любовь? Рыцари плаща и кинжала?

Слова сыпались как камни из мешка, только смотрел он при этом не на него, а на господина благородного Штурмана.

— Прекрати, — сказал тот сквозь зубы. — Нас ждут… Забыл?

Сергей посерьезнел:

— Что тогда?

Они замолчали. Маввей перевел дух. Он чувствовал свежесть ветра, и она показалась ему холодом могилы. Он стоял так близко к ней, что казалось, слышал шорох осыпающейся земли, но игра стоила свеч. Самое главное для него сейчас — угадать, когда колдовская сила его друзей пойдет на убыль, а уж потом…

В этот миг Маввей решил, что самое время ему указать колдунам путь к спасению.

— Чудо бы им какое… — сказал он. — Что-нибудь такое, от чего они штаны обмочат.

Маввей произнес это, вполне допуская, что его слова станут для колдунов как искра для костра и, услышав его, чародеи радостно загомонят и сделают что-то такое…

Чтобы направить их мысли в нужном направлении, Маввей сказал:

— Есть тут, кстати, тайный ход где-то. Говорил мне один монах. Может, поищем?

Не дожидаясь ответа, поднялся. Он встал, но Мартин с земли спросил:

— Ладно… Так или иначе туда мы попадем, а что дальше?

— А дальше думать не надо — только действовать. Находим и отбираем индикатор, — ответил за рыцаря инженер.

— Как ты себе это представляешь?

— Просто. Просто подойти и потребовать, чтобы отдали. Он усмехнулся:

— Я думаю, что они не смогут доказать, что эта вещь принадлежит им.

— Боюсь, обсуждений не будет, — покачал головой Мартин. — Пращники народ неразговорчивый.

— Почему это?

— Тут, по-моему, еще то время, когда сила заменяет право.

Сергей не смутился. Где-то в глубине души он был готов к экстраординарным действиям.

— Ну, тогда и мы свою силу покажем.

Он словно невзначай коснулся разрядника, а чтобы благородному рыцарю не стало обидно, сказал:

— А вот хоть господин благородный рыцарь их мечом посечет или иначе как-нибудь зарежет…

Он посмотрел на туземца, уверенный, что тот-то уж никак не упустит возможности подраться, но тот его разочаровал.

— Не знаю, как за морем, а у нас Братьев предпочитают не трогать… — неожиданно мягко сказал рыцарь. — С чудом оно куда как лучше было бы…

Сергей оглядел его и вдруг улыбнулся:

— Погодите-ка! Будет чудо! Я сейчас!

Подхватив пустой разрядник, он подтянулся на руках и забросил ноги на соседние ветки.

— Обезьяна, — вполголоса сказал Марин, оценив быстроту инженерского движения. — Гамадрил твоя фамилия.

Через несколько секунд он уже шуровал там вовсю — шуршал листьями, даже взвизгивал отчего-то.

— Что он там? — скрывая опаску, спросил Хэст. — Ритуал перед боем или боевое колдовство?

Задрав голову, Мартин смотрел вверх, отмахиваясь от мусора, что сыпался с кроны. Поведение инженера иногда ставило в тупик не только туземца, поэтому, подумав, он просто пожал плечами:

— Гнездо вьет.

Хэст заинтересованно посмотрел наверх — новый обряд его заинтересовал.

— А почему раньше этого не делал? Марин задумался:

— Действительно…

Туземец смотрел требовательно.

— Наверное, чует что-то особенное… — сказал наконец господин благородный Штурман.

— Что-то ужасное?

— Что-то ужасное, — согласился Мартин. — Он такой чувствительный… Барометр его фамилия.

И пяти минут не прошло, как Сергей спрыгнул, широко улыбаясь,, — сразу было видно, что тряс ветками не зря;..

— Что цветешь?

— Давай-ка быстрее отсюда, если облучиться не хочешь, — сказал он. — Объяснения позже.

— Облучиться?

Радиация — это не та вещь, с которой приятно шутить, и поэтому, не переспрашивая, Мартин подхватил одной рукой НАЗ, а другой рыцаря и отбежал подальше.

— Что случилось? — встрепенулся Маввей, вытаскивая меч.

Мартин махнул рукой и тот успокоился,

— Ты что сделал?

— Чудо заготовил, — довольно ответил Сергей. — Впрок.

От такого чуда полмонастыря штаны стирать будет, если у них такая же физиологическая реакция на страх.

— А что значит «облучиться»? — спросил рыцарь, представив яркий солнечный день. — Согреться, что ли?

— Нет, — весело объяснил Сергей. — Облучиться — это попасть во власть злых духов, вызывающих болезни. Есть такой злой дух по названию «радиация».

Мартин схватился за голову:

— Что ты несешь?

— Свет знаний и цивилизации, — хихикнул Сергей.

Но Мартин смотрел требовательно, и инженер снизошел до объяснения: — Я там закрепил пустой разрядник и разгерметизировал зарядную камеру.

Мартин посмотрел на дерево и потащил Хэста Маввея

Керрольда еще дальше от новоявленного анчара. Ругай его, не ругай, а дело инженер сделал.

— Куда направил?

— Не бойся, не в ворота… Придется им завтра по камушку свою стену собирать.

Мартин молчал, не зная, что сказать. Инженер потер руки:

— Не все им нас пугать, пора бы уж и в обратную сторону…

Он вовсе не считал, что сделал что-то вредное. Мартин молчал, понимая, что делать что-либо уже поздно.

— А ночь располагает… Гроза будет. Хэст не стал смотреть на небо. Приближение грозы он чувствовал и так — мелкие волосы на руках вставали Дыбом. Руки зудели, словно насекомая мелочь пошла бродить по коже, но он не обращал на это внимания.

Где-то там, за мрачными, крепкими стенами, его ждала сестра. Он прислушался — не слыхать ли собачьего лая. Тишина висела густая, как сметана, и он успокоенно сказал:

— Дождь — это кстати!

Раздвинув ветки, он пошел к монастырю. Шум и шепот за спиной говорили о том, что колдуны тоже снялись с места и пошли следом. Маввей усмехнулся. Все шло как нужно, а потом в голову залетела мысль. Карха уже показал свою силу тогда, когда Маввей прихватил колдовской ключ от замка, не позволив колдунам разобраться, у кого за пазухой лежит сейчас их шкатулка. Тогда божественная сила легко поборола колдовскую силу, а теперь Карха мог явить свое могущество еще более зримо. А ну как испугаются и сбегут? Говорят, вокруг монастырей по ночам много всякого-разного бродит. Невзначай можно и на такое чудо нарваться, что… Он полуобернулся:

— Вы ничего не бойтесь. Нам бы только внутрь попасть, а там все просто…

— Мы и не боимся, — ответил за двоих господин благородный Штурман.

От стены несло холодом, словно от горного ручья. Маввей прижался к камню щекой, словно прислушивался, поднял руку. Чародеи послушно встали.

Вели себя тихо — не разговаривали, ногами не шаркали, и даже никто не упал, пока ощупью шли вдоль стены. Похоже, они вправду ничего не боялись. Сдерживая легкое раздражение, Хэст ударил кулаком по стене, но камень впитал звук, словно сухой мох воду. Брат Така говорил про пустоту. Нет ее тут. Значит, дальше.

Слава Кархе, несмотря на ночное время и близость монастыря, никого не встретили. А может быть, помогли охранительные знаки, что он делал через несколько шагов.

Вообще-то всем известно, что в ночное время вокруг монастырей всякое случается — не раз бывало, что помощники Пэговы или даже сам Пэга стены монастырские на крепость пробовали и, говорят верные люди, следы когтей на стенах видели и другие знаки, но миловал Бог, обошлось.

Так. Вот еще одно дерево. Не показывая вида, Хэст отсчитал девять шагов, коснулся камня:

— Тут!

Он уперся плечом в стену, закряхтел, передавая силу от ног в плечи, и камень с тихим шелестом отъехал в сторону.

— Сюда, — скомандовал Хэст. Он хотел было шагнуть в темноту, но господин благородный Инженер удержал его:.

— Стой!

Хэст дернул плечом, сбрасывая руку колдуна, но тот успел ткнуть в темноту своей страшной колдовской палкой. Та щелкнула, словно зубами лязгнула от злого бессилия, огонек на палке сердито так сверкнул и — тишина, А потом малый шум впереди и снова тишина.

Маввей усмехнулся. Чтобы в святой обители да грязное колдовство? Да никогда! Хорошо, конечно, быть колдуном, только помнить надо, что на всякого кудесника узда есть. От больших бед такие мысли спасают, от неприятностей. Головой думать надо — не лес, не поле — монастырь все-таки. Крепость веры! Так что прежде, чем руками трясти и палкой своей махать, подумать надо было. Да вот и господин благородный Штурман и сам удивился.

— Зачем? — шепотом спросил Мартин.

— Показалось, — смущенно сказал инженер, и сам не понимавший, зачем он это сделал. — Дернуло что-то.

— Подсознание, — понимающе сказал Мартин. Темнота впереди была страшной. Сергей подумал и с чувством добавил:

— .Собака.

Хэст посмотрел на него как-то странно, чуть ли не с вызовом, и Сергей твердо сказал:

— Нужно было!

Мартин посмотрел в темноту перед собой, обернулся. Темнота перед ними была густой, как графитовая смазка.

Он достал фонарь и, ощупью повернув регулятор на минимальную мощность, включил. Луч, острый словно лезвие меча, распорол чрево тьмы. Мелькнули камни, свет пробежал еще немного и уперся в две кучи тряпья. Нет, не тряпье. Два тела. Маввей прикусил губу. «Откуда эти-то?.. Ничего Така про них не говорил». Рука сама собой потянул меч из-за плеча. Держа оружие перед собой, он сделал несколько шагов вперед. Больше всего его удивили не эти люди, а то, что колдовство у господина благородного Инженера все же получилось. Три шага эта мысль жила в голове, а на четвертом он понял, кто тут сидел в темноте и дожидался его. Эта мысль вышибла из головы все остальное.

— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?

Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.

— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…

Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:

— Стражник его фамилия.

Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.

Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.

Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.

Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.

Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.

А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.

Должен был быть…

Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.

…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.

Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.

От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.

В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.

Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».

Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.

Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.

«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»

Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»

Ах, какие дела творились вокруг!

Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.