Кумиры. Истории великой любви - Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории

Павел Кузьменко, Татьяна Воронина

Любовь самых ярких и эпатажных женщин в истории

© Кузьменко, П. В., Воронина Т.С., 2010

© ООО «Издательство Астрель», 2010

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Царица Нефертити

^{(XIV век до н. э.)}

• любила фараона Эхнатона

• имела шестеро дочерей-царевен

• была «наделена всеми добродетелями»

• иногда была импульсивна и истерична

• совершенный овал лица, прямой нос, слегка пухлые губы, большие миндале видные глаза, длинная тонкая шея…

• инициировала религиозную реформу

• пыталась убить любовника своего мужа – Сменхкара

Глава 1

«Прекрасная пришла»

^{Бюст Нефертити из мастерской мастера Тутмоса.}

Сменяются века, исчезают и появляются цивилизации, меняют свои русла реки, разрушаются древние горы… Лишь одно неизменно в человеческой вселенной – мир чувств. Наши предки, наверное, так же, как и сейчас, любили и ненавидели, восхищались и презирали, ссорились и мирились. Проделав огромный путь от первого костра до космических ракет, человечество осталось неизменным. Оно всегда ценило, ценит и будет ценить человеческую красоту и ее неизменную спутницу – любовь.

Каждый день сотни посетителей Египетского музея в Берлине в восторге замирают перед вечным образцом женственности и нежности – перед той, которую при жизни считали богиней красоты и которая осталась ей до сих пор. Перед самым древним реалистичным изображением женщины – египетской царицы Нефертити, чье имя переводится как «Прекрасная пришла».

Изучая историю в школе, мы делаем некое умственное усилие, чтобы привыкнуть к хронологии Древней истории, к этому обратному счету в летоисчислении до новой эры – Рождества Христова. Обычному человеку, не историку, живущему в XXI веке, трудно вообразить себе XXI век до новой эры… Эпоху, что предшествовала Цезарю, Александру Македонскому, Гомеру. Представить, что к этому времени пирамиды в Гизе существовали уже 700 лет!

Со всей очевидностью история доказывает неравенство развития различных культур, были эпохи, когда совершенно ничего не происходило, а потом вдруг – резкий скачок. История подтверждает и геометрическую прогрессию эволюции. От первого случая сознательного использования камня до первой попытки сознательной обработки камня прошло примерно 4 миллиона лет. А до первой проверченной в камне дырки и изобретения каменного топора – уже втрое меньше.

Рожденье – это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. <…> А значит, любовь – это стремление и к бессмертию.

Платон

И все же жизнь в Древнем Египте рисуется воображением как довольно монотонное течение времени, как неизменное мироощущение поколений, совершенно одинаковое у прадедов и правнуков. Время измерялось разливами Нила и урожаями, а также эпохами царствования фараонов. С каждым новым божественным правителем отсчет лет велся заново. Невероятно медленно менялась техника, мода, язык, письменность. Время, казалось, движется не линейно, а по кругу.

Над всей жизнью египтян – от последнего раба до фараона – господствовали вечные и могущественные боги. Примитивные, подобные первобытным, они изображались как люди, но с головами тотемов – мифических животных-прародителей. Птах-Атум – создатель всего сущего. Амон с головой барана, бог солнца. Слившийся с ним бог солнца Ра. Исида, богиня плодородия и домашнего очага. Ее муж Осирис, бог умирающей и воскресающей природы, царь загробного мира. Ее сын Гор с головой сокола – бог света. Сет с головой осла – бог пустыни и ветра… Огромный пантеон, присущий любой древней культуре. Это многообразие – отражение первобытного мышления, ощущения себя частью одушевленной природы. Сознания, пока еще не способного помыслить о единой душе, управляющей мирами, о едином Боге. И вдруг…

В XIV веке до нашей эры в Египте произошла внезапная революция в религии, мировоззрении и искусстве. Известно, что перевороты совершаются мужчинами, однако у истоков этой древнейшей из революций стояли и женщина, и мужчина – супруги-фараоны Нефертити и Эхнатон.

17 ноября 1714 года французский ученый Клод Сикар осматривал остатки древнего кладбища эпохи Рима в местечке Туна эль-Джебель в Среднем Египте. Вдруг он с удивлением обнаружил гравированную каменную плиту, принадлежавшую периоду фараонов. Изображение на ней разительно отличалось от всех древнеегипетских рисунков, украшавших развалины храмов и гробниц. На плите, несомненно, была запечатлена царская семья. Царь, царица и их дочери подносили цветы лотоса диковинному солнцу, лучи которого тянулись к ним и завершались человеческими ладонями. Вопреки традициям египетского искусства, людей изобразили не в парадных, а более живых позах. Особенно поразил ученого странный женоподобный фараон.

В XVIII веке главным письменным источником по истории Древнего Египта был обширный труд, написанный гелиопольским жрецом Манефоном в III веке до н. э. Он разделил историю тридцати династий фараонов на три больших периода – Древнее, Среднее и Новое царства, и по сей день в науке господствует эта периодизация. Расцвет Египта пришелся на Новое царство – с XVI по XI века до н. э., во время правления XVIII династии. И здесь начинается самое загадочное и интересное. Оказывается, между фараонами Аменхотепом III и Тутанхамоном образовалась некая лакуна. Манефон лишь смутно упоминает о переносе столицы, о злокозненных изменениях в религиозном культе…

Странные изображения на каменной плите, найденной Клодом Сикаром, пролили свет на темные пятна египетской истории. Чуть позже подобные фрагменты росписей и барельефов были обнаружены южнее, в Фивах, при раскопках храмовых комплексов Карнака. Оказалось, что эти фрагменты использовались более поздними строителями в качестве материала для фундаментов, оснований стен и колонн.

В конце 20-х годов XIX века египтология сделала решающий шаг в своем развитии. Именно тогда французский историк Жан-Франсуа Шампольон сумел расшифровать древнеегипетские иероглифы, и с тех пор исследования шли полным ходом. В конце того же века благодаря очередным раскопкам стало ясно, что Сикар нашел обломок пограничной стелы священной земли. Основная ее часть находилась в уединенной живописной долине, где нынче располагается арабская деревушка Эль-Амарна. Там археологи нашли остатки загадочной, недолго существовавшей столицы Египта – города Ахетатон. Благодаря усилиям английского археолога Д. Питри, все узнали, что этот город был построен по велению фараона-еретика Аменхотепа IV, принявшего новое имя Эхнатон. После смерти он бы проклят потомками, его имя предали забвению и навсегда уничтожили из анналов истории.

По сравнению с тысячелетней историей Древнего Египта, период правления Эхнатона и его жены Нефертити, длившийся около 17 лет, бесконечно мал, однако выделяется учеными в совершенно особый «Амарнский период», названный в честь арабской деревни на месте священной земли. Таким же особняком стоят амарнское искусство и религия.

Когда Питри и его последователи составили полный план Ахетатона, то с удивлением обнаружили, что сочетание улиц и зданий города напоминают начертание иероглифа «АХЕТ», который переводится как «Страна Света». Даже этим строители хотели подчеркнуть сакральный характер города. Читать с неба иероглиф должен был единый бог Атон – первый в истории Египта бог, которого не изображали в виде человека. Бог, каким его представляли Вольтер, Кант, Бердяев несколько тысячелетий спустя. Атон – солнечный диск…

В 1912 году немецкий археолог Людвиг Борхардт проводил очередные раскопки Ахетатона. Интересных находок не было, пока рабочие не приступили к расчистке одного из домов в центре «солнечного» города. Вместе с обычными бытовыми предметами они нашли множество незавершенных скульптур, гипсовые маски. Борхардту стало понятно, что это – мастерская художника, а надпись на фрагменте каменного ларца: «Хвалимый царем начальник работ скульптор Тутмос» – подтвердила эту догадку. Вскоре археологи раскопали помещение, где хранились готовые изделия.

6 декабря 1912 года там нашли древнеегипетскую скульптуру, единодушно признаную идеалом женской красоты. Это была головка, вырезанная из известняка и искусно раскрашенная. Совершенный овал лица, прямой нос, слегка пухлые губы, большие миндалевидные глаза, длинная тонкая шея… Эффект живости достигался благодаря изящной росписи, прекрасно сохранившейся в сухом климате, и тем, что правый глаз был инкрустирован горным хрусталем. Это – портрет царицы Нефертити.

Любовь ранит даже богов.

Гай Петроний Арбитр

Источники и памятники истории подвержены тлену. История любви Эхнатона и Нефертити особенно туманна, поскольку ближайшие преемники предали их забвению. Нет сведений ни о точных годах их жизни, ни о месте и времени захоронения. Даже годы правления Эхнатона – эти семнадцать лет – определяются приблизительно.

И все же раскопки Ахетатона дали некоторое представление об этой необычной фараонской чете. В Древнем Египте роль царицы не заключалась исключительно в том, чтобы быть супругой монарха и матерью наследников, царица принимала определенное участие в управлении страной и особенно – в религиозных церемониях. Более того, наследование престола шло по женской линии. Царица Хатшепсут правила одна, совершенно самостоятельно, сохранились даже ее изображения в мужской фараонской одежде и с фальшивой бородкой. Это было столетием ранее эпохи Эхнатона и Нефертити.

^{Царица с одной из своих дочерей. Рельеф из Амарны.}

Однако Эхнатон и Нефертити были первой правящей супружеской четой, совместно решавшей все государственные вопросы. В новом культе Атона они были обожествлены как семья. О божественной Нефертити нам расскажет гимн, начертанный на одной из пограничных стел Ахетатона:

Ясная ликом,

Увенчанная, к вящей радости, двойным пером,

Владычица благополучия,

Наделенная всеми добродетелями,

Обладающая голосом, который радует людей,

Очаровательная госпожа, великая любовью,

Чьи чувства радуют

Владыку Обеих Земель…

Наследная царевна,

Великая милостью,

Госпожа благополучия,

Сияющая своими двумя перьями,

Радующая своим голосом всех, кто ее слышит,

Пленяющая им сердце царя,

Умиротворенная всем, что ей говорят,

Великая и очень любимая супруга царя,

Госпожа Обеих Земель,

«Совершенно совершенство Атона»,

«Прекрасная пришла» —

Да живет она вечно!

Амарнский период египетского искусства от всех прочих отличается тем, что, помимо парадных изображений фараонов, жрецов, военачальников со строго символическим различием величины фигур, в зависимости от их статуса, помимо изображений богов и богослужений – на стенах дворцов, храмов, гробниц появляются картины с бытовыми и даже лирическими сценами: Эхнатон и Нефертити беседуют, взявшись за руки. Нефертити, сидящая на коленях у мужа. Эхнатон, играющий с дочерью. Супруги, скорбящие у гроба дочери…

Но это, разумеется, не было бытовым жанром изобразительного искусства в современном его понимании. Подобные картины также носили сакральный характер. Поскольку в Египте фараон считался носителем божественной сути и энергии «КА», земным воплощением Амона-Ра, Гора или Птаха, то самый обыкновенный жест супружеской нежности, самый невинный поцелуй, сделанный публично и запечатленный на камне, становился священным актом.

Впрочем, любое открытое проявление чувств, особенно чувств правителя, вызывает у окружающих невольное раздражение. То ли это сказывается обыкновенная зависть тех, у кого не хватает смелости, или тех, кто неспособен любить. Может быть, сказываются первобытные запреты – табу, – превратившие когда-то по-животному откровенную сексуальную жизнь в человеческую, интимную. Легко можно вообразить какую-нибудь древнеегипетскую старуху, которая, отвесив нужное число поклонов божественной чете, втихомолку бормочет: «Ишь, за ручки держатся. Ишь, целуются, бесстыжие…».

Сомнение и недоверие раздувают любовь в страсть и тем порождают чудные трагедии, которые одни только и придают нашей жизни цену. Женщины однажды поняли это, когда мужчины еще до этого не дошли, и вот было время, когда женщины правили миром.

Оскар Уайльд

В Египте, из-за наследования престола по материнской линии, частыми были инцестные браки. Сыновья фараонов женились на родных, единокровных, единоутробных и двоюродных сестрах. Аменхотеп IV – будущий Эхнатон – также должен был заключить брак со своей родной сестрой Сит-Амон, однако женился на Нефертити. И, очевидно, по любви, что для фараонов было весьма необычно.

^{Предположительно это изображение одной из царевен, возможно Анхесенпаатон.}

Кем она была? Где родилась эта красавица? Известно, что имя Нефертити царица получила, уже вступив на престол, во время праздника «Хеб-седа». Это – одно из ритуальных имен богини неба Хатхор. Существует еще одна гипотеза, что Нефертити была не коренной египтянкой, а царевной Митанни, государства на севере Междуречья, и звали ее Тадухепа. Впрочем, скульптурные и рельефные изображения свидетельствуют о том, что египтяне и азиаты Междуречья относятся к различным антропологическим типам, а лицо Нефертити – лицо чистокровной египтянки. Некоторые ученые полагают, что она – еще одна сестра Аменхотепа, однако известно, что среди многих титулов, которыми обладала Нефертити, титул «дочь царя» отсутствовал.

Наиболее вероятна третья гипотеза. При дворе Аменхотепа III, а позже – в ближайшем окружении его сына Эхнатона – был человек со странным для чиновника титулом «Божественный Отец». Это был генерал колесничных войск и начальник царских писцов Эйе. По всей вероятности, именно он был отцом Нефертити. Мать ее, умершую при родах, заменила Туйу, наложница или вторая жена Эйе; Туйу также упоминается в документах, как кормилица царицы.

Следует отметить, что в выборе супруги, как и почти во всем остальном, Эхнатон шел по стопам отца, успешно правившего страной почти сорок лет. Женой Аменхотепа III была женщина по имени Тийя – мать будущего фараона. Этот брак, как впоследствии и брак Эхнатона, был заключен, очевидно, по любви. Царица Тийа родилась не в Египте, а южнее, в Нубии – стране, давно покоренной египетскими фараонами. Она была дочерью Йуйи и Туйи – супругов-жрецов, не состоявших в родстве с царской семьей, но занимавших важное положение в стране. В конце жизни царица Тийа стала соправительницей мужа и многие государственные вопросы решала самостоятельно, отодвинув Аменхотепа III на второй план. Интересно, что в одном из писем Эхнатону царь Митанни хвалит его за то, что тот прислушивался к советам своей матери, но ни разу не упоминает отца.

^{Колосс Эхнатона из храма в Фивах. Новая манера изображения царя отличается гротескными формами.}

Традиционно в Египте фараон олицетворял божественное мужское начало, Нил, оплодотворяющий землю. Поэтому, спустя определенное количество лет царствования, в Фивах, столице Египта, устраивалось пышное торжество под названием «Хеб-седа» – праздник магического обновления естества царя. Для этого в столицу «приглашался» весь пантеон богов. Статуя каждого божества занимала отдельную капеллу с ведущей к ней лестницей. Царь поднимался к ним поочередно и приветствовал своих сверхъестественных гостей, принося жертвы. Боги в ответ дарили ему «КА» – особую жизненную силу. Во время правления Аменхотепа IV «Хеб-седа» был устроен уже через четыре года после коронации – значительно раньше, чем обычно. Видимо, царь торопился произвести переворот в умах своих подданных, и для этого ему требовалось немало сил.

В городе Ахетатоне сохранилось довольно много изображений этого праздника. На некоторых из них фараон Аменхотеп IV предстает в образе бога Ра, а Нефертити – в образе богини Хатхор, это символизировало брак Солнца и Неба, порождавший все сущее. На других избражениях все гораздо прозаичнее: мы видим супружескую постель, где происходит акт соития царской четы. Впрочем, результатом этого акта стали не только дети.

Еще во времена правления Аменхотепа III, отца Эхнатона, началось возвышение бога Атона по сравнению с остальными египетскими богами. Изначально Атон – лишь одна из ипостасей Амона, бога вечернего, заходящего солнца. Однако вскоре образ Амона стал объединяться с образом Атума – бога-демиурга, создателя и отца остальных богов. Новый фараон Эхнатон вместе со своими жрецами ускорил этот процесс, а Нефертити, безусловно, была его главным идеологом. К концу четвертого года правления Аменхотеп IV именуется не сыном Амона, а сыном Атона. Начинается спешное и грандиозное строительство новой столицы – города Ахетатона. Торопливость эта объясняется, прежде всего, решимостью божественной четы покончить со своеволием фиванских жрецов, а также как будто с некими малообъяснимыми сакральными причинами. Точно кто-то свыше вел царственных супругов…

На шестом году правления Аменхотеп IV сменил имя. Вместо прежнего, означавшего «Амон доволен», фараон нарек себя Эхнатоном[1], что можно перевести как «Действительный дух Атона».

Вслед за этим он перенес столицу из Фив в Ахетатон. «Глядите! Сам Атон возжелал, чтобы ему построили этот город и прославляли его имя. Здесь правит Атон, мой отец, а не чиновник или иной смертный!» – гласит одна из надписей, оставленных Эхнатоном. Высеченная в камне, она больше похожа на полемическую заметку в газете.

Нетрудно себе представить, какой шок вызвало в стране решение Эхнатона – переход от почитания множества богов к поклонению единственному Атону. Одно дело, если бы это оказалось личным выбором фараона. Но поклоняться Атону обязаны были все. Новую идеологию и в наши-то дни без насилия насадить трудно – что уж говорить о тех временах! Началось разрушение старых храмов, низвержение идолов, тысячи жрецов остались без дела… Это не могло не вызвать сопротивления. Эхнатону, разумеется, было на кого опереться – воины, чиновники, на глазах растущая коллегия жрецов Атона. Однако по сравнению со всеми остальными, несогласными, – не так уж и много. Возможно, главным козырем в руках Эхнатона была его невероятно прекрасная жена Нефертити – а это немаловажно для народа, ее обожествлявшего. Хотя, может быть, наоборот, Эхнатон был козырем в ее руках?..

Впрочем, есть менее романтичное объяснение, почему же удалась религиозная реформа. Что могло повлиять на сознание народа – чтобы тот хотя бы на время изменил привычному многобожию? Не репрессии, не пропаганда, а одно лишь чудо. И чудо случилось! Где-то в середине XIV века до н. э. на острове Санторин в Эгейском море произошло несколько невероятно мощных извержений вулкана, уничтоживших Минойскую цивилизацию на Крите. Из-за пепла в атмосфере резко сократилось количество солнечного света, покраснела вода в Ниле, начались эпидемии – словом, произошло все то, что описано в… Библии как «казни египетские». И кажется, будто где-то далеко Эхнатон с Нефертити стоят на пороге храма, простирают руки к потемневшему небу и восклицают: «Поклонитесь Атону! Лишь он способен вернуть нам свет!» Как бы то ни было, реформа свершилась.

^{Рельеф, изображающий царственную чету с дочерьми.}

Нефертити сменила имя на Нефер-Неферу-Атон, что означало «Совершенно совершенство Атона». Супруга Эхнатона также носила эпитет «Ублажающая Атона сладкозвучным голосом и руками, которые держат систры[2]».

Можно предположить, что Нефертити принимала непосредственное участие в исполнении ритуальных танцев и песнопений в честь бога Атона и, возможно, даже играла в них главную роль.

Надпись на одной из гробниц в Ахетатоне гласит: «Атон восходит, дабы явить свою милость Нефертити, и заходит, удвоив свою любовь к ней». О любви же бога к Эхнатону таким образом нигде не говорится. Получается, жена была «божественнее» мужа. Также часто встречаются пожелания о вечной жизни для царицы. Традиционно в погребальных камерах ставили скульптурные изображения четырех богинь – Исиды, Нефтиды, Хатхор и Сехмет. В Амарнский период фигурки сохраняли традиционные одеяния и атрибуты четырех богинь, однако все они были на одно лицо – лицо Нефертити. Это еще одно свидетельство того, что царицу обожествляли.

Можно даже утверждать, что в новой религии был не один, а два бога – метафизический Атон и земная Нефертити, а Эхнатон являлся лишь верховным жрецом. Многие ученые склонны считать, что именно царица была инициатором религиозной реформы, а то, что она стала самым горячим и последовательным реформатором – это непреложный факт. Возможно, она была и виновником кровопролития, что случилось позднее… Первая в истории религиозная война из-за женщины? Однако никаких документальных свидетельств тому не найдено.

Сохранившиеся документы и надписи утверждают, что Нефертити принимала самое активное участие в государственном управлении. В Ахетатоне изображения царицы встречаются в два раза чаще, чем изображения ее супруга, несмотря на то что на рисунках, где они вместе, ее фигура, согласно канонам, меньше фигуры фараона. Обычно Нефертити изображают в царском одеянии – калазирисе, нубийском парике, состоящем из пяти рядов косичек или локонов, двойной короне, что является символом власти над Верхним и Нижним Египтом, и украшена особым знаком в форме змеи. На алтаре главного храма Атона высечена надпись: «Чистая руками, великая супруга царя, возлюбленная им, владычица Обеих Земель, Нефертити, да живет она! Любимая великим и живым Солнечным Диском Атоном, который пребывает в празднике, она гостит в храме Солнечного Диска в Ахетатоне». На рисунке Нефертити приносит дары Атону-Солнцу, лучи которого завершаются человеческими ладонями. А ее супруг Эхнатон там вообще отсутствует!

^{Однако встречаются и вполне традиционные изображения Эхнатона.}

Кем же в действительности были Нефертити и Эхнатон? Восстали ли они против власти жрецов Амона? Или были революционерами? Или хотели создать новую религию и новое общество? Или их следует считать творцами монотеизма?

Кристиан Жак

В качестве небольшого отступления следует сказать, что существует ряд классических изобразительных сюжетов, где центром композиции является торжествующий и карающий фараон. Ни в коем случае не царица! Например, фараон держит врага одной рукой за волосы, а другой – поражает его палицей. В египетском религиозном искусстве это ритуальное оружие считалось не столько средством наказания, сколько очищения. И сюжет мог означать не только реальную победу над врагом, но и быть аллегорией мифа. Например, царь в обличье бога Гора мстит Сету за смерть своего отца Осириса. Возьмем другой сюжет – фараон побивает палицей целые вереницы коленопреклоненных пленных. Почти во всех случаях подобные сцены символизируют победу света над тьмой….

В изобразительном искусстве амарнского периода в центре этих традиционно «мужских» сюжетов – Нефертити! На рисунках можно видеть царицу, правящую колесницей, в то время как на нее нисходят лучи божественного светила; Нефертити, сжимающую в руке скипетр, символ верховной власти; Нефертити, приносящую жертвы Атону… На пограничных стелах ее называют «Той, кто находит Атона» – то есть она совершенно тождественна Эхнатону.

Отсюда можно сделать странный вывод, и некоторые исследователи к нему приходят.

А, может быть, Эхнатона вообще не было, и его изображения условны? Или он был подставной фигурой, а настоящим и единовластным фараоном была красавица Нефертити?

На эту мысль наводит и внешность Эхнатона: необычайно крупный нос и подбородок, как у людей, страдающих акромегалией; тонкие руки и большие бедра, широкий таз и осиная талия, грудь, похожая на женскую. Сочетание андрогинных и чисто женских особенностей тела. Гермафродит? Умственно отсталый урод?

Однако как с этим сочетается религиозная реформа, учение о божественной чете, освящающей своей любовью всю страну? И картины, это подтверждающие?

Эхнатон и Нефертити были посредниками между Атоном и египетским народом – посредниками, творящими священное зачатие. Отсюда и изображения, где супружеская пара, не стесняясь, выказывает свою взаимную любовь, нежно обнимаясь под лучами-руками. Лучи Атона обнимают царя, Эхнатон сжимает в объятиях супругу. То есть, даже ночью в спальне их нежность была священной. Французский исследователь Э. Пиренн писал: «Супружеская любовь, следовательно, есть высшая манифестация божества. Вот почему царь не только не прятал свою интимную жизнь от подданных, но всегда появлялся перед народом в сопровождении супруги и открыто демонстрировал свою нежность». Таким образом, любовь солнечной пары открывала путь к гармоничному существованию всего Египта.

Хотя потомки и постарались уничтожить все, что было связано с Эхнатоном и Нефертити, на основании разрозненных документов и надписей на стенах храмов можно получить представление не только о сакральной, но и о реальной жизни божественной четы. Известно, что у них было шесть дочерей и ни одного сына. Три старшие – Меритатон, Макетатон и Анхесенпаатон – родились в Фивах. Тезка матери Нефер-Неферу-Атон, а также Нефер-Неферу-Ра и Сетеп-ен-Ра – в Ахетатоне. Ждал ли Эхнатон наследника, не был ли он разочарован появлением на свет одних только девочек? Трудно сказать наверняка, ведь не всегда наследник избирался из числа царских сыновей. В некоторых текстах упоминается Кийя – вторая жена Эхнатона, и лишь это может быть подтверждением того, что фараон был раздосадован и желал иметь наследника-мальчика.

Сразу же возникает еще одна каверзная загадка. Шесть царевен упоминаются лишь как дочери Нефертити, имя же их отца нигде не называется. Некоторые исследователи делают вывод: учитывая специфическую внешность Эхнатона, вряд ли он вообще мог иметь детей. Однако существует немало изображений, где фараон демонстрирует непритворную нежность к дочерям. Нефертити и Эхнатон подавали себя в роли любящих родителей. В некоторых текстах царь в подкрепление своих слов произносит в конце клятвы: «Это так же верно, как то, что мое сердце радуется царице и ее детям».

^{Статуэтка, изображающая Эхнатона и Нефертити, найденна в одном из жилых домов новой столицы. Почитание царственной пары составляло важную часть солнечного культа.}

^{Нефертити в нубийском парике. Рельеф из Амарны.}

Такую любовь не могла не заметить современная литература. «Вот две из еще не созревших дочек Ахнатона и его королевы Нефертити, у которых было шесть таких – нильских, бритоголовых, голеньких (ничего, кроме множества рядов бус), с мягкими коричневыми щенячьими брюшками, с длинными эбонитовыми глазами, спокойно расположившиеся на подушках и совершенно целые после трех тысяч лет…» – пишет Владимир Набоков в «Лолите». Это описание прекрасно сохранившейся росписи из центрального дворца в Ахетатоне.

Царица Нефертити была сводною сестрою царя Ахенатона; цари Египта, сыны Солнца, чтобы сохранить чистоту солнечной крови, часто женились на сестрах своих. <…> Царь и царица были так схожи, что в юности, когда мальчик и девочка одевались почти одинаково, люди с трудом различали, кто он, кто она. Та же прелесть была в обоих, слишком томная, как в едва расцветшем и уже от зноя никнущем цветке.

Дмитрий Мережковский

Редкие источники, иногда спорно интерпретируемые, говорят нам, что счастье царственной четы, а с ним – и реформы завершились крахом. Начало конца наступило на четырнадцатом году правления Эхнатона. Внезапно заболела Макетатон, вторая дочь царственных супругов. Несмотря на усилия врачей, девочка умерла. Ей было около двенадцати лет. Впервые в истории Египта художники изобразили в ритуальных сценах траура подлинное горе родителей, потрясенных смертью ребенка.

После кончины Макетатон все изменилось. Нефертити перестала участвовать в ритуальных церемониях, посвященных Атону, в некоторых источниках ее имя меняется на имя старшей дочери Меритатон – мать, очевидно, передоверила ей роль живой богини. Супруги начинают жить раздельно, царица переселяется в северный квартал Ахетатона.

Существует несколько предположений, почему расстались божественные супруги. Согласно наиболее убедительной версии, Эхнатон отрекся от собственного учения, решив вернуться к прежним верованиям, и пошел на сближение со жрецами Амона.

Причина этого нам неизвестна. Однако Нефертити осталась верна Атону. Кроме того, Эхнатон бросил Нефертити, изменив ей как женщине. Сердце неверного супруга занял некий Сменхкара – юноша, назначенный фараоном своим соправителем. До нас дошли изображения, запечатлевшие эту странную пару – женоподобного Эхнатона и Сменхкара в женской царской одежде. Юноша носил титул «Любимый Эхнатона», а к своему имени добавлял приставку Нефер-Неферу-Атон – то есть назывался именем самой Нефертити!

Вскоре все религиозные преобразования сошли на нет, храмы Атона стали разрушаться, письменные и живописные памятники были уничтожены. Ахетатон не трогали, пока там жила Нефертити. В первых рядах контрреформаторов стоял сам Эхнатон, правда, не успевший еще поменять имя. Узнав об измене, Нефертити – последняя и главная сторонница культа единого бога – отреагировала по-женски, необдуманно и истерично. Она приказала убить разлучника Сменхкара. Покушение оказалось неудачным, и после этого царица тяжело заболела. Эхнатон не выдержал и, покаявшись, вернулся к супруге. Отныне любовь к ней признавалась священной. Несмотря на это, Нефертити испустила дух на руках у мужа… Вскоре за ней последовал и Эхнатон. Ахетатон быстро пришел в запустение, был разрушен и проклят фиванскими жрецами. Многие думали, что он ушел в небытие, оказалось – в вечность. Три с лишним тысячелетия место пустовало, а в его песках хранились удивительные вещи.

Новым фараоном стал юный Тутанхатон – супруг третьей дочери Нефертити Анхесенпаатон. В Фивах он принял новое, нееретическое, имя – Тутанхамон. На этом завершился Амарнский период.

Каждое око глядит на тебя,

Горний Атон, с вышины озаряющей землю.

Но познал тебя и постиг

В целом свете один Эхнатон, твой возлюбленный сын,

В свой божественный замысел ты посвящаешь его,

Открываешь ему свою мощь…

Из оды Аменхотепа IV (Эхнатона)

Существует, однако, любопытная версия его продолжения. Спустя полвека после правления Эхнатона и Нефертити, в Египте произошло одно безусловно историческое событие. Оно было подробно описано, несколько приукрашено и сакрально зашифровано в Библии. Исход еврейского народа из Египта. Это случилось либо в период правления XIX династии фараонов, активных искоренителей монотеистического культа Атона, либо при Рамсесе II, либо при Мернептахе. Исход возглавлял Моисей – человек, занимавший видное место при дворе фараона. Быть может, он был и евреем, но имя носил египетское. Библейские источники утверждают, что евреи вступили в конфликт с местными властями не на национальной, а на религиозной почве. Моисей отстаивал единобожие. И возникает вопрос: уж не восприняли ли евреи идею единобожия от гораздо более древней – египетской – цивилизации? Уж не был ли Моисей духовным наследником красавицы-реформатора Нефертити и ее странного и загадочного супруга? Прямых доказательств у этой гипотезы нет. Однако и опровержений тоже.

Никто не знает, сколько лет прожила Нефертити, когда точно родилась, когда умерла, где похоронена. До сих пор не совсем понятно, зачем была начата религиозная реформа. Но совершенно ясно одно: Нефертити жила и оставила после себя рукотворный памятник искусства – первый в истории идеал женской Красоты.

«Прекрасная пришла» и до сих пор остается с нами…

Клеопатра

^{(69–30 гг. до н. э.)}

• последняя царица Египта

• великий политик и великая любовница

• родилась и жила в Александрии – столице эллинистического Египта, крупнейшем городе Средиземноморья

• любила и была любима Гаем Юлием Цезарем и Марком Антонием – величайшими полководцами современности

• сын от Цезаря – Птолемей Цезарион, дети от Антония – Птолемей Филадельф, Александр Солнце и Клеопатра Луна

• главный враг – Октавиан Август

• Плутарх и Гораций: исключительно коварная и жестокая правительница, алчная, вероломная и похотливая женщина; Шекспир: «трижды блудница», «злобная колдунья»

• живой ум, эрудиция, образованность, оригинальное политическое мышление

• необыкновенное очарование и изумительная способность обольщения

• вернула Египту былую славу и земли, некогда ему принадлежавшие

• ее цель – достижение мирового господства – оправдывала любые средства

Глава 2

Клеопатра – укротительница волчиц

^{Бюст Клеопатры VII из Шершелл в Алжире}

В истории мировой цивилизации вряд ли найдется женщина, которая бы вдохновляла людей искусства сильней, чем она. Вергилий, Сенека, Микеланджело, Шекспир, Тьеполо, Рубенс, Готье, Пушкин, Шоу, Фокин – и это далеко не полный перечень мужчин, воспевавших ее образ. В 1912 году была создана первая кинокартина, повествующая о ее жизни, а всего о ней было снято 39 фильмов, среди которых самый знаменитый – с актрисой Элизабет Тейлор.

Клеопатра. Женщина-миф, женщина-легенда…

Октавиан Август, одержавший верх над египетской царицей и преследовавший ее, был весьма умным человеком. Однако, приказав стереть с лица земли все следы пребывания Клеопатры, он допустил роковую ошибку. И хотя он разрушил гробницу царицы, где она так и не была упокоена, сколол все надписи с ее именем в Александрии и других городах Египта – все это оказалось напрасно. Это все равно, что в наши дни кто-то захотел бы уничтожить память, скажем, о «Битлз» – сжечь все пластинки, магнитные записи, книги… Ну разве не пустая затея?! Клеопатромания – вот какая болезнь сразила всех ее современников и не только современников. Эту женщину обожествляли уже при жизни… Она вошла в историю вместе со своими знаменитыми супругами – Гаем Юлием Цезарем и Марком Антонием. И если первый из них известен как великий полководец, государственный деятель и писатель, то второй – лишь как муж прославленной египтянки.

Клеопатра первая совместила роли великого политика и великой любовницы, что привело в замешательство ее современников. Многие приписывали ей способности к черной магии, будучи не в силах объяснить, как же ей удается с такой легкостью подчинять себе выдающихся мужей. В глазах мужчины Клеопатра предстает как дьяволица лишь потому, что она женщина, а роль активного, лидирующего начала искони считается мужской прерогативой. Плутарх и Гораций описывают ее как исключительно коварную и жестокую правительницу, а также алчную, вероломную и похотливую женщину. Данте помещает ее в один из самых суровых кругов Ада. Шекспир называет ее «трижды блудницей» и «злобной колдуньей». Впрочем, куда больше было тех, кого восхищал ее живой ум, эрудиция, образованность, оригинальное политическое мышление, решительность. И, конечно, внешний облик. Клеопатра не была красавицей в классическом понимании: большой нос и широкий рот – вот самые запоминающиеся черты ее лица. Однако при этом она обладала необыкновенным очарованием и изумительной способностью обольщения.

Клеопатра родилась в 69 году до н. э. в Александрии – городе, основанном Александром Македонским. Из всех созданных им Александрий лишь эта процветала и процветает по сей день. Столица эллинистического Египта была крупнейшим городом Средиземноморья, куда больше Рима или Афин. Ее украшало одно из признанных семи чудес света – гигантский Фаросский маяк. Другие достопримечательности, делавшие город культурным центром Ойкумены, были столь же чудесны: Александрийская библиотека и храм Мусейон – первый в мире музей, гробница с саркофагом и мумией самого Александра Македонского.

Многих сгубила женская красота, ибо любовь красавицы подобна испепеляющему пламени.

Ахикар, писец ассирийского царя Синахериба

Эллинистический Египет основал один из самых талантливых приближенных Александра Македонского, Птолемей Лаг, в 321 году до н. э., спустя два года после смерти великого завоевателя. Птолемей понял, что столь огромная, стремительно созданная держава нежизнеспособна и должна распасться на отдельные части. Он первым вышел из состава империи, объявил себя царем Египта и вывез из Вавилона в Александрию саркофаг Александра Македонского. Из всех провинций Египет был наиболее силен экономически – нильский ил обеспечивал постоянное плодородие земли, испокон веков эта страна была главной житницей древнего мира. Кроме того, там издавна селились греки: мирное слияние эллинской и египетской культур началось задолго до похода македонского царя.

Птолемей I Лаг и его супруга Береника были македонянами – по большому счету, греками, – однако объявили себя не греческими, а египетскими царями, наследниками фараонов. Их окружение составляли тоже в основном греки. Но древняя культура Египта, его религия, традиции, искусство и атрибуты власти бережно сохранялись, что обеспечило династии Лагидов почти триста лет относительно стабильного правления, почитания и обожествления со стороны подданных.

Несколько дикие, с современной точки зрения, египетские традиции, соблюдаемые Лагидами, были следующие. Во-первых, большую роль при дворе играли евнухи, совмещавшие роли министров и жрецов синкретических культов Диониса-Осириса, Зевса-Амона и других богов. Во-вторых, в династии практиковался инцестный брак: братья женились на сестрах, и от этого рождались дети-племянники. С точки зрения генетики – хуже не придумаешь, вырождение династии от наследственных заболеваний было лишь вопросом времени. Даже удивительно, как после многих поколений кровосмесительных браков в итоге родилась умница и красавица Клеопатра. Впрочем, если предположить, что царских детей рожали не царицы, а специальные наложницы…

Все цари династии Лагидов носили имя Птолемей, все царицы – Клеопатра, Береника или Арсиноя. И все, как правило, ненавидели друг друга: дети родителей, братья сестер, тетки племянников и так далее.

Все совершали подвиги на ниве разврата и цареубийства. Эллинизм вошел в историю как эпоха высокой культуры, выдающегося искусства, литературы, а также «чудесных» традиций не брезговать никакими средствами, чтобы достичь цели – престола. Эту культуру, в том числе искусство яда и кинжала, в полной мере унаследовал и Великий Рим.

Подданные Лагидов оказывали всемерные знаки уважения и обожествления своим царям, давали им почетные прозвища Сотер («Спаситель»), Филадельф («Любящий сестру»), Филопатор («Любящий отца»), Эвергет («Благодетель»)… Но стоило в портовом кабаке или на рынке услышать «Шкварка», «Пузырь» или «Сын потаскухи», как все понимали, что речь идет о тех же царях – великих фараонах Верхнего и Нижнего Египта, которые давно никого не спасают, никому не благодетельствуют, ни отцов своих, ни сестер не любят. Отец Клеопатры Птолемей XII пришел к власти в 80 году до н. э. Ни верхами, ни низами он всерьез не воспринимался, впрочем, не мешал он и казнокрадам, а потому и правил до поры до времени спокойно. И получил он официальное прозвище, не чересчур величественное, но и не слишком унизительное, – Авлет, что означало «Флейтист».

^{Египетская статуя Клеопатры VII из базальта}

Птолемей XII Авлет действительно хорошо играл на флейте и вообще покровительствовал искусствам. Хотя многие царские дети учебе предпочитали удовольствия, отец позаботился, чтобы его третья дочь Клеопатра выучилась как следует. Именно ее Флейтист хотел сделать наследницей трона Лагидов. Тем более что ни сестра-супруга, ни все его наложницы никак не могли разрешиться мальчиком. И, что совершенно удивительно для этого семейства, Птолемей Флейтист искренне любил свою третью дочь. А она платила ему взаимностью. Это не могло не вызвать ответной реакции. Прочие его дочери – старшие, Клеопатра Трифена и Береника, младшая Арсиноя, а также родившиеся позже сыновья искренне ненавидели отца.

Девочка быстро смекнула: чтобы выжить и добиться подлинной власти и величия, чтобы выбрать себе сильных союзников и мудрых советников, нужно много знать. Красота и обаяние важны, но важнее всего – ум. Долгие часы проводила она в лучшей в мире библиотеке, впитывая, как губка, все знания эллинов, египтян, вавилонян, финикийцев… Она изучила девять языков, свободно говорила и читала на них. Учителем к ней был приставлен Сосиген, крупнейший астроном I века до н. э.

Любви женщины следует более бояться, чем ненависти мужчины. Это – яд, тем более опасный, что он приятен.

Сократ

Не только научные знания были необходимы будущей царице, не только умение слагать стихи в александрийском стиле и искусное владение риторикой. Немаловажно было научиться царственно сидеть на троне, повергать подданных ниц одним взглядом, величественно возжигать курения и читать молитвы, вознося столь чтимую в Египте богиню Исиду. А порой важнее всего этого было уметь пользоваться подходящей косметикой, красиво расправлять складки царского льняного калазириса и соблазнять сильных мира сего, чтобы те ощущали себя рабами у ног царицы. И всегда необходимо было суметь найти преданных слуг и рабов, чтобы они, не задумываясь, могли отдать за тебя жизнь, чтобы могли незаметно проследить за каждым шагом противника и вовремя тебе доложить. И чтобы вовремя сумели кому нужно подсыпать яду.

^{Портреты Клеопатры VII на монетах}

Для любого независимого владыки, жившего в Европе и Средиземноморье в I веке до нашей эры, вести внешнюю политику можно было только с учетом главного игрока – Рима. После долгой и кровавой схватки с Карфагеном Римская республика встала на путь непрерывной экспансии, опираясь на непобедимую армию и несокрушимую бюрократию. Римляне захватывали чужие земли понемногу, но зато приходили надолго. Варваров подчиняли силой оружия, с народами покультурнее иногда обходилось и без кровопролития. Например, их можно было впрячь в финансовую кабалу.

Прадед Клеопатры Птолемей VIII Эвергет вел настолько неразумную экономическую политику, что чуть не разорил богатейшую страну. Он обратился за крупным займом к Риму. Затем был изгнан собственной супругой и сыном из Египта, однако с помощью римлян сумел вернуть себе трон. В результате он оказался изрядно им должен. И поэтому в договоре, заключенным с римским полководцем Сципионом Эмилианом в 140 году до н. э., он попросту завещал свою страну Риму. Помимо всего прочего, Птолемей VIII любил сытно покушать и был весьма тучным, за что в народе его прозвали «Пузырь». Да и римляне считали его не более чем мыльным пузырем и уже тогда могли захватить Египет. Однако они не спешили. Сперва нужно было как следует закрепиться в Испании, Северной Африке, Греции, Македонии. Римская волчица умела выжидать, тщательно обнюхивать и осматривать добычу, а потом уже вгрызаться – сразу и наверняка.

«Завещание Пузыря» висело над властью Лагидов как Дамоклов меч.

Клеопатра быстро смекнула, что ее владычество, ее величественные замыслы, гордость и честь подлинной властительницы – желающей попасть в историю не под кличкой Пузырь, как ее прадед, и не под кличкой Потаскуха, как ее прабабка, – всецело зависят от Римской волчицы.

А сил противостоять хищнице в открытом поединке у Египта нет. Но, может быть, и не стоит драться с Волчицей, может, почесать ей за ухом? Попробовать ее приручить?..

С одиннадцати лет Клеопатра присутствует на совещаниях отца с его советниками, внимательно вслушивается в дебаты, посвященные проблемам государственной важности, пытается понять расстановку сил на мировой арене, где вскоре ей предстоит действовать самостоятельно.

А расклады следующие. Республиканскому правлению в Риме постепенно приходит конец, установление же диктатуры или монархии означает сосредоточение всех сил в одних руках – и внешняя экспансия развернется, без оглядки на сенат и связанную с ним волокиту. С 60 года до н. э. в Риме правит триумвират – три знаменитых полководца и политика: Гай Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красс. Все трое с опаской поглядывают друг на друга и выгадывают, как бы вцепиться в глотку товарищу-триумвиру. Среди них лишь Помпей благоволит Египту, с уважением относится к власти греческих фараонов и пока не требует выплаты долгов. Он ждет хороших урожаев хлеба, и, когда сокровищница Египта пополнится снова, эти деньги он сможет использовать в борьбе за власть.

Помпей официально титулуется Великим, хотя истинно великий из всех троих триумвиров – Цезарь. Ему сорок лет, он уже многое свершил в своей жизни. Но ему предстоит еще больше: завоевать Галлию, написать множество книг, стать единоличным владыкой Рима, ввести новый календарь, а его имя – Цезарь – станет нарицательным, станет титулом всех римских императоров. А позднее оно укоротится до слова «царь». Так что властители Египта и прочих земель – цари лишь условно.

Пока же живой и здравствующий Гай Юлий Цезарь примеряет на себя гипотетическую корону и подумывает: а не пора ли воплотить в жизнь «Завещание Пузыря». А Клеопатра посмеивается, узнав, что латинское «caesar» есть искаженное финикийское слово, которое переводится «слон». Это почетное прозвище заслужил один из предков Гая Юлия, сумевший завалить карфагенского слона во время вторжения Ганнибала в Италию.

Отец остужает веселье дочери:

– Дочь моя, Цезарь не дикарь, не тупой вояка, он очень умен и образован. Знай, этот циник недавно заявил во всеуслышание о своем неверии в богов. Но при этом он не прочь занять должность понтифика, главного римского жреца. Он прекрасный оратор и логик. Докажет свою точку зрения не прямо, так от противного, и настоит на своем обязательно. Однако, если ему выгодно, легко откажется от всего, что говорил ранее. Цезарь также легко предает ставших ненужными союзников. Он скользок, Клео, как червяк.

Смешливая девочка улыбнулась, но Птолемей продолжал совершенно серьезно:

– Не забывай – он истинный аристократ и отменный карьерист. Когда-нибудь Цезарь с Помпеем уберут с дороги Красса, а потом почувствуют, что им двоим тесно в этом мире. Вот кто главный враг Египта. Этот Слон желает растоптать Помпея.

Познакомиться с этим интересным и опасным человеком юной Клеопатре довелось в 58 году до н. э. Цезарю срочно нужны были деньги для предстоящей войны с галлами. Он потребовал от Флейтиста сумму, составлявшую годовой доход египетского государства. И Флейтист уступил, тем более что урожай в том году обещал быть хорошим. Гай Юлий лично прибыл в Александрию на переговоры.

Страдания, неразлучные с любовью, бесчисленны, как раковины на морском берегу.

Публий Овидий Назон

Одиннадцатилетняя рано созревшая девочка с любопытством разглядывала визитера: зрелый мужчина в небрежно подпоясанной тоге с пурпурной каймой, в расшитой золотом тунике и уже начинающий лысеть. Поговаривали, что, несмотря на возраст, в спальнях он одерживает не менее блестящие победы, чем на поле брани или на ораторском поприще. Он соблазнил даже жену Помпея.

Поначалу этот незаурядный муж не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Единственное, что не ускользнуло от внимания будущей царицы – его уверенность в себе. И еще – от него веяло угрозой. Этакой напористой мужской агрессией, от которой не знаешь, чего ждать: не то смерти, не то любви. Клеопатра с болью наблюдала за бессилием отца. Про себя она поклялась исполнить его волю, взойти на трон и вернуть родине былую славу.

Птолемей Флейтист мог бы поднять налоги, дабы выплатить Цезарю нужную сумму с процентами. Впрочем, он боялся народного возмущения. Хитрый римлянин предложил другой вариант: чтобы отдать один долг, влезть в другой. Это было предложение, от которого Птолемей не мог отказаться, даже если бы очень захотел.

Никто и не думал, что из финансовой кабалы много лет спустя сумеет выбраться маленькая Клеопатра – самым простым и доступным каждой красивой женщине способом…

Цезарь остался доволен и покинул Александрию. Он отбыл в Галлию на долгих семь лет – добывать Риму земли, рабов и богатства, а себе славу. При той встрече он вряд ли обратил внимание на Клеопатру.

Однако Александрия обратила самое серьезное внимание на визит Цезаря. Последствия не заставили себя долго ждать. Даже не поставив в известность Птолемея, римский триумвират принимает решение: в счет долга аннексировать у Египта Кипр. Полководец Марк Катон прибывает туда с одним-единственным легионом и объявляет остров римской провинцией. Не вынеся унижения, управлявший Кипром брат Птолемея кончает с собой. В Александрии поднимается народное восстание. В семействе Лагидов – тоже. Птолемей XII, прихватив любимую дочку, в страхе бежит… на Кипр. Вместо фараона остаются старшие дочери – Клеопатра Трифена и Береника.

Катон отказал ему в помощи, и Птолемей с Клеопатрой отправились в Рим к самому Помпею. Начинаются три долгих года жизни в изгнании, череда бессильных жалоб и постыдных просьб, недостойных их, растерявших остатки своего фараонского величия. А в Александрии тем временем правил женский дуумвират, состоявший из Клеопатры Трифены и Береники. Новые царицы быстро уняли волнения, присвоили себе всю полноту власти и стали чеканить монеты с собственными изображениями. Однако если в Риме триумвират из трех мужчин продержался много лет, то двум женщинам один трон оказался тесноват. Береника устраняет свою сестру. Та умирает будто бы своей смертью, но всем понятно, что ее отравили.

Тем временем Клеопатра взрослела. Ей, гордой дочери македонян, дочери Египта, претила мысль, что «свинская толпа римлян» отныне решает судьбу ее страны – гораздо более древней, нежели Рим. Оскорбляло ее и постоянное унижение отца, и то, что ему, как простому человеку, подолгу приходилось ждать приема у Помпея и влиятельных римских сенаторов, и то, что о них с отцом говорили чуть ли не как о заложниках. Римлянам же подобное поведение наследников фараонов, очевидно, доставляло немалое удовольствие.

Птолемею Авлету – царю без царства и без войска – за три года уговоров удалось-таки с помощью Помпея вернуть себе законную власть. А тому полководцу, который сгонит с трона мятежную Беренику, Флейтист пообещал сумму, вчетверо больше той, которой реально обладал.

И такой полководец отыскался – Марк Антоний, двадцати восьми лет, искренне считавший себя потомком Геркулеса, подтверждением чего было его атлетическое телосложение. Антоний был настоящим солдатом, не боявшимся ни песков пустыни, ни снегов Альп, ни голода во время долгих военных кампаний. Он, как и его старший товарищ Цезарь, был истинным эпикурейцем и не отказывал себе ни в каких радостях жизни. Особенно в соблазнении чужих жен.

С Марком Антонием Клеопатра познакомилась в 55 году до н. э. в Эфесе, где готовилось его войско. Он ей понравился больше, чем Цезарь. Четырнадцатилетняя Клеопатра уже умела смотреть на мужчину тем самым взглядом, который однажды заставит Цезаря мгновенно ее полюбить и который вынудит Антония безропотно положить свою жизнь на алтарь ее амбиций…

Армия Марка Антония двинулась на Египет. Полководец прошел Сирию и Палестину и в нескольких сражениях на границе умело разгромил войска мятежной Береники. Миновав Дельту, Антоний вступил в Александрию через главные, Золотые ворота. Враг был повержен. Птолемей XII и Клеопатра вернулись к своим владениям.

Указом Флейтиста Береника со всеми своими приспешниками тут же была казнена. Как и предполагалось, египетская военная кампания обогатила как Антония, так и римскую казну. Однако настроение триумфатора было совсем не таким, как предполагалось. С легкостью одержанная победа его почему-то не радовала.

Эта древняя страна с непостижимыми пирамидами, загадочным Сфинксом, бритоголовыми жрецами, поющими гимны своим богам – куда более древним, нежели римские или греческие, – все это давило на Антония.

Хитрые местные греки так и норовили обжулить римских солдат на базаре. Распутные блудницы разлагали армию. Антоний чувствовал, что в Александрии ему больше делать нечего.

Пускай юная наследница Клеопатра заглядывается на него, рослого атлета в сияющем шлеме с султаном. Пускай местные льстецы называют его земным воплощением Диониса. Он не верит им и… боится их. Антоний был довольно простодушным человеком. А тут еще Цезарь вызвал его с легионами себе на подмогу в Галлию. Войско Антония погрузилось на корабли и отплыло в Массилию (Марсель). Стоя на площадке Фаросского маяка, Клеопатра долго и задумчиво смотрела на паруса, исчезающие за горизонтом. Им с Антонием предстояло увидеться лишь четырнадцать лет спустя.

Юная царевна продолжала учиться, готовилась к царствованию и расцветала как женщина. Как это ни странно, она была любимицей подданных, гораздых на льстивые речи и брань за глаза. Популярность царевны выражалась еще и в том, что народ не придумал ей ни иронического, ни оскорбительного прозвища – как это было с большинством ее предков. Не придумают и впредь. Разве что – Великая.

Клеопатру все еще нельзя было назвать красавицей, но нечто необычайно притягательное таилось в ее смуглом лице, в ее проницательном взгляде. Гибкое тело, которое она укрепляла верховой ездой, плаванием и танцами, быстро приобретало точеные формы. Мелодичный голос сопровождал ее изысканную игру на лире. Ее сердце не принадлежало пока никому. Юного брата, которого прочили ей в мужья, странно было даже представить допущенным к ее телу. Все понимали, что, когда наступит время, новая царица сама выберет себе мужа.

Что погубило Марка Антония, человека великого и с благородными задатками, что привело его к чужеземным нравам и неримским порокам, как не пьянство и страсть к Клеопатре, не уступавшая страсти к вину?

Сенека

Летом 51 года до н. э. Птолемей XII покинул этот мир. Новая царица Клеопатра VII, будучи неполных восемнадцати лет, вступила в брак со своим единокровным десятилетним братом Птолемеем XIII. Все понимали, что это не брачный союз и не политический, но семейно-политическая конфронтация. Поэтому следовало готовиться к очередной междоусобной войне.

Клеопатра и не скрывала, что собирается править единолично. Те же, кто стоял за юным Птолемеем, придерживались, естественно, противоположного мнения. Новая царица возглавляла партию сторонников независимости в условиях разумного лавирования с Римом, поэтому противники именовали ее не иначе как «прихвостней латинян». Приверженцы Птолемея XIII выражали интересы консервативной части Египта, склонной или отстаивать независимость, или, если цена окажется приемлемой, немедленно сдаться Риму.

Партию Птолемея составляли опытные царедворцы и интриганы: воспитатель мальчика евнух Феодот, первый министр евнух Потин и министр обороны Ахилла, не ставший евнухом по чистой случайности. В партии Клеопатры оказались люди, менее искушенные в подковерной борьбе: евнух Гефестион, врач Диоскорид и астроном Сосиген. Тщательная подготовка к правлению оказалась лишь теорией. А на практике Клеопатра даже не позаботилась о собственной охране. За братом и Ахиллой стояли все вооруженные силы Египта, за Клеопатрой – лишь оставленный Антонием небольшой отряд наемников, состоявший из германцев и галлов.

Клеопатра занялась бурной деятельностью – дабы воплотить все свои честолюбивые замыслы. Этому также способствовало благоприятное знамение: вскоре после ее воцарения умер священный бык Апис, почитавшийся в Египте как воплощение души бога Ра. Вместо него был найден новый бык. По этому случаю Клеопатра объявила амнистию преступникам и устроила пышные празднества. Затем она продемонстрировала неожиданную в ее годы зрелость в экономических вопросах. Новая царица провела ряд реформ в монетном деле, а также приказала в обязательном порядке чеканить на монете ее достоинство и истинную стоимость. Это оказалось выгодно для царской казны, которая сразу же начала пополняться.

На реверсе серебряных и бронзовых монет Клеопатры VII изображался рог изобилия – символ ее экономической программы. А на аверсе – благородный профиль царицы.

Это был настоящий вызов – супругу и главе государства.

В Риме также началось противостояние сил – почти одновременно с Египтом. В 53 году до н. э. в Парфии погибает Красс, и триумвират распадается. Пока Цезарь завоевывает Галлию и добирается до Британии, Помпей становится единоличным консулом и диктатором. Фактически, Цезарь отстраняется от власти, а значит, конфликт между ним и Помпеем неизбежен.

^{Поначалу Цезарь не произвел на Клеопатру никакого впечатления.}

11 января 49 года до н. э. Гай Цезарь со своим войском форсирует небольшую, но важную водную преграду – речушку Рубикон. Это формальная граница Римской республики, пересекать которую Цезарю запретил Помпей. Цезарь мгновенно занимает Рим, и Помпей бежит в Македонию к легионам, которые остались ему верны. Клеопатра внимательно следила за римскими событиями, совершенно не замечая, как готовится переворот в ее собственном дворце. В ее глазах Помпей оставался истинным правителем Рима, а Цезарь считался узурпатором. Именно поэтому Клеопатра посылает в помощь Помпею отряд наемников и корабли с хлебом. Серьезная ошибка. Сколько же она еще будет ошибаться, несмотря на все одержанные ею победы…

Все ошибки царицы хитрый Феодот использовал в борьбе против нее. Теперь в глазах своего народа Клеопатра выглядела как прихвостень Рима. В том же году случилась небывалая засуха, Нил обмелел, многие каналы пересохли. Над страной нависла угроза голода, а тут еще хлебная пмощь Помпею. Феодот скорбно вещал народу о том, что царица, единовластно управляющая страной, навлекла гнев богов, что это по ее вине пересохли каналы и протоки. Грянуло народное восстание. Чтобы спасти свою жизнь, Клеопатра вынуждена была тайком бежать из мятежного города лишь с небольшим отрядом приближенных и телохранителей. Первое пристанище она нашла в древних Фивах в Верхнем Египте.

Она уже не искала мудрости в тысячелетних храмах, отныне ею овладела самая сильная и губительная страсть – жажда власти. Впрочем, у нее не было главного инструмента порабощения – войска. Тем временем недальновидная политика Феодота играла ей на руку. Чтобы сохранить запасы хлеба, он приказал все семенное зерно свезти в хранилища Александрии. Египтяне стали протестовать. Теперь народный гнев обрушился на Феодота, Потина и несмышленого Птолемея. И Клеопатра решилась сделать ответный ход.

С небольшой группой соратников она отправилась к Красному морю, пересекла его на торговом судне и оказалась в жаркой, дикой, малонаселенной Аравии. Жители Верхнего Египта с радостью встали бы на ее сторону, однако среди мирных землепашцев и мудрых жрецов не нашлось воинов. Подлинными сыновьями богини Сехмет[3] были бедуины, жители пустыни. Царская харизма, очарование молодости и несколько сундуков с золотом, которые она прихватила из Александрии, вновь не подвели Клеопатру. Собрав из бедуинов небольшое войско, она двинулась на север.

С каждым днем караван становился все больше. Кончилась пустыня, остались позади Иудея и Палестина. Клеопатра ненадолго обосновалась в Сирии, где после очередной римско-парфянской войны царила анархия.

В небольшом городке она основала нечто вроде двора изгнании, причем тот полностью сам себя обеспечивал. Было налажено небольшое производство ковров и серебряной посуды, и даже штамповались монеты с профилем царицы.

Подошел к концу целый год странствий. Клеопатра решила, что сны о торжественном возвращении в Александрию должны стать явью. Она наметила выступление в начале сентября, когда спадет жара.

Сперва ей сопутствовала удача. Она беспрепятственно добралась до Пелузия, пограничной крепости, охранявшей путь в Дельту. Но тут судьба преподнесла ей сюрприз, который круто изменил всю ее жизнь…

Летом 48 года до н. э. легионы Помпея и Цезаря сошлись в битве при Фарсале в Греции. У Помпея было вдвое больше пехотинцев и в семь раз больше конных отрядом. Совершенно уверенный в победе, он заранее приказал накрыть столы для торжественного пиршества. Однако угощение досталось Цезарю и его солдатам. Благодаря гениальным тактическим ударам и чрезвычайному мужеству, цезарианцы наголову разбили помпеянцев. Гней Помпей с горсткой соратников бежал в Египет, где, как он считал, ему всем были обязаны. Помпею не хватило прозорливости Цезаря, чтобы предвидеть вероломство слабых правителей.

При дворе Птолемея XIII знали о бегстве Помпея заранее, и Феодот задумал принять сторону победителя. 16 августа трирема Помпея пришвартовалась вблизи Пелузия. Там уже выстроилось войско Ахиллы. Гонец египетского военачальника предложил Помпею сойти на берег одному – для принятия почестей. Помпей вышел навстречу хозяевам и был тут же изрублен египетскими мечами. Отрезанную голову полководца доставили Феодоту, и тот приказал ее законсервировать в кувшине с рассолом. Египтяне стали ждать Цезаря.

^{Пир Антония и Клеопатры. Картина Яна де Бре. 1669 г.}

На подходе к Пелузию Клеопатра увидела, что ее войско, набранное с миру по нитке, значительно уступает армии Ахиллы. А узнав об убийстве Помпея, она и вовсе не решилась атаковать. Клеопатра разбила лагерь и стала ждать Цезаря.

Великий полководец уже плыл в Египет – с войском, меньшим, чем один легион. Как только Цезарь вышел на берег, Феодот подобострастно преподнес ему голову Помпея и его перстень – знак диктаторской власти. Увидев все это, Цезарь вдруг заплакал. Да, он преследовал Помпея и непременно его убил бы – но сам, в честном поединке, а не с помощью презренных египтян.

В Александрии Цезарь повел себя как хозяин. Он поселился в царском дворце, охраняемом его легионерами. Во время визитов к Птолемею он и не думал кланяться фараону. На сей раз он решил победить не хитростью или отвагой, а наглостью. И в этом был свой резон. Феодот, Потин и Ахилла заметно приуныли. Народ выжидательно присмирел, в который раз сдавшись на милость победителя. Участились стычки римских солдат с египтянами. Однако никто не осмеливался нарушить статус-кво.

Однажды вечером слуга доложил Цезарю, что какой-то человек принес ему в дар от Клеопатры драгоценный египетский ковер. Римлянин удивился и сделал вид, что давно забыл об этой политической фигуре. Но быстро вспомнил, когда из развернутого ковра появилась сама царица. Девочка, которую он когда-то даже не заметил, превратилась в обольстительную богиню. Клеопатра знала, что это – наилучший способ вновь очутиться на политической арене. Она распустила свое ненадежное войско. Непобедимый Цезарь – вот настоящий ферзь на шахматной доске. Вот кто вернет ей власть.

Клеопатра заставила себя забыть благодетеля Помпея, свою детскую брезгливость к надменному полководцу, предостережения отца. Отныне она все решает сама.

Цезарь – это Римская волчица, которую она, Клеопатра, должна приручить…

Рискуя жизнью, она пробралась в Александрию на рыбачьей лодке. Подкупив охрану, проникла во дворец. И предстала перед Цезарем во всей своей красе.

Тот опешил и вдруг почувствовал, что его сердце бьется сильнее. Уроки соблазна Клеопатра усвоила отлично. Ему было пятьдесят три, ей – двадцать один. Они провели ночь в объятиях друг друга, а наутро проснулись… нет, не только союзниками, а настоящими любовниками, друзьями, мужем и женой.

Он, в чьей жизни были сотни женщин, нашел в ней пленительное очарование неискушенной юности. Она же открыла в нем уверенность, силу и бесстрашие. Она его покорила – ни на минуту не забывая о том, зачем ей эта связь, не забывая, что она царица. А Цезарь, никогда не путавший войну с любовью, будто хлебнул отравленного зелья, имя которому – Клеопатра. Недаром суеверные солдаты поговаривали, что у него появился какой-то странный блеск в глазах – не иначе, из-за дурмана, которым она якобы его опоила. Толковали, будто она натиралась особой мазью, приготовленной из различных компонентов половых желез ослиц и обезьян, аромат которых неудержимо манит самцов. Однако союз их, несомненно, был выгоден для обеих сторон и выглядел скорее как роман пылких влюбленных.

Он был лучшим любовником из всех мужчин, что были у нее прежде. Пылкий, как двадцатилетний юноша, Цезарь состязался с ней в любовных ласках. Он видел в Клеопатре не только женщину, но всю Александрию и весь Египет, завоеванный им и наглостью, и лаской. Впрочем, он сделал бы это и без Клеопатры. А Клеопатра… Весь Рим в лице великого диктатора прильнул к ее ногам. Она приручила Волчицу. Царица также одержала победу и над своим мятежным народом. Никто и не пикнул, когда она, заручась поддержкой Цезаря, гордо воссела на трон, принадлежавший ей по праву. Цезарь был спокоен и держался уверенно, наслаждаясь миром, свободным временем и обществом Клеопатры.

Клеопатра – о! она воплощает любовь уже ущербной цивилизации, эпохи, красота которой увяла, а кудри хоть и завиты со всяческим искусством и умащены всяческими благовониями, но переплетены седыми нитями эпохи, которая торопится осушить иссякающую чашу. В этой любви нет ни веры, ни верности, но тем больше в ней страсти и огня.

Генрих Гейне

Влюбленные часами пропадали в Библиотеке или Мусейоне. Именно здесь, в Александрии, Цезарь задумал переделать римский календарь, используя последние вычисления египетских астрономов – так возник Юлианский календарь, названный в честь своего создателя. Диктатор также внимательно изучал прекрасную архитектуру Александрии, мечтая украсить Рим барельефами, колоннадами и обелисками, подобными здешним. Он подолгу беседовал с инженерами, задавая множество вопросов об устройстве каменных мостовых Александрии, подземной сети канализации, цистернах, снабжавших город водой, секретах Фаросского маяка и оборудования морского порта. В своих грандиозных планах он видел Александрию второй, восточной, столицей будущей Римской империи. Римляне завоевали весь запад – теперь нужно было идти на восток и на юг. Империя неизбежно стремилась к расширению, к достижению универсума – объединению всех народов мира под единым началом. Александрия должна была стать ее восточным форпостом.

Цезарь понимал, что он уже не молод и вряд ли успеет воплотить в жизнь все свои замыслы. Значит, его дело должны продолжить наследники. Верный Марк Антоний, оставшийся в Риме. Или подрастающий Октавиан, его внучатый племянник. Ни одна из трех законных жен не подарила ему сыновей. Но может быть… Он задумчиво глядел на Клеопатру…

Политическая неопределенность в Египте не могла длиться вечно – нужен был лишь удобный момент. Он пришелся на сезон северных ветров, в том году особенно сильных. Корабли Цезаря не могли выйти из Александрии, и диктатор, волею судеб, оказался в ловушке. Евнух Потин организовал очередной мятеж, из Пелузия явилось войско Ахиллы. Подросшая царевна Арсиноя также участвовала в заговоре.

Цезарь и Клеопатра с единственным римским легионом оказались в западне в осажденном царском дворце. Впрочем, великий диктатор это предвидел заранее.

Их противники совершенно забыли, что имеют дело с лучшей в мире армией, войском непобедимого полководца, опытным и закаленным в боях. Легионеры умело держали осаду, совершали дерзкие вылазки и сумели отвоевать часть Александрии. Египтяне, имея десятикратное превосходство, пытались захватить римские судна – и горько об этом пожалели. В жестоких абордажных схватках римляне захватили несколько египетских кораблей, а египтяне потопили римское судно, на котором находился сам Цезарь. Он спасся вплавь. Не теряя хладнокровия, он греб одной рукой, другой – держал таблички со своими записями, стараясь их не замочить, а в зубах сжимал свой пурпурный плащ – символ диктаторской власти, чтобы тот не достался египтянам в качестве трофея.

Оказавшись на берегу, Цезарь приказал поджечь сбившийся в кучу египетский флот. Катапульты стали обстреливать корабли горящими смоляными зарядами. А дальше случилось непредвиденное. Из-за порывистого северного ветра огонь перекинулся на берег. Занялись портовые склады, ближайшие дома, а потом – Библиотека и Мусейон. Клеопатра с ужасом на это смотрела. Еще страшней было то, что горожане, почему-то уверенные в том, что Александрия неприкосновенна, даже не думали бороться с пожаром. С ним справился дождь.

Осада дворца продолжалась. К весне 47 года до н. э. Антоний прислал своему патрону подмогу. Цезарь перешел в наступление. Решающая битва состоялась на берегу Мареотийского озера. Армия Ахиллы, во главе которой в золотых доспехах красовался сам фараон Птолемей XIII, уже ждала римлян. Войско Цезаря зашло с тылу. Начался не бой, а бойня. За несколько часов все было кончено. Плот, на котором пытался бежать Птолемей, утонул в водах Нила. Цезарь приказал выловить его тело. Мертвый фараон был представлен на обозрение жителям Александрии – как свидетельство окончательной победы Цезаря и Клеопатры. Арсиною схватили и заточили в темницу. Потина, Феодота и Ахиллу казнили. Отныне ничто не мешало их счастливому царствованию.

Победу сопровождало еще одно радостное событие. Будучи на шестом месяце беременности, Клеопатра вымаливала у великой Исиды, чтобы у нее родился сын. Чему больше она сейчас радовалась – возвращенной власти или будущему материнству? Возможно, она считала власть тоже своим ребенком, которого она вынашивала, берегла, теряла и вновь находила.

Цезарь так и не дождался появления ребенка. Из Рима пришли тревожные известия, тебовавшие его личного участия. То тут, то там поднимали головы недобитые помпеянцы. Первым, с кем следовало разобраться, был боспорский царь Фарнак. Да и в Риме Антоний с трудом удерживал плебс, подстрекаемый противниками Цезаря, от бунта, тратя последние деньги на народные увеселения. Отовсюду слышались гневные речи в адрес диктатора, променявшего свой народ на прелести заморской царицы. Антоний опасался, что, если Цезарь промедлит, ситуация может оказаться плачевной.

В июле 47 года до н. э. Клеопатра родила сына. И дала ему два имени: Птолемей – как всем мальчикам из династии Лагидов, и Цезарион – как сыну Цезаря. Тем самым она узаконила своего незаконного ребенка, рожденного вне официального брака. Теперь она могла позволить себе все, что угодно. Ей исполнилось двадцать два года – столько же, сколько было Александру Македонскому, когда он начал свой грандиозный поход. Она же свой поход уже завершила и достигла вершины власти. Правда, тогда она думала, что достигнет еще большего…

Год пролетел незаметно, и Цезарь пригласил Клеопатру в Рим. Когда-то она уже была там… Жалкая беженка, дочь своего жалкого отца, тогда никто не обращал на нее внимание. Теперь обратят. Она ехала в Рим как почетная гостья и даже хозяйка.

В письмах Цезарь делился с ней своими замыслами. Он мечтал создать совершенно новый Рим, полностью его перестроить. Он просил Клеопатру привезти лучших архитекторов, инженеров, строителей. Он хотел завоевать Парфию и идти еще дальше – на восток. Он желал разделить империю на две части и сделать Александрию столицей не Птолемеевского, а Цезарионского Египта, где будет править их сын.

^{Клеопатра и Цезарь. Картина Жана-Леона Жерома. 1866 г.}

В Риме Клеопатру ожидала целая череда празднеств. Цезарь решил провести сразу четыре триумфальных шествия, ставших символом его завоеваний. Во главе парада на колеснице ехал сам триумфатор в золотом венке, за ним шли солдаты-победители, толпы пленников, побежденные цари, экзотические животные. В александрийском триумфе несли гигантскую модель Фаросского маяка. В галльском триумфе проехала огромная телега, груженная трофеями. Изюминкой африканского триумфа была драгоценная колесница из слоновой кости, на которой ехал непобедимый полководец. А вот в более скромном боспорском триумфе в центре внимания оказался плакат со знаменитым лаконичным донесением Цезаря о победе над Фарнаком – «Veni, vidi, vici». Размах театральных представлений и гладиаторских боев превзошел все ожидания. На специальной арене, построенной на Форуме, была устроена травля четырехсот львов. Для защиты от солнца зрителей и бойцов над всей площадью был растянут тент, смастеренный из баснословно дорогого по тем временам китайского шелка.

Празднества закончились. На правах фактической жены Цезаря Клеопатра поселилась в его шикарной загородной вилле в Трастевере, где провела почти два года. У законной жены, Кальпурнии, римский диктатор бывал эпизодически, а у египтянки – так часто, как только мог.

Цезарь вернулся к своим привычным делам. Он неуклонно проводил политику укрепления единоличной власти. Сохраняя лишь видимость республики, он стремился установить монархию, по-восточному величественную, с обожествлением персоны императора. После посещения Египта эта мысль преследовала его день и ночь. Он преобразовал календарь и переименовал месяц своего рождения – квинтилий – в юлий, нынешний июль. Подобно египетским фараонам, Цезарь присвоил себе десятки титулов. Он готовил Сенат, чтобы тот нарек его «Отцом отечества». А где отец – там и мать. Цари-родители, народ-дети – извечная идея и символика монархии. Статуи Цезаря стояли почти во всех храмах. А в новом храме Венеры рядом с изваянием богини, считавшейся прародительницей рода Юлиев, Цезарь велел воздвигнуть вторую статую из чистого золота. Все находили, что она имела сходство с Клеопатрой.

На вилле в Трастевере египтянка регулярно устраивала роскошные приемы и пиры, куда приглашался весь цвет римской знати. Теперь эти люди заискивали перед ней, сочиняли в ее честь панегирики, просили оказать содействие. Пришел ее черед торжествовать. Она требовала воздавать ей царские почести, и самые закоренелые республиканцы кланялись до земли. Иногда восхищение, а иногда и опаску вызывали у римлян экзотические представления на вилле у Клеопатры – египетские танцовщицы, фокусники, маги, укротители змей… Если в Египте змей обожествляли, то здесь боялись. Кстати, за глаза недоброжелатели называли царицу змеей, свившей гнездо у них на родине.

Среди гостей Клеопатры были и ее будущие враги. Например, знаменитый оратор Марк Тулий Цицерон. Шестидесятилетний сенатор не жаловал Цезаря, так же невзлюбил он и Клеопатру. Признавая ее необычайный ум и обаяние, в ней он видел угрозу, даже большую, чем в Цезаре, – угрозу тому, чему всю жизнь служил, в защиту чего произносил страстные речи, во имя чего писал книги, изобретал новые законы. Угрозу республике. Системе, наиболее пригодной для того, чтобы каждый мужчина аристократического происхождения мог последовательно, в аккуратной очередности, пройти все важные государственные должности, а в некоторых случаях – по несколько раз. Каждый аристократ некоторое время мог побыть командиром когорты или легиона, выполнять обязанности прокурора, судьи и даже жреца, или заседать в Сенате. Это – демократия, великое достижение Запада. А высокомерная Клеопатра – главный и, к сожалению, весьма привлекательный символ восточного деспотизма с его рабским унижением свободных людей, с его сложными церемониями, пышностью и обожествлением властителя и самой идеи власти. Священен не царь, а народ и его законы. Цицерон не понимал, что время демократии прошло и вернется еще не скоро. Он был очень авторитетной фигурой, теоретиком зреющего заговора, который Клеопатра не замечала, а Цезарь не хотел замечать.

В октябре 45 года до н. э. Цезарь одержал еще одну блестящую победу в битве при Мунде в Испании, разбив Секста – последнего отпрыска Помпея. Диктатор отпраздновал очередной триумф. Победа совпала с днем основания Рима. Народ ликовал. Испанские трофеи своим великолепием затмили все виденное ранее. В экстазе толпа стала скандировать: «Caesar rex!»[4].

Пятидесятипятилетний мужчина, полный сил и энергии, античный герой, достигший высшего могущества, облаченный в великолепную алую тогу, расшитую золотой нитью, в золотом венце, подобном короне египетского фараона, обвитом белой лентой…

Культ личности Цезаря достиг небывалых высот. Его кресло стояло выше прочих в Сенате. Он ввел правило, чтобы при его появлении на заседании сенаторы вставали. Была введена воинская и государственная клятва Фортуне – единственной богине, в которую верил Цезарь. А его дом в Риме был перестроен и украшен таким образом, что стал напоминать храм: на пулвинаре[5], выше изваяний Юпитера, Венеры и ларов, стояла его собственная статуя.

Двадцать четыре сенатора, участвовавшие в заговоре, дали клятву убить Цезаря. Среди них были и отчаянные республиканцы, и недобитые помпеянцы, и даже те, кто внешне был предан диктатору. Многих из них Цезарь недавно осыпал милостями, наградил, повысил в должности. До диктатора доходили слухи о грядущем заговоре. Но он не боялся. Во-первых, в Риме политические убийства были обычным явлением; во-вторых, заговор против Цезаря устраивался не впервые. Он даже знал, откуда дул ветер. Враги, дабы отвести от себя подозрения, распускали слухи, что недоброе замышляют самые верные друзья императора – Долабелла и Антоний.

– Я не боюсь этих славных крепышей со свежими лицами, – сказал как-то Цезарь. – Те, кому я не доверяю, слабы и бледнолицы.

И действительно, зачинщики заговора Гай Кассий Лонгин и братья Марк и Децим Юнии Бруты не отличались хорошим здоровьем. Особенно бледен и мрачен был Марк Брут. Поговаривали, что он незаконнорожденный сын самого Цезаря, а значит, у него есть личные мотивы для преступления.

Накануне один из заговорщиков спросил:

– Цезарь, как бы ты хотел умереть?

– Неожиданно! – таков был ответ императора.

^{Сражение при Акциуме. Картина Лоренцо А. Кастро 1672 г.}

15 марта 44 года до н. э. после полудня Цезарь направился в Сенат из дома своей законной жены, Кальпурнии. Та, предчувствуя беду, просила его остаться дома. Он не захотел. Перед началом заседания Цезарь стоял возле статуи Помпея. К нему приблизился сенатор Тиллий Цимбр и схватил его за край одежды. Цезарь не успел даже разгневаться. Подоспевший сенатор Каска ударил его кинжалом в грудь. Диктатора окружила толпа заговорщиков. Охрана бездействовала. Согласно клятве, чтобы все заговорщики были связаны кровью, каждый из них должен был нанести удар. Увидев Марка Брута, занесшего над ним руку, Цезарь будто промолвил:

– И ты?..

Он закрыл лицо краем тоги, чтобы оно осталось невредимым – для снятия посмертной маски…

У подножия статуи Помпея в луже крови лежал великий Цезарь – будто принесенный в жертву своему непримиримому врагу. Сенаторы в панике разбежались, когда поняли, что произошло. Заговорщики долго не решались что-либо предпринять. Первыми опомнились цезарианцы. Спустя несколько дней после похорон Цезаря на Марсовом поле были убиты несколько заговорщиков. Остальным пришлось бежать. Впрочем, никто из них не прожил и трех лет, и никто не умер собственной смертью. Некоторые из них закололись кинжалами, обагренными кровью Гая Юлия Цезаря.

После смерти Цезаря Клеопатра впала в оцепенение. В свои двадцать пять лет, будучи молодой и привлекательной женщиной, Клеопатра объявила траур на три года и вернулась в Александрию.

Долгое время пребывая в депрессии, она наконец нашла в себе силы и занялась государственными делами.

Дела, между тем, шли неплохо: никто не покушался на ее власть, египетская армия и римские легионы были ей верны, Нил разливался вовремя и вовремя входил в свои берега, на удобренных илом полях продолжали всходить богатые урожаи… Вся внешняя политика Египта по-прежнему зависела от того, что будет происходить в Риме. И Клеопатра внимательно за ним наблюдала.

Согласно завещанию Цезаря, главным политическим наследником становился его внучатый племянник – Гай Юлий Цезарь Октавиан. Еще не скоро к этому имени добавят титул «Август» и назовут в его честь следующий за июлем месяц. А пока… В январе 43 года до н. э. покорный Сенат делает двадцатиоднолетнего Октавиана сенатором и главнокомандующим. Все были безмерно этому удивлены, ведь Антоний и Лепид, лучшие друзья и соратники Цезаря, оказались на втором месте. Впрочем, Октавиан не мог обойтись без влиятельной поддержки Антония и Лепида – ему одному справиться с таким великим наследством было пока не под силу. Они решили править втроем – составили триумвират.

Лишь однажды Цезарь позабыл о богине политики ради богини любви – когда влюбился в Клеопатру. И даже тогда он ни на минуту ничего не упускал из виду. Он видел, что Марк Антоний – красавец, герой и опытный полководец. На войне он был неподражаем: хитер и осторожен, безрассуден и смел, всегда трезв, всегда внимателен. Но как только возвращался в Рим, он с головой окунался в непрерывные оргии и беспробудное пьянство. Он мог легко позабыть обо всех своих государственных обязанностях или же прямо на публичном собрании расстаться с содержимым своего желудка. Лепид был почти таким же.

Октавиан совершенно не походил на человека, олицетворяющего власть. Всю свою немалую жизнь – а прожил он 77 лет – он постоянно мучался простудами, лихорадками и имел множество хронических заболеваний. Он не мог подолгу находиться в море – его терзала морская болезнь, его также иногда укачивало в седле. Октавиан не был полководцем – ведение войн он поручал своим легатам. Он не отличался великодушием Цезаря, бывал циничным и жестоким. Не был он и великим любовником. Разведясь с двумя первыми женами, он женился на Ливии Друзилле и прожил с ней до конца жизни, лишь изредка погуливая налево.

Наследник Цезаря оказался хитрым и дальновидным политиком. Он не стремился к созданию мировой империи, но старался сохранить, что есть. И прагматично стремился к приобретению настоящего сокровища – Египта. Клеопатра быстро разглядела в нем достойного врага. После долгих раздумий она, наконец, решила вместо Волчицы заполучить Волчонка – Антония. У него были не только многочисленные легионы, но и великодержавные амбиции. Он был красив, сравнительно молод и поддавался дрессировке.

Тем временем Октавиан начал наводить порядок. Он казнил всех видных римских республиканцев, в том числе и престарелого Цицерона. Цезарь же был причислен к богам. 16 ноября 42 года до н. э. в Македонии в битве при Филиппах объединенные легионы Октавиана и Антония разгромили республиканцев. Кассий и братья Бруты покончили с собой. После этого триумвиры поделили империю: Антонию досталась Греция и все, что было южнее и восточнее, Лепиду – северная Африка, Октавиану – все остальное. Большой удачей для Клеопатры было то, что Египет оказался под управлением Марка Антония. Осталось лишь подождать, пока эти трое не передерутся между собой.

Продолжая политику Цезаря, Антоний собрался воевать с Парфянским царством и усиливать экспансию Рима на восток. Однако он был несколько стеснен в средствах. Клеопатра же знала, что без ее золота Антоний не обойдется, коль скоро он планирует новую войну. Своей штаб-квартирой и лагерем для сбора войск Антоний сделал портовый город Тарс на северо-востоке Средиземноморья. Туда он и пригласил Клеопатру, чтобы обсудить текущие и грядущие дела. Итак, мудрая царица все правильно рассчитала.

Готовясь к возвращению на международную политическую арену, могла ли предположить Клеопатра, что ее корыстные намерения подарят ей большую и сильную любовь, самую сладостную и болезненную страсть всей ее жизни?

Марка Антония нельзя было назвать человеком, обладающим твердой волей и решительным характером. В юности он подчинялся матери. Затем своей властной супруге – Фульвии. Не обращая внимания на его оргии и пьянство, та в своих интересах вертела им как хотела. И мог ли он ожидать, что после всего пережитого, в сорок лет, он встретит любовь, которая станет и ядом, и воздухом, и смыслом его жизни – и тем же самым для его возлюбленной?.. Впервые Клеопатра полностью растворилась в любви и чуть ослабила железные тиски своего царского честолюбия. Для нее это оказалось роковой ошибкой. Ее совершает любая женщина, выбирая любовь – обжигающее, парализующее волю наваждение, доводящее до гибели, когда рядом нет его – единственного…

Осенью 41 года до н. э. Клеопатра прибыла в Тарс. Это было поистине великолепное зрелище. Борта ее корабля были украшены щитами из чистого золота, весла оклеены серебряной фольгой, паруса сшиты из самой дорогой шелковой ткани, аромат духов, благовоний и цветов распространялся на сотни метров вокруг. Вместо моряков на судне прислуживали самые прекрасные девушки со всего Египта, полуобнаженные, в костюмах нимф. Им помогали самые прелестные дети из лучших семейств Александрии. Самые рослые и мускулистые невольники размахивали огромными опахалами над головой царицы, восседавшей на золотом троне.

Вся эта роскошь, все величие Древнего Египта служило одной цели – соблазнению римского триумвира Антония. Он же стоял на берегу, не в силах отвести взор от всего этого великолепия. Этот видавший виды мужчина, как мальчишка, был опьянен блистательным зрелищем. Вот она – заставившая забыть обо всем на свете самого Цезаря. Вот она, женщина его грез, роскошная и великолепная царица. Вот она, жрица безумных наслаждений. Вот она – его погибель.

Зиму они провели в Александрии. Это был бесконечный праздник эпикурейства и сибаритства: ночи любви, сменявшиеся дневными пирами, играми и беседами, снова перетекающими в ночи любви. Чета влюбленных оказалась в центре внимания своих приближенных – убежденных эпикурейцев, греков и римлян. «Общество неподражаемого образа жизни» – так назвала его Клеопатра. Его членами были десять самых близких друзей. Днями и ночами, неделями напролет эти люди наслаждались жизнью, пировали, пели, любили, философствовали, предавались разврату, устраивали маскарады… Все это было лишь для того, чтобы остановить время, оставить где-то в другом измерении политику и экономику, Октавиана и парфян.

Впрочем, Антоний, правитель более чем трети римской державы, не имел права на частную жизнь. Октавиан постепенно прибирал власть к своим рукам. Однако с Антонием ему приходилось считаться, ведь за тем стояла огромная армия и экономическая мощь Египта. Октавиан вызвал его на переговоры в городок Брундизий, что на юге Италии. Недавно умерла Фульвия – жена Антония, и, пользуясь случаем, хитрый римлянин решил скрепить браком союз триумвиров. По его мнению, это был лучший способ отвлечь Антония от коварной восточной обольстительницы. За друга-соперника он прочил свою сестру – добродетельную Октавию.

Антонию пришлось жениться. Их свадьба состоялась в августе 40 года до н. э., а в октябре того же года Октавия родила дочь – очевидно, не от мужа. Заметил ли это Антоний? Ему было не до того… Он вернулся к привычному образу жизни: снова нескончаемые пьянки, снова сплошной разврат. И все это лишь для того, чтобы отвлечься от постоянной тоски по той, кто навсегда останется в его сердце…

В декабре Клеопатра производит на свет двойню – мальчика и девочку, детей Марка Антония. Она называет их Александром и Клеопатрой. Отныне Клеопатра становится родоначальницей сразу двух римских династий, претендующих на верховную власть – Цезаридов и Антонидов. Царица становится еще более опасной для Октавиана.

И снова началось безвременье, затянувшееся на три года. В триумвирате царил мир. Большую часть времени Антоний провел в Афинах, подготавливаясь к войне с парфянами. Тем временем в западном Средиземноморье Октавиан вел затяжную и безуспешную войну с флотом неутомимого Секста Помпея. На протяжении всех трех лет Антоний не забывал о Клеопатре, помимо этого, о ней напоминали и приближенные греки, бывшие шпионами египетской царицы.

И Антоний решился. Война с Парфией означала союз с Египтом. Ему нужна Клеопатра. Он больше не намерен слушаться Октавиана. Он больше никогда не вернется в Рим.

В январе 37 года до н. э. Клеопатра приезжает к Антонию, в столицу римской провинции Сирии, в Антиохию. Он признает близнецов своими детьми, а Клеопатру – своей любимой женщиной. А затем происходит самое естественное – Антоний и Клеопатра женятся. И в будущем никто из них не отречется от этой свадебной клятвы.

Антоний обещает царице вернуть земли, некогда принадлежавшие Египту, но перешедшие в собственность Рима. Октавиан и Сенат в ярости. Навязчивая мечта Антония – покорение парфян – требует таких жертв в обмен на золото Клеопатры? Или же он просто забылся от любви к этой египетской блуднице? Полководец выполняет обещание. Египту отходит Кипр, Синайский полуостров, земли в Галилее и Ливане, Иерихон, порты Акко, Тир, Сидон, Берит – главнейшие города торговой Финикии.

В итоге Антоний отдает последней царице из рода Лагидов такое богатство, что Лагиды уже ничего не должны Риму, а сами не прочь ссудить заносчивых латинян. Но прежде чем обрушиться на Парфию, Клеопатра задумала повторить поход Александра Македонского. Для этого царица совершает еще один символический акт: дети Антония получают новые имена-титулы – Александр Солнце и Клеопатра Луна. Этакий самонадеянный намек на предстоящую победу над парфянами, ведь царь парфян официально титулуется «Братом Луны и Солнца».

^{Смерть Клеопатры. Картина Реджинальда Артура. 1892 г.}

Весной 36 года до н. э. наконец начинается Парфянская война. В подчинении у Марка Антония находится более шестидесяти тысяч солдат. Октавиан высылает ему в подмогу легионы и осадные орудия. Армянский царь обещает ему свою помощь. Все уверены в успехе. Клеопатра, беременная очередным ребенком, некоторое время сопровождает мужа, но затем возвращается в Александрию. Вскоре она родила сына и назвала его Птолемеем Филадельфом – в честь своего предка, воздвигшего Фаросский маяк.

Тем временем Марк Антоний потерпел жесточайшее поражение. Он осадил Ктесифон, столицу Парфии, но с ходу взять не смог. Армянский царь предал его, выдав парфянам маршрут движения обоза с осадными орудиями. Легионы Октавиана так и не появились. При отступлении армия страдала от голода и болезней более, нежели от парфянских стрел. Антоний знал, что Октавиан лишь порадуется его позору.

В том же году Октавиан отстранил от власти третьего триумвира Марка Лепида и, таким образом, стал абсолютным владыкой Запада. Гражданской войны было не избежать. Впрочем, может, и не гражданской – ведь Антоний все меньше и меньше походил на римлянина, становясь эллином-египтянином. Однако военное превосходство Запада над Востоком все еще было относительным.

Октавиан начал хитрить. Он сделал вид, что не придает никакого значения неудаче, постигшей Антония, и воздвигнул в Риме в храме Согласия две огромные статуи – свою и Марка Антония. Он засыпал соперника письмами, в которых звал его в Рим. Написала Антонию и брошенная супруга – Октавия. Она смиренно сообщала мужу, что намерена сопровождать войска, некогда ему обещанные Октавианом. Дескать, они уже выступают, и она готова с ним встретиться в его любимых Афинах. Антоний понимал: это ловушка. Если он вернется к Октавии и примет помощь Октавиана, то порвет со своей египетской возлюбленной, со своей настоящей семьей, со своими планами – словом, со всем, что ему было дорого. Он сохранит мир, но потеряет себя.

Антоний колебался. Клеопатра же начала свой женский военный маневр. Вот что говорит об этом Плутарх: «Чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу… она [Клеопатра] прикидывается без памяти влюбленной, и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит – и взор царицы темнеет и затуманивается. Она… утирает слезы, словно бы желая скрыть их от Антония». Однако за этими уловками были искренние чувства. Антоний не выдержал и остался в Александрии.

Зализав раны после неудачной парфянской кампании, в 34 году до н. э. Антоний одержал победу в Армении и захватил в плен коварного армянского царя. По этому поводу он устроил триумф – разумеется, не в Риме, а в своей настоящей столице – Александрии. Сразу после этого в Александрии состоялся еще более грандиозный праздник, который был одновременно и фактическим венчанием Антония на царство и означал его окончательный разрыв с Римом, – праздник дарения. Презрев мнение Октавиана, Сената и римского народа, Антоний подарил своим детям – Александру, Клеопатре Луне и Птолемею Филадельфу, а также Цезариону – земли, которые принадлежали Риму на протяжении столетия.

Антоний произнес торжественную речь, в которой поклялся продолжить дело Цезаря по объединению мира под властью Рима, но Рима с египетским лицом. Сам же Вечный город[6] как бы выносился за скобки. Антоний слагал полномочия римского консула и объявлял себя родоначальником царской династии, правящей в восточной части Римской республики.

Отныне Птолемей Цезарион будет царствовать вместе со своей матерью над Египтом, Кипром, Галилеей, Ливаном и Иудеей. Птолемей Филадельф будет владеть Киликией, Финикийским побережьем, доброй частью Анатолии. Клеопатре Луне достанутся Крит, Киренаика и Ливия. Александру Солнце выпадают земли, простирающиеся от Армении до Инда. Эти территории еще не завоеваны, но… какая разница? Рано или поздно они покорятся Риму…

Завещание было написано и должным образом оформлено, заверено ближайшими боевыми товарищами Антония – Планком и Титом – и… отправлено в Рим на хранение в храм Весты как документ государственной значимости. Марку Антонию было под пятьдесят, а значит, настало время задуматься о смерти, хотя он был еще здоров и полон сил. Он следовал римскому обычаю – улаживать дела наследства, пока находишься в здравом уме и твердой памяти. Однако он слишком легко расточал то, что еще ему не принадлежало. Тем самым он фактически подписывал себе смертный приговор. Тогда Антоний еще верил в собственную удачу. Верила и Клеопатра, но все же, едва ей минуло тридцать пять лет, начала возводить усыпальницу. Это было в традициях египетских фараонов – заранее готовить свой последний дом.

Вызов Антония не мог остаться незамеченным. Октавиан тут же начинает войну. Вначале холодную. Или, выражаясь современным языком, войну компроматов. Основной удар принимает на себя Клеопатра. В Риме с подачи Октавиана ее честят проституткой, и настоящие проститутки соперничают между собой за право носить ее имя в качестве псевдонима. Более того, выступая в Сенате, Октавиан заявляет, что Цезарион вовсе не сын Цезаря, и даже находит свидетелей, подтверждающих эту ложь. Вопреки тому, что все отмечают поразительное сходство четырнадцатилетнего Цезариона со своим отцом.

На хулу Октавиана Антоний и Клеопатра отвечали гордым молчанием. Однако вскоре Антонию показалось, что в Риме его безмолвие сочтут за беспомощность. При помощи лазутчиков Антоний напоминает римлянам о том, что в юности Октавиан был любовником Цезаря, чему, собственно, и обязан своим нынешним положением. Это был известный слух. Помимо этого, Октавиан обвинялся в совращении многих благородных дам и девиц и даже жриц-девственниц богини Весты (впрочем, последние упреки были безосновательны). В отместку Октавиан называет Антония Дионисом Каннибалом. Антоний нарекает Октавиана Аполлоном Мучителем… Как же похожи эти игрища сильных мира сего на ругань двух соседок!..

Октавиан отказался ратифицировать завещание Антония, более того, на заседании в Сенате он публично наложил на него вето. К концу этого заседания Антоний фактически был объявлен врагом римского народа. Все сторонники Октавиана явились в Сенат вооруженными. Немногочисленные сторонники Антония бежали из Рима. Отныне вся власть была в руках Октавиана. И он объявляет войну – войну египетской царице и ее мужу Антонию, предателю и врагу Рима.

Чтобы досадить Октавиану еще сильней, Антоний разводится с Октавией. Зиму он проводит в Греции с Клеопатрой, готовясь к боевым действиям.

Поначалу казалось, что преимущество на стороне Антония: он обладал огромным флотом, армией почти в пятьсот тысяч человек и всеми богатствами Клеопатры. Помимо этого, он контролировал все восточное Средиземноморье.

Солдаты Октавиана, бывало, месяцами не получали жалованья, зато прошли огонь, воду и медные трубы, все настоящие воины, все римские граждане. Армия Антония – разномастная, собранная со всех концов Римской империи, треть из них – повара, снабженцы, слуги.

Начался тяжелый период для Марка Антония. Лучшие его офицеры и солдаты, чистокровные римляне, верные патриотическим призывам, перебегают к противнику. Да и Антоний устал за тридцать лет почти беспрерывных войн. Именно этим и объясняется то, что он не напал первым, пока имел преимущество.

^{Смерть Клеопатры. Картина Дюлы Бенцура. 1911 г.}

Пока Антоний медлил и попусту терял время, Октавиан достроил флот и как следует подготовился. Когда 2 сентября 31 года до н. э. Антоний двинулся вдоль западных берегов Греции, чтобы высадить десант в Италии, пятистам его кораблям противостояло четыреста самых современных судов, принадлежавших его противнику. В узком проливе у мыса Акций состоялась крупнейшая морская битва древности, в которой акции Антония и Клеопатры упали почти до нуля. Увидев горящие судна, сотни и тысячи гибнущих людей, Клеопатра испугалась и повелела развернуть свои корабли – благо ветер подул как раз в сторону Египта. Антоний последовал за ней.

Это было начало конца. Антоний послал приказ своим полководцам в Греции отступать в глубь азиатских земель, но… оказалось, что почти все его легионы перешли на сторону победителя. Октавиан поклялся добить противника и, главное, унизить Клеопатру – во время своего триумфа провести ее в цепях, как рабыню.

Вскоре у Антония осталось ровно столько воинов, сколько необходимо, чтобы достойно погибнуть в сражении. И сил – ровно столько, чтобы покончить с собой. Однако время еще не пришло. Судьба отвела им еще год жизни… Александрийское «Общество неподражаемого образа жизни» превращается в «Общество неподражаемого образа смерти». Плутарх писал: «Вновь созданный кружок стремящихся к смерти никак не уступал в роскоши первому. В него записывались друзья, решившие умереть вместе с ними, а пока жизнь их обернулась чередою радостных празднеств, которые они задавали по очереди». Итак, все они дали клятву – умереть в один день, как только станет ясно, что враг стоит на пороге. И радовались каждому оставшемуся дню. Наполняли кубки вином, устраивали маскарады, предавались разврату. Все как прежде, только каждый из этих богатых бездельников уже имел при себе яд, или кинжал, или договорился с верным рабом, что в нужный момент тот нанесет смертельный удар. Простой люд, который также чувствовал приближение катастрофы, подхватил настроения знати. Отныне в Александрии праздник сменялся праздником…

Клеопатре оставалась лишь одно – поддержать, успокоить, убаюкать Антония. Раз она втравила его в свою игру, в их общую игру, – теперь лишь она может уберечь его от самых горьких разочарований – при расставании с мечтами, властью и даже жизнью. Это время – самое прекрасное и бескорыстное за все те годы любви, что они провели вместе. В свои тридцать девять лет Клеопатра вдруг становится еще прекраснее и обольстительнее, чем в юности. Она меняет прическу, искусно завивает свои черные, не утратившие блеска, волосы. Теперь она больше, чем когда-либо, похожа на египетскую царицу.

Вспомнив юность, Клеопатра возобновила посещения Мусейона. Но теперь с особой целью. Даже умереть она решила величественно, придать этому сакральный смысл.

Известно, что Исида, богиня жизни и материнства, одновременно была и богиней легкой смерти. Ее символом в этой ипостаси была ядовитая змея. Клеопатра читала труды о действиях змеиного яда, экспериментировала на рабынях, пытаясь узнать, укус какого гада наиболее действен и безболезнен.

Все закончилось в июле 30 года до н. э. Легионы Октавиана, не встретив на своем пути серьезного сопротивления, оказались у ворот Александрии. Незадолго до этого Антоний отправил Октавиану письмо, в котором просил пощадить Клеопатру и их детей в обмен на его собственную жизнь. Ответ был таков, что, если Антоний твердо решил расстаться с жизнью, «ему открыто много дорог к смерти». Но насчет остального Октавиан так ничего и не пообещал. И тогда Антоний, к которому вернулись силы, решается на последнюю в его жизни битву. Он задумал атаковать Октавиана и на море, и на суше, разом бросив в бой все силы, что имел.

^{Смерть Клеопатры. Картина Жана Андре Рексьена. 1874 г.}

Его ждал постыдный крах. Весь его флот и большая часть армии на его же глазах перешли на сторону Октавиана. Его всадники атаковали противника, но это была атака обреченных. В сопровождении верного раба Антоний бежал в Александрию.

Тем временем Клеопатра отправила к беглецу посланника. Она велела передать мужу, что находится в гробнице и ждет его, чтобы вместе умереть. Но гонец все перепутал и сказал Антонию, что она уже умерла. Тот воскликнул:

– Ах, Клеопатра, не разлука с тобою меня сокрушает, ибо скоро я буду в том же месте, где ты! Но как мог я, великий полководец, позволить женщине превзойти меня решимостью?!

Именно так Плутарх передает его слова, дословно заимствуя их из греческой трагедии. Антоний убивает себя традиционным для римлянина способом: наваливается животом на меч, укрепленный в полу вертикально. Истекавшего кровью, но все еще живого его принесли к мавзолею, где Клеопатра забаррикадировалась вместе с двумя служанками. В последний раз заглянув в любимые глаза, Антоний умер на руках у жены.

Клеопатра зашлась в рыданиях. Она поклялась поспешить на встречу с вечностью вслед за Антонием и вдруг… передумала. Надежда – вот в чем причина. Не покидая гробницы, Клеопатра начала переговоры с Октавианом. Тот стоял на своем. Оставить Клеопатру в живых, но лишь для того, чтобы провести ее по Риму как покоренную рабыню – закованную в цепи, привязанную к колеснице. Парламентеры, посланные им, разумеется, это скрывали, но обещали царице, что, если она отречется от трона, император поступит с ней милосердно. Клеопатра соглашалась лишь при условии, что царем Египта станет Цезарион. Грозила, что, в случае отказа Октавиана, она покончит с собой и лишит его главного удовольствия. Октавиан же обещал убить ее детей, находившихся у него в плену.

Переговоры затягивались. Октавиан пытался соблазнить ее тем, что трон независимого Египта достанется кому-нибудь из детей Антония. И лишь юного Цезариона он ни в коем случае не оставит в живых. Октавиан лишь именовался сыном Цезаря, но не являлся им на самом деле. А Цезарион – был. Чтобы убедить царицу, Октавиан устроил пышные похороны Антония и позволил ей в них участвовать.

Клеопатра не знала пределов ни в любовной страсти, ни в стяжательстве. Двух величайших римлян своего времени она подчинила своей власти, а из-за третьего покончила с собой.

Дион Кассий

Тело бывшего героя сгорело на погребальном костре. Октавиан произнес поминальную речь. Он долго ораторствовал, выражая свою скорбь по поводу безвременной кончины «друга» и «соратника», и даже выдавил несколько слез, при этом косясь на историков, которые, сидя на походных стульчиках, быстро записывали его приготовленные заранее стенания. Окончив речь, Октавиан в знак траура накрыл свою голову краем тоги. Выслушав все это, Клеопатра вернулась в мавзолей. Несколько раз на дню она решалась на самоубийство, но мысль о детях-заложниках ее останавливала.

Весь август 30 года до н. э. Клеопатра страдала от лихорадки, жары и душевных мучений. Октавиан приставил к ней людей, следивших, чтобы она ничего с собой не сделала. 29 августа она испросила у Октавиана разрешения посетить могилу с прахом Антония, а затем, вернувшись в мавзолей, приняла ванну из теплого ослиного молока с медом. Верные рабыни Ирада и Хармион натерли ее бальзамом из семян тикового дерева и акации. Едва заметные морщины скрылись под кремом из свежих персиков. Царица умастилась духами. Посмотрелась в серебряное зеркало. Остались последние штрихи – подвести глаза черной и зеленой краской, нанести бледно-розовые румяна.

Сегодня в этом священном для каждой женщины ритуале был особый смысл. Она должна была хорошо выглядеть для встречи с Антонием. Он уже заждался.

Наступило время обеда. К мавзолею подошел слуга, неся в руках корзинку. Он сказал охранникам, что принес для царицы свежие фиги. Кто-то из стражников проводил его в комнату Клеопатры. Увидев корзину, Клеопатра громко воскликнула:

– А, вот и она!

Царица легла на низкое ложе, сунула руку под листья фруктов. Словно приветствуя ее, внутри что-то зашевелилось. Одни считают, что там была кобра, другие – африканская гадюка.

Спустя некоторое время к стражникам вышла служанка и попросила отнести Октавиану папирус с посланием царицы. Получив послание, Октавиан пришел в бешенство. «Хочу быть похороненной рядом с Антонием», – гласила записка. Когда римские офицеры ворвались в мавзолей, они увидели мертвую Клеопатру. На голове у нее красовалась корона Птолемеев. На ее руке были обнаружены две крохотные ранки от змеиного укуса.

Раздосадованный, Октавиан в тот же день казнил Цезариона. Непонятно, по какой причине детей, рожденных Клеопатрой от Антония, он оставил в живых. Их усыновила Октавия.

Он все же исполнил свой замысел – протащил царицу за колесницей во время триумфа в Риме. Точнее, ее золотую статую. Впрочем, это не помешало Клеопатре войти в вечность.

Анастасия Романовна, первая жена Ивана IV Грозного

^{(1532–1560)}

• Единственный мужчина в ее жизни – царь Иван Грозный

• дочери – Анна (скончалась в 11-месячном возрасте), Мария, Евдокия; сыновья – Дмитрий (погиб во младенчестве), Иван и Федор

• царица была всеми любима и врагов не имела

• кротость, смирение и добродетельность – главные качества царицы, «ангелицей» и «голубицей» называли ее при дворе

• главная ее заслуга – в том, что она смиряла грозный нрав своего мужа

• враги Анастасии и ее родни – семейство Адашевых и Сильвестр

• тридцатилетняя, она зачахла и умерла, «изведенная врагами»

Мария Темрюковна, вторая жена Ивана IV Грозного

^{(1546–1569)}

• стройная, черноволосая, затейница и настоящая чертовка

• неизвестно, любила ли кого-нибудь, кроме себя самой

• лишь однажды родила ребенка – сына Дмитрия, не прожившего и недели

• царь нашел в ней «родственную душу»

• царица любила посещать пыточные камеры, наблюдать за публичными казнями через щелочку в занавеске кареты, жестоко шутить над своими служанками

• ее также «извели враги»

Глава 3

Добродетельная и недобродетельная

^{Иван Грозный. Парсуна XVI в.}

Следуя примеру Плутарха, любившего сравнительные жизнеописания, попробуем рассказать о жизни и любви двух выдающихся женщин в русской истории.

…Во время княжения Дмитрия Донского в московском Кремле возле Спасских ворот был построен женский Вознесенский монастырь. В 1407 году там похоронили вдову Дмитрия – Евдокию, незадолго до смерти принявшую монашество. С тех пор и до начала XVIII века там хоронили почти всех жен и дочерей великих правителей земли русской. Мужчины правящих династий находили упокоение в Архангельском соборе. Сразу после Октябрьской революции Вознесенский монастырь закрыли, а в 1929 году – снесли. Однако работникам музея удалось спасти главное – захоронения в каменных саркофагах. Их перенесли в подвал Архангельского собора и в спешке там и оставили.

Совсем недавно, в 2000 году, саркофаги попали в руки ученых. Группа под руководством заведующей археологическим отделом музеев Кремля – Татьяны Пановой – вскрыла некоторые из гробниц. И, странное дело, останки некоторых женщин, которые принадлежали царскому роду и не были монахинями, сохранились лучше, чем можно было ожидать. Ученые предполагали, что увидят лишь кости с золотыми украшениями и остатками золотого шитья, но в гробницах остались фрагменты мумифицированных мягких тканей и волос, почти не тронутых разложением. Темно-русая коса Анастасии Романовны, известная из описаний современников, оказалась такой, будто ее заплели полчаса, а не 450 лет назад.

Что это? Нетленные мощи? Впрочем, если первая жена Ивана Грозного славилась своей добродетельностью, то его мать, Елену Глинскую, вряд ли можно было назвать святой. На ее совести, несомненно, было несколько смертей политических врагов – отравленных, задушенных или зарезанных по ее приказу. Однако рыжие волосы Елены Глинской прекрасно сохранились.

Тогда группа исследователей под началом Елены и Александра Александровских сделала химический анализ волос, сохранившихся мягких и твердых тканей женщин, найденных в гробницах. Фрагменты, которые лучше всего сохранились, содержали огромное количество мышьяка, свинца и ртути. Подавляющее количество соединений этих веществ в виде солей ядовито. Ради чистоты эксперимента был проведен химический анализ камня из саркофагов и грунта на месте снесенного Вознесенского монастыря. После этого стало ясно, что мышьяк, свинец и ртуть не могли проникнуть в ткани извне после захоронения, несмотря на то, что прошло столько времени. Очевидно, что в XVI веке тела этих женщин содержали еще больше ядовитых соединений.

Как молния сверкает раньше грома,

Так сострадание предшествует любви.

Торквато Тассо

В очень малых дозах в наш организм ежедневно с пищей, питьем, воздухом и косметическими средствами попадает огромное количество ненужных и даже ядовитых веществ. Великие стражи нашего здоровья – почки и печень – выводят их из организма. Но кое-что все же накапливается. И больше всего – в волосах на голове. Именно поэтому и сохранились волосы Елены Глинской и Анастасии Романовны.

Впрочем, если заглянуть на кухню женщины в XVI веке, а особенно в ее аптечку и на косметический столик, можно сделать определенные выводы. Еда, конечно, не содержала нитратов, нитритов и прочих «продуктов цивилизации», но стерилизация и методы длительной заготовки продуктов в те времена были далеки от совершенства. Тогдашняя медицина предписывала лекарства от простуды и мази от ревматизма, содержавшие мышьяк. Но хуже всего дело обстояло с косметикой.

Выходя на люди, красавицы непременно придавали лицу холеную бледность свинцовыми белилами, сурьмой с солями ртути красили веки. Румяна, губная помада, тушь для ресниц – все это в изрядных количествах содержало соли мышьяка, свинца и ртути.

Но даже если бы Елена Глинская ежедневно пользовалась подобной косметикой тридцать пять лет подряд, в ее теле и то не могло бы накопиться столько ртути, сколько показала экспертиза. Царица Анастасия прожила еще меньше – всего тридцать лет. Вывод напрашивается сам собой: женщин отравили. И, скорее всего, не сразу, а постепенно – подмешивая в пищу в небольших дозах яд. А яды, содержавшие соли ртути, свинца и мышьяка, тогда были в большом ходу.

В те времена – времена постоянной политической борьбы – все боялись отравы. Повара, слуги, приближенные – все проверялись на преданность, цари и царицы никогда не притрагивались к пище, пока ее не попробуют другие. Подсыпать смертельную дозу яда – большой риск быть пойманным, а вот постепенно уморить – этого может никто и не заметить.

Иногда замечали. Один из источников по истории царствования Ивана Грозного – переписка монарха с князем Андреем Курбским. Уникальный в своем роде сборник документов. Основной момент полемики заключается в том, что князь обвинял царя в излишней жестокости, в чрезмерных репрессиях по отношению к боярству. А тот оправдывался: все они, дескать, изменники и крамольники и вообще преступники, мать мою ядом извели, жену любимую, Анастасию, – тоже, вторую жену, Марию, – тоже, да и меня самого хотели… И по свидетельствам современников, и по историческим хроникам, и по анализу документов известно, что Иван Грозный, личность яркая, со сложнейшим характером, страдал многочисленными психозами или вовсе был параноиком. И обвинения врагов в «изведении», отравлении близких родственников повторялись им столь часто, что вполне могли бы сойти за навязчивый бред. Однако современная химия доказала: Грозный был прав! До вскрытия гробницы Марии Темрюковны – второй жены великого тирана – и экспертизы ее останков очередь пока не дошла. Не исключено, что и она, умершая всего в двадцать два года, была отравлена.

Даже в самом бесправном социальном и семейном положении женщина всегда имела право голоса в одной ситуации – наедине с мужем. Она в совершенстве владела искусством добиваться от мужчины того, что было нужно ей или ее ребенку, дополняя слова играми, кокетством, отказом в близости или, наоборот, прибегая к ней, слезами, истериками, гневом, иронией, насмешкой, улыбками, порой одерживая свои скромные победы такими неуловимыми средствами, как подбор особого наряда или особых духов. Мир мужчин и мир женщин – два сосуществующих мира, две взаимоперетекающие структуры, которые мудрые китайцы назвали инь и ян.

Так и история. Та, которая записывается на скрижали и страницы, которая изучается в школах и академических институтах, – это мужская история. Естественно, в ней 90 процентов персонажей – мужчины. Но есть и женская история. Это тайная история, но ее сенсационные страницы обожает желтая пресса. Впрочем, порой сенсации оказываются правдой. Женская история пишется в спальнях и детских, на балах и тайных свиданиях. Все в жизни взаимосвязано, и разобраться в этих связях до конца не сможет ни криминалист, ни психолог, ни химик – разве что Господь Бог. Она что-то ему нашептала, и он уже наутро ведет в бой полки. Она о чем-то поплакала, и он бросается заключать мир.

Во время длительного правления Ивана Грозного произошло многое. Присоединение Казанского, Астраханского и Сибирского ханств и поражение в затяжной Ливонской войне. Реформы внутреннего правления и начало сложной, многоплановой внешней политики. Жестокая царская причуда – опричнина. Внезапные опалы и террор то против бояр, то против приказных людей, то против целых городов. Принято считать, что негативного в правлении Ивана Грозного было гораздо больше, чем позитивного. Что его неожиданные перемены в политике, в отношениях с близким окружением, часто объясняемые лишь психозами, измучили и правящую верхушку, и народ. Что после него государство оказалось ослабленным. Это не совсем так. В противном случае после всеобщего смятения и разрухи Смутного времени Россия распалась бы на удельные княжества и феодальные республики.

Конечно, во многом именно политика Ивана Грозного и привела к Смутному времени. Но если бы не он, Россия вряд ли стала бы великой державой.

Иван IV унаследовал московский престол в 1533 году, будучи трех лет от роду, после смерти своего отца, Василия III. Регентом при нем стала его мать – Елена Глинская, при ней верховодили бояре. Сперва ее дядя Михаил Глинский. Потом его сместил и заточил в застенок фаворит Елены князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский. В 1538 году великая княгиня умерла. Известно наверняка – ее отравили. Что было немудрено в условиях столь яростной политической борьбы. Руководство захватил род Шуйских, его сменил род Бельских, затем снова выдвинулись Глинские.

Малолетний Иван IV был очевидцем постоянных дрязг в Боярской думе и за ее стенами, составления заговоров одной группировки против другой, жестоких расправ и казней, постоянных сплетен о том, что кого-то свели в могилу чародейством, а кого-то отравили. Время тогда было жестокое. В Европе разгорались религиозные войны между католиками и протестантами, в Нидерландах вспыхнула первая буржуазная революция. Современниками Ивана Грозного были Карл I в Испании, Генрих VIII в Англии, Генрих II во Франции, семейка отравителей Борджиа в Италии – никого из них нельзя было назвать святошей…

^{Опричники. Картина Неврева Н. В.}

Считается, что на характер будущего царя – его вспыльчивость, склонность к садизму, подозрительность – повлияло тяжелое детство во дворце, полное интриг и жестокости. Безусловно, это так. Однако следует принять во внимание и генетику, врожденные качества. Детство, например, его деда Ивана III пришлось на время феодальной войны между его прадедом Василием Темным и Дмитрием Шемякой – это постоянные бегства от врагов, поджоги домов, где останавливались беглецы. Однако Иван III стал великим государем, сумевшим окончательно собрать под своей властью все русские земли и освободить их от гнета Орды. Когда нужно, он мог быть жестким и даже беспощадным – за что, между прочим, также получил прозвище Грозный – но при этом темпераментом и характером он был типичным меланхоликом, нерешительным, медлительным, закомплексованным.

Иван IV, чье прозвище Грозный значительно более ему подходило, напротив, являлся типичным холериком. Ему трудно было отказать в уме и политической проницательности, однако из-за импульсивности и горячности он сперва действовал и лишь потом думал. Чего только стоит трагедия 1581 года – не только семейная и не династическая, а историческая трагедия, когда он из-за неуправляемой вспышки гнева убил своего двадцатисемилетнего сына Ивана. Сын, как известно, по своим качествам не уступал отцу, и, если бы он унаследовал престол, русская история наверняка была бы иной, а Рюриковичи царствовали бы дольше.

Вряд ли окружение или воспитание, а не внутренние побуждения влекли юного Грозного к зрелищу медвежьей травли, петушиным боям или участию в такой жестокой забаве, как сбрасывать щенков с колокольни. Этим он шокировал своего младшего брата Юрия, мальчика слабого, тихого и глуповатого. Уже в тринадцать лет Иван вынес первый приговор. Возникла какая-то размолвка князя-подростка с Андреем Шуйским – одним из лидеров правившей тогда в думе группировки. Внезапно Иван велел своим псарям схватить Андрея и волочь в тюрьму. Холопы в суматохе его случайно убили, и молодой правитель остался очень доволен. Потом во время какой-то подвижной игры со сверстниками случилась обычная мальчишеская ссора. Но закончилась необычно: Иван велел повесить своего товарища по игре, княжича Михаила Трубецкого. Вскоре он приказал отрезать язык другому своему сверстнику из свиты, Афанасию Бутурлину, за «невежливое слово».

Если окажется, что та, кого вы полюбили, как две капли воды похожа на вас и хочет всего того, чего хотите вы, в действительности вы будете любить не ее, а только себя.

Маргарита Наваррская

Летом 1546 года шестнадцатилетний Иван проводил военный смотр под Коломной. Точнее, лишь присутствовал на нем, большую часть времени уделяя всевозможным развлечениям. На смотре новгородские пищальники обратились к самодержцу с челобитной, в которой жаловались на своих наместников. В этот момент Иван как раз собрался на гулянье с приятелями. Государственные дела неприятно отвлекали его от праздности, и тогда он велел свитским дворянам разогнать просителей. Однако те стояли на своем. Случилось небольшое побоище, в котором было убито несколько человек с обеих сторон. Иван не только велел казнить всех челобитчиков, но и усмотрел в случившемся тайный заговор бояр, подговоривших новгородских пищальников к покушению на великого князя. Следствие было скорым, и уже на следующий день отрубили головы трем участникам мнимого заговора – князю Ивану Кубенскому, боярам Федору и Василию Воронцовым. Принимая в декабре того же года делегацию челобитчиков из Пскова в подмосковной резиденции, Иван, если верить летописи, также обошелся с ними немилостиво: «Князь великий государь опалился на псковичь, сих бесчествовал, обливаючи вином горячим, палил бороды да свечею зажигал и повеле их покласти нагими на землю».

Конечно, заговоры против Ивана Грозного были, травили его близких, не раз пытались отравить его самого. Конечно, боярская Русь противилась его попыткам установить в стране самодержавие. Но иногда покушения были спровоцированы лишь необузданностью, жестокостью характера самого Ивана Грозного.

Современники видели, что помазанник Божий превращается в настоящее чудовище, и никто, даже его самый преданный друг или родственник не может быть спокоен за свою голову.

С юности безразличный к заповеди «не убий», Иван не мог не нарушить и других заповедей, например, «не прелюбодействуй». Одному из наставников великого князя – священнику Сильвестру, коего Иван весьма уважал как своего духовника, – даже пришлось обращаться с письменным посланием к монарху, в котором осуждалось его пристрастие к «содомскому греху». На время это помогло. Но потом, в период опричнины, Иван Грозный вернулся к старым грешкам. Известного опричника, красавца Федора Басманова, держали за «царскую девку».

В таких случаях в народе обычно мудро решают: пора жениться и остепениться. К этому Иван относился более чем серьезно. Он странным образом сочетал в себе распущенность и искреннюю, глубокую религиозность. Грешил и каялся с одинаковой истовостью. С шестнадцати лет он занимался государственными делами вполне самостоятельно. И ревниво отстаивал хорошо усвоенную им византийскую идею – один Бог на небе, один царь в державе. Власть священна. Грозный имел хорошее для своего времени образование, владел несколькими языками, обладал отличными познаниями в истории, теологии, юриспруденции, был склонен к творчеству, что показала его переписка с Андреем Курбским и другие эпистолярии, имел проницательный ум, был ироничным, любил пошутить. Правда, от многих его шуток окружение содрогалось… Если бы не психическая патология, Россия могла бы иметь замечательного государя, любимого народом и потомками.

При помощи видного государственного и церковного деятеля – московского митрополита Макария – Иван Грозный задумал повысить свой статус. Они заручились поддержкой константинопольского и прочих православных патриархов, и 16 января 1547 года в Успенском соборе Кремля по особому обряду состоялось венчание на царство Ивана IV Васильевича. Это происходило с использованием регалий, вывезенных в Россию его бабкой Софьей Палеолог, племянницей последнего византийского императора. Шестнадцатилетний юноша отстоял литургию, покрываясь потом под тяжелыми парчовыми одеждами, отделанными мехом. Одна только золотая, инкрустированная рубинами и бриллиантами, пуговица на его кафтане стоила несколько тысяч рублей. А всего их было аж сорок восемь штук. На каждом его пальце сверкало по золотому перстню. Затем митрополит Макарий возложил на плечи Ивана византийские оплечья весом в десяток килограммов – из-за огромного количества изумрудов, рубинов и яхонтов на них. Надел на шею массивную цепь с золотым крестом – в знак покровительства монарха православию. И совершил у царских врат алтаря миропомазание Ивана. После этого царю вручили скипетр и посох, также изукрашенные драгоценностями, а на голову надели старинную реликвию – шапку Мономаха.

Незадолго до этого началась подготовка к женитьбе Ивана – отбор невест среди княжеских и боярских дочерей по всей стране. Этот обычай, как и многое другое, был позаимствован в Византии. Выходил царский указ с описанием требований к внешности девушки, ее росту и весу и рассылался во все города ко всем наместникам. Иногда в Москву съезжалось несколько тысяч красивых и именитых девушек, и отбор начинался. За право представить царю свою кандидатку влиятельные роды шли на подкуп чиновников, старались всячески навредить конкурентам.

Ставка была нешуточной: по традиции, родственники великой княгини или царицы сразу получали лучшие придворные должности, местные кормления, доступ к казне.

Сколько же таких семейств фактически правили Россией на протяжении всей ее истории… Из тысяч претенденток Иван выбрал свою ровесницу, невысокую голубоглазую красавицу с роскошной русой косой – Анастасию Романовну Захарьину, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Юрьева. Кстати, благодаря этой родственной связи с Рюриковичами 66 лет спустя была избрана новая царская династия Романовых.

Свадьба Ивана IV и Анастасии состоялась 3 февраля 1547 года и была столь же торжественна и пышна, как и его венчание на царство. Царь подарил своей невесте ларец со стошестнадцатью пуговицами – рубиновыми и изумрудными, усыпанными бриллиантами. Ее наряд лишь слегка уступал его одеяниям по обилию драгоценностей и по весу. На свадебном пиру в Грановитой палате все было по-царски, с размахом: сотни гостей, тысячи блюд, реки дорогих заморских вин и русских медов. По обычаю, уходившим гостям «с царского стола» посылались целые бочки напитков и корзины с жареными лебедями и пирогами с самыми разнообразными начинками.

^{К. Вениг. Иван Грозный и его мамка. 1886 г.}

Вскоре жизнь молодоженов омрачило страшное, но нередкое для Москвы бедствие – всеобщий пожар, точнее, череда больших пожаров, выжигавших целые поселения и закончившихся грандиозным, сжегшим дотла всю Москву, включая многие кремлевские постройки. Это произошло 21 июня 1547 года. Сгорело 25 тысяч дворов и 250 церквей, в огне погибло несколько тысяч горожан. Вслед за пожаром в городе вспыхнул «бессмысленный и беспощадный бунт», и некоторые боярские группировки попытались воспользоваться им в своих интересах. Они стремились свергнуть правящий клан Глинских, которых молва винила в чародействе, приведшем к возгоранию столицы.

Бунтовщики растерзали дядю царя, Юрия Васильевича Глинского, прямо в Успенском соборе Кремля, вооруженная толпа пришла к загородной резиденции Ивана Грозного на Воробьевых горах и потребовала выдачи остальных Глинских. Молодой царь был сильно напуган. Совсем не грозным, но кротким и склонным к компромиссам он тогда предстал перед своим народом. Бунт улегся.

Склонного к самодурству юношу как подменили. Царь считал, что великий пожар – это проявление Божьего гнева к нему, только что ставшему первым русским государем. Для отмаливания своих грехов он пожаловал семь тысяч рублей самому значимому в стране Троице-Сергиеву монастырю. Он прекратил ставшие привычными пиры, связи с беспутными женщинами и мужчинами. Каждый день подолгу отстаивал церковные службы и усердно молился. Большинство историков прошлого и настоящего считают, что причина метаморфозы – испуг. А может быть, перемены случились раньше? Ведь не сохранилось никаких свидетельств того, о чем беседовали царь с царицей, о чем шептались наедине. Да и не могло сохраниться. Наверное, говорили всякие глупости – как все влюбленные. Да, несомненно, Грозный любил свою жену. Особенно в первые годы и тогда, когда ее лишился. И, возможно, благодаря именно этой любви царь стал благоустроителем государства российского и великим завоевателем Казани. Лишь потом он превратится в разорителя, мучителя страны и неудачника в Ливонской войне.

Высшее доказательство любви – это подчинение воле того, кого любишь.

Мольер

В начале 1549 года Анастасия родила своего первого ребенка, девочку, названную Анной. Она умерла через два года. В те времена детская смертность была не редкостью и в хижинах, и во дворцах. На этот случай детей старались крестить как можно скорее.

Царь с головой погрузился в государственные дела. Не по родственным, а по деловым качествам он отбирал людей, с которыми держал совет. В Боярской думе иногда заседали по важным вопросам, а иногда склочничали, интриговали против Захарьиных и Юрьевых, родственников царицы, находившихся у кормила власти. Подлинная власть сосредоточилась в руках своеобразного «кабинета министров без портфелей», сложившегося вокруг царя – «Избранной рады». Митрополит Макарий, царский духовник Сильвестр, опытный дипломат Алексей Адашев, молодой аристократ и полководец князь Андрей Курбский. Все они были старше Ивана Васильевича, и лишь Курбского с натяжкой можно было назвать ровесником царя.

Между Радой и царем сложились почти дружеские отношения. В этом ближнем кругу не бражничали, не развратничали, опасаясь недремлющего ока аскета Сильвестра. Здесь работали на благо отечества.

В 1549 году царь впервые созвал в Москве Земский собор – общерусское собрание представителей всех свободных сословий. Иван Пересветов, высокообразованный эмигрант, выходец из Великого княжества Литовского, предложил ряд реформ, укрепляющих помещичье землевладение и ослабляющих власть аристократии в центре и на местах. Иван Грозный вынес их на общее рассмотрение на Соборе. Знать сопротивлялась, но в конце концов уступила. Тогда самодержец действовал еще мирным путем, опалы налагал редко.

Дворяне и помещики, преданные царю за земельный надел, фактически составили постоянное конное войско. Образовалась кавалерия, состоящая из вольных казаков с окраин страны. Появилась и постоянная пехота из свободных горожан – пищальники, переименованные в стрельцов. Три тысячи из них составили личную охрану царя. Из-за границы стали приглашаться фортификаторы и артиллеристы.

Сложилась система высшего управления в виде приказов. Впервые выделилось «министерство иностранных дел» – Посольский приказ во главе с дьяком Иваном Висковатым. Стрелецкий приказ ведал обороной, Челобитный – контролем, Разбойный и Земский – внутренними делами. Фактическим главой правительства стал Алексей Федорович Адашев.

За несколько лет Иван Васильевич покончил со старинной системой наместничеств и кормлений, управляемой боярством. Появились выборные должности по местным делам и сбору налогов – головы и целовальники. Система налогообложения также упорядочилась. Не меньшее значение имело введение по всей Руси единой системы мер и весов.

Через несколько лет Иван, ставший Грозным, подвергнет новую стистему жестокому испытанию, отчасти разрушая построенное – он то вводит опричнину, то отменяет ее, то вновь вводит. Впоследствии возникнет даже предание, что после болезни 1553 года под именем Ивана IV правил совсем другой человек, которого потом еще несколько раз подменяли, и это совпадало с резкими переменами в царской политике. А, мол, тот, «хороший» Иван Васильевич, которого венчали на царство и на супружество, давно умер. Или превратился в знаменитого московского юродивого Василия Блаженного, бесстрашно обличавшего «нового», «плохого» Ивана Грозного. Да и свою добродетельную царицу, кроткую Анастасию, «новый», «плохой» царь перестал любить, как прежде.

Это не так. Конечно, оставался один и тот же Иван Грозный. Иногда ему удавалось задушить в себе чудовище. Его удерживал, главным образом, царский долг – ведь он обязан был заботиться о стране и преобразовывать ее к лучшему. И, конечно же, семья. В 1551 году царица родила вторую дочь Марию, также умершую спустя несколько недель.

Главным достижением Ивана Грозного стало завоевание Казани. Еще его дед, Иван III, пытался завоевать этот кусок земли, отколовшийся от некогда могучей Золотой Орды. Не удалось. Однако с тех пор казанские ханы были ставленниками Москвы. А иногда – Крыма. Чаша весов колебалась. В 1549 году неожиданно умер казанский хан Сафа-Гирей, крымский протеже. Ханом стал его двухлетний сын Утемиш-Гирей, а регентшей – его мать Сююн-Бике, что было довольно редким случаем для мусульманского государства. В ее честь была названа башня, которая до сих пор является достопримечательностью Казани. В 1551 году Москва настояла на правлении своего ставленника Шах-Али, которого русские именовали Шигалей. Но тот продержался недолго: весной 1552 года он был вынужден бежать из Казани. При поддержке крымских и ногайских отрядов власть захватил астраханец Ядигер. В городе перебили всех русских заложников.

Что ж, настало время окончательно решить судьбу татарского ханства. Иван Грозный не стал медлить. 172 года спустя после Куликовской битвы русские покорили своих былых победителей.

Летом 1552 года в Россию вторгся крымский хан Девлет-Гирей. Однако под Тулой он потерпел поражение от русского войска под командованием лучшего в те времена полководца Александра Горбатого-Шуйского. Войско, возглавляемое самим царем Иваном IV, двинулось на Казань. Судя по напутствиям митрополита Макария, тот считал войну с татарским ханством чем-то вроде крестового похода.

23 августа началась продолжительная и нелегкая осада Казани. Горожане отчаянно оборонялись. Татарское войско, что находилось вне городских стен, постоянно атаковало русскую армию. Русским воеводам Михаилу Воротынскому и Алексею Басманову долго не везло. Часть стен удавалось занять, но потом вновь приходилось отступать. Подошедшим полкам Горбатого-Шуйского удалось разгромить наружное татарское войско, но город продолжал держаться. Царь приказал привязать к колам татарских пленных у стен осажденного города и угрожал казнить их, если Казань не сдастся. Тогда татары стали убивать своих из луков.

Судьбу штурма решили фортификаторы под началом чешского мастера Франца Размысла. Они прорыли под стены минные галереи и 2 октября взорвали там пороховой заряд. Образовались два огромных пролома, куда и ворвались завоеватели. «Государевы ратнии люди во град Казань овы в полые места влезоша, инии же по лесницам и по прислонам, во граде биюще татар по улицам, мужей и жон по дворам, а иных из ям выволачиваючи и из мизгитей[7] их и из полат, и секуще их без милости и одираху до последния ноготы…» Обычное дело на войне. Разграбление городов – извечная страсть победителей. А в состав Руси вошел крупнейший по тем временам город[8].

^{В. Шварц. Иван Грозный у тела убитого сына. 1864 г.}

После окончания войны Иван Грозный помог казанцам восстановить город. Больше всего он озаботился строительством христианских церквей и переселением в Казань русских.

В 1579 году после пожара одной часовни в Казанском Кремле одиннадцатилетняя девочка Матрена Онучина обрела величайшую святыню Русской Православной Церкви – чудотворную икону Казанской Божьей Матери. В 1613 году в Москве на Красной площади для нее был построен Казанский собор. Впрочем, еще раньше, в 1555 году, по проекту архитекторов Бармы и Постника начали возводить главную жемчужину Красной площади – девятиглавый собор Покрова-на-рву, или храм Василия Блаженного. Храм был достроен спустя шесть лет и являлся символом покорения Казани, взятой на следующий день после праздника Покрова пресвятой Богородицы.

В январе 1553 года царица Анастасия наконец-то подарила Ивану наследника, которого назвали Дмитрием. А уже в марте того же года начались годы упадка, переменился курс правления, и это привело к легенде о подмене царя. Иван Грозный тяжело заболел, по всей вероятности, воспалением легких. Кстати, он вообще не отличался крепостью сложения и хорошим здоровьем. Просто удивительно, как он дотянул до пятидесяти трех лет, будучи, возможно, не совсем психически полноценным, но, во всяком случае, не всегда вменяемым. Со странным режимом дня, особенно во время опричнины, со строгим постом, долгими молитвенными бдениями, с прерывающими их разгульными пирами и оргиями. Иван Грозный страдал алкоголизмом и, по всей видимости, наркоманией. Лет в тридцать он подхватил сифилис, поразивший его очень глубоко. Это определили по патологии костей при вскрытии гробницы царя. При этом у него родилось восемь законных детей, последним из которых был царевич Дмитрий от второй жены Грозного Марии Нагой, и бог весть сколько незаконных.

Болезнь проходила очень тяжело. Ни заграничные доктора, ни отечественные знахари не могли ему помочь. Царь часто впадал в беспамятство, бредил, никого не узнавал. Все боялись, и он сам в первую очередь, что смерть пришла за ним.

Тринадцать лет он наслаждался полным счастием семейственным, основанным на любви к супруге нежной и добродетельной. Анастасия еще родила сына, Феодора, и дочь Евдокию; цвела юностию и здравием: но в июле 1560 года занемогла тяжкою болезнию. Искусство медиков не имело успеха, и, к отчаянию супруга, Анастасия 7 августа, в пятом часу дня, преставилась…

Н. М. Карамзин

Анастасии пришлось проявить немало мужества, хоть она и была воспитана в традициях русского терема, обязующих жену любить мужа, рожать ему детей и молчать. В случае смерти Ивана Грозного ее положение и, особенно, положение ее родственников, окружавших трон, могло измениться в любую минуту. Кому тогда достанется престол? Полуторамесячному сыну Дмитрию. Но опыт показывал: ее дети были не очень жизнеспособными. Тогда по закону царем становился ближайший родственник-мужчина. А таковых было два. Родной брат Ивана Юрий, бывший недееспособным, и его двадцатилетний двоюродный брат – князь Владимир Андреевич Старицкий. Иван Грозный и Владимир были в хороших отношениях. Царь даже оставлял его управлять Москвой на время разъездов. Но что значили эти отношения в борьбе партий? Приди к власти Владимир Старицкий, Захарьины и Юрьевы рисковали не только положением, но и головой… И тогда Анастасия со своей родней приняли решение: всем государственным служащим, всей верхушке страны сейчас, при живом еще царе целовать крест наследнику, полуторамесячному Дмитрию. Потом Иван Грозный заставит на всякий случай приносить присягу в верности всем своим наследникам. Это продемонстрировало, кто есть кто. Нашлись и возражающие. Отец Алексея Адашева, окольничий Федор Григорьевич Адашев, неожиданно заявил:

– Ведает Бог да ты, государь. Тебе, государь, и сыну твоему царевичу Дмитрию крест целуем, а Захарьиным нам, Данилу с братией, не служивать!

Сын твой, государь наш, еще в пеленицах, а владеть нами Захарьиным. А уж мы от бояр до твоего возрасту беды видели многия…

Федор Адашев был прав. Предполагаемое правление родичей царицы, конечно, было бы подобно правлению Глинских или Шуйских – боярским, не самодержавным. Но и царица не могла поступить иначе. Чью сторону выбрать, семьи или друзей? Иван Грозный выбрал семью. К тому же болезнь обострила все проблемы царя, в первую очередь, подозрительность. Адашев с отцом, да Сильвестр с Курбским много стали власти брать…

По своим причинам, тщась надеждой на трон, малолетнему Дмитрию присягнул также и князь Владимир Старицкий со своим окружением. Особенно упорствовала мать Владимира, Евфросиния, имевшая на сына большое влияние. Иван Грозный все это запомнил. Он ничего никогда не забывал, особенно дурное.

Царь выздоровел в апреле 1553 года и со всей семьей отправился в длительное паломничество по северным монастырям, к которым питал привязанность. Через месяц богомольцы возвращались из Кирилло-Белозерского монастыря, и тут случилось несчастье. На реке Шексна кормилица поднималась по мосткам на судно, споткнулась и… уронила в воду наследника престола царевича Дмитрия. Младенец мгновенно утонул. Есть свидетельства того, что Иван Грозный был склонен к мистике. Оставаясь ревностным христианином, он часто прибегал к услугам астрологов и волхвов. Что он чувствовал, лишившись ребенка? Он продолжал каяться в грехах, но поневоле ожесточался. Иногда, забывая о жене, об обязанностях главы государства, ударялся в загул с распутными друзьями юности. «Хороший» период вот-вот должен был кончиться, уступив место «плохому». И только ангелица Анастасия умеряла раздражение супруга. Она снова понесла и в марте следующего, 1554, года родила здорового мальчика, которого назвали Иваном. Радость царя, вновь державшего на руках наследника, была безгранична. Мог ли он знать о том, что через двадцать семь лет теми же самыми руками он лишит его жизни…

И все же процесс пошел. Отношения с женой у царя портились, что сказывалось на положении ее родни. Даниил Захарьин и Василий Юрьев были переведены на более низкие должности в провинцию. Их враги, Адашевы с Сильвестром, могли радоваться. Но жена, обладая безотказными средствами, исподволь настраивала против них царя. Помимо этого, взгляды Ивана Васильевича все более расходились с позицией Алексея Адашева. Особенно во внешней политике.

Огромный потенциал России, ее возросшая военная мощь, человеческие ресурсы – все это подталкивало Ивана Грозного к политическому экспансионизму. Направлений три: восток, юг и запад. Восток считался самым бесперспективным. О том, что находится за Уральским хребтом, было известно мало. Степи, где кочуют татары, тайга, где кочуют тунгусы… О том, что все богатства Руси – в Сибири, тогда мало кто догадывался. Да и появятся они далеко не сразу. Дикая Сибирь – это не американские колонии для Испании, не острова Пряностей для Голландии, не Индия для Англии. В конце концов, восточное направление было выбрано еще и потому, что Россию никуда более не пускали, и потому, что на Сибирь более никто не претендовал. Не случайно покорение Сибири стало на первых порах частным предприятием казака Ермака Тимофеевича и его последователей.

Южное направление – Кавказ, Черное море, Балканы – считалось более перспективным. В 1556 году в состав русской державы мирным путем вошло Астраханское татарское ханство. Волга стала, наконец, и матерью родной, и русскою рекой. Добровольно признали зависимость от России Ногайская орда, кабардинские и черкесские княжества.

В планах была война с опасным противником – Крымским ханством, а дальше – с Турецкой империей, находившейся тогда на пике своего могущества. А там уж и рукой подать до недостижимой мечты – захватить второй Рим – Константинополь…

Крымцы время от времени традиционно разоряли русские земли. Но предпринимались и ответные действия. В 1556 году войско Дмитрия Вишневецкого, украинского магната, состоявшего на службе у Русского государства, взяло штурмом крымский город Ислам-Кермен. Захваченные пушки Вишневецкий передал украинским казакам, незадолго до этого основавшим Запорожскую Сечь на днепровском острове Хортица. В 1559 году дружина Даниила Адашева, младшего брата главы правительства, разорила крымское побережье и едва не дошла до столицы ханства – Бахчисарая.

^{Митрополит Филипп отказался благословить царя. За что и поплатился жизнью.}

Алексей Адашев выступал, в основном, за южную экспансию. Но Иван Грозный больше всего рвался на запад, в Европу. Известно, что русский царь имел намерения туда переехать и править чем-нибудь поменьше России. Скажем, Польшей или даже Англией. Он сватался к английской королеве Елизавете. А не выйдет с женитьбой, так можно расширить свою страну за счет земель, прилегающих к Балтике. Дорогу на запад преграждала Швеция, союзные Литва и Польша. Это были серьезные противники. И еще один противник незначительный – Ливонский орден. Государство аморфное, слабоуправляемое, раздираемое Реформацией. В нем правили католические рыцари-монахи, но почти весь народ принял протестантство, вообще не признающее института монашества. К Российской державе ливонцы относились враждебно: брали огромные пошлины за посредничество в торговле с западными купцами, мешали въезду европейских специалистов.

В 1558 году Иван Грозный начал Ливонскую войну нападением на Нарву. Русские войска брали крепости противника одну за другой. Однако вскоре положение осложнилось тем, что в 1559 году магистр Ордена добровольно сделался вассалом польско-литовского короля Сигизмунда II Августа. Алексей Адашев поспешил заключить перемирие. Царь был очень недоволен, но Адашев привел весьма неожиданный аргумент в пользу прекращения экспансии на запад…

В 1556 году Анастасия родила третью дочь – Евдокию. Девочка прожила немного. А на следующий год царица разрешилась мальчиком. Он оказался довольно болезненным, и его умственное развитие оставляло желать лучшего. Однако именно ему предстояло прожить более сорока лет и оказаться последним Рюриковичем на престоле, царем Федором Иоанновичем.

Странное дело – шесть родов почти не сказались на здоровье и красоте царицы Анастасии Романовны. Ей еще не было и тридцати. В отличие от мужа, она не предавалась пьянству и блуду, в покаянии не изводила себя молитвенными бдениями – в общем, вела здоровый образ жизни. Конечно, медицина тогда была в зачаточном состоянии, но многие доживали до преклонных лет. Но Анастасия стала чахнуть. Это началось вскоре после того, как царь разгневался на подписанный Алексеем Адашевым договор о перемирии с Ливонским орденом.

В октябре 1559 года в Можайске прошло совещание по вопросам внешней политики. Царь настаивал на продолжении Ливонской войны. Адашев выступал за то, чтобы воспользоваться успехами его брата в войне с Крымским ханством. И тогда священник Сильвестр, все еще продолжавший считать себя воспитателем уже далеко не юного царя, выступил с двусмыленным заявлением. Он сказал, что болезнь царицы – это проявление Божьего гнева из-за… Ливонской войны, разоряющей Русь. Царь быстро смекнул: не Божий это гнев, но человеческий. Сильвестр с Адашевым становятся его заклятыми врагами. Впрочем, у Ивана Грозного не было никаких доказательств, чтобы обвинить их в отравлении жены, и даже в чародействе и наведении порчи. В то время он еще не привык действовать без доказательств. Он отстранил их от власти. Сильвестр отправился в Кирилло-Белозерский монастырь и принял постриг и новое имя Спиридон. Адашев отправился в Ливонию в действующую армию. Родственники Анастасии снова стали приближенными царя.

^{Погребение Анастасии. Миниатюра Лицевого летописного свода.}

Из-за болезни жены Грозный вспомнил о своих к ней чувствах. Он переживал совершенно искренне. Однако ничего не помогало – царица чахла прямо у него на глазах. Отрава на основе ртути убивает медленно, но верно. Генрих Штаден, немец на царской службе, из завоеванного Дерпта привез женщину-врача Екатерину Шиллинг. Иван Грозный пообещал ей половину доходов со всего Дерптского уезда, в случае если та вылечит Анастасию. Не сумела.

6 августа 1560 года Анастасия Романовна умерла. Летописец рассказывает, что на ее похоронах «царя и великого князя от великого стенания и от жалости сердца едва под руце ведяху».

С тех пор его сердце не знало жалости. Сильвестра отправили в Соловецкий монастырь. Алексей Адашев в следующем году скоропостижно скончался в Дерпте. По всей вероятности, его отравили. Та же участь вскоре постигла его брата Даниила. Их отец Федор успел умереть своей смертью.

^{Иван Грозный и Малюта Скуратов. Картина Г. Седова. 1870 г.}

Многим казалось, что Иван Грозный лицемерил, когда со слезами на глазах вспоминал свою «голубицу» Анастасию, сравнивал с нею всех последующих жен и любовниц, жаловался, что если бы враги не извели первую супругу, он, может быть, и не стал бы таким жестокосердным. Безусловно, царю было свойственно позерство, и как человек психически неуравновешенный, он всегда был рад свалить вину на другого. Вне всякого сомнения, рано или поздно он бы прибегнул к террору, для установления единовластия и самодержавия. И все же он любил Анастасию, а она – его. Пускай недолго, но эта любовь берегла Россию от жестоких потрясений.

Тридцатилетний царь Иван Васильевич недолго убивался по убиенной Анастасии. Приближенные уговаривали его жениться поскорее – расправа с Адашевыми показала, что лучше самодержцу быть женатым, так он мягче нравом. На сей раз царь решил не проводить «конкурс невест», а жениться на иностранке. Сказано – сделано. Воспользовавшись перемирием с польско-литовским королем Сигизмундом, Иван IV послал сватов к его дочери Екатерине. Вскоре он получил решительный отказ, что явно его огорчило. И тут дело приняло неожиданный оборот. Не во внешней политике, но лишь в выборе супруги. Уже осенью 1560 года начались переговоры о браке Ивана Грозного с дочерью одного из князей Кабарды, Темрюка Идарова. Закрепить дружественные отношения дипломатическим браком всегда полезно, однако главные политические интересы Руси заключались отнюдь не на Северном Кавказе. Темрюк был не столь важным союзником. Иностранные посланники с изумлением искали на географических картах, спрашивали друг у друга – где эта Кабарда? И почему русский царь вдруг совершает такой экстравагантный поступок? Позже в народе стали поговаривать, что царя определенно охмурили, навели чары какие-то татарские или кавказские колдуны. И неспроста. Приехавшая в Москву стройная черноволосая девушка была совершенной чертовкой.

Дочери кабардинского князя было всего четырнадцать лет. Ее звали Гошаней, в русской транскрипции – Кученя. К тому времени горские князья в большинстве своем исповедовали ислам, но не в самых строгих его формах. В мировоззрении кабардинцев преобладали древние языческие верования, о чем говорят их отнюдь не мусульманские имена. Кроме родного языка, Гошаней владела татарским, а вскоре и русским, однако осталась неграмотной, в отличие от своего весьма образованного супруга.

^{Иван Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею. Картина А.В. Литовченко 1875 г.}

С рождения девочка резвилась на зеленых лугах родной Кабарды, ее любимыми развлечениями были бешеная скачка на лошадях, охота, подвижные игры. И еще кое-что было присуще самой ее натуре. Гошаней не сбрасывала щенков с колокольни и не делала ставок в петушиных боях – девочкам столь жестокие развлечения вообще не свойственны, и в любом обществе к некоторым кровавым мужским забавам их стараются не допускать. Однако ей нравилось смотреть на чужие страдания, недалекой и юной красотке это казалось забавным. Иван Грозный нашел в ней родственную душу. То чудовище, что скрывалось в глубинах его души, Гошаней Темрюковна легкомысленно выпускала наружу…

Царская невеста прибыла в Москву 15 июля 1561 года с большим эскортом, в сопровождении отца и старшего брата Мамстрюка. Оставленного при сестре своего рода заложником и поступившего на российскую службу, его окрестили в православие. Они с сестрой стали Марией и Михаилом. 21 августа того же года состоялось бракосочетание Иоанна Васильевича и Марии Темрюковны, новой русской царицы. Церемония была пышной и торжественной, как на царской свадьбе 1547 года. Служба в Успенском соборе, свадебный пир в Грановитой палате. На второй день застолье продолжилось в резиденции на Воробьевых горах.

Незаметно пир стал походить на оргию. Выходки скоморохов становились все более неприличными, с молодыми гостями за столом обнимались гулящие девицы, царь с окружением отправился с ними в баню.

Присутствовавшие на свадьбе иностранцы даже удивлялись – остался ли христианином этот странный русский царь? А юной кабардинке Марии Темрюковне такие обычаи пришлись по душе.

Иван Грозный вряд ли воспринимал всерьез свою новую супругу. Главное, она была вдвое моложе него и могла родить ему детей, но не торопилась с этим. А у него, слава Богу, уже имелось двое наследников. Так, экзотическая девочка, игрушка. Однако постепенно игрушка становилась подружкой. Ему понравился живой блеск в ее черных глазах, впервые увидевших медвежью травлю. Еще живей она наблюдала за тем, как царские псари секли провинившегося слугу.

– Настоящая царица, грозная, – улыбался Иван Васильевич.

^{Перстень-печать царицы Марии Темрюковны.}

Да и сам он день ото дня становился все более и более суровым. Расправа над Адашевыми и Сильвестром – причем справедливая – его раззадорила. Он – царь, и для него все подданные, даже самые знатные, – холопы, рабы. Некоторых он ввергал в опалу лишь из каприза. Так в 1562 году царь беспричинно расправился с видным думским боярином – князем Курлятевым. Князя, его супругу, всех сыновей и дочерей насильно постригли в монахи и сослали по самым отдаленным монастырям. Ходили слухи, будто бы Марии Темрюковне показалось, что украшения на дочери Курлятева лучше, чем на ней, и царица нашла способ вызвать гнев подозрительного супруга.

До середины 1563 года Иван Грозный накладывал опалу на видных деятелей государства, не исключая своих родственников – Василия Глинского, князя Ивана Бельского, председателя Боярской думы, князей Михаила и Александра Воротынского, видного полководца боярина Ивана Шереметева. Он еще не казнил. И даже не всегда заставлял принимать постриг. Опала чаще ограничивалась отстранением от должности, домашним арестом, ссылкой. Иногда она снималась, как, например, с Ивана Бельского.

^{Блюдо Марии Темрюковны. Среди орнамента расположено шесть клейм с дарственной надписью. Блюдо изготовлено по приказу Ивана специально для юной царицы.}

Однако это касалось лишь верхушки. Какие репрессии могли обрушиться на головы холопов пониже рангом, остается только догадываться. Об этом свидетельствовали массовые побеги за границу, в Литву. Так, в 1563 году бежали насильно постриженные в монахи стрелецкие полковники Тимофей Тетерин и Андрей Жидята, полковой командир из дворян Богдан Колычев, боярский сын Осип Непейцын.

В 1562 году возобновилась Ливонская война. К тому времени ордена уже не существовало. Ивану Грозному противостояли более могущественные соперники – Литва в союзе с Польшей, Швеция, Дания. Шведы захватили в 1560 году Ревель, датчане – остров Эзель. Вскоре русской армии пришлось в открытую столкнуться с Литвой. Сперва ей сопутствовал успех. 15 февраля 1563 года войско под командованием Петра Шуйского и нового наместника Ливонии князя Андрея Курбского заняла важную литовскую крепость – Полоцк. Русские неспешно продвигались к столице страны, Вильнюсу. Сигизмунд II уже поговаривал о мире. Однако 26 января 1564 года под Улой Шуйский потерпел жестокое поражение и погиб. Через три месяца князь Курбский бежал в Литву.

На то у него были серьезные причины. Режим Ивана Грозного прямо на глазах становился все более и более жестоким. Никакие военные успехи не способствовали его ослаблению. Никто не оказывал царю открытого сопротивления, но многие осуждали его косвенно. Согласно закону, царь должен был снимать опалу, если за опального человека поручалось достаточное количество знати и вносился денежный залог. Поручителей всегда находилось достаточно, и царя это раздражало. Надо не отправлять в опалу, а казнить. Не это ли ему шептала Мария в те редкие ночи, когда он посещал ее спальню?

Никто не осмелился поручиться за двоюродного брата царя – князя Владимира Старицкого. Все десять лет Иван Грозный помнил, как во время его болезни тот отказался присягать его сыну. Царь резко умерил власть князя Владимира в его удельном Старицком княжестве. Мать его, Евфросинью, постригли в монахини.

Ныне царя окружали совсем иные люди, чем прежде. Среди них, быть может, лишь родич по первой жене Василий Юрьев да дипломат Алексей Данилович Басманов были действительно государственными деятелями. А другие – царицын брат Михаил Темрюкович, Григорий (Малюта) Лукьянович Скуратов-Бельский, князь Афанасий Вяземский – были больше специалистами по части выпивки и разврата. Но зато они были бесконечно преданы Ивану Васильевичу, настоящие «царевы псы», о которых только может мечтать тиран.

Был у царя еще один верный человек – Басманов младший, Федор Алексеич, отличавшийся красотой и склонностью рядиться на пирах в женское платье. Иван Васильевич держал его за «царскую девку».

^{Третий сын Ивана и Анастасии Федор. Парсуна XVI в.}

Марию Темюковну забавляло и это. Более того, в полюбившейся царю Александровской слободе она создала для него целый гарем красивых девок, которыми пользовались и другие царские приближенные. Не исключено, что предавалась блуду и сама царица. Жаль только, что это был не русский Парнас с легкой свободой нравов, но русская геенна. 16 января 1564 года прямо в церкви по приказу Ивана Васильевича были убиты князья Михаил Репнин и Юрий Кашин. Первый – за то, что на пиру отказался доставить удовольствие царю и надеть скоморошью маску. Второй – неизвестно. Чуть позже был задушен князь Дмитрий Овчина Оболенский – за то, что осмелился назвать Федора Басманова блудодеем. До конца 1564 года из тридцати трех думных бояр пятнадцать были казнены, трое – насильно пострижены в монахи; из девяти окольничьих четверым отрубили голову. Это была еще не опричнина, но террор. Так чего же не бежать было князю Курбскому? И почему же не обличать нравы времен царицы Марии Темрюковны? Например, Алексея Басманова, который возвысился благодаря интимной связи своего сына с царем. «Иже детьми своими паче Кроновых жрецов действуют…» – пишет Курбский.

И вот в этих условиях Иван Грозный вдруг устраивает парадоксальную выходку: 3 декабря 1564 года с семьей, с огромной свитой, с государственной казной покидает Москву. Караван долго месит дороги в декабрьскую распутицу и недели через две прибывает в Александровскую слободу. Откуда 3 января 1565 года в грамоте, привезенной гонцом, объявляет недобитой, недоповешенной, недочетвертованной думе, всей боярской элите, что ропщет на нее и ставит перед выбором: либо он отказывается от престола и в стране начинается анархия, либо он устанавливает еще больший террор по своему усмотрению. Выбирать было не из чего, и русский народ предпочел второе, то есть порядок.

Так была установлена опричнина. Согласно ей, в опричной части государства Иван Грозный со своим опричным войском делает что хочет. А в земской части, управляемой боярской думой во главе с Иваном Мстиславским и Иваном Бельским… тоже, в общем, делает что хочет. Во главе опричного войска царь поставил Михаила Темрюковича, к числу подвигов которого относилось, например, разорение первой в стране типографии Ивана Федорова в 1566 году. Самыми преданными из опричников, привязывавших к седлам собачьи головы и метлы, чтобы «выгрызать и выметать крамолу», были Малюта Скуратов-Бельский, Афанасий Вяземский и Федор Басманов.

Второй брак Иоаннов не имел счастливых действий первого. Мария, одною красотою пленив супруга, не заменила Анастасии ни для его сердца, ни для Государства. <…> Княжна Черкесская, дикая нравом, жестокая душою, еще более утверждала Иоанна в злых склонностях, не умев сохранить и любви его, скоро простывшей…

Н. М. Карамзин

Иван Грозный по своей натуре питал страсть к взаимоисключающим вещам. Сперва предавался разврату, а потом буквально разбивал себе лоб в покаянных поклонах. Приговаривал людей к смерти или убивал собственными руками, а потом составлял списки имен замученных и рассылал их по монастырям для заупокойных служб. В 1565 году в Александровской слободе царь организовал из опричников монастырское братство, где сам был игуменом, князь Вяземский – келарем, а Малюта Скуратов – пономарем. Все «братья» носили грубые черные рясы, но поверх шитых золотом парчовых кафтанов. Царь вместе с Малютой и сыновьями (Ивану было одиннадцать лет, а Федору – восемь) поднимался в 4 утра и лично звонил к заутрени. Служба продолжалась с перерывами до 10 утра. Затем скромная трапеза со скромными возлияниями, во время которой Иван Грозный сам не ел, а читал братии душеполезные книги. Затем уделялось время государственным делам и развлечениям – охоте или пыткам заключенных. На литургии в 6 часов вечера иногда исполнялись акафисты[9], сочиненные самим Иваном Грозным. Затем – вечерняя трапеза с нескромными возлияниями. А в полночь – обязательная всенощная. Если верить источнику – немцу Генриху Штадену, оставившему описание этого режима дня, – спал царь, получается, урывками. Что не могло не сказаться на его нервной системе. И все-таки трудно, даже невозможно, сочетая в течение суток преступления с покаянием, оставаться во всем искренним. Монастырская жизнь в Александровской слободе была затянувшейся пародией на подлинное монашеское служение. Иван Грозный был склонен к такого рода шуткам, да и царице Марии очень нравилось такое веселое христианство.

Однажды Иван Васильевич вылил на своего шута Ивана Гвоздева котелок горячих щей и пырнул кинжалом, после чего вызвал лекаря Бомелиуса и сказал ему: «Вылечи моего верного слугу, а то я неловко с ним поиграл».

^{Царь Иоанн Грозный и иерей Сильвестр во время большого московского пожара 24 июня 1547 года. Картина Плешанова П. 1856 г.}

В сентябре 1568 года Грозный заставил обвиненного в заговоре боярина Федорова облечься в царские одежды, усесться на трон и принять важный вид, после чего вспорол ему живот саблей. Холопы робко сопротивлялись самодурству владыки. В 1566 году состоялся очередной Земский собор, утвердивший все, что царь велел утвердить. Дворянская депутация – а дворяне были опорой царя в давлении на боярство – обратилась к царю с челобитной отменить опричнину. В ответ на это Грозный казнил всю депутацию.

Митрополит Филипп, на правах духовного владыки, попытался обличить и осудить террор. В ответ 8 ноября 1568 года опричники содрали с него облачение прямо во время службы в Успенском соборе Кремля и избили. А через год Малюта задушил его в монастырской келье.

Человек плоти и крови, он [Иван Грозный] не сознавал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами, и страшна была жатва – собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени.

С. М. Сольвьев

При всех жестоких забавах и заботах Мария Темрюковна лишь однажды, в 1567 году, родила ребенка – сына, названного Дмитрием. Мальчик прожил не больше недели. А через два года молодая царица вдруг умерла. Царь сразу объявил, что ее враги извели чарами. В народе шептались: извели ядом. Как и в случае с Анастасией, это было не доказано, но вполне возможно. Только причины, очевидно, разные. Если Анастасия пала жертвой расхождений во внешней политике царя с Адашевым и Сильвестром, то Марию могли уморить, чтобы хоть как-то, пускай подло, навредить всесильному деспоту. Впрочем, и у царицы-кабардинки могли быть личные враги. Она любила посещать пыточные камеры, наблюдать за публичными казнями через щелочку в занавеске кареты. Любила и жестоко подшутить над своими служанками – следуя примеру мужа…

^{Царевич Дмитрий. Картина М. В. Нестерова. 1899 год}

После смерти Анастасии Иван сделался Грозным, после смерти Марии – еще грозней. Апогеем его кровавых безумств стал 1570 год. Зимой в измене был обвинен целый город – Великий Новгород. С опричным войском он карал собственное владение так, что, по словам летописца, «Волхов кровию тече». Целую неделю ежедневно казнили до тысячи человек. А летом в Москве пытали и казнили приказных людей во главе с начальником Посольского приказа Иваном Висковатым. Рубили головы, сажали на кол и живьем сдирали кожу и преданным слугам: отцу и сыну Басмановым, Афанасию Вяземскому, Михаилу Темрюковичу. Террор пожирал собственных детей. Так было и во Франции при Робеспьере, и в России при Сталине…

Две первые жены не стали для Ивана Грозного пределом – как не было для него пределов ни в тирании, ни в покаянии. Жен было еще пять или шесть. И у них судьба сложилась не лучшим образом. Марфу Собакину отравили через две недели после свадьбы, Анну Колтовскую царь постриг в монахини и истребил всю ее родню, Марию Долгорукую – утопил в пруду. Чужеземок на престоле больше не было. Хотя могли быть. В конце жизни Иван Грозный настойчиво сватался к родственнице английской королевы Елизаветы – Марии Гастингс.

Уже умирающий, источенный сифилисом царь пытался соблазнить… жену своего сына Федора Ирину, дочь Бориса Годунова.

В 1547 году, когда Иван Грозный женился впервые, умер английский король Генрих VIII, также казнивший и изводивший своих жен. Было с кого брать пример. Однако всегда с большим теплом царь-самодур вспоминал свою первую, Богом и народом данную ему жену – Анастасию Романовну.

Миф о добродетельной Анастасии, при которой Иван Грозный был «добрым царем», и о недобродетельной Марии, при которой начались массовые репрессии опричнины, создавали еще современники – Андрей Курбский, Генрих Штаден, Антонио Поссевино. Его активно муссировали, когда в XVII веке к власти пришли Романовы, и окончательно его укрепил Н. М. Карамзин. Возможно, в чем-то это было действительно мифом. Политическое закулисье, частная жизнь правителей даже сейчас – строго охраняемая тайна. Почему же ей не быть такой и пятьсот лет назад? Но есть и факты, позволяющие сделать вывод или хотя бы предположение, что и в этом мифе была своя доля истины. Жены могли влиять на такого сложного человека, как Иван Грозный. Как оказалось, это нелегкое искусство, расплата за которое – короткая жизнь.

Мария Стюарт – королева Шотландии

^{(1542–1587)}

• родилась в Шотландии, росла во Франции, казнена в Англии

• имела троих мужей и множество любовников

• венчана с дофином Франциском, Генри Дарнлеем, Джеймсом Босуэллом

• ее единственный сын – король Англии и Шотландии Яков VI

• у Марии Стюарт было много врагов, носамая коварная и опасная – Елизавета Английская, ее погубившая

• была своенравна и самостоятельна, преданна и смела

• золотистые волосы, упругая грудь, перламутровая кожа, изумрудные глаза… По юной прелестнице вздыхает внушительная часть французского двора

• помимо английского и французского, свободно изъяснялась на нескольких европейских языках, знала латынь и древнегреческий, сочиняла сонеты, была грациозной танцовщицей

• убила своего второго мужа, чтобы обвенчаться с третьим

• пожалуй, единственной ее целью была власть… и любовь

Глава 4

Рыцарь злосчастного образа

^{Мария Стюарт в Англии, ок. 1578 г.}

В декабре 1542 года, после смерти своего отца Якова V, Мария Стюарт стала королевой Шотландии, будучи… всего нескольких дней от роду.

Что ее семья? Над шотландским родом Стюартов висело какое-то проклятие. Никому из королей этой династии не было суждено дожить до старости. Четыре предшественника отца Марии, также Яковы, были убиты либо кинжалом заговорщика, либо на поле брани. Яков V умер в тридцать один год от лихорадки, устав бороться с непокорными баронами. Его дочь сложит голову на плахе. Его правнук, английский король Карл I, также лишится головы – уже по воле английской революции.

Что ее страна? Европейское захолустье. Малонаселенный гористый север острова Британия, гордый народ, во всем желающий отличаться от своих собратьев-англичан. Небольшие редкие города, стада овец на склонах холмов, неприступные замки. В XVI веке в большинстве европейских стран с междоусобицами и противостоянием королей и их вассалов давно было покончено. На первый план выходят проблемы религиозные. Однако в Шотландии, как 500 лет назад, во времена Макбета, так и до сих пор, барон поднимается на барона, клан на клан. И король в этой непрерывной сваре иногда даже кажется лишним. Причем постоянные войны не способствуют воспитанию хороших солдат. Шотландцы регулярно бывают биты англичанами. У Англии тоже хватает проблем, но там после войны Алой и Белой Розы уже почти столетие царит мир, люди строят мануфактуры и корабли, ищут счастья за океаном, а тут – все дерутся и дерутся…

Что ее время? Для драк добавилась веская причина. Весь католический мир раскололся на католиков и протестантов, и шотландские бароны – не исключение. В 1517 году немец Мартин Лютер прибил к воротам Виттенбергского собора свои знаменитые тезисы, и по всей Европе покатилась волна религиозных гражданских войн за реформу церкви, за отмену или сохранение главенства Папы Римского над душами прихожан. Хитрее всех оказался английский король Генрих VIII. Сделав английскую церковь независимой, он объявил ее главой самого себя. И хотя этим он не прекратил соперничество католиков и протестантов в стране, однако с удовольствием поддерживал протестантов Шотландии.

Крошка Мария была обречена жить в стране, раздираемой противоречиями. Ее отец и мать были ревностными католиками, да и она сама оказалась им под стать. В то же время, являясь правнучкой английского короля Генриха VII по отцовской линии, Мария Стюарт имела все права на английский престол – даже большие, чем некоторые родные дети короля Генриха VIII. В будущем это обречет ее на несчастья, однако судьба подарит ей счастливую юность.

Любят все, но мучатся не в равной мере; есть такие, которые мучатся особенно. Их-то и называют любящими.

Плотин

Девочка еще даже не научилась держать головку, как уже оказалась сосватанной. Генрих VIII предложил обручить ее со своим пятилетним сыном Эдуардом. Это было, в общем, разумно – объединить две страны, положить конец бессмысленным войнам между родственными народами. Но для регентши, матери наследницы престола, католички Марии де Гиз выдать дочь за сына еретика было немыслимо. Она предпочла бы более благочестивый союз, предложенный ей в родной Франции – с дофином Франциском, сыном Генриха II Валуа. Дабы доказать, что его намерения более чем серьезны, английский король в 1547 году посылает 40 тысяч вооруженных сватов. Те громят шотландскую армию, однако не получают главную добычу – маленькую принцессу.

Мать прячет ее по отдаленным замкам и монастырям, а на следующий год шестилетняя Мария Стюарт уплывает на французском корабле навстречу своей первой, трогательной и короткой, любви.

13 августа 1548 года корабль бросил якорь близ города Брест в Бретани. На берегу гарцевал отряд рыцарей на белых конях. Из кареты вышел кардинал Лотарингский из рода Гизов, родной дядя Марии Стюарт. Он возглавлял великолепную процессию, призванную встретить маленькую невесту французского наследника. Не щадя своих атласных одеяний, кардинал вошел в воду, чтобы перенести племянницу из шлюпки на берег. Девочке казалось, что эта теплая, веселая и роскошная страна и есть ее настоящая родина. В Шотландии даже епископы – пропахшие луком и пивом мужики в латаных сутанах, а тут…

По приказу Генриха II для встречи нареченной его наследника в каждом городке по пути в Париж возводятся грандиозные триумфальные арки со статуями языческих богинь, нимф и сирен, украшенные гирляндами живых цветов. В ее честь палят из пушек, пускают в небо фейерверки. Ее сопровождает почетный эскорт мальчиков-пажей с трубами и барабанами. Ее широко раскрытые глаза впервые видят во всей красе Ренессанс, и она влюбляется в него. Это было чудесное время превращения Франции из обычной средневековой страны грубых, полуграмотных и суеверных королей и дворян в страну куртуазности, в законодательницу мод.

^{Юная Мария была хороша собой и безрассудно смела. Она могла часами скакать в седле и прекрасно владела шпагой. Картина Ф. Клуэ.}

Встреча обрученных была назначена во дворце Сен-Жермен на окраине Парижа. Мария была слегка разочарована, увидев стройного худенького мальчика, и слегка испугана, увидев его мать, королеву Франции Екатерину. Чрезмерная бледность наследника говорила о его плохом здоровье. Роскошное платье, расшитое жемчугом и затканное лилиями, лишь подчеркивало некрасивое лицо королевы. Этой властной двадцатидевятилетней женщине предстоит пережить своего мужа и двоих коронованных сыновей. Долгие годы она, явно и скрыто, манипулировала судьбами европейских дворов, состоя в родстве с большинством династий. Она старательно рожала мужу, Генриху II, наследников и стойко сносила его бесчисленные измены. Недостижимое для нее женское счастье она компенсировала поистине мужским хитроумием и политическим коварством. Королева ядов, интриг и Франции – Екатерина Медичи.

Юный Франсуа сам подал руку своей невесте, помогая ей сойти с портшеза. Его рука показалась девочке ледяной. Екатерина смотрела на детей с жалостью. Но мысли ее были холодны и расчетливы. Она знала, что ее сыну не суждена долгая жизнь. И видела, что из этой красивой шотландской девочки может вырасти настоящая королева, опасная для нее соперница. Поэтому королева не очень внимательно слушала рассуждения кардинала Лотарингского, имевшего виды на Марию Стюарт и строившего планы объединения Франции, Шотландии и Англии под скипетром этой шестилетней малышки. Медичи представлялось нечто совершенно иное.

Любовь одно из зол, которые нельзя скрыть; одно слово, один нескромный взгляд, иногда даже молчание выдают ее.

Пьер Абеляр

Церемониймейстер объявил о начале бального шествия. Его возглавил, естественно, король, пошедший в первой паре не с королевой, а с герцогиней Дианой де Пуатье. Любовница досталась ему в наследство от отца – короля Франциска I. Затем был помпезный пир. Блистала начищенная серебряная посуда. Кубки пенились вином. Столы ломились от угощения, к блюдам с дичью и салатами тянулись руки в лайковых перчатках (вилки еще не применялись, тарелки тоже). Настоящей царицей пира была Диана де Пуатье. В ее черных, как смоль, волосах сиял испанский гребень, сделанный в форме водопада. При каждом движении искрились блеском алмазные подвески…

^{Мария де Гиз, после смерти мужа стала Регентом.}

Марии Стюарт с младых ногтей пришлось учиться понимать сложные отношения в королевских семьях.

Вы первая, кому я посвятил, мадам,

Мой разум, душу, страсть и пламенные строки,

В которых говорю. Какой огонь высокий

Дарит незрячий бог попавшим в плен сердцам,

Таким огнем не мог наполнить грудь другую,

И он не мог найти в другой или в другом

Подобную любовь и красоту такую…

Именно так спустя несколько лет воспевал юную расцветающую красавицу французский придворный поэт Этьен Жодель. Невеста наследника пришлась ко двору. Природа щедро ее одарила.

К четырнадцати годам Мария уже обладала всем, что могло прельщать, соблазнять и сводить с ума. Золотистые волосы по моде собраны под жемчужной сеткой, тугой корсет подчеркивает прелесть упругой груди, кожа светится перламутром, глаза сияют изумрудами.

По юной прелестнице вздыхает внушительная часть французского двора.

Но Мария блистала не только красотой – она могла похвастаться и умом. Французский язык она впитала еще с молоком матери, а также свободно изъяснялась на нескольких европейских языках, читала и говорила на латыни и древнегреческом. Ее поэтические опыты без всякой лести высоко оценивались профессионалами, главным из которых был выдающийся поэт Пьер Ронсар. Ее вышивка украшала и собственные наряды, и кошельки, подаренные ею жениху, всем его братьям и сестрам. Более грациозной танцовщицы французский двор еще не видал.

От молодых людей высшего сословия теперь требуется в равной степени владеть боевым искусством и нежным слогом, дабы сразить воображение дамы сердца. Король со своей свитой может наслаждаться упоительной скачкой, скрещивать оружие в состязаниях, но не менее важными становятся утонченные развлечения – маскарады, окрашенные духом античности.

В роскошных дворцах – Лувре, Сен-Жермене, Блуа и Амбуазе – собираются целые общества, кавалеры и дамы. Льются звуки лютни, звучат стихи. Во всех областях искусства и жизни возглашается гимн красоте. Франция накануне религиозных войн и величайшего расцвета культуры.

Своенравная, самостоятельная Мария Стюарт с юных лет проявляла себя как настоящая эмансипэ: рядилась в мужское платье и могла часами скакать в седле, играла в мяч и волан, прекрасно владела холодным оружием (в то время тяжелые средневековые мечи уже начали вытесняться легкими шпагами). При всех своих талантах, она обладала характером рыцаря: ценила верность, не терпела предательств, порой была безрассудно смела. Однако не всегда правильно выбирала друзей, не умела рассчитывать на несколько ходов вперед. Девушка рано вкусила яд власти – она, собственно, не знала иной жизни – и не сумела приноровиться к этой отраве. А вот ее гонительница, неказистая Екатерина Медичи, сумела. И ее губительница, Елизавета Английская, сумела. Конечно, со временем и Мария Стюарт изучит науку политики – искусство хитрости, изворотливости, терпения, вероломства и умения нанести нужный удар в нужное время. Но, увы, не преуспеет в этом. Ни песни, ни поэзия, ни шпага тут уже не помогут. Политика – удел циников.

^{Отец Марии, король Яков V умер молодым, как и четыре его предшественника. Над родом Стюартов словно висело проклятие.}

^{Юный дофин Франсуа с детства не отличался крепким здоровьем.}

Екатерина Медичи не простила обид, нанесенных ей фавориткой короля, как, впрочем, не прощала никому и ничего. Даже родным детям. Только она умела терпеть и мстить тогда, когда ей это было удобно. Ее венценосный супруг был последним достойным королем из династии Валуа. Любимец дам, энергичный и ловкий, он был одинаково хорош на поле брани и в сердечных утехах. Но Диана стала для него единственной настоящей возлюбленной, с юности и до смерти, в течение всех двадцати двух лет. Она очаровала еще его отца Франциска I, пожертвовав своей честью, чтобы вымолить пощаду своему родителю – сенешалю (наместнику) Нормандии, приговоренному к смертной казни.

Генрих II осыпал ее подарками. Как обычно происходило во Франции, салон Дианы был теневым кабинетом. Там назначались министры и послы, планировались войны, раздаривались земли. Фаворитка проявила себя не такой уж хищницей, как многие ее предшественницы и преемницы в постелях французских королей. Она покровительствовала многим художникам и поэтам. Особенно она любила Ронсара и Миллена де Сен-Желе, основателя жанра сонета, называла его французским Овидием. Также она опекала Марию Стюарт.

– Дитя мое, – однажды ласково обратился к племяннице кардинал Лотарингский, – скоро вы станете совершенно взрослой. Наш возлюбленный принц Франциск, как и вы, с нетерпением ждет дня вашей свадьбы. Он приносит к вашим ногам свое наследство – французскую корону досточтимого рода Валуа. Будет справедливо и с вашей стороны одарить его в равной мере.

– Дядюшка, я так счастлива, что мне не нужно ваших увещеваний, давайте бумаги, я подпишу. Тем более, Франция для меня отныне и навеки стала родным домом и мое наследство давно уже отдано моему возлюбленному Франсуа, как и мое сердце – этой стране.

Бумаги были очень простыми. С помощью посланца шотландского парламента заключался брачный договор, согласно которому французский дофин становился также и королем Шотландии. Одним из недостатков монархической системы правления было то, что наряду с подушками, драгоценностями, родовыми замками и прочим особа королевской крови могла принести в приданое целую страну со всем ее населением, городами, полями, лесами. Мария Стюарт, как дитя своего времени и своего класса, считала это в порядке вещей и подпись свою ставила, особенно не раздумывая. Однако в XVI веке с таким порядком вещей очень многие были уже не согласны. Шестнадцатилетняя королева без всяких колебаний подписала еще один документ – уже без ведома представителя шотландского народа. По инициативе родственников Гизов был составлен договор, по которому, в случае своей преждевременной смерти или отсутствия потомков,

Мария Стюарт завещала французской короне все свои наследные права на шотландский, ирландский и – что особенно важно – английский престол.

Екатерина Медичи тоже готовилась к свадьбе, но по-своему. Она пыталась рассчитать, во что все это выльется, и для этого у нее был авторитетный специалист. В наше время многие исследователи ломают голову над катранами Мишеля Нострадамуса – что он имел в виду, в какое время все это должно было случиться? Нострадамуса содержала Екатерина Медичи, и тогда его кратковременные предсказания были гораздо понятнее и точнее.

Первый сын, вдова, краткий брак

Без детей, два острова – в раздоре,

До восемнадцати лет, незрелый возраст,

Другой женится еще раньше.

Эти строки заставляли задуматься прагматичную Медичи. Позже ей полностью открылся их смысл, а пока лишь было ясно одно: «вдова» – это она сама.

На дворе стоял апрель 1558 года. Париж и его предместья облачились в розовую дымку цветущих фруктовых деревьев. Множество знатных французских семей съезжалось в Париж для участия в торжествах, которые давали возможность и других посмотреть, и самим блеснуть, сосватать своих подросших детей или выпросить выгодное место при дворе. Для некоторых этот праздник был решением финансовых затруднений. А для короля – повод показать свою щедрость, еще раз громогласно заявить на всю Европу о собственном величии.

^{Франсуа был очарован своей невестой. Картина Ф. Клуэ.}

В день свадьбы сына Генрих II распорядился выставить угощение всем горожанам и приезжим крестьянам, которые соберутся поглазеть на зрелище – пышное театрализованное представление. Париж напоминал улей. И днем и ночью кипела работа портных, скорняков, оружейников, ювелиров и поваров. А есть работа – значит, будут и деньги, значит – «Да здравствует король!».

Но свадебные хлопоты все меньше и меньше интересовали саму Марию. Ее тревожило самочувствие возлюбленного принца. Передаваемая среди Валуа через поколение по наследству коварная болезнь крови все больше подтачивала неокрепший организм юноши. И врачи уже шептались за его спиной, предрекая ему недолгую жизнь. Франсуа все чаще чувствовал слабость и вынужден был отказывать себе в любимых развлечениях, состязаниях на шпагах, верховой езде и прочих увеселениях. Он все чаще проводил время в своих покоях, играя в шахматы с сестрой Елизаветой. Мария часами сидела с ним, когда он был болен, читала ему стихи, пела его любимые песни, улыбалась, скрывая свою печаль. Ее рождение было отмечено смертью отца, ее раннее детство ознаменовали усобицы в Шотландии, война с англичанами, постоянное бегство и тревоги. И как награда – счастливая жизнь во Франции, красота и любовь, окружающие ее, красота и любовь, зреющие в ней самой. Франсуа безумно любил свою будущую жену. Только будущего у них не было.

Примечания

1

Традиционно египетские имена пишутся в древнегреческой транскрипции. По-египетски имя Эхнатона звучит как «Их-не-Атон», а точнее «Их-не-Йати».

2

Ударный музыкальный инструмент, древнеегипетская храмовая погремушка.

3

Сехмет – львиноголовая богиня войны.

4

«Цезарь – царь!» (лат.).

5

Пулвинар (лат.) – место, в римским доме игравшее роль красного угла.

6

Эпитет Рима.

7

Мечетей.

8

Казань оставалась крупнейшим городом России, больше Москвы и Петербурга, вплоть до конца XVIII века.

9

Акафист – особое хвалебное воззвание Христу, Богородице или отдельным святым, исполняемое во время службы речитативом.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.