— Отец! — закричал мужчина, балансировавший на самом краю вади. Судя по отчаянному выражению его лица, Росс догадался, что, как и большинство обитателей пустыни, старик не умел плавать. Он и сейчас погрузился бы с головой, если бы его не подхватили двое других людей. Больше никто не попытался помочь Мухаммеду Казиму, никто даже не стал искать веревку, которую можно было бы ему бросить.

— На все воля Аллаха, — горестно проговорил купец, стоявший рядом с Россом.

— Чему быть, тому не миновать, — согласился другой. — Да благословенно имя Господа!

Наступил тот самый момент, когда восточный фатализм вступает в противоречие с западной предприимчивостью. И проигнорировав эту молнией мелькнувшую в голове мысль, Росс помчался вдоль берега, стрелой пролетев мимо остальных путников каравана. Он предпочел бы не привлекать к себе внимания, но невозможно было просто стоять и смотреть, как тонет человек, не попытавшись даже помочь.

Осел уже выбрался на землю и теперь трясся и ревел, однако купца поток утащил на середину бурного канала. Росс успел только прикинуть, хватит ли длины тюрбана, чтобы размотать его и использовать как веревку, но потом решил, что старик слишком далеко и все равно не дотянется до ткани.

Карлайл несся так быстро, что ему удалось опередить поток и оказаться впереди Мухаммеда Казима. Он остановился и, торопливо вытащив кинжал из верхней одежды, бросил халат на землю, затем скинул башмаки: в таком бурном потоке на нем не должно быть ничего тяжелого, что могло бы потянуть его вниз.

И Росс нырнул. Тело его с силой разрезало волны, и вскоре он оказался почти на середине канала. Вода прямо-таки обжигала, но в юности Росс нередко плавал в Северном море, так что ему было не впервой. Несколько мощных взмахов, и вот он уже там, где в последний раз мелькнула наголо обритая голова торговца.

Росс снова нырнул, чтобы отыскать старика. Вода была соленой и плотной от ила, видимости почти никакой, поэтому Росс действовал на ощупь, плывя по течению. Он дважды выныривал, чтобы глотнуть воздуха, потом снова с головой погружался в воду, и наконец его вытянутые пальцы зацепились за ткань. Росс рванулся наверх.

Какое-то время, оказавшись на поверхности, Мухаммед Казим плыл, как мертвец. Лицо его было голубовато-белого воскового оттенка. Потом старик открыл глаза и закашлялся.

Росс расслабился, но ненадолго, ибо спасенный купец принялся неистово, в панике молотить по нему. Он ударил Росса коленом в живот, и тот едва не задохнулся. Прежде чем Росс пришел в себя, старик сомкнул руки вокруг шеи своего спасителя и потянул их обоих на дно.

Россу огнем обжигало легкие, он изо всех сил пытался разорвать удушающие объятия Мухаммеда. Оба наглотались соленой воды, и в какой-то миг Росс решил, что наступил конец и сейчас он погибнет — здесь, в Центральной Азии, прямо на глазах у Джулиет.

«Какую же плохую память я ей о себе оставлю!» При мысли об этом он почувствовал невероятный прилив энергии и высвободился из смертельной хватки. Он попытался всплыть на поверхность, потом развернул старика, не давая ему возможности двигаться, и стал поддерживать его за грудь.

Россу удалось глотнуть воздуха, и он на несколько мгновений отдался на волю потоку, наслаждаясь роскошью дышать полной грудью. Потом Мухаммед Казим завозился, конечности его слабо задергались.

— Успокойтесь, дядя, лежите тихо, — успокаивающе пробормотал Росс. — Вы спасены.

Старик еле дышал от страха, но, несмотря на это, подчинился, и Росс поплыл к берегу, таща Мухаммеда Казима за собой. Глаза его были залеплены илом, однако он смутно видел, как стоявшая на берегу горстка мужчин выкрикивает что-то одобрительное.

Они продвигались медленно, поскольку Росс греб только одной рукой, а неистовая, беспорядочная, как горный поток, река мешала. Удары от обломков горной породы сыпались со всех сторон. А искривленный ствол дерева врезался в них с такой силой, что оба снова пошли ко дну. На то, чтобы освободиться от спутанных ветвей, у Росса ушла почти вся энергия. Но он упрямо боролся за жизнь.

Когда он оказался неподалеку от берега, кто-то скатился по крутому склону вади и схватил его за руку, а потом подтянул Росса и его ношу к берегу.

Даже если бы Росс и не услышал английских фраз, сказанных ему на ухо, он все равно догадался бы, кто это.

— Ты, чертов дурак! — зарычала на него Джулиет, оттаскивая прочь Мухаммеда Казима. — Ты бы мог утонуть!

— Но я же не утонул, — задыхаясь, ответил Росс. Он был слишком изнурен, чтобы придумать что-либо поумнее.

— Проклятый герой!.. — пробормотала Джулиет. И поскольку Росс еле двигался, обвила его рукой за талию и с усилием выволокла на сушу.

Он быстро опустился на колени и принялся выплевывать соленую воду, которой наглотался в избытке. Руки Джулиет надежно поддерживали его и были намного нежнее, чем ее голос. Когда же он наконец выпрямился, горло у него раздирало от боли. Джулиет подняла бурдюк и поднесла его ко рту Росса, чтобы он смог прополоскать горло.

Пошатываясь, Росс, не без помощи Джулиет, встал. Он дрожал от ледяной воды, а холодный ветер пронизывал его до костей через прилипавшую к телу, промокшую насквозь тунику и брюки. Джулиет, раздраженно смотревшая на него, тоже была мокрой с головы до ног, но, к счастью, просторный плащ, надетый поверх всего остального, скрывал очертания ее фигуры, которая любому человеку могла бы показаться подозрительно женской.

Теперь Карлайл поднял голову и увидел, что все путники каравана сгрудились вокруг. Большинство глазело на него. Несмотря на то что волосы его от воды потемнели, они все же были достаточно светлыми. Цвет волос и белые ноги Росса ни у кого не оставили сомнений в том, что он иностранец. Среди бормочущих голосов в толпе часто повторялось слово «ференги».

Стоя рядом с ним, Джулиет напряглась, опустив руку к поясу, где висел кинжал. Она ничего не говорила, просто смотрела на зевак, и ее серые глаза скозь узкую прорезь покрывала метали громы и молнии. Прямо как кошка, защищающая своих котят. «Джулиет назвала меня „чертовым дураком“, но не усомнюсь ни на миг, что она готова сразиться с любым, кто попробует на меня напасть».

К счастью, героизм Джулиет не понадобился, поскольку толпа оказалась больше удивленной и любопытствующей, нежели враждебной. Единственным человеком, на лице которого сохранялось угрожающее выражение, был угрюмый погонщик верблюдов, узбек Хабиб. Он частенько насмехался над слугами каравана, в том числе и над «Джелалом». Джулиет всегда игнорировала его колкости, однако понимала, что от этого грубияна ничего хорошего ждать не приходится. Такой тип может настроить толпу против иностранца.

«То, что Росс — европеец, вовсе не значит, что это непременно повлечет за собой какую-то беду. Ни он, ни Александр Бернс не попадали в сколько-нибудь значительные передряги, когда путешествовали по Туркестану. Правда, это было несколько лет назад. Тогда в Центральной Азии было спокойнее и не так опасно. Теперь же достаточно одного недоброго, ненавидящего ференги человека, чтобы начались неприятности».

Хабиб сплюнул на землю.

— Не просто ференги, а неверный и к тому же шпион.

Вокруг погонщика верблюдов раздались смущенные голоса, потом они разом оборвались: сквозь толпу пробирался Абдул Вахаб.

— Ветер холодный, — сказал он, вручая Россу грубое полотенце. — Вытритесь, иначе простудитесь. — Потом повернулся и закричал:

— Здесь есть вода, поэтому остаемся на ночлег!

То, что проводник каравана принял ференги, устраняло любую потенциальную враждебность, а приказ разбить лагерь отвлек большинство зевак на поиски подходящего места, где можно было бы развести костер и привязать животных.

Росс вытирал голову, когда подошел Мурад и собрал раскиданную одежду хозяина. Росс с благодарностью надел теплый ватный халат поверх промокших насквозь туники и брюк. Он уже натягивал башмаки, и тут появился Мухаммед Казим. Старика поддерживал под руку его сын.

— Я старик, и моя жизнь немногого стоит, но все равно я благодарен тебе за то, что ты сохранил ее. — Купца слегка пошатывало, однако в его голосе была различима кривая усмешка. — Ты явил мужество и силу льва, а в ответ я едва не утопил тебя.

Его сын, красивый властный мужчина лет тридцати, добавил:

— Правда, это Божья милость, что вы оказались рядом, Кхилбурн. — Он низко поклонился. — За то, что вы спасли моего отца, я, Хуссейн, и вся моя родня перед вами в вечном долгу.

— Ни о каком долге не может быть и речи, ибо я сделал то, что было в моих силах. Так поступил бы любой человек. — Росс вложил кинжал в ножны. — Милостью Божьей, я вырос на море и еще в детстве научился плавать. Уметь плавать и не воспользоваться этим, чтобы спасти вашего отца, было бы грешно.

— Вы скромный человек, Кхилбурн, — отозвался Хуссейн. — И все равно вы рисковали жизнью ради моего отца, и я этого не забуду. — Он повернулся и ушел, все так же поддерживая Казима.

Росс поглядел на Абдула Вахаба:

— Мне очень жаль. Я не хотел привлекать внимание к собственной персоне, но выбора не было. Как вы думаете, теперь возникнут неприятности?

Кафила-баши покачал головой:

— Нет, ибо вы рисковали жизнью, чтобы спасти от смерти правоверного. Я расскажу, для чего вы следуете в Бухару, и это принесет вам еще больше уважения. — Он задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся купцу. — Мало того, что вы проявили бескорыстный акт мужества, вы еще и приобрели себе могущественного друга. Несмотря на скромное одеяние, Казимы — одна из богатейших семей в Бухаре, возможно, их влиятельность пригодится вам в вашем деле. — Слегка наклонив голову, Абдул Вахаб отошел.

Подошел Салех, ведя всех пятерых верблюдов на привязи друг за другом. Четверо из них устремились к воде, но Джульетту, которая возглавляла шествие, больше интересовал ее хозяин. Завидев Росса, она ускорила шаг, приблизилась, склонила голову и ткнулась хозяину в грудь, что скорее характерно для лошадей, а не верблюдов.

Такой жест любви, исходящий от животного внушительного размера, не мог оказаться незамеченным, и Росс едва не свалился с ног.

— Эй ты, полегче! — Он засмеялся, а верблюдица принялась жевать его промокшую тунику. Погладив Джульетту по морде, Росс произнес:

— Похоже, ты довольна, что я насквозь промок.

И тут из-за спины послышались приглушенные комментарии:

— Сам виноват. Безмозглые женщины обожают героев.

Росс усмехнулся. «Когда мы жили вместе, жена часто обвиняла меня в том, что я чистоплюй. Теперь же, когда я повел себя иначе, она стала еще придирчивее. Похоже, что забота о благополучии друг друга оказалась еще одной неразрывной нитью, связавшей наш брак».

— Кхилбурн, — сказал Салех, — вы с Джелалом промокли, вам надо поесть и согреться. Если вы с ним позаботитесь о том, чтобы напоить верблюдов и наполнить наши бурдюки, мы с Мурадом соберем хворост и разожжем костер.

Согласившись на это предложение, Росс и Джулиет повели верблюдов вдоль по берегу вади, пока не нашли мелкую лужу, где животные могли бы напиться, не опасаясь при этом свалиться во все еще грозный поток. К счастью, верблюды не слишком хотели пить, иначе они стали бы неуправляемыми. Но все равно, едва ступив в воду, животные сбились в кучу и принялись толкать и пихать друг друга, как мальчишки-школьники.

Джулиет тем временем стала наполнять почти пустые бурдюки. Вода была илистой, но, в общем, уже отстоялась, да и потом в пустыне такие мелочи несущественны: жажда куда страшнее.

Поблизости никого не было, и, воспользовавшись этим, Джулиет тихо сказала:

— Ты страшно рисковал, Росс. Я прекрасно плаваю, но ни за что не осмелилась бы нырнуть в такой поток.

— Это тот самый случай, когда имеют значение рост и сила, — спокойно отозвался он. — Я не стал бы пытаться, если бы счел, что погибну.

— А мне показалось, что ты недооценил степень риска и в результате чуть не погиб. — И в тот же миг Джулиет осознала, что ворчит на мужа, как торговка рыбой. Пришлось замолчать. Картина его гибели явственно предстала перед ее мысленным взором, она все еще дрожала. Особенно жутко ей было, когда Росс долго не появлялся на поверхности воды. Ей хотелось кричать, взывать к небесам, молить Бога, чтобы он не погиб. «Ведь мы еще не решили всех проблем!» Впрочем, она мучилась оттого, что понимала: умрет он или останется в живых, между ними по-прежнему будет невидимый барьер.

Навалившись всем своим весом, Росс заставил верблюда повернуть назад, ибо животное выказало намерение напасть на своего приятеля.

— А ты что, предпочла бы, чтобы я бросил Мухаммеда Казима умирать?

Она поколебалась немного, потом нехотя ответила:

— Нет, конечно, особенно сейчас, когда это происшествие принесло нам удачу. Но тем не менее ни к чему тебе лишний раз рисковать. И особенно ради незнакомца.

Росс изумленно поднял брови.

— Не глупо ли с твоей стороны беспокоиться о том, что я захлебнусь в потоке, когда у меня есть отличный шанс испытать куда более мучительную гибель в Бухаре?

Раздосадованная его легкомыслием, Джулиет сказала:

— Я бы предпочла, чтобы ты нигде не умирал.

— Вглядись-ка получше в этот луч надежды. Ведь если такое случится, ты по крайней мере снова станешь свободной.

— А я и так свободна! — огрызнулась она. — мне не нужна твоя смерть, чтобы доказать это. Когда я увидела, как он потянул тебя под воду… — Она закусила губу, радуясь, что под покрывалом он не видит ее лица.

— Весьма сожалею. Наблюдать всегда тяжелее, чем переживать самому. А худшее еще впереди. — Росс помрачнел. — Я бы предпочел, чтобы ты оставалась в Сереване.

«Он совершенно прав: в Бухаре будет еще страшнее, а мне придется контролировать себя тщательнее, чем сейчас». Она глубоко вздохнула и сказала:

— Ты не остановил бы меня, я бы все равно поехала.

— Знаю. Только поэтому ты здесь. — Он поднял один из тяжелых бурдюков и водрузил его на спину верблюду. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, Джулиет.

Она подозрительно посмотрела на Росса. Он стоял так близко, что в голове ее вмиг пробудились воспоминания о том, как он выглядел, когда вылез из воды. Влажная туника и брюки обрисовывали каждый бугорок его сильного тела. Она с трудом перевела дыхание, пытаясь отогнать от себя чарующее видение.

— Что именно?

Он пристроил бурдюки и покорно произнес:

— Я должен был знать, что ты не согласишься, прежде чем не выяснишь, о чем идет речь.

— Конечно, нет. Знать, что ты подписываешь, — это первый закон договоров. — Она принялась привязывать бурдюки к седлу.

— Я говорю не о контракте. — Он потянулся к ней и накрыл ее руку своею, придержав

перевязь. — Джулиет, посмотри на меня.

Она неохотно подняла взгляд, зная, что он видит ее глаза, и опасаясь, что они скажут ему слишком многое. Росс очень серьезно произнес:

— Дела могут обернуться не лучшим образом, и я не вернусь из Бухары живым. Но ты, как слуга-мусульманин, получишь шанс избежать моей судьбы. Обещай, что сделаешь все, чтобы выжить. Если речь пойдет о твоей жизни, то ты непременно покинешь меня, даже выдашь людям эмира при необходимости. И ради Бога, не пытайся строить никаких безумных, безнадежных планов в бесплодной попытке освободить и спасти меня. Я не хочу, чтобы ты погибла из упрямства, бравады или какого-то там чувства вины.

Она ничего не ответила, и Росс крепче сжал ее руку.

— Обещай мне, Джулиет. Пожалуйста.

Джулиет едва выдерживала этот разговор, отказываясь принимать его безжалостную практичность.

— Разве я не имею права распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению? — спросила она.

— Наверное, имеешь, но дело не в этом. — Он вздохнул и опустил руку. — А если я скажу, что умру счастливым, зная, что ты спасена?

В памяти Джулиет тотчас всплыли потоки воды, в которых он едва не утонул, и у нее перехватило дыхание.

— Ладно, — бросила она. — Обещаю тебе, что если они осудят тебя и выследят меня, то я спокойно приму такое положение вещей и не стану делать никаких глупостей.

Длинные пальцы Росса легко коснулись руки Джулиет.

— Благодарю тебя.

Она молча повернулась и пристроила бурдюки. «Обещать-то я обещала, но совсем не уверена, что смогу сдержать слово. Я с легкостью рискну собственной жизнью, пусть даже в обреченной на провал попытке помочь ему, нежели стану сидеть сложа руки в минуты опасности для дорогого мне человека.

Что ж, Джулиет, ты можешь признаваться в этом только себе. И совсем не важно, какова степень риска: ведь невозможно же стоять рядом и не пытаться предотвратить смерть любимого».