Глава 5

К сожалению Кейт, скоро они притормозили у длинных рядов домов с припаркованными машинами. Донован пристроил мотоцикл между двумя автомобилями, выключил зажигание и в наступившей тишине откинул подножку.

– Что хорошо в мотоциклах – всегда, когда надо, можно найти место для парковки.

Кейт рассматривала кирпичный дом. Хозяева первыми в этом квартале украсили жилище к Рождеству, веселые разноцветные лампочки окаймляли крышу, окна, входную дверь и железные перила над ступеньками. Кусты тоже не были забыты. Кейт с восторгом увидела статуэтку Богоматери в углу двора. На голове Марии красовалась корона из сияющих белых огоньков.

– Мне входить или лучше подождать, притаиться где-нибудь здесь?

– Слишком холодно, чтобы скрываться. – Поколебавшись, Донован добавил: – Лучше сразу предупредить тебя, что мои родственники иногда бывают слишком… заботливыми.

– Обо мне не так просто заботиться, – заверила Кейт. Пряча улыбку, он снял шлем.

– Ну, не жалуйся, что я тебя не предупредил.

Он встряхнул волосами, и Кейт захотелось притронуться к ним. Когда она перекидывала ногу, слезая с седла, ее юбка задралась, открыв половину бедра. Он напряженно-пронизывающе взглянул на ее ногу. Стоило мерзнуть, чтобы увидеть это выражение в его глазах. Девушка отряхнула подол, потом попыталась пригладить растрепанные ветром волосы, чтобы заставить их выглядеть более презентабельно.

– Я, должно быть, похожа на злую ведьму.

– Не-а. Добрая фея, пережившая бурю в Канзасе.

Сунув каску под мышку, он повел Кейт по дорожке к дому, слегка поддерживая ее. Его прикосновение было едва ощутимым, но заставляло ее трепетать. Она чувствовала, что… к ней проявляют интерес. Хотя Донован мог быть всего на год или два старше ее, он казался более взрослым, чем все, с кем она встречалась до этого. Скорее мужчина, чем мальчик, несмотря на свою преступно сексуальную внешность. Кейт спросила:

– Ты в какой школе учился?

– Политехнической.

– А! Инженер. Могу поспорить, что ты изучал курс «А».

– Ага. Мой дядя Фрэнк говорит, что Балтимор – единственное место, где люди даже в домах для престарелых еще спрашивают друг друга, кто где учился, имея в виду среднюю школу, конечно.

– Точно. Это самый лучший способ узнать, кто окружал человека, каков его социальный статус, есть ли общие знакомые.

Сам Донован был идеальным примером для подобного анализа. Его произношение и внешность говорили о том, что он принадлежит к технической интеллигенции. Представителем политехнического курса «А» мог быть только умный и трудолюбивый ученик. Ее отец тоже окончил этот курс.

– Ну да. Теперь я должна вспомнить кого-либо из знакомых, кто ходил в политех, и спросить тебя о нем… Через несколько минут между нами уже завяжется беседа. Вот так это делается в Балтиморе.

Он перебирал ключи, хмыкая.

– А какую школу посещали вы, мисс Корси? Брин Мор? Гаррисон Форест? Я слышал, там все девчонки – блондинки.

– Может быть, но не все блондинки ходят в Гаррисон. Я училась во Френдз.

Он наконец нашел нужный ключ и отпер двери.

– Там преподают квакеры. Учащиеся старательные, но социально ограниченные.

Кейт улыбнулась.

– Похоже на то. А чем ты занимаешься сейчас?

– Я на втором курсе инженерного факультета в колледже Лойолы. – Он открыл перед ней дверь. – А ты?

– Я на первом курсе, изучаю архитектуру в Мэрилендском колледже.

Они вошли в дом, и к ним тотчас поспешил высокий лысеющий мужчина.

– Донован, ты сегодня рано. А кто твоя подружка?

– Это Кейт Корси, – ответил Донован. – Ее надо подвезти в пригород. Я подумал, что ты позволишь мне взять вашу машину. Кейт, познакомься с моим дядей Фрэнком Руссо.

Она улыбнулась хозяину своей самой лучезарной улыбкой.

– Очень приятно, мистер Руссо.

– Называй меня просто Фрэнк, – звучным баритоном отозвался тот, жестом приглашая ее пройти.

Они с Донованом были похожи. Кейт решила, что сестра Фрэнка была матерью Донована – это объясняло, почему цвет лица у парня немного темнее, чем того требовала ирландская внешность. Возможно, в его жилах текла смесь ирландской и итальянской крови, в Балтиморе полным-полно ребят, появившихся от этнически смешанных браков. Русские женились на гречанках, латышки выходили за ирландцев.

Фрэнк громко позвал:

– Конни, иди познакомься с подружкой Донована.

Жизнерадостный альт откликнулся из кухни:

– Он что, привел девушку? – Появилась пухленькая миловидная женщина с седеющими волосами и, одним взглядом окинув испачканные атласные туфельки Кейт, ее белое вечернее платье и мужскую куртку, заявила: – Хорошенькая какая, даже лучше той немецкой овчарки, которая пришла за тобой домой в прошлом году.

– Ну, не знаю. Овчарка была действительно ничего себе. – С озорным огоньком в глазах Донован представил их друг другу: – Кончетта Руссо, Кейт Корси.

Кейт поняла: он хотел увидеть, как поведет себя девушка из высшего общества, попавшая в гости к типичным итальянцам. Она взяла руку Конни в свои.

– Здравствуйте, миссис Руссо. Я поссорилась с отцом и уже собиралась идти домой пешком, но Донован спас меня, не дав превратиться в сосульку.

Хозяйка одобрительно кивнула.

– Хороший мальчик. Фрэнк, пусть он возьмет машину, Кейт не одета для мотоциклетной прогулки. Но сначала пойдем покушаем.

Донован взглянул на Кейт.

– Ты голодна?

– Просто умираю с голоду.

Ничто так не возбуждает аппетит, как семейная ссора. Кухня у Руссо была большой и сияла чистотой, ее явно перестраивали и расширяли. Агент по продаже недвижимости, возможно, сказал бы, что дом слишком хорош для этого района, но любому нормальному человеку понравилась бы теплая, гостеприимная кухня, полная дубовых шкафчиков и соблазнительных запахов.

Конни высыпала в кастрюлю с кипящей водой щедрую порцию макарон, потом помешала соус, кипящий на соседней конфорке.

– Хорошо получается. Не хочешь попробовать, Кейт?

– С удовольствием. – Кейт несколько раз подула на полную ложку густого красного соуса, а потом попробовала его.

– Великолепно! Вы добавляете красное вино, правда?

Конни просияла.

– Ты поняла. Ничто другое так не улучшает вкус и аромат.

– Моя мама всегда добавляет кьянти в соус, хотя бабушка Корси утверждает, будто ни одна настоящая итальянка не использует для этого вино. Но она сама с Сицилии, так что – кто знает?

Кейт взглянула на Донована. Тот наблюдал за ней, приятно удивленный.

– Это зависит от семьи. Моя мама добавляла вино, и бабушка тоже, все женщины в нашем роду еще с тех пор, как Цезарь носил памперсы. – Конни указала на бутылку с самодельной наклейкой. – Я добавила немного лучшего кьянти кузена Джузеппе, вот почему у соуса такой богатый аромат.

Они продолжали болтать, пока Конни накрывала на стол, откидывала макароны, поливала их кипящим соусом. С ломтями хлеба и стаканами вина от кузена Джузеппе это была пища богов. Во время еды Конни успела расспросить Кейт обо всем, начиная с того, в какую школу та ходила.

Они уже смаковали рождественские печеньица, когда в комнату вошла малышка, одной рукой тянувшая за собой замурзанного игрушечного кролика. Конни любовно улыбнулась.

– Познакомьтесь с моей внучкой Лиззи, любительницей компаний. Родители оставили ее нам на выходные, надеясь в тишине и покое поработать над созданием маленького братика для нее.

Взрослые засмеялись, а Лиззи подошла к Кейт и, глядя на нее огромными темными глазищами, спросила:

– Ты принцесса?

Кейт потребовалось некоторое время, чтобы понять: вопрос возник благодаря ее роскошному бальному платью.

– Извини, Лиззи, но я не принцесса.

Личико Лиззи стало таким разочарованным, что Кейт решила: честность не всегда лучший способ общения с детьми. Опустившись на одно колено, она сказала:

– Ну по крайней мере не всегда. Но каждая девушка может превращаться в принцессу по особым случаям.

Лиззи оживилась, услышав это, и тогда Кейт сняла с корсажа слегка помятое украшение, убрала булавку и отдала кружевные цветы малышке.

– Когда мужчина дарит девушке цветы, в этот вечер она становится принцессой.

Лиззи взяла украшение и зарылась в цветы крошечным носиком.

– Ну раз мы с этим разобрались, – проговорила Конни, – то пора в кровать, юная леди.

Она уже поднималась с места, но тут встал Донован.

– Я отнесу ее в спальню, тетя Конни. Мне все равно надо захватить пальто.

Он поднял Лиззи на руки, и девочка счастливо взвизгнула, повторяя его имя. Любовь, отразившаяся на лице Донована, заставила Кейт растрогаться. Конечно же, он наполовину итальянец. Обожать детишек – это у них в крови. Он собрался унести малышку, но та протестующе замахала цветами, глядя на Кейт:

– Поцелуй!

Кейт приняла Лиззи из рук Донована, с удовольствием вдыхая запах маленького ребенка. Как можно не любить детей? Она поцеловала девочку в мягкую щечку.

– Ты будешь принцессой много-много раз, Лиззи.

Довольная малышка с уже закрывающимися глазами доверчиво перешла на руки к Доновану, и он унес ее. Через несколько минут он вернулся, одетый в темную парку, на которой белели снежинки.

– Я только что накрыл мотоцикл. А теперь пора отвезти тебя, Кейт.

– Спасибо за ужин, мистер и миссис Руссо. Была очень рада с вами познакомиться.

– Заходи еще, Кейт, – ответил Фрэнк. – В любое время.

Они вышли на крыльцо. Узорчатые снежинки, медленно кружась, покрывали все вокруг нежной белой дымкой. Конни обняла Кейт.

– Донован, это очень славная девушка. Береги ее.

– Тетя Конни, я всего-навсего провожаю ее домой.

Фрэнк передал ему ключи на цепочке.

– Синий автобус – за углом.

– Спасибо. И не волнуйтесь, я не задержусь. – После того как дверь закрылась, он сказал: – Не вини меня за то, что тетя с дядей захотели тебя удочерить.

– А я бы и не возражала. Фрэнк и Конни – классные старики. – Она искоса посмотрела на Донована. – Ты живешь у них?

– Иногда. Сейчас, например. – Несколько шагов он прошел молча, а потом голосом, который исключал всякое продолжение разговора, произнес: – Мои родители умерли, поэтому я как бы перехожу от одних родственников к другим. Всегда переезжаю до того, как одним надоест, что я путаюсь под ногами, и являюсь к другим.

Кейт была ошеломлена. Как, должно быть, ужасно не иметь собственного угла, такого места, где бы тебя всегда ждали. Она молча взяла Донована за руку. Он сплел их пальцы в теплом, сокровенном пожатии. И опять она ощутила это электрическое покалывание.

Они прошли за угол к огромному заметенному автомобилю.

– Синий автобус к вашим услугам. – Донован отпер дверцу и распахнул ее для Кейт. – Когда ты сказала, что твоя фамилия Корси, я вначале подумал, что вы ведете свой род чуть ли не от первых поселенцев.

– Конечно, нет. – Девушка скользнула на сиденье. – Я наполовину итальянка, как и ты.

– Корси. Так ваш семейный бизнес – это взрывные работы, компания «Феникс»?

Когда Кейт кивнула, он с почтением проговорил:

– Они делают фантастические вещи. Твой отец практически изобрел этот способ разрушения старых зданий. Он просто первооткрыватель. Теперь я понимаю, почему он не хочет, чтобы ты работала в компании.

– Ни слова об этом! На сегодня с меня вполне достаточно!

– Молчу, – с улыбкой согласился он.

Уже сидя в машине, он повернулся и посмотрел на Кейт. Окна покрывал полупрозрачный слой снега, и свет фонарей превращался в легкое, жемчужное сияние.

Ровное, дружеское отношение друг к другу исчезло, уступив место напряженности, тому древнему чувству, что впервые возникло еще между Адамом и Евой. Выражение его глаз заставляло ее ощущать жар, стеснение в груди и какое-то беспокойство. Не потому, что Кейт испугалась, а потому, что впервые в жизни она испытала столь сильное притяжение. Все происходило слишком быстро. Она принялась нервно шарить вокруг себя в поисках ремня безопасности.

– Не пристегивайся пока. – Донован протянул руку и нежно погладил ее по щеке костяшками пальцев. – Ты такая красивая. Лучезарная. Как ненастоящая.

Его прикосновение заставило ее сердце забиться чаще. Как получается, что такое простое движение так сильно возбуждает?

– Тебе очень идет, когда волосы распущены.

Пальцы Донована ласкали ее, и касания эти были одновременно и успокаивающими, и эротичными. Она ощущала себя хрупкой, готовой рассыпаться на кусочки под этими прикосновениями. Надо сказать, чтобы он остановился. Одно-единственное слово, и он не станет продолжать. Он заведет машину, отвезет ее к Рейчел, и все. Кейт не шевелилась. Едва дыша, она не сводила с него глаз.

– Я хотел этого с тех пор, как только увидел тебя, выходившую из лимузина.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Его губы были мягкими, теплыми и нежно прижимались к ее губам, но возбуждение нахлынуло на нее мощной волной.

Она ответила на его поцелуй, продев пальцы сквозь эти шелковые темные волосы. Кто бы мог подумать, что отличник с внешностью падшего ангела настолько сексуально неотразим? Робкие прикосновения обжигали, воспламеняли желание, и реальность сузилась только до ощущения его близости, его рук, его губ. Испытываемые ею чувства становились все сильнее, все невыносимее.

Как сквозь туман, Кейт услышала свой внутренний голос, четко сказавший: ты выйдешь за него замуж. Эти слова изумили ее. Прервав поцелуй, она откинула голову, вглядываясь в бездонные глаза Донована. Замуж? Но они едва знакомы! Голос повторил: ты только что встретила своего будущего мужа.

Она бы рассмеялась, если бы не вспомнила, как ее мать, женщина очень рассудительная, утверждала, что пережила такое же мгновение предвидения, когда познакомилась с Сэмом Корси.

Но замужество? Она даже не знала его полного имени! И все же эта уверенность была непоколебима, и слова удивительно походили на правду. За внешностью байкера скрывался умный, добрый и ответственный парень, обладавший, как и она, чувством юмора. Не говоря уже о его любви к детям и о том, что он был убийственно красив. Как раз то, что она хотела бы видеть в своем будущем муже – когда всерьез будет думать о создании семьи, лет через десять – двенадцать.

Но, может быть, ее жизнь сложится не по тому плану, что она сама составила? Кейт молча погладила Донована по щеке. Тепло и легкая соблазнительная щетина заставили ее затрепетать всем существом.

Он повернулся, прижавшись губами к ее ладони.

– Кейт, – прошептал он. – Кариссима.

Самая любимая. Она слышала это итальянское выражение с раннего детства. Страсть и нежность нахлынули на нее ослепляющей волной вместе с ясным пониманием того, что он не всегда будет таким милым и приятным, что в нем наряду с добротой есть и нечто темное.

Пытаясь не потерять голову окончательно, Кейт прошептала:

– Мне кажется, или действительно происходит что-то… особенное?

– Нет. Тебе не кажется.

Он снова поцеловал ее, одной рукой расстегивая пуговицы слишком большой для нее форменной куртки, пока не смог просунуть внутрь ладонь и обхватить ее обтянутую шелком грудь. Действительность исчезла в потоке новых ощущений и понимания того, что ее жизнь переменилась раз и навсегда.

Глава 6

– Тебе не обязательно решать все прямо сегодня.

Низкий голос Донована – более низкий, чем тогда, двенадцать лет назад, когда они встретились, и без малейшего восточнобалтиморского акцента – вернул Кейт в настоящее. Она прерывисто вздохнула, пытаясь понять, как волнение и чудо той первой встречи превратились в смертельную напряженность, существовавшую между ними сейчас.

– Не только я должна принимать решения, Донован. Ты бы согласился с таким безумным предложением?

Он резко выдохнул.

– Я… не знаю. Если ты решишь, что не против, то мне придется как следует все обдумать. Мне нужен «Феникс». Чертовски нужен. Но, может быть, если меня выставят, я смогу открыть собственное взрывное дело.

Кейт подумала о служащих фирмы. Некоторые из них уйдут следом за Донованом, но другие останутся работать на Марчетти, и семья, которая называлась «Феникс», распадется.

– Это будет не то же самое.

– Конечно. – Он потер затылок. – Вот почему я предлагаю хотя бы обдумать, насколько выполнимо условие этого безумного завещания Сэма.

Она вспомнила их общий дом и вздрогнула.

– Не могу себе представить, что мы снова станем жить в старом доме. Он такой маленький. Мы постоянно будем натыкаться друг на друга…

Едва выговорив эти слова, она покраснела. Все три года, прожитых на Бренди-лейн, они постоянно натыкались друг на друга. Порыв страсти мог охватить их в любой из комнат.

К счастью, Донован не заметил двойного смысла ее высказывания и без нажима продолжил:

– Я, кстати, произвел там некоторую перестройку. Стало больше места. Может, я заеду за тобой завтра утром и отвезу на Бренди-лейн? Это поможет тебе решить, выдержишь ли ты, когда придется опять пожить там.

Посетить дом, обустройством которого они с такой любовью занимались вместе? Встретиться лицом к лицу со своим прошлым? Зная, что у нее нет выбора, Кейт спросила:

– В десять?

Он кивнул, потом попрощался. С облегчением оставшись в одиночестве, Кейт расположилась на диване напротив камина. Долго она просто смотрела на языки пламени, ни о чем не думая.

Ей надо было поговорить с кем-то из нормальной, прежней жизни. Она набрала номер брата. Он поднял трубку на втором гудке.

– Том? Это я.

– Ну как ты, солнышко?

Слезы навернулись у нее на глаза при звуках его голоса и обращения их детства. Она скинула туфли и свернулась на диване калачиком.

– Господи, что это был за день!

Помолчав, он с болью произнес:

– Я должен был приехать.

Его сомнения и чувство вины заставили ее собраться. Брату было тяжело, а она позвонила не для того, чтобы сделать ему еще хуже.

– Забудь о том, что я сказала. Мы с мамой прекрасно держимся. Все были так добры, церковь оказалась битком набита. Много важных персон, включая мэра, губернатора, двух конгрессменов и одного сенатора. Сэму бы понравилось.

Кейт всегда обращалась к отцу по имени, когда сердилась на него, и поэтому он стал для нее Сэмом с тех пор, как она покинула Балтимор десять лет назад. Она рассказала все, что произошло за день, и перешла уже к добрым пожеланиям людей, которые просили передать привет Тому, когда он, почувствовав, что сестра чего-то недоговаривает, спросил:

– А Донован? Я полагаю, что он там был.

– Он нес покров. Мы немного поговорили при всех. Очень цивилизованно.

Ее брат много времени проводил в хосписе с неизлечимо больным другом, и это позволило ей переменить тему.

– Как там Рэнди?

– Сегодня утром впал в кому. Вряд ли проживет больше, чем день или два. – Том вздохнул. – Он так боялся умереть в одиночестве, бедняга. Этого по крайней мере не произойдет. Нас, добровольцев, с полдюжины, и мы по очереди сидим с ним.

Кейт слышала в голосе брата не только горе, но и смирение. Годы добровольной работы в больнице для умирающих углубили его духовность, сделав для него возможным принять тот факт, что смерть является неотъемлемой частью жизни. И все же она эгоистично пожалела, что Тома нет рядом и она не может успокоиться, обняв его, как было всегда со времени их раннего детства. Она проговорила:

– Сегодня Чарлз Гамильтон зачитал нам завещание, которое оставил Сэм, и у меня есть для тебя сюрприз. Ты – один из главных наследников.

– Боже мой, Сэм внес меня в завещание?

– Мама сказала, что он никогда не переставал любить тебя.

– Ты даже не представляешь, как много это значит для меня. – Его голос сорвался. – Нет, неправда. Только ты можешь понять, что это такое.

– Сэм не мог признаться в своей неправоте, пока был жив, – тихо отозвалась Кейт. – Я думаю, это запоздалое извинение за то, что когда-то он так плохо обошелся с тобой.

– Он был самим собой, Кейт. Я рад, что он все-таки смог как-то принять меня. Только жаль, что этого не произошло, пока он был жив…

Она немного помолчала, потом подошла к трудному моменту вступления в права наследования.

– Хоть Сэм и поступил так, не начинай пока тратить свою часть. Мы с тобой получим деньги, а к Доновану перейдет компания, только если будет выполнено некое весьма странное условие.

– Какое условие?

– Он пожелал, чтобы мы с Донованом год прожили в доме на Бренди-лейн. Иначе мы не получим ни цента, а «Феникс» будет продан другой фирме, занимающейся взрывными работами.

– Господи Иисусе! – Через три секунды полного шока Том произнес: – Это невозможно. Ты не можешь жить с Донованом. Уверен, ты сразу так и сказала.

– Еще нет. Я… обдумываю это.

– Ради Бога, Кейт! Это всего-навсего деньги. Мы с тобой и так прекрасно обеспечены и ничем, черт побери, не обязаны Доновану!

Тревога Тома была ей приятна, но защищавшему ее старшему брату не хватало объективности. Ситуация была слишком сложной.

– Мама считает, что проживание под одной крышей может помочь нам обоим.

– Она не сказала бы этого, если бы знала всю правду! Даже и не думай об этом, Кейт. Пожалуйста.

Тома не очень волновали деньги, но она знала, что наследство пришлось бы ему кстати. Будучи первоклассным консультантом по компьютерам, он тем не менее работал только для того, чтобы оплатить свои счета. Большую часть его времени занимала добровольная работа в хосписе и занятия с детьми из группы риска. На деньги Сэма Том смог бы купить себе жилье.

Сэм прекрасно знал, что ради Тома Кейт может согласиться на такое, на что никогда бы не пошла ради себя.

– Надо многое взвесить, Том. Если я приму условия Сэма, то мы с Донованом будем всего лишь соседями.

– Теоретически – да. Но где гарантия, что на практике все окажется так же?

– Жизнь не дает нам никаких гарантий, кроме налогов и смерти.

– Хорошо. Обдумай все. Взвесь все плюсы и минусы. А потом скажи «нет», ладно?

– Посмотрим. – Кейт подавила зевок. – Начнем с того, что утро вечера мудренее.

– Это точно. Передавай привет маме. Я позвоню ей завтра.

– Ладно. Всего хорошего.

Кейт повесила трубку, буквально засыпая. Но сможет ли она спать спокойно?

Преимущество старых друзей в том, что с ними не обязательно о чем-то говорить. Джулия была благодарна Чарлзу за его нетребовательное молчание. Даже просто поддерживать беседу для нее было бы сейчас тяжело.

Кейт зашла в комнату, чтобы пожелать матери спокойной ночи. Под глазами у нее темнели круги. Когда она появилась босиком, с туфлями в одной руке, Джулия подумала, как хорошо было бы, если бы дочь жила с ней в одном городе или хотя бы в одном часовом поясе.

После того как Кейт ушла, Джулия проговорила:

– Бармен, повторить.

Чарлз поднялся и долил ей шардоне.

– Если хочешь по-настоящему напиться, пора перейти на что-нибудь более крепкое.

– Тогда меня стошнит.

Зазвонил телефон. Она не стала брать трубку.

– Автоответчик включен. Я в таком состоянии, что еще одно сердечное соболезнование – и я закричу.

– Нет, не закричишь. Ты будешь сама любезность. – Он долил вина себе в бокал и снова сел. – Как, бывало, говорила Барбара, ты похожа на магнолию, но только сделанную из стали.

Она печально подумала о жене Чарлза, которая была одной из самых близких ее подруг.

– Барбара меня переоценивала. Не из стали. Из железа, и быстро ржавеющего.

– Немного ржавчины не означает, что внутренняя структура потеряла прочность, – возразил Чарлз. – Ты собираешься сказать Кейт о своих подозрениях насчет смерти Сэма?

– Пока нет. Ей и без этого хватает, о чем думать.

– Судя по ее реакции на посмертную выходку Сэма, я вообще удивлен, что девочка еще не на пути в аэропорт. – Он поболтал скотч и воду в своем стакане. – Как ты думаешь, они с Донованом предпримут еще одну попытку?

– Понятия не имею. Ни один из них никогда не говорил, почему они расстались, но я всегда подозревала, что у Патрика была связь вне брака, и Кейт ушла, когда узнала об этом.