Круг друзей (№1) - Неповторимая весна

Местные рабочие, из которых состояла ее бригада в шесть человек, с удивлением смотрели на Кейт, когда она, представившись, объясняла, что им предстоит сделать. Пока они знакомились, заносчивый юнец по имени Луис с восхищением разглядывал ее волосы. Кейт заплела короткую косу, и та игриво торчала из-под каски. С невинным выражением лица парень по-испански сказал:

– Я, наверное, приглашу эту блондиночку на танцы, а потом покажу ей, для чего у мужчины его динамитная шашка.

Кейт, которая имела опыт работы с калифорнийскими строительными бригадами, парировала – тоже на испанском:

– Динамитная шашка? Скорее, подмокшая хлопушка, мальчик.

Луис покраснел до самых ушей, а остальные члены бригады разразились громовым хохотом. Один из мужчин постарше хлопнул юнца по спине:

– Никогда не шути с леди, если она твой босс, сынок.

После этого рабочие слушали Кейт с доброжелательным уважением и не доставляли ей никаких хлопот. Таскать рулоны заградительных цепей или искусственной ткани было тяжелым трудом, так же, как оборачивать колонны и скреплять все проволокой. После девяти часов работы с одним коротким перерывом на обед Кейт была готова упасть и заснуть. Она-то считала, что находится в хорошей форме, но сейчас целые группы мышц протестовали против таких нагрузок.

Вернувшись в «Гранд-Майя», она приняла душ и как раз входила в гостиную люкса, когда зазвонил телефон. Это были Лютер Хейерстон и Джим Фрейзер из «Феникса», которые только что прибыли из Мэриленда и поселились в отеле.

Все четверо провели вечер вместе. Поужинав в люксе Кейт и Донована, мужчины просмотрели план работ и принялись обсуждать проблемы, связанные с тем, что здание было выстроено с огромным дополнительным запасом прочности. Кейт молча слушала, стараясь запомнить каждое слово.

Когда планерка закончилась, Донован и Джим начали разбираться в каких-то технических тонкостях. Кейт получила возможность поговорить наедине с Лютером, который был самым первым работником Сэма. Мужчины познакомились в инженерных войсках, где и учились взрывному делу. Когда Сэм организовал свою компанию, он нанял Лютера – в то время белые и черные очень редко занимали равные посты.

Хотя на похоронах Лютер был одним из тех, кто нес покров, у Кейт не было возможности поговорить с ним. Волосы Хейерстона были совсем седыми, и от этого кожа казалась еще темнее, но улыбка осталась той же, какую она любила с тех пор, как помнила себя.

– Я рада, что ты занимаешься этим заказом, Лютер. Присмотришь за мной.

– Твой муж вполне с этим справится, Кейт.

– Бывший муж, если ты не возражаешь. Сэм заслуживает нескольких лет в чистилище за то, что написал такое завещание.

– Твой папочка был своевольным человеком, не отрицаю, но отнюдь не дураком, – сказал Лютер. – Тебе надо использовать это время, чтобы как следует подумать о своем браке.

– Для брака нужны двое. Ни один из нас не хочет возвращаться назад.

– Назад, может, и нет, а вот двигаться вперед вам вполне по силам. Я не забыл, как вы с Донованом были вместе. Между вами было что-то очень славное. Неужели это нельзя вернуть? Я проработал с ним уже двенадцать лет. Он вспыльчив, но он хороший человек, Кейт. Умный.

Честный. Ответственный. С чувством юмора. Тебе мог достаться и хуже. – Лютер улыбнулся. – В конце концов, ты не становишься моложе. Пора тебе снова выходить замуж. С Донованом ты по крайней мере знаешь его слабые места. Слишком похоже на правду.

– В мире полным-полно разведенных людей. Почему у вас всех сложилось такое мнение обо мне и Доноване?

– Потому что мы любим тебя, детка. Но я не буду настаивать, не то ты упрешься изо всех сил, в точности как твой папочка.

– Я уже уперлась.

– Тогда молчу. – Лютер прикрыл зевок рукой. – Пора спать. По восточному времени уже далеко за полночь.

Кейт была рада, что он ушел. Добрые советы ей уже порядком надоели.

Уход Лютера заставил Джима тоже попрощаться. Кейт и Донован остались наедине. Он поднял глаза от документов, разложенных на столе для совещаний, и увидел, что она складывает тарелки на сервировочный столик, оставленный официантом.

Если бы она не начала убирать, то он бы сам занялся этим. Оба были весьма аккуратны. В этом вопросе, как и во многих других, они всегда прекрасно уживались.

Послышался легкий звон стекла – это Кейт собрала пустые бокалы и выкатила тележку из номера. Возвращаясь в комнату, она сказала:

– Я посмотрела на стаканы и поняла, что ты не пил ничего, кроме безалкогольных напитков. Потом до меня дошло: с тех пор как я вернулась в Мэриленд, ты не прикоснулся к алкоголю, даже когда мы ели лазанью. Ты что, выздоравливающий алкоголик?

Господи! Он уложил документы в дипломат и защелкнул крышку.

– Нет. Но мог бы им стать. Поэтому я прекратил пить.

Она опустилась в кресло.

– Интересная мысль. Не хочешь уточнить?

Он с неохотой проговорил:

– После того как ты уехала, я понял, что каждый раз, когда я совершал что-то ужасное, я перед этим что-то пил. Может, только пиво или бокал вина, но что-нибудь всегда было.

– Я не помню, чтобы ты когда-нибудь напивался. Ты пил столько же, сколько все остальные. Может, ты перевозбуждался немного на вечеринке или после игры в софтбол со своими дружками, но голова у тебя всегда оставалась ясной.

– То, что я не шатался, не мычал и не надевал на голову абажур, не означает, что на меня это никак не действовало. – Донован подчеркнуто аккуратно положил дипломат на столик. – Одна важная вещь, которую я усвоил на занятиях, то, что для некоторых людей даже небольшое количество алкоголя – повод, чтобы наброситься на того, кто их раздражает. Кажется, я тоже из таких… В большинстве случаев моя реакция на алкоголь была нормальной, но если я сердился или ревновал, то пары банок пива было достаточно, чтобы потерять контроль над собой.

– Может, иногда выпивка плохо на тебя действовала. Но это ведь не то же самое, что быть потенциальным алкоголиком?

– Не для всех.

Кейт, прищурившись, серьезно вглядывалась в лицо бывшего мужа.

– Ты не такой, как все?

– Черт побери, Кейт! – Он вскочил со стула и принялся вышагивать по комнате. – Я не желаю об этом говорить!

Она поморщилась.

– И этот человек только вчера утверждал, что я слишком долго отказывалась говорить!

– Взлетел на воздух от собственной петарды. – Донован остановился у окна, вглядываясь в ночь в пустыне. – Ты знаешь, что эта фраза принадлежит гренадеру, который подорвался на своей же бомбе?

– Знаю. Все, что связано со взрывами, всегда меня интересовало. Не пытайся переменить тему, Патрик. О чем ты хочешь умолчать?

Он сжал кулаки.

– Мне пришлось серьезно относиться к выпивке, потому что… потому что мой отец был буйным алкоголиком, а это часто передается по наследству.

Последовало долгое молчание, потом срывающимся голосом она повторила:

– Буйным алкоголиком. Как странно! Ты никогда об этом не говорил.

– Я не мог, Кейт. Просто… не мог.

– Ты сказал, что твои родители погибли в автокатастрофе. Отец до этого выпил?

– Уровень алкоголя в его крови вдвое превышал норму. Они с матерью погибли мгновенно. – Донован ухватился за подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Моя младшая сестра жила еще почти неделю. Мэри Бет была совсем маленькой. Всего одиннадцать лет. Это была самая долгая неделя в моей жизни.

– Прости. Я не знала.

– Откуда ты могла знать? – Его голос звучал хрипло. – Я физически не мог говорить о катастрофе и попросил родственников не расстраивать тебя печальными подробностями.

– Я пару раз спрашивала тетю Конни о твоей семье, но она просто качала головой, вздыхала и повторяла, как это все тяжело, – сказала Кейт. – Я-то считала, что она имеет в виду трагический случай…

– Не уверен, что Конни знала о пьянстве отца. Это была тайна семьи Донованов, – горько проговорил он. – О таком я тоже слышал на занятиях. Семьи алкоголиков часто заключают негласное соглашение скрывать от посторонних все, что творится в доме. Даже сейчас мне трудно, чертовски трудно говорить о том, что мой отец пил.

– Похоже на меня и мое нежелание признаваться в том, что я – избитая жена.

Он почувствовал огромное облегчение от того, что Кейт его понимает.

– Это глубокая, безрассудная уверенность в том, что раскрытие семейных тайн причинит тебе вред.

– Твой отец буянил, когда напивался? Осознавая, что пришло время, давно пришло, чтобы раскрыть всю правду, он посмотрел Кейт прямо в глаза.

– Трезвый, мой отец обладал особым ирландским обаянием, но, пьяный, становился злобным ублюдком. Однажды он сломал мне ключицу, другой раз – пару ребер. – Донован закатал рукав, обнажив тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Кажется, я говорил тебе, что порезался, когда нес стекло?

Кейт молча кивнула.

– Врал. Это случилось, когда папаша вытолкнул меня в окно. Была перерезана артерия. Кровь хлестала ужасно. Хорошо, что я был бойскаутом и знал правила оказания первой помощи.

– Сколько тебе было лет, когда это случилось?

– Двенадцать. Хуже всего то, что трезвым отец был прекрасным парнем. Он тренировал нашу школьную футбольную команду, брал нас с Мэри Бет на рыбалку – в общем, был настоящим хорошим отцом. Но чем старше я становился, тем реже он оставался трезвым. К концу…

– Да? – ободряюще проговорила Кейт.

– Мама испекла пирог на мое шестнадцатилетие. Отец не явился к ужину, и мы все знали, что это означает – опять пьет со своими дружками. Подождав, мы уселись за стол и стали есть, стараясь делать вид, будто нам весело, и ожидая, когда «упадет топор». Он явился домой пьяным и взбесился, увидев, что мы начали праздновать без него. Схватил мать, чтобы ударить. Я разозлился. К тому времени я уже был с него ростом и в гораздо лучшей физической форме, так что я прижал отца к стене и сказал: если он еще хоть пальцем прикоснется к маме, или Мэри Бет, или ко мне, то я его просто убью.

Это было сказано всерьез. Доживи Донован до ста лет, ему никогда не забыть ни кислого запаха виски в дыхании отца, ни смены эмоций в синих глазах, так похожих на глаза сына. Шок. Ярость. А потом страх.

Когда Доновану было шестнадцать, он испытал победное чувство при виде этого страха. Сейчас глаза отца преследовали его в кошмарных снах.

– Угроза помогла?

– Ненадолго.

Мальчик так гордился собой, считал себя героем. Может, он им и был. Лишь много лет спустя он понял, что тогда он стал грубияном, насильником наподобие отца. Донован перешагнул черту.

– Они погибли всего через пару месяцев.

И он никогда не переставал сомневаться, не сыграло ли свою роль его противодействие в последней смертельной поездке отца – ведь баланс силы в их семье изменился.

– Почему твоя мать не ушла, забрав тебя и твою сестру с собой?

– Там, где я вырос, люди сходились навсегда. Женщина должна была мириться с небольшими пороками мужа, пока он обеспечивал семью. Мой отец работал сталеваром, так что, по местным стандартам, был хорошим мужем. И, говоря по правде, мама любила его. Или по крайней мере любила человека, которым он когда-то был.

Донован напряженно барабанил пальцами по подоконнику. Он старался не вспоминать о семье слишком часто, особенно о Мэри Бет. Чувства к матери были более сложными. Он любил ее, и она делала для своих детей все, что могла, но не защищала их.

– Это… чуть не убило меня, Кейт, когда ты ушла. Но я был рад, что у тебя хватило смелости оставить меня, пока я не причинил тебе большого вреда.

– Не смелости, а трусости.

– Нет. Ты нашла в себе силу разорвать спираль, по которой мы вместе катились в ад.

Он всегда испытывал благодарность к жене за это проявление силы. Если бы не ее поступок, невыносимо даже думать, к чему бы они пришли.

– Почему ты мне все-таки рассказываешь об этом?

– Говорить трудно, но молчать смертельно опасно. Кроме того, я не смогу заставить тебя проститься с прошлым, пока сам буду скрывать так много. – Он внимательно посмотрел на нее. – А что-нибудь изменилось бы, Кейт, если бы ты знала, что я из типичной неблагополучной семьи?

Она заколебалась.

– Я… не знаю. Наверное.

Черт. Значит, если бы он набрался храбрости и честно рассказал ей о своем детстве, их брак, может быть, не распался бы. Кейт всегда испытывала сочувствие к страдающим, и ей хватило бы здравого смысла обратиться к психологу, если бы она понимала, что творится в душе Донована. Но он не хотел быть страдальцем – он хотел оставаться для нее героем.

К тому же в самой глубине его сердца жила уверенность, что, если бы Кейт знала правду, она никогда бы не смогла полюбить такого никчемного парня, как он.

Несмотря на то что она была измотана работой и разговором с Донованом, Кейт никак не удавалось заснуть. Когда-то она считала, что между ней и мужем нет никаких секретов. Оказывается, существовало нечто, о чем она не знала. То, что его отцом оказался буйный алкоголик, объясняло очень многое. Вынужденный прибегнуть к силе, чтобы защитить мать, сестру и себя, Патрик получил урок, который невозможно забыть. Эта напряженность в нем, этот нерв, который одновременно и заинтриговал, и встревожил ее в самую первую их встречу, – он скрывал в себе пережитые боль и гнев.

Раньше она думала, что семья – это мужчина и женщина и, даст Бог, дети. Вместо этого она делила мужа с демонами прошлого.

И даже не подозревала об этом.

Глава 20

Следующие несколько дней пролетели в напряженной деятельности. Здание готовили к взрыву. На Лютера и Джима можно было полностью положиться. Кейт, как бывалый вояка, выполняла и отдавала приказы, и Доновану было забавно слышать, как она командовала рабочими своей бригады.

Работа изматывала, так как он добивался идеального результата во всем. Хорошо, что не требовалось много времени для сна, – Донован все равно не мог спать.

Через сорок восемь часов почти беспрерывной работы он уснул прямо за столом у себя в комнате, проверяя очередной раз, все ли документы в порядке. Разрешение на проведение взрыва от городских властей, разрешение пожарной части на использование динамита, разрешение от администрации штата на закрытие Ленты на пару часов, разрешение экологов как залог того, что воздух в городе останется чистым… Документы прошли четырнадцать различных инстанций.

Он откинулся на спинку стула, чтобы дать глазам отдохнуть перед тем, как перечитать разрешение на нарушение общественного порядка. Когда он открыл глаза, было почти шесть утра. Время вставать. Донован застонал, поднимаясь на ноги, – все тело затекло, мышцы ныли от неудобного положения во время сна. Он чувствовал себя так, словно умер дня три назад и его уже похоронили.

Решив, что необходимо принять душ, даже с риском опоздать, он расстегнул рубашку. И тут раздался звонок в дверь. Донован вышел из своей комнаты и наткнулся на Кейт, которая принимала столик с завтраком на двоих. Тьфу ты! В его затуманенном мозгу почему-то не нашлось места тому факту, что он живет не один.

Не успел он ретироваться, как Кейт уже закрыла дверь и обернулась. При виде голой груди Донована ее брови взлетели вверх. Зрелище, конечно, не новое для нее, но в этих условиях он почувствовал себя… голым.

Кейт налила в чашку кофе, добавила чуть-чуть молока и подала ему.

– Предлагаю тебе одеться перед завтраком. Я не уверена, что смогу выдержать столь волнующее зрелище так рано утром.

Покраснев впервые за много-много лет, Донован поспешно удалился. Он не мог разыгрывать из себя толстокожего, пока жил с Кейт.

Проглотив кофе, он быстро принял душ, после которого почувствовал себя лучше – словно умер только вчера. Одевшись, Донован вышел в гостиную, где обнаружил завтрак из яиц, бекона и пончиков под серебряной крышкой. Удивленная, но, слава Богу, хранившая молчание, Кейт налила ему еще кофе, пока он ел. Яйцо всмятку – так, как он любил. Когда он покончил с завтраком, Кейт поинтересовалась:

– Ты что, решил отращивать бороду?

Боже, он забыл побриться. Донован потер подбородок – щетина кололась, как иголки молодого дикобраза.

– Вообще-то я хотел примерить внешность террориста. Всегда завидовал этим парням – как им удается сохранить идеальную трехдневную небритость?

– Есть специальные бритвы, которые регулируются так, чтобы оставлять щетину разной длины. Похоже на машинку, которой стригут газоны. Хотя я бы подумала, что это не в твоем вкусе и ты просто забыл побриться.

Жаль, что она не разучилась читать его мысли.

– Мало времени. А бритье – это роскошь.

Не удовлетворившись этим объяснением, Кейт спросила:

– После всех этих лет и взрывов неужели ты по-прежнему волнуешься перед выполнением каждого нового заказа? Или в этом деле есть что-то, о чем ты мне не сказал?

Его первой реакцией было постараться избежать объяснений, но сейчас он добивался искренности во всем.

– Это очень важная работа, и она должна быть выполнена идеально. Наш бизнес не мог бы существовать, если бы нам не доверяли. «Феникс» всегда был самым лучшим, самым безопасным. В своих интервью Сэм всегда подчеркивал роль семейных уз. Вот его племянник, вот его зять.

– Бывший зять.

– Это он опускал. Старый лис знал, что имидж одной большой благополучной семьи помогает установить доверие. И еще, были наши достижения.

– Но сейчас наши достижения сомнительны, Сэм погиб, его племянник ушел из компании, и тебе придется доказывать всему миру, что «Феникс» так же хорош, как и прежде.

– Вот именно. – Донован принялся намазывать пончик джемом. – Мало того, что снос «Дворца» был бы сложным проектом при любых условиях, так еще и дорогой кузен Ник не устает заверять всех, что он-то и есть настоящий Корси, прямой наследник традиций «Феникса». Если что-то пойдет не так, то все, кто занимается взрывным делом, узнают об этом через пять минут. Это отразится на бизнесе.

– Но Ник всего лишь племянник Сэма. А в «Фениксе» работаю я, его единственная дочь.

– Ты права. Тележурналисты и корреспонденты печатных изданий будут рваться получить интервью, и ты станешь ценным вкладом в наши связи с общественностью. Умна, член семьи, до ужаса фотогенична.

– И блондинка. Не забывай, что я блондинка.

– Я же сказал, фотогенична. Ты будешь великолепно смотреться на обложке журнала «Взрывная эпоха». Тебя сфотографируют в каске, может даже, задумчиво покусывающей динамитную шашку.

– Как скажешь. А пока постараемся выполнить эту работу идеально. Правда?

– Ты говоришь так, как будто это легко.

– Достичь идеала всегда трудно. Но если требуется идеальный результат, то, клянусь Богом, мы его добьемся.

Она вышла из комнаты, чтобы убрать посуду. Такую женщину, как Кейт, лучше иметь в союзниках, подумал Донован.

Ближе к вечеру вся территория «Дворца Невады», казалось, была охвачена неким контролируемым безумием. Строительные рабочие и киношники занимались каждый своим делом. Донован немного расслабился. Его людям придется трудиться допоздна и сегодня, и завтра, но все будет готово к двум часам следующей ночи – времени, на которое назначен взрыв.

И туг к Доновану и Буллу Берригану, обсуждавшим свои дела, подбежал режиссер Хэнк Хокинс.

– Уходите! – скомандовал он. – Мы собираемся снимать сцену с танком, а вы на съемочной площадке.

Берриган ответил:

– Я думал, вы хотели снимать, когда стемнеет. Вам же нужно определить, сколько пленки понадобится, чтобы запечатлеть взрыв на темном, ночном фоне.

Хокинс щелкнул пальцами.

– Точно, я чуть не забыл. Донован, взрыв надо передвинуть на завтра на время заката.

– Что-что? – переспросил Донован. Режиссер махнул рукой вверх.

– Вы когда-нибудь видели такое небо? Чтобы выявить все преимущества танковой сцены, взрыв должен быть снят при подобном освещении. Какие-то мелкие расхождения могут быть устранены в лаборатории, но превратить ночь в день невозможно.

Донован посмотрел на здание. Величественный закат превратил окна «Дворца» в расплавленное золото – ошеломляюще прекрасная картина на фоне темных облаков, нависших над ними.

Но, Господи, они не могли перенести взрыв на более раннее время! Им и до назначенного пришлось бы торопиться что было сил.

– Мы не сможем взрывать завтра. Пусть это будет следующий вечер.

– Исключено! Я к тому времени должен быть в Лос-Анджелесе. Не могу же я терять время, сидя здесь!

Раздраженный и уставший донельзя, Донован позволил своему темпераменту выйти из-под контроля. Он уже открыл рот, чтобы предложить Хокинсу, печально известному своими закидонами, или уступить право съемки взрыва второму режиссеру, или пообещать лично вставить ему динамитную шашку туда, где солнечные закаты не наблюдаются.

И тут рядом появилась Кейт.

– Вы абсолютно правы, мистер Хокинс. Жалко терять такое красивое небо. Но мы не можем перенести время взрыва, пока не будут получены дополнительные разрешения.

Хокинс махнул рукой:

– Без проблем – я пошлю одного из своих людей. Это же Вегас, они считаются с Голливудом. Но танковая сцена должна быть снята сейчас – этот свет продержится всего несколько минут.

Он с главным оператором кинулся выбирать место для установки камер, а помощники очищали территорию от зевак.

– Пойду позову Кармен, – сказал Берриган. – Она меня убьет, если не увидит этого.

Кейт проговорила:

– Ну же, Донован, если мы пойдем вон туда, то все прекрасно увидим.

– Черт побери, мы не сможем закончить закладку зарядов завтра до заката!

– Конечно, сможем. Будет необходимо – позвоним в офис и вызовем сюда еще пару людей частным самолетом, если потребуется, но, думаю, эта работа вполне нам по силам. Чего бы это ни стоило, надо предоставить Хокинсу все, что он пожелает. Ты помнишь, что мы должны поддержать высокую репутацию «Феникса»? Мы обязаны показать, что способны достичь идеала.

Его злость улетучилась. Кейт была права.

– На самом деле нам не придется никого вызывать из Мэриленда. – Донован начал размышлять вслух. – Наш поставщик динамита – взрывник по профессии. Думаю, за подходящую плату он будет рад поучаствовать. И еще – один из наших бригадиров, Рэнди Бейтс, руководит работами в городе Феникс. Он опережает график, так что я могу на пару дней перебросить его сюда.

– Хорошая идея. – Кейт повернулась к зданию. – Не дождусь, когда увижу это. Невероятно! Огромная страшная военная машина, вырывающаяся из стен казино…

Когда все посторонние были удалены с территории, ассистент пригнал к «Дворцу» сияющий белый «кадиллак». Припарковав машину, он бегом покинул место съемки. Тишина воцарилась на съемочной площадке. Отель в своей стеклянной оболочке с названием «Арройо», выведенном на фасаде, казалось, горел дьявольским красно-золотым светом на фоне грозового неба. Это была сюрреалистическая картина, одновременно и прекрасная и зловещая.

Направо Хокинс, явно выжидавший, когда наступит наилучший момент, поднял руку, потом резко опустил, дав сигнал к началу съемок.

– Камера!

Металлический рокот послышался в глубине обреченного отеля, высота его тона все росла, пока не перешла в вой. Затем из здания на полной скорости вырвался черный танк, казавшийся чем-то демоническим. Окна разлетались вдребезги, стекло сверкало в закатных лучах, когда танк давил сияющий «кадиллак», превращая автомобиль в груду металлолома.

Донован затаил дыхание, когда массивное чудовище двинулось прямо на главную камеру. Хокинс не шелохнулся, нимало не обеспокоенный перспективой закончить жизнь под гусеницами. В последний момент танк с визгом остановился.

Наступила полная тишина. Потом открылся люк и появился Кензи Скотт с «исцарапанным» гримом лицом. В поношенной армейской форме актер казался очень мощным, представляющим нешуточную угрозу. Тонкая рука потянулась из люка, схватив руку Кензи. Безо всякого напряжения он поднял на броню Рейн Марлоу с разметавшимися по плечам абрикосовыми волосами. На ней был тщательно порванный в некоторых местах костюм девушки из шоу. Донован ухмыльнулся. Если бы этот расшитый блестками и украшенный перьями наряд порвался чуть больше, пришлось бы относить фильм к другой категории. Пара поцеловалась, их слившиеся силуэты выделялись на фоне кроваво-красного фасада отеля.

– Я так и вижу этот романтичный поцелуй на постерах над кроватями половины девушек Америки, – пробормотала Кейт. – Кензи Скотт – воплощение девичьих грез.

Доновану показалось, что она пытается проверить, как у него обстоят дела с чувством ревности.

– Похоже, любопытный будет фильм, – ответил он. – Безмозглый, зато забавный.

– Рейни сказала почти то же самое, а она в этом отлично разбирается. – Кейт снова взглянула в сторону отеля – свет уже менялся с красно-оранжевого на индиго. – Можешь себе представить, как эта сцена будет выглядеть на широком экране, снятая с низкой точки и слегка замедленная?

– У тебя воображение богаче, чем у меня. Я просто инженер.

– Не просто, а самый лучший инженер-взрывник во всем мире. Если хочешь, чтобы твоей компании доверяли, учись мыслить широко.

Каска Кейт была испачкана, грязь и сажа глубоко въелись в ее одежду, но улыбка оставалась той же – сияющей улыбкой девочки, которая с первой их встречи завоевала его сердце. Волна эмоций затопила Донована. Во время похорон Сэма он говорил себе, что хочет лишь помочь Кейт покончить с прошлым. Что он желает ей всего самого лучшего, а его личность – далеко не самое лучшее. Как благородно и справедливо. Сейчас всякая видимость отчуждения исчезла, и он понял, что любит Кейт так же, как любил всегда. Он хотел, чтобы она была его женой – и ныне, и присно, и во веки веков, аминь. Он не переставал любить ее, даже когда пытался отрицать это, потому что его любовь больше не имела смысла.

Неужели у них может быть будущее?

Кейт сняла каску и с умиротворенным выражением лица смотрела, как киношники толпились вокруг танка. Ее и Донована первая влюбленность была такой легкой, такой естественной. Она приняла его всем сердцем. Но теперь невинная доверчивость исчезла. И он уже получил доказательство того, что под ее приятным, деловым обхождением скрывался гнев и первобытный животный ужас. Она презирала возможность насилия с его стороны, как и он сам.

И все же их объединяло общее прошлое, а дикое завещание Сэма предоставляло возможность восстановить отношения. Донован переменился с тех пор, когда ему было девятнадцать, и мог измениться еще. Кейт была самым лучшим стимулом для того, чтобы он поборол в себе темные черты. Он уже рассказал ей о своей семье то, чего не говорил никогда никому, за исключением врача-психотерапевта. Сможет ли он завоевать ее доверие? Если хочешь, чтобы тебе верили, учись мыслить широко.

Глава 21

Кейт взглянула на часы. Полчаса до взрыва. Казалось, воздух пульсировал от напряжения, от того, что тысячи людей ожидали за оградами, возведенными вокруг объекта. Издали донесся рев мегафона – какой-то полицейский отгонял зевак за барьеры. Более сотни офицеров удерживали толпу и контролировали транспортный поток. Лас-Вегас любил первоклассные шоу, и Кейт наконец участвовала в одном из них.

Ради этого они работали и работали, под руководством Донована разрезая покрытие колонн, чтобы заложить в них динамит. Полторы шашки на каждую колонну, общим количеством более трехсот фунтов. Заряды были связаны бикфордовым шнуром, который горел с невероятной скоростью.

Последовательность взрывов была установлена, механизм отрегулирован, и все было трижды проверено и просчитано, – согласованность играла решающую роль в том, чтобы здание разрушилось в подконтрольном режиме, а не с опасной стихийностью. Донован провел в здании час наедине с самим собой, спускаясь с верхнего этажа на нижний и занимаясь своего рода медитацией, чтобы окончательно убедиться: он готов нанести строению последний удар.

Кейт восхищало его спокойствие. Так много зависело от этого взрыва, что ее бывший муж, должно быть, чувствовал себя как натянутая струна, но не показывал этого. Он отвечал за все, контролировал все, не упуская ни одной детали.

Ее передатчик затрещал, включаясь.

– Времени мало, – проговорил Донован. – Кейт, проверь парк позади «Дворца» – это единственное место, где может спрятаться какой-нибудь идиот, просочившись сквозь полицейскую цепь, чтобы полюбоваться зрелищем.

– Хорошо, босс.

Она поспешила обогнуть здание. Несколько недель тяжелое оборудование калечило здесь посадки, но еще оставались густые кусты, где мог скрываться какой-нибудь искатель приключений. И хотя территорию уже обыскивали, двойная проверка была частью стратегии «Феникса».

Небо уже не казалось таким выразительным, как вчера, но закат все равно был хорош. Угрожающий рокот и свист лопастей усилился, когда она подошла к месту, над которым завис вертолет телевидения, готовый передать картинку с места взрыва. При помощи телекамер, кинокамер и видеосъемки самого «Феникса» взрыв будет запечатлен во всех ракурсах.

Кейт шла по парку, проверяя все. В кустах никто не скрывался, фонтан высох и был забит грязью, и оставалось всего несколько небольших деревьев.

На последнем она увидела парня, который прятался в листве, держа в каждой руке по ветке. Он пытался закрыться ими, когда она его обнаружила.

– Слезай! – приказала Кейт. – Сию секунду!

– Ой, леди, пожалуйста, я так хочу увидеть это вблизи, а не из толпы.

– Ты всего в двадцати футах от здания, это слишком близко. Хочешь стать похожим на котлету? Если нет – шевелись!

Со страдальческим вздохом подросток слез с дерева. Ему было не больше шестнадцати.

– Я-то думал, что вы, зануды, можете свалить дом, который стоит вплотную к другому, и ничего не повредить!

– Можем, но этот взрыв спланирован иначе. Теперь шагай.

Пытаясь держаться независимо, парень направился к ограждению. Кейт дождалась, пока он будет под присмотром полицейского, а потом вернулась на рабочее место, качая головой при мысли об опасном притяжении взрывов. Не то чтобы у нее было право критиковать парня, – она сама была ничуть не лучше. По радио Кейт доложила: