Пролог

Пронзительный вой сирены рассек воздух раннего утра. Толпа за барьерами загудела, предвкушая редкое зрелище. На командном посту Кейт Корси от волнения подпрыгивала то на одной, то на другой ножке.

– Сейчас, папа?

Сэм Корси рассмеялся.

– Еще нет, малыш. Это пока сирена двухминутной готовности.

Девочка попыталась стоять спокойно, но две минуты, казалось, длились вечно. Она знала, что работа папы заключается в том, чтобы взрывать здания, и даже смотрела на видео, как это происходит. Но сегодня все по-другому, сегодня она сама была здесь. Она нетерпеливо подергала ленту в светлых волосах.

– А можно, я нажму на кнопочку?

– Если будешь хорошей девочкой, то когда-нибудь я разрешу тебе произвести взрыв, но не сегодня. – Сэм взлохматил темные кудри брата Кейт. – Это дело перейдет к Тому, и он должен научиться понимать, что значит управлять такой огромной силой.

Том, словно извиняясь, одной рукой обнял сестренку.

– Твоя очередь скоро наступит.

Лютер Хейерстон начал обратный отсчет. Когда он увидел устремленный на него взгляд девочки, то подмигнул ей, не переставая размеренно произносить цифры.

– Так, Том, – теперь Сэм Корси приказывал, – положи палец вот на эту кнопку и жди, когда я скажу «давай». Не нажимай до этого.

Том со слегка встревоженным видом прикоснулся к кнопке. Но Кейт знала, что он сделает все, как надо. Ее Том был самым умным старшим братом во всем мире.

Семь, шесть, пять, четыре, три, два…

– Давай! – рявкнул отец.

Том нажал кнопку с такой силой, что побелел палец. Ничего не произошло, и на какое-то мгновение у Кейт остановилось сердце.

Затем с той стороны улицы, где было высокое здание, донеслось что-то похожее на пулеметную пальбу, из окон нижних этажей вылетели клубы пыли. Потом послышался глухой рокот, от которого, казалось, задрожали даже кости. Стены здания провалились внутрь, и огромная конструкция обрушилась на том самом месте, где стоял дом. Кейт взвизгнула от восторга.

Отец поднял девочку на плечо, чтобы ей было лучше видно.

– Смотри внимательно, малыш. Это компания «Феникс» в действии, а в проведении взрывных работ мы самые лучшие!

Кейт крутилась у него на руках.

– Когда-нибудь я тоже буду взрывать дома.

Сэм хмыкнул.

– Здесь не место для девочек. Руководить компанией будет Том. Если ты очень попросишь, может быть, он разрешит тебе поработать в офисе.

– Времена меняются, Сэм, – возразил Лютер. – Твоя шустрая малышка может стать классным инженером-взрывником, когда вырастет.

– Моя дочь никогда не будет заниматься взрывными работами.

Кейт шмыгнула носом. Папа упрямый, но и она тоже. Она заставит его дать ей работу в компании.

Потому что Кэтрин Кэрролл Корси хочет взрывать дома.

Глава 1

Оставался еще час до взрыва.

До рассвета было еще далеко. Донован окунулся в тепло передвижного офиса компании «Феникс», расположенного в строительном вагончике, который был припаркован неподалеку от обшарпанного жилого дома. Как раз этот дом и был очередным объектом плановых взрывных работ. Босс Донована, Сэм Корси, налил в чашку кофе и молча протянул ее помощнику.

– Спасибо. – Донован проглотил обжигающую жидкость. – Черт, какой холод. Как-то слабо верится в глобальное потепление.

– Все в порядке?

Донован кивнул.

– Даже немного с опережением графика. Осталось только в последний раз все обойти. Хотите, я схожу проверю?

– Нет, черт побери. Я не для того все эти годы руководил компанией, чтобы главное удовольствие доставалось паршивцам вроде тебя.

Донован ухмыльнулся, он и не ожидал иного ответа. Последняя прогулка по зданию, которое вот-вот должно быть взорвано, всегда доставляет особое, волнующее удовольствие, и Сэм бессовестно отбирал эту работу у подчиненных, когда только мог. Глава фирмы нипочем не позволил бы своему первому помощнику выполнить такое задание вместо него, даже ночью, настолько морозной, что заставила бы дрожать и белого медведя.

Дочь Сэма Кейт унаследовала кипучую энергию Корси. Кейт, давно сбежавшая, но незабытая бывшая жена Донована.

Сэм допил кофе, не сводя глаз с темного силуэта здания, резко выделявшегося на фоне расцвеченного всеми огнями Вашингтона. Вокруг дома стояли полицейские, удерживая зевак на безопасном расстоянии. Час был ранний, да и пронизывающий январский холод сделал свое дело – не так много желающих пришли посмотреть на взрыв. Вдруг он резко спросил:

– Ты никогда не думал о том, чтобы снова жить с Кейт?

– Господи, Сэм! – Донован закашлялся, подавившись кофе. – С чего вы вдруг об этом заговорили? Уже десять лет, как мы расстались, и, насколько я знаю, она с тех пор не появлялась в нашем штате.

Сэм пожал плечами, все еще глядя на темное здание.

– Да, но ни ты, ни она так и не подцепили себе в супруги никого другого. Вы поженились слишком молодыми, но все-таки это был чертовски хороший брак. Да и Джулии хотелось бы побаловать внучат.

Донован поморщился: разговор принимал опасный оборот.

– Вы правы, мы тогда были слишком молоды. Но даже если предположить, будто Кейт не против – а я, честно говоря, думаю, что скорее она согласилась бы встретиться со мной в аду, – так вот, есть небольшое «но». Она живет в Сан-Франциско. Расстояние не располагает к тому, чтобы бегать на свидания.

– Все течет, все изменяется. – Сэм взглянул на часы, потом надел парку и перчатки, готовясь к последнему обходу. – Может, я на днях позвоню Тому.

Это заявление было еще более шокирующим, чем предположение о возможности их воссоединения с Кейт. Вспомнив, что месяц назад Сэм внезапно угодил в больницу, Донован, поколебавшись, спросил:

– А что, у вас какие-то неполадки с сердцем? Вы ничего об этом не говорили. Кажется, доктора тогда решили, что это было простое несварение желудка.

– Сердце у меня в порядке, могу показать кардиограмму. – Сэм надвинул на седеющие волосы каску и взял большой фонарик. – Но признаюсь, когда меня потащили на носилках, это заставило о многом задуматься. Никто не вечен. Может, самое время столкнуть вас всех лбами. – Увидев, с каким выражением лица уставился на него Донован, Сэм улыбнулся и слегка двинул того в плечо кулаком. – Да не беспокойся. Если ваши головы и затрещат, то для вашего же блага. – И он вышел в морозную ночь.

Все еще гадая, какого черта босс завел этот разговор, Донован по рации проверил готовность всех остальных членов команды. Безукоризненное исполнение компанией «Феникс» своих обязанностей стало возможным только благодаря строжайшему следованию правилам техники безопасности на всех этапах проведения плановых взрывных работ. Предстоящий снос здания был обычной, рутинной работой, если только можно назвать рутиной превращение огромного строения в груду обломков за несколько секунд. Вскоре дом сметут с лица земли, а потом на этом месте появится что-нибудь получше.

Движущийся луч света обозначал путь Сэма внутри здания. В гулких помещениях он скрупулезно проверял заряды, провода и даже лестницы, посыпанные порошком, чтобы выявить следы любого животного или бездомного, вздумавшего скрываться в пустом доме.

Двадцать минут до взрыва. Ощущая волнение, Донован снова поднял радиопередатчик.

– Ну как там, Сэм?

– Все прекрасно, – прогремел в ответ голос босса. – Жить в этой хибаре наверняка было противно, но куча мусора из нее получится превосходная. Я выйду через десять минут.

Донован уже собирался отключиться, когда Сэм пробормотал:

– Странно.

– Что вы нашли?

– Не уверен. Секундочку…

Внезапно ночь перестала быть тихой. Несколько взрывов прогремели один за другим, и дом тотчас охватило пламя.

Стены провалились вовнутрь, конструкция величественно обрушилась, а плотные облака пыли разлетелись во всех направлениях.

– Сэм! Сэм!!! – в ужасе закричал Донован, инстинктивно бросаясь на выручку.

Но было слишком поздно. Тысячи тонн бетона погребли под собой человека, который был его начальником, другом и полжизни заменял ему родного отца.

Похороны всегда ужасны, да и поминки не лучше. Чувствуя, что она больше не в силах этого вынести, Кейт Корси решила ненадолго уединиться, чтобы не впасть в истерику перед лицом нескольких десятков друзей и родственников. Поскольку на первом этаже найти укромное место было невозможно, она прошла через весь огромный дом и по устланной ковровой дорожкой лестнице поднялась в спальню, которую отец переоборудовал в свой рабочий кабинет. Все в комнате напоминало о Сэме Корси – от сувенирных изображений взорванных им зданий до легкого, едва заметного запаха сигар. Кейт подняла кирпич столетней давности, оставшийся после уничтожения старинного фабричного комплекса в Новой Англии. Этот взрыв был первым проектом компании, снятым для голливудского фильма – что-то про завоевателей из космоса, – и Сэм пребывал на седьмом небе от счастья. С тех пор многие из взрывов «Феникса» были запечатлены на большом экране.

Положив кирпич на стол, молодая женщина взяла сигару из ящичка орехового дерева и прижала к щеке. Характерный растительный аромат – и на нее с мощной, какой-то первобытной силой обрушились воспоминания об отце. Сэм курил в основном в этой комнате, но слабый запах сигар окружал его, где бы он ни был.

Кейт положила сигару и подошла к окну. Слезы жгли ей глаза, она прижалась лбом к ледяному стеклу. Она потеряла ощущение реальности с тех пор, как три дня назад в четыре утра ее разбудил звонок телефона. Даже если она доживет до ста лет, ей никогда не забыть, как дрожал голос матери, когда та говорила, что Сэм Корси погиб во время неудачно проведенного взрыва. За какую-то долю секунды исчезло отчуждение, существовавшее между Кейт и ее отцом, а многие годы любви были сметены всепоглощающим горем.

Уже через несколько часов она вылетела самолетом из Сан-Франциско в Балтимор, впервые за почти десять лет возвращаясь в родной город. К тому времени, когда она прилетела, тело отца обнаружили и была назначена дата похорон.

Пока Кейт помогала матери принимать решения и заниматься организацией всего того, что окружает внезапную смерть, в душе ее царил хаос. Сэм Корси, как и его компания «Феникс», был явлением незаурядным, и поэтому подробности его гибели в преждевременно прогремевшем взрыве заняли первую полосу газеты «Балтимор сан». А теперь он лежал в промерзшей земле. Даже заупокойную службу пришлось свернуть из-за пронизывающего ледяного ветра. Январь выдался самым холодным за все прошедшие годы.

Кейт все еще не могла поверить, что ее упрямого и щедрого, обаятельного и невыносимого отца больше нет. Не отдавая себе отчета, она считала, что Сэм будет жить вечно. Или по крайней мере до тех пор, пока они окончательно не помирятся. Она бы изо всех сил постаралась побороть отчуждение. А теперь было слишком поздно. Слишком.

Услышав цоканье каблучков, Кейт торопливо выпрямилась и вытерла глаза. В комнату вошла женщина. В темном стекле окна отразился образ, почти в точности повторяющий Кейт. Ее мать Джулия передала дочери свой рост, изящную фигуру и светлые волосы. Только шоколадного цвета глаза Кейт унаследовала от отца-итальянца. Повернувшись, она обняла мать, желая одновременно и поддержать, и успокоить ее, и самой получить поддержку.

– Ну как ты, мама?

– Я выдержу.

Джулия приникла к дочери, казалось, она вот-вот сломается. Кейт крепко обняла ее, мучаясь мыслью, что ничем больше не может помочь.

Когда напряжение спало, Джулия отступила. Морщины резко проступили вокруг ее глаз, лицо посерело от горя и усталости.

– Я видела, как ты уходила, и поспешила следом, чтобы предупредить: когда все разойдутся, Чарлз хотел поговорить с нами о завещании отца.

Без сомнения, мать тоже была рада любому предлогу, чтобы покинуть толпу родных и знакомых, явившихся с соболезнованиями.

– Я думала, что чтение завещания всем членам семьи происходит только в старинных романах.

– Не совсем так, – Джулия отвела взгляд, – нам придется… кое-что обсудить.

Прежде чем Кейт успела спросить, чем вызвана такая срочность и отчего так важно разбираться с завещанием именно сегодня, ее мать опустилась на край стула и крепко обхватила себя руками.

– Я очень надеюсь, что гости скоро разойдутся. Не знаю, как долго еще смогу держаться.

Кейт ласково прикоснулась к ее плечу.

– Мам…

Джулия сжала пальцы дочери.

– Приятно слышать, как люди говорят о Сэме, и знать, что его помнят. Но это ужасно больно. Я весь день борюсь со слезами.

– Никто бы тебя не упрекнул, если бы ты поплакала.

– Я сама не хочу – боюсь, не смогу остановиться.

Кейт не убирала руки с плеча матери. Джулия Кэрролл, девушка из высшего общества, очень отличалась от Сэма Корси, простого парня из Восточного Балтимора, и гордилась своей голубой кровью, но это не помешало их крепкому союзу. Она имела право горевать по-своему. Кейт понимала ее, потому что разделяла эту потребность матери всегда проявлять сдержанность. Джулия закрыла глаза.

– Я так рада, что ты здесь, Кейт. Приезжать к тебе в Сан-Франциско совсем не то, что принимать тебя дома.

Причина, по которой Кейт почти десять лет не показывалась в Балтиморе, находилась на первом этаже, – вернее, находился. Он был так же притягателен и опасен, как сам грех во плоти… Но сегодня проблемы Кейт бледнели перед лицом той потери, что переживала ее мать.

– Конечно, я приехала. У нас с папой были разногласия – слабо сказано, – но все-таки в последние годы мы ладили. Не то что у них с Томом.

– Я бы хотела, чтобы Том был здесь. – Джулия открыла глаза, черты ее лица исказились. – Уверена, когда ты спросила брата, не поедет ли он, то получила ответ – раз его не ждали, пока Сэм был жив, то теперь и подавно нет смысла появляться.

– Да, почти так, – призналась Кейт. А что, все матери могут читать мысли?

– Это только часть того, что мы умеем. – Джулия с усилием поднялась на ноги. – Я не могу винить Тома за то, что он не приехал на похороны. Особенно после того, как повел себя Сэм. Он мог быть невыносимым…

Голос изменил ей. Кейт догадалась: мать вспомнила, как распалась их семья. Событие это оказалось настолько болезненным, что даже прошедшие с тех пор десять лет не смогли приглушить боль. Пытаясь переменить тему, Кейт произнесла:

– Когда все наладится, ты должна навестить нас в Сан-Франциско. Мы с Томом будем рады, если ты поживешь у нас.

– Он тоже приглашал меня, когда звонил вчера. Может, стоит поймать его на слове. – Джулия дрожащей рукой пригладила волосы. – Было бы хорошо… куда-нибудь уехать…

Молодая женщина подумала, не посоветовать ли матери не возвращаться к собравшимся внизу, но Джулия никогда не пошла бы на то, чтобы проигнорировать гостей, собравшихся в ее доме. И тут Кейт осенило.

– Разве не ты всегда говорила, что хозяйка должна сделать все, чтобы гости чувствовали себя как дома, но если они станут надоедать – следует побыстрее от них избавиться. – Кейт махнула в сторону разрисованного морозными узорами окна. – Это же Мэриленд, достаточно намекнуть, будто скоро ожидается снегопад, и народ исчезнет быстрее, чем ты щелкнешь пальцами.

Лицо Джулии просветлело.

– Давай так и поступим.

Кейт показала матери большой палец. Та ответила ей тем же, выдавив бледную полуулыбку.

Они вышли из кабинета вместе. Лицо Джулии было спокойным, сдержанным; его выражение в точности повторяло то, что Кейт каждый день видела в собственном зеркале. Морщинки на лице матери напомнили ей облик бабушки. Кейт представила себе череду матерей и дочерей, которые из поколения в поколение стоически переносили трудности, поддерживали друг друга, переживали неизбежные конфликты… Когда-нибудь, если Кейт повезет, у нее тоже будет дочка.

Но это уже другая тема, слишком болезненная.

Глава 2

Донован почувствовал, что Кейт вернулась в комнату. Ощущение, что она рядом, весь день преследовало его. Хорошо, что он был занят по горло, разбираясь с последствиями гибели Сэма, и поэтому не видел ее до самых похорон.

Закончив разговор со слезливой кузиной Корси, он залпом допил имбирное пиво и стал исподтишка наблюдать, как Кейт обходит гостей. Ее движения были исполнены той же врожденной грации, а в разговоре ощущалась та же ненавязчивая теплота, которой отличалась Джулия. Родственники и друзья семьи сияли от радости, что она снова среди них.

Он мельком подумал о том, что неплохо бы подойти к бывшей жене и сказать что-нибудь ободряющее и ни к чему не обязывающее. В конце концов, прошло уже десять лет. Каждый из них жил полной, насыщенной жизнью. Кейт работала архитектором в Сан-Франциско, а он состоялся как профессионал, исполняя обязанности правой руки Сэма Корси.

Наконец Кейт взглянула в его сторону. Когда их глаза встретились, его словно ударило током. Донован резко отвернулся, будто пойманный на месте воришка. Лучше уж не будить спящую собаку. Его решение окрепло, когда он увидел, что с Кейт заговорила Вэл Ковингтон. Из близких школьных подруг Кейт только Вэл осталась жить в Балтиморе и имела возможность прийти на похороны. Он был рад за Кейт – сейчас та нуждалась в любой поддержке, – но сам любой ценой постарался бы избежать необходимости составить компанию им обеим.

Толпа гостей быстро рассасывалась, напуганная перспективой снегопада. Донован было решил, что пора и ему уходить, когда повернулся и увидел Кейт, решительно приближавшуюся к нему. Блеск в ее глазах как бы говорил: «Давай наконец покончим с этим». Донован замер, не уверенный, стоит ли общаться с ней, но было уже слишком поздно, чтобы скрыться.

Он испытывал двойственное чувство. С одной стороны, Кейт была близким человеком, женщиной, которую он любил с полным самоотречением, возможным только в ранней юности. И в то же время она была незнакомкой, за десять лет изменившейся под влиянием событий и лиц, о которых он ничего не знал.

Но он не спутал бы ее ни с кем, несмотря на прожитые годы. Вьющиеся светлые волосы оттенял строгий черный костюм – она стала еще красивее, чем была в восемнадцать. Конечно, он заметил это, просто так отреагировал его организм. Они поженились, потому что не могли сдерживать обоюдную бушующую страсть, и она не испарилась только из-за того, что их брак закончился взрывом, более разрушительным, чем взрыв динамита.

Остановившись в метре от него, Кейт холодно проговорила:

– Не беспокойся, я не вооружена. Я решила, что сейчас надо быть ужасно, просто ужасно вежливой и подойти поздороваться. Как поживаешь, Донован?

– Бывало и лучше. Последние дни… – Его голос прервался, он снова вспомнил тот момент, когда здание обрушилось прямо перед его глазами. – Мне так горько, что это произошло с Сэмом, Кейт. Потеря одного из родителей меняет… все в жизни.

Он знал это по собственному опыту, поскольку остался сиротой еще до того, как ему исполнилось семнадцать.

– Да, я начинаю это понимать. – Она опустила веки, скрывая горе, на мгновение слишком явно проступившее в окруженных тенями глазах. – Но тебе можно приносить соболезнования так же, как и мне. Ты видел Сэма каждый день. Его смерть оставит в твоей жизни гораздо большую пустоту.

Она была права. Сэм, возможно, был самым важным человеком в его жизни. Донован уставился на стакан, который держал в руке.

– Трудно себе представить компанию без Сэма. Он был не просто основателем, а душой и сердцем «Феникса».

Кейт сделала глоток белого вина.

– Как это случилось? Я думала, что безопасность – святое для компании.

– Будь я проклят, если знаю, Кейт. Мы взрывали старый жилой дом в пригороде Вашингтона. Обычная работа. Почему-то взрыв раздался раньше, когда Сэм делал последний обход.

– У тебя нет никаких предположений, что заставило сработать заряды?

Он в растерянности покачал головой:

– Ни малейших. Может быть, остаточное электричество?.. Всегда есть такая опасность, если дует холодный, сухой ветер, но даже в этом случае взрыва не должно было произойти… Глава пожарной службы штата ведет расследование, но пока не пришел ни к какому выводу.

– Сочувствую тебе, Донован. И потому, что отец погиб, и потому, что ты при этом присутствовал. Должно быть, это было кошмарно.

Видение падающего здания снова пронеслось перед глазами Донована, в который раз за последние три дня.

– Я все думаю, мог ли я сделать хоть что-нибудь.

– А может, лучше этого не знать. – Она опустила глаза, разглядывая свой бокал, и легкие искорки пробежали по блестящим белокурым волосам. Прошло несколько мгновений, прежде чем женщина подняла голову. – Ты хорошо выглядишь. – Ее взгляд скользнул по его строгому костюму. Как непохоже на джинсы, в которых она привыкла его видеть. – От рабочего по сносу домов ты легко перешел к должности исполнительного директора.

– Одежда создает обманчивое впечатление. Я просто строительный рабочий. – Донован неуверенно улыбнулся. – Или, вернее, разрушительный рабочий.

Так вежливо, что он не понял, была ли это шпилька, Кейт проговорила:

– Вполне в соответствии с твоими талантами. – Она повернулась, чтобы уйти. – Приятно было повидать тебя. А теперь извини, мне надо поговорить еще кое с кем.

– Подожди. – Он поднял руку, внезапно осознав, что не может позволить ей уйти, не попытавшись определить границы той пропасти, что лежала между ними. – Десять лет назад ты исчезла так быстро, что у меня не было даже возможности сказать… попросить прощения.

Ее карие глаза потемнели.

– Не беспокойся, я все знаю. Ты всегда потом просил прощения.

Он вздрогнул, как будто она его ударила. Наступило напряженное молчание. Потом Кейт наклонила голову и прижала пальцы ко лбу.

– Прости, Патрик. Я не должна была так говорить. Но я не хочу обсуждать это. Ни сейчас, вообще никогда.

Она повернулась и пошла прочь, стройная и строгая фигурка. Донован перевел дыхание. Кейт называла его Патриком только тогда, когда не желала шутить, значит, тема их неудавшегося брака была закрыта. Наверное, он должен был испытывать благодарность.

И все же перестать думать об этом было не так легко, как прервать разговор. Сколько раз он мечтал о том, как они встретятся снова! Даже после того как она его покинула, он был уверен, что если бы только они смогли поговорить, если бы он смог извиниться, объясниться, то все опять было бы хорошо. Он разыскивал Кейт со все растущим упорством даже после того, как та подала документы на развод.

Через некоторое время Донован узнал, что после развода она сразу же улетела в Сан-Франциско. У него не было ни малейшего шанса переубедить ее. Как это похоже на Кейт – долго-долго терпеть и делать вид, что все прекрасно, пока не наступит переломный момент. Тогда уж она хлопает дверью, и это навсегда.

Когда он осознал это, то буквально рассыпался на куски. Если бы не Сэм, который возился с ним, как с любимым сыном, то Донован, наверное, не выжил бы. Скорее всего закончил бы свои дни, врезавшись в фонарный столб на скорости девяносто миль в час, как случилось с его отцом.

Сейчас Кейт была рядом, на расстоянии протянутой руки, но эмоционально – дальше, чем когда бы то ни было. Он не сводил с нее взгляда, пока она переходила от одной группы людей к другой, давая им возможность выразить соболезнования.

Строгий черный костюм был полной противоположностью тому наряду, который был на Кейт, когда «они встретились впервые. Донован в тот вечер подрабатывал, паркуя машины гостей, приглашенных на традиционный бал-котильон. Раз в год молодых леди из старинных обеспеченных семей выводили в общество. Когда ему предложили эту работу, Донован не сразу поверил, что подобные мероприятия проводятся до сих пор. Он согласился, – стипендии в колледже хватало только на оплату обучения, и он использовал каждый свободный час, чтобы заработать на учебники и прочие необходимые вещи. Кроме того, ему стало любопытно, как живет другая половина человечества.

Бал проводился в здании театра в центре Балтимора. И хотя место проведения не отличалось особым шиком, гости с лихвой восполнили этот недостаток. Донован просто выпал в осадок, наблюдая, как гордые отцы и взволнованные матери прибывали на бал со своими дочерями. Поскольку погода для декабря стояла теплая, дебютанткам не пришлось кутаться, словно эскимоскам. Даже дурнушки сияли как бриллианты в своих непорочно-белых платьях. Он и не подозревал, что в Мэриленде столько натуральных блондинок!

Если только они были натуральными. Он прекрасно знал, что ни одна из этих красоток не так невинна, как кажется. Большинство из них учились на первом курсе колледжей, и, наверное, среди них не осталось ни одной девушки, но Доновану понравилась эта иллюзия возвращения в прошлое, когда нравы были проще и чище.

Семья Корси прибыла на лимузине. Джулия была сама элегантность и аристократизм, а Сэм излучал уверенность, которую дают только успех и богатство. Появление Кейт, с того самого мгновения как она выскользнула из лимузина, заставило его позабыть обо всем. Ее белокурые волосы были зачесаны вверх, тонкую шею украшал жемчуг, наверняка настоящий, а улыбка в тот зимний вечер согревала всех вокруг. Актриса Грейс Келли восемнадцати лет в пышном белоснежном платье.

Она была высокой, около пяти футов и семи дюймов. Рост, как раз подходящий для него. Почти ослепленный, Донован даже забыл закрыть за ней дверцу лимузина. Потом Кейт взглянула на него, не так, как посмотрела бы богатая девушка на лакея, а как на равного.

– Спасибо.

И подмигнула. На секунду ему показалось, будто они остались вдвоем во всем мире.

Донован последовал бы за ней в театр, как мотылек летит на пламя свечи, если бы ее мать не спросила:

– А ты не забыла перчатки, Кейт? Девушка остановилась и с испугом посмотрела на свои голые руки.

– Прости, мама, я оставила их дома. Я просто не создана для того, чтобы соблюдать все эти викторианские правила.

С элегантностью, но и с веселым огоньком в глазах ее мать пробормотала:

– И почему меня это не удивляет? – одновременно доставая из своей расшитой бисером сумочки пару перчаток. Кейт рассмеялась.

– По той же причине, по которой меня не удивляет, что ты основательно подготовилась.

Донован как зачарованный следил за тем, как девушка натягивала белые лайковые перчатки до локтя. Они облегали руки, словно вторая кожа. Пока ее мать застегивала пуговки у каждого запястья, Кейт взглянула на него с выражением «мы-то с тобой знаем, что это глупо, но мне приходится ублажать родителей». Затем она, как принцесса, проследовала в здание, и Донован последним жадным взглядом проводил ее, желая навсегда запечатлеть в памяти ее облик. Такие девушки, как эта, не для парней вроде него, паркующих автомобили и подрабатывающих на стройке, чтобы иметь деньги на учебу.

Даже в самых смелых мечтах он не мог себе представить, как завершится этот вечер.

…Но это было тогда. Он отвернулся, надеясь, что никто не заметил, как он глазел на свою бывшую жену. Та Кейт – яркая, юная – раскрывалась навстречу жизни с такой наивной доверчивостью, что покорила его раз и навсегда. А сейчас она излучала то же непоколебимое спокойствие, которое было характерно для Джулии.

Не то чтобы это сходство отталкивало его – Донован любил свою бывшую тещу. Несмотря на ее сдержанность, он всегда ощущал теплоту и поддержку со стороны Джулии. Не совсем материнскую, скорее, мудрой тетушки, которая принимала Донована со всеми его недостатками.

Но если Джулия была сдержанной, то Кейт стала недоверчивой. И в основном по его вине. Нет, наверняка у нее были свои взлеты и падения с тех пор, как они развелись, но Донован прекрасно знал, что именно он уничтожил эту непосредственность. За прошедшие годы он сделал все возможное, чтобы побороть свои недостатки, но изменить прошлое был не в силах. Кейт явилась чудесным и мучительным напоминанием о самом сложном периоде его жизни.

Слава Богу, через несколько дней она вернется в Сан-Франциско.

Слухи о том, что надвигается снегопад, заставили гостей поторопиться с отъездом. Последними покинули дом двоюродный брат Кейт Ник Корси и его тихая темноглазая жена Энджи. Ник несколько лет проработал в компании «Феникс», а недавно открыл собственное дело, тоже по проведению взрывных работ. Лицо его было угрюмым, и Кейт подумала, что, как и Донован, Ник гадает, смог бы он что-нибудь исправить, если бы присутствовал при роковом взрыве. Смерть и чувство вины всегда неразлучны.

Обняв на прощание кузена, Кейт плотно закрыла дверь, чтобы не впустить пронизывающий холод. Поскольку Сэм погиб, а Ник ушел из компании, Джулия стала собственницей «Феникса», а Донован – явным претендентом на пост руководителя. Он справится не хуже Сэма. Может, даже лучше, потому что более постоянен. В основном.

С чувством горечи Кейт подумала, что в результате их неудавшегося брака Донован выиграл больше, чем она. В компании он обрел вторую семью, сделал головокружительную карьеру, а она оказалась за три тысячи миль от родных и получила профессию, которую предпочла бы сменить на другую. Лишь смерть отца заставила Кейт приехать в Мэриленд, и не только потому, что она не хотела видеть Донована. Гораздо более веской причиной было то, что она сознательно избегала встречи со всем, чего лишилась. И все же, если бы ей снова пришлось расторгать этот брак, она, наверное, приняла бы то же решение, так что жалеть себя не имело смысла.

Она вернулась в комнату, остановившись в дверях. Несмотря на то что буквально вся мебель была уставлена пустыми тарелками и чашками, на Кейт успокаивающе подействовал дух изысканности, царивший в комнате, с любовно отполированными антикварными вещицами и сочными цветами персидских ковров. Джулия оформила комнату по своему вкусу, но Сэму тоже нравился этот дизайн, что говорило о том, как он изменился, насколько далеко ушел от восточнобалтиморского парня.

Увидев Кейт, Джулия покинула свое временное убежище в одном из боковых кресел.

– Джанет будет здесь убирать, и Чарлз предложил, чтобы мы собрались в семейном зале.

Кейт вздохнула. Она совсем забыла, что с ними хотел поговорить адвокат. Когда они с матерью шли из одного конца огромного дома в другой, она спросила:

– Это ведь не займет много времени? Конечно, дом отойдет тебе. А поскольку отец не жаловал нас с Томом, то, я полагаю, каждый из нас получит не больше шиллинга на свечки.

– Ты же знаешь, что отец был непредсказуем. И хотя ему было трудно принять некоторые ваши поступки, он никогда не переставал любить тебя и твоего брата.

Кейт действительно не сомневалась в любви отца, несмотря на то что Сэм так и не простил ей развода с Донованом и бегства из Мэриленда. За годы ее самовольной ссылки они помирились. Были приезды в Сан-Франциско, регулярные телефонные звонки. И хотя они с отцом не касались серьезных тем, отношения между ними снова стали вполне дружескими.

А вот Том – совсем другое дело. Сэм не разговаривал с сыном почти десять лет. Кейт быстро помолилась, чтобы отец оставил брату хоть что-нибудь в знак примирения.

Свет в семейном зале был притушен, и Оскар Уайльд, престарелый пес породы шелти, дремал у потрескивающего камина. Здесь был центр, самое сердце дома, и здесь дизайнерский талант и вкус Джулии выявился гораздо интереснее, чем в официальной комнате для приемов. Прочная, удобная мягкая мебель, которую она выбрала, еще когда дети были маленькими, сохранила свою форму, несмотря на то что на ней многие годы подпрыгивали и сидели, смотря телевизор или читая газеты по воскресеньям. Груда больших разноцветных подушек в одном углу дивана помнила бесконечную череду растущих детей, поскольку Джулия была всегда рада друзьям и подружкам Тома и Кейт.

Стена позади камина играла роль семейной фотогалереи, со множеством снимков, отражавших десятилетия жизни. Взгляд Кейт скользнул по ним: вот Том прислуживает в церкви, вот он играет в лакросс, а вот они с матерью работают в саду среди пышно цветущих весной растений. Джулия была самым выдающимся цветоводом их района. Сбоку от фото сада висел красивый портрет Сэма и Джулии, снятый в тот вечер, когда они были на ужине в Белом доме, и снимок, на котором Сэм помогал своей матери перебираться на новое место жительства – в дом в восточной части Балтимора, который он купил для нее. Отца и бабушку сопровождали по меньшей мере еще двадцать членов семейства Корси, включая Кейт и Тома.

Взгляд Кейт остановился на ее свадебной фотографии. Боже, какими юными были они с Донованом и какими счастливыми, даже больно смотреть. Как это характерно для Джулии – не убирать ни эту фотографию, ни фото Тома. Плохая или хорошая, но история семьи Корси на этой стене была представлена полностью.

Кейт сморгнула навернувшиеся слезы, вспомнив добрые старые времена. Каждый из них нес свою долю ответственности за то, что когда-то счастливая семья распалась. Все вошли в зал в тот момент, когда Чарлз Гамильтон закрывал дверцы камина и его бугристое лицо освещали языки пламени. Адвокату было под шестьдесят, его отличало такое же худощавое телосложение, как у Джулии, то же изящество манер, и он идеально соответствовал образу семейного юриста. Но типичная внешность не означала, что в жизни Чарлз всегда следовал стереотипам. Когда-то давным-давно они с Джулией были обручены. Их помолвка могла привести к абсолютно разумному союзу между двумя старинными мэрилендскими семействами. Но Джулия, презрев все условности, разорвала помолвку, когда в ее жизни появился Сэм Корси. Вместо того чтобы зачахнуть от неразделенной любви, Чарлз, в свою очередь, разочаровал родных, моментально женившись на Барбаре Кантор, умной, грубоватой и добросердечной еврейской девушке, тоже юристе по образованию.

Приверженцы традиций предсказывали, что оба этих брака скоро распадутся. Вместо этого обе семьи процветали, и в каждой родилось по паре детишек. Том и Кейт Корси дружили с дочерями Гамильтона, Сэнди и Рейчел, чуть ли не с пеленок.

Кейт с грустью подумала о Барбаре, чье прямодушие делало ее более открытой и доступной, чем ее мама, которая иногда бывала слишком… идеальной. Барбара погибла по вине пьяного водителя два года назад, так что Чарлз по собственному печальному опыту знал, как сильно Джулия нуждается в поддержке после внезапной смерти супруга.

Оскар поднялся с насиженного места перед камином и потрусил навстречу женщинам, виляя хвостом. Кейт наклонилась, чтобы потрепать его по шелковой шерстке. Старый пес, казалось, помнил ее после всех этих лет. Потом она выпрямилась и увидела четвертую персону – человека, который беспокойно мерил шагами дальний угол комнаты. Донован.

Она замерла с заколотившимся сердцем. Хорошо, что ей удалось разбить толстый лед, заговорив с ним раньше. Иначе эта неожиданная встреча стала бы непереносимой.

Он небрежно кивнул Кейт, поигрывая полупустым стаканом, вовсе не ощущая того спокойствия, которое пытался изобразить. Она слегка наклонила голову, как будто ожидала появления бывшего мужа, и заняла место подальше от него. Действительно, его присутствие было объяснимо. Сэм, вероятно, завещал бывшему зятю часть компании, посколь-ку Донован в роли наследника устраивал его гораздо больше, чем Кейт или Том. Он остался в Балтиморе, занимался семейным бизнесом, был привязан к Сэму и стал его компаньоном, чего тому и хотелось.

В тысячный раз Кейт подумала: какая жалость, что ни один из детей Сэма не оправдал его надежд.

Но еще печальнее, что он так и не смог принять их такими, какими они были на самом деле.

После того как Джулия и Кейт уселись, Чарлз сказал:

– Уже поздно, мы все до смерти устали, поэтому перехожу прямо к делу. – Он сдвинул брови, собираясь с мыслями. – Завещание Сэма необычное. Финансовая независимость Джулии была обеспечена и раньше, и, конечно, ей отходит этот дом. Солидная сумма также выделена на благотворительность, и некоторым родственникам оставлены посмертные суммы. Основной капитал Сэма должен быть поделен на равные части между тобой, Кейт, и Томом, а компания «Феникс» завещана Доновану – но только по исполнении определенных условий.

Кейт напряглась. Ее изумило то, что отец сделал их с Томом наследниками. Это будет очень важно для Тома, и вовсе не по материальным соображениям.

Она взглянула на бывшего мужа, который выглядел одновременно и встревоженным, и довольным и явно был не в своей тарелке. Выражение лица Донована заставило ее вспомнить кое о чем. В завещании было еще что-то, иначе Чарлз не стал бы их всех собирать.

– Что это за условия?

Адвокат с непроницаемым видом посмотрел на Кейт:

– Вы с Донованом должны прожить год под одной крышей.

Глава 3

– Господи Боже мой! – Тишину нарушил звон стекла, это Донован уронил свой бокал.

Кейт вскочила на ноги, ощущая нахлынувшую волну ужаса, которая явилась из таких глубин ее существа, что она чуть не потеряла сознание.

– Нет! – задохнувшись, проговорила она.

И повернулась к Доновану. Его ошарашенное лицо отражало тот же шок, который переживала она.

Жить вместе? Одна только мысль об этом заставила ее кровь застыть в жилах.

– Завещание абсолютно законно. Включая и пункт о лишении наследства тех, кто попытается его опротестовать.

Кейт закрыла глаза, чувствуя, как кровь молоточками стучит в висках. Ее отец не знал, почему она развелась с Донованом и по чьей вине это произошло. Она предпочла молчание публичному скандалу. Как говорится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Кейт затрясло, мгновенная ярость, которую Сэм называл «итальянским моментом», охватила ее. Широко раскрытыми глазами она уставилась на Донована.

– Это ты внушил Сэму такую мысль?

– Ты что, принимаешь меня за чокнутого? – Он в удивлении повысил голос. – Я бы скорее согласился жить в одной норе с хищником!

Как бы ей ни хотелось обвинить во всем бывшего мужа, было невозможно не заметить его шок и негодование, равное по силе ее собственному. Кейт повернулась к матери.

– Ты знала об этом?

– Да. И пожалуйста, Кейт, попытайся держать себя в руках. Ты устраиваешь спектакль.

– И прекрасно! Я хочу закатить сцену. – Кейт сжала кулаки. – Как ты могла позволить Сэму написать такое… безумное завещание?

– Сэм был истинным католиком, который верил в святость брачных уз, – ответила Джулия. – И хотя ты не католичка, но Донован – католик, и вы обручились в церкви. Раз ваш союз не был аннулирован, для Сэма он существовал.

– Сэм мог рассуждать, как в средние века, но даже он знал, что наш развод не выдумка, а факт, – заявил Донован. – Не может быть, чтобы он верил, будто бы его чертово завещание оживит брак, который мертв уже десять лет.

С этим Кейт не могла не согласиться. Она должна была настоять на аннулировании. Донован никогда не просил, чтобы была проведена эта церковная процедура, а ей не хотелось брать на себя инициативу в чем-либо, что потребовало бы общения между ними. Ее неумение настоять на своем дало отцу право считать, что они все еще женаты.

Но Сэм и не нуждался ни в каких отговорках. Несмотря на свою религиозность, сам он женился без церковной церемонии, потому что Джулия была из семьи, которая принадлежала к другой конфессии. И тем не менее он намеренно использовал католическое обручение дочери как дубину, при помощи которой хотел добиться своего в самый последний раз. Кейт с горечью произнесла:

– А если бы Донован или я заключили новый брак? Неужели Сэм заставил бы нас разводиться?

– Я настаивал, чтобы в завещание были включены пункты, предусматривающие изменение вашего семейного положения с момента составления завещания и до смерти составителя, – ответил адвокат. – Но это не требует обсуждения, – вы оба свободны и в состоянии выполнить условия, если пожелаете.

– Если пожелаете… – Пылающий взгляд Кейт снова остановился на Доноване. Было трудно даже просто заговорить с ним в комнате, полной народу. Но жить вместе… исключено. – Сэм не представлял, о чем он просит.

Зато Донован представлял. Из своего угла у камина он наблюдал за ней, как будто она была бомбой с часовым механизмом. Постепенно Кейт осознала, что он стал жертвой предательства так же, как и она. Вместо того чтобы унаследовать бизнес, который должен был перейти к нему по праву верного служения и тяжелого многолетнего труда, Донован пожинал плоды последнего гадкого каприза Сэма.

Собравшись с силами, она сквозь сжатые зубы проговорила:

– К черту деньги, и провались Сэм с его намерением диктовать нам свою волю даже из могилы.

И направилась к двери.

– Подожди, – с силой проговорил Чарлз. – Я знаю, что для тебя это шок, Кейт. Но помни, если ты откажешься выполнить условие, то выбросишь на ветер не только свои деньги. Том тоже не получит ничего, Сэм особо подчеркнул, что компания тогда должна быть продана Марчетти.

Донован выругался, услышав это, и Кейт остановилась, словно наткнувшись на стену. Бад Марчетти был старым другом отца, он неоднократно пытался купить «Феникс» и превратить компанию в часть своей фирмы. Сэм всегда со смехом отказывался, но, судя по завещанию, передумал.

– Я понимаю, как ты разочарована, – тихо произнесла Джулия. – Как ты сказала, условие безумное, но Сэм никогда не терял надежды, что вы снова будете вместе.

Глаза Кейт сузились.

– А ты, конечно, не разделяла его иллюзий.

– Нет, но я думала, что его идея имеет свои плюсы. – Она перевела спокойный взгляд с Кейт на Донована. – Не потому, что есть хоть какой-то шанс помирить вас. Я не знаю, почему ваш брак распался, но это явно оставило после себя глубокие шрамы, иначе вы оба не остались бы одинокими все эти десять лет. Может, если бы вы прожили год вместе, то смогли бы примириться с тем, что произошло, и наладить каждый свою жизнь.

Сдерживая желание выругаться, Кейт отрезала:

– Никогда!

– Заметь, условие предполагает только жить под одной крышей, а не делить постель, – заметил адвокат. – Фактически вы будете просто соседями. – Чарлз говорил так спокойно, будто они обсуждали налоги. – В гостинице, например, можно снимать номер люкс, а не одну комнату.

Кейт нахмурилась: Сэм явно все предусмотрел. Он, должно быть, последние десять лет только тем и занимался, что обдумывал, как заставить дочь помириться с его бывшим зятем.

Чарлз закончил свою речь следующим предложением:

– Кстати, Сэм особо оговорил, что вы должны жить в том же доме, который занимали, будучи супругами, то есть там, где сейчас живет Донован.

Еще и абсурд вдобавок к безумию! Чувствуя, что она расстроена, Оскар подошел и принялся тереться о ее щиколотку. Кейт погладила пса по голове, согревая ледяные пальцы в его теплой шерсти. Выпрямившись, она заявила:

– Не только я должна согласиться на эти условия. Донован не больше меня намерен сожительствовать вне брака.

Вместо того чтобы сразу же поддержать ее, он с обеспокоенным видом сказал:

– Кейт, нам надо поговорить.

– Прекрасная идея! – Джулия устало поднялась с кресла. – Чарлз, пойдем нальем себе чего-нибудь. Я бы не отказалась от спиртного. И побольше.

Прежде чем последовать за ней, Чарлз вынул из кармана пиджака письмо и отдал его Кейт.

– Отец оставил это для тебя.

Она посмотрела на письмо, а потом сунула его в карман жакета. Джулия и адвокат вышли, оставив ее наедине с бывшим мужем. Кейт подошла к окну и, напряженно выпрямившись, уставилась в темноту.

«Что, черт побери, случилось с Сэмом?» – думал Донован. Он ожидал, что после смерти босса Джулия унаследует компанию и поставит его управляющим.

Даже если бы Ник Корси не ушел и не открыл собственное дело, Донован все равно был бы лучшим выбором. Он много работал, чтобы овладеть сложнейшими техническими приемами, до тех пор, пока не сравнялся в мастерстве с Сэмом, а может, даже и превзошел его. Он разработал новые методы разрушения зданий, которые на первый взгляд казались невозможными, а в свободное время учился, чтобы приобрести степень магистра экономики управления.

И он, конечно, надрывался не ради того, чтобы оказаться одним из сотрудников Бада Марчетти. Но из-за каприза Сэма компания будет потеряна, а у Кейт появится еще один повод для того, чтобы ненавидеть бывшего мужа.

Нарушив молчание, она произнесла, не поворачиваясь:

– Пошел снег. Тебе пора домой.

– От меня так легко не избавишься, – отозвался Донован, пытаясь шуткой разрядить обстановку. – У меня есть четыре колеса.

Дрожа, она обхватила себя руками.

– Ты, конечно, не захочешь принимать участие в этом… в этой комедии, Донован. Это будет настоящая пытка.

– Вначале – да, – согласился он. – Но, может быть… стоит хотя бы взвесить все.

Она в ужасе резко повернулась к нему.

– Ты говоришь серьезно?

Решив начать с того, в чем был особенно уверен, он сказал:

– Я хочу получить «Феникс», Кейт. – И принялся мерить шагами комнату, держась в отдалении от нее. – Я много лет отдавал компании все свое время и все силы. Мы – лучшие в мире во всем, что касается проведения взрывных работ. Без Сэма никто лучше меня не справится с управлением компанией.

– У меня тоже есть бизнес, доставшийся мне потом и кровью, и он находится за три тысячи миль отсюда, – выпалила она. – Я не могу просто взять и бросить все или подвести свою партнершу, Лиз.

– Да. Это ужасно, Кейт, и для тебя даже хуже, чем для меня. – Он смотрел на огонь. – Но забудь на минутку о «Фениксе» и забудь о той наглости, с которой Сэм пытается навязать нам свою волю. Главный смысл в том, что сказала Джулия – в том, что мы с тобой по-прежнему связаны прошлым по рукам и ногам. – Он взглянул на нее в надежде, что Кейт поймет, почувствует то, что он пытался выразить словами. – Во всяком случае, я связан. И ты, возможно, тоже, иначе устроила бы свою жизнь еще несколько лет назад. Ты… ты была хорошей женой.

– Может быть, мама права. Но если я когда-нибудь решу, что нуждаюсь в помощи, то обращусь к хорошему врачу, а не к тебе. Мы когда-то чуть не убили друг друга, Патрик. Надо быть сумасшедшими, чтобы сблизиться снова.

– Не обязательно. Большую часть нашей совместной жизни мы с тобой были добрыми друзьями. То, что нас развело, имело отношение только к супружеству, к тому, что мы были еще и мужем и женой. Сейчас будет иначе. Если мы вновь подружимся, то, может быть, сумеем оставить позади все то, что случилось?

Боже мой, подумала Кейт. Да, они были друзьями и часто смеялись вместе, занимаясь готовкой или обустройством дома. Но неужели он действительно считал, что они могут прожить год, все время натыкаясь друг на друга, и не оказаться в конце концов в одной постели? Неужели пылающая страсть, которую они называли любовью, остыла в его душе?

Пока Кейт вглядывалась в лицо мужчины, которого любила и ненавидела, обожала и боялась, ее мысли вернулись к тому вечеру, когда это все началось.

Глава 4

– Ты видела обалденного парня? Он паркует машины. – Лорел Кларк, единственная из одноклассниц Кейт, тоже попавшая на бал, со значением закатила глаза, подкрашивая губы в дамской комнате.

– Мистер Высокий Темноволосый Красавец? – с улыбкой уточнила Кейт. – Я сказала родителям, чтобы его помыли, почистили перышки и принесли мне на съедение. Отцу эта шутка не понравилась.

Лорел хихикнула:

– Он серьезнее, чем ты, относится к твоему первому выходу в свет.

– Для него это показатель успеха в обществе. Он не только добился процветания своего бизнеса, но и женился на девушке из высшего общества. Ему нравится, что его единственная дочь может быть представлена в свете. Неплохо для парнишки из захудалой Италии. – Кейт шарила в своей серебристой сумочке в поисках пудреницы. – Не думаю, что произвела особое впечатление, но раз я уже потешила папочкино самолюбие, сейчас, думаю, самое время попроситься на летнюю практику в «Феникс».

– А если он откажет?

– Не откажет. Еще с тех пор, как я была совсем маленькой, я знала, что буду работать там, когда вырасту.

– Не понимаю твоего желания разносить дома на мелкие кусочки.

Кейт задумалась.

– Ну, здания ведь все равно разрушат. Разве не лучше погибнуть сразу и с ужасным грохотом, чем медленно разваливаться под ударами чугунной болванки?

– Может, ты и права. Но лично я не выношу грохота. – Лорел повернулась и посмотрела на свое отражение через плечо. – В этих дурацких белых платьях мы похожи на свадебные торты.

– Не обобщай. – Кейт защелкнула пудреницу. – Когда я буду выходить замуж, торт будет шоколадным.

– Чур, мне два куска. Но знаешь, традиция есть традиция. Этот ритуал – первый выход в свет – насчитывает уже несколько веков. Он пережил революционные шестидесятые годы и свингующие семидесятые, что производит впечатление.

– Тогда да здравствуют традиции, даже если члены общества «Балтиморских холостяков», которым нас сегодня представляют, по возрасту годятся нам в отцы! – Кейт подхватила пышные юбки и присела в глубоком реверансе. – Ну, я пошла уговаривать папочку дать мне работу на лето.

Смеясь, девушки покинули дамскую комнату. Позже они были представлены сливкам мэрилендского общества. Вечер продолжался, и Кейт не могла не признать, что традиции, пусть и замшелые, бывают забавными. Когда отец пригласил ее на танец, она пребывала в прекрасном настроении. Двигаясь под музыку, Кейт поинтересовалась:

– Ну как, котильон оправдал твои ожидания, папа?

– Я знаю, что ты просто потакаешь мне, но все равно бал именно такой, какой я себе представлял. Я читал о нем в газетах, когда был еще ребенком, и это было… словно читаешь о Версальском дворце. Я и представить себе не мог, что у меня будет дочь, которая станет частью этого общества. – Он коснулся губами ее лба. – Ты выглядишь великолепно, кара. В точности как твоя мама.

– А ты самый замечательный отец в этом зале.

Это была чистая правда, Сэм всегда отличался красотой, а седые виски только усиливали его шарм. Кейт почувствовала гордость. В зале было полно мужчин, которые заработали себе состояние, перебирая бумаги, а Сэм Корси действительно занимался делом. И в своем бизнесе он был лучшим в мире. Даже король Людовик, который построил Версаль, не мог бы похвастаться этим.

Самое время забросить удочку. Она захлопала ресницами, немного кокетничая и в то же время оставаясь вполне искренней.

– Папа, я хочу заняться практикой в «Фениксе» этим летом. Пора мне начать всерьез изучать бизнес.

Его улыбка исчезла. Кружа дочь в танце так, чтобы не столкнуться с другой парой, Сэм проговорил:

– А я думал, ты отказалась от этой глупости. Ты уже много лет не упоминала об этом.

– Выжидала, – весело отозвалась Кейт. – Я понимаю, почему ты не хотел, чтобы я работала у тебя, пока училась в школе. Взрывы не игрушка. Но теперь я в колледже, и ты не можешь сказать, что я, еще мала. Ты наверняка был не старше меня, когда учился взрывному делу.

– Это совсем другое. Я служил в армии, в инженерных войсках. К тому же я мужчина, а взрывное дело – только для мужчин. Вот почему компания со временем перейдет к Тому.

Она была готова это услышать и возразила:

– Том не хочет провести всю жизнь, взрывая здания. Он будет работать у тебя этим летом только потому, что не в силах отказаться от идеи компьютеризировать офис. А раз ему не нужен «Феникс», то компанию должна унаследовать я. Тоже, между прочим, твой ребенок.

Пропустив мимо ушей все, что она сказала о брате, Сэм ответил:

– Взрывное дело грязное и опасное, и я не позволю своей дочери им заниматься.

Кейт почувствовала, как на нее нахлынуло отчаяние, но продолжала ровным голосом:

– Времена меняются, папа. Женщины сейчас занимаются буквально всем, разве что не играют в профессиональный футбол. Я присматривалась к «Фениксу» достаточно долго, чтобы понять: там нет ничего такого, что я не смогла бы делать. Я подготовлена даже лучше, чем Ник, а ты этим летом его берешь на работу! Сэм сжал зубы.

– Твой кузен – мужского пола, и никакой подготовкой тебе этого не добиться. Будь благодарна за то, что я позволяю тебе изучать архитектуру. Честно говоря, я этого тоже не одобряю, но надо же занять тебя чем-то до замужества.

Кейт замерла посередине зала, словно окаменев. Остальные пары быстро меняли направление в танце, чтобы избежать столкновения. Она прошипела:

– Боже мой, викторианская эпоха! С каких это пор для того, чтобы производить расчеты и ставить заряды, требуется пенис? Я выбрала архитектуру не для того, чтобы убить время, пока не удастся подцепить мужа, я занимаюсь ею потому, что это великолепная подготовка к взрывному делу!

– Следите за своими выражениями, юная леди! – Теперь лицо Сэма Корси отражало только решимость бизнесмена. – Ты никогда, черт побери, не будешь работать в «Фениксе», и я больше никогда не желаю слышать об этом. Ясно?

Кейт уставилась на отца, похолодев. Ее мечты не могли кончиться ничем – она знала это так же точно, как знала, что на следующий день снова взойдет солнце.

– Работать в компании для меня не каприз, папа, – проговорила она дрожащим голосом. – Я, может быть, и похожа на маму, но характер у меня твой. Мне нравится, когда в сумасшедшей путанице проекта постепенно все детали плана становятся на свои места, и я люблю ощущать волнение перед тем, как раздастся безупречно подготовленный взрыв. Просто дай мне шанс доказать…

– Достаточно, Кейт! Только через мой труп ты сможешь работать в «Фениксе».

Шок сменился яростью:

– Тогда займусь взрывным делом где-нибудь еще! Сейчас, может, «Феникс» и является лучшей компанией, но я смогу создать другую, даже лучше! Я так и сделаю!

– Нет! – рявкнул он. – Черт побери, я твой отец, и ты будешь поступать так, как скажу тебе я.

– Сейчас не девятнадцатый век, Сэм, и моя жизнь принадлежит мне, а не тебе. Иди к черту вместе со своим дурацким балом!

Девушка развернулась и кинулась через весь зал, натыкаясь на танцующих и не видя их сквозь застилавшие глаза слезы. В семье шутили, что Кейт всегда может убедить отца дать ей все, чего она захочет. И она не ожидала получить категорический отказ. Нет, она предполагала, что Сэм немного поворчит и попыхтит, но была уверена, что отец в душе гордится ее желанием следовать по его стопам.

Но сейчас он сделал публичное заявление, а Сэм никогда не менял своих решений. Ругая себя за то, что поддалась гневу, Кейт бежала по коридору. Может быть, он согласился бы, если бы она выбрала более подходящее время или попросила по-другому. Или, может, не надо было упоминать о том, что брат не хочет работать в «Фениксе». В течение многих лет Том давал понять это, но отец не желал смотреть правде в глаза, как будто это нежелание могло заставить испариться нелюбовь Тома к взрывам.

Нет, и в другое время вряд ли удалось бы его уломать. Словно взглянув со стороны, Кейт поняла, что недооценила консерватизм отца. Сэм Корси был прекрасным человеком, но в душе оставался старомодным итальянцем, который традиционно считал: успех мужчины оценивается тем, что его женщинам не приходится работать. Он потакал дочери, пока она не просила ничего такого, что противоречило бы его пониманию порядка вещей. Если бы она захотела сидеть дома и заниматься вышивкой до замужества, отец был бы в восторге.

Никогда, подумала Кейт. Она мечтала взрывать старые здания, менять облик улиц, городов за одно прекрасное, пугающее мгновение, и делать это так аккуратно, что не потребовалось бы даже освобождать автомобильную стоянку по соседству.

Она – дочь своего отца, и с Божьей помощью это докажет!

Не обращая внимания на глазеющих гостей, которые были свидетелями ее ссоры с Сэмом, Кейт распахнула входную дверь и сбежала по ступеням. Морозный воздух заставил ее остановиться. Что теперь? У нее не было с собой даже сумочки.

В любом случае она не собиралась покорно возвращаться на бал и оставаться до конца вечера. Душа требовала широкого жеста, даже если ей пришлось бы замерзнуть до смерти. Кейт стянула тесные лайковые перчатки, оборвав крошечные жемчужные пуговки, и смяла их в комок, прежде чем швырнуть в стену. Потом зашагала прочь. Она остынет к тому времени, как доберется домой. Нет, не домой, она пойдет к Рейчел. Небольшой бунт, но это лучшее, что девушка могла придумать в настоящий момент.

Она прошла всего несколько шагов, когда мужской голос с восточнобалтиморским акцентом спросил:

– Могу я чем-нибудь вам помочь, мисс?

Она повернулась и увидела парня с парковки, мистера Высокого Темноволосого Красавца, в обшитой золотой тесьмой куртке и с хмурым взглядом. Уличный фонарь освещал его ярко-синие глаза и четкие, правильные черты лица. Он мог бы сделать карьеру в модельном бизнесе, если бы захотел этим заняться, хотя, возможно, пришлось бы остричь темные волосы, стянутые сзади в небольшой хвост. Распущенные, они придавали бы ему вид падшего ангела.

При других обстоятельствах Кейт остановилась бы, чтобы полюбоваться. Сейчас она коротко бросила:

– Все в порядке, спасибо, – и двинулась дальше.

Он пошел рядом. Кейт подумала, что они одного возраста, но парень выглядит старше. Грубоватый и немного взволнованный, он казался самостоятельным человеком, который способен одинаково хорошо и вести беседу, и постоять за себя в драке.

– Не стоит вам гулять одной в этом районе. – Он взглянул на голые руки девушки, покрытые мурашками. – Особенно без пальто.

Его слова заставили Кейт вдруг ощутить, как сильно похолодало за последние два часа. Она повторяла самой себе, что это не настоящий мороз, сейчас, наверное, не ниже минус пяти.

– Пока доберусь до Ракстона, согреюсь!

– До Ракстона? Это же пригород! Вы замерзнете до смерти.

– Поймаю попутку! Послушайте, мне приятно, что вы проявляете такую заботу, но давайте оставим это. Вы и так уже выполнили свой долг. Ступайте лучше припаркуйте чей-нибудь автомобиль.

Он взял ее за запястье, легко, но с явным намерением не отпускать.

– Честно, ваша идея никуда не годится. Моя шибко умная кузина каждый день добиралась из школы на попутках, пока ее не изнасиловали. Вернитесь назад, а я вызову вам такси. – Он взглянул на ее пустые руки. – И одолжу денег.

– Я не собираюсь возвращаться на этот идиотский бал! – Невольная дрожь прошла по всему ее телу. – Уж лучше насильники и пневмония.

Он в раздражении расстегнул свою куртку и накинул ей на плечи.

– Наденьте хотя бы это.

Куртка хранила тепло его тела и пахла каким-то приятным хвойным лосьоном. Кейт с благодарностью просунула руки в рукава. Полы доходили ей почти до колен.

– Спасибо. Это спасет меня от смертельной болезни. Не волнуйтесь, я вполне в состоянии дойти до Ракстона.

– Только не в этой обуви, – возразил он, взглянув на атласные туфельки на высоких каблуках. – Очень красиво, но не подходит для туризма.

– Ничего, сойдет. – Кейт застегнула медные пуговицы на куртке. – Назовите свой адрес, чтобы я могла прислать ее обратно.

Вместо того чтобы сказать адрес, он проговорил:

– Я не могу позволить вам так поступить.

– С меня достаточно мужчин, диктующих, как мне поступать! Я не собираюсь выполнять указания родного отца и уж тем более прислушиваться к тому, что мне советует совершенно незнакомый человек!

– Ну, – он улыбнулся, как бы призывая ее к перемирию, – меня зовут Донован, так что теперь я не какой-то там незнакомец.

Пытаясь не поддаваться очарованию его улыбки, она спросила:

– Донован, а дальше как?

– Просто Донован. – Улыбка погасла. – Это ужасно – ссориться с родителями. Что такого натворил ваш старик?

У этого парня, который наверняка мог бы постоять за себя и не блистал особенно хорошими манерами, были удивительно добрые глаза. Ей надо было поделиться с кем-нибудь, и, переходя на ты, Кейт сказала:

– Я всю свою жизнь мечтала заниматься семейным бизнесом. Понимаешь, это единственное, чего мне по-настоящему хочется. А сегодня… сегодня, – она быстро сморгнула слезинку, вновь почувствовав, какой удар ей нанесен, – отец сказал, что только через его труп я смогу работать в компании.

Донован вытянул губы, словно бесшумно присвистнув.

– Ничего себе.

– Я еще никогда в жизни так не злилась.

Все ее эмоции, казалось, собрались в животе в твердый, болезненный комок. Кейт не нравилось это ощущение бессильной ярости, но ее жизнь только что перевернулась с ног на голову.

– А какие у вас обычно отношения с отцом?

Она вытерла глаза кулаком.

– Очень хорошие. Из-за этого мне еще хуже. Вроде как… предательство.

– Понятно. – Задумавшись, он покачался на каблуках. – Раз ты не хочешь возвращаться, я сам отвезу тебя домой, если ты не против прокатиться на мотоцикле.

Кейт заколебалась, но потом решила, что лучше принять предложение нового знакомого, чем рисковать, бродя по улицам в такую холодную погоду. Ему не позволили бы парковать машины гостей Мэрилендского котильона, если бы он был безответственным парнем. Кроме того, инстинкт подсказывал, что с ним она будет в полной безопасности.

Или по крайней мере будет так, как она сама захочет. Наконец, улыбнувшись, она протянула ему руку.

– Решено, Донован.

Его пожатие было теплым и сильным. Она ощутила странное покалывание, почти как электрический разряд. Сказав себе, что ее воображение переходит всякие границы, Кейт освободила руку и пошла назад, к зданию театра.

– Кстати, меня зовут Кейт Корси.

– Приятно познакомиться. Ты не похожа на девушку, впервые вышедшую в свет.

– До этого я просто притворялась.

Возле театра еще двое парковщиков прятались от ветра в углу лестницы. Как и ее сопровождающий, они, наверное, были студентами. Донован сказал:

– Прошу прощения, но я должен оставить работу, чтобы довезти домой мисс Корси. Если кто-нибудь поинтересуется, скажите, что с ней все в порядке.

Один из парней, рыжий и худой, скорчил гримасу.

– Нас остается только двое, представляю, какой будет зоопарк, когда все начнут разъезжаться. Но ты прав, мы не можем ей позволить идти пешком. – Он ухмыльнулся с видом превосходства. – Я могу доставить вас домой, мисс Корси, у меня машина, а не мотоцикл.

Она поплотнее закуталась в форменную куртку.

– Спасибо, но я еще никогда не ездила на мотоцикле, тем более в бальном платье. Разве я могу отказаться от такого заманчивого предложения?

Донован провел Кейт вокруг здания до забитой машинами парковки. Его мотоцикл, не новый, но очень ухоженный, стоял сбоку. Вытаскивая из кармана ключи, он с сомнением оглядел ее наряд.

– Твое платье может пострадать.

Она посмотрела на пену кружев на атласном поле, потом пожала плечами.

– Такое платье надевается только один раз, и после сегодняшнего вечера это уже музейный экспонат.

Донован пяткой отщелкнул подножку.

– У меня с собой только одна каска. Ты ее и наденешь. – И попытался отдать ей каску. Кейт отказалась.

– Водитель – ты. Тебе она нужна больше.

– Может быть, но я не люблю возить пассажиров без шлема. – Донован на мгновение задумался. – Вот что – мы заедем к моим дяде с тетей в Хэмпден. Это всего пара миль, и как раз в нужном направлении. Я возьму у дяди Фрэнка машину и отвезу тебя в Ракстон. Будет гораздо удобнее, чем на мотоцикле, особенно если пойдет снег.

– Прекрасно. Получается настоящее приключение.

Со сногсшибательной улыбкой он снял резинку, которая стягивала его волосы в хвост. Темная шелковая волна опустилась ему на плечи. Потом парень сел в седло мотоцикла, повернул ключ в замке зажигания и нажал на стартер. Громко, заглушая треск, Донован сказал:

– Постарайся подобрать юбку – я не хочу, чтобы ты повторила судьбу Айседоры Дункан.

Откуда простой парень мог знать о таких вещах? Улыбаясь, Кейт опустилась на сиденье позади него и подпихнула роскошные складки ткани себе под бедра и колени так, чтобы юбка не раздувалась. Потом она обхватила Донована за талию. Его плечи были широкими, рубашка – белоснежной и похрустывала от крахмала. Он излучал такой мужской магнетизм, который мог бы вызвать переполох в женском монастыре. Кейт захотелось потереться щекой о его спину, как кошке.

Обернувшись, парень взглянул на нее.

– Тебе покажется, что это опасно. Но доверься инерции, центробежной силе и небольшой спинке сзади.

– Есть, капитан, – робко отозвалась она.

Неудивительно, что мотоциклы пользуются таким успехом. Это, должно быть, самый сексуальный способ передвижения с тех пор, как дамы ездили в седле позади своих рыцарей. А она к тому же сидела на мотоцикле парня, который знал и об Айседоре Дункан, и о центробежной силе!

Он опустил защитное стекло шлема и тронулся с места. Они проехали по аллее на небольшой скорости. Потом он свернул на улицу и выжал газ. Кейт, задохнувшись, вцепилась в Донована, а коленями сжала мотоцикл. Парень не шутил, когда предупреждал, что это покажется ей опасным. Мотоцикл словно стремился вырваться из-под нее. Они, наверное, ехали, не превышая скорости, но ей казалось, что гораздо быстрее.

Кейт напряглась, когда, сворачивая за угол, мотоцикл накренился. Запаниковав на секунду, она вспомнила, что Донован советовал ей довериться инерции. Это было просто знание физики, примененное на практике. Раз он вполне уверен в себе и в своем мотоцикле, подумала девушка, можно расслабиться и наслаждаться скоростью и близостью.

Ветер свистел у нее в волосах, и, перекрикивая треск мотора, Кейт заявила:

– Обалденный способ путешествовать!

– Только не во время дождя! – прокричал он в ответ.

Ветер разрушил всю ее тщательно уложенную прическу, но Кейт закинула голову и рассмеялась с легкомысленным восторгом. Ноги замерзали ниже колен, ну и что? Она совершала скандальный поступок и была с самым классным парнем из всех, кого когда-либо встречала.

Огорчение по поводу ссоры с отцом начало испаряться. В глубине души Кейт, несмотря ни на что, была уверена, что когда-нибудь будет работать в «Фениксе». Она просто видела себя там. Если нельзя войти в парадные двери, проникнет через черный ход. А пока она будет спокойно изучать архитектуру. После того как окончит колледж, можно будет появиться в офисе и заняться любой необходимой работой. Сэм не сможет публично пойти на попятный, но постепенно привыкнет к тому, что дочь крутится поблизости. Со временем она станет частью компании.

Почувствовав себя лучше, девушка отдалась красоте звездной ночи, ледяному ветру и теплому объятию.

Глава 5

К сожалению Кейт, скоро они притормозили у длинных рядов домов с припаркованными машинами. Донован пристроил мотоцикл между двумя автомобилями, выключил зажигание и в наступившей тишине откинул подножку.

– Что хорошо в мотоциклах – всегда, когда надо, можно найти место для парковки.

Кейт рассматривала кирпичный дом. Хозяева первыми в этом квартале украсили жилище к Рождеству, веселые разноцветные лампочки окаймляли крышу, окна, входную дверь и железные перила над ступеньками. Кусты тоже не были забыты. Кейт с восторгом увидела статуэтку Богоматери в углу двора. На голове Марии красовалась корона из сияющих белых огоньков.

– Мне входить или лучше подождать, притаиться где-нибудь здесь?

– Слишком холодно, чтобы скрываться. – Поколебавшись, Донован добавил: – Лучше сразу предупредить тебя, что мои родственники иногда бывают слишком… заботливыми.

– Обо мне не так просто заботиться, – заверила Кейт. Пряча улыбку, он снял шлем.

– Ну, не жалуйся, что я тебя не предупредил.

Он встряхнул волосами, и Кейт захотелось притронуться к ним. Когда она перекидывала ногу, слезая с седла, ее юбка задралась, открыв половину бедра. Он напряженно-пронизывающе взглянул на ее ногу. Стоило мерзнуть, чтобы увидеть это выражение в его глазах. Девушка отряхнула подол, потом попыталась пригладить растрепанные ветром волосы, чтобы заставить их выглядеть более презентабельно.

– Я, должно быть, похожа на злую ведьму.

– Не-а. Добрая фея, пережившая бурю в Канзасе.

Сунув каску под мышку, он повел Кейт по дорожке к дому, слегка поддерживая ее. Его прикосновение было едва ощутимым, но заставляло ее трепетать. Она чувствовала, что… к ней проявляют интерес. Хотя Донован мог быть всего на год или два старше ее, он казался более взрослым, чем все, с кем она встречалась до этого. Скорее мужчина, чем мальчик, несмотря на свою преступно сексуальную внешность. Кейт спросила:

– Ты в какой школе учился?

– Политехнической.

– А! Инженер. Могу поспорить, что ты изучал курс «А».

– Ага. Мой дядя Фрэнк говорит, что Балтимор – единственное место, где люди даже в домах для престарелых еще спрашивают друг друга, кто где учился, имея в виду среднюю школу, конечно.

– Точно. Это самый лучший способ узнать, кто окружал человека, каков его социальный статус, есть ли общие знакомые.

Сам Донован был идеальным примером для подобного анализа. Его произношение и внешность говорили о том, что он принадлежит к технической интеллигенции. Представителем политехнического курса «А» мог быть только умный и трудолюбивый ученик. Ее отец тоже окончил этот курс.

– Ну да. Теперь я должна вспомнить кого-либо из знакомых, кто ходил в политех, и спросить тебя о нем… Через несколько минут между нами уже завяжется беседа. Вот так это делается в Балтиморе.

Он перебирал ключи, хмыкая.

– А какую школу посещали вы, мисс Корси? Брин Мор? Гаррисон Форест? Я слышал, там все девчонки – блондинки.

– Может быть, но не все блондинки ходят в Гаррисон. Я училась во Френдз.

Он наконец нашел нужный ключ и отпер двери.

– Там преподают квакеры. Учащиеся старательные, но социально ограниченные.

Кейт улыбнулась.

– Похоже на то. А чем ты занимаешься сейчас?

– Я на втором курсе инженерного факультета в колледже Лойолы. – Он открыл перед ней дверь. – А ты?

– Я на первом курсе, изучаю архитектуру в Мэрилендском колледже.

Они вошли в дом, и к ним тотчас поспешил высокий лысеющий мужчина.

– Донован, ты сегодня рано. А кто твоя подружка?

– Это Кейт Корси, – ответил Донован. – Ее надо подвезти в пригород. Я подумал, что ты позволишь мне взять вашу машину. Кейт, познакомься с моим дядей Фрэнком Руссо.

Она улыбнулась хозяину своей самой лучезарной улыбкой.

– Очень приятно, мистер Руссо.

– Называй меня просто Фрэнк, – звучным баритоном отозвался тот, жестом приглашая ее пройти.

Они с Донованом были похожи. Кейт решила, что сестра Фрэнка была матерью Донована – это объясняло, почему цвет лица у парня немного темнее, чем того требовала ирландская внешность. Возможно, в его жилах текла смесь ирландской и итальянской крови, в Балтиморе полным-полно ребят, появившихся от этнически смешанных браков. Русские женились на гречанках, латышки выходили за ирландцев.

Фрэнк громко позвал:

– Конни, иди познакомься с подружкой Донована.

Жизнерадостный альт откликнулся из кухни:

– Он что, привел девушку? – Появилась пухленькая миловидная женщина с седеющими волосами и, одним взглядом окинув испачканные атласные туфельки Кейт, ее белое вечернее платье и мужскую куртку, заявила: – Хорошенькая какая, даже лучше той немецкой овчарки, которая пришла за тобой домой в прошлом году.

– Ну, не знаю. Овчарка была действительно ничего себе. – С озорным огоньком в глазах Донован представил их друг другу: – Кончетта Руссо, Кейт Корси.

Кейт поняла: он хотел увидеть, как поведет себя девушка из высшего общества, попавшая в гости к типичным итальянцам. Она взяла руку Конни в свои.

– Здравствуйте, миссис Руссо. Я поссорилась с отцом и уже собиралась идти домой пешком, но Донован спас меня, не дав превратиться в сосульку.

Хозяйка одобрительно кивнула.

– Хороший мальчик. Фрэнк, пусть он возьмет машину, Кейт не одета для мотоциклетной прогулки. Но сначала пойдем покушаем.

Донован взглянул на Кейт.

– Ты голодна?

– Просто умираю с голоду.

Ничто так не возбуждает аппетит, как семейная ссора. Кухня у Руссо была большой и сияла чистотой, ее явно перестраивали и расширяли. Агент по продаже недвижимости, возможно, сказал бы, что дом слишком хорош для этого района, но любому нормальному человеку понравилась бы теплая, гостеприимная кухня, полная дубовых шкафчиков и соблазнительных запахов.

Конни высыпала в кастрюлю с кипящей водой щедрую порцию макарон, потом помешала соус, кипящий на соседней конфорке.

– Хорошо получается. Не хочешь попробовать, Кейт?

– С удовольствием. – Кейт несколько раз подула на полную ложку густого красного соуса, а потом попробовала его.

– Великолепно! Вы добавляете красное вино, правда?

Конни просияла.

– Ты поняла. Ничто другое так не улучшает вкус и аромат.

– Моя мама всегда добавляет кьянти в соус, хотя бабушка Корси утверждает, будто ни одна настоящая итальянка не использует для этого вино. Но она сама с Сицилии, так что – кто знает?

Кейт взглянула на Донована. Тот наблюдал за ней, приятно удивленный.

– Это зависит от семьи. Моя мама добавляла вино, и бабушка тоже, все женщины в нашем роду еще с тех пор, как Цезарь носил памперсы. – Конни указала на бутылку с самодельной наклейкой. – Я добавила немного лучшего кьянти кузена Джузеппе, вот почему у соуса такой богатый аромат.

Они продолжали болтать, пока Конни накрывала на стол, откидывала макароны, поливала их кипящим соусом. С ломтями хлеба и стаканами вина от кузена Джузеппе это была пища богов. Во время еды Конни успела расспросить Кейт обо всем, начиная с того, в какую школу та ходила.

Они уже смаковали рождественские печеньица, когда в комнату вошла малышка, одной рукой тянувшая за собой замурзанного игрушечного кролика. Конни любовно улыбнулась.

– Познакомьтесь с моей внучкой Лиззи, любительницей компаний. Родители оставили ее нам на выходные, надеясь в тишине и покое поработать над созданием маленького братика для нее.

Взрослые засмеялись, а Лиззи подошла к Кейт и, глядя на нее огромными темными глазищами, спросила:

– Ты принцесса?

Кейт потребовалось некоторое время, чтобы понять: вопрос возник благодаря ее роскошному бальному платью.

– Извини, Лиззи, но я не принцесса.

Личико Лиззи стало таким разочарованным, что Кейт решила: честность не всегда лучший способ общения с детьми. Опустившись на одно колено, она сказала:

– Ну по крайней мере не всегда. Но каждая девушка может превращаться в принцессу по особым случаям.

Лиззи оживилась, услышав это, и тогда Кейт сняла с корсажа слегка помятое украшение, убрала булавку и отдала кружевные цветы малышке.

– Когда мужчина дарит девушке цветы, в этот вечер она становится принцессой.

Лиззи взяла украшение и зарылась в цветы крошечным носиком.

– Ну раз мы с этим разобрались, – проговорила Конни, – то пора в кровать, юная леди.

Она уже поднималась с места, но тут встал Донован.

– Я отнесу ее в спальню, тетя Конни. Мне все равно надо захватить пальто.

Он поднял Лиззи на руки, и девочка счастливо взвизгнула, повторяя его имя. Любовь, отразившаяся на лице Донована, заставила Кейт растрогаться. Конечно же, он наполовину итальянец. Обожать детишек – это у них в крови. Он собрался унести малышку, но та протестующе замахала цветами, глядя на Кейт:

– Поцелуй!

Кейт приняла Лиззи из рук Донована, с удовольствием вдыхая запах маленького ребенка. Как можно не любить детей? Она поцеловала девочку в мягкую щечку.

– Ты будешь принцессой много-много раз, Лиззи.

Довольная малышка с уже закрывающимися глазами доверчиво перешла на руки к Доновану, и он унес ее. Через несколько минут он вернулся, одетый в темную парку, на которой белели снежинки.

– Я только что накрыл мотоцикл. А теперь пора отвезти тебя, Кейт.

– Спасибо за ужин, мистер и миссис Руссо. Была очень рада с вами познакомиться.

– Заходи еще, Кейт, – ответил Фрэнк. – В любое время.

Они вышли на крыльцо. Узорчатые снежинки, медленно кружась, покрывали все вокруг нежной белой дымкой. Конни обняла Кейт.

– Донован, это очень славная девушка. Береги ее.

– Тетя Конни, я всего-навсего провожаю ее домой.

Фрэнк передал ему ключи на цепочке.

– Синий автобус – за углом.

– Спасибо. И не волнуйтесь, я не задержусь. – После того как дверь закрылась, он сказал: – Не вини меня за то, что тетя с дядей захотели тебя удочерить.

– А я бы и не возражала. Фрэнк и Конни – классные старики. – Она искоса посмотрела на Донована. – Ты живешь у них?

– Иногда. Сейчас, например. – Несколько шагов он прошел молча, а потом голосом, который исключал всякое продолжение разговора, произнес: – Мои родители умерли, поэтому я как бы перехожу от одних родственников к другим. Всегда переезжаю до того, как одним надоест, что я путаюсь под ногами, и являюсь к другим.

Кейт была ошеломлена. Как, должно быть, ужасно не иметь собственного угла, такого места, где бы тебя всегда ждали. Она молча взяла Донована за руку. Он сплел их пальцы в теплом, сокровенном пожатии. И опять она ощутила это электрическое покалывание.

Они прошли за угол к огромному заметенному автомобилю.

– Синий автобус к вашим услугам. – Донован отпер дверцу и распахнул ее для Кейт. – Когда ты сказала, что твоя фамилия Корси, я вначале подумал, что вы ведете свой род чуть ли не от первых поселенцев.

– Конечно, нет. – Девушка скользнула на сиденье. – Я наполовину итальянка, как и ты.

– Корси. Так ваш семейный бизнес – это взрывные работы, компания «Феникс»?

Когда Кейт кивнула, он с почтением проговорил:

– Они делают фантастические вещи. Твой отец практически изобрел этот способ разрушения старых зданий. Он просто первооткрыватель. Теперь я понимаю, почему он не хочет, чтобы ты работала в компании.

– Ни слова об этом! На сегодня с меня вполне достаточно!

– Молчу, – с улыбкой согласился он.

Уже сидя в машине, он повернулся и посмотрел на Кейт. Окна покрывал полупрозрачный слой снега, и свет фонарей превращался в легкое, жемчужное сияние.

Ровное, дружеское отношение друг к другу исчезло, уступив место напряженности, тому древнему чувству, что впервые возникло еще между Адамом и Евой. Выражение его глаз заставляло ее ощущать жар, стеснение в груди и какое-то беспокойство. Не потому, что Кейт испугалась, а потому, что впервые в жизни она испытала столь сильное притяжение. Все происходило слишком быстро. Она принялась нервно шарить вокруг себя в поисках ремня безопасности.

– Не пристегивайся пока. – Донован протянул руку и нежно погладил ее по щеке костяшками пальцев. – Ты такая красивая. Лучезарная. Как ненастоящая.

Его прикосновение заставило ее сердце забиться чаще. Как получается, что такое простое движение так сильно возбуждает?

– Тебе очень идет, когда волосы распущены.

Пальцы Донована ласкали ее, и касания эти были одновременно и успокаивающими, и эротичными. Она ощущала себя хрупкой, готовой рассыпаться на кусочки под этими прикосновениями. Надо сказать, чтобы он остановился. Одно-единственное слово, и он не станет продолжать. Он заведет машину, отвезет ее к Рейчел, и все. Кейт не шевелилась. Едва дыша, она не сводила с него глаз.

– Я хотел этого с тех пор, как только увидел тебя, выходившую из лимузина.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Его губы были мягкими, теплыми и нежно прижимались к ее губам, но возбуждение нахлынуло на нее мощной волной.

Она ответила на его поцелуй, продев пальцы сквозь эти шелковые темные волосы. Кто бы мог подумать, что отличник с внешностью падшего ангела настолько сексуально неотразим? Робкие прикосновения обжигали, воспламеняли желание, и реальность сузилась только до ощущения его близости, его рук, его губ. Испытываемые ею чувства становились все сильнее, все невыносимее.

Как сквозь туман, Кейт услышала свой внутренний голос, четко сказавший: ты выйдешь за него замуж. Эти слова изумили ее. Прервав поцелуй, она откинула голову, вглядываясь в бездонные глаза Донована. Замуж? Но они едва знакомы! Голос повторил: ты только что встретила своего будущего мужа.

Она бы рассмеялась, если бы не вспомнила, как ее мать, женщина очень рассудительная, утверждала, что пережила такое же мгновение предвидения, когда познакомилась с Сэмом Корси.

Но замужество? Она даже не знала его полного имени! И все же эта уверенность была непоколебима, и слова удивительно походили на правду. За внешностью байкера скрывался умный, добрый и ответственный парень, обладавший, как и она, чувством юмора. Не говоря уже о его любви к детям и о том, что он был убийственно красив. Как раз то, что она хотела бы видеть в своем будущем муже – когда всерьез будет думать о создании семьи, лет через десять – двенадцать.

Но, может быть, ее жизнь сложится не по тому плану, что она сама составила? Кейт молча погладила Донована по щеке. Тепло и легкая соблазнительная щетина заставили ее затрепетать всем существом.

Он повернулся, прижавшись губами к ее ладони.

– Кейт, – прошептал он. – Кариссима.

Самая любимая. Она слышала это итальянское выражение с раннего детства. Страсть и нежность нахлынули на нее ослепляющей волной вместе с ясным пониманием того, что он не всегда будет таким милым и приятным, что в нем наряду с добротой есть и нечто темное.

Пытаясь не потерять голову окончательно, Кейт прошептала:

– Мне кажется, или действительно происходит что-то… особенное?

– Нет. Тебе не кажется.

Он снова поцеловал ее, одной рукой расстегивая пуговицы слишком большой для нее форменной куртки, пока не смог просунуть внутрь ладонь и обхватить ее обтянутую шелком грудь. Действительность исчезла в потоке новых ощущений и понимания того, что ее жизнь переменилась раз и навсегда.

Глава 6

– Тебе не обязательно решать все прямо сегодня.

Низкий голос Донована – более низкий, чем тогда, двенадцать лет назад, когда они встретились, и без малейшего восточнобалтиморского акцента – вернул Кейт в настоящее. Она прерывисто вздохнула, пытаясь понять, как волнение и чудо той первой встречи превратились в смертельную напряженность, существовавшую между ними сейчас.

– Не только я должна принимать решения, Донован. Ты бы согласился с таким безумным предложением?

Он резко выдохнул.

– Я… не знаю. Если ты решишь, что не против, то мне придется как следует все обдумать. Мне нужен «Феникс». Чертовски нужен. Но, может быть, если меня выставят, я смогу открыть собственное взрывное дело.

Кейт подумала о служащих фирмы. Некоторые из них уйдут следом за Донованом, но другие останутся работать на Марчетти, и семья, которая называлась «Феникс», распадется.

– Это будет не то же самое.

– Конечно. – Он потер затылок. – Вот почему я предлагаю хотя бы обдумать, насколько выполнимо условие этого безумного завещания Сэма.

Она вспомнила их общий дом и вздрогнула.

– Не могу себе представить, что мы снова станем жить в старом доме. Он такой маленький. Мы постоянно будем натыкаться друг на друга…

Едва выговорив эти слова, она покраснела. Все три года, прожитых на Бренди-лейн, они постоянно натыкались друг на друга. Порыв страсти мог охватить их в любой из комнат.

К счастью, Донован не заметил двойного смысла ее высказывания и без нажима продолжил:

– Я, кстати, произвел там некоторую перестройку. Стало больше места. Может, я заеду за тобой завтра утром и отвезу на Бренди-лейн? Это поможет тебе решить, выдержишь ли ты, когда придется опять пожить там.

Посетить дом, обустройством которого они с такой любовью занимались вместе? Встретиться лицом к лицу со своим прошлым? Зная, что у нее нет выбора, Кейт спросила:

– В десять?

Он кивнул, потом попрощался. С облегчением оставшись в одиночестве, Кейт расположилась на диване напротив камина. Долго она просто смотрела на языки пламени, ни о чем не думая.

Ей надо было поговорить с кем-то из нормальной, прежней жизни. Она набрала номер брата. Он поднял трубку на втором гудке.

– Том? Это я.

– Ну как ты, солнышко?

Слезы навернулись у нее на глаза при звуках его голоса и обращения их детства. Она скинула туфли и свернулась на диване калачиком.

– Господи, что это был за день!

Помолчав, он с болью произнес:

– Я должен был приехать.

Его сомнения и чувство вины заставили ее собраться. Брату было тяжело, а она позвонила не для того, чтобы сделать ему еще хуже.

– Забудь о том, что я сказала. Мы с мамой прекрасно держимся. Все были так добры, церковь оказалась битком набита. Много важных персон, включая мэра, губернатора, двух конгрессменов и одного сенатора. Сэму бы понравилось.

Кейт всегда обращалась к отцу по имени, когда сердилась на него, и поэтому он стал для нее Сэмом с тех пор, как она покинула Балтимор десять лет назад. Она рассказала все, что произошло за день, и перешла уже к добрым пожеланиям людей, которые просили передать привет Тому, когда он, почувствовав, что сестра чего-то недоговаривает, спросил:

– А Донован? Я полагаю, что он там был.

– Он нес покров. Мы немного поговорили при всех. Очень цивилизованно.

Ее брат много времени проводил в хосписе с неизлечимо больным другом, и это позволило ей переменить тему.

– Как там Рэнди?

– Сегодня утром впал в кому. Вряд ли проживет больше, чем день или два. – Том вздохнул. – Он так боялся умереть в одиночестве, бедняга. Этого по крайней мере не произойдет. Нас, добровольцев, с полдюжины, и мы по очереди сидим с ним.

Кейт слышала в голосе брата не только горе, но и смирение. Годы добровольной работы в больнице для умирающих углубили его духовность, сделав для него возможным принять тот факт, что смерть является неотъемлемой частью жизни. И все же она эгоистично пожалела, что Тома нет рядом и она не может успокоиться, обняв его, как было всегда со времени их раннего детства. Она проговорила:

– Сегодня Чарлз Гамильтон зачитал нам завещание, которое оставил Сэм, и у меня есть для тебя сюрприз. Ты – один из главных наследников.

– Боже мой, Сэм внес меня в завещание?

– Мама сказала, что он никогда не переставал любить тебя.

– Ты даже не представляешь, как много это значит для меня. – Его голос сорвался. – Нет, неправда. Только ты можешь понять, что это такое.

– Сэм не мог признаться в своей неправоте, пока был жив, – тихо отозвалась Кейт. – Я думаю, это запоздалое извинение за то, что когда-то он так плохо обошелся с тобой.

– Он был самим собой, Кейт. Я рад, что он все-таки смог как-то принять меня. Только жаль, что этого не произошло, пока он был жив…

Она немного помолчала, потом подошла к трудному моменту вступления в права наследования.

– Хоть Сэм и поступил так, не начинай пока тратить свою часть. Мы с тобой получим деньги, а к Доновану перейдет компания, только если будет выполнено некое весьма странное условие.

– Какое условие?

– Он пожелал, чтобы мы с Донованом год прожили в доме на Бренди-лейн. Иначе мы не получим ни цента, а «Феникс» будет продан другой фирме, занимающейся взрывными работами.

– Господи Иисусе! – Через три секунды полного шока Том произнес: – Это невозможно. Ты не можешь жить с Донованом. Уверен, ты сразу так и сказала.

– Еще нет. Я… обдумываю это.

– Ради Бога, Кейт! Это всего-навсего деньги. Мы с тобой и так прекрасно обеспечены и ничем, черт побери, не обязаны Доновану!

Тревога Тома была ей приятна, но защищавшему ее старшему брату не хватало объективности. Ситуация была слишком сложной.

– Мама считает, что проживание под одной крышей может помочь нам обоим.

– Она не сказала бы этого, если бы знала всю правду! Даже и не думай об этом, Кейт. Пожалуйста.

Тома не очень волновали деньги, но она знала, что наследство пришлось бы ему кстати. Будучи первоклассным консультантом по компьютерам, он тем не менее работал только для того, чтобы оплатить свои счета. Большую часть его времени занимала добровольная работа в хосписе и занятия с детьми из группы риска. На деньги Сэма Том смог бы купить себе жилье.

Сэм прекрасно знал, что ради Тома Кейт может согласиться на такое, на что никогда бы не пошла ради себя.

– Надо многое взвесить, Том. Если я приму условия Сэма, то мы с Донованом будем всего лишь соседями.

– Теоретически – да. Но где гарантия, что на практике все окажется так же?

– Жизнь не дает нам никаких гарантий, кроме налогов и смерти.

– Хорошо. Обдумай все. Взвесь все плюсы и минусы. А потом скажи «нет», ладно?

– Посмотрим. – Кейт подавила зевок. – Начнем с того, что утро вечера мудренее.

– Это точно. Передавай привет маме. Я позвоню ей завтра.

– Ладно. Всего хорошего.

Кейт повесила трубку, буквально засыпая. Но сможет ли она спать спокойно?

Преимущество старых друзей в том, что с ними не обязательно о чем-то говорить. Джулия была благодарна Чарлзу за его нетребовательное молчание. Даже просто поддерживать беседу для нее было бы сейчас тяжело.

Кейт зашла в комнату, чтобы пожелать матери спокойной ночи. Под глазами у нее темнели круги. Когда она появилась босиком, с туфлями в одной руке, Джулия подумала, как хорошо было бы, если бы дочь жила с ней в одном городе или хотя бы в одном часовом поясе.

После того как Кейт ушла, Джулия проговорила:

– Бармен, повторить.

Чарлз поднялся и долил ей шардоне.

– Если хочешь по-настоящему напиться, пора перейти на что-нибудь более крепкое.

– Тогда меня стошнит.

Зазвонил телефон. Она не стала брать трубку.

– Автоответчик включен. Я в таком состоянии, что еще одно сердечное соболезнование – и я закричу.

– Нет, не закричишь. Ты будешь сама любезность. – Он долил вина себе в бокал и снова сел. – Как, бывало, говорила Барбара, ты похожа на магнолию, но только сделанную из стали.

Она печально подумала о жене Чарлза, которая была одной из самых близких ее подруг.

– Барбара меня переоценивала. Не из стали. Из железа, и быстро ржавеющего.

– Немного ржавчины не означает, что внутренняя структура потеряла прочность, – возразил Чарлз. – Ты собираешься сказать Кейт о своих подозрениях насчет смерти Сэма?

– Пока нет. Ей и без этого хватает, о чем думать.

– Судя по ее реакции на посмертную выходку Сэма, я вообще удивлен, что девочка еще не на пути в аэропорт. – Он поболтал скотч и воду в своем стакане. – Как ты думаешь, они с Донованом предпримут еще одну попытку?

– Понятия не имею. Ни один из них никогда не говорил, почему они расстались, но я всегда подозревала, что у Патрика была связь вне брака, и Кейт ушла, когда узнала об этом.

Удивленный, Чарлз ответил:

– Я думал, он боготворил даже землю, по которой она ходила.

– Так и было. Но это не обязательно означает верность. – Джулия безуспешно попыталась избавиться от ядовитой интонации в голосе. – Двойная мораль никогда не выйдет из моды. Ведь столько мужчин придерживаются ее…

Уловив скрытый смысл сказанного, Чарлз спросил:

– Боже мой, Джулия, неужели Сэм… – и запнулся на полуслове.

Зная, что он не будет допытываться ответа на такой личный вопрос, Джулия призналась:

– Раз или два в начале нашей семейной жизни, когда он был в командировке. И хотя я носила Тома в это время, чуть не ушла от него. Сэм действительно не понимал, как сильно его неверность ранила меня – в конце концов, его загул был только ради секса, а любил он одну меня, так и сказал. С чего бы я относилась к этому так серьезно? В ответ я попросила его представить меня в постели с другим мужчиной… Ему стало тошно, и он поклялся, что никогда больше не изменит мне. Насколько мне известно, муж сдержал слово.

– И чего только не узнаешь о семейной жизни друзей!

– Ни я, ни Сэм не хотели это афишировать. – Она закрыла глаза и прижала холодный бокал ко лбу. – Мы были из разных слоев общества, и вначале наше взаимное притяжение было вызвано именно этими различиями. Сейчас люди разводятся легче. Если бы Патрик и Кейт встретились и поженились не такими юными, возможно, им бы удалось разрешить все вопросы, а может, их брак стал бы даже крепче.

– Это еще может произойти.

– Сомневаюсь. Прошло слишком много времени. – Она отпила вино, вспоминая. – Я тебе никогда не рассказывала, что мы с Сэмом впервые встретились в доме моих родителей, куда он пришел как бригадир строительных рабочих – они переделывали подвал? Он только что отслужил в армии и работал на стройке, обдумывая, чем заняться дальше.

Для них обоих это была страсть с первого взгляда.

– Я не знал об этом. Ты милосердно опустила все детали, когда возвращала мне кольцо и говорила, будто надеешься на то, что мы навсегда останемся друзьями.

– Боже, неужели я так сказала? Самая затертая фраза для разрыва отношений.

Несмотря на то что тогда эти слова были сказаны с благими намерениями, прошло несколько лет, в течение которых между ней и Чарлзом не было никаких контактов. Хотя Джулия заметила в газете объявление о его свадьбе и в душе пожелала ему счастья. Но однажды их дороги пересеклись – на свадьбе общего друга. Познакомившись тогда, Барбара и Сэм вскоре обожали друг друга со средиземноморской пылкостью, и это помогло Джулии и Чарлзу возобновить прежнюю дружбу.

Вскоре они все четверо были связаны такими отношениями, когда каждый искренне наслаждается обществом другого. Дружба эта только окрепла с рождением детей. Когда Сэму потребовался адвокат, он обратился к Чарлзу. Барбара, от которой отреклась вся ее ортодоксальная семья за то, что она вышла замуж за «гоя», относилась к Джулии как к сестре. В свою очередь, Джулию общество Барбары подбадривало почти так же, как радовало ее общество Сэма.

Думая обо всех этих счастливых годах, она сказала:

– Я так часто бывала благодарна судьбе, что мы снова стали друзьями. Ты, Барбара и ваши девочки очень обогатили нашу жизнь.

– Так же, как вы с Сэмом и ваши дети. – Чарлз допил свой бокал и отставил в сторону. – Я так ясно представлял себе, как мы с тобой счастливо старимся вместе, что был выбит из колеи, когда ты разорвала помолвку. Но испытал одновременно и… облегчение. Для человека, который уже был обручен, я находил чересчур привлекательной ту сексуальную брюнетку, что занимала соседний кабинет.

– Барбару, я полагаю?

– Да. Тот факт, что ты оказалась достаточно смелой, чтобы не оправдать чьи-то надежды и выйти замуж за человека не нашего круга, придал мне силы поступить так же. И я никогда не жалел об этом.

– Чарлз, как много времени должно пройти, чтобы человек поверил в окончательность смерти? Мне кажется, что сюда вот-вот ворвется Сэм, пышущий энергией и оставляющий следы послевзрывной пыли…

– Если бы я знал ответ. Даже через два года я иногда, заходя на кухню, в шоке не обнаруживаю там Барбару, которая готовит одно из своих фирменных блюд. – Чарлз с сочувствием посмотрел на Джулию. – Я знаю только одно. Сначала станет хуже, но потом – лучше. Со временем будет легче.

Она закрыла лицо ладонями.

– Проклятый Сэм Корси. Тебе самое место в аду.

«Дворники» скользили по лобовому стеклу. Мокрый снег покрыл тротуар и загнал домой большинство прохожих. Контроль над автомобилем требовал предельной концентрации внимания, но и это не могло до конца прогнать мысли о безумном завещании Сэма. Идея жить вместе с Кейт, видеть ее каждый день ужасала Донована. И ужасно соблазняла.

Тем вечером, когда они решили пожениться, точно так же шел снег. Донован не считал, что свадьба возможна, пока они оба учатся. Но на одном из свиданий Кейт произвела деловые подсчеты. Она сложила его стипендию с доходом, который получала по доверенности, добавила предполагаемую зарплату за их работу в летнее время, а потом вычла сумму ожидаемых затрат, чтобы доказать, что они могут позволить себе пожениться.

Ему не понравилось, что придется частично зависеть от ее денег, но он был готов на многое, лишь бы они были вместе. Самому себе он признавался в огромном желании утвердить свои права на Кейт, пока та не очнулась и не поняла, что с кем-то другим ей будет лучше.

По пути в дом Корси, наконец осознав, что теперь она принадлежит ему навсегда, он принялся выписывать круги на автомобиле дяди. Машина скользила по снегу на пустых перекрестках, а Донован от радости вопил словно помешанный. У входа они целовались так долго, что у обоих в ресницах, как звезды, запутались снежинки, когда они вошли, чтобы объявить о своей помолвке.

И хотя Корси нравился парень их дочери, они были не очень-то рады такому известию – Кейт и Донован казались им слишком молодыми. Но Кейт извлекла свои расчеты, добавив, что кому-кому, а уж родителям не стоит возражать, раз они сами поженились в юном возрасте и с ошеломляющей быстротой. В конце концов Корси дали согласие и устроили грандиозную свадьбу.

Может, Сэм и Джулия испытывали ту же самую отчаянную потребность быть вместе? Скорее всего именно так… Донован просто физически не мог обходиться без Кейт, и не только ради секса, каким бы удивительным он ни был.

Секс… Все его тело напряглось при воспоминании о том первом разе. Он постарался прогнать эти мысли, но не смог. Ощущения, которые десять лет таились в самом дальнем углу памяти, словно весенний ручей, нахлынули на него.

Не в силах сосредоточиться, он повернул, чуть не съехав с узкой дороги. Выругавшись, Донован остановился на обочине. Но самообладание и спокойствие пришли не сразу.

…Тогда он представил Кейт своим дяде и тете с намерением подчеркнуть, насколько различаются их жизни. Получилось наоборот, – она чувствовала себя в Хэмпдене так же легко и свободно, как на балу. А когда он узнал, что она наполовину итальянка, девушка перестала казаться ему такой недосягаемой.

Его первоначальные намерения были благородны – девушка без верхней одежды не должна идти пешком или голосовать на дороге в декабре месяце. Но когда они оказались в машине дяди Фрэнка и Кейт взглянула на него своими огромными темными глазами, он не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее. За первым поцелуем последовали другие. Вместо того чтобы отпрянуть, она отвечала на его все более интимные ласки тихими восторженными вздохами, одурманивая его своей доступностью.

И хотя он сгорал от желания заняться с ней любовью, он все-таки нашел в себе силы оторваться, пока еще не достиг точки, из которой нет возврата. Этот момент ярко отпечатался в его памяти. Заметенные снегом окна машины отгородили их от всего мира. Бледный свет проникал сквозь полупрозрачный снег, казалось, только для того, чтобы придать блеск ее светлым волосам и подчеркнуть изящный изгиб ее шеи. Нежный цветочный запах ее духов смешивался с более густыми ароматами страсти и вина. Ему даже удалось вставить ключ в замок зажигания. Но потом Кейт прошептала: «Не останавливайся», – и он пропал. Ее слова подействовали так, словно в огонь плеснули бензина. Он с ума сходил от желания, и она тоже хотела его, так почему же нет? Может быть, подумал Донован, богатые девушки отличаются от тех, с которыми он встречался раньше. А может, он просто спит, и ему это все снится. Пока он колебался, Кейт соскользнула на сиденье и потерлась носом о его шею. Ее дыхание было теплым и безумно возбуждало его.

– А как твое имя?

Если это был сон, то он не хотел просыпаться.

– Патрик. Мне оно не нравится, поэтому я обхожусь фамилией.

– Патрик. Жаль, что тебе не нравится, потому что мне нравится.

– Мне нравится, как ты его произносишь.

Его имя никогда не звучало лучше, чем сейчас, когда самая сексуальная девчонка мурлыкала его прямо ему в ухо.

Потом ее рука неуверенно двинулась вниз по его телу, и все разумные мысли испарились. Инстинкт вступил в свои права, заставив его губы – жадно целовать, кровь – стучать в висках, а руки – лихорадочно гладить и срывать стесняющую одежду.

Она была невыразимо податлива и через несколько секунд его интимных ласк уже билась от страсти, прижимаясь к нему. Потом настала его очередь. К счастью, у него в портмоне оказался презерватив, и даже хватило рассудка, чтобы им воспользоваться.

Ее тело под ним казалось таким тонким, гибким, таким податливым, что он до конца не мог поверить в реальность происходящего. Он слишком поздно понял, что Кейт – девственница. Когда он вошел в нее, она застонала от боли, но обрушившееся наслаждение уже не позволило ему прерваться.

Через несколько мгновений все закончилось. Он тяжело дышал и был потрясен, чувствуя уверенность в том, что она использовала его как последнего дурака. Яростное, беспомощное отчаяние быстро перешло в гнев. Он освободил ее и оттолкнул от себя.

– Ну что, отомстила папочке, лишившись невинности с первым встречным? Тебе надо было предупредить меня. Тогда не было бы так больно.

Другая девушка разразилась бы слезами от подобной грубости. Но не Кейт.

– Это не имеет никакого отношения к моему отцу, – хрипло проговорила она. Ее руки гладили его по груди, по плечам, словно она никак не могла остановиться, насытиться им. – Мне просто показалось, что… что сегодня подходящая ночь, а ты – подходящий мужчина. Разве я не права?

Донован считал, что такое детство, как было у него, сделало его жестоким и бесчувственным, но ее чистота и искренность разбили все барьеры в его душе, и он кувырком полетел в пропасть, называемую любовью. Вот мое сердце, кариссима. Возьми мою жизнь, и тело, и душу, если они тебе нужны.

Его чувства были так сильны, так непосредственны, так пугающи для него, что он смог только схватить ее ласкающую руку и прижать к своей щеке.

– Боюсь, что ты ошиблась, Кейт. – Он повернул голову и прижался губами к ее ладони. – Ты заслуживаешь шампанского, и атласных простыней, и розовых лепестков, а не меня и старый «крайслер».

Она рассмеялась, и этот смех подарил ему то, чего у него никогда не было. Впервые за много лет – может быть, за всю жизнь – Донован почувствовал, что счастье возможно и для него.

– Я ни о чем не жалею, – с блестящими, как звезды, глазами прошептала Кейт. – Надеюсь, ты тоже.

Он не жалел. Ни тогда, ни даже сейчас, несмотря на всю боль и стыд, которые принесла им эта любовь.

Глава 7

Донован вернулся в настоящее. Он так сильно сжимал руль, будто хотел согнуть его. Неудивительно, что он старался не вспоминать об этом. Сейчас он оказался почти настолько же сбитым с толку, как в ту их первую ночь.

Жестокая правда заключалась в том, что он украл жизнь Кейт. Именно он имел интересную работу в семейной фирме и теплые, дружеские отношения с ее родителями. Не то чтобы он намеренно отталкивал Кейт. На самом деле он уволился из «Феникса» на следующее же утро после того, как жена его оставила. Он был уверен, что не сможет больше там работать…

Донован сидел на кухне и мрачно опустошал бутылку ирландского виски, когда в дом пришел Сэм. Вылив виски в раковину, Сэм Корси попросил своего зятя вернуться в «Феникс». Сэм выглядел ужасно – как человек, которого разрывают на части. Он был слишком горд, чтобы умолять Донована изменить свое решение, но в то же время отчаянно нуждался в том, чтобы сохранить нормальные взаимоотношения хотя бы с одним из членов семьи, распавшейся так внезапно.

Донован пытался признаться ему во всем, но Сэм не желал слушать. Очевидно, тесть решил, что его разрыв с Кейт был одним из последствий той ссоры, что разделила семью Корси. Кейт поддержала Тома, а Донован, как всегда, остался с Сэмом.

На самом деле все было гораздо сложнее, но поскольку Донован и Сэм очень нуждались друг в друге, на следующее утро Донован вернулся в компанию. И старался изо всех сил, пытаясь заглушить свое горе тем, что работал по шестнадцать часов в сутки. Он стоически дал Кейт требуемый ею развод. Но он не случайно никогда не обращался в церковь с просьбой аннулировать брак. В глубине души он по-прежнему считал ее своей женой, и это было настоящей причиной того, что все его свидания и отношения оставались временными. Ему была нужна Кейт. Только она.

Да, секс с ней одурманивал, но по-настоящему его пленяла только ее душа. Несмотря на то что эта женщина идеально справлялась с ролью холодной аристократки, большую часть времени она была в расположении духа таком же солнечном, как ее блестящие белокурые волосы. Даже просто быть рядом с ней – это уже делало его счастливым. Если они работали в разных частях дома, он время от времени отыскивал ее, чтобы обнять и убедиться: она настоящая, а не волшебный образ из сна.

Кейт, чудесная сама по себе, еще и открыла для него множество дверей. Не ощущая ни малейшей скованности в любом окружении, она помогла и ему отбросить стеснение. С ней он обрел настоящую семью. Не то чтобы его родственники не были к нему добры, – многочисленные дяди и тети обиделись бы, если бы узнали, что он никогда не чувствовал себя членом их семей. Но Донован не принадлежал никому, пока не появилась Кейт.

Только по его вине их брак распался. Он знал это, и Кейт знала, хотя оба выстроили каменную стену молчания вокруг всего, что окружало их разрыв. После того как Сэм отказался выслушать его признания, Донован никогда не пытался рассказать об этом кому-либо еще. Что касается Кейт, она всегда оставалась очень скрытной в том, что было ближе всего ее сердцу. Ее друзья и семья знали, что не стоит проявлять любопытство и переходить границы дозволенного.

Именно из-за того, что они сохранили в секрете причину своего развода, Сэм самонадеянно решил попытаться снова соединить их. Это казалось предательством того доверия и привязанности, что существовали между Донованом и его бывшим тестем.

Но было ли это предательством на самом деле? Глядя на летящие снежинки, Донован вдруг понял: Сэм доверил ему свою дочь однажды и хотел сделать это снова. Завещание было не предательством, но актом глубочайшего доверия. Ответственность, которую мертвый человек возложил на живых.

Хотя сегодня Донован видел Кейт только на протяжении часа, ему стало ясно, как сильно она отличается от той девушки, в которую он когда-то влюбился. Вся ее открытость исчезла, и в глубине души он был уверен, что вина за это – на его совести.

Он был обязан ей гораздо большим, чем мог возвратить, и завещание Сэма давало ему шанс исправить ошибки. Если вести себя достаточно мудро, был шанс загладить то, что он когда-то натворил.

Придется действовать с величайшим терпением и заботой, или она в мгновение ока снова сбежит в Сан-Франциско. Он должен был завоевать ее доверие.

Снова стать ее другом, ведь когда-то они были самыми близкими друзьями.

Обдумав все, Донован вывел джип на дорогу и направился домой. Похороны Сэма и встреча с Кейт уже сделали этот день невыносимо тяжелым, и ситуация, конечно, еще усложнится. Но сейчас по крайней мере ему было о чем подумать.

Об искуплении своих грехов.

Комната Кейт почти не изменилась со времени ее отъезда, и она вздрагивала каждый раз, входя туда. Не то чтобы Джулия сохраняла спальню дочери как музей – ее мать была слишком прагматичной для этого. Но здесь все еще было много ее личных вещей, потому что Кейт намеренно решила налегке войти в семейную жизнь с Донованом. Надо было начинать вместе на равных. А поскольку, кроме книг и одежды, у него почти не было вещей, Кейт не хотела заполнять их новое жилище предметами, принесенными из родительского дома.

Так что в старом книжном шкафу до сих пор стояли ее любимые детские книжки, которые, как решила в то время Кейт, она заберет, когда у них появится первый ребенок. Яркие скандинавские коврики, выбранные по совету матери, лежали на полу, а стеганое одеяло со звездами, украшавшее кровать, они вместе с Джулией сшили сами во время летних каникул двенадцатилетней Кейт. То лето было последним летом ее детства. На следующий год она стала подростком с совершенно другими интересами. Без сомнения, Джулия предчувствовала это, потому и затеяла совместное шитье.

Пребывание в своей комнате в родительском доме возвращало Кейт к добрым старым временам, когда она верила в то, что все истории заканчиваются счастливо. Чувствуя себя древней, циничной старухой, она снова позвонила в Сан-Франциско, чтобы вернуться к реальности.

Ее партнерша по бизнесу ответила немедленно:

– Чен и Корси. Чем могу помочь?

– Как поздно ты работаешь. – Кейт откинула голову и закрыла глаза. – Поговори со мной о чем-нибудь, Лиз. Расскажи, как продвигается проект Танаки и что новенького натворил его родственник, сантехник. Расскажи, как протекает нормальная, рутинная человеческая жизнь.

– Что, дела настолько плохи?

– Устала, вот и все.

Но Лиз было невозможно обмануть.

– Похоже, тебе необходима подружка. Хочешь, я завтра прилечу в Мэриленд? Клиенты могут подождать пару дней.

– Тебе зачтется на небесах это предложение, но не стоит. Просто сегодня был такой… трудный день.

– Конечно, – печально проговорила Лиз. – Когда умерла моя мама, я… – Она не договорила. – Ты просила отвлечь тебя, а не ударяться в воспоминания. Жаль, что тебя тут сегодня не было. Утром звонила Дженни Гордон. Она вымоталась после работы в Чикаго и решила, что самое время вернуться домой. Так я пригласила ее в ресторан пообедать, и уж мы насплетничались вволю.

Дженни была подружкой Кейт и Лиз, когда они все вместе изучали архитектуру в Беркли. Молодые женщины даже мечтали, что когда-нибудь будут работать бок о бок, но Дженни вдвоем с другом уехала на Средний Запад. Друг оказался таким же непостоянным, как и ее работа.

– Жаль, что меня там не было, зато теперь мы будем видеться с ней чаще. Дженни уже нашла новую работу?

– Нет пока. Ты же знаешь, как это сложно для архитектора. Незадолго до того, как нам подали десерт, меня посетила гениальная мысль – попросить ее помочь нам несколько дней. Это снимет некоторую напряженность, связанную с твоим отсутствием, и вызволит Дженни из родительского дома. А то ей тяжеловато со стариками.

– Если она захочет, может пожить у меня, пока я не вернусь, – предложила Кейт. – Тому не надо будет заходить каждый день кормить Джинджера.

– Ой, я уверена, что она будет в восторге и за котом, конечно, присмотрит. Завтра дам ей ключи от дома. – Послышалось шуршание бумаг. – Ты вернешься к концу недели?

У Кейт не хватило силы духа снова обсуждать завещание Сэма.

– Я, может быть, задержусь здесь дольше, чем собиралась. Сообщу, когда буду знать наверняка.

– Оставайся сколько надо. Мне тебя не хватает, но с помощью Дженни я наверняка продержусь. – Снова шуршание. – Куда же я задевала список вопросов? А, вот он. Кафель в ванную для Джексонов.

Кейт подумала, что этот разговор прекрасно успокаивает ее нервы. Это была реальность – ее бизнес, ее подруга, дом и кот.

– Если тебе нужна буду я сама или вообще кто-нибудь, чтобы слушать и успокаивающе мычать, то я всегда здесь, – проговорила Лиз, когда они покончили с делами. – Звони. В любое время дня и ночи. И помни, что плакать не только можно, но и нужно.

– Спасибо за… за все, Лиз. – Кейт попрощалась и повесила трубку, чувствуя покалывание в затылке.

Неожиданное появление давней подруги, которой можно было доверять и которая вдобавок обладала всеми необходимыми профессиональными навыками и знаниями да к тому же нуждалась в работе и жилье – все это было так кстати, что казалось перстом судьбы.

Хотя ее рациональная половина негодующе фыркнула при мысли о вмешательстве высших сил, где-то в глубине души Кейт почти верила – существует некая предопределенность, основные направления, по которым движется жизнь. И если дверь открывается в самый нужный момент, то мудрая женщина должна хотя бы задуматься, а не отвергать с ходу предложение войти. Есть хорошая калифорнийская поговорка: «Как быть, как быть? По течению плыть!»

Господи, подскажи, неужели это означает, что она должна поступить в соответствии с завещанием Сэма? Или она видит предзнаменование там, где существует просто стечение обстоятельств?

Позже. Она подумает обо всем этом позже.

Снимая пиджак, Кейт услышала хруст скомканной бумаги и вспомнила о письме отца, которое сунула в карман. Вынула конверт и вздрогнула при виде своего имени, написанного нетерпеливым почерком Сэма. Она слишком устала, чтобы читать его послание сегодня.

Но любопытство победило. Кейт надорвала фирменный конверт «Феникса», присела на край кровати и пробежала глазами строчки последнего послания, которое ей суждено получить от своего отца. Начиналось оно словами:

«Моя милая Кейт!

Не знаю, когда ты это прочитаешь, но бьюсь об заклад, – ты будешь ужасно сердита на меня. Так что даже хорошо, что меня уже нет в живых.

Можешь считать меня надоедливым старым дураком, но клянусь всем самым дорогим для меня, что я всегда желал тебе счастья. Я был уверен, что хоть отчасти, но виноват в том, что вы с Донованом развелись. Я знал, как сильно ты хотела работать в «Фениксе», но нанял именно его. Об этом я никогда не жалел – нельзя было найти работника лучше, так же, как лучшего друга и лучшего зятя. Но все же я должен был пригласить для работы вас обоих, потому что, взяв его и не взяв тебя, я создал проблему.

Ну что ж, теперь я не могу удержать тебя в стороне от «Феникса». Место Ника свободно, а вы вместе с Донованом будете прекрасной командой – такой же, как были супружеской парой.

Но я надеюсь на большее, чем просто партнерство, вот почему я завещал, чтобы вы жили в одном доме. Жить вместе, видеть друг друга за завтраком – это совсем не то, что просто работать вместе. Когда бы мы с мамой ни навещали Донована на Бренди-лейн, я всегда вспоминал, как счастливы вы были, когда ремонтировали мебель вдвоем, или готовили шикарный обед на кухне, или просто сидели на диване и держались за руки в окружении гостей. Может, вы снова будете счастливы.

Боюсь, это похоже на то, что я пытаюсь руководить тобой из могилы, и очень похоже, но даже мне приходится признать, что я не могу заставить никого из вас возобновить отношения, которые вам не нужны. Что я действительно могу сделать – это дать вам шанс. Я знаю, что значит быть молодым и нетерпеливым и загнать самого себя в такой угол, из которого нет выхода. Ты и Донован, возможно, сказали и сделали что-то такое, чему, казалось, нет прощения, но это случилось много лет назад. Может, сейчас самое время оглянуться на то, что было, и решить: а вдруг стоит вернуться?

И вот когда ты перестанешь сердиться на меня, кариссима, тогда, Бог даст, простишь мне мой деспотизм. В конце концов, я итальянец, тут уж ничего не поделаешь.

И надеюсь, ты всегда будешь помнить, как сильно я тебя люблю.

Папа».

К концу письма ее глаза были полны слез. Кейт обхватила подушку и разревелась. Если бы Сэм не погиб при взрыве, она, возможно, никогда не увидела бы этого письма. Очевидно, он написал его сразу после увольнения Ника, когда почувствовал себя брошенным и хотел видеть вокруг всех членов семьи. Наверняка завещание было бы переписано, если она или Донован вступили бы во второй брак, но из-за ужасного совпадения – смерти отца через такое короткое время после того, как он написал это импульсивное письмо, – его слова приобрели некую непреложность. Последняя воля Сэма Корси. Черт побери, ну зачем было напоминать ей, как близки были они с Донованом? Если бы отец здесь присутствовал, она бы его придушила.

О Господи, если бы только Сэм был здесь!

Сжимая мокрую подушку, вконец измученная, она наконец погрузилась в сон.

Глава 8

Кейт прижала к себе собаку, лежавшую у нее на коленях, когда Донован повернул машину на Беллона-авеню. Она сошла с ума, согласившись посетить дом, где они когда-то жили вместе. Все самые лучшие и самые худшие события в их жизни были связаны с этим домом, и чем ближе они подъезжали, тем больше нарастало ее напряжение.

Она смотрела в окно на покрытые лесом холмы Раксто-на. Хотя этот район был ближним пригородом Балтимора, узкие вьющиеся дороги и высокие деревья делали его похожим на сельскую местность. Сегодня утром каждое дерево и каждый куст сверкали, покрытые острыми кристалликами изморози. Идеальная декорация для давным-давно мертвого супружеского союза.

Оскар поднял голову и тявкнул, приветствуя знакомые места, когда они свернули на Бренди-лейн, извилистый переулок, заканчивающийся тупиком у их дома. Пес часто оставался у Донована, если Джулия с Сэмом путешествовали, и очень просился сегодня с Кейт.

Собравшись с духом, Кейт при первом же взгляде на дом с облегчением увидела, что скромная постройка, жившая в ее воспоминаниях, очень изменилась. К дому было пристроено новое крыло с чем-то похожим на гараж для трех машин.

Донован затормозил напротив главного входа.

– Я решил, что тебе понравится официальное появление.

– «Рази, Макдуфф, и проклят будь лишь тот из нас, кто первым закричит: „Достаточно, сдаюсь!“«

– Это что, действительно шекспировская трагедия?

– Скорее больше похоже на фарс, – пожала плечами Кейт.

Донован вышел из машины и обогнул ее, открыл пассажирскую дверцу. Оскар спрыгнул с колен хозяйки и помчался к дому, похожий на пушистый колобок, спасающийся от холода. Он протиснулся мимо азалий, которые Кейт посадила у самого входа. Она выбрала именно этот сорт, потому что цветы были редкого оттенка фуксии. За десять лет кусты разрослись.

Кейт спрыгнула с подножки и задохнулась от ледяного ветра, пронзившего ее насквозь.

– Боже мой, неужели Балтимор передвинулся ближе к Северному полюсу с тех пор, как я уехала?

– Пока что этот январь считается самым холодным за все минувшие годы.

Донован захлопнул дверцу и повел Кейт к дому. Пока он отпирал входную дверь, ей казалось, что она становится хрупкой, как стекло.

Зайдя внутрь, Кейт снова испытала облегчение. Дом был изменен до неузнаваемости. Налево от входа маленькая кухня и столовая были преобразованы в большую, гостеприимную деревенскую кухню. Это было приятное место, залитое солнцем и полное красивых дубовых шкафчиков, но это была не ее кухня.

Дальше широкая арка вела в новую, несколько официального вида столовую. Комната казалась девственно-чистой и редко используемой. Кейт сняла плащ и отдала его Доновану.

Он повесил его вместе со своей паркой во встроенный шкаф, которого тоже не было раньше.

– Кофе? Капуччино?

Она зашла на кухню.

– Капуччино в Балтиморе, городе, не признающем никаких новшеств?

– Это доказывает, что капуччино стал традицией. Хочешь чашечку?

– Обычный кофе вполне сойдет.

Пока она любовалась керамическими изразцами ручной работы над раковиной, Донован вынул из холодильника пакет с поджаренными кофейными зернами. Он всегда превосходно готовил. Общие занятия кулинарией были удовольствием для обоих, они отбирали друг у друга доску для резки, уворачиваясь от объятий, но не всерьез…

Кейт прикусила губу, прогоняя эти картины. Совместное пользование кухней не гарантировало прочности брака.

Насыпая зерна в кофемолку, Донован проговорил:

– Почему бы тебе самой не осмотреть все? Никаких запретных уголков здесь нет.

Успокоившись от того, что может обойти весь дом сама, Кейт отворила дверь в бывший подвал, остававшийся когда-то мрачным и унылым, несмотря на все ее усилия, яркие краски и освещение. Теперь здесь все было полностью переделано, и площадь увеличилась больше, чем вдвое, когда добавилось новое крыло. Южная стена сейчас состояла в основномгдз окон с видом на лес, а все пространство занимали большая жилая комната, ванная, просторная и удобная мастерская и достаточно большой зал со спортивным оборудованием.

Она снова поднялась наверх и заглянула в небольшую прачечную, расположенную между кухней и дверью, ведущей в гараж. Как архитектор женского пола, она одобрила такое решение – удобно приглядывать за стиркой, занимаясь одновременно приготовлением пищи.

В ней пробудилось профессиональное любопытство, и, миновав коридор, она вошла в бывшую гостиную. Теперь это был рабочий кабинет с телевизором. Небрежно подобранная мебель – вся новая, незнакомая.

Кейт подошла к книжным полкам. Разнообразная смесь художественной и прочей литературы, включая экземпляр «Справочника взрывника». И, черт побери, здесь красовалось подарочное издание «Книги кельтов», которое она когда-то преподнесла Доновану на Рождество: обоим очень нравились рисунки из древних кельтских манускриптов.

Она отвернулась от книг, предпочитая восхититься первоклассным музыкальным центром. Наверное, музыка слышна во всех комнатах.

Новая дверь вела из кабинета в жилую комнату. Оскар Уайльд потрусил туда, и Кейт последовала за ним, спустившись по трем ступенькам. И тут она застыла в изумлении. Боже мой, это был ее дом! Неудивительно, что другие помещения казались такими правильно спланированными.

Ее взгляд скользил по просторной комнате с высокими, как в соборе, потолками, с каменным камином, окаймленным узкими панелями из витражного стекла. Солнечный свет лился сквозь застекленную крышу, а высокие окна предлагали панораму окружающего леса. Все было именно так, как она представляла себе, когда чертила планы.

Услышав позади шаги, она обернулась и обнаружила Донована с чашкой свежесваренного кофе в каждой руке. Слегка дрогнувшим голосом Кейт проговорила:

– Ты воспользовался планами, которые я начертила, когда училась в колледже!

– Мне казалось глупым изобретать велосипед, раз твои идеи были такими хорошими, – ответил он, подавая ей чашку. – Я внес небольшие изменения, но в целом это тот самый дом, оформлением которого ты занималась, работая над своим первым жилым проектом.

Тогда она хотела создать дом, полный солнечного света, и использовать некоторые чудесные находки, сделанные во время подготовки «Фениксом» взрывных работ, например, каминную доску из резного дуба и панели из витражного стекла.

Кейт сделала массу набросков и, воображая, будто ее муж – один из клиентов, пыталась продавать ему разные идеи. Теперь она обнаружила, что ее дизайн воплотился в жизнь в дереве и камне, и это опечалило ее даже больше, чем опечалил бы вид их старого общего дома. Она вложила столько души, столько своих чаяний и надежд на будущее в эти планы… Увидеть свой дом было похоже на то, как если бы она нашла собственного ребенка, о котором ничего не знала.

Она отпила кофе. Обхватив чашку ладонями, чтобы согреть их, принялась вышагивать по комнате туда-сюда. Как и во всем доме, мебель была удобная, но не загромождала пространство. Пустота требовала заполнить ее картинами и цветами, ткаными ковриками и вышитыми подушками…

Кейт не позволила своему воображению двигаться дальше. Это не ее дом. Но сходство с ее домом в Сан-Франциско было просто навязчивым. И она, и Донован любили персидские ковры и мягкую, нейтральных цветов мебель, что создавало иллюзию, будто их дома едва слышно перекликаются.

Стараясь не поддаваться эмоциям, она сказала:

– Очень мило. Когда ты перестроил все это?

– Я почти всю работу проделал сам. Жилая комната была последней. Закончил около года назад.

– Значит, в свободное время ты строил, а в рабочее – разрушал…

– Что-то вроде этого.

Остановившись возле стеклянных дверей, она смотрела на деревья за верандой. Часть веранды была отгорожена, и оттуда вела дверь на кухню. Великолепный уголок, где летом можно обедать и просто проводить время. Идея Доно-вана – в ее планах такого не было.

Запрещая себе вспоминать о прогулках, которые они с Донованом совершали в этом лесу, и о тех случаях, когда они возвращались, отряхивая с одежды листья и приставшие травинки, Кейт отвернулась от окна.

– Меня всегда интересовало, где ты взял деньги, чтобы выкупить мою часть дома. Я бы не смогла поступить в Беркли, если бы ты этого не сделал. Это Сэм дал тебе взаймы?

– Не Сэм. Джулия. Твой отец был в такой ярости после нашего развода, что не собирался делать ничего для облегчения твоей жизни вне семьи. Джулия была настроена более практично. Она сказала, что не хочет, чтобы ее дочь бросила учебу и стала стриптизеркой или того хуже.

Кейт невольно улыбнулась. Это было так похоже на ее мать!

– Я считала, что, как только уляжется пыль после развода, ты тотчас продашь этот дом.

– Была такая мысль. Но этот дом оставался моим. И я не хотел искать себе другой.

Можно было себе представить. Он любил эти места так же сильно, как она.

И снова нахлынули воспоминания. Ее подружка Рейчел Гамильтон как-то упомянула в разговоре, что неподалеку от того места, где живут ее родители, находится заброшенный дом и скоро его будут продавать. Кейт и Рейчел отправились осматривать его. Домик не представлял собой ничего особенного, но продававшиеся вместе с ним три акра земли являли собой прекрасное зрелище. Недвижимость можно было приобрести по дешевке, если покупателю требовалось срочное заселение и он мог смириться с полуразрушенным состоянием жилища.

Не говоря ничего Доновану, Кейт попросила родителей, чтобы дом подарили ей на свадьбу. Корси согласились, и контракт был уже подписан, когда за неделю до свадьбы Кейт привела Донована осмотреть дом. Она чуть не подпрыгивала от радости и возбуждения и была уверена, что такой подарок приведет будущего мужа в восторг.

Вместо этого Донован разъярился. Он больно схватил ее за плечи и принялся с силой трясти, крича, что он не какой-нибудь сопляк и что свадьба отменяется. Кейт в ужасе смотрела на него. Иногда у него бывали вспышки гнева, но быстро проходили. Обычно Донован представлял из себя милого, романтичного и добродушного парня – мужчину ее мечты.

Инцидент закончился через мгновение, напугав самого Донована гораздо больше, чем ее. Он отпустил Кейт и с побелевшим лицом бормотал извинения.

Он не причинил ей боли, только удивил, и ей стало стыдно за собственную глупость. Зная, как неловко он себя чувствует, сознавая богатство и положение ее семьи, было идиотизмом принимать такое важное решение, не посоветовавшись с ним.

Дрожа, Кейт обнимала любимого и повторяла, что хотела только порадовать его и никогда-никогда больше не будет такой бестактной. Они все отменят и будут жить там, где решит Донован. Перебивая ее, он лихорадочно объяснял, что ему очень нравится этот дом, что это самый чудесный подарок, который он когда-либо получал, и он с радостью будет жить здесь всегда, если только Кейт простит ему эту вспышку.

Обоюдное раскаяние перешло в страсть, и они занялись любовью прямо на голом дубовом полу. После этого Донован был так нежен, так ласков, что Кейт с восторгом вспоминала об их первой крупной ссоре, которая сделала их еще ближе друг другу.

Если бы она тогда знала то, что ей стало известно позже, разорвала бы она помолвку? Может быть, но она не была уверена даже сейчас. В их браке было много и хорошего, и плохого. В конце концов, именно три сложных года замужней жизни сделали из нее сегодняшнюю Кейт.

Остановившись взглядом на обледенелом кустарнике, она с напускным безразличием спросила:

– Ты встречаешься с кем-нибудь?

После легкого колебания он ответил:

– Да.

– И ты бы продолжал с ней видеться, если бы я осталась жить здесь?

– Я что, похож на сумасшедшего? Конечно, нет. Жизнь и без этого будет достаточно сложной. А ты? У тебя кто-нибудь был в Сан-Франциско?

– Да. – Она подумала о легкомысленных отношениях с Алеком. – Расстояние поможет быстро покончить с этим.

Воцарилось молчание, а потом он полувопросительно проговорил:

– Похоже, что ты не отвергаешь возможности остаться.

Кейт прикусила губу. Она явно обдумывала такую возможность. До завтрака молодая женщина читала и перечитывала письмо отца, и на нее очень сильно подействовала его искренность.

Не менее важным оказалось и замечание матери, что они с Донованом все еще живут прошлым. Это задело какую-то струнку в душе Кейт, когда она подумала об Алеке и других мужчинах, с которыми встречалась за эти годы. Каждый из них был умным, симпатичным, но, может быть, эмоционально все они оказались слишком далеки от нее?

Но ведь не случайно Кейт выбирала именно их. И хотя она подсознательно была уверена, что когда-нибудь снова выйдет замуж, и хотела детей, она не пыталась приблизить новое замужество. Может быть, настало время разобраться в том, что причинило ей когда-то такую боль. Мысль об этом заставила ее ощутить волнение. Как будто поняв это, Донован проговорил:

– Если ты останешься, обещаю, что не прикоснусь к тебе и пальцем.

А он был человеком слова. Точнее сказать, его намерения всегда были благородными.

– Если… что-нибудь случится, я сразу покину этот дом.

– До этого не дойдет, Кейт. Клянусь.

Она изучающе смотрела на бывшего мужа, стараясь быть объективной, как будто они никогда раньше не встречались. Донован казался именно тем, кем был на самом деле, – сильный, уверенный в себе мужчина, одинаково умело занимающийся и бизнесом, и техническим, и тяжелым физическим трудом. Темные шелковистые волосы все еще были длинноваты, хотя и не до плеч, как раньше. Он остриг их, когда стал встречаться с клиентами, и сделал это сам, без просьбы Сэма. Донован очень внимательно относился к мелочам, так же, как и к главному.

Разумеется, он изменился не только внешне. Годы успешной работы в сложном бизнесе, где предъявлялись высокие требования, сделали его более сдержанным. Более уверенным. Нетерпение, которое и очаровывало, и тревожило ее, когда они встретились впервые, теперь, казалось, исчезло.

Они оба повзрослели. Возможно… возможно, им удастся справиться.

– Если ты не будешь прикасаться ко мне и прекратишь встречаться со своей дамой, то год покажется тебе очень долгим.

– Говорят, что мужчины достигают пика сексуальной активности в 19 лет, а после этого уже начинается спад. В моем солидном возрасте каждый сможет пережить двенадцатимесячное воздержание, – сухо ответил он.

Кейт хмыкнула: ничто не указывало на солидный возраст Донована.

– Ты уверен?

– Никто из нас не хотел бы вернуться к тому, что уже один раз произошло.

Ошеломляющее признание. Он был абсолютно прав – корень всех их проблем в сексе. Нет секса – и нет проблем, верно? Ну, может быть. А если проблемы возникнут, она сразу же уедет.

Брак невозможно спасти, но бизнес – совсем другое дело.

– Я прочитала письмо от отца этой ночью. Он объяснил, почему написал такое странное завещание, и смирился с тем, что больше не может запретить мне работать в «Фениксе». Он считал, что я могу попытаться выполнять работу Ника.

– Сэм был упрям, но не глуп. С тех пор как ушел Ник, некому стало вести расчеты. У тебя это прекрасно получится. Как архитектор, ты понимаешь все технические тонкости, и я уверен, что с клиентами тоже сможешь работать первоклассно.

Да, это она могла, но заниматься финансовыми делами «Феникса» не совсем та мечта, с которой она выросла. Она хотела взрывать здания, а вовсе не сидеть целыми днями на телефоне. Теперь выпал шанс, которого Кейт ждала всю жизнь. А если Донован заартачится – ну что ж, тем лучше. Ему придется принимать трудное для себя решение, так же, как вынуждена поступать она.

– Я должна знать, ради чего откладываю жизнь на целый год.

– Справедливо. – Выражение его лица изменилось. Кейт невольно сжала кулачки, готовясь постучать в новую дверь, которая открывалась в ее судьбе.

– Я останусь при одном условии.

– Каком?

– Что буду заниматься не офисной работой, а подготовкой взрывов. Так же, как и ты.

Глава 9

– Нет, черт побери! – вскричал Донован.

– Считаешь, что у меня для этого не хватит способностей?

Поняв, что сейчас сорвется и наговорит такого, о чем потом пожалеет, он сдержанно произнес:

– Дело не в способностях, Кейт. Ты достаточно умна, чтобы заниматься любым делом, каким пожелаешь. Но Сэм был прав – взрывные работы не для женщины. Это грязное, утомительное и потенциально опасное дело.

– Думаешь, я забыла, что отец только что погиб на этой работе? Везде есть свой риск – преподавание в старших классах может оказаться более вредным для здоровья, чем работа со взрывчатыми веществами. Ты знаешь, как сильно я всегда хотела работать в «Фениксе». Сейчас есть такая возможность. И я, конечно, не стану переезжать сюда, чтобы готовить обед и заниматься маникюром.

– Хорошо. Хотя, честно говоря, в офисе больше требуется твоя помощь. А работа мастера или руководителя проекта в целом очень рутинная. Сверлишь дырки или даешь указания бригадам рабочих.

С таким видом, будто наслаждается всем происходящим, Кейт сложила руки на груди и облокотилась о каминную полку.

– А чем, по-твоему, занимается архитектор, а, Донован? Мне тоже приходилось ставить на место здоровенных работяг и носить каску. Кто сможет взрывать здания лучше, чем человек, который знает, как их строить?

Донован представил, как его жена отдает приказы какому-нибудь дюжему дядьке, и у него не возникло ни тени сомнения в том, что Кейт сможет добиться своего. Но это на стройке, а не во время проведения взрывных работ!

– Можешь называть меня неандертальцем, но, представляя тебя с динамитом в руках, я вздрагиваю.

– Только меня или ты испытывал бы такие же чувства при виде любой женщины со страстью к динамиту?

У него чуть не вырвалось, что именно Кейт заставляла его ощущать себя таким шовинистом и ему невыносима была одна только мысль об угрожающей ей опасности. Но Донован вовремя сдержался.

– Было бы легче нанять на эту работу кого-нибудь абсолютно незнакомого. Помнишь мою маленькую кузину Лиззи? Внучку Конни и Фрэнка?

– Конечно. Как она? Я не видела ее со времени первого причастия. Такая славная была девчушка.

– Сейчас она на два дюйма выше тебя, первая ученица в классе и отвечает, только если к ней обращаются по имени Мелисса. Она собирается изучать тот же курс в колледже Лойолы, что изучал я, а потом работать в «Фениксе», чтобы взрывать все подряд.

Кейт рассмеялась.

– Придется тебе победить свой страх, и чем скорее, тем лучше. В конце концов ты на целое поколение моложе Сэма. И в состоянии признать равенство мужчины и женщины.

– Теоретически да, но на практике все гораздо сложнее.

Донован вспомнил, как в первое лето их совместной жизни кто-то организовал игру в софтбол. Он подавал мяч, а Кейт прекрасно защищала участок поля возле ворот. Она как раз поймала мяч и готовилась послать его в аут, когда нападающий, огромный парень по имени Денни, увлекшись игрой, не задумываясь врезался в нее со всей силы, пытаясь выбить мяч из ее перчатки. Кейт отшвырнуло на несколько футов, и она упала без чувств.

Когда Донован увидел ее лежащей на земле, он обезумел. Он кинулся к ней, крича:

– Кейт! Кейт!!!

Ей удалось, с трудом вдохнув воздух, сесть и убедить всех, что ничего серьезного не произошло. Страх отпустил его, и Донован, развернувшись, нанес Денни такой удар, что чуть не сломал тому челюсть.

Он уже заносил руку для второго удара, когда Кейт и двое других игроков оттащили его от съежившегося Денни.

Донована тогда потрясла собственная реакция. В тот день он понял, насколько мощной, первобытной является человеческая потребность защитить свою «половину». Желание оберегать любимых такое же неуловимо-опасное, как нитроглицерин. А теперь Кейт захотела взрывать дома…

– Решение принимать тебе, Донован, – заключила Кейт. – Если нам придется жить под одной крышей, это означает и совместные командировки, значит, мне лучше стать полезной. Соглашайся, и фирма перейдет к тебе. Откажись – и тебе придется выбирать: открывать собственное дело или наниматься к Баду Марчетти.

Разрываясь между отчаянием и невольным восхищением, он проговорил:

– Ты дочь Сэма до мозга костей. Упрямая как осел и настырная.

– Это означает, что я буду прекрасным взрывником.

К сожалению, Кейт была права. При соблюдении всех предосторожностей работа со взрывными устройствами не представляла особого риска. Легко сказать, возразил он сам себе, когда Сэм только что погиб от какой-то нелепой случайности…

– Ну что ж, решено, Кейт. Только помни, что босс – я и требую, чтобы ты подчинялась приказам так же, как все остальные служащие фирмы. Этот бизнес слишком опасен для того, чтобы ты ходила задрав нос только из-за того, что с детства все тут знаешь.

– Я буду идеальным работником.

– Сомневаюсь.

Слова прозвучали сухо, но внутри у него все пело. Она согласилась остаться! Благодарение Богу и Сэму Корси, а у него теперь появился шанс замолить прошлые грехи и умирать от страха, пока Кейт не постигнет всей сложности взрывного дела.

По пути обратно в дом Корси Донован и Кейт обсуждали детали. Кейт утверждала, что для того, чтобы разобраться со всеми делами в Калифорнии, ей потребуется около двух недель. После этого она вернется в Мэриленд. В его дом. В их дом.

А он пока потренирует свою силу воли. Подготовит себя к мысли о том, что теперь каждое утро у кофемолки будет встречаться с сексуально заспанной Кейт, а этот теплый, обольстительный голосок зазвучит и в офисе, и везде, где они будут работать вместе.

Высадив Кейт и Оскара, Донован продолжал напряженно обдумывать ситуацию. Он слишком хорошо помнил выражение лица Кейт, когда та узнала, что Сэм предложил своему будущему зятю поработать летом в «Фениксе» – именно об этом она мечтала сама. Она отреагировала так, словно ее ударили. Не в состоянии выносить взгляд этих обиженных глаз, он быстро пообещал отказаться. Кейт с трудом проглотила комок в горле и ответила: в этом нет необходимости. Нежелание отца дать ей работу не имеет никакого отношения к Доновану. Муж так же сильно, как она, хотел трудиться в «Фениксе», а щедрая зарплата им пригодится. Раз они решили пожениться, то должны быть практичными.

Он испытал эгоистичное облегчение, получив ее разрешение. Донован не только обожал взрывное дело, он еще и грезил о том, чтобы Сэм отнесся к нему как ко второму сыну. Кейт никогда не была плаксой, она спрятала разочарование и нашла на лето работу в архитектурной фирме. На первый взгляд казалось, что его переход в «Феникс» никогда не был причиной произошедшего позже. Но он всегда с неловкостью думал о том, как много выиграл от устаревших взглядов Сэма.

Стараясь не вспоминать обо всех несчастных случаях и чуть ли не катастрофах, через которые он прошел, набираясь опыта – с чем-то подобным теперь предстояло столкнуться Кейт, – Донован повернул джип по направлению к университетской территории. Сегодня суббота, значит, если ему повезет, то удастся сделать то, что необходимо было сделать как можно скорее.

Через несколько минут он затормозил возле аккуратного домика на тихой боковой улице. Автомобиль хозяйки был припаркован напротив.

Он вошел в дом, отперев дверь собственным ключом. В воздухе витали вкуснейшие запахи. Появились две кошки и принялись тереться о его щиколотки, а приятный женский голос из кухни спросил:

– Это ты, Донован?

– Не-а. Это твой сосед, дружелюбный маньяк-убийца.

Хмыкнув, Вэл Ковингтон вышла ему навстречу. Ее рыжие волосы рассыпались непокорными кудрями, а бесформенный свитер – дань январским морозам – доходил почти до колен.

– Ты как раз вовремя. Бобовый суп давно кипит, а медово-ягодный пирог вот-вот будет готов. – Она поднялась на цыпочки и обняла его. – Кажется, мы сто лет не виделись. Похороны не в счет. Как ты? Потерять Сэма для тебя, наверное, было то же самое, что потерять отца.

– Хуже. Гораздо, гораздо хуже.

Он тоже обнял ее, думая, как легко ему было с Вэл.

– Как себя чувствуют Кейт и миссис К.? – спросила она. – Они вчера выглядели оцепеневшими.

– Привыкают.

Вэл нахмурилась.

– Мне надо позвонить Кейт, пока она не уехала. Может, мы встретимся.

– Боюсь, что возникли некоторые… неожиданные затруднения. – Раньше он направился бы прямиком к кастрюле, чтобы попробовать суп. Сейчас Донован остановился на пороге кухни. – Я пришел, чтобы вернуть ключи.

Вэл побледнела так, что веснушки стали похожи на медную пыль. Чувствуя себя последним мерзавцем, он проговорил:

– Прости, я не должен был заявлять так бестактно.

– Невозможно тактично сказать «прощай». Но почему?

Донован старательно снимал ключ Вэл с кольца.

– По завещанию Сэма Кейт и Том получат все его деньги, а я унаследую «Феникс», но только если мы с Кейт проживем год в моем доме. Она решила попробовать.

– Ясно. – Вэл опустилась на стул. – Ну что ж, наши отношения ведь ни к чему не вели, Донован, просто устраивали нас обоих. Здоровый сексуальный партнер без семейных уз.

Звучало обидно.

– Не надо недооценивать то, что было между нами, Вэл. Мы были добрыми друзьями. Надеюсь, ими и останемся.

– Если бы мы не делили постель, то никогда и не заметили бы друг друга. Я иначе понимаю дружбу.

Возможно, она была права. Впервые он встретил Вэл, когда она была одной из подружек невесты – Кейт. После развода они не виделись. Но как-то случайно столкнулись в книжном магазине, выпили кофе вместе, и у них завязались отношения.

– Без сомнения, секс добавляет интереса, но мы не легли бы в постель, если бы нас не объединяло что-то еще.

– Наверное. – Она поиграла свисающей бусинкой сережки. – Но ты, конечно, прав – мы не можем встречаться, пока ты живешь с Кейт. Слишком похоже на адюльтер.

– Мы с Кейт собираемся поддерживать чисто платонические отношения.

– Вполне возможно. – Ее карие глаза выражали тревогу. – А она знает, что мы с тобой были… связаны?

– Я сказал, что встречался кое с кем. Не уточняя.

– Хорошо. Мы с Кейт так долго дружили. Не думаю, что она обрадовалась бы, узнав, что я сплю с ее бывшим мужем. Хорошие подруги так не поступают.

– Разве здесь могут быть какие-то правила? В конце концов, до этой недели мы с Кейт не виделись почти десять лет.

– Все было в порядке, пока она жила в Калифорнии. Но не когда мы все здесь вместе, в одном городе.

Протянув руку, он погладил ее по голове. Рыжие волосы вились тугими колечками и, казалось, излучали жизненную энергию, как и сама Вэл.

– Тебе придется подождать встречи с Кейт. Завтра она возвращается в Калифорнию и не приедет по меньшей мере пару недель.

Вэл отшатнулась от его ласковой руки.

– Только не говори мне вот этих как бы успокаивающих мужских слов типа «давай в последний раз займемся сексом». Не выношу сентиментальных расставаний.

Он поморщился.

– Что, было похоже, будто я этого добиваюсь? Прости.

Он никогда не предпринимал никаких попыток узнать, чем живет Вэл, и, конечно, не пытался делиться с ней своими самыми потаенными мыслями. А вдруг между ними были возможны и более глубокие отношения? Может, да, а может, и нет.

Этого уже никогда не узнать. Ему было удобнее оставаться на поверхности. Безопаснее.

– Мне будет не хватать тебя, Вэл. Больше, чем я думал.

– Да. Я тоже буду скучать по тебе, парень.

– Наверняка найдешь кого-нибудь получше задолго до того, как я снова освобожусь.

– Ты говоришь как будто в шутку, а на самом деле это правда. – Ее голос звучал серьезно. – Ты – ловушка, Донован. Умный, веселый, респектабельный, состоятельный и вообще милый парень. И все-таки ты всегда ведешь себя так, как будто не веришь, что кто-то может тебя любить. Вы из-за этого расстались с Кейт?

Он сразу вспомнил, почему предпочитал поверхностные отношения.

– Если хочешь узнать все, спроси Кейт. Может, она тебе расскажет.

– Только не она. Кейт никогда ни слова не сказала о том, почему ушла от тебя. Она – образец сдержанности, как и положено леди.

Электропечь прозвенела. Вэл слезла с табурета и подошла к ней.

– Секс-шоп закрылся, но предложение пообедать остается в силе.

– Прекрасно. Мне будет не хватать твоих супов.

– Пошлю тебе несколько рецептов электронной почтой, – холодно сказала она.

Когда Вэл подошла к шкафу и стала доставать тарелки, он задумался, что еще в его жизни разрушится с приездом Кейт.

Глава 10

Прошла неделя с тех пор, как Кейт вернулась в Сан-Франциско, чтобы разобраться со своими делами, и Донован скучал по ней все это время. Нарезая зеленый салат для обеда, он гадал, как долго она еще не вернется в Мэриленд. По ее собственным словам, оставалась неделя, но, судя по ее отношению к морозам, он полагал, что не увидит жену раньше марта.

В этот момент отворилась дверь, ведущая из гаража, и на кухне появилась Кейт. С сумочкой в одной руке и с большим саквояжем в другой, она была одета в элегантное пальто, слишком легкое для пятнадцатиградусного мороза. Выражение ее лица напомнило ему вид тлеющего фитиля. Очевидно, она воспользовалась ключом от гаража, который он ей дал перед отъездом, но почему, спрашивается, не позвонила, чтобы предупредить о своем более раннем появлении?

Чтобы вывести его из равновесия, решил Донован. Чтобы заработать еще один балл в конфликте, который таился под внешней оболочкой спокойствия. Доверие еще надо было долго-долго завоевывать.

Ну что ж, он не мог обвинить ее в излишней нервозности – сам испытывал такие же чувства. Но одновременно он был рад, очень рад снова увидеть ее. Сейчас ее волосы были гладко зачесаны назад, и молодая женщина казалась такой же гладкой и блестящей, как стеклянный ангел.

– Значит, официально совместное проживание началось. Я не ожидал тебя раньше чем через неделю или около того.

– Все устроилось очень быстро. – Она поставила вещи, потом обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. – Меня это даже нервировало, но по крайней мере чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим.

– Как прошел полет?

– Полет был долгим. Изматывающим. Я сошла с ума, покидая Калифорнию в середине зимы.

Он вытер руки о полотенце.

– Я принесу твой остальной багаж.

– Я и сама могу, – резко ответила она. Скрестив руки, он оперся о стойку.

– Я знаю, что ты все можешь, чудо-женщина. Но неужели тебе этого хочется?

– Оставим джентльменство. Мы не супруги. И не друзья. Просто живем в одном доме.

Поняв причину ее резкости, он тактично произнес:

– Ты, должно быть, голодна. Садись, я найду, чем тебя покормить.

Кейт уже открыла рот, чтобы отказаться, но остановилась, осознав нелепость этого.

– Да, спасибо. Жаль, что на авиалиниях сейчас практически перестали кормить.

Она обошла стойку овальной формы и присела на мягкий табурет. Донован налил в тарелку оливкового масла. Посыпав сверху сыра пармезан и немного перца, он развернул лепешку белого хлеба и отрезал несколько ломтей. Хлеб и оливковое масло, как, бывало, давала ему его итальянская бабушка, когда он был маленьким. Он придвинул Кейт доску с хлебом.

– Вина?

– Пожалуйста.

Она сняла ленту, удерживавшую волосы, и тряхнула головой. Светлые волны окружили ее лицо, смягчив его выражение, так что Кейт уже не казалась такой неприступной.

Недавно он купил и поставил в холодильник несколько бутылок шардоне, которое она всегда любила. Достав одну, Донован наполнил бокал на высокой ножке и поставил рядом с ее рукой, а сам вернулся к приготовлению салата, увеличив его количество больше чем вдвое. Кейт всегда была готова опустошить миску зелени с быстротой, способной посрамить кролика.

Она отломила кусочек хлеба, обмакнула в смесь масла и сыра. Проглотив его, Кейт вздохнула, и ее лицо разгладилось, став не таким напряженным.

– Спасибо, Донован. Когда-нибудь ты станешь кому-то хорошей женой.

Он обрадовался, увидев, что ее настроение поднялось. Достав из холодильника бутылку имбирного пива, налил себе стакан.

– Возьми еще хлеба. Как я понимаю, пара кусочков может даже сделать тебя учтивой.

– Ну, для этого потребуется целый год, а не оливковое масло, – проговорила она, но уже без ехидства. – Мы не должны есть вместе, Донован. Это слишком… слишком интимно.

Держась как можно дальше от нее, по другую сторону стойки, он тоже окунул хлеб в масло.

– Кейт, нам нелегко будет жить вместе, но я не могу поверить, что, намеренно игнорируя друг друга, мы чего-нибудь добьемся. В печке запекается лазанья. Не проще ли просто накрыть на стол и поесть?

– Конечно, на первый взгляд так проще, но за три года у нас сформировались свои обычаи и привычки, которые могут снова вспомниться. И как далеко от лазаньи до того ощущения, что мы снова женаты? А если такое произойдет, что тогда?

– Мы больше не дети, Кейт. Мы не обязаны подчиняться прошлому. Разве не в этом смысл всего эксперимента? Она, задумавшись, крошила хлеб.

– Я просто… не вполне справляюсь со всем этим. Рассуждая абстрактно, попытка выполнить последнюю волю отца казалась разумной, но за последнюю неделю я потеряла свой бизнес, дом, своего кота – меня словно сорвало с якоря!

– Кота могла бы привезти.

– Джинджер уже старый, и ему будет гораздо лучше в знакомой обстановке. Моя подруга Дженни о нем позаботится. Так же, как позаботится и о моем доме, и о моем бизнесе.

Кейт закрыла глаза, и это подчеркнуло темные круги под ними. Решив, что ей требуется время, чтобы прийти в себя, Донован отправился в гараж за остальными вещами. Оставив ее сумки в спальном крыле дома, он вернулся на кухню и спросил:

– Ты водишь «кадиллак» Сэма?

– В моей машине два студента-старшекурсника едут через всю страну, направляясь в здешний университет. Джулия сказала, что я могу пользоваться автомобилем Сэма, пока пригонят мой. Эта штуковина размером с цистерну, правда, гораздо шикарнее. Сэм, должно быть, любил ее.

– Да уж. Все эти роскошные иномарки были ему не по вкусу. – Донован начал накрывать на стол. – Вообще-то «кадиллак» принадлежит «Фениксу».

– Это машина компании? Ну, раз у тебя уже есть джип, потом старый красный «корветт», да еще и огромный мотоцикл «харлей», если я правильно пересчитала все игрушки, то делаю вывод, что тебе самому «кадиллак» не нужен. Может, стоит отдать его другому сотруднику, например, Лютеру? Он работает в «Фениксе» дольше, чем кто-либо еще.

– Я спрошу, захочет ли он, но, кажется, он разделяет твое мнение об этой машине. – Донован достал из духовки большое блюдо с дымящейся лазаньей и поставил его на доску, потом заправил салат маслом и уксусом. – Если ему не потребуется «цистерна», я ее продам. «Фениксу» деньги не помешают.

Кейт передвинула на столе хлеб и бокалы.

– Правда? Я считала, что последние лет двадцать компания процветала.

– Так и было, но смерть Сэма произвела свой эффект. В мире всего шесть компаний, которые занимаются взрывными работами, и у «Феникса» была репутация единственной, не имеющей ни одного смертельного случая. Ну, не считая компании Ника, она еще совсем молодая. Сейчас мы потеряли ауру непогрешимости. Из-за этого не только выросли страховые взносы – когда я связался с фирмами, до этого обращавшимися к нам с предложением работы, некоторые из них ответили, что мне не стоило беспокоиться, и прислали письменный расчет.

Кейт подала лазанью.

– Неприятно, но это наверняка временное явление.

– Твой дорогой кузен из кожи вон лезет, чтобы переманить как можно больше клиентов в свою новую фирму «Им-пложенс инкорпорейтед».

– Этого следовало ожидать. Но если Ник до сих пор не улучшил свои технические показатели, то он тебе не соперник.

– Он, конечно, не супер, но достаточно компетентен и вдобавок прихватил с собой пару сильных специалистов. Самое большое его преимущество то, что он фактически был финансовым директором и поэтому лучше знает клиентуру. Не успели еще похоронить Сэма, как Ник уже висел на телефоне и переманивал клиентов «Феникса». Он не только сбивает цены… Я слышал, как представитель его фирмы утверждал, будто Сэм погиб из-за того, что Ника не было рядом, чтобы проследить за порядком. Прелестно.

Кейт нахмурилась.

– У «Феникса» серьезные проблемы?

– Ничего из ряда вон выходящего, но бывало и лучше. Сэм не успел назначить замену на место Ника и бригадира, который ушел вместе с ним, а теперь гибель Сэма подорвала весь наш боевой дух. Мы в постоянном цейтноте, все на взводе. Я чуть не свихнулся, пытаясь везде успеть. За последнее время Сэм упустил некоторые проблемы. – Донован ощущал всю тяжесть бизнеса на своих плечах. Он и сам нес огромную ответственность все эти годы, но всегда чувствовал поддержку Сэма. – Потом еще этот «Конкорд».

– Это же комплекс зданий городской общественной застройки, верно?

– Да, и их время вышло. Там пять невысоких домов, построенных по плану обновления, который казался великолепной идеей сорок лет назад. Но они быстро разрушаются. Мы уже взрывали подобные дома по всей стране. Городские власти хотят построить там новое жилье. – Донован взял еще кусок лазаньи. Он был не из тех, кто при стрессе теряет аппетит. – «Феникс» выиграл контракт на проведение взрывных работ.

– В твоем голосе есть какое-то «но».

Он с излишней силой ткнул вилкой в салат.

– Эти здания осматривал Ник, он же составлял смету. Как раз перед тем как нам достался контракт, он ушел из «Феникса». Потом погиб Сэм. Так Ник отправился к членам городского управления и попытался убедить их, что контракт надо передать его компании на том основании, что работу проделал именно он, а со смертью Сэма «Феникс» практически уже не та компания, которая этот контракт получила.

– Ник всегда вел жесткую конкурентную борьбу. Он убедил их?

– Чарлз Гамильтон не зря получает зарплату юриста компании. После того как он разъяснил совету все юридические тонкости, у Ника не осталось ни единого шанса. – Донован наматывал на вилку нити расплавленного сыра. – Если бы мы потеряли работу, которая была у нас уже в руках, это получило бы плохой резонанс в обществе, хотя, говоря по правде, не нуждайся мы в деньгах, у меня возникло бы искушение уступить это дело Нику.

– Почему?

– Потому что оно превратилось в политический футбол. Несмотря на молодежные банды и проблему – там настоящее гнездо, – в этих домах еще живет множество приличных людей, и они не хотят потерять жилье. К тому же один местный активист решил использовать наш взрыв для того, чтобы привлечь внимание к жилищной проблеме в городе. Короче, настоящий цирк с участием средств массовой информации, а «Феникс» оказался в самом центре. Думаю, будут и пикеты, когда потеплеет.

– Понятно, почему эта работа вызывает у тебя смешанные чувства.

Он задумчиво посмотрел на Кейт.

– Твой приход в компанию может оказаться большим плюсом.

– Я просто собираюсь быть ученицей бригадира.

– Нет, ты нечто большее. Как дочь Сэма, ты являешься хранительницей традиций, хочешь ты этого или нет.

– Как скажешь. Я-то сама считала себя всего-навсего блудной дочерью.

– Ну, это само собой, – ответил он. – Кажется, теперь можно выкладывать и плохие новости. Завтра утром мне придется лететь на несколько дней в Лас-Вегас, а потом в Сан-Франциско. Я не говорил об этом, думал, что успею все закончить до твоего возвращения в Балтимор. Если у тебя есть силы, надеюсь, что ты отправишься со мной.

– Еще один перелет через всю страну? Скажи, что ты шутишь!

– Боюсь, что нет. Если удастся достать тебе билет, завтра в семь нам надо будет уже уезжать. – Он встал и убрал тарелки, потом налил две чашки кофе и поставил на стол печенье. – «Феникс» взрывает большой отель с казино, и клиент очень спешит, потому что теряет пару сотен тысяч долларов каждую неделю, пока не откроется новое заведение. Я пойму, если ты предпочтешь не участвовать в этом путешествии, но в таком важном деле присутствие дочери Сэма оценивалось бы очень высоко.

Это, казалось, понравилось Кейт.

– Тогда я полечу, но предупреждаю тебя, что вряд ли смогу ориентироваться во времени. – Она обмакнула в кофе шоколадное печенье. – Каково будет снова появиться в Сан-Франциско после всех этих мучительных прощаний?..

– Ты можешь приехать и уехать инкогнито. Мы там задержимся только для того, чтобы осмотреть здание и составить план. По крайней мере в Неваде, тем более в Калифорнии, будет теплее, чем в Мэриленде.

Впервые с тех пор, как она распахнула дверь кухни, Кейт искренне улыбнулась.

– Ну как я могу отказаться от подобного предложения?

Глава 11

За кофе и десертом Донован рассказывал Кейт о работе «Феникса», о сотрудниках фирмы и об ожидаемых проектах. К тому времени, как кофейник опустел, Кейт усвоила первый урок в бизнесе. Подавив зевок, она встала и принялась убирать со стола. Это всегда было их правилом – если один готовил, другой убирал.

– Я об этом позабочусь, – сказал Донован. – Ты, должно быть, хочешь разобрать вещи и устроиться.

– Спасибо. Я твоя должница. А какая комната моя?

– Комната для гостей – это бывшая спальня хозяина.

Она могла бы догадаться – остальные спальни были слишком маленькими и не имели ванной.

– Я собираюсь лечь спать после того, как распакую вещи. Увидимся утром.

Она вышла из кухни и отправилась в спальню, по пути настраивая себя на то, чтобы оставаться спокойной. Но все равно оказалась не готова, войдя в комнату. Здесь многое изменилось, и она подумала, что в цветовой гамме, в подборе покрывала на кровати и драпировок чувствуется прекрасный вкус ее матери. Но мебель была знакома до боли. Они с Донованом переделывали каждую вещь сами.

Кейт слегка прикоснулась к теплому каштановому дереву комода в деревенском стиле, вспомнив, что когда-то он был покрашен в ярко-красный цвет. Хотя она заплатила за него всего пятнадцать долларов, Донован, внося его в дом, спросил, не потеряла ли жена рассудок. Но когда краску ободрали, а дерево проолифили, комод оказался просто красавцем.

А кровать… Кейт быстро отвернулась. Кровать не только имела собственную историю приобретения и переделки, но и впитала в себя память о тысяче ночей, полных близости и страсти. Ну, может, о семистах или восьмистах. К концу их отношений напряженность сменила близость. Последние пару месяцев она ходила вокруг Донована на цыпочках, как мышка, которая старается не разбудить кота.

Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке на столе. Черт. Это было ее фото, Донован снимал ее во время их медового месяца – крупным планом сплошные светлые кудри и мечтательно-сонная улыбка удовлетворения. Даже больно вспоминать, как счастливы они были тогда, как уверены в том, что всегда будут любить друг друга. Боже мой, какими же они были молодыми! Неудивительно, что их брак распался.

Кейт удивило, что Донован не порвал это фото или по крайней мере не спрятал подальше. Но он, конечно, редко заходил сюда. Не желая видеть себя такой молодой и наивной, Кейт убрала фотографию в ящик тумбочки.

Хорошо, хоть ванная не пробуждала никаких воспоминаний. Раньше здесь был только душ, но Доновану удалось при перестройке втиснуть сюда короткую, но глубокую ванну.

Она разглядывала красивый бордюр из вручную расписанной плитки. Донован выполнил прекрасную работу. Его предками со стороны матери были несколько поколений итальянских мастеров, в основном каменщиков и мебельщиков. Точность и аккуратность идеально подходили для занятия взрывным делом, где небрежность была недопустима.

Но Господи Боже, как же она будет спать в этом доме? В этой кровати? Сможет ли она хоть когда-нибудь прогнать привидения?

Вздохнув, Кейт принялась распаковывать вещи. Остальное имущество прибудет позже. На комод она поставила фото своего главного мужчины, если не учитывать того, что Джинджер был котом, а не человеком. Ей хотелось бы думать, что он скучает по ней, но она знала: мохнатый предатель уже наверняка спит в постели Дженни.

За час Кейт разложила вещи и подготовила все к завтрашней поездке. Покончив с этим, она заперла дверь, надела теплый халат и свернулась калачиком в одном из боковых кресел, обивку на котором когда-то перетягивала сама, руководствуясь инструкцией, взятой в библиотеке. В те дни она с любовью вила свое гнездышко, используя все свободное время и художественный талант, чтобы сделать дом красивым – для себя и для мужа. Когда-то она представляла себе, как их дети будут бегать по дому и играть на опушке леса…

Она позвонила в офис Чарлза Гамильтона. На автоответчике оставила краткое сообщение о том, что уже переехала на Бренди-лейн и он может начинать отсчет их с Донованом вынужденного совместного проживания.

Осталось еще только одно важное дело – сообщить Алеку Грегори, что их отношения закончились. Они встречались уже год. Во время последнего разговора по телефону она сказала, что ее отец погиб и она вылетает на родину. Алек как раз собирался в командировку куда-то в Азию, и с тех пор они не общались, хотя он посылал ей соболезнования электронной почтой из разных экзотических мест. Кейт отвечала нейтрально, не упоминая о своем намерении перебраться в Мэриленд. Она была больше чем уверена – недостойно расставаться с мужчиной при помощи электронной почты.

Кейт посчитала в уме. Алек все еще за границей, но должен вернуться в Сан-Франциско как раз к тому времени, когда они с Донованом окажутся там. Это означало, что она должна попытаться встретиться с ним лицом к лицу. Перспектива объяснения ее не радовала. По правде говоря, это не было настоящим любовным приключением, но им всегда было хорошо вместе. Хорошие отношения, хороший секс, никаких конфликтов. Это встречается так же редко, как любовь. Может, даже реже.

Она снова посмотрела на кровать, внезапно подумав: а что, если ее легкомысленная связь с Алеком – это и есть настоящее чувство, а то, что связывало их с Донованом, вовсе не любовь, а наваждение? Вспомнилась та ночь, когда их совместная жизнь вступила в темную полосу, приведшую к полному распаду.

Зевая, Кейт поставила «мустанг» в гараж рядом со старым «шевроле» Донована. Хорошо, что его вечерние занятия на инженерном факультете Лойолы не превратились в ночные. Весенний семестр почти закончился, и долгие часы подготовки к последним экзаменам и защите проектов привели к тому, что они с мужем почти не видели друг друга. Надеясь, что Донован еще не спит и они смогут провести немного времени вместе, она зажгла свет у входа в комнату.

Ее муж сидел на диване с банкой пива в руке и сверлил ее ледяным взглядом.

– Где ты, черт побери, была?

Она опустила сумочку и папку на пол у дверей.

– В колледже, конечно. Наша группа разработки городского дизайна решила задержаться. Никого из нас не устраивало то, что мы до этого сделали.

– Уже за полночь. Хочешь, чтобы я поверил; будто ты вместе с тремя мужчинами провела целую ночь, обсуждая какие-то трущобы?

– Да, Донован, – терпеливо проговорила она. – Мы сидели за столом с карандашами и блокнотами до тех пор, пока не решили, как можно превратить развалюхи в симпатичное, приятное для жилья место. После чуть-чуть выпили, чтобы отметить рождение нескольких великих идей, и я поехала домой, что тоже занимает почти час даже в это время суток.

– Значит, ты пила с парнями. А со сколькими из них ты трахалась?

Она уставилась на него, раскрыв рот.

– С чего это ты? Наверное, тебе больше не надо пить в одиночку. Ты наверняка пьян, раз говоришь такие возмутительные вещи!

И Кейт направилась в спальню. После двух лет замужества она знала, что у Донована очень развит инстинкт собственника и иногда он проявляет свой дикий нрав, но сейчас ситуация была просто из ряда вон выходящей.

Донован подошел так быстро, что Кейт даже не успела услышать, как он встал с дивана и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.

– Не пытайся переменить тему! Если ты так невинна, то почему даже не отрицаешь, что спала с кем-то?

– Да что тут отрицать, ведь это полный абсурд! – Она вырвала руку. – Или ты доверяешь мне, или нет. А если нет, то ты просто чокнутый.

С криком ярости он открытой ладонью ударил ее по лицу так, что она упала спиной на кресло. Плетеная ручка больно ткнулась ей в бедро, и Кейт оказалась на полу. Оглушенная, она так и осталась лежать.

Это было невероятно. Ни один человек ни разу в жизни не ударил ее. И вот сейчас она ощущала отпечаток его ладони на своей щеке, и он отдавался болью.

Шок сменился гневом. Да как он посмел! Подняв глаза на мужа, Кейт увидела, что его лицо выражало уже не злость, а ужас. Секунду они просто смотрели друг на друга, и оба были совершенно ошарашены.

– Боже мой, Кейт, ты в порядке? – Донован, побелев, упал на колени рядом с ней.

– Да… да, кажется. – Она подняла дрожащую руку, прикоснулась к лицу. Донован взрывался и до этого, но из-за ее поведения, тем более от ревности – никогда. – Как ты мог так поступить?

– Сам не знаю! Я был зол как черт, но не хотел бить тебя. Это как-то само собой получилось… – Он прижал ее к груди, хрипло дыша. – Звучит глупо, когда я произношу это вслух, но я не выношу, что ты проводишь со своими сокурсниками больше времени, чем со мной!

Слезы боли и горечи полились из ее глаз.

– Ты абсолютно прав, это глупо. Ты же почти со всеми знаком. Они мне как братья.

– Можешь думать о них как о братьях, но поверь мне, они прекрасно видят, какая ты красивая и сексуальная. Меня… до смерти пугает, что когда-нибудь ты решишь, будто один из них гораздо лучше меня.

Ее гнев улетучился, как только она поняла, что его ослепляющая ярость была вызвана страхом. Хотя он никогда не рассказывал о своем детстве, Кейт знала от тети Конни, что оно было трудным, и поэтому он, сирота, никак не мог поверить в то, что жена действительно любит его. Ей надо было нормально поговорить с Донованом, вместо того чтобы терять терпение и дерзить. Мама была права – злость создает гораздо больше проблем, чем решает.

Желая успокоить мужа, она отодвинулась и со всей искренностью проговорила:

– Я люблю тебя, Патрик. Я никогда не была с другим мужчиной и не могу даже представить, чтобы мне этого захотелось. Я – твоя жена. Помнишь? Мы клялись не расставаться до тех пор, пока смерть не разлучит нас. – Кейт покачала головой, поморщившись от боли в щеке. – Но насколько я знаю, при венчании ничего не говорилось о том, что ты можешь бить меня.

– Меня надо пристрелить. – Он с силой ударил кулаком об пол.

Кейт поймала его руку до того, как он снова попытался бы разбить ее о дерево.

– Патрик, не надо! Достаточно сумасшествия на сегодня.

Она ощутила напряжение, сковавшее его мышцы и сухожилия, а потом он расслабился и опустил руку. С виноватым и несчастным видом Донован смотрел на нее.

– Более чем достаточно для одной жизни. Это никогда не повторится, клянусь.

– Да уж, надеюсь. – Видя убитое выражение его лица, она спокойнее добавила: – Ты должен научиться доверять мне, Патрик. Для меня нет никого другого. И никогда не будет.

– Я уже понял, что ты – еще большее чудо, чем я думал.

И подхватил ее на руки. Когда муж нес ее в спальню, она подумала, как ей всегда нравилось, что он такой сильный. Кейт даже в голову не приходило, что это может оказаться опасным.

Опустив ее на кровать, Донован спросил:

– Может, отвезти тебя к врачу?

– Мне бы ни за что не хотелось провести несколько часов в ожидании приема, чтобы потом какой-нибудь лекарь сообщил, что все в порядке. – Она прикоснулась к щеке, начавшей уже опухать. – Кроме того, придется объяснять, что случилось, а я бы предпочла этого не делать.

– О Боже, только не это.

Он вышел и вскоре вернулся с пакетом льда, Кейт прижала пакет к лицу и держала, пока боль не утихла. Потом она попыталась встать, чтобы раздеться.

– Ложись и расслабься. Ты уже была уставшей, когда приехала домой, а сейчас, должно быть, просто умираешь. Я позабочусь о тебе.

Она подчинилась, опустившись на подушки и закрыв глаза. Донован сел рядом и начал расстегивать пуговицы у нее на рубашке. Сняв ее, он занялся джинсами. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми. Вот это был настоящий Донован – мужчина, которого она любила. Сумасшедшее мгновение грубой силы уже казалось сном, а не реальностью. Это было ужасное помрачение рассудка, и оно никогда не повторится.

Ощущение его рук на коже, когда он снимал с нее одежду, действовало успокаивающе. К тому времени, как на ней ничего не осталось, Кейт уже почти спала. Губы Донована прикоснулись к ушибленной щеке с самой нежной лаской.

– Ты так великодушна, Кейт.

Он поцеловал самое чувствительное место на ее шее. Она вздохнула от удовольствия. Хорошо. И стало еще лучше, когда его губы скользнули вдоль ее ключицы по направлению к груди. Он легонько потянул за сосок, и Кейт бросило в жар. Она протянула руки, чтобы обнять его.

Донован вернул ее руки на простыню.

– Ничего не делай, кара миа. Просто расслабься, а я буду просить у тебя прощения за то, что наговорил.

Обычно во время секса они оба были активными партнерами, но сейчас, просто принимая его ласки, она обнаружила, что это может доставлять какое-то сонное наслаждение. Его губы двинулись ниже, нежно прикасаясь к ее животу. Теплое дыхание колыхнуло мягкие завитки между ее бедрами.

– Не знаю, что бы я делал без тебя, Кейт, – прошептал он.

Она вздрогнула, ощутив горячую влагу его языка. Легкое возбуждение переросло в желание, прогнавшее прочь и усталость, и боль и дарящее такую физическую и эмоциональную близость, которую она не могла представить возможной ни с каким другим мужчиной. Его боль была ее болью, его раскаяние стало осязаемым.

Донован не спешил, используя знание ее тела, чтобы довести ее страсть до лихорадочного состояния, когда она не могла больше сдерживаться. И тогда Кейт закричала, а очищающая сила наслаждения все не ослабевала, пока наконец не ушла, оставив ее безвольно лежащей и задыхающейся.

Донован сорвал одежду и лег рядом с ней.

– Прости меня, Кейт. Я не заслуживаю этого, но… все равно прости.

– Конечно, я прощаю тебя, – прошептала она. – Я знаю, что ты не хотел причинить мне боль.

Он собирался дать ей заснуть, но она прикоснулась к нему с безмолвной просьбой о еще большей близости. Тогда он неуверенно, словно ожидая встретить отказ, вошел в нее. Она ощущала его сомнения и его желание загладить все, что произошло, так ясно, как будто сама испытывала эти эмоции. На ее глаза снова навернулись слезы. Раньше она считала, что между ними существует такая любовь и такое доверие, какие никогда не позволят им разлучиться. Но сегодня на их союз упала тень, пусть даже на мгновение, и возможность расставания напугала ее.

– Я люблю тебя, Кейт, больше, чем думал…

Он погрузился в нее, потом замер, все его тело трепетало, щекой он прижимался к ее виску. В темноте она почувствовала на лице влагу, но это были не ее слезы.

Если ей случалось раньше думать о том, что мужчина ударил женщину, то она всегда считала такое непростительным. А теперь, когда это произошло с ней, Кейт обнаружила, что жизнь гораздо сложнее всяких теорий. Ее муж не был идеальным. И она тоже.

Джулия не раз говорила, что способность прощать – главная составляющая любви, а все знали, как Кейт любит своего мужа.

– Все в порядке, Патрик, – прошептала она, когда ее бедра начали ритмично двигаться под его бедрами. – Теперь все в порядке.

– О Боже, Кейт. – Его тело содрогнулось, и он сжал ее в сокрушительном объятии, хрипло повторяя: – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю…

Измученные, они заснули, обнимая друг друга.

Но не все было в порядке. Намного позже она поняла, как сильно изменились их отношения в ту ночь. Любовь еще была сильной и всеобъемлющей, но к ней добавилась легкая тень осмотрительности. Кейт обращалась с мужем осторожно, изо всех сил избегая всего, что могло бы заставить его вспылить. Было потеряно немного искренности. Чуть-чуть доверия.

Они ступили на дорогу, ведущую к разрыву, и еще не знали об этом.

Глава 12

Итак, Кейт дома… Ночью Донован лежал в постели и смотрел в темноту, а ледяной ветер стучал голыми ветками в окно. Напрасно он считал себя готовым к тому, чтобы снова жить под одной крышей с бывшей женой. Как глупо было не предусмотреть, какой невыносимой может оказаться реальность! С того момента как Кейт вошла на кухню, у него возникло непреодолимое желание усадить ее на колени и обнимать, пока она не согреется и не сбросит напряжение.

Конечно, если бы он к ней прикоснулся, она бы сразу ушла, может, даже после того, как попробовала о его голову крепость какой-нибудь сковородки. Но по крайней мере Кейт приняла его заботу. Явное доказательство того, что она здорово измотана.

Может, она печалится, потому что вынуждена была оставить своего дружка в Сан-Франциско? Донован задумался было о том, каков из себя этот ублюдок, но тут же оборвал эти мысли. Не его дело, с кем она спала.

И с кем может спать снова. Он заставил себя признать этот факт. Она сказала, что расстояние положит конец их отношениям, но здесь ведь всего шесть часов самолетом. Тот тип может прилететь в Мэриленд, или они встретятся где-нибудь еще. Сотрудникам «Феникса» приходится много путешествовать.

Его первоначальная радость по поводу того, что Кейт согласилась выполнить условие Сэма, начала перерастать в тревогу. Однажды она уже бросила его, и сделает это снова, если он даст хоть малейший повод.

Так что лучше забыть о ревности. Когда-то он считал, что ревность – лучшее доказательство того, как сильно он ее любит. Но именно ревность довела его до умопомрачения, когда он ударил Кейт. Этому нет прощения. Как он мог обидеть ее? Как мог?

Донован отсек и эту мысль, чтобы не заниматься самобичеванием. Лучше было подумать о чем-то полезном, например, о том, как руководить компанией, которая теперь принадлежала ему. Сэм терпеть не мог заниматься менеджментом, и надо было срочно разобраться с накопившимися проблемами.

Или стоило поразмыслить о невозможной, нелепой случайности, вызвавшей гибель Сэма.

Да о чем угодно, только не о Кейт и не о том, как сильно, по-прежнему сильно он ее хотел.

Кейт проснулась от треньканья незнакомого будильника. И только секунду спустя поняла, где она находится. Ах да, в Мэриленде. Еще не было и шести утра, и ее уставшее тело считало, что она должна быть в Калифорнии и безмятежно спать.

Поскольку она сложила вещи накануне, можно было позволить себе еще несколько минут поваляться. Она снова закрыла глаза, чувствуя, как ей не хватает пушистого тельца Джинджера рядом. Провести год без кота в некотором смысле хуже, чем провести год без мужчины, сонно подумала Кейт.

Плохая мысль – она тотчас же пробудила воспоминания о том, как они делили постель с Донованом. Когда они расстались, ей не хватало не столько чудесного секса, сколько привязанности. Они спали, обвив друг друга, как плющ, даже когда меняли положение во сне. Оба легко вздыхали, с удовлетворением освобождаясь от напряжения, накопившегося за день. Она любила ощущать тепло и основательность его тела. Его запах и вкус. То, как его рука обвивала ее, притягивая. Он превосходно умел обнимать.

Ее тянуло к нему и в самом конце их совместной жизни. Бабушка Кейт умерла всего за месяц до того, как распался их брак. К тому времени они оба уже лежали рядом, как гранитные статуи, не прикасаясь друг к другу, страдая от одиночества.

Ее разбудил в три часа утра телефонный звонок, такие звонки никогда не предвещают ничего хорошего. Машинально она сняла трубку и прижала к уху, не поднимая головы от подушки.

Голос Джулии безо всяких вступлений произнес:

– Плохие новости, Кейт. У Нонны Корси был удар, и она умерла. Это… произошло очень быстро.

Кейт опустила ноги на пол, и мать продиктовала ей название похоронного бюро, время и место сбора всех членов семьи для первых в их семье похорон. Да, конечно, отец очень переживает. Но она прожила долгую, полную жизнь и умерла быстро. Надо быть благодарным за это. Голос Джулии прервался. У нее со свекровью были более близкие отношения, чем с родной матерью.

Кейт повесила трубку, чувствуя себя так, словно в комнате вдруг похолодало. Ее начало трясти. Рано овдовев, ее сицилийская бабушка убирала в чужих домах, чтобы прокормить четверых детей и дать каждому образование, хотя сама так и не окончила школу. Позже Сэм купил ей дом в Хайлендтауне, откуда она руководила семьей и готовила самые лучшие в мире спагетти.

Донован положил теплую ладонь ей на спину.

– Что случилось, Кейт?

– Нонна умерла.

Он едва слышно выругался.

– Черт. Прости. Она была особенной. Как моя бабушка Руссо. – Он осторожно обнял Кейт и укрыл одеялом. Потом прижался к ней, теплом своего тела стараясь унять ее дрожь. – Ты совсем замерзла, Кейт. Хочешь кофе, или бренди, или что-нибудь еще?

– Нет. Просто… не уходи.

Она заплакала. Донован мог быть настоящим мерзавцем иногда, но ей не забыть, как он, поборов растущее отчуждение между ними, дарил ей нежность и тепло, когда она больше всего нуждалась в этом.

…Стук в дверь вернул ее в реальность.

– Время вставать, – раздался голос Донована. – Если ты одета, я принесу тебе чашку кофе.

Кейт скатилась с кровати и схватила длинный купальный халат. Завязав пояс, она отперла дверь.

Донован, с блестящими глазами и полностью одетый, держал в каждой руке по чашке. Она взяла одну, пробормотав:

– M-м, доброе утро.

– Мне повезло – я смог достать тебе билет, но нам надо выходить раньше чем через полчаса.

Он избегал встречаться с ней взглядом. Она покраснела, поняв, что недостаточно одета для беседы.

– Хорошо. Я буду готова через двадцать минут.

Донован, бывало, поддразнивал ее за то, что она слишком много вещей берет с собой в каждую поездку. Но не в этот раз. Кейт отправлялась налегке, как идеальный работник. Она быстро приняла душ и, одеваясь, допила кофе. За три минуты до того, как время истекло, она вышла из дверей, и чемодан на колесиках, как верный пес, на ремешке следовал за ней. В ее душе все бурлило от восторга. Наконец пришло время крещения огнем в «Фениксе».

Когда самолет набрал высоту, Донован сказал:

– А теперь выясним, что ты в действительности знаешь о взрывном деле.

Кейт насторожилась:

– Спрашивай.

– Начну с простого. С какими типами конструкций мы в основном имеем дело?

– С железобетоном и стальными конструкциями, – уверенно ответила она.

– Как избежать того, чтобы здание «пошло»?

– А, «пошло»? Так Сэм называл ситуацию, когда строение падает, как подрубленное дерево, во всю длину. Избегают этого, убирая как можно больше внутренних усиливающих конструкций, например, лестничные марши или колонны. Тогда здание обрушится именно на то место, где стояло.

Кстати, ее левая нога стояла так, что касалась его правой. Донован отодвинулся. Несмотря на то что они летели первым классом, ему не хватало пространства, чтобы находиться на безопасном расстоянии от нее. Приказав себе сконцентрироваться на этом своеобразном экзамене, Донован продолжил:

– А как мы можем контролировать точность падения здания?

– Путем установления разновременных зарядов. – Кейт начала жестикулировать совсем по-итальянски. – При помощи нескольких неодновременных взрывов мы можем обрушить конструкцию так, как нам надо. Кроме того, согласованные взрывы рассеивают силу удара и уменьшают опасность того, что пострадают близлежащие строения.

Взмахнув рукой, она коснулась его локтя. Его словно пронзило электрическим разрядом. Он стал задавать более сложные вопросы, что помогло ему думать больше о деле и меньше о Кейт. Донован выяснил, что Кейт прекрасно известны принципы их работы и физические законы. Она, разумеется, не знала всех тонкостей инженерного искусства и сложностей в применении техники, но как архитектор уже была в курсе векторного распределения сил и расположения зарядов. Дочь Сэма Корси была идеальным кандидатом на пост менеджера по проектам.

Донован повторял сам себе, что взрывные вещества, которыми они пользуются, в основном безопасны в применении. Другая половина его «я» тотчас возразила, что несчастные случаи все равно имеют место, а здания, предназначенные под снос, могут быть очень ветхими.

Приказав внутренним голосам заткнуться, он сунул руку под сиденье и достал из дипломата пачку бумаг.

– Перейдем от общего к частному. Вот предварительный план сноса здания. В основном он соответствует действительности, но до проведения взрыва всегда требуется уточнить некоторые детали.

Она стала просматривать чертежи, отображающие внутреннюю конструкцию, и планы здания, показывающие его очертания, а также структурные крепления и предполагаемые места закладки зарядов.

– Значит, мы собираемся взрывать «Дворец Невады».

– Ты там была?

– Внутри – нет, но не раз проезжала мимо.

Она разгладила листок с планом, лежавший у нее на коленях. У нее всегда были красивые руки, не изнеженные и бессильные, а хорошей формы и умелые. Он вспомнил, как любовался этими длинными пальцами, когда она железной мочалкой оттирала стол, собираясь покрыть его новым слоем лака. Или резала красный перец для салата. Или ласкала его тело…

Его бросило в жар. Он отвел взгляд, с облегчением подумав, что ее внимание сейчас поглощено планами.

– Мы вместе с Биллом Берриганом, разработчиком, выполняли пару других проектов, но для меня это будет первое посещение, поскольку этим строением занимался Сэм. Гостиницу построил какой-то чокнутый магнат, и Сэм упоминал о том, что там полным-полно сюрпризов.

Все еще хмурясь, она разглядывала планы.

– Значит, мне это не показалось – здание действительно очень странное.

– Я тоже это заметил. Конечный план проведения взрывных работ может потребовать гораздо больше времени для доработки, чем обычно.

Он принялся разъяснять историю появления «Дворца» и общий подход к выполнению работ. Кейт схватывала все на лету, так что до обеда у них осталось еще время вздремнуть.

Но он не мог спать. На расстоянии всего нескольких дюймов от бывшей жены, недосягаемой сейчас.

Пересекать страну два раза подряд за два дня – так любой потеряет ориентацию во времени и пространстве. Кейт приземлилась в Лас-Вегасе с твердой надеждой, что ей не придется подниматься на борт самолета по крайней мере неделю.

Ее чувство нереальности еще усилилось, когда они вошли в огромный зал с высокими потолками, где находились багажные транспортеры. Сотни людей толпились вокруг, что неудивительно в аэропорту. Но она с испугом услышала, как по громкоговорящей связи транслируется Девятая симфония Бетховена и как раз звучит заключающий ее величественный хор. Эффект был сюрреалистическим, если не сказать большего. И повсюду неоновые огни. Огромное количество, несмотря на то что на дворе поддень. «Да здравствует Лас-Вегас».

– Я всегда считала этот город Диснейлендом для взрослых. – Ее взгляд переместился в направлении алюминиевой пальмы. – Лас-Вегасу явно не грозит излишек вкуса.

– После всех этих лет, проведенных в Калифорнии, ты в душе все еще осталась снобом. Она иронически улыбнулась.

– Ты так и не купил себе тот портрет Элвиса Пресли на бархате, о котором столько мечтал?

– Поосторожнее, а не то действительно куплю и повешу на кухне.

Она улыбнулась в ответ прежде, чем поняла всю опасность происходящего. Чувство юмора – одна из самых обольщающих черт мужчины. И самых опасных, потому что трудно сердиться на человека, который заставляет тебя смеяться.

Донован поклялся, что не прикоснется к ней и пальцем, но, как она подозревала, он не против того, чтобы очаровать ее и заставить прикоснуться к нему. Меньше суток вместе, и они уже подначивают друг друга. Трудно помнить о прошлом, наслаждаясь настоящим. Кейт стянула свой чемодан с транспортера.

– Не могу поверить в то, что мы действительно работаем вместе. По части плетения интриги мой отец был не хитроумнее товарного состава.

– Сэм, может, и был похож на товарняк, но кто побеждал во всех спорах между ним и «стальной магнолией»?

– Конечно, мама, и притом с изяществом, на которое способна только настоящая леди.

– А ты – бутон с этой магнолии. Ни человек, ни зверь, ни даже несущийся товарняк не заставят тебя сделать то, чего ты не хочешь. Я давно это понял.

– Неужели было бы лучше, если бы я стала половой тряпкой и позволила вытирать о себя ноги?

– Нет. Конечно, нет. – Донован поколебался, прежде чем продолжить. – Но я как-то думал: а может, существует некий средний путь между полным подчинением и полным отказом? Если бы мы нашли этот путь. Если бы обратились за помощью…

– Нет! – Ей не нравилось, что разговор принял такой оборот. – У нас не было выбора.

Кейт было необходимо в это верить, потому что если действительно существовала возможность спасти их брак, то даже думать об этом было слишком больно.

Глава 13

Когда Донован повернул взятый напрокат автомобиль к огромной стоянке у «Дворца Невады», Кейт, заслонив глаза от солнечного света, принялась внимательно осматривать цель их приезда. Отель – он представлял собой восьмиугольное строение из сверкающего стекла – находился на бульваре Лас-Вегас, широкой улице, более известной как Лента. Когда здание возводилось в конце пятидесятых, считалось, что это архитектура будущего.

Вокруг «Дворца» теснились краны, подъемники, другое тяжелое оборудование и огромные контейнеры для строительного мусора. Донован затормозил возле передвижной конторы, расположенной в углу стоянки.

Внутри привлекательная темноволосая женщина средних лет с невозмутимым выражением лица работала за самым первым столом, а из-за перегородки доносился мужской голос, громко и отрывисто отдававший приказы по телефону. Когда дверь отворилась, женщина подняла глаза.

– Рада снова видеть тебя, Донован. Булл у себя в кабинете.

– Слышу, как он вопит, – улыбнулся Донован. – Кейт, познакомься с Кармен Веласкес, властительницей, стоящей за троном «Берриган энтерпрайзис».

– Я все слышу, эй ты, безответственный ирландец! – прорычал низкий голос.

Через секунду из-за перегородки появился человек с зажженной сигарой в руке. Кейт стало ясно, почему Билл Берриган получил кличку Булл (Бык). Мощный мужчина за пятьдесят, он выглядел именно тем, кем был на самом деле, – человеком, который прошел путь от рабочего до подрядчика, а потом и до разработчика-мультимиллионера.

– Привез с собой подружку, чтобы поразвлечься по-вегасски в свободное время?

– Вот уж нет, – веско сообщил Донован. – Это моя сотрудница, Кейт Корси.

Кустистые брови Булла взлетели.

– Дочка Сэма? Рад познакомиться, лапочка. Очень жаль твоего отца. Он был классным парнем.

– Да. Нам всем очень его не хватает.

Лицо Булла вдруг просветлело.

– Кажется, Сэм говорил, что ты архитектор?

– Так и есть, – призналась она, ей было приятно, что отец упоминал об этом.

– Тогда тебе интересно будет посмотреть, что появится на месте отеля. Пошли, у меня здесь модель.

Кейт и Донован проследовали за ним за перегородку. В углу заставленного кабинета стояла искусно сделанная архитектурная модель. Берриган с гордостью указал на нее.

– Я собираюсь строить гостиницу под названием «Гарем». Хорошенькая, верно?

Кейт изучала модель, представлявшую из себя массу куполов, засаженных пальмами двориков и изящных арок. Это вызвало в ее воображении дворец из «Тысячи и одной ночи», который накачали гормонами. Такое строение заставило бы съежиться любого приверженца классики в архитектуре, но какая разница, иногда хороший вкус вызывает скуку.

– Великолепный фантазийный проект.

– Точно. И предусмотрен семейный отдых. Видите вот этот дворик сзади? Там будут катать на верблюдах. – Через минуту любовного созерцания он отвернулся от модели. – Но прежде нам надо избавиться от этой уродливой стеклянной коробки. – Он опустился на крутящийся стул и жестом предложил гостям сесть. – Не похоже, чтобы двоих хватило для такой работы. Я думал, что вы все примчитесь сюда, стоит мне только свистнуть.

– А я так понял, что вы начнете свистеть до того, как будет закончена подготовительная работа, – парировал Донован. – Что, ошибся?

Булл хмыкнул, ничуть не смутившись.

– Не-а. На нижних этажах еще на пару дней работы, зато на верхних можете начинать хоть сейчас.

– После того как проверю все и определю распорядок работ, я вызову еще людей из Мэриленда. Булл помахал сигарой.

– Кстати, я только что получил хорошие новости. Хэнк Хокинс хочет использовать этот взрыв в своем последнем фильме. Это будет хорошей рекламой для «Гарема», да еще и принесет нам пару тысяч баксов. Это же не помешает вашей работе, верно?

Кейт подняла брови при упоминании одного из ведущих голливудских режиссеров, но Донован остался невозмутим.

– Никоим образом. Я говорил с Хокинсом несколько недель назад. Вообще-то ему нужен взрыв в ночное время и большой пожар. Несколько сотен галлонов авиационного бензина – и его цель будет достигнута.

Кейт почувствовала нарастающее волнение. Для «Феникса» не было необычным, что взрывы снимают в кино – фактически право съемки приносило компании ощутимый доход, – но казалось невероятной удачей, что такое произойдет во время самого первого ее задания. Здорово! Стараясь, чтобы голос звучал по-деловому, она проговорила:

– Звучит прекрасно, но не придется ли из-за киношников откладывать взрыв? Донован говорил, что этот проект срочный.

– Они все равно собираются снимать в Вегасе, так что договоримся. Хокинс клялся, что и его команда в полном составе, и актеры будут здесь не сегодня завтра. – Булл ухмыльнулся. – Кармен чуть не шлепнулась в обморок от того, что сможет увидеть Кензи Скотта, но лично я хочу познакомиться с Рейн Марлоу. Что за крошка!

– Я не шлепаюсь в обморок, – отозвалась Кармен из-за перегородки. – Даже из-за самого сексуального мужчины планеты, каким, по утверждению журнала «Пипл», является Кензи.

– Здесь будет Рейни? – вмешалась Кейт.

– Да, – ответил Донован. – Я не хотел говорить тебе, пока контракт не был утвержден.

– Здорово будет снова повидаться с ней.

– Вы знакомы с Рейн Марлоу? – воскликнул Булл.

– Вместе ходили в школу. Я нечасто ее вижу в последнее время, но мы поддерживаем связь.

– Черт меня побери, – сказал Булл. – Ты общаешься с Рейн Марлоу!

Аккуратная темная головка Кармен высунулась из-за перегородки, глаза женщины блестели от любопытства.

– А у нее волосы действительно такого светло-рыжего оттенка, или она их красит?

– Это ее собственный цвет, – заверила Кейт. – Когда я впервые увидела ее, то подумала, что у нее самые красивые волосы в мире.

– Они с Кензи чудесная пара, – мечтательно проговорила Кармен. – Это было так романтично, когда они встретились на съемках «Красного цветка». В народе говорят, что это была величайшая любовная интрига как на экране, так и вне его.

Кейт в очередной раз возблагодарила небо за то, что к ее личной жизни не относятся как к общественной собственности. Она всегда удивлялась, как Рейни, на редкость скрытная, может такое выносить. Цена успеха.

Булл смерил взглядом Кармен.

– Киноманьячка. А я-то считал тебя разумной женщиной.

Кармен, в свою очередь, надменно посмотрела на него.

– Что-то здесь душновато. Если не будешь следить за вентиляцией, отдел здравоохранения прикроет этот трейлер.

Она подошла к окну, дернула за цепочку, чтобы включить вентилятор, а потом вышла, покачивая бедрами.

– Сам себе удивляюсь, зачем я держу здесь эту нахалку, – пробормотал Булл.

– Для великолепного секса, – отозвалась Кармен из-за двери.

Когда Булл покраснел, как свекла, Донован улыбнулся Кейт.

– Забыл упомянуть – эти двое женаты.

– Я решил, что дешевле будет жениться на ней, чем продолжать платить грабительскую зарплату.

– И как же он ошибся! – снова откликнулась Кармен.

– Я провожу вас в здание, – Булл снял с крючка защитный жилет и каску, – раз уж я все равно страдаю от Кармен, так и быть, вы можете присоединяться к травле.

Несмотря на жалобы, выходя, он крепко поцеловал жену.

На улице Донован остановился у арендованного автомобиля и открыл багажник, вытащив две каски, одну передал Кейт.

– Вот.

– Спасибо.

Блестящая белая каска была украшена логотипами «Феникса» спереди и с боков. После того как Кейт надела ее, Донован дал ей портативный радиоприемник, такой же, как прикрепил к своему поясу. Он, может, и хотел бы, чтобы она занималась исключительно вышивкой, но обращался с ней как с настоящей сотрудницей.

Сияющие, зеркальные окна здания все еще оставались на месте, и оно вполне подходило для съемок фильма. Булл подъехал к заднему входу в гостиницу. Отсюда уже убрали мусор, накопившийся в результате освобождения помещений от отделки, и многих рам не хватало либо они были разбиты.

Втроем они поднялись на самый верхний этаж. Заряды планировалось заложить на всех пяти уровнях. Внутри здания иллюзия обыденности исчезла. Отель представлял себой одну голую оболочку, и повсюду разносилось эхо от проводимых предварительных работ. Этажи были полностью освобождены от мебели, ковровых покрытий и перекрытий, оставался только бетонный пол, концентрические окружности несущих колонн и пустота.

Вдыхая отчетливо едкий, пыльный запах здания, предназначенного к сносу, Кейт задумалась о человеческих драмах, разыгранных здесь, – о медовых месяцах и отпусках, о командировках и несостоявшихся свиданиях. Через несколько дней эти видевшие все стены рухнут.

Она взглянула на Донована. Освещенный светом, падавшим из окна позади, он казался гибким, сильным и полностью уверенным в себе, как лев в саванне. На мгновение ее снова поразило то, что после многих лет разлуки они с бывшим мужем работают и живут вместе.

Не подозревая, о чем она думает, Донован сказал Берригану:

– Сэм говорил мне, что это здание очень оригинальное, но без деталей. Что вы обнаружили?

– Для начала – никаких планов. Рей Фармер, парень, который выстроил это все для собственной забавы, был чокнутый – завершая каждый этаж, заставлял подрядчика сжигать планы.

– С ума сойти, – вставила Кейт.

– А теперь пора проверить, насколько хорошо твои ребята справились с подготовительной работой, – сказал Донован.

Берриган застонал.

– Сколько раз я уже работал с «Фениксом», а ты до сих пор не веришь, что я могу сделать все правильно. Собираешься провести меня по каждому квадратному фугу каждого этажа?

– Вовсе нет. Мы с Кейт сами сделаем это. Правило взрывников – ничего не принимай на веру.

– Ну развлекайтесь, – заключил Берриган. – А я возвращаюсь в офис.

Он прикоснулся к каске, как бы салютуя Кейт, а потом оставил их.

Донован сказал:

– Теперь надо познакомиться с этим зданием. Обнаружить все его слабые и сильные места, раскрыть все его секреты. Тогда мы сможем разрушить его. – Он медленно повернулся вокруг себя, окидывая взглядом каждый угол пустого этажа. – Обычно у менеджера по проектам есть несколько недель или месяцев, чтобы изучить здание. На этот раз придется подготовить все за три-четыре дня.

– Тогда приступим, – нетерпеливо проговорила она. – Чем ты хочешь, чтобы я занялась?

Он проводил ее немного, объясняя, что искать. Любые детали, усиливающие конструкцию, которые надо было убрать, а их оставили. Остатки отделки, которые не были обнаружены. Все, что могло усложнить разрушение здания.

Они спустились на этаж ниже, и Донован предложил:

– Теперь ты.

Кейт действовала медленнее, чем Донован, но к тому времени, как закончила проверку, уже уловила суть. Выполняя работу, которая была смыслом жизни ее отца, Кейт ощущала неразрывную связь с ним. Стараясь не думать о том, что именно Сэм, а не Донован должен был обучать ее, она закончила осмотр этажа. Потом Донован произнес:

– Спускайся на следующий этаж, а я пойду к Буллу в трейлер и свяжусь с нашим офисом. Это может занять некоторое время – с бумагами пока полный хаос.

– Понятно почему, ты ведь выполняешь и свою работу, и работу Сэма.

– Вдобавок массу времени отнимает расследование обстоятельств его гибели.

– Пожарной инспекцией штата?

– И еще полицией, и органами здравоохранения и безопасности, поскольку это случай со смертельным исходом. Каждого, кто был занят в тот день, уже вызывали по меньшей мере на три допроса.

– Бывают же несчастные случаи.

– Да, но мы должны выяснить причину, чтобы это не повторилось снова. Пожарные инспектора буквально просеивают строительный мусор через решето. Я молю Бога, чтобы они побыстрее что-нибудь нашли. – Морщинки вокруг глаз Донована стали глубже. – Я подойду попозже. Если заметишь что-нибудь непонятное, запомни и скажи мне. Ничего не пропускай. Девяносто процентов того, что происходит во время взрыва, можно предсказать, но всегда бывают какие-то сюрпризы. Наша задача – сделать так, чтобы их стало как можно меньше.

Он ушел, думая, что придется позже самому повторить ту же работу, но и понимая, что у Кейт должна быть возможность самостоятельных действий. Чем раньше она получит необходимую квалификацию, тем лучше для фирмы.

Звонок в офис задержал его дольше, чем ожидалось. Не только Дженни, офис-менеджеру, требовалось поговорить с ним, но и половине других сотрудников тоже. Дженни закончила разговор угрожающим обещанием направлять всю бумажную работу по факсу ему в гостиницу.

Донован с облегчением вернулся во «Дворец Невады». Кейт успела проверить еще два этажа. Он спросил:

– Какие-нибудь проблемы?

Она обвела взглядом огромное пустое пространство.

– По-моему, в этом здании совсем нет поперечных балок. План, который ты показывал мне в самолете, предполагал наличие балок, но похоже, этажи – это просто куски бетона, которые держатся на колоннах и на опоре в центре здания, в ней еще проходит шахта лифта.

Он тихо присвистнул.

– Черт, ты, наверное, права. Теперь понятно, почему я здесь все время ощущал какую-то тревогу. Еще одна выходка планировщика. План взрывных работ потребует серьезного пересмотра.

– Ладно. А я посмотрю, как ты будешь производить расчеты.

– Чем быстрее ты научишься, тем скорее я заставлю тебя это делать, – предупредил он.

– Ну-ну, – улыбнувшись, отозвалась Кейт.

Хотя бы на мгновение они снова стали партнерами.

Глава 14

К тому времени, как Кейт и Донован закончили проверку, уже наступили сумерки. Когда они забрались в автомобиль, Кейт спросила:

– Вот теперь, после того как ты все увидел, распорядок работ, наверное, надо будет менять?

– Снятие отделки должно быть закончено завтра к концу дня. Раз сюда пожалуют киношники, то это дает нам еще пару дней – достаточно для того, чтобы разработать новый план взрывных работ и воплотить его в жизнь до того, как Булл начнет бодаться. Я вызвал Лютера и Джима. Они прилетят завтра.

Они выехали на Ленту. Кейт заметила усталость на лице Донована. Неудивительно, он ведь еще не перестроился с восточного времени, а там наступила ночь. Здесь же загорались кричащие огни Лас-Вегаса, превращая город в сплошной карнавал.

– Четырех человек хватит?

– Лютер – самый опытный в нашей компании, а Джим – технический руководитель и менеджер по проектам. – Донован затормозил на красный свет. – Как только план будет утвержден, мы сможем очень быстро взорвать здание. Ты неплохо заработаешь.

Заработаешь? Кейт даже не подумала о том, какую зарплату будет получать.

– Я помню твою первую самостоятельную работу – какое-то учреждение в Сент-Луисе. Все заряды сработали, а оно не рухнуло.

– Ох, не напоминай! Я был до смерти напуган, когда вошел внутрь, чтобы разобраться, в чем дело. Все опоры разнесло, а здание все равно стояло. Я каждую секунду ожидал, что оно упадет мне на голову. И почти хотел, чтобы так и случилось, – ужасно стыдно было.

Кейт тогда очень встревожилась, когда муж тем же вечером позвонил ей и рассказал все, хотя сам он уже относился к этому, как к веселому розыгрышу. В тот момент она по-настоящему поняла, как опасно взрывное дело. Ребенком процесс казался ей чем-то вроде волшебства, и она верила, что ее папа вместе со всей компанией непогрешимы. Оказалось, что нет. Даже такие умные и осторожные люди, как Сэм Корси и Донован, могли допустить фатальный просчет.

– Насколько я помню, все строение держалось на одной-единственной балке, которую ты недооценил. Больше такого не повторялось.

– Я иногда думаю, может, Сэм позволил мне допустить эту ошибку, чтобы преподать урок. Если так, это сработало. Каждый из проектов, которые я провел с тех пор, просчитывался по шесть раз.

– Больше не было таких зданий, которые отказались бы падать. – Кейт уже почти улыбалась, но остановилась, когда поняла, что они подошли еще к одному моменту близости. Общее прошлое было опасной дорожкой. – Где мы поселимся?

– В номере люкс в «Гранд-Майя».

Их отель уже показался вдали. Сложное строение в форме многоступенчатой пирамиды объединяло под своей крышей несколько казино и было окружено пышными садами, купавшимися в цветных огнях.

– А я-то думала, что «Феникс» считает каждый цент.

– Берриган – один из совладельцев «Гранд-Майя», вот он и оформил нам люкс.

Оба замолчали, усталость брала свое. День был очень длинным и еще не закончился.

Зарегистрировавшись, они в прозрачном лифте поднялись на одну из верхних ступеней пирамиды.

Когда они вошли в свой номер, Кейт невольно застонала. Он был отделан как современное любовное гнездышко: широкие окна были задрапированы огненно-красной тканью, имелась хромированная стойка бара и масса белых ковров и зеркал. Явное приглашение к греху в лас-вегасском стиле.

– Похоже на бордель.

– Зато первоклассный. Выбирай себе спальню.

Она вкатила чемодан в ближайшую и совсем не удивилась, увидев, что кровать находится на покрытом ковром возвышении, а на потолке есть зеркало. Вид сияющего огнями города за окном действовал ей на нервы.

– Можешь переодеваться к ужину. А я приму душ и закажу еду в номер.

– Как раз это и я собирался сделать, – ответил Донован. – Если наши заказы прибудут одновременно, ты не станешь возражать против того, чтобы поесть за одним столом?

– Думаю, было бы глупо уносить еду в спальню, только чтобы избежать твоего общества.

Не очень вежливое согласие, но Донован только улыбнулся.

Кейт заперла дверь, потом откопала свою сумку с туалетными принадлежностями, стянула одежду и направилась в ванную. Она с отчаянием думала: Сэм знал, что дочь не сможет целый год оставаться чопорной и общаться с бывшим мужем строго официально. Она не продержалась и сутки. Чисто внешне Донован был очень приятен в общении. С чувством юмора. Внимателен. Дьявольски привлекателен. Неудивительно, что ее отец решил, будто пребывание вместе может заставить ее вновь задуматься, стоило ли разрывать брачный союз.

Она включила душ, подождала, пока установится нужная температура. Кейт сама когда-то решила подать на развод, не объясняя причины. Ощущая тяжесть и вины, и сочувствия, она выбрала для себя роль злодейки в этой семейной драме. Если бы Кейт раскрыла причину развода, то Сэм плетью выгнал бы Донована из своей семьи. Это бы стоило ее мужу и работы в «Фениксе», и многого другого. Ей не хотелось так ужасно мстить. А может, сокрытие правды было ошибкой? Некоторые утверждают, что правда, какой бы ужасной она ни была, всегда лучше лжи… Кейт не была уверена в этом. Она выбрала такой путь, который, казалось, причинил наименьший вред Доновану и ее семье. Хотя на самом деле ничего выбирать не пришлось – просто стыд и унижение сделали для нее невозможным обсуждать ситуацию ни тогда, ни теперь.

С опозданием заметив, что ванную уже заполнил пар, она отрегулировала воду и забралась под горячие струи. Как кошки и мороженое, душ принадлежал к простым, безыскусным радостям жизни.

Донован услышал звонок телефона, когда вытирался после душа. Потом заработал факс. Наверное, Дженни выполняет свое обещание и пересылает документы, подумал он. Ну ладно, придется заняться и этим, и новым планом взрывных работ.

Рядом будет Кейт, а это очень приятно. Очень. Сколько одиноких ночей он провел в номерах отелей за последние двенадцать лет? Слишком много.

Хотя Кейт и физически, и эмоционально старалась держаться от него подальше, он испытывал внутренний комфорт, но вместе с тем ее присутствие пугало. Примирение после стольких лет, когда столько воды утекло, едва ли было возможно. И все же Донован по-прежнему чувствовал себя так, словно знал ее в течение нескольких жизней, хотя человек вроде него, воспитанный иезуитами, не мог верить в реинкарнацию.

Одна из многих вещей, которые всегда удивляли его в семье Корси, – это как различные верования мирно уживались в пределах одного семейства. В самом начале их отношений Кейт рассказывала, что Сэм, желая получить Джулию в жены, даже согласился обвенчаться по обряду ее веры. После родители Кейт приняли многовековой обычай во взаимоотношениях различных религиозных конфессий: сыновей воспитывали в вере отцов, дочерей – в материнской. К счастью, у Сэма и Джулии были и сын, и дочь, так что Том оказался приверженцем католицизма, а Кейт – прихожанкой епископальной церкви, посещавшей квакерскую школу. Кстати, Джулия всегда поощряла чтение книг и обсуждение других вероисповеданий. Это очень отличалось от той нерассуждающей католической веры, в которой вырос Донован.

Он оделся и вышел в комнату. Кейт стояла у факса и изучала кипу бумаг. Ее волосы были мокрыми, и она надела длинный голубой халат, который, несмотря на свою необъятность, выглядел изысканно женственным.

– Читаешь мои офисные документы? Она в упор посмотрела на него.

– Я увидела обратный адрес – пожарная инспекция штата – и поэтому заинтересовалась. Подумала, может, это результаты расследования гибели Сэма, но, очевидно, это скорее последнее донесение главного следователя, какого-то Стански.

– Мы с Филом Стански изучали планы каждого этажа этого проклятого дома, схему электропроводки и закладки зарядов – все, что может дать хоть какую-то зацепку. Он готов дать заключение?

– Еще нет. Вот посмотри.

Донован сел и пробежал глазами послание, дважды перечитав последнюю страницу.

– Господи, значит, Стански считает, что какой-то чертов фанат забрался в здание и трогал колпачок взрывного устройства, не понимая, к чему это может привести. Сэм, проверяя, мог вызвать детонацию колпачка.

– А что это за фанаты?

– «Феникс» притягивает зевак и вообще разных людей. – Донован положил страницы факса на столик. – Есть даже клуб поклонников. Фанаты ездят по всему миру, чтобы лично наблюдать взрывы. Это вполне безобидно, но встречаются и такие, которые лезут непосредственно на территорию объекта, не говоря уже о чокнутых, желающих позаимствовать немного динамита для своих личных целей. Вот почему у нас круглосуточно дежурит охрана после того, как на место доставят заряды.

– И что, кто-то такой мог забраться в то здание?

– Погода была ужасно холодной. Неудивительно, если охранник отсиживался в каком-нибудь уголке, а не занимался своим делом. Полная безопасность – это миф…

– Выходит, мой отец погиб из-за того, что какой-то парнишка залез в здание и сунул свой нос, куда ему не надо было, – с горечью проговорила Кейт.

– Боюсь, что так.

– Раз он совершал обход, я полагаю, что ты был на радиосвязи. Сэм упоминал, что заметил что-нибудь странное перед… как раз перед взрывом?

– Вот именно. Когда он проверял все, тогда и раздался взрыв, так что Стански скорее всего прав.

– Что же теперь будет?

– Поскольку случай со смертельным исходом, расследование остается открытым до тех пор, пока они не придут к твердому выводу.

– По крайней мере ты можешь больше не чувствовать себя виноватым. Он погиб не из-за того, что ты допустил какую-то ошибку.

– Может, и нет. Но если кто-то повредил заряд и Сэм обнаружил неполадку, то я должен был заметить это раньше.

– Ты перегибаешь палку, Донован. И ты не единственный, кто был занят этим делом.

Он подумал, стоит ли говорить ей, что чувство вины – его второе «я» и он сроднился с ним. Хотя Кейт, наверное, догадывалась об этом.

За едой – они заказали равиоли с морепродуктами – Кейт начала изучение науки и искусства составления плана взрывных работ. Еда и напитки закончились и подносы давно уже забрали, когда через некоторое время Донован отодвинул кипу бумаг, разложенных на столе между ними.

– Ты схватываешь и суть, и тонкости быстрее, чем все, кого я когда-либо учил.

– Может, оживают полузабытые воспоминания, то, о чем слышала, пока много лет крутилась у всех под ногами. – Она покачала головой, разминая затекшую шею. – Вся эта информация, которую ты мне даешь – о разновременных зарядах и об их типах, о контролировании взрывов, – она приведена в систему? Существует ли некий «Большой справочник взрывных работ», который я могла бы изучать?

Донован откинулся на спинку кресла. Свет лампы подчеркивал резкость черт его лица.

– Пожалуй, нет. Многое из нашей технологии было изобретено в «Фениксе», и это эксклюзивная информация. Хотя последнюю пару лет я составляю базу данных всех результатов и различных типов работ, проведенных компанией.

– Значит, опыт Сэма продолжает жить. – Кейт радовал этот факт. – И конечно, у тебя есть все эти обалденные записи взрываемых зданий.

– Один из фильмов – падающий мост – я перевел в компьютерную версию.

Кейт рассмеялась. Наступило умиротворенное молчание. Потом его сменила напряженность. Сексуальная напряженность, ощущаемая так же безошибочно, как любой из материальных предметов в их комнате. Решив покончить с этим мгновением обостренной чувственности, Донован проговорил:

– Я просто падаю. Время ложиться спать.

Спать. Простое слово и слишком яркий эвфемизм, обозначающий секс. С ослепляющей ясностью Кейт вспомнила, как забиралась в постель, когда он уже спал и его прекрасное тело раскинулось под одеялом. Она располагалась рядом и обнимала мужа за талию. Даже во сне он откликался, поворачиваясь и прижимая ее к себе. Иногда он просыпался и касался губами ее виска, рукой лаская грудь жены. Или она лениво исследовала его тело… В те дни каждый из них относился к телу другого как к общей собственности. Даже если она была смертельно уставшей, желание просыпалось молниеносно и точно так же прогоняло всякую усталость. Полуночный секс был мягким, медленным и нежным, он навевал приятные сновидения.

Они так много потеряли, столького лишились. Чуть ли не в панике, Кейт вскочила на ноги и направилась в свою спальню.

– Раз мы пробудем здесь несколько дней, я возьму себе машину напрокат. Незачем тебе повсюду возить меня.

– Ты можешь бежать, Кейт, но не сумеешь скрыться, – тихо проговорил Донован.

– Спорим, что сумею?

Она влетела в комнату и захлопнула дверь. Заперев замок, прислонилась к стене, дрожа.

Черт побери, он был прав. Как бы она ни хотела отрицать, что между ними существует притяжение, как бы ни пыталась контролировать его силой воли, она ничего не могла поделать.

«Ты можешь бежать, Кейт, но не сумеешь скрыться».

Глава 15

Даже собаки замерзли. Они быстренько сделали свои дела, не остановившись проверить те следы, что оставили другие псы на кустах вдоль переулка. Чарлз Гамильтон шел быстро, стараясь не отставать от Торта, золотистого ретривера, и Реторта, собачонки неизвестной породы.

Чтобы не идти по длинной извилистой подъездной дороге, он отправился через освещенную луной лужайку, где замерзшая трава похрустывала под тяжелыми ботинками. Как бы ни была холодна эта зима, снега пока выпало мало. Приближаясь к задней двери, он увидел автомобиль, сворачивавший к дому и приближавшийся с гораздо большей скоростью, чем обычно подъезжают машины. Кто бы это мог быть в такой час?

Лунный свет был достаточно ярким, чтобы он узнал серебристый «мерседес» Джулии Корси. Она выключила мотор и фары, но продолжала сидеть в салоне, ее профиль выделялся на фоне окна. Он постучал в стекло.

– Джулия?

Женщина вышла из машины – бледное овальное лицо, длинная, до щиколоток шерстяная юбка, которая изящно колыхалась над высокими черными сапогами. Собаки принялись скакать вокруг нее.

– Я еще не решила, заходить или нет. Уже поздно. Он взглянул на ее куртку. Слишком легкая для такой погоды.

– Не так уж и поздно. Пойдем в дом, пока ты совсем не окоченела.

И, взяв за руку, Чарлз повел гостью к парадной двери. Тепло двухэтажного холла в первую секунду подействовало, как ошеломляющий удар. В холле все было впечатляющим, в том числе лестница с пологими ступенями, спускавшаяся наискосок от огромного зеркального окна. Эту лестницу по достоинству оценили несколько поколений невест, которые хотели получить эффектные фотографии. Чарлз не терял надежды, что когда-нибудь и Рейчел будет позировать на лестнице для свадебного портрета, но пока ей не везло. Очевидно, врачи слишком заняты, чтобы бегать на свидания.

– Как насчет горячего шоколада? Самый подходящий напиток в такую погоду.

Погруженная в свои мысли, Джулия медленно сняла шапку и куртку, под которой обнаружился прекрасный свитер расцветки блестящего павлиньего хвоста.

– Звучит… заманчиво.

Повесив одежду, он проводил ее на кухню, где достал из холодильника молоко. Потирая руки, чтобы согреться, Джулия присела на край антикварной скамьи из орехового дерева.

– Ты теперь занимаешься кулинарией.

– Если бы не домработница, я бы помер с голоду, так что пришлось усвоить некоторые основные вещи. Я полагаю, что мужчина, имеющий юридическую степень, обязан уметь подогреть молоко так, чтобы оно не сбежало.

На кухне при сильном освещении на ее лице видны были и морщинки, и серебряные пряди в белокурых волосах, но Джулия все еще была красивой женщиной. Или могла бы быть, если бы не выглядела такой опустошенной. Подходя к шкафчику за какао, Чарлз произвел в уме подсчеты.

– Боже мой, Джулия, я только что понял, что мы знакомы уже больше пятидесяти лет.

– Я помню тот день, когда мы встретились. Ты дернул меня за косичку.

– Надо же было как-то привлечь твое внимание. – Чарлз облокотился о стойку, не сводя глаз с кастрюльки с молоком. – Тебя больше интересовали куклы моей сестры, чем я.

– Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что жизнь – это накопление каких-то мелочей, деталей, особенностей. Как сильно мы зависим от уже знакомых нам вещей. И тем более людей… В тот день, когда мы познакомились, мне бы и в голову не пришло, что мы будем дружить всю жизнь.

– Тогда бы тебе эта идея, пожалуй, не понравилась. Не из-за этого ли ты разорвала нашу помолвку? Мы были слишком хорошо знакомы.

– Отчасти из-за этого.

Она нервно крутила кольца на руках. Видел ли он когда-нибудь раньше такие беспокойные движения ее рук? Нет, никогда.

– Похоже, ты готова выпрыгнуть из собственной кожи, Джулия. Ты не думала о том, чтобы уехать на время?

Торт потерся о ее колено. Она погладила шелковую золотистую голову.

– Том настаивает, чтобы я приехала погостить у него, но сейчас это потребовало бы от меня слишком много сил.

Чарлзу не понравилось то, что он услышал, но молоко уже закипало, поэтому он снял его с плиты и принялся размешивать шоколад. Разлив напиток по большим кружкам, он добавил туда ореховый ликер, потом приличное количество взбитых сливок, которые слегка присыпал сверху растертым мускатным орехом.

– Вот. Гарантирую, что это поможет пережить самую холодную зимнюю ночь.

Она отпила немного, потом деликатно, как кошка, облизнула верхнюю губу со следами взбитых сливок. – Я поражена.

– Я подумываю о том, чтобы уволиться из своей юридической конторы и стать барменом. Время менять профессию.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Я хотел бы стать барменом, но буду рад и другим переменам. Может, мне предложат место судьи. Думаю, это будет интересно. Меньше денег, но, возможно, больше пользы.

– Поздравляю. Из тебя получится великолепный судья.

– Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, как жизненно важен закон для здоровья общества.

Он проводил ее в большую уютную комнату рядом с кухней и зажег приглушенный свет. Потом взял пульт дистанционного управления и включил газовую имитацию поленьев в камине.

– Эти дрова не потрескивают, как настоящее дерево, зато с камином легко обращаться.

Джулия опустилась на широкий диван напротив камина. В своей тщательно скроенной юбке и свитере ручной вязки она напоминала иллюстрацию из какого-нибудь шикарного журнала, демонстрирующего прелести сельской жизни. Он сел рядом, вытянув ноги, а февральский, до костей пронизывающий ветер все продолжал стучать в окно. В такую ночь хорошо сидеть у огня. Собаки притрусили с кухни и тоже расположились у камина. Как и Чарлз, они были уже немолоды и тем больше ценили уют. Чарлз и Джулия молча пили шоколад, а потом адвокат проговорил:

– Весной я собираюсь выставлять дом на продажу.

Она взволнованно взглянула на него.

– Нет, Чарлз. Здесь так чудесно. Не могу представить, что ты будешь жить где-то еще.

– Здесь было чудесно нам с Барбарой. Я достаточно выжидал, как мне все и советовали, и не спешил ничего решать после ее смерти. Но прошло уже два года… Здесь слишком много места для одного. – Он допил шоколад и поставил кружку на столик. – Все было бы по-другому, если бы меня навещали девочки, но Сэнди с семьей в Чикаго, и я редко вижу Рейчел, хотя она живет всего в часе езды отсюда. Слоняюсь тут из угла в угол вместе с собаками.

– Наверное, ты прав. – Джулия вздохнула. – Сколько перемен, Чарлз. В душе я такая же, как тогда, когда мне было двадцать. Но теперь моя жизнь практически кончена, даже если я проживу еще лет тридцать.

– Просто тебе сейчас больно, но твоя жизнь вовсе не закончена. Ты всегда была активной женщиной с бесчисленным количеством друзей и интересов.

– Это не помогает! – Внезапно она с силой швырнула кружку в камин. Посудина разбилась о каминную полку, и осколки упали в очаг. – Они все парами, как на Ноевом ковчеге, а я одна! Совсем одна.

Потрясенный неожиданным взрывом эмоций и всей душой сочувствуя ей, он обнял Джулию.

– Потом тебе станет легче, честно.

Она вцепилась в его руки, как будто была утопающей, а он – спасателем.

– Умом я это понимаю, а сердцем – нет.

Он стал гладить ее по голове, как одну из дочерей, когда девочки были маленькими. От нее пахло мускатным орехом.

– Живи одним днем, Джулия, и не стесняйся обращаться за помощью к друзьям. Поверь, мы все готовы сделать все от нас зависящее.

Когда в его дом пришел полицейский с новостью о смерти Барбары, то Чарлз настолько потерял всякое ощущение действительности, что офицер побоялся оставить его одного и спросил телефон кого-нибудь из друзей. Через пятнадцать минут Джулия была рядом и спасала его от потери рассудка, одновременно дозваниваясь до девочек и других членов семьи, чтобы сообщить им ужасную новость. А теперь, черт побери, она сама столкнулась с горем, а он никуда не годился в роли утешителя.

Чарлз прижался губами к ее виску, без страсти, но с глубоким чувством привязанности, с безмолвным обещанием того, что он всегда будет рядом. Она подняла голову, с мукой глядя ему в глаза. Непонятно, кто из них пошевелился, но их губы слились. Теплый и мягкий, отвечающий ему, ее поцелуй был вовсе не дружеским. На какое-то выпавшее из времени мгновение оба испытали ощущение взаимного притяжения, инстинктивного призыва между мужским и женским телами. Потом Чарлз резко отдернул голову.

– Прости. Я… я не знаю, как это случилось.

– Это случилось потому… что я этого хотела. – Дрожащими пальцами она прикоснулась к его щеке. – Займись со мной любовью, Чарлз. Пожалуйста.

Он подумал, что ослышался.

– Мне кажется, это было бы опрометчивым поступком.

– Ну и пусть! Я словно оцепенела вся, потеряла способность чувствовать. – Женщина коротко рассмеялась, словно икнула. – Это не только потому, что мне не хватает Сэма, хотя мне его очень не хватает. Если по-честному, я боюсь, что никогда больше не почувствую настоящей близости. Что я слишком старая, высушенная и непривлекательная. Меня словно выжали и выбросили. Это, наверное, тебя шокирует. Знаешь, почему я вышла за Сэма? Потому что с ним я чувствовала себя самой сексуальной, самой желанной женщиной на земле. Когда мы с тобой были помолвлены, в этом не было страсти, просто мы приняли такое решение, потому что хорошо друг к другу относились.

Все доводы его рассудка отступали перед ее словами.

– Так случилось потому, что я не казался тебе привлекательным, а не потому, что был равнодушен к тебе, Джулия. Я влюбился в тебя в возрасте семи лет. Все надеялся, что ты тоже будешь испытывать такие же чувства, но когда мы наконец обручились, ты уже превратилась в Снежную королеву, слишком сдержанную для страсти.

– Тогда я ничего не знала о страсти. – Она нерешительно положила руку ему на плечо, едва касаясь рукава толстого свитера. – Я… многому научилась с тех пор.

Пойти ей навстречу значило допустить ошибку, и он знал об этом. К черту здравый смысл! Скользнув пальцами по ее седеющим светлым волосам, Чарлз наклонил голову для поцелуя, не того целомудренного признания их долгой дружбы, а поцелуя вопрошающего и изучающего. Он ощутил вкус какао, орехов и слез. Ее прохладные пальцы обхватили его шею, но губы были горячими и жаждущими.

Он тоже многому научился с тех пор, как они целовались в последний раз. Он знал, как выразить свою страсть и как возбудить женщину. Но его все равно поразила та готовность, с которой женщина отвечала ему. Она безумно хотела забыться, пусть хотя бы на несколько секунд. Это Джулия, говорил он себе. Это та, которая водила за ручки его малышек, а он учил ее детей ходить под парусом. Это друг семьи, добрым советом помогавший в трудные дни, и она всегда была рядом в мучительные месяцы после смерти Барбары.

И это была женщина, которую он всегда желал. Барбара являлась смыслом жизни Чарлза, она обнаружила в его душе такие уголки, о существовании которых он и не подозревал, и все же он никогда не забывал Джулию. А сейчас тлеющие угли желания ярко вспыхнули, а мысли затуманились, как будто ему было двадцать лет, а не почти шестьдесят. С последним проблеском рассудка он хрипло произнес:

– Это ошибка.

– Ну и пусть.

Ее рука скользнула вниз по его телу. Они сблизились с яростным нетерпением, и тяжелые складки ее юбки смялись между их телами. Страсть захватила обоих, пылающая, живая, она стерла все границы между ними и уничтожила раны, нанесенные жизнью.

После, когда, тяжело дыша, они лежали в объятиях друг друга, Чарлз впервые со дня смерти Барбары вдруг ощутил покой. Он подтянул одеяло повыше. Джулия отвернулась, прижавшись спиной к его груди. Он осторожно пригладил ей волосы, а потом понял, что она плачет.

– Джулия, что случилось?

Не глядя на него, она прошептала:

– Ты был прав, это оказалось ошибкой.

– Только если ты сама так будешь к этому относиться. Главное, что мы никого не предаем. У нас есть полное право быть вместе, если это то, чего мы хотим.

– Еще и месяца не прошло со дня гибели Сэма!

– Он любил тебя, Джулия. И не возражал бы, если бы ты обратилась за сочувствием к другу. – Чарлз заколебался. – В последний раз, когда я видел его, он… он просил меня позаботиться о тебе.

– Сомневаюсь, что он имел в виду именно это. – Женщина поднялась и быстро привела себя в порядок. – Прости, что втянула тебя в свои несчастья, Чарлз. Это несправедливо по отношению к тебе.

– Бога ради, Джулия, только не извиняйся! Она перешагнула через собак и поспешила в сторону кухни, двигаясь со скоростью первоклассного игрока в теннис.

– И не убегай!

Он пошел за ней, но споткнулся о Реторта. К тому времени, когда он поднялся, «мерседес» уже катил по дорожке, исчезая среди посеребренных луной деревьев.

Выругавшись, Чарлз остановился в дверях и смотрел, как она уезжает. Шум мотора затих вдали, доносилось только ледяное постукивание веточек на ветру да издалека гудение транспортного потока по шоссе. Он опустил руки, положив их на головы собакам, которые выбежали вслед за хозяином.

Джулия была права, секс оказался ошибкой. До этого только один из них был несчастен. Теперь страдали оба.

Глава 16

В Лас-Вегасе, городе, где жизнь не замирала ни на минуту, Кейт без проблем в полночь договорилась по телефону о найме автомобиля. Когда она позавтракала в кафе на следующее утро, машина уже дожидалась ее. Кейт выскользнула из номера рано, чтобы избежать встречи с Донованом.

И хотя она добралась до места работы в восемь, он уже был там. Когда она парковала автомобиль, он вышел из здания, держа в одной руке отпиленную ручку швабры, а в другой – брусок динамита.

– Пора тебе переходить к основам бизнеса, Кейт. У нас будет первый урок взрывного дела. Надевая каску, она ответила:

– Я готова.

Они прошли на нижний из этажей и добрались до несущей колонны в задней части здания. Большая пневматическая дрель лежала на полу у колонны. Рядом находились средства защиты, включая очки и наушники.

– Никогда не пользовалась перфобуром? – спросил Донован. – Эти штуки весят по восемьдесят фунтов, вот почему, чтобы просверлить дырку, требуются два человека. Один направляет, другой удерживает бур и давит на него всем своим весом. Тебе не придется заниматься этим часто, но ты должна иметь представление обо всех стадиях процесса, если собираешься выбиться в начальники.

Сверление дырок в бетоне никак не присутствовало в детских мечтах Кейт, но она и не подумала сообщить об этом Доновану. Если ей нужна эта работа, то она должна быть готова выполнять задания простого рабочего, а не только инженера.

– Я не пользовалась дрелью такого типа, но умею обращаться с маленькими. Справлюсь.

Он быстро объяснил ей техническую сторону дела, и оба надели средства защиты. Потом он подхватил бур так, что тот показался легким, и с оглушающим шумом просверлил пилотное отверстие в полу в шести футах от колонны. Поставив опорную ногу бура в отверстие, Донован сказал:

– Я буду держать рабочую часть, а ты направляй саму дрель. Возможно, наткнешься на арматуру – сама поймешь, когда это произойдет, – но не останавливайся. Сверло сделано из карбида, он может даже проходить сквозь сталь.

Она взялась за бур и чуть не уронила чертову штуку. Восемьдесят фунтов – это было действительно тяжело, несмотря на опору. Если Донована и позабавила ее неуклюжесть, то он тактично не показал этого. Просто помог ей направить сверло куда надо и рукой в перчатке обхватил зажимный патрон. Она осторожно нажала на выключатель, расположенный на ручке. Бур брыкался, как норовистая лошадь, и грохотал так, что мог бы разбудить и мертвого, но Кейт удалось с ним справиться. Чтобы вгрызаться в колонну, требовались внимание и сила. Вибрации проходили через ее руки, а пыль и бетонная крошка летели из все углублявшегося отверстия. На глубине девяти дюймов она наткнулась на арматуру, стальной прут, который придавал бетону дополнительную прочность. Донован был прав, когда говорил, что она поймет, если это случится. Бур завизжал и дернулся, но она держала его крепко и продолжала сверлить.

Дюйм за дюймом Кейт вгрызалась в несущую опору. Там, казалось, было очень много арматуры. Она не могла бы сказать, что с удовольствием занималась бы такой работой целый день, тем более день за днем, но, наступая на бетон и сталь и одерживая победу, Кейт испытала удовлетворение.

Когда она решила, что уже прошла середину колонны, то убрала бур и нажала на выключатель. Благословенная тишина.

Донован помог ей опустить бур, потом поднял палку от швабры и засунул в отверстие.

– Как раз нужная глубина. Пора закладывать твой первый заряд.

Он подал ей динамитную шашку. Наконец-то она может поиграться! Кейт взяла брусок. Донован вытащил из петли на поясе медный пробойник, а из кармана – тонкую металлическую трубку взрывателя.

– Сделай отверстие на одном конце бруска и заправь туда взрыватель. Всегда пользуйся медным пробойником, а не железным, чтобы избежать искры.

Взрыватель представлял собой тонкий цилиндр с двумя проводами, красным и зеленым, прикрепленными к одному концу. Размотав проволоку, Кейт вставила взрыватель в проделанное отверстие, оставив провода снаружи. Донован показал ей, каким узлом закрепить провода на бруске динамита. Затем при помощи той же ручки швабры она запихнула заряд в просверленную дыру. Пока все было в порядке.

– А разве не нужен мешочек с песком – затычка, чтобы удержать взрывную волну внутри колонны и не дать ей уйти?

– У тебя хорошая память.

Он вытащил из кармана мешочек и протянул ей. – Что теперь?

– Прежде чем подсоединить заряд, мы обернем колонну цепью и специальной тканью, чтобы мусор не разлетелся во все стороны. – Донован провел рукой по неровной поверхности опоры. – Цепь удерживает большие куски бетона. А геотекстиль предназначен для маленьких.

С другой стороны колонны лежали два длинных рулона, один – темной, синтетического вида ткани, а второй – специальной цепи. Донован очень тщательно подготовил первый урок для Кейт. Вместе они обмотали колонну сначала цепью, потом грубой тканью. Донован работал всего в нескольких дюймах от нее, так близко, что она ощущала тепло его тела в холодном утреннем воздухе, когда он скреплял цепь тяжелой стальной проволокой. Мужчина выглядел раздражающе привлекательным в практичной рабочей одежде, подчеркивавшей его силу и стать. Кейт отодвинулась, как только ее помощь перестала быть необходимой.

– Теперь подсоедини провод с этой катушки к детонатору и выведи наружу. Я встречу тебя там, – сказал Донован.

Как много раз ее отец проделывал то же самое? А Донован? Теперь наступила ее очередь.

К тому времени как Кейт вывела провода наружу, Донован поджидал ее, держа довольно старое взрывное устройство.

– Это только пробный взрыв, но принципы здесь те же, как при разрушении целого здания. Разница только в масштабах.

Она опустилась было на колени, чтобы соединить провода с взрывным устройством, но Донован жестом остановил ее.

– Соединение проводов – это последний, самый последний шаг. Вначале мы должны убедиться, что территория свободна.

Отстегнув свою рацию, он включил передатчик.

– Булл, это Донован. Мы готовы провести пробный взрыв. Твои люди все ушли?

– Вроде да, – донесся густой бас Берригана. – Дай мне пару минут, чтобы удостовериться.

После того как он сообщил, что все покинули здание, Донован проговорил:

– Ну ладно, горячая твоя голова. Подсоединяй и взрывай.

Сердце Кейт подпрыгнуло. Может, это не такой уж большой взрыв, зато он будет ее собственным. Она аккуратно подсоединила провода к взрывному устройству, потом с сомнением посмотрела на две кнопки.

– Устройство разогревается, если нажать и удерживать зеленую кнопку, – сказал Донован. – Когда загорается красная лампочка с надписью «огонь», это значит, что все готово. Тогда начинается обратный отсчет с «10» до команды «огонь», и затем нажимай вторую кнопку. Для проведения взрыва необходимо, чтобы обе кнопки были нажаты. Понятно9

Она нажала первую.

– Мне считать?

– Ага. Это настоящая проверка, пусть и в малом масштабе.

Как только загорелся красный свет, Кейт начала обратный отсчет.

– Десять, девять, восемь…

Огонь! С ощущением огромного восторга она нажала вторую кнопку, замкнув электрическую цепь. По пустому зданию пронесся грохот, задребезжали стекла, и в чистом воздухе пустыни поднялись столбы пыли. Кейт издала победный вопль. Она сделала это!

– В добрый путь, Кейт!

– Совсем детское удовольствие, верно? Как у малыша, когда он разрушает пирамидку.

Донован улыбнулся.

– Точно. Сколько бы мы ни говорили, что это бизнес и неотъемлемая часть всего цикла строительства, в Душе мы занимаемся этим ради простого детского удовольствия. Такого же, какое испытывают, когда громко шумят и ломают вещи.

– Вот в чем настоящая причина того, что это считается неженским делом, верно? Разрушать – занятие для парней.

– Да, но тебя только что приняли в их компанию.

Предательская близость, которая проникала во все их разговоры, сейчас проявила себя в полную силу. Кейт отвела взгляд.

– Пора проверить результат.

– Вот. – Донован достал из одного из многочисленных карманов пару респираторов.

Ее уже не удивляло, сколько всего он может извлечь из карманов. Кейт надела маску так, что она закрыла нос и рот, потом вошла в здание. Пыль уже оседала, когда они подошли к месту пробного взрыва, и Кейт с разочарованием увидела, что колонна по-прежнему стоит на месте. Хотя бетон разлетелся, стальные прутья арматуры почти все были целы.

– Я сделала что-то не так?

Острый взгляд Донована скользнул по опоре.

– Нет, просто здесь очень много арматуры – гораздо больше, чем обычно. Раньше мы этого не знали, ведь у нас нет планов. Вот зачем нужны пробные взрывы. Я пробурю пару дополнительных отверстий, проверю, по всему ли зданию соблюдается такой стандарт прочности. Потом проведем еще один пробный взрыв. Можно предположить, что этим опорам потребуется по полтора бруска динамита.

«Проведем». Каким бы ни было личное мнение Донована по поводу ее работы в «Фениксе», Кейт стала частью команды.

Глава 17

За волнением первого взрыва Кейт последовала рутинная работа в конторе. Донован дал ей задание заняться телефонными звонками. Она отнеслась к этому по-философски. Даже ребенком она знала, что каждому «большому буху» предшествуют недели и месяцы подготовки.

Она только что закончила разговор с местным поставщиком взрывных материалов, когда явились киношники. Женщины были в офисе вдвоем, и Кармен вдруг возбужденно проговорила:

– У дверей тормозит огромный лимузин. Как ты думаешь, это не могут быть Кензи и Рейн?

Кейт подняла глаза от списка, который держала.

– Никогда бы не подумала, что звезды кино заедут только для того, чтобы посмотреть на место съемки, но все может быть.

– Если это они, я хочу, чтобы меня представили.

Они вышли из трейлера как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рейн Марлоу, одна из самых высокооплачиваемых голливудских актрис, словно пантера, выскользнула из лимузина. На ней были зеркальные очки от солнца и небесно-голубой костюм, который подчеркивал каждый сантиметр ее идеальной фигуры, а еще – шарф в стиле Айседоры Дункан и стервозно-божественные сапоги на шпильке высотой в четыре дюйма.

Кейт вспомнила, как они встретились впервые, каким перепуганным и озлобленным ребенком была тогда Рейни и каким загнанным взглядом она смотрела. Незаконнорожденная дочь знаменитой рок-звезды и ее оставшегося неизвестным любовника, Рейни осиротела в возрасте шести лет, после того как ее мать приняла слишком большую дозу наркотиков. Клементина – просто Клементина, поскольку фамилия не требовалась, – была найдена на полу в одной футболке с надписью: «Живи быстро и умри молодым, чтобы оставить после себя прекрасный труп». Клементина выполнила все три завета. Где-то в раю для рок-звезд она, возможно, радуется, что стала легендой.

И хотя преждевременная смерть – прямая дорога к славе, на ее маленькую дочь она подействовала ужасно. Кейт ясно помнила тот день, когда Рейни – она еще носила имя Рейнбоу (Радуга), так назвала ее мать, – впервые появилась на занятиях в их школе. Она казалась ошеломленной – и от потери матери, и от того, что пережила шок, когда жизнь из Лос-Анджелеса забросила ее в консервативную среду, царившую в доме ее бабушки и дедушки в Мэриленде. Старшее поколение Марлоу никогда не одобряло поведения Клементины, но с Божьей помощью старики были готовы выполнить свой долг по отношению к ее дочери.

В самой глубине души Кейт сочувствовала новенькой и решила во что бы то ни стало подружиться с ней. Она была первой, кто начал называть ее Рейни, и это имя прижилось.

Из пяти девчонок, называвших себя «кружком подружек», Рейни была самой сумасбродной. Она отличалась волосами абрикосового цвета, идеальными пропорциями тонкой фигурки и страстью к нарушению общепринятых правил. В середине первого года обучения в колледже девушка сбежала в Калифорнию, даже не оглянувшись назад. Как и Кейт, она не вернулась в Мэриленд. Негодуя, дедушка с бабушкой в очередной раз умыли руки.

Рейни с головой окунулась в мир кино. Она изучала актерское мастерство, ходила на прослушивания и даже занималась на курсах. Скромный успех сопутствовал ей с самого начала, заложив основу той сенсационной популярности, которая в одночасье обрушилась на нее, когда актрисе было уже под тридцать.

Все это время Рейни поддерживала связь со старыми подружками. Когда Кейт жила на западном побережье, она видела Рейн чаще других. Почти каждый год молодые женщины проводили уик-энд где-нибудь в интересном месте. Последняя такая поездка состоялась три года назад, незадолго до того как Рейни встретила Кензи Скотта. С тех пор она была слишком занята, чтобы проводить выходные с подругами.

Хотя они изредка перезванивались, разговоры никогда не касались ничего важного. Профессиональная и личная жизнь Рейни были великолепны, а вот Кейт… После звонков кинозвезды она чувствовала себя неуютно. Карьера поглощала все время Рейни, но кинобизнес требовал слишком многого от тех, кто пользовался успехом, а за ее броской внешностью скрывалась ранимость и незащищенность. Тем не менее обе всегда уважали частную жизнь друг друга, так что Кейт не стала бы допытываться, если бы подруга решила что-нибудь скрыть.

Выбираясь из лимузина, Рейни заметила Кейт.

– Вот ты где! – воскликнула она и бросилась обнимать ее.

Кейт тоже обняла подругу. Уже несколько лет ее посещала мысль: неизбежно наступит день, когда Рейни решит, что Кейт принадлежит далекому и не очень интересному прошлому. Но пока еще это время не наступило.

– Ну, Рейни, ты выглядишь пугающе-шикарно, как и положено кинозвезде. Как ты меня здесь нашла?

– Мы были на месте съемок, и я услышала о гибели твоего отца. Прими соболезнования, Кейт. Сэм был великолепен. И ушел стильно.

– Это точно. Просто хотелось бы, чтобы это случилось лет на тридцать позже.

– Потерять кого-то из родителей всегда бывает слишком рано. – Рейни сняла очки, за которыми скрывались переменчивые серо-голубые глаза; взгляд сразу сделал старше безупречно загримированное лицо. – В общем, я позвонила тебе в офис, чтобы выразить соболезнования, и Лиз сказала мне, что весь следующий год ты будешь работать в семейном бизнесе. Поскольку я уже знала, что этот взрыв «Феникса» будет снят в кино, то заставила их заехать сюда по дороге в отель, просто чтобы повидаться. Я рада, что ты наконец занялась своим делом.

– И всерьез. Хочешь взглянуть на мою каску?

Подруга рассмеялась.

– У меня есть твоя фотография в каске, еще когда ты училась во втором классе. Даже тогда она тебе шла.

Из лимузина появились двое мужчин и принялись изучающе разглядывать сияющую раковину казино.

– Ты еще не знакома с моим мужем, верно? Кейт, это Кензи Скотт. Кензи, это Кейт Корси, моя давнишняя подружка.

Говорят, что актеры в жизни обычно выглядят менее выразительно, чем в кино, но это не относилось к Кензи Скотту. Мужчина был большим – высоким, широкоплечим, прекрасно сложенным, с неотразимой харизмой и зелеными глазами, ради которых можно было умереть. Кейт едва удавалось держать рот закрытым.

– Она не кажется мне давнишней, – глубоким голосом проговорил Кензи. – Совсем наоборот.

Хотя по роли он всегда говорил на идеальном американском, естественный акцент британца придавал ему еще больше очарования.

Кейт протянула ему руку и вспыхнула, когда он галантно наклонился, чтобы поцеловать ее. Она видела Кензи Скотта на широком экране, где он волновал не меньше, чем Гаррисон Форд, выступая в амплуа человека действия, но в сочетании с изысканным шармом Кэри Гранта. И вот теперь он целовал ей руку.

– Здесь какой-то обман зрения. Я всегда считала, что вы двадцати футов росту.

Он улыбнулся, и загорелая кожа вокруг его глаз собралась в морщинки.

– Всеобщее заблуждение. Вот он я во плоти, и увы, весьма скромной плоти.

Кейт заметила Кармен, которая выглядывала из-за трейлера.

– Я бы хотела представить вам Кармен Веласкес, которая, как мне сообщили информированные источники, на самом деле является властительницей, стоящей за троном этой компании. Они собираются убирать «Дворец Невады» и строить на его месте кое-что получше. Кармен, познакомься с Рейн Марлоу и Кензи Скоттом.

С широко раскрытыми глазами Кармен подошла к кинозвездам. Когда Рейни и Кензи поздоровались с ней, второй мужчина, прибывший в лимузине, поджарый тип, в котором Кейт узнала режиссера Хэнка Хокинса, позвал:

– Эй, Кензи, подойди сюда.

Извинившись, Кензи присоединился к режиссеру. Кармен застенчиво проговорила:

– Я обожаю ваши фильмы, мисс Марлоу. Все до одного.

Рейни рассмеялась.

– Даже мою первую главную роль – «Адские байкерши»?

– Особенно эту. Она не только придала мне храбрости, чтобы прогнать моего никчемного первого мужа, но я еще и купила себе «ямаху». Что очень помогло подцепить моего теперешнего благоверного. Вы не поверите, как его заводит мой мотоцикл.

– Я верю, – вставила Кейт, подумав о мотоцикле, которым владел Донован, когда они поженились.

– Рада, что этот фиговый фильм принес хоть какую-то пользу, – улыбнулась Рейн. – Даже когда я снималась в нем, то знала, что потом мне будет стыдно в этом признаться.

– Если Стив Маккуин мог сняться в «Кляксе», то вам, дорогая, нет нужды извиняться за «Байкерш», – заключила Кармен. – Простите за болтовню, я понимаю, что вам хочется поговорить наедине. Приятно было познакомиться, мисс Марлоу.

– Зовите меня Рейни. Я уверена, мы еще не раз встретимся, миссис Веласкес. – Тепло улыбнувшись и пожав руку Кармен, Рейни обратилась к Кейт: – Давай поближе рассмотрим здание, которое вы собираетесь поднять на воздух.

– В техническом смысле мы не собираемся его поднимать. Скорее опустить на землю.

«Дворец» сверкал, словно огромная теплица в слабых лучах зимнего солнца. Подумав, как мало Рейни всегда говорила о своем муже, Кейт спросила:

– Как тебе живется с «иконой»?

– Вся его святость летит в тартарары, если вдруг его величество забудет закрутить зубную пасту.

Со дня их скоропалительной женитьбы все колонки светских сплетен в журналах и газетах предсказывали Рейни и Кензи скорый развод. Кейт хотелось бы думать, что это всего лишь слухи…

– Так я и предполагала.

Посмотрев на ее лицо, Рейни проговорила:

– Удивительно то, что за его невероятной внешностью скрывается по-настоящему славный парень. И к тому же он чертовски прекрасный актер.

– Тогда вы очень подходите друг другу, потому что ты чертовски прекрасная актриса, – отозвалась Кейт. – Как ты сыграла умирающую девушку в «Пустующем доме»! Я пролила не одно ведро слез.

– Хорошая роль. Всегда интересно сниматься в сцене смерти.

– И эти ваши мэтры, которые номинировали тебя на «Оскара», тоже решили, что ты справилась с ролью великолепно. Я до сих пор считаю, что именно ты должна была победить.

– И я так считала, – с улыбкой ответила Рейни. – Зато по результатам голосования я теперь в первых рядах голливудских актрис, так что все в порядке. – Решив сменить тему, она попросила: – Расскажи о нашей банде. Есть что-нибудь новенькое?

– Ну, Лорел стала художественным руководителем, – начала Кейт, – а Вэл утверждает, что ей до смерти надоела юриспруденция, и она согласна хоть котлеты лепить, лишь бы сменить профессию.

– Вэл всегда так говорила.

Они остановились неподалеку от казино. Рейни прикрыла глаза ладонью, рассматривая здание.

– Если не считать тяжелого оборудования и строители, здание выглядит совсем как обычно. Я-то считала, что «Феникс» перед взрывом должен ободрать все внутри и выбить все окна.

– Только те уровни, на которых закладываются заряды, очищаются до голого бетона. Рабочим приказали не трогать окна специально для киношников. Кстати, о чем фильм?

– «Смертельная сила» – боевик с высоким уровнем мужских гормонов. Кензи сражается с какими-то полувоенными бандами и, естественно, побеждает. В кульминационный момент он вырывается из гостиницы на танке, как раз перед тем как ее взрывают.

– На танке? – Кейт захлопала глазами. – Из отеля?

– Эти вояки проводят какое-то совещание, а там среди экспонатов имеется танк. Постарайся не вникать во все это, иначе заболит голова. Я в роли шикарной девицы, нечто вроде награды Кензи за его нечеловеческий героизм.

– Не похоже, чтобы тебе это нравилось.

– На самом деле сценарий не так уж плох. – Рейни снова надела зеркальные очки. – Мы с Кензи хотели сняться вместе еще в одном фильме, и этот показался нам хорошей ступенькой в карьере. Я убедила Хэнка дать моей героине капельку мозгов и позволить действовать. Я даже пару раз спасаю Кензи. Развития характеров в этой ерунде, конечно, не предусмотрено, но кое-какое удовольствие зрителям она доставит.

– В развлечениях нет ничего плохого. Но как ты выдерживаешь жизнь в таком темпе? Ты кажешься немного напряженной. Говоря по правде, даже весьма.

– Приходится брать один барьер за другим, Кейт. Странная жизнь для замкнутого человека.

Кейт тихо произнесла:

– Ты не выглядишь счастливой.

– Счастливой. Кто говорит о счастье? – Рейни через плечо оглянулась на мужа – тот внимательно следил за Хэнком Хокинсом, который размахивал руками. – По крайней мере у меня интересная жизнь.

В воздухе повисло неловкое молчание. Вдруг Рейни выпалила:

– Иногда я просто хочу спрыгнуть с карусели, Кейт. Сбежать на какое-нибудь ранчо или на остров вместе с Кензи и жить себе, поживать, растить кошек и детишек.

– Ты бы могла, если бы захотела. Вы двое, должно быть, заработали достаточно денег, чтобы прожить несколько жизней в роскоши.

– Я никогда не смогу бросить свое дело. Вот такая я. И Кензи ни за что в жизни не бросит кино. Но как бы я хотела есть все, что мне заблагорассудится, и никогда больше не гримироваться!

– В Голливуде есть и другие профессии, кроме актерской.

– Интересно, что ты это сказала. Мое тайное желание – режиссура. Позволить себе стать жирной, злой и развлекаться, терроризируя несчастных актеров.

– Ты никогда не станешь жирной, и сомневаюсь, что будешь получать удовольствие, издеваясь над теми, кто от тебя зависит. Ты всегда предпочитала травить богатых и влиятельных.

– Ты права, – признала Рейни. – Все равно я хотела бы заниматься режиссурой. Вот когда становится возможным рассказать то, что хочешь. Создать целый собственный мир, вместо того чтобы быть инструментом для отражения чужих представлений, чем и занимаются актеры.

– В современном Голливуде для женщины стать режиссером – не такая уж нереальная задача.

– Да. И все-таки это ужасно трудно.

Когда подруги подошли к «Дворцу Невады», Донован, обсуждавший что-то с бригадиром, заметил их. Он закончил разговор и направился к ним. Его легкая походка радовала глаз. Рейни присвистнула.

– Кто этот кадр в каске?

– Мой бывший муж, а в настоящее время – мой босс. Печально известный Донован.

– Ничего себе. Да он красавчик, не хуже Кензи. – Рейни взглянула на Кейт. – Единственный раз я чуть не нарушила клятву ни за что не возвращаться в Мэриленд, когда ты выходила замуж. Если бы я тогда не снималась в своем первом фильме, то наверняка приехала бы.

– Не важно. Первое замужество не удалось, так что, может быть, когда-нибудь получишь приглашение на второе.

– Явлюсь, обещаю, – сказала Рейни. – Каково работать на своего бывшего мужа? Ты никогда не говорила, почему оставила его. Достаточно воды утекло с тех пор, чтобы это тебя не беспокоило?

– Дело обстоит даже хуже – он не только мой босс, мы и живем под одной крышей. – И Кейт вкратце пересказала завещание Сэма.

Рейни с недоверием глазела на нее.

– Просто кошмар! Как ты справляешься?

Кейт задумалась, потом ответила:

– Пока ничего. Но я всего пару дней на него работаю.

– Тогда расскажи мне, как вы собираетесь разнести это сооружение. Ты всегда была такой образцово-показательной девочкой. Кто бы мог поверить, что в душе ты – террористка.

– Никакая я не террористка. – Кейт заколебалась. – Понимаешь, разрушение – это необходимая часть жизненного цикла. Есть Шива – разрушитель, бог уничтожения и возрождения. Или Феникс – птица, погибающая в огне и восстающая из пепла. Умирающее отметается прочь, чтобы освободить место для новой жизни.

Рейни понимающе кивнула, и тут подошел Донован.

– Кейт, тебе удалось договориться насчет основных зарядов? – спросил он. – Когда их доставят?

– Послезавтра. Охранники заступят на службу в восемь утра. Мистер Киммель сказал, что завезет динамит и взрыватели для следующей пробы через час.

– Хорошо. – Теперь Донован повернулся к Рейни. – Я рад, что эта работа дала вам и Кейт возможность снова встретиться, миссис Марлоу.

– Я тоже. – Рейни сверкнула на него очками. – Меня вы знаете. А вы, конечно, тот самый сукин сын, который разбил сердце Кейт.

– Рейни! – воскликнула Кейт. – Веди себя прилично.

Не обращая на нее внимания, Донован ответил:

– Возможно, так и было. Хоть этого я хотел меньше всего на свете.

– Слова ничего не стоят, – проговорила Рейни, ее хорошо поставленный актерский голос был не теплее сосульки. – Дорога в ад вымощена благими намерениями.

– Поверьте, я все понимаю. Кейт никогда не говорила вам, почему она бросила меня?

– Нет. Она слишком сдержанна и доброжелательна для того, чтобы поливать грязью кого бы то ни было, как бы он этого ни заслуживал.

Кейт не выдержала:

– Так, прекратите разговаривать обо мне, как будто меня здесь нет!

Донован с мрачным пафосом проговорил:

– Без сомнения, я главный злодей в фильме. Порка состоится в девять часов. А съемка – в одиннадцать.

– Не смеши меня, – откликнулась Рейни. – А то потом трудно рычать.

– Я мастер откалывать шуточки, – продолжал Донован – Может, это как-то утихомирит ваше рычание?

Не в силах сдерживаться, она рассмеялась, взглянув на Кейт:

– Я могла бы догадаться, что у тебя были веские причины, чтобы выйти за него.

– Если вы двое уже совсем закончили обсуждать меня, может, поговорим о чем-нибудь еще? – съязвила Кейт. – Например, о погоде.

– Погода – самая подходящая тема для беседы, миссис Корси, – сказал позади нее знакомый бас. – Намного лучше, чем старые как мир эмоциональные переживания. Могу я предложить вам честь называться британкой, раз вы в совершенстве овладели британским стилем ведения беседы?

Кейт с облегчением повернулась к Кензи Скотту.

– Коренные американцы тоже прилично справляются с такими вещами, мистер Скотт. Я получала сплошные пятерки в школе за умение поддержать любой бессмысленный разговор.

– Мой тип женщины.

Кензи перевел взгляд на Донована и положил руку на спину Рейни жестом, который явно говорил: «мое».

Кейт подумала, что мужчина, женатый на одной из самых притягательных и волнующих женщин мира, должен иметь богатую практику в обозначении своих владений.

Пожимая руки, оба мужчины смерили друг друга взглядами. Они, должно быть, понравились друг другу, потому что Кензи раскованно улыбнулся Доновану.

– Меня поразила деятельность вашей компании, еще когда я увидел кадры того, как «Феникс» взрывает громадный отель в Майами. Великолепно. По-вагнеровски, я бы сказал. Я все представлял себе, как здание медленно разваливается и это озвучивается завывающим хором валькирий.

– Если вам интересно, то у нас есть видеокассета с разными типами взрывов. Не только здания, но и мосты, нефтяные платформы и другие сооружения. Я мог бы выслать вам копию.

– Спасибо. С радостью приму.

– Я слышал, Хокинс хочет, чтобы из отеля выезжал танк?

– Да. Вот почему ему требовалось здание с фасадом из стекла. Представьте себе, какое зрелище получится. Очень подходит для международного кинорынка, потому что «бум, трах, дзинь» не требует перевода. Можно многое сделать в лаборатории спецэффектов, но Хэнк хочет заснять именно танк, прорывающийся сквозь стеклянную стену. – Кензи повернулся к Рейни. – Кажется, я убедил Хэнка, и он позволит мне вести танк самому, – я мечтал о чем-то таком еще мальчишкой.

– А можно, я тоже поеду? Даже застрахованным на большую сумму звездам кино в танке ничего не угрожает.

Кейт почувствовала облегчение. Этот разговор был гораздо безопаснее, чем обсуждение ее личных дел, и гораздо интереснее бесед о погоде. Когда заходила речь о кино, она отмалчивалась, стараясь услышать как можно больше. Кензи показался ей интригующе загадочным. Несмотря на свое обаяние, он, похоже, окружил себя эмоциональной броней, и трудно было понять, что представляет собой личность, скрывающаяся за таким элегантным фасадом. Может быть, любой человек, чье лицо знакомо всему миру, вынужден был бы так вести себя. Неудивительно, что знаменитости часто объединяются в супружеские пары – делят общие трудности.

Думая о подруге, Кейт очень надеялась, что Кензи Скотт снимает броню, когда остается с женой наедине. Иначе что это была бы за жизнь? В начале их брака, когда все было хорошо, Кейт и Донован делились всем. Позже она начала возводить стену между собой и мужем… А начав отгораживаться, так никогда и не научилась разрушать преграду.

Глава 18

Посещение Рейни и ее мужа было недолгим. Помахав рукой и выразив надежду, что они еще увидятся на днях, кинозвезды укатили в лимузине.

Донован повернулся и со значением посмотрел на участок работ. Рабочие, которые остановились, чтобы поглазеть на актеров, вернулись к своим обязанностям.

– Теперь, когда твои друзья уехали, – сказал Донован Кейт, – мы можем провести еще один пробный взрыв.

Кейт взяла каску и заряд, который только что доставили (Донован заметил прибытие специального грузовика во время беседы с кинозвездами), и они стали подниматься на самый высокий уровень.

Тут в передатчике послышался треск и раздался голос одного из прорабов Берригана:

– Донован, ты не мог бы спуститься на первый этаж? У нас тут возник вопрос.

– Сейчас приду, – ответил Донован. – А ты, – обратился он к Кейт, – начинай закладку. Люди Булла должны были просверлить дырку в колонне у лифта. Я буду через несколько минут.

В правой руке она держала заряды и взрыватели, поэтому шутливо отдала ему честь левой.

– Слушаюсь, сэр.

Насвистывая, Кейт поднялась на нужный этаж. Сегодня она устроила свой собственный маленький взрыв, повидала старую подругу, познакомилась с самым сексуальным мужчиной планеты, а теперь ей доверили установить следующий пробный заряд.

С улыбкой она помолилась в душе, чтобы ей никогда не пришлось объяснять публично, почему работа в «Фениксе» вызывает у нее такой восторг. Получать удовольствие от разрушения – это немного стыдно.

На этаже царил покой, и лучи послеполуденного солнца, проникая сквозь зеркальные окна, подчеркивали облачка пыли в воздухе. Она быстро обнаружила просверленную колонну, которая находилась у лифтовой шахты. Желтая пластиковая лента безопасности была натянута по границе шахты. Кейт заглянула в колодец глубиной в десять этажей. Приглушенный стук генератора донесся до нее из подвала.

Отойдя от края шахты, Кейт аккуратно подготовила заряд. Проделай отверстие в первой шашке медным пробойником, повторяла она про себя, и вставь взрыватель. Выпрями провода и наполовину обмотай их вокруг динамита, потом вставь в просверленное отверстие. Внезапно все пошло наперекосяк. Вместо того чтобы остановиться, провода все продолжали ускользать в дыру. Кейт едва успела понять: что-то не так. Ругнувшись, она ухватилась за самый кончик проволоки. Очевидно, колонна была просверлена насквозь.

Ничего не упускай! Она понадеялась, что отверстие нужной глубины, и ошиблась. Донован не допустил бы подобной ошибки.

Кейт потянула за провода, но они не шевельнулись. Заряд наверняка повис с задней стороны колонны, как раз над шахтой. Потянув слишком сильно, она могла оборвать провода, и тогда динамитная шашка свалилась бы прямо в колодец лифта.

Кейт снова выругалась, начиная понимать, почему взрывники славятся умением выражаться. Возможно, заряд и был достаточно устойчив, чтобы пролететь десять этажей и не взорваться, но она не стала бы ручаться и ставить на кон чью-то жизнь.

Даже если опасности не было, она попала в дурацкое положение. Все на объекте будут знать, что Кейт Корси нельзя доверять. Она должна была достать динамит и выполнить свою работу до того, как вернется Донован.

Прежде всего необходимо было закрепить провода, чтобы она смогла их выпустить. Кейт втиснула острие пробойника в небольшую трещину, проходившую от края просверленного отверстия, обмотала провода вокруг стержня импровизированного якоря.

Потом Кейт осторожно заглянула в шахту лифта. Динамит свисал из дырки, ненадежно удерживаемый только тонкими проводками. Ей надо было добраться до противоположной стороны колонны, чтобы без проблем забрать заряд.

Хотя Кейт никогда особенно не боялась высоты, ощущение зияющей пропасти под ногами не покидало ее, пока она старалась как следует ухватиться за колонну левой рукой. Вот если бы опора оказалась квадратной, а не цилиндрической, подумала Кейт, становясь на край колодца и продолжая тянуться к заряду правой рукой, это было бы легко.

Но пол, казавшийся крепким, вдруг стал осыпаться под ее весом, и левая нога провалилась.

– Что?..

Кейт закричала. Ее тело устремилось в шахту, порвав тонкую ленту безопасности. Рука на колонне разжалась, и какое-то ужасное мгновение она падала. Судорожно шаря рукой, она смогла ухватиться за угол квадратного основания колонны.

До того как Кейт успела опять закричать, ее по инерции развернуло и ударило головой о бетон, а левую руку и ногу дернуло так, что они чуть не выскочили из суставов. Ошеломленная, Кейт не сразу поняла, что бетон раскрошился и образовалась предательская трещина. Парадоксально, но это ее и спасло – нога, оказавшись в ловушке, остановила смертельное падение.

Застряв по колено в дыре, нога согнулась под неудобным углом и поддерживала вес всего тела. Уцепившись рукой, Кейт лишь немного помогала себе. Удивительно, но каска осталась на месте, предохранив ее голову от серьезных повреждений. И хотя ее положение было весьма ненадежным – Кейт висела вниз головой, – но по крайней мере не лежала внизу, разбившись.

Она заставила себя глубоко вздохнуть и подумать. Может, позвать на помощь? Нет, ее никто не расслышал бы из-за рева генератора на нижнем этаже. Кто-то мог посмотреть вверх и увидеть, как она висит, но это было маловероятно. Нельзя было рассчитывать и на Донована – он мог задержаться внизу как на несколько минут, так и на несколько часов.

Настолько ли крепко застряла ее нога, что она останется на месте, если разожмется рука и ей придется висеть, словно летучей мыши, спросила она себя. Нет. Нога и колено были напряжены ужасно. Скоро они онемеют, и она камнем полетит вниз. Конечно, одной рукой не удержаться.

Оставалось надеяться, что ей хватит силы и чувства равновесия, чтобы подтянуться и взобраться назад. Может, удастся ухватиться за колонну правой рукой.

Кейт провела ладонью по неровной поверхности. Ага, вот небольшое углубление на уровне плеча.

Опершись о выбоину основанием ладони, она осторожно перенесла часть веса на руку. Казалось, так можно удержаться, и Кейт начала выпрямляться, в то же время ведя левой рукой по полу в поисках новой опоры. Черт побери, надо было заниматься гимнастикой в детстве, а не софтболом и хоккеем на траве, – но кто же знал, что потребуются акробатические навыки.

С огромным трудом она подняла туловище так, что правая рука выпрямилась, но так и не нашла, за что ухватиться левой. Всем телом Кейт дрожала от напряжения, удерживаясь в этом положении. С растущим страхом она подумала, что может на самом деле погибнуть.

– Кейт! – Голос Донована эхом отразился от стеклянных стен.

Через мгновение он стоял на коленях рядом с ней. Обхватив левой рукой колонну, правой он обнял Кейт за талию и рванул вверх. Женщина пролетела по воздуху и упала на него, нога ее освободилась из пролома, а каска свалилась. Оба откатились от шахты лифта, и Донован оказался почти лежащим на Кейт.

Кейт была на грани истерики, и нахлынувшее было чувство облегчения сменила паника из-за того, что она ощущала вес его тела, касавшегося ее.

– Боже, Кейт! Как ты могла сделать такую глупость?

Шок пробудил в ее душе прежний, более глубинный ужас. Кейт оттолкнула Донована и схватила неровный кусок бетона.

– Не прикасайся ко мне!

Донован рывком сел, а она подняла это первое попавшееся под руку оружие, готовая нанести удар, если он попытается приблизиться к ней.

– Собираешься разнести мне череп, Кейт?

Она уронила обломок и обхватила себя руками, почувствовав дурноту.

– О Господи, прости, Патрик. Ты спас мне жизнь, а я обращаюсь с тобой, как с бандитом. Я… Прости.

Кейт раскачивалась из стороны в сторону. Вот почему она уехала на другой конец страны от своего бывшего мужа – подальше от этой боли, этого страха, этой испепеляющей ярости, – они никуда не делись, только были приглушены временем и ее страстным желанием все забыть. Оказалось, что нужна всего секунда, чтобы старый шрам превратился в кровоточащую рану.

Самую большую рану она тогда получила случайно. Донован разозлился из-за чего-то, она даже не помнила, из-за чего. Опять приревновал к кому-то. Она собиралась печь персиковый пирог, когда муж в ярости ворвался на кухню. Он схватил ее за запястья и притянул к себе со зверским выражением лица. Кейт закричала.

Стараясь взять себя в руки, он резко отпустил жену и повернулся, чтобы стукнуть кулаком по холодильнику. Не удержавшись на ногах, Кейт упала и ударилась головой о край стойки. На мгновение она отключилась, а когда пришла в себя, то из раны на голове хлестала кровь, а Донован как безумный пытался ее остановить.

На этот раз они все-таки оказались в кабинете экстренной помощи. Молодая женщина-врач отослала Донована прочь, потом промыла и зашила рану на голове Кейт. И тихо спросила, что случилось, добавив, что Кейт может сказать правду: ее мужа нет рядом. Шокированная тем, что врач приняла ее за избитую жену, Кейт поклялась, что оступилась и ударилась о кухонную стойку. Это, в конце концов, было почти так. Донован разозлился, но не собирался ей вредить.

Врач поджала губы и больше не касалась этой темы.

Позже Кейт осознала, что после этого случая стала бояться Донована намного больше, ведь ее муж показал: он может серьезно поранить ее, и не намереваясь этого делать. В то время, однако, самым большим ее желанием было притвориться, будто ничего не произошло.

Врач хотела оставить ее хотя бы на сутки, чтобы провести обследование, но Кейт отчаянно желала вернуться к обычному порядку вещей. Донован отвез ее домой и уложил в кровать. Болеутоляющее немного затуманило ее сознание, и, стараясь показать, что не обвиняет его в произошедшем, Кейт соблазнила мужа. Это было легко – он так же, как она, хотел восполнить урон, нанесенный их взаимоотношениям. Он любил ее нежно и заботливо, а потом всю ночь держал в объятиях.

…Кейт вернулась к настоящему и обнаружила, что, не отдавая себе отчета, проводит пальцами по шраму, скрытому волосами. Она попыталась взять себя в руки.

– Прости мне, пожалуйста, мое временное помешательство. Это побочный эффект того, что я чуть не погибла.

– Кейт, перестань. Вполне нормально испугаться, когда попадешь в смертельно опасные обстоятельства, но нет ничего нормального в том, что ты реагируешь, как зверек, которого загнали в угол.

– Не хочу об этом говорить. – Она подняла свою каску. – Пора возвращаться к работе.

– Нет, черт побери. Ты слишком долго отказывалась поговорить. После того как ты покинула Балтимор, ты когда-нибудь обращалась к врачу? Или за советом к психологу?

– Что бы мне сказал врач? Что я женщина, с которой плохо обращался ее муж и которая слишком долго все отрицала и занималась рассуждениями? Это я и сама знаю.

Но Донован не сдавался:

– Хороший психолог мог бы помочь тебе справиться с тем, что произошло, и сейчас это не беспокоило бы тебя так сильно.

– И позволило бы тебе снять с себя вину? Я не обращалась за советом к специалисту, но очень много читала. И вот что я узнала: мужчины, склонные к насилию, вовсе не теряют над собой контроль, как они утверждают. Они прекрасно знают, кого можно ударить. Ни своего босса, ни друзей – это доставило бы им лишние неприятности. А вот жену и детей – это да. Они же являются их собственностью. Так что вполне можно колотить их чем попало!

– Нет, со мной так никогда не было, и даже в худшие моменты я так не считал, – спокойно возразил он. – Я бы отдал все, чтобы изменить прошлое, но это невозможно. Самое лучшее, что я могу сделать, – попытаться исправить ситуацию. Так мы смогли бы выбраться из эмоционального тупика.

Кейт беспокойно крутила в руках каску. На одной стороне ее была царапина – там, где она ударилась головой о бетонную опору.

– А мне нравится мой эмоциональный тупик.

– Неужели? А мне кажется, ты не можешь простить саму себя за то, что попала в такое гадкое положение, или за то, что так долго в нем находишься, – сказал он. – Тебе всегда все легко давалось, может быть, даже слишком легко. Ты была привлекательна, умна, очаровательна, обожаема всеми, кто тебя знал. И при этом не была избалованной. Мне всегда очень нравилось, как ты мила со всеми, от нищих до аристократов.

– В чем же я ошиблась?

– Тебе никогда не приходилось сталкиваться с трудностями. До знакомства со мной трудностей не существовало. Поэтому, когда в нашей жизни возникли первые проблемы, ты долго закрывала на все глаза. Потом, во время… – тут его голос впервые дрогнул, – последнего эпизода, что-то сломалось, и ты сбежала так быстро, как только смогла. Это правильно, что ты уехала. Все неудержимо катилось в бездну. Мне страшно в этом признаваться, но пока ты мирилась со мной, у меня не было потребности меняться.

– А теперь ты изменился?

– Надеюсь. – Его глаза потемнели. – Одному Богу известно, как я старался.

– Ты когда-нибудь поднимал руку на других женщин?

– Нет.

Ее голос почти срывался.

– Значит, мне одной так повезло? Я что, была стервознее всех твоих подружек?

– Вовсе нет. – Он отвел взгляд. – Я… я злился на тебя потому, что очень любил, Кейт. И я прекрасно понимаю, как это мерзко, недостойно.

– Парень из Восточного Балтимора, за которого я вышла, никогда бы не сказал такого. Ты действительно обращался к психологу?

– После того как ты уехала, я не мог скрыть от самого себя, что стал последним подлецом. Оставалось или застрелиться, или перемениться. Вот я и записался на занятия в группу мужчин, склонных к насилию в семье. Эти занятия были организованы защитниками пострадавших жен. Самое трудное было признаться самому себе, насколько я похож на остальных мужей в группе. – Он отвернулся. – Я, в конце концов, любил тебя и никогда не хотел причинить тебе зла. Потом оказалось, что большинство моих новых знакомых тоже любили своих жен. Очевидно, одной любви недостаточно.

Кейт тоже поняла это, и такое открытие стало самым печальным в ее жизни.

– Я узнал о себе много неприятного, – продолжал Донован. – Например, что я слишком импульсивен и плохо владею собой. Что в тех случаях, когда я бил по стене, хоть и не прикасался к тебе, мое поведение все равно отличалось эмоциональной жестокостью. Что в беспричинной ревности нет ничего романтического. Я ходил на занятия до тех пор, пока не разобрался как следует, в чем был не прав.

– Так что теперь ты другой человек.

– Не знаю. Если честно, я избегал таких отношений, которые позволили бы мне испытать себя.

– Ты, кажется, все для себя выяснил. Так скажи мне, на чем я споткнулась.

– Похоже, что ты запихнула все проблемы под ковер, когда убегала, – проговорил он. – Неудивительно, если учесть, через что тебе пришлось пройти по моей вине. Но это не выход. Сейчас край ковра завернулся, и ты видишь, что боль и гнев еще живы и чувствуют себя прекрасно.

Может, в том, что он говорил, была правда. Кейт всегда гордилась тем, что умеет контролировать себя, сдерживать злость. Было трудно признаться себе, как легко гнев способен изуродовать ее жизнь. Он вспыхнул со страшной силой, как пожар, и даже сейчас кипел у нее в душе.

Она провела пальцем по царапине на каске.

– Ну и что вы предлагаете, мистер Всезнайка?

– Прости себя за то, что была так молода, Кейт. Если бы ты была старше и мудрее, ты бы раньше разобралась во всем. Но тебе едва исполнилось девятнадцать, когда мы поженились, и ты не замечала мои недостатки за огромной любовью. Это было на самом деле, и я никогда не отрекусь от этого.

У нее защипало в глазах. Да, любовь была огромной. Но, как сказал Патрик, этого оказалось недостаточно.

– Ты раньше очень хорошо умела выражать свои чувства, – продолжал он. – Помнишь? Прошу тебя, и теперь, если разозлишься на меня, лучше кричи, ругайся, вместо того чтобы демонстрировать воспитанность. Ты же наполовину итальянка – ты должна уметь ругаться.

У Кейт бывали взрывы – проявление итальянского темперамента, и тогда она была способна на нечто гораздо худшее, чем крики. Вот почему она так старалась всегда держать себя в руках.

– Странный разговор мы ведем, сидя на полу в здании, предназначенном под снос.

– Этот разговор звучал бы странно в любом месте и в любое время.

– Может, он преждевременный.

Кейт поднялась на ноги и чуть не упала: боль пронзила ее колено. Мышцы реагировали на сильный рывок, который перенесли до этого.

– У тебя из ноги течет кровь.

– Наверное, порезалась о какой-нибудь прут. Когда я закладывала заряд, он провалился сквозь колонну и выпал с другой стороны. Я попыталась достать его, ступила в трещину и потеряла равновесие.

– У Кармен в офисе есть аптечка. И если тебе давно вводили противостолбнячную сыворотку, то сейчас надо срочно сделать укол. Это приказ.

Донован подошел к шахте лифта. Проверив прочность пола и аккуратно обойдя то место, где провалилась Кейт, он потянулся и резким рывком достал динамитную шашку, оборвав провода там, где закрепила их Кейт. Он имел то преимущество, что был выше. Донован снова повернулся к ней, небрежно держа динамит.

– Это не взорвалось бы, даже если бы упало в колодец.

– Я так и думала, но не хотела проверять.

– Тебя не обвинишь в недостатке осторожности. – Он засунул шашку в нагрудный карман. – Надо будет высверлить другое отверстие. Поскольку это сквозное, распределение взрывной волны может быть нетипичным для пробного взрыва.

– Спасибо, что ты не превратил этот случай в повод прочитать лекцию об опасности взрывного дела. Смех заискрился в его глазах.

– Не сказать «Я же тебе говорил» действительно было очень трудно. Теперь понимаешь, почему Сэм не хотел, чтобы ты работала в таких условиях?

Кейт представила себе, каково было бы, если бы ее ребенок подвергся опасности упасть в шахту лифта.

– Я абсолютно согласна – взрывное дело опасно. И я, конечно, получила урок, который никогда не забуду. Но если ты надеешься, что я решила, будто эта работа не для меня, ошибаешься.

– Это меня не удивляет.

Потому что он хорошо ее знал, даже слишком хорошо, учитывая, сколько лет они не виделись.

А она знала его не так хорошо, как думала.

Глава 19

На следующий день активность во «Дворце Невады» достигла высшего пика. Голливудские декораторы принялись наводить порядок на территории будущей съемочной площадки, чтобы создать иллюзию обычной жизни, а по периметру автостоянки были натянуты ленты безопасности, призванные удержать зевак.

Донован закончил план проведения взрывных работ, и пришло время подготавливать колонны к закладке зарядов. Он поставил Кейт во главе бригады, которая должна была оборачивать опоры геотекстильным материалом и обматывать цепями.

Местные рабочие, из которых состояла ее бригада в шесть человек, с удивлением смотрели на Кейт, когда она, представившись, объясняла, что им предстоит сделать. Пока они знакомились, заносчивый юнец по имени Луис с восхищением разглядывал ее волосы. Кейт заплела короткую косу, и та игриво торчала из-под каски. С невинным выражением лица парень по-испански сказал:

– Я, наверное, приглашу эту блондиночку на танцы, а потом покажу ей, для чего у мужчины его динамитная шашка.

Кейт, которая имела опыт работы с калифорнийскими строительными бригадами, парировала – тоже на испанском:

– Динамитная шашка? Скорее, подмокшая хлопушка, мальчик.

Луис покраснел до самых ушей, а остальные члены бригады разразились громовым хохотом. Один из мужчин постарше хлопнул юнца по спине:

– Никогда не шути с леди, если она твой босс, сынок.

После этого рабочие слушали Кейт с доброжелательным уважением и не доставляли ей никаких хлопот. Таскать рулоны заградительных цепей или искусственной ткани было тяжелым трудом, так же, как оборачивать колонны и скреплять все проволокой. После девяти часов работы с одним коротким перерывом на обед Кейт была готова упасть и заснуть. Она-то считала, что находится в хорошей форме, но сейчас целые группы мышц протестовали против таких нагрузок.

Вернувшись в «Гранд-Майя», она приняла душ и как раз входила в гостиную люкса, когда зазвонил телефон. Это были Лютер Хейерстон и Джим Фрейзер из «Феникса», которые только что прибыли из Мэриленда и поселились в отеле.

Все четверо провели вечер вместе. Поужинав в люксе Кейт и Донована, мужчины просмотрели план работ и принялись обсуждать проблемы, связанные с тем, что здание было выстроено с огромным дополнительным запасом прочности. Кейт молча слушала, стараясь запомнить каждое слово.

Когда планерка закончилась, Донован и Джим начали разбираться в каких-то технических тонкостях. Кейт получила возможность поговорить наедине с Лютером, который был самым первым работником Сэма. Мужчины познакомились в инженерных войсках, где и учились взрывному делу. Когда Сэм организовал свою компанию, он нанял Лютера – в то время белые и черные очень редко занимали равные посты.

Хотя на похоронах Лютер был одним из тех, кто нес покров, у Кейт не было возможности поговорить с ним. Волосы Хейерстона были совсем седыми, и от этого кожа казалась еще темнее, но улыбка осталась той же, какую она любила с тех пор, как помнила себя.

– Я рада, что ты занимаешься этим заказом, Лютер. Присмотришь за мной.

– Твой муж вполне с этим справится, Кейт.

– Бывший муж, если ты не возражаешь. Сэм заслуживает нескольких лет в чистилище за то, что написал такое завещание.

– Твой папочка был своевольным человеком, не отрицаю, но отнюдь не дураком, – сказал Лютер. – Тебе надо использовать это время, чтобы как следует подумать о своем браке.

– Для брака нужны двое. Ни один из нас не хочет возвращаться назад.

– Назад, может, и нет, а вот двигаться вперед вам вполне по силам. Я не забыл, как вы с Донованом были вместе. Между вами было что-то очень славное. Неужели это нельзя вернуть? Я проработал с ним уже двенадцать лет. Он вспыльчив, но он хороший человек, Кейт. Умный.

Честный. Ответственный. С чувством юмора. Тебе мог достаться и хуже. – Лютер улыбнулся. – В конце концов, ты не становишься моложе. Пора тебе снова выходить замуж. С Донованом ты по крайней мере знаешь его слабые места. Слишком похоже на правду.

– В мире полным-полно разведенных людей. Почему у вас всех сложилось такое мнение обо мне и Доноване?

– Потому что мы любим тебя, детка. Но я не буду настаивать, не то ты упрешься изо всех сил, в точности как твой папочка.

– Я уже уперлась.

– Тогда молчу. – Лютер прикрыл зевок рукой. – Пора спать. По восточному времени уже далеко за полночь.

Кейт была рада, что он ушел. Добрые советы ей уже порядком надоели.

Уход Лютера заставил Джима тоже попрощаться. Кейт и Донован остались наедине. Он поднял глаза от документов, разложенных на столе для совещаний, и увидел, что она складывает тарелки на сервировочный столик, оставленный официантом.

Если бы она не начала убирать, то он бы сам занялся этим. Оба были весьма аккуратны. В этом вопросе, как и во многих других, они всегда прекрасно уживались.

Послышался легкий звон стекла – это Кейт собрала пустые бокалы и выкатила тележку из номера. Возвращаясь в комнату, она сказала:

– Я посмотрела на стаканы и поняла, что ты не пил ничего, кроме безалкогольных напитков. Потом до меня дошло: с тех пор как я вернулась в Мэриленд, ты не прикоснулся к алкоголю, даже когда мы ели лазанью. Ты что, выздоравливающий алкоголик?

Господи! Он уложил документы в дипломат и защелкнул крышку.

– Нет. Но мог бы им стать. Поэтому я прекратил пить.

Она опустилась в кресло.

– Интересная мысль. Не хочешь уточнить?

Он с неохотой проговорил:

– После того как ты уехала, я понял, что каждый раз, когда я совершал что-то ужасное, я перед этим что-то пил. Может, только пиво или бокал вина, но что-нибудь всегда было.

– Я не помню, чтобы ты когда-нибудь напивался. Ты пил столько же, сколько все остальные. Может, ты перевозбуждался немного на вечеринке или после игры в софтбол со своими дружками, но голова у тебя всегда оставалась ясной.

– То, что я не шатался, не мычал и не надевал на голову абажур, не означает, что на меня это никак не действовало. – Донован подчеркнуто аккуратно положил дипломат на столик. – Одна важная вещь, которую я усвоил на занятиях, то, что для некоторых людей даже небольшое количество алкоголя – повод, чтобы наброситься на того, кто их раздражает. Кажется, я тоже из таких… В большинстве случаев моя реакция на алкоголь была нормальной, но если я сердился или ревновал, то пары банок пива было достаточно, чтобы потерять контроль над собой.

– Может, иногда выпивка плохо на тебя действовала. Но это ведь не то же самое, что быть потенциальным алкоголиком?

– Не для всех.

Кейт, прищурившись, серьезно вглядывалась в лицо бывшего мужа.

– Ты не такой, как все?

– Черт побери, Кейт! – Он вскочил со стула и принялся вышагивать по комнате. – Я не желаю об этом говорить!

Она поморщилась.

– И этот человек только вчера утверждал, что я слишком долго отказывалась говорить!

– Взлетел на воздух от собственной петарды. – Донован остановился у окна, вглядываясь в ночь в пустыне. – Ты знаешь, что эта фраза принадлежит гренадеру, который подорвался на своей же бомбе?

– Знаю. Все, что связано со взрывами, всегда меня интересовало. Не пытайся переменить тему, Патрик. О чем ты хочешь умолчать?

Он сжал кулаки.

– Мне пришлось серьезно относиться к выпивке, потому что… потому что мой отец был буйным алкоголиком, а это часто передается по наследству.

Последовало долгое молчание, потом срывающимся голосом она повторила:

– Буйным алкоголиком. Как странно! Ты никогда об этом не говорил.

– Я не мог, Кейт. Просто… не мог.

– Ты сказал, что твои родители погибли в автокатастрофе. Отец до этого выпил?

– Уровень алкоголя в его крови вдвое превышал норму. Они с матерью погибли мгновенно. – Донован ухватился за подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Моя младшая сестра жила еще почти неделю. Мэри Бет была совсем маленькой. Всего одиннадцать лет. Это была самая долгая неделя в моей жизни.

– Прости. Я не знала.

– Откуда ты могла знать? – Его голос звучал хрипло. – Я физически не мог говорить о катастрофе и попросил родственников не расстраивать тебя печальными подробностями.

– Я пару раз спрашивала тетю Конни о твоей семье, но она просто качала головой, вздыхала и повторяла, как это все тяжело, – сказала Кейт. – Я-то считала, что она имеет в виду трагический случай…

– Не уверен, что Конни знала о пьянстве отца. Это была тайна семьи Донованов, – горько проговорил он. – О таком я тоже слышал на занятиях. Семьи алкоголиков часто заключают негласное соглашение скрывать от посторонних все, что творится в доме. Даже сейчас мне трудно, чертовски трудно говорить о том, что мой отец пил.

– Похоже на меня и мое нежелание признаваться в том, что я – избитая жена.

Он почувствовал огромное облегчение от того, что Кейт его понимает.

– Это глубокая, безрассудная уверенность в том, что раскрытие семейных тайн причинит тебе вред.

– Твой отец буянил, когда напивался? Осознавая, что пришло время, давно пришло, чтобы раскрыть всю правду, он посмотрел Кейт прямо в глаза.

– Трезвый, мой отец обладал особым ирландским обаянием, но, пьяный, становился злобным ублюдком. Однажды он сломал мне ключицу, другой раз – пару ребер. – Донован закатал рукав, обнажив тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Кажется, я говорил тебе, что порезался, когда нес стекло?

Кейт молча кивнула.

– Врал. Это случилось, когда папаша вытолкнул меня в окно. Была перерезана артерия. Кровь хлестала ужасно. Хорошо, что я был бойскаутом и знал правила оказания первой помощи.

– Сколько тебе было лет, когда это случилось?

– Двенадцать. Хуже всего то, что трезвым отец был прекрасным парнем. Он тренировал нашу школьную футбольную команду, брал нас с Мэри Бет на рыбалку – в общем, был настоящим хорошим отцом. Но чем старше я становился, тем реже он оставался трезвым. К концу…

– Да? – ободряюще проговорила Кейт.

– Мама испекла пирог на мое шестнадцатилетие. Отец не явился к ужину, и мы все знали, что это означает – опять пьет со своими дружками. Подождав, мы уселись за стол и стали есть, стараясь делать вид, будто нам весело, и ожидая, когда «упадет топор». Он явился домой пьяным и взбесился, увидев, что мы начали праздновать без него. Схватил мать, чтобы ударить. Я разозлился. К тому времени я уже был с него ростом и в гораздо лучшей физической форме, так что я прижал отца к стене и сказал: если он еще хоть пальцем прикоснется к маме, или Мэри Бет, или ко мне, то я его просто убью.

Это было сказано всерьез. Доживи Донован до ста лет, ему никогда не забыть ни кислого запаха виски в дыхании отца, ни смены эмоций в синих глазах, так похожих на глаза сына. Шок. Ярость. А потом страх.

Когда Доновану было шестнадцать, он испытал победное чувство при виде этого страха. Сейчас глаза отца преследовали его в кошмарных снах.

– Угроза помогла?

– Ненадолго.

Мальчик так гордился собой, считал себя героем. Может, он им и был. Лишь много лет спустя он понял, что тогда он стал грубияном, насильником наподобие отца. Донован перешагнул черту.

– Они погибли всего через пару месяцев.

И он никогда не переставал сомневаться, не сыграло ли свою роль его противодействие в последней смертельной поездке отца – ведь баланс силы в их семье изменился.

– Почему твоя мать не ушла, забрав тебя и твою сестру с собой?

– Там, где я вырос, люди сходились навсегда. Женщина должна была мириться с небольшими пороками мужа, пока он обеспечивал семью. Мой отец работал сталеваром, так что, по местным стандартам, был хорошим мужем. И, говоря по правде, мама любила его. Или по крайней мере любила человека, которым он когда-то был.

Донован напряженно барабанил пальцами по подоконнику. Он старался не вспоминать о семье слишком часто, особенно о Мэри Бет. Чувства к матери были более сложными. Он любил ее, и она делала для своих детей все, что могла, но не защищала их.

– Это… чуть не убило меня, Кейт, когда ты ушла. Но я был рад, что у тебя хватило смелости оставить меня, пока я не причинил тебе большого вреда.

– Не смелости, а трусости.

– Нет. Ты нашла в себе силу разорвать спираль, по которой мы вместе катились в ад.

Он всегда испытывал благодарность к жене за это проявление силы. Если бы не ее поступок, невыносимо даже думать, к чему бы они пришли.

– Почему ты мне все-таки рассказываешь об этом?

– Говорить трудно, но молчать смертельно опасно. Кроме того, я не смогу заставить тебя проститься с прошлым, пока сам буду скрывать так много. – Он внимательно посмотрел на нее. – А что-нибудь изменилось бы, Кейт, если бы ты знала, что я из типичной неблагополучной семьи?

Она заколебалась.

– Я… не знаю. Наверное.

Черт. Значит, если бы он набрался храбрости и честно рассказал ей о своем детстве, их брак, может быть, не распался бы. Кейт всегда испытывала сочувствие к страдающим, и ей хватило бы здравого смысла обратиться к психологу, если бы она понимала, что творится в душе Донована. Но он не хотел быть страдальцем – он хотел оставаться для нее героем.

К тому же в самой глубине его сердца жила уверенность, что, если бы Кейт знала правду, она никогда бы не смогла полюбить такого никчемного парня, как он.

Несмотря на то что она была измотана работой и разговором с Донованом, Кейт никак не удавалось заснуть. Когда-то она считала, что между ней и мужем нет никаких секретов. Оказывается, существовало нечто, о чем она не знала. То, что его отцом оказался буйный алкоголик, объясняло очень многое. Вынужденный прибегнуть к силе, чтобы защитить мать, сестру и себя, Патрик получил урок, который невозможно забыть. Эта напряженность в нем, этот нерв, который одновременно и заинтриговал, и встревожил ее в самую первую их встречу, – он скрывал в себе пережитые боль и гнев.

Раньше она думала, что семья – это мужчина и женщина и, даст Бог, дети. Вместо этого она делила мужа с демонами прошлого.

И даже не подозревала об этом.

Глава 20

Следующие несколько дней пролетели в напряженной деятельности. Здание готовили к взрыву. На Лютера и Джима можно было полностью положиться. Кейт, как бывалый вояка, выполняла и отдавала приказы, и Доновану было забавно слышать, как она командовала рабочими своей бригады.

Работа изматывала, так как он добивался идеального результата во всем. Хорошо, что не требовалось много времени для сна, – Донован все равно не мог спать.

Через сорок восемь часов почти беспрерывной работы он уснул прямо за столом у себя в комнате, проверяя очередной раз, все ли документы в порядке. Разрешение на проведение взрыва от городских властей, разрешение пожарной части на использование динамита, разрешение от администрации штата на закрытие Ленты на пару часов, разрешение экологов как залог того, что воздух в городе останется чистым… Документы прошли четырнадцать различных инстанций.

Он откинулся на спинку стула, чтобы дать глазам отдохнуть перед тем, как перечитать разрешение на нарушение общественного порядка. Когда он открыл глаза, было почти шесть утра. Время вставать. Донован застонал, поднимаясь на ноги, – все тело затекло, мышцы ныли от неудобного положения во время сна. Он чувствовал себя так, словно умер дня три назад и его уже похоронили.

Решив, что необходимо принять душ, даже с риском опоздать, он расстегнул рубашку. И тут раздался звонок в дверь. Донован вышел из своей комнаты и наткнулся на Кейт, которая принимала столик с завтраком на двоих. Тьфу ты! В его затуманенном мозгу почему-то не нашлось места тому факту, что он живет не один.

Не успел он ретироваться, как Кейт уже закрыла дверь и обернулась. При виде голой груди Донована ее брови взлетели вверх. Зрелище, конечно, не новое для нее, но в этих условиях он почувствовал себя… голым.

Кейт налила в чашку кофе, добавила чуть-чуть молока и подала ему.

– Предлагаю тебе одеться перед завтраком. Я не уверена, что смогу выдержать столь волнующее зрелище так рано утром.

Покраснев впервые за много-много лет, Донован поспешно удалился. Он не мог разыгрывать из себя толстокожего, пока жил с Кейт.

Проглотив кофе, он быстро принял душ, после которого почувствовал себя лучше – словно умер только вчера. Одевшись, Донован вышел в гостиную, где обнаружил завтрак из яиц, бекона и пончиков под серебряной крышкой. Удивленная, но, слава Богу, хранившая молчание, Кейт налила ему еще кофе, пока он ел. Яйцо всмятку – так, как он любил. Когда он покончил с завтраком, Кейт поинтересовалась:

– Ты что, решил отращивать бороду?

Боже, он забыл побриться. Донован потер подбородок – щетина кололась, как иголки молодого дикобраза.

– Вообще-то я хотел примерить внешность террориста. Всегда завидовал этим парням – как им удается сохранить идеальную трехдневную небритость?

– Есть специальные бритвы, которые регулируются так, чтобы оставлять щетину разной длины. Похоже на машинку, которой стригут газоны. Хотя я бы подумала, что это не в твоем вкусе и ты просто забыл побриться.

Жаль, что она не разучилась читать его мысли.

– Мало времени. А бритье – это роскошь.

Не удовлетворившись этим объяснением, Кейт спросила:

– После всех этих лет и взрывов неужели ты по-прежнему волнуешься перед выполнением каждого нового заказа? Или в этом деле есть что-то, о чем ты мне не сказал?

Его первой реакцией было постараться избежать объяснений, но сейчас он добивался искренности во всем.

– Это очень важная работа, и она должна быть выполнена идеально. Наш бизнес не мог бы существовать, если бы нам не доверяли. «Феникс» всегда был самым лучшим, самым безопасным. В своих интервью Сэм всегда подчеркивал роль семейных уз. Вот его племянник, вот его зять.

– Бывший зять.

– Это он опускал. Старый лис знал, что имидж одной большой благополучной семьи помогает установить доверие. И еще, были наши достижения.

– Но сейчас наши достижения сомнительны, Сэм погиб, его племянник ушел из компании, и тебе придется доказывать всему миру, что «Феникс» так же хорош, как и прежде.

– Вот именно. – Донован принялся намазывать пончик джемом. – Мало того, что снос «Дворца» был бы сложным проектом при любых условиях, так еще и дорогой кузен Ник не устает заверять всех, что он-то и есть настоящий Корси, прямой наследник традиций «Феникса». Если что-то пойдет не так, то все, кто занимается взрывным делом, узнают об этом через пять минут. Это отразится на бизнесе.

– Но Ник всего лишь племянник Сэма. А в «Фениксе» работаю я, его единственная дочь.

– Ты права. Тележурналисты и корреспонденты печатных изданий будут рваться получить интервью, и ты станешь ценным вкладом в наши связи с общественностью. Умна, член семьи, до ужаса фотогенична.

– И блондинка. Не забывай, что я блондинка.

– Я же сказал, фотогенична. Ты будешь великолепно смотреться на обложке журнала «Взрывная эпоха». Тебя сфотографируют в каске, может даже, задумчиво покусывающей динамитную шашку.

– Как скажешь. А пока постараемся выполнить эту работу идеально. Правда?

– Ты говоришь так, как будто это легко.

– Достичь идеала всегда трудно. Но если требуется идеальный результат, то, клянусь Богом, мы его добьемся.

Она вышла из комнаты, чтобы убрать посуду. Такую женщину, как Кейт, лучше иметь в союзниках, подумал Донован.

Ближе к вечеру вся территория «Дворца Невады», казалось, была охвачена неким контролируемым безумием. Строительные рабочие и киношники занимались каждый своим делом. Донован немного расслабился. Его людям придется трудиться допоздна и сегодня, и завтра, но все будет готово к двум часам следующей ночи – времени, на которое назначен взрыв.

И туг к Доновану и Буллу Берригану, обсуждавшим свои дела, подбежал режиссер Хэнк Хокинс.

– Уходите! – скомандовал он. – Мы собираемся снимать сцену с танком, а вы на съемочной площадке.

Берриган ответил:

– Я думал, вы хотели снимать, когда стемнеет. Вам же нужно определить, сколько пленки понадобится, чтобы запечатлеть взрыв на темном, ночном фоне.

Хокинс щелкнул пальцами.

– Точно, я чуть не забыл. Донован, взрыв надо передвинуть на завтра на время заката.

– Что-что? – переспросил Донован. Режиссер махнул рукой вверх.

– Вы когда-нибудь видели такое небо? Чтобы выявить все преимущества танковой сцены, взрыв должен быть снят при подобном освещении. Какие-то мелкие расхождения могут быть устранены в лаборатории, но превратить ночь в день невозможно.

Донован посмотрел на здание. Величественный закат превратил окна «Дворца» в расплавленное золото – ошеломляюще прекрасная картина на фоне темных облаков, нависших над ними.

Но, Господи, они не могли перенести взрыв на более раннее время! Им и до назначенного пришлось бы торопиться что было сил.

– Мы не сможем взрывать завтра. Пусть это будет следующий вечер.

– Исключено! Я к тому времени должен быть в Лос-Анджелесе. Не могу же я терять время, сидя здесь!

Раздраженный и уставший донельзя, Донован позволил своему темпераменту выйти из-под контроля. Он уже открыл рот, чтобы предложить Хокинсу, печально известному своими закидонами, или уступить право съемки взрыва второму режиссеру, или пообещать лично вставить ему динамитную шашку туда, где солнечные закаты не наблюдаются.

И тут рядом появилась Кейт.

– Вы абсолютно правы, мистер Хокинс. Жалко терять такое красивое небо. Но мы не можем перенести время взрыва, пока не будут получены дополнительные разрешения.

Хокинс махнул рукой:

– Без проблем – я пошлю одного из своих людей. Это же Вегас, они считаются с Голливудом. Но танковая сцена должна быть снята сейчас – этот свет продержится всего несколько минут.

Он с главным оператором кинулся выбирать место для установки камер, а помощники очищали территорию от зевак.

– Пойду позову Кармен, – сказал Берриган. – Она меня убьет, если не увидит этого.

Кейт проговорила:

– Ну же, Донован, если мы пойдем вон туда, то все прекрасно увидим.

– Черт побери, мы не сможем закончить закладку зарядов завтра до заката!

– Конечно, сможем. Будет необходимо – позвоним в офис и вызовем сюда еще пару людей частным самолетом, если потребуется, но, думаю, эта работа вполне нам по силам. Чего бы это ни стоило, надо предоставить Хокинсу все, что он пожелает. Ты помнишь, что мы должны поддержать высокую репутацию «Феникса»? Мы обязаны показать, что способны достичь идеала.

Его злость улетучилась. Кейт была права.

– На самом деле нам не придется никого вызывать из Мэриленда. – Донован начал размышлять вслух. – Наш поставщик динамита – взрывник по профессии. Думаю, за подходящую плату он будет рад поучаствовать. И еще – один из наших бригадиров, Рэнди Бейтс, руководит работами в городе Феникс. Он опережает график, так что я могу на пару дней перебросить его сюда.

– Хорошая идея. – Кейт повернулась к зданию. – Не дождусь, когда увижу это. Невероятно! Огромная страшная военная машина, вырывающаяся из стен казино…

Когда все посторонние были удалены с территории, ассистент пригнал к «Дворцу» сияющий белый «кадиллак». Припарковав машину, он бегом покинул место съемки. Тишина воцарилась на съемочной площадке. Отель в своей стеклянной оболочке с названием «Арройо», выведенном на фасаде, казалось, горел дьявольским красно-золотым светом на фоне грозового неба. Это была сюрреалистическая картина, одновременно и прекрасная и зловещая.

Направо Хокинс, явно выжидавший, когда наступит наилучший момент, поднял руку, потом резко опустил, дав сигнал к началу съемок.

– Камера!

Металлический рокот послышался в глубине обреченного отеля, высота его тона все росла, пока не перешла в вой. Затем из здания на полной скорости вырвался черный танк, казавшийся чем-то демоническим. Окна разлетались вдребезги, стекло сверкало в закатных лучах, когда танк давил сияющий «кадиллак», превращая автомобиль в груду металлолома.

Донован затаил дыхание, когда массивное чудовище двинулось прямо на главную камеру. Хокинс не шелохнулся, нимало не обеспокоенный перспективой закончить жизнь под гусеницами. В последний момент танк с визгом остановился.

Наступила полная тишина. Потом открылся люк и появился Кензи Скотт с «исцарапанным» гримом лицом. В поношенной армейской форме актер казался очень мощным, представляющим нешуточную угрозу. Тонкая рука потянулась из люка, схватив руку Кензи. Безо всякого напряжения он поднял на броню Рейн Марлоу с разметавшимися по плечам абрикосовыми волосами. На ней был тщательно порванный в некоторых местах костюм девушки из шоу. Донован ухмыльнулся. Если бы этот расшитый блестками и украшенный перьями наряд порвался чуть больше, пришлось бы относить фильм к другой категории. Пара поцеловалась, их слившиеся силуэты выделялись на фоне кроваво-красного фасада отеля.

– Я так и вижу этот романтичный поцелуй на постерах над кроватями половины девушек Америки, – пробормотала Кейт. – Кензи Скотт – воплощение девичьих грез.

Доновану показалось, что она пытается проверить, как у него обстоят дела с чувством ревности.

– Похоже, любопытный будет фильм, – ответил он. – Безмозглый, зато забавный.

– Рейни сказала почти то же самое, а она в этом отлично разбирается. – Кейт снова взглянула в сторону отеля – свет уже менялся с красно-оранжевого на индиго. – Можешь себе представить, как эта сцена будет выглядеть на широком экране, снятая с низкой точки и слегка замедленная?

– У тебя воображение богаче, чем у меня. Я просто инженер.

– Не просто, а самый лучший инженер-взрывник во всем мире. Если хочешь, чтобы твоей компании доверяли, учись мыслить широко.

Каска Кейт была испачкана, грязь и сажа глубоко въелись в ее одежду, но улыбка оставалась той же – сияющей улыбкой девочки, которая с первой их встречи завоевала его сердце. Волна эмоций затопила Донована. Во время похорон Сэма он говорил себе, что хочет лишь помочь Кейт покончить с прошлым. Что он желает ей всего самого лучшего, а его личность – далеко не самое лучшее. Как благородно и справедливо. Сейчас всякая видимость отчуждения исчезла, и он понял, что любит Кейт так же, как любил всегда. Он хотел, чтобы она была его женой – и ныне, и присно, и во веки веков, аминь. Он не переставал любить ее, даже когда пытался отрицать это, потому что его любовь больше не имела смысла.

Неужели у них может быть будущее?

Кейт сняла каску и с умиротворенным выражением лица смотрела, как киношники толпились вокруг танка. Ее и Донована первая влюбленность была такой легкой, такой естественной. Она приняла его всем сердцем. Но теперь невинная доверчивость исчезла. И он уже получил доказательство того, что под ее приятным, деловым обхождением скрывался гнев и первобытный животный ужас. Она презирала возможность насилия с его стороны, как и он сам.

И все же их объединяло общее прошлое, а дикое завещание Сэма предоставляло возможность восстановить отношения. Донован переменился с тех пор, когда ему было девятнадцать, и мог измениться еще. Кейт была самым лучшим стимулом для того, чтобы он поборол в себе темные черты. Он уже рассказал ей о своей семье то, чего не говорил никогда никому, за исключением врача-психотерапевта. Сможет ли он завоевать ее доверие? Если хочешь, чтобы тебе верили, учись мыслить широко.

Глава 21

Кейт взглянула на часы. Полчаса до взрыва. Казалось, воздух пульсировал от напряжения, от того, что тысячи людей ожидали за оградами, возведенными вокруг объекта. Издали донесся рев мегафона – какой-то полицейский отгонял зевак за барьеры. Более сотни офицеров удерживали толпу и контролировали транспортный поток. Лас-Вегас любил первоклассные шоу, и Кейт наконец участвовала в одном из них.

Ради этого они работали и работали, под руководством Донована разрезая покрытие колонн, чтобы заложить в них динамит. Полторы шашки на каждую колонну, общим количеством более трехсот фунтов. Заряды были связаны бикфордовым шнуром, который горел с невероятной скоростью.

Последовательность взрывов была установлена, механизм отрегулирован, и все было трижды проверено и просчитано, – согласованность играла решающую роль в том, чтобы здание разрушилось в подконтрольном режиме, а не с опасной стихийностью. Донован провел в здании час наедине с самим собой, спускаясь с верхнего этажа на нижний и занимаясь своего рода медитацией, чтобы окончательно убедиться: он готов нанести строению последний удар.

Кейт восхищало его спокойствие. Так много зависело от этого взрыва, что ее бывший муж, должно быть, чувствовал себя как натянутая струна, но не показывал этого. Он отвечал за все, контролировал все, не упуская ни одной детали.

Ее передатчик затрещал, включаясь.

– Времени мало, – проговорил Донован. – Кейт, проверь парк позади «Дворца» – это единственное место, где может спрятаться какой-нибудь идиот, просочившись сквозь полицейскую цепь, чтобы полюбоваться зрелищем.

– Хорошо, босс.

Она поспешила обогнуть здание. Несколько недель тяжелое оборудование калечило здесь посадки, но еще оставались густые кусты, где мог скрываться какой-нибудь искатель приключений. И хотя территорию уже обыскивали, двойная проверка была частью стратегии «Феникса».

Небо уже не казалось таким выразительным, как вчера, но закат все равно был хорош. Угрожающий рокот и свист лопастей усилился, когда она подошла к месту, над которым завис вертолет телевидения, готовый передать картинку с места взрыва. При помощи телекамер, кинокамер и видеосъемки самого «Феникса» взрыв будет запечатлен во всех ракурсах.

Кейт шла по парку, проверяя все. В кустах никто не скрывался, фонтан высох и был забит грязью, и оставалось всего несколько небольших деревьев.

На последнем она увидела парня, который прятался в листве, держа в каждой руке по ветке. Он пытался закрыться ими, когда она его обнаружила.

– Слезай! – приказала Кейт. – Сию секунду!

– Ой, леди, пожалуйста, я так хочу увидеть это вблизи, а не из толпы.

– Ты всего в двадцати футах от здания, это слишком близко. Хочешь стать похожим на котлету? Если нет – шевелись!

Со страдальческим вздохом подросток слез с дерева. Ему было не больше шестнадцати.

– Я-то думал, что вы, зануды, можете свалить дом, который стоит вплотную к другому, и ничего не повредить!

– Можем, но этот взрыв спланирован иначе. Теперь шагай.

Пытаясь держаться независимо, парень направился к ограждению. Кейт дождалась, пока он будет под присмотром полицейского, а потом вернулась на рабочее место, качая головой при мысли об опасном притяжении взрывов. Не то чтобы у нее было право критиковать парня, – она сама была ничуть не лучше. По радио Кейт доложила:

– Нашла одного дурачка, который мечтал превратиться в котлету, но теперь парк пуст.

– Человеческая натура никогда не перестает удивлять меня, – откликнулся Донован. – Возвращайся на командный пост, Кейт.

Когда она вошла в трейлер Берригана, напряженность там ощущалась почти физически. Широкое окно, выходившее на «Дворец», было приоткрыто, и различные провода, звуки вместе с прохладным вечерним воздухом свободно проникали в трейлер. Здесь собрались Донован, Булл и Кармен, а также Джим Фрейзер, один из инженеров «Феникса». Джим аккуратно подсоединял провода к пульту, который стоял на столе и выглядел вполне безобидно.

Берриган скованно проговорил:

– Расскажи мне еще раз, как он упадет, Донован.

– Он должен повернуться вокруг своей оси на пятнадцать градусов влево, разрывая всю стальную арматуру и освобождаясь от наружной лестницы, а потом обвалиться практически на своем месте. – Голос Донована звучал так, словно он уже не раз отвечал на этот вопрос. Проверив свои часы, он спросил: – Кармен, время. Не желаешь оказать нам честь?

– Ни в коем случае! Мне будет плохо, если придется нажимать на кнопку. Кейт, давай ты.

– Ладно, Кейт. – Донован взглянул на нес. – Ты знаешь, что делать.

Стараясь не дышать слишком часто, она вытерла потные ладони о джинсы и подошла поближе. Ребенком она мечтала нажать на кнопку. Сейчас она гораздо сильнее ощущала значимость этого жеста и все его последствия.

Когда она нажала первую кнопку, чтобы разогреть взрывную машину, Донован заговорил в свой уоки-токи:

– Ну что, народ, давайте провернем это милое, безопасное дельце. Лютер, каково сопротивление в цепи?

– Такое, как надо, – девять с половиной. Мы готовы поднять «Дворец» на воздух!

Донован переключился на громкую связь, чтобы начать отсчет. Его голос загремел по всему пространству объекта, искаженный эхом:

– Десять… девять… восемь…

Всякое движение в толпе прекратилось, все ждали, а многие повторяли отсчет вместе с Донованом. Секунды летели. Кейт легко прикоснулась ко второй кнопке. Горела маленькая красная лампочка.

Три… два… один.

Огонь! Она нажала на вторую кнопку. Быстро, почти мгновенно вспышки озарили зеркальные окна этажей, а секунду спустя последовали сухие, щелкающие звуки, словно от гигантских хлопушек.

Потом… ничего. Секунды, казалось, тянулись вечно. Стон разочарования донесся со стороны толпы. Кейт с мукой посмотрела на Донована. Не отрывая взгляда от здания, он пробормотал:

– Ну, давай, старик. Покажи всему миру, что ты знаешь, как уйти стильно.

Вторая серия взрывов прогремела в разных местах конструкции, разбудив рокочущий, сотрясающий все тело гул, от которого качнулся трейлер. Зеркальная поверхность «Дворца» пошла рябью, горячие цвета заката заметались по стеклу. Медленно, с завораживающей грацией здание повернулось вокруг своей оси налево, из него полетели осколки.

Отель начал складываться, как аккордеон. Движение, казавшееся вначале заколдованно-медленным, стало слишком быстрым, чтобы глаз мог уследить за тем, как обрушились двадцать пять тысяч тонн стали и бетона, с шокирующей внезапностью оставив вместо себя вид пустого неба. Языки пламени от авиационного топлива, добавленного для киношников, создавали незабываемое зрелище, а удушающие тучи пыли, которые поднялись в воздух, превратили закат в преждевременно наступившую ночь.

Вопли восторга неслись со стороны обезумевшей толпы. Включившись от сотрясения, гудки автомашин вторили людям сверхъестественным хором. Берриган обнял Кармен, подпрыгивавшую от радости, и смачно поцеловал ее.

– «Гарем», здравствуй!

Волна адреналина пробежала по жилам Кейт, разом сняв напряженность, и катарсис разрушения охватил ее. Она повернулась к Доновану, который широким жестом поднял ее в воздух, крича:

– Да!

Какую-то безумную секунду она наслаждалась силой его объятия, ощущением родного, любимого тела, крепко прижавшегося к ней. Потом эйфория от взрыва исчезла, оставив только невыносимое чувство его близости. Кровь стучала у нее в висках. О Боже, Патрик, Патрик…

В этот момент Кейт поняла, что его дружеские чувства тоже сменились чисто мужскими – по отношению к женщине. Уверенность его прикосновения заставила ее на мгновение пожелать только одного – навсегда оставаться в этих объятиях.

Со следующим ударом сердца она почувствовала страх. Не ту панику, которая охватила ее после угрозы падения в шахту лифта, нет, скорее это было глубокое внутреннее беспокойство, рождавшее ощущение… уязвимости. Потребность спрятаться, скрыться где-нибудь, пока она не потеряла рассудок.

Твердо решив не унижаться и не терять контроль над собой, Кейт освободилась из его рук.

– Ты сделал это, Донован, провел идеальный взрыв. Здание обрушилось именно так, как ты рассчитывал. Ты доказал, что «Феникс» все тот же.

На секунду в его глазах мелькнула та же растерянность, которую ощутила и она. Потом в трейлер заглянула молодая женщина.

– Мистер Донован, вы не могли бы выйти и дать интервью?

– Конечно, – кивнул он. – Идем, Кейт, ты должна в этом поучаствовать.

Не успела она возразить, как он вывел ее наружу, и они оказались на фоне руин. В лицо им светили прожектора, а ко рту поднесли микрофоны.

– Что вы чувствуете, разрушив целый пласт в истории Лас-Вегаса? – задал вопрос корреспондент.

– Некоторую неловкость, – ответил Донован. Дама-репортер поинтересовалась:

– Сколько динамита было использовано?

На этот раз ответила Кейт:

– Триста тридцать один фунт.

– Так мало, а разрушено такое огромное здание, – удивилась журналистка.

– Восемьдесят пять процентов здания составляет воздух, – пояснил Донован. – Наша задача заключалась в том, чтобы убедить остальные пятнадцать процентов, что им больше не хочется стоять ровно. Похоже на подножку в футболе.

Он взглянул на Кейт. Поняв его намек, она веско добавила:

– Тяготение. Это не просто хорошая идея, это закон.

Репортеры хмыкнули. Потом один из них сказал:

– Раньше считалось, что «Феникс» – лучшая в мире компания, занимающаяся взрывным делом, однако глава фирмы только что погиб при одном из взрывов. Как это отразится на вашем бизнесе?

Кейт почувствовала себя так, словно ей нанесли удар под дых, но все же ответила:

– Когда великие династии воздушных акробатов в цирке переживают трагические случайности – кто-то гибнет, – остальные продолжают работать. Мой отец хотел бы того же.

До этого корреспонденты не знали, что она – дочь Сэма. После неловкой паузы журналистка спросила:

– Миссис Корси, каково женщине в жестоком мире взрывного дела?

– Этот бизнес не очень отличается от строительства, – до недавнего времени я работала архитектором. Зато во взрывном деле мне платят за удовольствие разрушать строения с громким «бабахом».

Снова раздался смех, и пресс-конференция закончилась. Кейт наконец вздохнула свободно.

– Что, такое происходит после каждого взрыва?

Донован кивнул.

– Почти. Если честно, то я предпочитаю взрывать платформы для нефтедобычи – в море и в одиночестве.

– Может, и так, но с представителями средств массовой информации ты общаешься легко и свободно.

– Приходится. Кстати, у тебя тоже неплохо получилось. Весьма. Пойдем посмотрим на развалины поближе?

Кейт кивнула, и они пошли через площадку. Пыль оседала, толстым слоем покрывая все вокруг, зрители растаскивали куски «Дворца» на сувениры, а команда из Голливуда собирала оборудование.

Стены лежали огромной горой стекла, бетона и стали, но большая часть крыши не пострадала. Наружная лестница лежала поперек нее, как смычок на скрипке. Кейт не удержалась:

– Ты молодец, Донован.

– А как же, – улыбнулся он. – Мы все такие.

Обойдя площадку, они вернулись в трейлер, который заполнился людьми, собравшимися для празднования. Донована тут же перехватил Булл, а Кейт буквально столкнулась с Джоном ван Миреном, сейсмологом, который замерял колебания почвы и воздуха для «Феникса» с тех пор, как Кейт была еще маленькой.

– Привет, Джон, ну, как работает сейсмограф? Ты готов к тому, что кто-нибудь пожелает подать на нас в суд за то, что мы распугали ему всю рыбу?

– Я почти хотел бы, чтобы кто-нибудь попытался. У меня есть все эти чудесные данные, доказывающие, как мало беспокойства причиняет «Феникс», и никогда не предоставляется возможности воспользоваться ими.

– Прости, но я не разделяю твоего стремления заняться тяжбами.

Поболтав еще несколько минут, она пробралась сквозь толпу к столу Кармен, превращенному в импровизированный бар. Кейт как раз наливала себе бокал вина, когда Берриган прогрохотал:

– Вернись к нам, Кейт. Мы тебе кое-что покажем.

В кабинете разработчика Донован вставлял в видеомагнитофон кассету, чтобы просмотреть снятый взрыв. Берриган щелкнул пультом, и «Дворец» снова начал обваливаться.

Они просмотрели съемку, произведенную под различными углами, и в режиме реального времени, и замедленную, а Донован и Берриган анализировали варианты падения.

– Прекрасная работа, Донован, – заключил Булл. – Можешь взрывать мои здания, когда захочешь. – Он подмигнул Кейт. – И не забудь захватить с собой мисс Корси. Крошка с динамитом почти так же сексуальна, как крошка на мотоцикле.

Кармен, в этот момент входившая в кабинет, проговорила:

– Главное, не забудь это слово – «почти».

Булл обнял жену за талию.

– Нет никого сексуальнее крошки на мотоцикле.

Кармен взглянула на Кейт и подмигнула ей.

Глава 22

Чарлз Гамильтон всегда считал себя человеком более чем волевым. Он был юристом, а эта профессия предполагает расчетливость и отрешенность, так что несколько дней ему удавалось держаться подальше от Джулии. Он даже не звонил.

Но вся его сила воли испарилась в тот вечер, когда он ехал через Роланд-парк. Его маршрут пролегал в двух кварталах от дома Корси.

Не приняв никакого окончательного решения, он сделал крюк, и его немного занесло на узкой боковой улочке, когда он притормозил у обочины. Окна нижнего этажа светились. Джулия была дома.

Чарлз сидел, положив руки на руль и понимая, что должен уехать. Она была вне себя от горя, когда убегала из его дома, и он прекрасно осознавал почему. Но, конечно, дружба, которая длилась полвека, не могла оборваться из-за нескольких минут обоюдного безумия. Поскольку она, вероятно, слишком смущена, чтобы разбить лед между ними, первый шаг предстояло делать ему.

Он выбрался из «линкольна», по скользкой тропинке подошел к двери и позвонил. Затем задержал дыхание, чувствуя себя так, словно ему снова шестнадцать.

Дверь распахнулась. За ней стояла Джулия в строгих темно-синих брюках, голубом свитере и с настороженным выражением лица.

– Чарлз. Как… неожиданно.

Поскольку она не захлопнула дверь перед носом незваного гостя, он вошел.

– Я беспокоился о тебе. Хотел узнать, как дела.

– Все прекрасно.

Прибежал Оскар и прижался к щиколотке Чарлза. Тот погладил шелти.

– Ну, как поживаешь, сторожевой пес?

– Да уж, этот сторож сам приведет грабителей к месту, где спрятано все самое ценное, – улыбнулась Джулия, проходя в комнату. – Хочешь выпить?

– Пожалуй. – Он заколебался, не зная, как сказать то, что собирался, и при этом не выглядеть полным ослом. Но ему уже приходилось попадать в неловкие ситуации – и ничего, выжил. – Джулия, понятно, что тебя огорчило произошедшее между нами, но, наверное, тебе надо еще подумать о теперешней своей жизни. Что… что могло бы тебе помочь пережить самые худшие времена.

Стоя у бара, она внимательно смотрела на него.

– Я не совсем тебя понимаю.

– Ты страдаешь, тебе больно. Тебе требуется человеческое тепло, чтобы справиться с болью. Где еще можно найти поддержку, как не у старого друга?

Джулия испуганно проговорила:

– Пытаешься объяснить, что мне надо спать с тобой с лечебными целями?

Черт, он окончательно все запутал!

– Я говорил о дружбе, а не о сексе. Хотя я бы солгал, притворившись, будто не думал о том, что произошло тогда.

– Я тоже думала. – Женщина поставила на стол бутылку виски, взятую из бара. – Я читала в книгах о вдовстве и о потерях, о горе. Очевидно, для кого-то, кто только что потерял спутника жизни, не такая уж редкость искать утешения на стороне и тщательно скрывать это, боясь того, что люди осудят. Зная это, я теперь не чувствую себя таким уж чудовищем.

– Конечно, нет, Джулия.

– А ты после смерти Барбары не нашел женщину, которая помогла бы тебе пережить одиночество?

– Нет, и скорее всего потому, что рядом не было одиноких женщин, которые нравились бы мне и были бы не против. Временами я чувствовал, что умираю от того, что рядом никого нет. – Он взял руку Джулии, согревая ее своими ладонями. – Давай снова будем друзьями, Джулия. Я не прошу у тебя любви, не надо никаких обязательств. Просто товарищество. Кто-то, с кем можно поделиться сомнениями и тревогами. Убежище от бури для нас обоих.

– Ты абсолютно прав насчет этой жажды человеческого тепла, прикосновения. – Она прислонилась к Чарлзу, опершись лбом о его плечо. – Больше всего мне не хватает объятий.

– После смерти Барбары я брал обоих псов к себе в кровать, чтобы пережить ночь. – Он обнял Джулию без страсти, не требовательно. Он готов был удовлетвориться той степенью близости, которая сложится. – Считай меня Оскаром, только более крупных размеров, которого всегда можно потискать.

Она рассмеялась.

– Думаю, что ты хотел бы сделать кое-что, чем Оскар, бедняга, не занимался уже годами.

– Не стану отрицать. Но я не хочу того, чего не хотела бы ты.

– Меня беспокоит, что я… могу захотеть того же, что и ты.

– Мы постепенно разберемся с этим, Джулия. Заполним пустоты, которые образовались в жизни каждого из нас. Это не обязательно должны быть сексуальные отношения. – Он погладил ее по спине, и женщина расслабилась, принимая его ласку, как засыхающий цветок встречает капли дождя. – Просто не отталкивай меня.

Она откинула голову назад, и Чарлз увидел в ее глазах непролившиеся слезы.

– Забудь о законе, Чарлз. Тебе надо было торговать подержанными автомобилями.

Поняв, что выиграл это дело, он с облегчением улыбнулся.

– Может, ты и права. Это был бы шаг вперед по сравнению с профессией юриста.

Впервые со дня смерти Сэма она от души рассмеялась. Джулия и Чарлз снова были друзьями.

Бог даст, когда-нибудь они станут чем-то большим.

Кейт понравилась вечеринка, но после часа болтовни и ленивого жевания сандвичей усталость взяла свое. Она поехала в «Гранд-Майя» и долго, с наслаждением принимала ванну. Потом, накинув купальный халат, откопала в мини-баре маленькую, но с большой наценкой бутылочку вина, и устроилась на диване. Смутные мечты, которые она вынашивала всю жизнь, стали реальностью, а результат превзошел все ожидания.

Она уже раздумывала над тем, не отправиться ли в кровать и проспать часов десять подряд, когда явился Донован.

– Ненадолго же тебя хватило, – сказал он.

– Когда мне захотелось свернуться калачиком и вздремнуть прямо под столом Кармен, то я решила, что пора отправляться на заслуженный отдых. – Кейт сдержала зевок. – Не могу дождаться, когда мы вернемся в Мэриленд и проведем несколько дней в покое и тишине.

– Не раньше чем послезавтра. Вспомни, необходимо еще съездить в Сан-Франциско, чтобы осмотреть какое-то старое здание банка.

– Совсем забыла.

Или, скорее, не хотела помнить. Совесть, может быть, не позволила бы ей порвать с Алеком легким способом, но это не значило, что ей доставит радость встреча лицом к лицу.

Донован сел верхом на стул и закинул руки за спину.

– Если Том будет свободен – может, пообедаем с ним? Кейт встревожилась:

– Зачем – чтобы ты смог обозвать его педиком?

– Чтобы я мог извиниться за то, что был негодяем.

Донован был не единственным, кто вел себя гадко тогда, Сэм оказался еще хуже. Даже для Кейт, самой преданной из младших сестер на свете, признание Тома было шоком.

Это было в субботу весной – последней весной ее замужней жизни, и она сажала цветы вдоль дорожки, ведущей к дверям, когда брат зашел навестить ее.

Высокий, темноволосый, красивый, он легко шагал по молодой травке, и вся его фигура и походка никак не отражали озабоченности, что таилась в глазах.

– У тебя есть еще лопатка, или это удовольствие для одного?

– Вовсе нет. Если бы Донован был дома, я бы заставила и его сажать петунии.

Том сходил за лопаткой, потом опустился на колени по другую сторону дорожки и начал копать. Присутствие брата действовало на Кейт успокаивающе, особенно потому, что ее отношения с Донованом в последнее время стали очень напряженными.

Поможет ли ей Том, если она расскажет обо всем? Он мог рассудить лучше всех, кого она знала. Но если признаться, что Донован иногда слишком… сердится, брат мог потерять всю свою объективность. Хуже того, обсуждение их брака с посторонним – даже с Томом – показалось ей предательством по отношению к мужу.

– Кейт, я кое-что хотел сказать тебе.

Он посмотрел на сестру голубыми глазами, так похожими на глаза их матери.

Кейт села на корточки и вытерла лоб.

– Вы с Рейчел собираетесь пожениться? Вы уже Бог знает сколько встречаетесь. Теперь, когда ты окончил обучение и зарабатываешь кучу денег программированием…

– Нет! Ничего… ничего подобного.

– Что же тогда?

– Я не собираюсь ни на ком жениться. – Том посадил в ямку цветок и присыпал сверху черноземом. Больше он уже не мог оттягивать момент и поэтому, глубоко вздохнув, поднял глаза на сестру. – Я гей, Кейт.

Она захлопала глазами, вначале ничего не поняв. Потом до нее дошел смысл его слов, и кровь отлила от ее лица.

Том скованно произнес:

– Скажи что-нибудь, Кейт. Пожалуйста.

Она потянулась через каменную дорожку и взяла его за руку. Хотя новость ее ошарашила, он по-прежнему был ее братом Томом. Он сжал ее пальцы.

– Прости. Мне… придется пересмотреть некоторые свои взгляды.

Как мог Том оказаться геем? Ему нравились женщины, он любил находиться в их компании. Но сейчас, оглядываясь назад, она поняла, что он всегда обращался с ее подружками чисто по-братски.

Господи, и каково же было Тому скрывать такую важную вещь, касавшуюся всей его жизни?

– Я… всегда так хотела, чтобы у тебя были дети, а я стала тетушкой. Мне будет этого не хватать. Но я привыкну.

– Может, даже быстрее, чем я сам.

– Как… давно ты знаешь об этом?

– Думаю, всю жизнь. Самые ранние воспоминания – о том, что я отличаюсь от других и что об этом нельзя говорить. Многие годы я пытался бороться с собой, но больше не могу.

Кейт подумала о Рейчел Гамильтон, которая встречалась с Томом с того времени, как они учились в старших классах.

– А Рейчел знает?

– Она поняла недавно.

– И как отреагировала?

– Рейчел будет прекрасным врачом – она была абсолютно спокойна. Собственно говоря, именно она затеяла этот разговор пару недель назад, сказала, что мне пора определяться. Я был в шоке, но когда успокоился, то испытал огромное облегчение от того, что могу открыто обсудить это. Она посоветовала мне рассказать все родственникам. Я решил, что лучше начать с тебя, потому что ты скорее… примешь меня таким.

Его голос дрогнул.

– Ой, Том, разве я могла бы поступить по-другому? – Кейт на коленях подползла к брату и обняла его. – Ты самый лучший брат в мире, и я люблю тебя. И всегда буду любить.

Он обнял ее так крепко, что у нее хрустнуло в ребрах. Они долго стояли так, и у Кейт наворачивались на глаза слезы.

– Тебе, должно быть, тяжело было выносить это одному.

– Да… сложно. – Он отпустил ее и сел на корточки. – По крайней мере ты не запретила мне появляться у твоих дверей. Уже хорошо. Но я волнуюсь, как отнесутся к этому мама и папа.

– Они любят тебя, Том. Они не вышвырнут тебя за то, что ты такой, какой есть.

– Думаю, мама отреагирует, как и ты, – будет в шоке, но справится с этим. А вот отец… – Том взял горсть земли, размял ее в руке. – Это разобьет ему сердце. Плохо было уже то, что я отказался заниматься взрывным делом, но это гораздо хуже. Его единственный сын – педераст. Сэм будет вне себя от ярости.

Наверное, Том прав, подумала Кейт. Их отец – упрямец и непреклонный традиционалист. Человек, который не позволил своей дочери работать в семейном бизнесе, будет в ужасе, узнав, что его единственный сын – гомосексуалист.

– Папа расстроится, но переживет это. Он всегда справляется.

– Это совсем другое, Кейт. Совсем. – Том беспокойно крутил в руках совок. – Донован тоже не примет этого.

– Он будет поражен, но он всегда тебя любил. И потом, это его меньше касается. Легче смириться с тем, что брат твоей жены – гей, чем если твой сын такой.

– Ты права. Но ты не скажешь мужу, пока я не буду готов сказать маме и папе? Эти признания забирают у меня все силы.

– Незачем спешить, – согласилась она. – А теперь принимайся за работу, а то не накормлю тебя обедом.

Том рассмеялся, и они снова занялись посадкой цветов. Позже Кейт не раз жалела, что брату досталась не самая легкая жизнь, но его ориентацию они никогда не обсуждали. Он сам и его друзья оказались просто подарком небес, когда Кейт бежала в Сан-Франциско. Их поддержка помогла ей продержаться во время самого тяжелого периода ее жизни. Она не стала бы менять своего брата, даже если бы смогла, потому что любила его именно таким, каким он был.

Но остальные оказались не настолько терпимы.

Кейт осознала, что держит бокал как оружие. Донован тоже заметил это.

– Ты похожа на кошку, готовую защищать своих котят, – сказал он.

– Извини. Том не нуждается в моем покровительстве.

– Я думал… Том ведь так долго жил в Сан-Франциско, он не…

– ВИЧ-инфицирован? Нет, Том в порядке. А вот Мик, его «постоянный партнер», как говорится в некрологах, умер три года назад.

В последние страшные дни они с братом по очереди ухаживали за ним, а после похорон она несколько дней проплакала. Том был совершенно убит горем, потом занялся работой в хосписе, отдавая все силы и сочувствие другим умирающим.

– Мик был прекрасным парнем, – зачем-то добавила Кейт.

– Мне жаль, – проговорил Донован. – Разобравшись в своем поведении с Томом, я сумел спокойно отнестись к признанию одного моего друга. Он оценил это.

– Жаль, что ты не был таким просвещенным раньше.

– Я был полным идиотом. Плюс… добавились еще другие сложности.

– После взвешенных размышлений, как ты на самом деле относишься к Тому?

– Считаю, что он чудесный парень, который просто предпочитает мужчин женщинам, – ответил Донован. – Я бы хотел извиниться перед ним за свое поведение в прошлом. Паду на колени, посыплю голову пеплом – что там еще?

– Может, это сработает. Том не такой человек, который долго помнит зло. Я позвоню и узнаю, свободен ли он. И еще позвоню своей компаньонке. Ужасно соскучилась по Лиз.

Кейт исчезла в дверях своей комнаты, думая, что Донован очень изменился за последние десять лет. К лучшему.

Глава 23

– Добро пожаловать в Сан-Франциско, Багдад у залива! – пропела Кейт с развевающимися от ветра волосами, нажимая на газ взятого напрокат автомобиля, который несся по автостраде Бейшор.

К ее удивлению, Донован сам дал ей ключи, сказав, что раз она все здесь знает, то может повозить его.

– Ты что улыбаешься? – спросил Донован.

– Оказывается, люди как волки – чувствуют себя хорошо на своей территории, а это моя территория.

– А это не значит, что в полнолуние ты вся покроешься шерстью?

– Все может быть.

Поняв, что почти кокетничает, она сосредоточилась на дороге. День выдался прекрасный, один из тех редких зимой, когда дождь промыл небо и воздух над заливом так чист, что можно было разглядеть отдельные дома на восточном берегу. В такой день хорошо прогуляться по Рыбачьему причалу как туристы и отведать крабового супа с горячим ржаным хлебом.

Вместо этого они направлялись в офис потенциального клиента, чтобы обсудить предстоящую работу.

Но после работы будет свободное время. Кейт собиралась провести ночь в собственном доме – спасибо Дженни Гордон, которая отправилась на время к родителям. День складывался удачно, не считая короткого визита, который она планировала нанести Алеку Грегори вечером.

Донован, задумчиво глазевший на залив, вдруг сказал:

– Было бы очень легко взорвать мост через залив. Максимум двести фунтов тола.

Немного испуганно Кейт спросила:

– Ты всегда смотришь на разные сооружения, прикидывая, как их лучше взорвать?

– Всегда.

Пройдет немного времени, и она станет такой же.

Кейт выехала с территории банка «Эльдорадо», и Донован ослабил узел галстука. Они с Кейт и менеджером банка по недвижимости осматривали здание, предназначенное под снос, и все шло гладко. Но в штаб-квартире корпорации, куда они вернулись для обсуждения, к ним неожиданно присоединился сам президент компании.

– Интересно, почему босс сам явился на такое обычное совещание?

– Его, конечно, привлекла слава «Феникса», – ответила Кейт. – Ты произвел на него впечатление. Мы получим этот заказ на взрыв их старой конторы-башни.

– Надеюсь, ты права. С барракудами из корпорации никогда нельзя быть уверенным.

Она притормозила на красный свет. На углу улицы небольшую группу то ли загипнотизированных, то ли сбитых с толку туристов развлекал мим.

– Поверь мне, барракуде ты понравился.

Он опустил глаза туда, где между полами длинной юбки с пуговицами от пояса до подола виднелся краешек ее колена. Кейт расстегнула пуговицы чуть повыше колена, так, чтобы стали видны ее ноги в элегантных сапожках. Удивительно, насколько более провоцирующе это выглядело, чем просто короткая юбка.

– Это ты произвела впечатление. Если бы расстегнула еще одну пуговку, он свалился бы тебе на колени.

– Общаясь с барракудами, женщина вынуждена использовать любое оружие, какое имеет. Почему я надела эту юбку, как ты думаешь? Она и раньше приносила результаты.

– Какая ты бесстыдница! А я-то считал, что ты проводишь все свои деловые совещания в атмосфере профессионализма и непредвзятых суждений.

– Черт, я так надеялась, что ты ничего не заметишь.

Чувствуя себя легко и свободно, Донован глазел в окно автомобиля. Кейт внесла ценный вклад в дело одним своим присутствием на совещании, хотя вначале Рэндольф и принял ее за секретаршу или за подружку Донована, а может, и за то, и за другое. Ум Кейт произвел на президента почти такое же впечатление, как и ее юбка. Если «Феникс» получит этот заказ, то во многом благодаря ей. Ник Корси тоже претендовал на этот проект, но даже если бы он привел на заседание свою жену, то Энджи далеко до Кейт.

Донован не любил встречаться с людьми, которых оскорбил, и Том Корси вовсе не собирался облегчать ему задачу. Он уже расположился за столиком в афганском ресторане «Перевал Хайбер», где они договорились встретиться. Том встал, когда Кейт и Донован подошли к столику. Высокий и худой, он унаследовал темные волосы от отца, а голубые глаза – от матери. На его лице отразилось прожитое десятилетие, он выглядел даже на несколько лет старше своего возраста.

Том всегда был легок в общении, но сегодня его взгляд был холодным. Обняв сестру, он сказал Доновану.

– Давненько мы не виделись.

– Да, слишком давно. Многие годы я хотел извиниться. – И он протянул руку.

Немного поколебавшись, Том пожал ее:

– Принимается.

Это было началом. Мужчины сели, и Кейт заполнила неловкую паузу, красочно описывая взрыв в Лас-Вегасе.

Через несколько минут примчалась Лиз Чен с извинениями за опоздание. Миниатюрная и изящная, с копной черных волос, она выглядела как настоящая жительница Сан-Франциско.

– Значит, это вы пресловутый Донован, – проговорила Лиз. Ручка у нее была маленькая, но рукопожатие крепкое.

– Вряд ли мне захочется уточнить, что означает «пресловутый».

Здесь действительно была территория Кейт, и у него возникло впечатление, что маленькая хорошенькая Лиз перегрызет ему горло, если решит, что бывший муж издевается над ее подругой.

– Вообще-то пресловутый потому, что Кейт очень редко и мало говорила о вас. – Лиз чмокнула Тома, потом села напротив Донована. – В Калифорнии полным-полно разведенных, и обычно приходится выслушивать даже слишком многое. Кейт была настолько сдержанна, что я могла воображать все, что угодно.

– А у Лиз богатое воображение, – добавила Кейт.

Не успела Лиз озвучить некоторые из своих предположений, как подошел официант и принял заказ на напитки, после чего женщины заговорили на другую тему. Хотя Том в основном молчал, легкомысленная болтовня Кейт и Лиз маскировала некоторую натянутость.

Закончился обед, испарилась и напускная легкость общения. Когда официант убирал посуду, Том сказал сестре:

– Я вижу, что вы с Лиз умираете от желания поболтать о шмотках, и поэтому увожу Донована прогуляться. Можем встретиться у тебя через часок за кофе с десертом.

Кейт, прищурившись, посмотрела на брата:

– Прекрасно. Я захвачу из «Перевала» «слоновьи уши». Предупреждаю: если вы слишком загуляетесь, то вам ничего не достанется.

В коротком споре о том, кому платить, победила Лиз, объяснив, что поскольку так много узнала о взрывном деле, то просто обязана заплатить за обед. Том повел Донована на улицу. Было темно, февральский вечер в Сан-Франциско оказался сырым и промозглым.

Они шли молча, направляясь к холму. Огни золотили крыши и улицы города. Подумав, не заговорить ли первым, Донован взглянул на Тома, на его замкнутое лицо. Нет, лучше предоставить первый шаг Тому, который хотел побеседовать.

У подножия длинного холма стояла облупившаяся церковь. Бледный туман окружал колокольню. Том спросил:

– Ты еще ходишь к обедне?

Этого Донован не ожидал.

– Давно не был.

Корси повернул к главному входу.

– Давай зайдем. Согреем тело в холодную ночь. Возрадуется ли душа – неизвестно.

– Ты ходишь в эту церковь?

– Я живу в паре миль отсюда, в другом приходе, но и сюда хожу регулярно. – Том преклонил колени, потом легко прошел к левому приделу. – Я люблю храмы. Всякие, всех конфессий. Мое понимание отдохновения – это уход в монастырь в Нью-Мексико.

В тусклом свете Донован видел, что крест нарисован в испанском стиле. И хотя церковь отличалась от тех, в которых он бывал в детстве, он и с закрытыми глазами понял бы, что находится в католическом храме. Десятилетиями курившийся ладан пропитал дерево и гипс.

– Как тебе удается совмещать официальное отношение церкви к геям и веру?

– Церковь – это нечто большее, чем кирпичи, раствор и постановления церковного совета. Я принимаю все ее недостатки, даже если церковь не примет меня. К счастью, в Сан-Франциско есть приходы, которые не отвергают геев. Это одна из причин, по которой я переехал сюда.

Том остановился у подсвечника, где едва-едва, уже затухая, горела единственная свеча. Бросив несколько монет в металлический ящик, взял новую свечу и зажег от той, что догорала.

– За упокой души моего отца, – тихо проговорил он, – с его твердокаменной головой и щедрым сердцем.

Уже много лет Донован не ставил в церкви свечи, и теперь его поразил символизм этого действа.

Победа света над тьмой. Может быть, очищение огнем, если испытываешь какие-то смешанные чувства. Он вынул из портмоне десятидолларовую банкноту и сложил так, чтобы она прошла в прорезь ящика. Потом взял короткую белую свечку и зажег от свечи Тома.

– За упокой души Сэма, который был для меня, наверное, лучшим отцом, чем для тебя.

Другую свечку он поставил за Мэри Бет, его милую младшую сестричку, которая так и не стала взрослой. Еще одну – за мать, которая осталась глубоко религиозной, несмотря на пережитые трудности. Потом за отца, который хоть и поступал плохо, но не всегда был плохим человеком.

Теперь горело достаточно свечей, чтобы ощущалось легкое тепло. Поддавшись импульсу, Донован зажег еще одну свечу.

– За упокой души Мика.

Том бросил на него острый взгляд.

– Кейт рассказала мне. Я знаю, как тяжело потерять любовь, какой бы ни была причина, – пояснил Донован. – Что бы там ни казалось, я был огорчен не столько твоей… ориентацией, сколько тем, какое впечатление это известие произвело на твоего отца. Я всегда жалел, что мое желание поддержать Сэма расценивалось как враждебность по отношению к тебе.

– Я понял это, но не сразу. И даже был рад, что у Сэма есть ты, ведь он фактически порвал со мной и Кейт. – Том зажег еще одну свечу, поставив ее в верхний ряд. – Чего ты хочешь от Кейт?

Они достигли кульминации в беседе.

– Почему ты решил, что я чего-то хочу?

– Без игры, Донован.

– Кейт говорила тебе, почему она оставила меня?

Том кивнул.

– Насколько я знаю, она сказала только двум людям.

– Я хочу, чтобы она забыла о том горе, что я причинил ей. Потом… хочу, чтобы она снова полюбила меня.

После долгой паузы Том спросил:

– Ты хочешь вернуть ее саму или это чувство безумной влюбленности девятнадцатилетнего?

– Только саму Кейт. Видит Бог, я ее не заслуживаю, но она действует на меня так, как никто и никогда. Я… я сделал бы все ради нее.

– Это только слова. А что получит она, возобновляя отношения?

Хороший вопрос.

– Как бы там ни было, я сомневаюсь, что кто-то другой будет любить ее так же сильно, как я.

– Поэтому ты бил ее? – осведомился Том ледяным тоном.

Простые и ясные слова прозвучали как пощечина.

– Самое ужасное то, что любовь и ярость были неразрывно связаны.

– Понимание – это шаг в верном направлении, но секс и насилие – страшная смесь. Иногда смертельно опасная. – Том обеспокоенно посмотрел на Донована. – Ты должен это знать.

– Я не забывал ни на секунду. – Он подумал, имеет ли смысл поставить свечку погибшему браку. Можно попробовать. Прикасаясь фитилем к пламени, Донован спросил: – Ты передашь Кейт все, что я только что сказал?

– Если она спросит. Сестра должна решать сама.

– Хорошо.

Донован не был еще готов раскрыть Кейт свое сердце. Вдруг она решила бы растоптать его…

Том отошел от свечей, снова преклонил колени. На этот раз Донован поступил так же. Было какое-то очарование в исполнении древних ритуалов.

Когда они выходили из церкви, Том произнес:

– Пора, пожалуй, к Кейт. Я созрел для кофе и «слоновьих ушей».

– И я хочу кофе, а вот что касается «слоновьих ушей», тут мне потребуются некоторые пояснения.

– Это печеные воздушные листы теста размером с суповую тарелку, обсыпанные сахарной пудрой и кардамоном.

– А-а. Афганский вариант «хвороста». С этим я справлюсь.

Они прошли несколько кварталов, и Том спросил:

– Мой отец. Он когда-нибудь говорил обо мне?

– Многие годы молчал, но как раз перед тем последним обходом сказал, что, может, на днях позвонит тебе.

– Боже мой! Это правда?

– Да.

– Он, должно быть, много думал об этом, раз внес меня в завещание. Жаль, что он так и не смог позвонить.

– Завещание и стало своего рода извинением. Сэм не мог сделать первый шаг, вот и начал, сделав последний.

– Иногда я думал: а что, если полететь в Балтимор и просто войти в родной дом, без особого приглашения. Как ты считаешь, что бы он сделал?

– Если честно, не знаю. Сэм мог и взбеситься, но есть вероятность, что он протянул бы тебе стакан красного вина и показал видеосъемку последнего взрыва.

– Может, мне стоило попытать счастья и навестить родителей, но… я боялся. Моя жизнь сложилась, я был счастлив. Я ужасно боялся, что если вернусь в Балтимор и увижу Сэма, то… потеряю себя, – проговорил Том. – Когда это произносишь вслух, звучит глупо.

Донован вспомнил, как сам несколько раз собирался лететь в Сан-Франциско к Кейт, а потом решал, что не стоит.

– Обидно, когда тебя отвергают. Очень. Не кори себя за то, что не хотел снова нарваться на слепое неприятие Сэма.

Том тихо сказал:

– Спасибо, Донован.

– Да не за что. Сейчас, после того как у тебя была возможность заклеймить меня, презренного, пришла моя очередь. Почему ты не приехал повидать мать? Джулия скучает по тебе, но не попросит навестить ее.

– Я пытался уговорить маму погостить у меня.

– Этого мало. Она должна знать, что ради нее ты готов на что-то, чего мог бы избежать. Вы с Джулией уже не так близки, как были когда-то, но она по-прежнему твоя мать. Она в невыносимой ситуации делала все, что могла. Не позволяй, чтобы твои проблемы с Сэмом препятствовали добрым поступкам.

Туман сгущался, холодный и таинственный. Когда они поднялись до вершины холма, Том сказал:

– Терпеть не могу, когда кто-то говорит мне, что я веду себя как ничтожество, и он при этом прав.

– Ты не ничтожество, но от Корси унаследовал свою долю упрямства и гордыни.

– Грустно слышать. Впрочем… ты прав.

Учитывая, какое опустошение принесла гордыня в их жизнь, Донован понял, почему она считается смертным грехом.

Глава 24

Дом Кейт был типичнейшим в Сан-Франциско – небольшим, в викторианском стиле, с окнами, выходящими на залив. Кейт и Лиз расположились на угловом диване, болтая и отхлебывая из чашечки капуччино, а пестрый кот с видом собственника урчал на коленях у Кейт. Даже если бы сама Кейт отсутствовала, Донован догадался бы, что это ее дом, как только вошел бы. Здесь все отражало ее индивидуальность.

Он огляделся, отметив, что она расширила пространство, не пожертвовав при этом уютом. Кейт предпочла стиль личного комфорта. Тепло излучала и любовно отделанная мебель, и обивочные ткани, к которым так и хотелось прикоснуться, и многочисленные безделушки, стоявшие на свободных от книг местах в шкафу, и фотографии членов семьи и друзей в рамочках на стенах.

Донован сам менял обстановку и отделку с большой самоотдачей, но он был инженером, технарем до мозга костей. Особые мелочи, которые делали дом неповторимым, были ему недоступны.

– Милый у тебя дом, Кейт.

– Спасибо. После общения с эксцентричными клиентами так приятно вернуться домой и делать все, что захочется. – Кейт встала с дивана. – Капуччино?

– С удовольствием.

Донован отдал свое пальто Тому, потом стал рассматривать коллекцию фотографий. Кейт и ее четыре давние подружки. Рядом – фото Тома и мужчины с рыжей бородой, очень худого, но с чудесной улыбкой. Должно быть, это был Мик. Здесь имелись фотографии всех членов семьи и друзей, включая незнакомых Доновану. Но ни одной – бывшего мужа.

В промежутках между фотографиями красовались грамоты от различных общественных организаций. Очевидно, Кейт часть времени и сил посвящала тому, чтобы разрабатывать дизайн, например, детских игровых площадок.

Войдя в комнату, Кейт подала ему прозрачную чашечку с кофе, украшенным сверху взбитыми сливками.

– Надеюсь, вам с Томом удалось зарыть топор войны, не метнув его в спины друг другу?

– Да. Хорошо, что мы разобрались во всем.

Они присоединились к Лиз и Тому.

Вечеринка закончилась в половине десятого. Том и Лиз ушли. Попрощавшись с ними, Кейт вышла на маленький балкончик.

– Не могу себе представить Сан-Франциско без холмов. Когда я впервые сюда приехала, я все гадала: как люди ходят по этим крутым улочкам, когда гололед?

– Меня тоже это заинтересовало. Наверное, ответ такой – здесь не бывает гололеда.

– Правильно. – Она повернулась к Доновану, лицо ее было серьезным. – Я выйду ненадолго. Мне надо кое с кем повидаться.

Он напрягся.

– С твоим другом.

– Верно. – Кейт сняла с гнутой викторианской вешалки пальто. – Я не задержусь.

Донован с трудом сдерживал себя, пока она спускалась по ступенькам. Он закрыл дверь, потом, ничего не видя, вернулся в комнату.

Кейт ушла к другому мужчине.

Боже! Когда-то он ударил бы кулаком по стене или разнес на куски стул, но потом понял: выплескивая гнев, он только сильнее распаляется.

– Перебори себя, – произнес он вслух. – Брак с Кейт – это уже древняя история.

Какими бы ни были его тайные надежды, он не имел ни моральных, ни юридических прав на нее. Кейт могла завести любовников, если хотела. Он и сам не соблюдал обет целомудрия.

Донован заставил себя представить Кейт в постели с другим. Улыбающуюся в разгар интимной близости. Большие мужские руки и тело на ее теле, Кейт с готовностью отвечает на ласки, ее карие глаза словно тают от наслаждения – о, как он это помнил…

Вначале эти картины вызывали у него тошноту. Постепенно злоба, душившая его, стала стихать. Наверное, он должен был быть доволен собой, тем, что ему удалось сдержать себя и не выплеснуть гнев. Но вместо этого Донован задумался, придет ли когда-нибудь день, когда ярость перестанет вскипать в нем, намереваясь вырваться наружу.

Может быть, и нет.

В доме Алека горел свет. Кейт сидела в машине, вспоминая, как они познакомились год назад. Алек нанял их с Чен для перепланировки кухни. Ему понравилась и ее работа, и она сама. Симпатия оказалась обоюдной, и у них легко завязались близкие отношения.

Утром Кейт звонила ему в офис, и ей ответили, что к вечеру мистер Грегори вернется из поездки по Азии, поэтому она сказала ему на автоответчик, что заедет. Она знала его обычный распорядок. Он проведет вечер дома, разбирая почту и занимаясь стиркой. Раньше он пригласил бы ее, если бы она была свободна.

Собравшись с духом, Кейт выбралась из машины и поднялась по ступенькам, чтобы позвонить в дверь. Он открыл быстро, встретив ее улыбкой. Алеку Грегори исполнилось тридцать пять, у него были волнистые темно-русые волосы и квадратная челюсть, которая хорошо смотрелась бы на плакате, призывающем ребят идти служить в армию. Его вкус к дорогам вещам сейчас подчеркивал серый кашемировый свитер, который прекрасно оттенял светло-серые глаза.

Лиз при появлении Алека фыркала, как рассерженная кошка, и говорила, что он – юппи, трудоголик и позволяет только модельной одежде прикасаться к своему холеному телу. Может, она и была права, но он был милым юппи.

– Кейт, как вовремя. Я собирался звонить тебе. Только что прилетел из Сингапура, схожу с ума от разницы во времени, но желудок довольно уверенно заявляет, что он пуст. Поедим вместе?

Она быстро прошла в дом, пока он не успел поцеловать ее.

– Прости, я не могу остаться. Зашла только для того, чтобы поговорить.

Он проследовал за ней в комнату, где на стуле громоздилась почта.

– Лучше несколько минут, чем ничего. Как поживает твоя мама?

Он встречался с Джулией, когда та навещала дочь в Сан-Франциско, и они понравились друг другу.

– Хорошо, насколько хорошо может себя чувствовать женщина, только что потерявшая мужа, с которым они прожили тридцать пять лет.

– Ты права, дурацкий вопрос, – неловко проговорил он. – Передай ей привет от меня.

– Цветы, которые ты прислал, были очень милы. – Достаточно вежливое вступление, подумала Кейт. Пора переходить к сути. – Мой отец оставил безумное завещание, по которому следующий год я должна провести в Мэриленде. Я уже переехала и теперь просто наношу визит. Я… я хотела сказать – до свидания.

– Так вот почему твои послания были такими краткими! Ну ладно, мы сможем продержаться один год. Я довольно часто езжу на восточное побережье, и ты сможешь когда-никогда прилетать сюда. Все будет не так уж плохо. – Мужчина улыбнулся. – Разлука заставляет сердце любить сильнее, да и на другие части тела тоже действует.

– Нет, Алек. Так не получится. По условиям завещания я должна жить в одном доме с моим бывшим мужем. В этом соглашении нет ничего романтического, но я не могу себе представить, как одновременно с этим и на таком расстоянии еще поддерживать наши с тобой отношения.

Он не сводил глаз с Кейт.

– Ты шутишь, да? Никакое завещание не может заставить тебя поступать так… как в средневековье.

– Никто меня не заставляет.

– Тогда зачем это тебе? Что для тебя настолько важно, чтобы отложить на год всю свою жизнь?

Она вновь, как впервые, взвесила все мотивы своего поступка.

– Я возвращаюсь, во-первых, потому, что впервые получила возможность работать в семейном бизнесе, а во-вторых, потому, что это дает мне шанс разобраться с эмоциональным багажом, который я старалась не замечать все эти годы.

– Другими словами, ты настолько будешь занята разборкой багажа со своим бывшим мужем, что для меня у тебя не останется времени.

– Я… я думала, что ты вряд ли захочешь сохранить отношения, когда я буду за три тысячи миль отсюда.

Казалось, его лицо осунулось и стало на десять лет старше.

– Да? А я надеялся, что постепенно мы достигнем такой близости, что следующим шагом станет свадьба. Наверное, я обманывал сам себя.

Если бы Алек сделал предложение, приняла бы она его? Может быть. Он нравился ей больше, чем кто-либо, с тех пор как она развелась. Возможно, что желание завести семью заставило бы ее стать миссис Грегори.

Но легкость общения – далеко не любовь. Любовь – это страсть к другому человеку, ощущение полноты бытия только в его присутствии. Кейт не испытывала таких глубоких чувств много лет и почти забыла, что они существуют.

Снова встретив Патрика, она вспомнила, что такое любовь, а вспомнив, не могла удовольствоваться меньшим.

– Прости. Я… я не знала, что ты так к этому относишься.

– Ты не хотела знать.

Гнетущее молчание повисло между ними.

– Ты прав. Я не хотела знать многого. Вот почему я должна остаться в Мэриленде – чтобы понять, где сошла с рельсов и как вернуться обратно. Прости, Алек. Я вовсе не хотела причинить тебе боль.

– Знаю, Кейт. Просто… не выбрасывай мой номер телефона. Я не собираюсь сидеть дома в бесплодном ожидании, но если ты захочешь вернуться, может быть, я еще буду выставлен на продажу.

– Я вернусь. А пока – до свидания, и храни тебя Бог.

– Береги себя, Кейт. – Мужчина притянул ее для последнего объятия. Его голос звучал бесцветно. Ей захотелось заплакать, и, когда он прошептал: – Я люблю тебя, – Кейт выбежала в ночь со слезами, струившимися по щекам.

Лечь спать было невозможно, поэтому Донован просто расположился на одном из диванов, а разные мысли все крутились и крутились у него в голове. Звук ключа в двери заставил его внутренне собраться.

Вошла Кейт, светлые локоны разметались вокруг ее лица, словно их ласкала чья-то рука. Он лежал очень тихо, не позволяя себе показывать какие-либо чувства.

– Кстати, – сказала она, – мужчину, с которым я спала последний год или около того, зовут Алек.

– Мне незачем это знать.

– Он обалденный любовник. Удивительно игрив для финансового гения. Мы срывали друг с друга одежду. Давали прозвища любимым частям тела. – Она остановилась возле Донована так близко, что они почти касались друг друга. – Лучше всего было по утрам в воскресенье. Еда, секс и «Кроникл». Секс был даже лучше, чем бельгийские вафли. Алеку особенно удавались штучки с сиропом. Он, бывало…

– Прекрати! – Донован вскочил, схватив Кейт за плечи, чтобы она не упала от его внезапного прыжка. – Что ты делаешь? Зачем? Провоцируешь меня, чтобы доказать, что я такой же плохой, как и раньше?

– Может, именно этого я и хочу. А потом… потом у меня будет повод сбежать. Повод кричать, вопить и драться. – Ее голос дрожал.

– Это безумие. Будь я проклят, если помогу тебе в этом!

Он отпустил ее руки и отступил на шаг. Злость в душе Кейт уступила место горечи и печали.

– Он сказал, что любит меня, Патрик. Он никогда до этого не говорил ничего подобного, потому что знал: я не хочу такого слышать. Между нами могло быть столько всего, но я не позволяла. Я даже не понимала! Что со мной случилось – я не могу любить и не могу позволить мужчине любить себя.

Донован усадил ее на диван, обнял, она рыдала.

– Ты способна любить, кара. – Он пригладил ее шелковистые волосы. – Способна дарить самоотверженную, великодушную любовь. Может, эта способность пока спит, но она не могла исчезнуть. Это часть твоего существа.

Он подумал о Вэл и о том, как был слеп, не видя всех возможностей, которые предоставляли ему их отношения. Они с Кейт, двое так называемых умных людей, превратили свои жизни черт знает во что.

Кейт успокаивалась, а Донован испытывал все большую неловкость при мысли, что хочет продолжать обнимать ее. Изгиб ее прильнувшего тела был так же близок и знаком ему, как собственное сердцебиение. Он погладил ее по спине, чувствуя, как ослабевает ее напряжение.

Ожило сексуальное влечение, которое нельзя было спутать ни с чем другим. У него заколотилось сердце…

Донован замер, представив себе, что случится, если он нежно поцелует ее или если его рука скользнет к одной из хорошо знакомых выпуклостей. Кейт так одинока, так жаждет успокоения…

Мерцающий огонек разума не давал ему потерять контроль над собой. И, разумеется, он обещал не прикасаться к ней, хотя об этом было трудно помнить, когда она сама, плача, кинулась к нему.

Еще секунду он сидел очень спокойно, чувствуя колдовской зов ее тела. А вдруг близость поможет навести мосты через пропасть, так долго разделявшую их?..

Нет. Во время их совместной жизни секс был всего лишь украшением на торте, повязкой, скрывавшей раны, но он не помог решить ни одной проблемы. Не помог бы и сейчас.

Кроме того, Донован не хотел снова становиться злодеем, а это произошло бы, если бы он воспользовался ее расстроенными чувствами. Прерывисто вздохнув, он высвободился и перебрался на дальний конец дивана. Стараясь, чтобы его голос звучал ровно, как будто они вели обычную беседу, Донован проговорил:

– Первая любовь легка, Кейт. Почти инстинктивна. Но ты очень сильно обожглась и теперь должна научиться любить снова.

Она выпрямилась с мило порозовевшим носиком.

– Я готова выслушать любые предложения, как это можно сделать. Что ты скажешь?

– Мы начали этот совместный год, а сами как будто заперты в старых ящиках. Ты не хотела, чтобы к тебе прикасались. А я… – Он покачал головой, не в силах объяснить.

– А твой ящик?

– Ненависть к самому себе и усталость от этого.

– Не очень приятное заключение для нас обоих. Что ты предлагаешь взамен?

– Уничтожить ящики. Открыть дорогу будущему, полному возможностей, а не тупиков и минных полей.

– Возможностей, – повторила Кейт тихим голосом.

Какое-то мгновение он был готов признаться, что по-прежнему любит ее, но инстинкт подсказал ему, что еще слишком рано. Хрупкое взаимопонимание, которого они достигли сегодня, могло рухнуть под тяжестью признания.

Вместо этого Донован положил левую руку на спинку дивана. Несколько секунд ничего не происходило. Потом Кейт решительно потянулась и положила свои прохладные пальцы сверху. Он неторопливо переплел свои и ее пальцы.

Возможности.

Глава 25

Дома, в своей собственной кровати Кейт должна была бы сразу уснуть, но этого не случилось. Тихое признание Алека очень расстроило ее. Она недооценила их отношения и недооценила его. Как выразился Донован, заперлась в старом ящике.

Кейт покраснела в темноте, поняв, как близка она была к тому, чтобы броситься на шею бывшему мужу. Когда Патрик обнял ее, она почувствовала, будто вернулась домой. Если бы она намекнула, что не против близости, то он почти наверняка откликнулся бы на ее призыв.

У них было бы короткое, страстное слияние, которое заставило бы ее забыть свою печаль – и она бы угодила из огня да в полымя. Кейт чувствовала, что любой физический контакт между ними станет роковым, и была права. Эти минуты, когда они находились так близко друг от друга, пробудили воспоминания о чувственной, опьяняющей стороне их супружеской жизни. Теперь ей придется принимать во внимание и возобновившееся физическое притяжение, которое невозможно перебороть, пока Донован является частью ее жизни.

Кейт скользнула взглядом по темным очертаниям мебели в спальне. Этот дом был ее проектом и ее убежищем. И так же старательно, как дом, она обустраивала свое спокойное, уютное существование в Сан-Франциско. Эта жизнь казалась красивой, как кукольный домик, но была так же нереальна. Годами Кейт дрейфовала, избегая эмоционального риска, приберегая самые глубокие чувства для брата, питая самую крепкую привязанность к старинным подружкам. Это было безопасно.

Даже если Донован, как и она, избегал обязательств перед кем-либо, он по крайней мере принял всю суровую правду о самом себе. Он вел себя как взрослый, в отличие от нее.

Это была еще одна неприятная мысль. Вести себя со спокойной уверенностью всегда было очень важной частью ее имиджа. Ей не хотелось признавать тот факт, что она скорее растерянная девчонка, чем зрелая женщина. Но она хотя бы могла признать это.

Вздохнув, Кейт обняла теплое тельце Джинджера. Он хрипло мяукнул, когда она погладила его по спинке. Неудивительно, что многие заводят домашних животных. Все, что от вас требуется, – это кормить собаку или кошку и просто любить ее. Насколько проще, чем налаживать отношения с людьми.

После теплой зимы в Неваде и Сан-Франциско холод Мэриленда любого превратил бы в сосульку. По пути из аэропорта Кейт и Донован заехали к Джулии, чтобы повидаться и чтобы Кейт смогла захватить зимнее пальто.

Джулия обрадовалась, тепло обняла обоих. Под ее глазами залегали тени, но она настояла, чтобы они остались пообедать, и извлекла различные полуфабрикаты из заполненной морозильной камеры. Наверное, она занималась готовкой, чтобы отвлечься от своего горя. Кейт попросила добавки.

К тому времени, как их машина въехала в гараж на Бренди-лейн, Кейт уже зевала.

– Из-за всех этих поездок я больше недели не могу выспаться и потеряла всякое ощущение времени.

– На следующий месяц у нас не запланировано никаких путешествий. Сегодня Лютер начал подготовку здания «Конкорда». Можешь поработать там под его руководством, когда не будешь занята в офисе.

Донован вытащил оба чемодана из багажника и понес в дом. Она не возражала. Беседа прошлой ночью помогла им подняться на новую ступень взаимопонимания. Кроме того, Кейт не могла больше разыгрывать миссис Независимость после того, как разревелась у него на глазах. Кейт вспомнила об этом, и ее бросило в жар.

Она сняла черное шерстяное пальто с капюшоном, которое взяла у матери, и пошла к себе в комнату распаковывать веши. Когда она собирала белье для стирки, зазвонил телефон. Донован тотчас же поднял трубку.

Через несколько минут он появился в дверях ее комнаты.

– Это был Стански, следователь из главного пожарного управления. Все еще никакого заключения по поводу смерти Сэма. Стански хочет завтра снова допросить меня.

– Боюсь, они могут так и не докопаться до истины. – Кейт подхватила корзину с бельем. – У тебя есть что постирать? Я собираюсь сделать пару загрузок.

– Было бы неплохо. Я возьму свои шмотки и приду через минуту.

Придерживая белье одной рукой, Кейт открыла дверь и стала нащупывать выключатель. Не успела она найти его, как что-то мохнатое ракетой пронеслось из темноты, задев ее руку. Через мгновение какие-то вопящие создания задели ее щиколотки. Кейт от неожиданности вскрикнула и отпрыгнула назад, уронив белье.

Через пару секунд примчался Донован.

– Кейт? – Он обхватил ее одной рукой. Трясясь от пережитого, она уткнулась лицом ему в плечо. Теплое, крепкое. Волнующе-желанное.

– Здесь что, кто-то был?

Он обвел взглядом темноту прачечной, посмотрел в сторону окна, которое выходило в лес.

Приказав себе не распускаться, она отошла от него.

– Нет. Я… просто открыла дверь, и выскочили какие-то животные. По меньшей мере два из них меня задели. Не поранили, нет, но я так испугалась, что чуть не выскочила из собственной кожи.

– Какие животные? Летучие мыши?

– Вряд ли. Белки или, может, большие крысы.

– Я пришел из спальни и ничего не видел, значит, они должны быть на кухне.

Они проверили кухню и столовую. Все было в порядке. Потом Донован включил свет в большой комнате и увидел трех одичавших кошек. Одна, полосатая, притаилась в углу, а пестрая и тощая черно-белая шарахнулись от человека.

Донован закрыл за собой дверь кухни.

– Эти звери просто хотят выбраться отсюда. Ты оставайся на месте, а я открою входную дверь.

Он впустил в дом порцию морозного воздуха. Кошки поняли, что от них требуется, одна за другой выбежали наружу и исчезли в ночи. Он спросил: – Это все?

– Наверное. Глупо было паниковать из-за трех кошек, но мне показалось, что на меня напали дикие звери или того хуже.

– Кто бы мог ожидать налетчиков в прачечной? – Донован запер дверь.

– Эти несчастные киски худые, как рельсы. Сейчас так холодно. У тебя нет кошачьего корма?

– Есть консервы из тунца, так что эту ночь они продержатся. А завтра я куплю пару пачек сухого корма.

Кейт всегда кормила голодных бродячих кошек. Джинджер был костлявым уличным котом, когда она его подобрала. Пока Донован отыскивал, каким путем кошки проникли в дом, она открыла две банки тунца и, выложив рыбу в мелкие миски, поставила на крыльцо.

Потом Кейт вернулась в прачечную, по дороге прихватив корзину Донована, которую тот бросил, когда его бывшая жена завопила. Он как раз появился в дверях подвала.

– Изобретательные звери, – доложил Донован. – Проникли на угольный склад через вентиляцию. Потом порвали изоляцию и попали в теплую трубу. – Он указал в другой конец прачечной. – Этот вентилятор прилегал неплотно, так они его выбили и залезли сюда.

– Уютно устроились.

Кейт огляделась. Свернутые полотенца на стиральной машине были сдвинуты, образовав вмятину размером с баскетбольный мяч. Здесь явно кто-то спал.

Кейт уже собиралась сортировать белье, когда услышала тихий писк. Он доносился из узкого прохода между стиральной и сушильной машинами. Она опустилась на колени и увидела ярко-зеленые глаза и крошечную треугольную мордочку.

– Кого-то тут забыли.

Она положила руку ладонью вверх на пол между машинами. Котенок зашипел и отпрыгнул. Сделав быстрое движение, Кейт схватила его обеими руками. Пару секунд зверек дергался, пытаясь вырваться, потом успокоился, но смотрел на нее настороженно.

Успокаивая котенка, Кейт поднялась на ноги. Он был светло-серым, с рыжевато-коричневыми и белыми пятнами и почти ничего не весил. Она почувствовала, что ее сердце тает.

– Ой, Патрик, у нее такие славные зеленые глазки.

Донован с сомнением оглядывал малыша.

– Знаю, знаю, чего тебе хочется, но как мы можем завести котенка, если собираемся постоянно разъезжать?

– Мы сможем оставлять ее у Джулии. Мама любит кошек. – Кейт погладила котенка. – Я не могу просто взять и выбросить ее. Ей, наверное, всего около двух месяцев. Удивительно, что она выжила в такую морозную зиму.

– Она? А ты уверена?

– Цвет шерстки кремово-голубой, один из вариантов трехцветных кошек, а они все самочки. – Котенок внезапно забрался вверх по руке Кейт и уцепился за ее плечо острыми, как иголки, коготками. – Бывают полосатые, черепахового окраса и кремово-голубые.

– Подумать только, а я дожил до преклонных лет, не зная этого!

Кейт отцепила котенка от свитера и передала Доновану.

– Подержи ее, крутой парень.

Он поднял киску на уровень глаз. Они уставились друг на друга.

– Ты права. У нее красивые глазки.

– Этот котенок завоевал твое сердце.

– Не будь такой самодовольной. Ты уже придумала ей имя?

– У нее столько энергии. Как насчет Динамитки? Можно просто – Дина.

– Сейчас угадаю. Следующим будет пес по имени Детонатор.

Пытаясь подстроиться под его легкомысленный тон, она ответила:

– Если мы найдем бездомного щенка под трубой отопления, так и будет.

Он почесал пальцем крохотный подбородок Дины.

– У тебя остался еще тунец?

– Одна банка плюс молоко, которое мы купили по пути домой.

Направляясь на кухню, Кейт подумала, что дом становится совсем другим, когда в нем появляется ребенок. Пусть даже кошачий.

Глава 26

Весь вечер Дина энергично и без тени страха исследовала свой новый дом. Она очень быстро поняла назначение старой коробки от сковородки, из которой Кейт соорудила ей туалет.

Когда пришло время ложиться спать, Кейт оставила свою дверь приоткрытой. И конечно, как только свет погас, она почувствовала слабое шевеление – это котенок, повиснув на простынях, вонзил коготки и взобрался на кровать.

Дина шумно шлепнулась на матрас и свернулась в пушистый комочек в нескольких дюймах от плеча Кейт. На следующее утро Кейт обнаружила, что кошечка все еще безмятежно спит, вовсе не пытаясь кувыркаться на лице хозяйки. Это явно была какая-то особая кошка. К первому рабочему дню в офисе Кейт готовилась с улыбкой.

Контора «Феникса» располагалась в здании мельницы XVIII века, которая стояла на загородной дороге в двадцати минутах езды на север от Ракстона. Кейт ехала за Донованом в машине Сэма и припарковалась рядом с ним на стоянке за офисом. Было еще рано, и на парковке стоял только один автомобиль.

Кейт всегда нравилась видавшая виды каменная мельница. Дженни Марино, офис-менеджер, сидела за столом в центральном холле под длинной доской объявлений, где были детально представлены главные объекты, взорванные сотрудниками «Феникса». Приятная дама с седыми прядями в темных волосах, Дженни когда-то оказалась вторым работником, принятым в компанию после Лютера.

– Привет, Кейт, рада тебя видеть, – улыбнулась она. – Славный был взрывник в Вегасе, Донован. Мы вчера смотрели видео, Лютер привез. – Она выразительным жестом поцеловала кончики пальцев. – Очень мило.

– Все прошло удачно. Тед еще не звонил из Бразилии? Он вчера оставил сообщение, что хочет поговорить со мной о том отеле, что он готовит.

– Пока не звонил. У нас есть время выпить кофе и провести небольшую экскурсию, если Кейт захочет.

– Я бы с радостью, – ответила Кейт. – Наверняка здесь что-то изменилось.

– Не много, – произнес Донован. – Здесь все всегда слишком заняты, чтобы что-то менять без достаточно веской причины.

Кейт налила себе кружку кофе, потом пошла по коридору в кабинет отца. Она совсем не ожидала, что ее вдруг захлестнет горе при виде знакомой, залитой солнцем комнаты, часов, которые имитировали динамитные шашки. Она ощутила едва слышный запах отцовых сигар. Папа. Ой, папа.

Позади нее Дженни проговорила:

– Никак не могу привыкнуть к мысли, что Сэм не вернется. Так и вижу его здесь…

– Даже если он здесь и присутствует, то это доброе привидение, – ответила Кейт.

– Как же, доброе. Он бы рычал на меня, требуя делать три дела сразу и вдвое быстрее. – Дженни повернулась и ушла к себе в кабинет.

Донован прислонился к дверному косяку.

– Ума не приложу, что делать с этой комнатой. Никто не хочет сюда перебираться. А я не могу, видит Бог.

В просторном кабинете имелся камин, из окон открывался вид на лес и речку. Летом в старой запруде будут плавать утки.

– А здесь у вас свободно, верно?

– Да, у нас всего пятнадцать сотрудников. Но мне как-то не нравится идея превращать кабинет Сэма в святилище.

– Сделай из него комнату отдыха, пусть люди собираются здесь в обеденный перерыв. Много солнца, прекрасный вид – это одно из лучших помещений во всем здании, – сказала Кейт. – Надо будет установить раковину и стойку, покрасить стены в другой цвет, добавить пару диванов, кресел и обеденных столиков. Несложно. Когда люди начнут здесь подогревать лепешки, они забудут о своем дискомфорте.

– Великолепная идея! Набросай мне план и прикинь сумму расходов. Если сможешь не вылезти за рамки бюджета, то мы начнем переделку прямо сейчас.

– Хорошо. Но я все равно буду заниматься взрывными работами, ладно?

– Конечно. Пойдем в мой кабинет. Мне нравится второй этаж, – там спокойнее. Сэм предпочитал находиться в самой гуще событий.

Наверху все не очень отличалось от того, что помнила Кейт. Они прошли в кабинет Донована, находившийся как раз над кабинетом Сэма. Одну стену сплошь покрывали дубовые полки, заставленные книгами и сувенирами, полученными после выполнения различных заказов. У противоположной стены стояла чертежная доска.

Рядом с дипломом о высшем техническом образовании висел диплом магистра экономики управления, полученный в университете Лойолы.

Кейт указала на искусно выполненную резную каминную полку из красного дерева.

– Это из другого века, не того, когда выстроено здание, но все равно прекрасная доска. Откуда она?

– Я ее спас при сносе гостиницы в Бостоне. – Донован поставил кофейную чашку на безупречно чистый письменный стол. – Думаю, ты можешь занять кабинет в конце коридора. Он пустует с тех пор, как ушел Ник.

Прежде чем Кейт успела ответить, из селектора донесся женский голос:

– Донован, Тед на второй линии из Рио-де-Жанейро. Он взял трубку.

– Из-за того, что я отсутствовал, сегодня будет сумасшедший день. У меня не будет времени, чтобы ввести тебя в курс дела.

Ее новый кабинет был такого же размера, что и Донована, и с не менее красивым видом. Кейт задумчиво глядела в окно. Одна-единственная птица-кардинал ярко-красным пятном выделялась на фоне светло-серых и коричневых тонов зимнего леса. Когда-то она мечтала о том, чтобы работать здесь, чтобы они с Донованом стали полноправными партнерами и в жизни, и в бизнесе. Это было так давно.

Следующий час она бродила по зданию. В «Фениксе» всегда была очень низкая текучесть кадров, и поэтому она знала большинство сотрудников. Остальным Кейт представилась. Все тепло ее приветствовали. Как хорошо, что она вернулась в Мэриленд.

Будет трудно уезжать снова.

Донован уже разобрал половину корреспонденции, когда из селектора донесся голос секретарши.

– Вы не могли бы спуститься? – попросила она. – Здесь пикетчики.

Выругавшись, он поспешил вниз и обнаружил Кейт и Дженни у центрального окна. Снаружи люди разных возрастов высаживались из машин. Многие из них держали плакаты с надписями типа «Вторая битва за „Конкорд“„ или «Нет, мы не уйдем!“.

– Ты предсказывал, что демонстранты появятся, как только потеплеет, – проговорила Кейт.

Фургон телекомпании затормозил на лужайке.

– Несколько минут назад звонил Лютер из «Конкорда», – сказал Донован. – Там повсюду пикетчики, но я был уверен, что сюда они не пожалуют.

Схватив куртку, он вышел наружу, и Кейт поспешила за ним. Демонстранты неровными рядами маршировали туда-сюда. Донован решил, что большинство этих людей – жильцы «Конкорда». Только два из пяти домов массива были расселены. В остальных еще жили люди, которые пока не нашли новых квартир и получили уведомления, что должны выехать в течение месяца.

Донован сочувствовал им, но то, что они устроили митинг прямо перед офисом, было ужасно неприятно. Не такой рекламы он хотел для «Феникса».

Коренастый мужчина в армейской куртке, которая, как подумал Донован, видывала виды, прокричал прямо в лицо Доновану:

– Вы, ублюдки, выгоняете мою мать из дому!

– Решение снести «Конкорд» было принято городскими властями, а не нами. Я слышал, жильцы этого массива будут первыми в списках будущих хозяев квартир, которые намечено построить.

– Кому от этого легче?!

Их снимали. Донован покачивался на пятках, понимая, что главе «Феникса» не стоит ввязываться в драку. Но если этот парень нанесет удар первым…

Кейт встала между мужчинами.

– Ужасно, что людей выселяют, но новый городской округ будет более безопасным и красивым.

– Если его когда-нибудь построят! – продолжал возмущаться демонстрант. – А пока что моя мать теряет квартиру, в которой прожила тридцать лет, и своих друзей. Мы с братьями все выросли здесь.

– Это тяжело. Жилищная проблема – одна из самых важных, с которыми сегодня сталкивается Америка.

Кейт пустилась в пространные рассуждения о градостроительной политике. Телевизионщики прибыли не затем, чтобы узнать обо всех тонкостях жилищного вопроса. Поскольку снять потасовку не удалось, они сложили камеры и уехали.

Демонстрация начала разваливаться, и тут к Доновану и Кейт рысцой подбежал пожилой хиппи с седеющей бородкой и конским хвостом.

– Я должен был догадаться, что за всем этим стоишь ты, Стив, – сказал Донован.

– Прекрасная возможность для съемок, не правда ли? Демонстрацию в центре города не показали бы в вечерних новостях. Но это несчастные люди, теряющие жилье и от отчаяния решившиеся занять оборону на бархатно-зеленых холмах пригорода Балтимора, – вот это стоило снять!

– Оставь нас в покое, – сказал Донован.

– Ты знаком с этим типом? – спросила Кейт.

– Позволь представить тебе Стива Берка, главу Францисканского жилищного центра. Он делает и много хорошего, и массу глупостей.

– Донован помогает нам по выходным, когда мы занимаемся ремонтом в домах, где живут старики, – объяснил Берк. – Он один из самых ценных наших добровольцев.

– Оригинально вы ему отплатили.

– Я пойду на все, лишь бы такие уютно устроившиеся жители пригородов, как вы, задумались о том, что творится в черте города! Конечно, когда-нибудь в жилом массиве «Конкорд» появятся новые дома, но квартир там будет наполовину меньше, чем сейчас, и где, черт побери, станут жить люди до того, как их построят?

– Это очень серьезные вопросы, мистер Берк. Но вы сейчас судите молоток, вбивающий гвоздь в стену, – пикетируете «Феникс» за то решение, что принял городской совет.

Демонстрант в армейской форме произнес:

– Вот так всегда оправдывались нацисты: «Я всего лишь выполнял приказы». Но именно вашими руками, негодяи, делаются грязные дела.

– Мы с Джо пытались бороться с городскими властями, и безуспешно, – продолжал Берк. – Вот мы и пришли сюда, чтобы добиться гласности. Если повезет, то городские власти устыдятся и найдут новое жилье для некоторых выселенных.

– Ваши цели вызывают у меня уважение, но мне, черт побери, совсем не нравится, что вы сделали из «Феникса» козла отпущения, – парировал Донован.

Пока дискуссия не разгорелась еще жарче, Кейт проговорила:

– До свидания, джентльмены. Не могу сказать, что мне было приятно с вами познакомиться, но это было познавательно.

Она крепко взяла Донована под локоть и повела обратно в здание.

– Спасибо за то, что избавилась от телевизионщиков, – сказал он, когда они вошли в офис. – Ничто не может так напугать репортеров, как основательность.

Кейт улыбнулась:

– Как здесь интересно.

Совершив набег на шкафчик с канцелярскими принадлежностями, Кейт вернулась в свой новый кабинет и постаралась обустроиться. Хотя демонстрация и закончилась мирно, но и Берк, и его подпевала Джо показались ей опасными противниками. Она никогда до этого не задумывалась о политической стороне работы «Феникса». Еще многому предстояло научиться.

Кейт начертила несколько небольших планов предполагаемой комнаты отдыха для персонала, потом положила карандаш и потянулась за телефоном. Поскольку сегодня у нее не много работы, можно будет навестить маму. Джулия подняла трубку после первого же звонка.

– Привет, мам, – сказала Кейт. – Я могу пригласить тебя куда-нибудь пообедать?

– Было бы здорово. Не могу поверить, что увижу тебя во второй раз за два дня, помнишь, и дважды за год не всегда удавалось встретиться.

Они договорились пообедать в ресторане, который находился на полпути между офисом и домом Джулии. Положив трубку, Кейт подумала, как странно, что она так легко может повидаться с мамой. Странно и очень, очень здорово.

Глава 27

Кейт уже сидела за столиком, когда Джулия вошла в «Вэли Инн», старинный местный ресторан.

– Как умиротворяюще действует то, что здесь все, как десять лет назад, – заметила Кейт. – Совсем не то что в Калифорнии, где все часто меняют только для того, чтобы поменять.

– Да, уж в этом-то Балтимор обвинить трудно.

Джулия поцеловала дочь в щеку. Годами она убеждала себя, что ребенок имеет право улетать далеко и надолго из родительского гнезда, но в сердце жило тайное, старомодное желание поселить Кейт и Тома в пяти минутах ходьбы от нее.

Мать и дочь уже покончили с десертом и пили по второй чашке кофе, когда Джулия спросила:

– Ты виделась со своим другом, Алеком, в Сан-Франциско?

– Он как раз вернулся из командировки, поэтому я смогла попрощаться с ним не по телефону.

Значит, Кейт порвала их отношения. Джулия не знала, радоваться или огорчаться этому.

– Он очень привлекательный молодой человек, но три тысячи миль – это слишком далеко, – осторожно сказала она.

– Я так и решила. – Кейт поставила кофейную чашку. – Не знаю, в курсе ли ты, но пожарная комиссия штата все еще расследует обстоятельства гибели отца. Они, похоже, не могут решить, что послужило причиной несчастного случая, но полагают, будто вмешательство какого-то фаната, который проник в здание и нарушил что-то в системе взрывателей.

Джулия с шумом втянула воздух.

– Боже, я совершенно забыла о том, что идет расследование.

– Они стараются изо всех сил.

Джулия намеревалась открыть детям правду, но пока не находила в себе сил. Возможно, она никогда не будет к этому готова.

– Я должна кое-что сказать и тебе, и следователям. За месяц до того, как он погиб, Сэму поставили диагноз: рак поджелудочной железы.

Кейт побледнела:

– Боже мой!

Джулия пережила такой же шок и ужас, когда врач заявил, что у ее мужа одна из самых быстроразвивающихся и смертельных форм рака. Как мог Сэм, такой жизнелюб, носить в своем мощном теле безжалостного убийцу? Но диагноз скоро подтвердился.

– Они сказали, что ему осталось три или четыре месяца. К тому времени, как Сэм погиб, процесс уже стал необратимым. Он не смог бы продолжать вести нормальную жизнь.

– Почему ты не сказала мне раньше? Зная, что Сэм потерял не десятилетия, а только недели или месяцы жизни, можно было немного легче принять его смерть.

– Я все никак не могла с этим смириться. Понимаешь, я все это время подозревала, что его гибель не была несчастным случаем. Я… почти уверена, что он сам устроил этот взрыв.

– Понятно… – проговорила Кейт, потрясенная. – Я читала, что люди не так боятся смерти, как умирания. Сэму, должно быть, невыносимо было представлять, что его ждало впереди, и он предпочел гибель в самом сердце взрыва, в то время и там, где он сам выбрал.

– Он погиб как раз после того, как закончил наводить порядок в делах, – продолжала Джулия. – Я не верю, что это совпадение. Я все устроила так, что, когда пришло бы время, он получал бы уход дома, вместо того чтобы умирать под капельницей в какой-нибудь жуткой больнице. И даже была готова начать запасать болеутоляющие лекарства, если… если они потребуются. – Ее пальцы сжались вокруг кофейной чашки. – Но Сэм добился того, чтобы мне не пришлось делать ничего трудного. Он всегда заботился обо мне, требовалось это или нет. Он бы сказал, что не хочет нагружать меня. Но он… лишил меня возможности показать, что я могу быть женой не только благополучного человека. Я могла бы заботиться о нем. Сделать то, что каждая женщина сделает ради любимого.

– Ой, мама, как же тебе было тяжело! И как типично со стороны Сэма решать за тебя, чего ты хочешь.

Долгое время они оставались просто двумя женщинами, которые любили одного и того же упрямого мужчину. Джулия почувствовала, что их отношения изменились, стали не только ближе, но и более равноправными, как между людьми одного возраста.

– Ужасно эгоистично с моей стороны, правда? Как будто он должен был умереть в мучениях, лишь бы я смогла доказать свою верность. Конечно, я этого не хотела. Но когда он погиб так внезапно, я почувствовала, будто… меня обманули.

– И рассердилась. Я тоже на него сердита, – сказала Кейт.

– Я не сержусь на твоего отца, дорогая. – Джулия замолчала. – Нет, это не так. Я действительно сержусь. Более того, я в гневе. Этот толстокожий итальянец украл то время, что еще нам оставалось. Я не была готова отпустить его!

Долго сдерживаемая ярость охватила ее, сильная и очищающая. Вот как, значит, ощущается взрыв итальянского темперамента. Может, в те моменты, когда Сэм кричал на нее, ей надо было кричать в ответ?

Кейт держала мать за руку, пока та не успокоилась.

– Он не дал мне возможности попрощаться, – тихо проговорила Джулия. – Сказать, как сильно я его люблю.

Дочь смотрела на нее глазами, до боли напоминавшими глаза Сэма.

– Если и есть что-то, в чем я абсолютно уверена, так это то, что Сэм знал, как сильно ты его любишь. Ты была великим чудом и радостью всей его жизни. Даже большим, чем динамит.

– Ну конечно, я не котировалась настолько высоко.

– Я полагаю, Сэм никому больше не говорил о своей болезни?

– Только мне и Чарлзу Гамильтону. – Джулия убрала ладонь из руки Кейт, со смущением подумав о том, чем занимались они с Чарлзом. – Адвокату надо было это знать, чтобы помочь Сэму завершить все его дела. А тебя не удивил странный способ, которым он решил соединить вас с Патриком?

– Да, безумные условия приобретают гораздо больше смысла сейчас, когда я знаю, что он не мог загадывать надолго вперед. Это было завещание не такого человека, который собирался прожить еще тридцать лет. Он знал, что мы с Донованом по-прежнему одиноки, поэтому его неуклюжее сватовство имело по крайней мере слабый шанс удаться.

– Правда? Кейт покраснела.

– Конечно, нет. Я думаю, мы с Донованом сможем ужиться под одной крышей в течение года. Мы даже начали примиряться с прошлым. Но того, что разлучило нас, это не меняет.

– Так что же вас разлучило? Люди сильно меняются за десять лет. Если Патрик сделал тогда какую-то глупость, то это не означает, что он не мог стать хорошим мужем. Он был очень молод. Люди ошибаются.

Кейт прикусила губу, явно балансируя на краю признания. Но момент был упущен.

– Мы оба допустили ошибки.

Возможно, это был правдивый ответ, но он, конечно, ничего не объяснял.

Донована снова допрашивали следователь Стански и детектив полиции штата лейтенант Миллер, чернокожий мужчина средних лет с обманчиво ласковым выражением лица и острым взглядом. К тому времени, как они ушли из офиса, все уже разъехались по домам.

Все, кроме Кейт. Донован проводил следователей до дверей, а потом устало вернулся к себе в кабинет за пальто и ключами от машины. Кейт сидела на краешке его стола. Эта картина придала ему новые силы.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Здание опустело так быстро, что я решил, будто ожидается новый снегопад.

– Вообще-то ожидается дождь со снегом. Дженни спросила, можно ли сотрудникам разойтись немного пораньше, и я сказала – да.

– Как великодушно с твоей стороны.

– Ну, я ничего не могу поделать, – она считает, что я обладаю здесь какой-то властью, хотя на самом деле я всего лишь скромная ученица.

– У тебя врожденная властность, как у любой аристократки.

– Я уже думала, полицейские никогда не уйдут. Что их так задержало?

– Они разрабатывают версию, согласно которой фанат повредил заряд и гибель Сэма явилась результатом стечения обстоятельств. Но возможно, тот, кто трогал взрыватели, на самом деле пытался кого-то убить. – Донован замялся, потом решил рассказать все. – Следователи хотели знать, смогу ли я идентифицировать остатки электроники, которые они нашли. Это не было частью оборудования «Феникса». Я не уверен, но это могут быть детали радиоуправляемого взрывного устройства.

Кейт открыла рот от изумления:

– Хочешь сказать, что кто-то с безопасного расстояния взорвал здание при помощи дистанционного управления?

– Может быть. Если в лаборатории дадут утвердительный ответ, то будет расследоваться убийство.

– Никакого убийства не было, Донован. Я обедала вместе с Джулией, и мама сказала мне, что у Сэма был рак поджелудочной железы и ему оставалось жить всего пару месяцев.

– Рак? – Шок от услышанного быстро сменился облегчением. – Знаешь, я не очень удивлен. Сэм выглядел довольно уставшим и заметно похудел. Он запустил бумажную работу, а это было на него непохоже. Может, это благословение свыше, что тот фанат выбрал такое время для своих игрушек.

Лицо Кейт застыло.

– Джулия считает, что Сэм сам устроил взрыв.

– Сэм не убивал себя, – твердо сказал Донован.

– Почему ты так думаешь? Я считаю, абсолютно ясно, что он решил уйти, сделав яркий, вызывающий жест. Это в его стиле. Никто, кроме него, не пострадал, и он устроил грандиозное прощание.

– Вы с Джулией протестантки и поэтому не понимаете твердого убеждения католиков в том, что самоубийство – смертный грех. Это прямая дорога в ад. Будучи набожным католиком, Сэм не мог убить себя. Я в этом уверен.

– По-твоему, ни один католик не приблизил бы свою кончину, даже если бы ужасно страдал? – спросила Кейт.

– Может быть, если бы конец был уже близок, а боль непереносима, – признал Донован. – Но Сэм еще не дошел до такой стадии, у него было много времени. Сэм был бойцом.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но трудно предугадать, как поведет себя человек в экстремальной ситуации.

– Это правда, но его гибель была слишком внезапной. Сэм захотел бы увидеть тебя в последний раз, не объясняя тебе почему. Плюс как раз перед случившимся он говорил, что хотел бы позвонить Тому. Я уверен, он попытался бы помириться с сыном перед смертью.

– Ты так считаешь?

– Конечно. Я сказал об этом Тому в Сан-Франциско. Зная, что он безнадежно болен, Сэм, должно быть, решил побороть собственную упрямую гордыню.

– Надеюсь, ты прав. Но я все еще не уверена, что он не взорвал это здание сам.

– Тогда я приведу тебе последний аргумент. Он никогда не сделал бы ничего, что плохо отразилось бы на бизнесе. Он гордился тем, что при работе «Феникса» ни разу не было смертельных случаев. Возможно, он бы намеренно допустил ошибку, инсценируя собственную неловкость, но наверняка не воспользовался бы детонатором в огромном здании.

– Похоже, ты прав, – взволнованно проговорила Кейт. – Но здесь есть еще одна возможность. Может, здание раньше времени взорвал вовсе не фанат?.. Кто-то очень близкий Сэму мог узнать о его болезни и решил подарить ему милосердно быструю смерть, чтобы другу не пришлось впадать в грех самоубийства.

– Господи. – Донован задумался, потом помотал головой. – Сильно сомневаюсь. Даже если кто-то в «Фениксе» знал о его болезни, никто здесь не посмел бы вообразить себя Господом Богом и распоряжаться жизнью Сэма. Я, конечно, так не поступил бы. Надеюсь, ты мне веришь.

– Конечно.

Их взгляды встретились. Он знал, что должен отвернуться, и не мог. Ручеек чувственности, что всегда струился между ними, начал превращаться в мощный поток. Было бы так легко наклониться и прижаться губами к ее губам. И сейчас она не переживала по поводу другого мужчины. Если Кейт ответит ему, то это будет ее собственный выбор, а не отчаяние…

– Собирается снег с дождем, так что нам пора ехать домой, – сказала Кейт.

Он сжал руку в кулак, борясь с желанием прикоснуться к ней.

– Хочешь, я тебя подвезу? На джипе легче, если дорога плохая.

Она выглянула в окно.

– Пока с неба ничего не падает. Я поеду в машине Сэма. Лучше поставить ее в гараж, иначе придется завтра отскребать ее ото льда.

Она вышла из кабинета, а Донован, ничего не видя, смотрел в окно и мечтал о том, чтобы кровь в его жилах тоже превратилась в лед.

После обеда с Кейт Джулии надо было возвращаться домой. При жизни Сэма ее никогда не огорчало, если приходилось возвращаться в пустой дом, потому что через некоторое время муж приходил, и тихие комнаты наполнялись его рокочущим голосом. Теперь он никогда больше не вернется, и самую глубину ее души занимает черная дыра горя. Она не переставала удивляться тому, что может отвечать на доброту и страсть Чарлза и одновременно ни на минуту не забывать о смерти Сэма. Чарлз, помоги ему Бог, все понимал и ничего не требовал.

Джулия подумала, стоит ли разогревать еду, раз у нее нет аппетита, и тут заметила свет в окнах гостиной. Она пошла проверить и с испугом увидела высокого темноволосого мужчину, стоявшего на коленях у камина спиной к ней. У Донована был ключ от дома, но это был не Донован, это…

– Том!

Сын поднялся и повернулся к ней.

– Извини, если напугал тебя, мама, но я вдруг решил приехать и не стал откладывать. Когда я звонил из аэропорта, то включился автоответчик. Хорошо, что вы не поменяли замки с тех пор, как я жил здесь.

– Милый, как чудесно! – Джулия с восторгом обняла сына, от ее депрессии не осталось и следа. Хотя формального разрыва отношений между ними не было, она могла по пальцам пересчитать количество их встреч за последние десять лет. – Я уж не думала снова увидеть тебя в этом доме. Прости, Том. За все.

Он крепко обнял мать.

– Это я должен просить прощения. Какой-то маленькой, по-детски обиженной частью души я бы хотел, чтобы ты вела себя по-другому, хотя разумом понимал, что это невозможно. Ты защищала меня, когда требовалось. Все иное разрушило бы ваш брак и убило бы вас с Сэмом.

– Не могу поверить, что ты не сердишься.

– Было немного, но теперь все прошло. – Том снова опустился на колени перед камином, где он уже разложил на решетке несколько щепок. – Я должен был приехать сюда раньше. Когда я сказал, что не могу явиться на похороны Сэма из-за умирающего друга, это было правдой, но не до конца. Если честно, я ужасно боялся вернуться. Боялся плохих воспоминаний, наверное. Потом Донован предъявил мне ультиматум, когда мы виделись с ним в Сан-Франциско. И тогда я понял, как плохо себя веду.

– Ты напрасно во всем винишь себя. Похоже, ты унаследовал это от меня. Даже после всех прожитых лет я все гадаю, как могла бы тогда лучше справиться с ситуацией.

– Что произошло после того, как я уехал?

– Я сказала Сэму, что он может оставлять тебя без наследства, но я не буду этого делать, а если он будет возражать против нашего с тобой общения, то я подам на развод.

Том чиркнул спичкой и зажег щепку.

– Полагаю, он отступил.

– Думаю, он был рад, что я не согласилась с ним. Это… был способ через вторые руки узнавать о тебе хоть что-то. Он не мог освободиться от своих предрассудков, но слишком любил тебя, чтобы отречься полностью. И никогда не пытался снять твои фотографии.

Том смотрел на первые язычки пламени, заигравшие на поленьях.

– Слишком закручено, и как похоже на Сэма.

– Ну что, пребывание в Балтиморе действительно настолько тяжело для тебя?

Он поднялся, взглядом медленно обвел комнату.

– Нет. Здесь гораздо больше добрых воспоминаний, чем плохих.

Том улыбнулся. В Сан-Франциско он обрел себя. В Мэриленде его присутствие помогало покончить с десятилетним расколом в семье.

– Я так рада. – Джулия взяла сына под руку. – Не хочешь поужинать?

Удивительно, но к ней вернулся аппетит.

На следующее утро Кейт разглядывала снимок демонстрации жителей «Конкорда», помещенный на первой странице местного издания «Сан». Как и предсказывал Берк, протестующие на фоне исторического здания мельницы – офиса «Феникса» заинтересовали репортеров. На фото были четко видны сам Берк и его друг Джо Бикман. Кейт порадовалась, что ни ее, ни Донована фотографы не застали врасплох. Что-то заставило ее взять трубку и позвонить Вэл Ковингтон в ее офис.

– Привет, Кейт, – сказала Вэл. – Я собиралась позвонить тебе. Как насчет обеда через две недели, в субботу? Рейчел вернется из Австралии, и я подумала, что было бы здорово собраться в «Морган Миллард».

– Прекрасная идея. – Договорившись насчет времени, Кейт продолжала: – Ты юрист и должна знать, как ведется расследование. Могла бы узнать о прошлом двух человек?

– Можно попробовать, – осторожно ответила Вэл. – Они из местных?

– Они выступают против сноса «Конкорда». Возможно, оба просто крикуны, но я подумала, что не помешает узнать, не способны ли они на проявление вандализма.

– Ну что ж. Давай имена, я их проверю.

Кейт продиктовала имена и поблагодарила подругу. Скорее всего ни один из них не имел отношения к смерти Сэма, но не повредило бы узнать о них побольше.

Глава 28

От дверей гаража Донован крикнул:

– Увидимся вечером!

Кейт оторвалась от статьи о землетрясении в газете и продолжила завтракать.

– Счастливо. Передавай от меня привет Конни и Фрэнку.

– Ладно.

Дверь закрылась, и Донован отправился на всю субботу помогать дяде Фрэнку перестраивать ванную, то есть заниматься работой, скрепляющей узы мужской дружбы.

Конни всячески поощряла подобные занятия, ее дом от этого только выигрывал. На прошлые выходные она пригласила Кейт и Донована к ужину. Было приятно снова повидать семью Руссо, хотя Кейт понимала: ее осуждали за то, что посмела оставить Донована. К концу вечера Руссо, казалось, опять приняли ее в свой круг.

Кейт уже прожила на Бренди-лейн три недели, и, кроме полного событий первого дня в «Фениксе», жизнь текла спокойно. Донован несколько раз упоминал о том, что количество странных происшествий и случайностей на разных объектах необычайно возросло, но в целом дела компании шли гладко.

Кейт привыкла чередовать работу в офисе с учебой под руководством Лютера. Подготовка «Конкорда» к взрыву продолжалась, и протесты прекратились в основном потому, что демонстранты вынудили городские власти найти жилье для оставшихся отселенцев.

На опушке леса появились первые зеленые побеги. За день до этого, в пятницу, Кейт официально открыла комнату отдыха для персонала, устроив обед из заказанной провизии. К тому времени, как народ покончил с яблочным пирогом, исчезла всякая неловкость от того, что эта комната когда-то была кабинетом Сэма.

Пора было бежать. Сегодня у нее была назначена встреча с Вэл и Рейчел. Жаль, что Том вернулся в Калифорнию, а то он присоединился бы к ним. Было чудесно, когда он приезжал на несколько дней. Джулия сияла, а дядюшки и тетушки приняли его с распростертыми объятиями и горами макарон. Если кого-то из них и волновало, что он гей, то никто этого не показал.

Перед встречей с подругами Кейт собиралась посетить ветеринара и сделать котенку прививки.

– Дина, иди к мамочке.

Динамитка дремала, но когда Кейт позвала ее, киска решила, что самое время поиграть. У Дины было только два состояния – или она носилась во всю прыть, или впадала в спячку. В настоящий момент она пребывала в активном состоянии. Задрав короткий толстый хвостик, кошка пронеслась в спальню хозяина и скрылась под кроватью королевских размеров.

Кейт остановилась на пороге. Комната Донована. Похоже на нарушение границ владения, но котенка надо поймать.

– Дина, лапочка, где же ты, чертенок?

Кейт легла на ковер и заглянула под кровать. Дина пряталась за спинкой, потом побежала вдоль стены, уворачиваясь от протянутой руки хозяйки. Когда она оказалась в углу, между стеной и ножкой кровати, Кейт попыталась схватить ее. Дина выскользнула, и средний палец Кейт наткнулся на что-то острое.

Женская сережка застряла между стеной и ножкой кровати. Кейт аккуратно достала ее. Длинная, свисающая серьга была миниатюрным произведением искусства из бусин и янтаря. Потеряна одной из подружек Донована, судя по всему, женщиной стильной. Кейт захотелось сломать сережку, растоптать.

Вместо этого она поднялась с пола, поджав губы. И почему явное свидетельство присутствия других женщин в его жизни расстроило ее гораздо сильнее, чем абстрактное предположение?

Как по волшебству рядом появилась Дина и потерлась маленькой головой о ногу хозяйки, будто понимая, что та нуждается в утешении. Кейт подхватила котенка, лаская мягкую шерстку. Неудивительно, что одинокие женщины традиционно держат кошек. Они гораздо больше заслуживают доверия, чем мужчины.

Ресторанчик «Морган Миллард» был расположен на Роланд-парк, где выросла Кейт, и она любила уютную атмосферу заведения, золотистое дерево его отделки и голубые обои с рисунком. Она подошла к кабинке, и небольшого роста, рыжеволосая Вэл кинулась обнимать Кейт.

– Прекрасно выглядишь, Кейт. Проживание в Мэриленде тебе на пользу.

– О тебе можно сказать то же самое, Вэл. Твоя личная жизнь, надо полагать, бьет ключом.

– Как сказать. Я сейчас практикую воздержание. Это дает массу энергии, как и утверждают все теоретики феминизма.

– Воздержание? Оно не продлится долго. – Кейт повернулась к кабинке, чтобы поздороваться с Рейчел, и увидела еще одну старинную подружку. – Лорел, как здорово!

Лорел Кларк выскользнула из кабинки, она выглядела настоящей жительницей Нью-Йорка в черном трикотаже и с толстой русой косой, спадавшей на спину. Было трудно представить ее в пышном белом бальном платье.

– Вэл уговорила меня приехать на денек, чтобы удивить тебя.

Кейт с восторгом обняла ее. Пятеро девчонок из «кружка подружек» были когда-то близки, как сестры. После выпуска они разъехались кто куда, но даже через много лет, если одной из них требовалось сочувствие, то она знала, что всегда может позвонить кому-нибудь из «кружка».

Когда же молодые женщины встречались, то месяцы и годы исчезали, а ощущение неразрывной связи оставалось.

Кейт посмотрела на Рейчел. Непоколебимо-спокойная, та выглядела как врач, которому каждый стал бы доверять. Она всегда знала, что хочет заниматься медициной, и добивалась этого с целеустремленностью, которая даже несколько пугала Кейт.

– Ну как там Австралия?

– Шумная. Жаркая. Мне бы надо было задержаться там еще на несколько недель, пока в этом полушарии не наступит весна. – Рейчел понизила голос: – Сочувствую по поводу кончины твоего отца.

– Я получила твое письмо. Спасибо.

Кроме выражения соболезнований, Рейчел очень проникновенно написала, как пережила шок, вызванный внезапной смертью матери. Такое понимание даже заставило Кейт расплакаться.

Хотя все подруги навещали Кейт в Сан-Франциско, встреча в Балтиморе заставила ее с ностальгией вспомнить школьные годы. Чувствуя себя юной и легкомысленной, она подняла стакан с водой.

– За Рейни, которой сейчас нет с нами. Пусть присоединится к нам на следующей встрече!

– Ура! – Торжественно чокнувшись стаканами, все выпили.

Вэл сказала:

– Ладно, девчонки, пришло время хвастаться. У кого какие новости? Фотографии?

– У меня есть снимок Сэнди и ее семьи. – Рейчел положила на стол фото.

– Повезло тебе, тетушка. Детишки все такие милые, – проговорила Лорел.

Рейчел согласно кивнула, потом начала рассказывать об Австралии. Это было интересно, но Кейт не могла не задуматься, почему все они, женщины, достигшие определенного положения в жизни, никак не могут завести собственные семьи. Рейчел и Том встречались много лет и до сих пор оставались добрыми друзьями, но и только.

Вэл обожала мужчин, и они находили ее весьма привлекательной благодаря особой живости, рыжим волосам и энтузиазму. Но ей почему-то все время доставались неудачники. За нью-йоркским шиком Лорел скрывалась некоторая застенчивость, так что, может быть, она просто не нашла еще подходящего человека. Ну по крайней мере оставалась Рейни. Кензи казался приятным парнем, невзирая на то что был сверхзвездой, и они, конечно, выглядели влюбленными по уши. Может, для них всех оставалась надежда.

Воспользовавшись паузой в общем разговоре, Кейт спросила:

– Ты чем сейчас занимаешься, Лорел? Расскажи нам.

– Так, ничем особенным. Издатель, на которого я работаю, переехал в здание «Декатур», один из первых небоскребов. Тебе надо приехать посмотреть, Кейт, это должно быть очень интересно для архитектора.

– Я изучала это здание в университете, – подтвердила Кейт. – Хотелось бы увидеть своими глазами. Может, получится на денек вырваться в Нью-Йорк в середине весны. Какие-нибудь волнующие мужчины появились в твоей жизни?

– В Нью-Йорке? Вряд ли это возможно. С точки зрения знакомств город похож на большую распродажу случайных вещей – много всего странного, но очень мало такого, что ты захотела бы взять домой. Я жду мужчину с голосом, как у Шона Коннери.

– Шон Коннери! – с восторженным вздохом повторила Вэл. – Если ты найдешь такого и решишь отказаться от него, пожалуйста, познакомь нас.

– А я-то думала, что ты практикуешь воздержание, – поддела подругу Лорел, – которое сберегает массу энергии.

– Если появится мужчина с голосом Шона Коннери, я вам покажу, сколько энергии сберегла. Ему от меня не отделаться!

Потом наступила очередь Кейт рассказывать о Кензи Скотте, у которого, если задуматься, действительно был голос, как у Шона Коннери.

Когда Рейчел и Лорел вышли в дамскую комнату, Вэл из своей объемистой сумки вытащила пачку листов.

– Вот результаты расследования, которое ты просила провести. Извини, что это заняло столько времени. По-моему, любой из этих клоунов способен на вандализм, если его спровоцируют.

Кейт, нахмурившись, просмотрела документы. Берк активно занимался политикой со времени своей учебы в колледже. Он был одним из студентов, группа которых учинила погром в университетской лаборатории, хотя ему так и не было предъявлено обвинение.

Джо Бикман оказался ветераном войны во Вьетнаме. Он неоднократно был награжден, знал кое-что об оружии и взрывателях и умел убивать. Сейчас он разрабатывал общественную программу реабилитации наркоманов. Достойный человек, но, возможно, гнев по поводу выселения матери заставил его вспомнить то, чем он занимался в молодости.

Вероятно, следователи по делу Сэма уже заинтересовались демонстрантами, но не повредило бы поделиться с ними информацией.

– Спасибо, Вэл. В «Конкорде» все стихло, но если возникнут проблемы, то теперь мы знаем, с кем имеем дело.

– Не за что.

Кейт обратила внимание на броские, цыганского типа украшения Вэл.

– Мне нравятся эти золотые обручи у тебя в ушах. Ты как относишься к пирсингу где-нибудь в более интимном месте?

– Я подумывала об этом, – призналась Вэл, – но представила себе, что случится, если колечко в пупке зацепится за молнию, и ужаснулась.

Взгляд Кейт остановился на подвеске, красовавшейся среди многочисленных ожерелий на шее Вэл. Свисающие бусины и янтарь, что-то очень знакомое.

– Хорошенькая, правда? – сказала Вэл. – Вообще-то это были серьги, но одну я потеряла, вот и повесила вторую на цепочку.

Стильная женщина. Донован и Вэл вместе в постели. Кейт почувствовала себя так, словно ее ударили. Она хотела закричать: «Но ты же была моей подругой!» Вместо этого досчитала до десяти, а потом сказала:

– Сегодня тебе везет. Утром я нашла твою потерянную серьгу. Под кроватью Донована.

Лицо Вэл окаменело.

– Я… я полагаю, что не смогу придумать ничего правдоподобнее очевидного объяснения.

– И незачем. Хочу сказать, меня не касается, с кем ты или он спали.

– Может, и нет, но мы же не роботы. Ох, мы все слишком, слишком чувствительные. Я нарушила кодекс дружбы тем, что спала с твоим бывшим мужем.

– Не волнуйся. Я не видела его почти десять лет. Он был ничей. – И Кейт продолжила, ненавидя себя за то, что хотела узнать: – Как долго вы встречались?

– Года полтора. Мы случайно столкнулись как-то, разговорились, ну и, ты знаешь… – Вэл, смутившись, пожала плечами.

– До недавнего времени?

Вэл пробежала пальцами по копне кудрей.

– Да. Он пришел попрощаться, узнав о завещании Сэма.

– Он, должно быть, очень сильно хотел получить «Феникс», раз ради этого порвал с тобой.

– Между нами не было ничего серьезного, Кейт. Просто отдых. Компания. Донован – очень милый парень, и он относился ко мне так хорошо, что я забыла обо всех этих недоумках, с которыми встречалась раньше. Но это не было великой страстью ни для кого из нас.

Повторяя себе, что зрелость наконец должна победить, детство, Кейт сказала:

– Прости, что мое возвращение спутало тебе все карты. Но через год я снова уеду. Даже раньше.

– Твое возвращение ничего не разрушило. – Вэл начала наматывать рыжие локоны на палец. – Признаюсь, я не возражала бы, если бы наши отношения развивались, но Донован этого не хотел, а если есть что-то, что я научилась за годы своей пестрой жизни распознавать, так это мужчина, не заинтересованный в углублении отношений. Полагаю, что ключ от его сердца есть только у тебя.

– Если у меня он и был, то я его потеряла. – Кейт постаралась придать лицу спокойное выражение, потому что возвращались Лорел и Рейчел. – Честно говоря, я не жажду его снова найти.

– Значит, ты круглая дурочка, Кейт. Послушай эксперта: хорошего мужчину найти трудно, – заключила Вэл. – Мы по-прежнему подруги? Я не прощу себе, если разрушила нашу дружбу.

Ее встревоженное лицо заставило Кейт взглянуть на ситуацию в целом. Их объединяли годы жизни. Подруга имела право встречаться с Донованом. Кейт потянулась и обняла Вэл.

– Конечно, мы по-прежнему дружим. Тебе не за что просить прощения. Помнишь наш старый лозунг?

Они хором повторили:

– Мужчины приходят и уходят, а подружки остаются навсегда!

Девушки придумали этот лозунг в старших классах, и он все еще оставался актуальным.

Остальные начали обсуждать десерт, но Кейт не участвовала в этих «я буду, если ты будешь». Она думала о Доноване. Все считали, что она сошла с ума, когда оставила его.

Все, кроме двоих, знавших правду, – кроме Тома и Рейчел Гамильтон.

Глава 29

Распад семьи Корси начался с самого обычного общего сбора. Часто по вечерам в воскресенье Кейт и Донован приходили к родителям на ужин, где присутствовал и Том, а иногда и Рейчел. Сегодня гостил только Том, вернувшийся от друзей из Сан-Франциско.

На ужин были спагетти, которые Кейт вообще-то любила, но в этот раз она пребывала не в самом лучшем настроении. Хотя ей и удалось закончить весенний семестр, не ударив лицом в грязь, последние несколько месяцев оказались очень трудными, потому что ее семейная жизнь все быстрее катилась под откос.

Донован сидел справа от нее. На нем был темно-синий блейзер, и выглядел он довольно мрачно, допивая джин с тоником, начатый перед обедом.

Кейт знала, что муж обеспокоен не меньше ее, но его реакция выражалась во все более усиливающемся чувстве собственника. Донован дотошно выспрашивал, где она была, даже если Кейт задерживалась на десять минут. Это все больше отторгало ее от друзей, потому что Доновану не нравилось, если она ходила в гости или даже просто звонила кому-то. Она понимала почему – при ее расписании у нее едва хватало времени для мужа в течение учебного года, и он чувствовал себя обделенным вниманием.

Но Кейт не хватало общения с друзьями, тем более теперь, когда ее брак разрушался. Уже было несколько случаев, когда муж яростно тряс ее или прижимал к стене, демонстрируя свою злость. Он всегда быстро остывал и извинялся и ни разу по-настоящему не причинил ей боли. И все же она боялась, – было невозможно предсказать, что выведет его из себя в следующий раз.

Донован заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся одной ей. Да, они сейчас переживают не лучшие времена, но они справятся. Они слишком любят друг друга и решат все проблемы.

Голос отца донесся до Кейт сквозь раздумья:

– А где Рейчел, Том? Не видел ее уже несколько недель.

– Учится. На этой неделе у нее последний экзамен. Будущие врачи не умеют отдыхать.

– Пора тебе жениться на ней. Она может доучиться позже. Детей лучше всего заводить, пока ты молод и полон сил.

Кейт и сама часто слышала эти разговоры о детях. Три года женаты, и она до сих пор не беременна? Ну и что, что не окончила колледж, зато Донован окончил. Он может содержать семью. Она терпеливо выслушивала советы, обещая многочисленным тетям, дядям и кузинам, что детишки появятся в свое время.

Но у Тома все было иначе. Он посмотрел на Кейт, и она увидела в глазах брата муку.

– Папа, мама, я должен что-то вам сказать.

Джулия с непроницаемым выражением лица положила вилку.

– Да, милый?

– Рейчел – мой самый лучший друг, но мы никогда не поженимся. – У него дернулась щека. – Я… я понял, что я гей.

– Нет! – С посеревшим лицом Сэм вскочил на ноги, отбросив салфетку. – Ты шутишь, правда? Господи, что за гадкая шутка!

– Это не шутка, папа. Поверь, если бы я мог перемениться, я бы это сделал. Но Господь создал меня таким, а не другим.

– Нет! – снова закричал Сэм. – Не впутывай в это Господа. Ты болен, это уродство. Мы отведем тебя к врачу, он тебя вылечит.

Донован сморщился, будто его родственник превратился в таракана, а лицо Джулии исказилось от боли.

– Такого… я никогда бы не пожелала тебе, Том. Но, несмотря ни на что, ты мой сын.

Сэм уставился на жену, шокированный почти так же, как признанием Тома.

– Как ты можешь вести себя так, словно эта его отвратительная особенность вполне… вполне нормальна?

– Том не болен, Сэм, – сказала Джулия. – Я долгое время подозревала это, но надеялась, что ошибаюсь.

– Потому что не смогла бы вынести того, что твой сын – гей? – срывающимся голосом спросил Том.

– Нет. Потому что я знаю: тем, кто другой, жить гораздо труднее. А какая мать пожелает своему ребенку тяжелой жизни? – Джулия потянулась через стол и на мгновение положила ладонь на руку сына. – Но иногда трудная дорога – единственная.

Том выглядел таким одиноким на противоположном конце стола. Кейт подошла и стала около брата, положив руку ему на плечо.

– Знаю, для тебя это удар, папа. И для меня было так же, когда я узнала. Но Том не изменился. Все, чем ты так гордился, осталось при нем.

– Черт побери, Кейт, не поощряй его! – рявкнул отец. Донован, поджав губы, осведомился:

– Ты знала и не сказала мне?

– Я не могла говорить, пока брат не был готов признаться.

Том произнес:

– Думаю, будет лучше, если я уеду. В Сан-Франциско мне предложили работу. Территория вокруг залива – самое подходящее место для тех, кто заинтересован в развитии компьютерных технологий.

Сэм выругался.

– Это еще и столица всяческих извращенцев. Ты едешь туда, чтобы… чтобы… – Его губы двигались, но он не мог произнести определение того, к чему относился с таким отвращением.

– Я уезжаю по ряду причин, – спокойно проговорил Том. – Одна из них – обрести большую свободу, быть самим собой там, где мои… предпочтения не будут смущать вас.

– Останься здесь, Том, я устрою твое лечение, – умоляюще произнес Сэм. – Все равно, сколько бы это ни стоило и сколько бы времени ни заняло, только чтобы ты попытался преодолеть эти… эти грязные мысли.

– Я не пойду к врачу. Хороший скажет, что я такой, какой есть. А плохой внушит тебе ложную надежду, а мне будет внушать мысль, будто я взбунтовавшийся извращенец, что неправда. Я просто… только в одном отличаюсь от остальных.

– Том, может, ты хотя бы попробовал, пока папа не свыкнется с этой мыслью, – очень тихо проговорила Кейт.

– Он не свыкнется, Кейт. И если я сдамся сейчас, то потеряю себя навсегда.

Голосом, дрожавшим от душевной боли, Сэм сказал:

– Если ты отказываешься меняться, то убирайся из моего дома сейчас же. И никогда не возвращайся.

– Это и мой дом, – вмешалась Джулия. – Мои дети всегда здесь желанные гости.

Взревев от ярости, Сэм смахнул со стола винные бокалы, которые разбились, оставив на ковре кроваво-красные потеки.

– Черт побери, Джулия. Если ты позволишь этому… этому дегенерату приходить в мой дом, то, клянусь Господом, я сам уйду отсюда прочь!

– Ты можешь уйти отсюда, Сэм, но тебе никуда не деться от своего фанатизма и гордыни. – Слова Джулии были очень выразительны, но ее лицо застыло как маска.

Боже мой, неужели ее матери придется выбирать между мужем и сыном? Кейт прижала руку к животу, стараясь унять возникшую боль и с горечью осознавая, что их семья никогда уже не будет прежней.

Том вмешался:

– Все в порядке, мама. Твое место здесь. Я устроюсь. – Отцу он сказал: – Не волнуйся, я не запачкаю своим присутствием твой драгоценный дом. Обещаю никогда больше не появляться здесь. – Потом он повернулся к Кейт и крепко обнял ее. – Спасибо, родная. Ты даже не представляешь, как много для меня значит твоя поддержка. – И тихо проговорил: – Я уеду в Сан-Франциско на этой неделе.

Кейт поняла, что он давно готовился к этому.

– Хоть к черту в ад, мне все равно. – Грудь Сэма тяжело вздымалась, ему было трудно дышать. – У меня больше нет сына.

Он вышел из комнаты. Джулия с помертвевшим лицом смотрела вслед мужу.

– Сожалею, что тебе пришлось присутствовать при семейной ссоре Корси, Донован, – сказал Том. – Не очень-то приятное зрелище.

– Как ты мог поступить так с Сэмом? – гневно спросил Донован. – Он дал тебе все, и вместо благодарности ты разбиваешь ему сердце. – Отшвырнув стул, он встал. – Держись подальше от Кейт.

– Не смей разговаривать с Томом подобным образом! Ты не имеешь права запрещать мне видеться с собственным братом.

– Я имею право! – Он схватил Кейт за запястье. – Простите, что уходим, не закончив обед, Джулия, но, думаю, так будет лучше.

Увидев, как нахмурился Том, Кейт слегка покачала головой, как бы говоря брату, что все в порядке, и одними губами произнесла:

– Я позвоню.

Ей пришлось бежать трусцой, чтобы поспевать за широкими шагами разозленного мужа. Втолкнув ее в машину, тот захлопнул дверцу и занял место водителя с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего. Кейт холодно проговорила:

– У меня будет синяк на руке.

Донован завел машину, потом погнал ее на всей скорости по тихой, обсаженной деревьями улице.

– Радуйся, что только там!

Она хотела достойно ответить ему, но вспомнила, что надо быть поосторожнее. Когда Донован выходил из себя, невозможно было предсказать, как он поступит. Более мудрый и безопасный путь – подождать, пока он остынет.

Они не разговаривали до тех пор, пока не добрались до дома. Кейт вышла из машины, Донован догнал ее, когда она рылась в сумочке в поисках ключей.

– Дай я. – Он отпер дверь, потом пропустил ее.

Кейт поспешила на кухню, где из холодильника достала кусок сыра, а из ящичка – нож. Она не ела с утра и из прошлого опыта знала, что сейчас окончательно потеряет самообладание. Одному Богу известно, что тогда может случиться. Донован последовал за ней на кухню.

– Сэм не хочет иметь ничего общего с Томом. Обещай мне, что поступишь так же. У твоего отца и так достаточно огорчений, чтобы еще ты предавала его.

– Предавала! – Кейт со стуком положила нож на стойку. – Это Сэм предатель. Как можно отрекаться от собственного сына за то, в чем тот не виноват?

– Если Том не может помочь самому себе, то хотя бы имел скромность не признаваться!

– Никто не должен жить во лжи. – Кейт глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Я не собираюсь отворачиваться от Тома, и мама тоже. Если честно, я ожидала, что Сэм воспримет эту новость тяжело, но о тебе я была лучшего мнения. Как ты мог вести себя так гадко?

Жестяные банки подпрыгнули, когда Донован ударил кулаком по стойке.

– Не тебе судить о моем поведении! Боже, Кейт, ты же врала мне! Что еще ты скрываешь?

– Есть большая разница между ложью и сохранением чужого секрета! Я не могла рассказать тебе о Томе, потому что он попросил меня не делать этого. Наверное, лучше меня знал, каким ты можешь быть негодяем.

Донован буквально взорвался от ярости:

– Не смей со мной так разговаривать! Ты – моя жена, и я не позволю тебе расстраивать Сэма или путаться с кучкой гомиков!

– Почему? Ты что, считаешь, что гомосексуальность заразна? – закричала в ответ она, подыскивая в ответ слова, которые ранили бы его так же сильно, как он ранил ее. – А может, ты боишься, что на самом деле ты – Пэтси, а не Патрик?

Его кулак чуть не свернул ей челюсть, отбросив назад, так что она налетела на край стойки. Чувствуя головокружение, Кейт схватилась за шкафчик, она была ошеломлена, но разозлилась так сильно, что ничего не боялась.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Донован сказал:

– Боже, Кейт, ты сама вынуждаешь меня делать такие вещи.

Его слова ударили ее сильнее, чем кулак.

– Ты мерзавец! И не пытайся переложить всю вину на меня. Я чуть не вывернулась наизнанку, пытаясь подстраиваться под твое дурное настроение, оправдывая тебя раз за разом, но с меня хватит! Проблема в тебе, а не во мне, и я не собираюсь оставаться здесь и снова терпеть побои.

Донован в ужасе смотрел на жену.

– Нет, Кейт, ты не можешь оставить меня.

Она прикоснулась к онемевшей челюсти и с полной ясностью поняла, что если не уйдет сейчас, то их брак обречен двигаться вниз по спирали насилия и страха. Она больше не могла доверять мужу, он отлучил ее от друзей, изолировал. Если она останется здесь, ее жизнь будет сломана.

– Я должна уйти, – прерывающимся голосом проговорила Кейт. – Может быть, психолог и в состоянии нам помочь, но я не хочу жить здесь, пока мы будем это выяснять.

Донован схватил ее за руку.

– Ты не можешь уйти! Ты – самое лучшее, что у меня есть. Клянусь Богом, я больше не причиню тебе боли!

Вырвав у него руку, Кейт горько произнесла:

– Ты уже говорил это. И знаешь что? Я тебе не верю.

– У нас так много общего! Не отказывайся от всего из-за минутного гнева. – Он схватил ее за плечи, умоляя: – Я… не смогу жить без тебя.

Она видела, что Донован в отчаянии, но на этот раз Кейт и сама отчаялась.

– Пусти меня!

Он не слышал ее мольбы, утонув в собственном горе. Запустив одну руку ей в волосы, он отогнул ее голову назад, а второй обхватил за талию, прижимая к себе и целуя с удушающей страстью.

Они тысячу раз до этого заключали друг друга в объятия. Часто их ссоры заканчивались интимной близостью. Но в тот раз Кейт почувствовала отвращение и нарастающий страх. Боже, помоги ей, она в его власти, совершенно беспомощная. Почти в истерике, она заплакала:

– Не делай этого! О Господи, пожалуйста, оставь меня в покое.

Так легко, как будто она была ребенком, он подтолкнул ее назад, к стойке.

– Ты моя, Кейт, моя. Я так люблю тебя. Я не могу никому тебя отдать.

Его руки больно сжимали ее, и он снова ее целовал. Кейт лихорадочно шарила по стойке в поисках какого-нибудь оружия. Нащупала что-то знакомое, длинное и узкое. Схватила. Подняла. Ударила.

Он вскрикнул и отпустил ее, привалившись к холодильнику. Кровь струилась из глубокого пореза, который протянулся от его левого плеча до локтя. Трясущимися пальцами Донован прикоснулся к ране, потом уставился на алые пятна.

Ее чуть не стошнило при виде его крови. Господи, она могла убить мужа!

Он поднял глаза, и выражение его лица навсегда запечатлелось в памяти Кейт. Целую вечность они смотрели друг на друга, а последние тонкие нити близости, преданности и доверия все рвались и рвались.

Пытаясь игнорировать убийственную правду, Донован проговорил до ужаса спокойным голосом:

– Не беспокойся, Кейт, рана не глубокая. Мне и больше доставалось, когда я возился с машиной. Все заживет. Давай просто… присядем и дадим себе возможность успокоиться.

Кейт тупо смотрела на окровавленный нож в собственной руке.

– Слишком поздно, Патрик, – прошептала она.

– Нет! Не может быть слишком поздно.

Она молча покачала головой. Лучше бы она умерла.

Его охватила абсолютная покорность судьбе, как смертельно раненного, который осознал, что дальнейшая борьба за жизнь бесполезна. Прислонившись к холодильнику, Донован медленно сполз на пол.

– Это я во всем виноват. Прости, Кейт. Прости… меня… пожалуйста.

Она взглянула на него в последний раз – на красивое лицо, которое так любила, на сильное тело, доставлявшее ей такое наслаждение.

На кровь, струившуюся между его пальцами. Она думала, что этот мужчина будет рядом с ней всю жизнь. Как вынести расставание?

Голосом, полным муки, он прошептал:

– Если ты собираешься уходить, уходи быстро, Кейт. Ради нас обоих.

Охваченная болью, сильнее которой трудно было себе представить, Кейт аккуратно положила нож на стойку. Потом взяла сумочку и вышла из дома, видевшего и самые счастливые моменты ее жизни, и самую черную печаль.

…Она не видела мужчину, за которого вышла замуж, десять долгих лет.

Глава 30

– Кейт, ты где витаешь? – Голос Вэл ворвался в воспоминания Кейт.

Возвращаясь в настоящее, она ответила:

– Выбор между персиковым десертом и тортом из тысячи шоколадок – серьезное дело и требует полной концентрации.

– Возьми персиковый десерт, – посоветовала Лорел. – А я шоколадный торт. Мы можем поделиться, и тогда обе выживем.

Когда трехчасовой обед наконец завершился, Лорел сказала:

– Кейт, Рейчел, не хотите пойти со мной и Вэл на выставку-продажу изделий ручного труда?

– Я там была вчера и все скупила, – отозвалась Кейт. – На вашу долю ничего не осталось.

– А как насчет прогуляться, Кейт? – спросила Рейчел. – Немного свежего воздуха мне не повредит.

Кейт поняла, что ей предлагается не только прогулка.

– Было бы здорово. Можно поискать крокусы.

– Девочки, – проговорила Вэл, – а вы не забыли, как это будет по-латыни?

Слегка попрепиравшись, подруги заплатили по счету, оставив официантке чаевые, которые наверняка удвоили ее зарплату за день, и вышли на залитую бледным весенним солнцем улицу. Лорел села в старую «тойоту» Вэл, и они отправились в центр города.

Когда они с Рейчел пересекали небольшую стоянку, Кейт лениво заметила:

– Рядом с моей машиной серебристая «хонда», такая же, как у меня.

– Так винного цвета – это твоя? А серебристая моя.

– У нас всегда были схожие вкусы. Когда моя «хонда» прибыла в Балтимор, Донован сказал мне, что у меня стадный инстинкт и никакого воображения в выборе автомобилей.

– Эти мужчины! А что ты ответила?

– Что если стадный инстинкт заставляет нас ценить надежную, красивую машину, то я пойду со стадом. Донован, естественно, предпочитает претенциозные машины, вроде его «харлея» и классического «корветта».

Рейчел повернула налево, на авеню Роланд – обсаженный деревьями бульвар.

– Там, в ресторане, ты на время улетала в несуществующую страну.

– Если бы несуществующую. К сожалению, все это было на самом деле.

– Я так и подумала. Вспомнила о том дне, когда ушла or Донована?

…Тогда Кейт ехала как слепая и очнулась только в квартире подруги. Ошеломленная Рейчел отложила учебники и занялась ее ранами. Она хотела, чтобы Донована немедленно арестовали, но Кейт категорически запретила ей звонить кому бы то ни было, кроме Тома. Интуиция подсказала ей, что необходимо обдумать все, что случилось, прежде чем привести в действие такие силы, остановить которые будет не в ее власти.

– Да. Я до сих пор считаю, что молчание было лучшим выходом. Мой отец был совершенно потрясен признанием Тома, и то, что я настаивала на разводе, ранило его почти так же сильно. Донован был для него сыном, о котором он всегда мечтал, самым удавшимся из его детей. Сэм не перенес бы, если бы узнал, что Донован бьет меня. Кроме того, полиция могла арестовать и меня. Ведь от ножа пострадал Донован.

– Если бы ты рассказала отцу всю правду, он, может, и потерял бы Донована, но у него бы осталась ты. А ты была любимицей Сэма.

– Я не могла оставаться в Мэриленде, так что он потерял бы меня в любом случае. А так у него оставался Донован, и я думаю, что они нашли спасение друг в друге.

Кейт твердо верила в это. Том примчался, как только Рейчел ему позвонила. Не сумев заставить сестру обратиться в полицию, он предложил, чтобы она вместе с ним уехала в Калифорнию. Там, вдали от Донована, у нее был шанс начать новую жизнь. Кейт ухватилась за эту идею. Больше, чем что-либо другое, ей помогли продержаться доброта и понимание брата.

На следующее утро Кейт позвонила родителям и заявила, что подает на развод. Разразилась страшная буря. Единственным понятным для Сэма основанием для развода могла бы стать правда, а Кейт отказывалась ее открывать. Джулия пыталась выяснить, в чем дело, но Кейт не сказала и ей. Через двадцать четыре часа после того, как она оставила мужа, Кейт пережила разрыв с отцом, и их отношения так никогда и не наладились полностью. Позже Кейт узнала, что Сэм обвинил в разводе Тома…

Рейчел вмешалась в ее воспоминания.

– Донован хоть понимает, как ему повезло, что ты отпустила его с крючка?

– Понимает. Честно говоря, он был бы даже счастлив, если бы я распяла его. Но что хорошего в том, что я сломала бы ему жизнь? – Кейт подкинула ногой камешек. – Донован недавно проговорился, что его отец был буйным алкоголиком. Раньше он не мог рассказывать об этом.

– Это многое объясняет: те, кто избивает членов семьи, часто сами терпели побои в детстве. Семья Донованов могла страдать от этого из поколения в поколение, – тихо сказала Рейчел. – Но сейчас, как я понимаю, вы уживаетесь неплохо.

– Удивительно, но так и есть. Как соседи мы вполне совместимы. И не мешаем друг другу.

– Неплохой рецепт для удачного брака.

– Это вовсе не похоже на брак.

От этой мысли шоколадный торт в желудке Кейт, казалось, превратился в кусок свинца.

– Кажется, твои раны еще не зажили полностью.

Кейт вздохнула.

– Почему некоторые мужчины колотят своих жен, а, доктор?

– Кто-то любит причинять боль, но обычно побои – это способ подчинить себе, показать, кто хозяин. Некоторые должны подчинять себе все и вся. Другие – неудачники, вот и держат в узде жену и детей при помощи злобы и побоев. Бывают и другие причины, например, страх потерять партнершу. Подчини себе жену, пусть будет зависимой, тогда не сорвется с поводка.

Донована всегда ужасала собственная ярость, думала Кейт. И хотя в работе он всегда был очень точным и организованным, он тем не менее потерпел полный провал в попытке контролировать собственные эмоции.

Очевидно, он относился к тому типу мужей, которые поколачивают жен от страха потерять их. Кейт вслух процитировала:

– «Возлюбленных все убивают, так повелось в веках»[1].

– Не всегда, но часто. Если сомневаешься в этом, проведи ночь с субботы на воскресенье в кабинете экстренной помощи. Раз в истории семьи был алкоголизм, то выпивка, очевидно, давала Доновану основной заряд.

– Он сам мне об этом сказал. Я не осознавала этого, потому что чаще выпивка никак на него не действовала, – пожала плечами Кейт. – Господи, какой же я была глупой! Я считала, что любовь – это все, а оказалось, что нет. Эти домашние тираны когда-нибудь исправляются?

– Иногда бывает, если есть очень веская причина, – ответила Рейчел. – Но чаще они просто находят другую женщину для битья. Может, именно этим Донован и занимался.

– Он сказал мне, что я единственная женщина, которую он ударил. Большая честь, верно?

– Если только он говорит правду.

– Думаю, да. И он перестал пить, что должно помочь. – Кейт смотрела, как одна белочка преследовала другую среди ветвей. – Пока меня не было, он встречался с Вэл. Поскольку Вэл только что говорила мне, какой он чудесный парень, я полагаю, что он ни разу не тронул ее.

– Вэл? – Рейчел скорчила гримаску. – Как противно.

– Не очень. Мы с ней были очень цивилизованны и почти что извинились друг перед другом за сложившуюся ситуацию.

– Спасибо Господу за то, что есть дружба. Она надежнее страсти.

Они шли по улицам, которые знали всю свою жизнь. Кейт чувствовала, как напряжение оставляет ее, отчасти благодаря знакомым ощущениям, отчасти из-за спокойствия, излучаемого подругой. Рейчел была очень уравновешенным человеком.

Наконец Кейт проговорила:

– Но все-таки иногда мужья, избивавшие своих жен, меняются?

– Ну… если они очень молоды, каким был Донован, то шансов на это больше, особенно потому, что он бросил выпивать. Но большинство из них не меняются. – Рейчел в упор посмотрела на подругу. – Ты серьезно подумываешь о том, чтобы вернуться к нему, или это просто рассуждения?

– Конечно, я не думаю об этом! Даже если бы я хотела, нет никакой гарантии, что он тоже захочет. Но… я запуталась, мягко говоря. Он за последние десять лет очень изменился к лучшему. В основном с ним легко общаться. Но у него все тот же трудный характер, хоть он, кажется, и лучше теперь контролирует себя…

Рейчел покачала головой, и ее идеально подстриженные темные волосы легко легли в прежнюю безукоризненную прическу.

– Что тебя больше всего пугает – то, что ты можешь пострадать физически? Или это страх перед эмоциональными потрясениями?

Слова подруги поразили Кейт. Когда она примчалась к Рейчел в ту далекую ночь, она была ранена и испачкана кровью мужа, но все это было ничто по сравнению с психическим состоянием.

– Эмоциональные страхи гораздо хуже.

– Ладно. Теперь, когда ты знаешь, чего боишься больше всего, борись с этим.

– Ты жестока, Гамильтон.

– Так и есть. Пока существует хоть малейший шанс, что ты захочешь снова прыгнуть в огонь вместе с Донованом, тебе лучше знать, чем рискуешь.

– Мне надо подумать об этом. Я себя странно веду с ним. То притягиваю, то отталкиваю. Мне самой такое поведение не нравится.

– Никто не идеален, Кейт. Даже ты.

– Что это значит?

– Когда мы были еще совсем юными, я всегда думала, что ты самая цельная натура из всех, кого я знала. Экстраверт, всегда в лучезарном настроении, с легкостью относящаяся к любым переменам. Я была рада, что ты подружилась со мной еще до школы, где выяснилось, что я несносный ребенок, совсем не такой, с каким стоит дружить.

Кейт была изумлена. Как можно дружить с человеком всю жизнь и знать его так мало?

– Несносный ребенок? Это так же абсурдно, как и то, что я была каким-то чудом.

– Я была застенчива, близорука и противно умничала, – объяснила Рейчел. – Ты отличалась не меньшими способностями, но никого этим не обижала. Я многому у тебя научилась.

– Наш разговор становится очень странным. Если я была такой хорошей, то почему оказалась побитой женой и трусихой, неспособной наладить отношения?

– Первую часть твоей жизни все складывалось прекрасно без малейших усилий с твоей стороны, – медленно проговорила Рейчел. – Потом Донован сломал это твое ощущение внутренней свободы, а ты не очень умела справляться с трудностями. Тебе удалось пережить все это, но ценой того, что ты избегала душевной близости. Пока ты не справишься с травмой, которую он тебе нанес, ты не сможешь снова подвергать себя риску. А справиться – это значит не только учитывать тот факт, что тебя избили, но и то, как на тебя подействовала твоя собственная ответная ярость. Пока Кейт пыталась как следует разобраться во всем, что ей наговорила подруга, Рейчел взглянула на указатель на углу улицы.

– Мы почти у дома твоей мамы. Как ты думаешь, ничего, если я загляну на минутку?

– Она будет рада, а Оскар и вовсе с ума сойдет.

Когда женщины повернули за угол, чтобы пройти квартал до дома Корси, Кейт задумалась о том, чего она ждет от взаимоотношений с Донованом. Наказания для него? Возможности забыть все? Или возможности работать в «Фениксе»?

А может, чего-то другого, гораздо более опасного?

Глава 31

Донован пытливо исследовал содержимое холодильника, когда появилась Дина и принялась тереться о его ноги. Он взял ее на руки. Она была самой счастливой из всех котят, которых он когда-либо видел. Все вокруг восхищало Дину. Она не ходила, как обычные кошки. Вместо этого она передвигалась жизнерадостной, почти танцующей трусцой.

Положив передние лапки ему на грудь, она откинула головку и дрожала от удовольствия, когда Донован пальцем почесывал ей шейку. Этот неприкрытый восторг вызвал воспоминания в его душе. Боже мой, котенок был точь-в-точь как Кейт в восемнадцать лет – полон ожиданий и уверен в том, что мир – чудесное место. Неудивительно, что Донован обожал этот комочек пушистой серой шерстки. Жаль, люди, потерявшие свою наивную доверчивость, никогда не смогут обрести ее вновь.

Донован невольно посмотрел в тот угол, куда упала Кейт в тот роковой вечер. В последующие годы кухня была полностью перестроена, увеличена, настелили другие полы, но как леди Макбет непрестанно пыталась отмыть руки, так и здесь – психологическое ощущение пятна оставалось. Он хотел перестать об этом думать, но вместо этого заставил себя вспоминать, потому что прошлое было ключом к будущему.

…Донован был очень напряжен в тот вечер, когда они отправились на ужин к Корси. Он понимал, что их отношения с Кейт стремительно ухудшаются, но не знал, как с этим справиться. И сам налил себе джина с тоником – вдвое больше, чем обычно, – в надежде, что выпивка поможет ему расслабиться.

Затем Том взорвал свою бомбу замедленного действия, и все полетело в тартарары. Донована новость шокировала, но именно вид страданий Сэма привел его в ярость. Почему Том не мог оставить свою тайну при себе? Непростительно было обращаться так с отцом.

К его ужасу, Кейт поддержала Тома, выступив против семьи. Так, пожалуй, скоро она восстанет и против собственного мужа?

Следующий час он помнил туманно, детали расплывались, тонули в смеси джина, гнева и тревоги. Он вез Кейт домой, и страх потерять ее словно кинжалом засел в его сердце. Потом, уже дома, его худшие опасения подтвердились: после жуткой ссоры жена заявила, что уходит от него.

В нем словно что-то сломалось, и Донован схватил ее в. отчаянной попытке доказать, как сильно любит. Близость соединит их, заставит поблекнуть все проблемы дня. Он едва ли замечал, что она сопротивляется, пока не получил удар ножом.

Боль и шок вернули его к реальности и к мучительному пониманию того, что они безвозвратно пересекли черту. Он изо всех сил пытался затушевать несчастье, уговорить ее, но было слишком поздно. Кейт ушла, и он понимал, что она права.

Донован вернулся из прошлого, когда Дина навострила крохотные ушки. Она спрыгнула с его рук и оказалась у входной двери как раз вовремя, чтобы встретить Кейт.

– Привет. – Донован стряхнул холодные черные мысли о прошлом. – Как поживает старая банда?

– Прекрасно.

Кейт закрывала дверь, а Дина прыгала вокруг нее. Как случалось по меньшей мере один раз за день, Донован не мог удержаться от разглядывания Кейт, это утоляло своеобразный голод после стольких лет разлуки. Золотистые волосы падали ей на лицо, скрывая его выражение. Изящная фигура была идеальным сочетанием хрупкости и расцвета.

Повесив в шкафчик свое пальто, она добавила:

– Такое везенье. Сегодня утром я пыталась поймать Дину и под твоей кроватью обнаружила одну из сережек Вэл. Оказалось, это ее любимые.

Вот дерьмо, подумал Донован. Вслух он произнес:

– Уверен, она была в восторге.

– Скорее смущена.

С удивлением он ощутил некую тоску по отношениям, которые сложились у них с Вэл. Простые, приносившие взаимное наслаждение, безо всякой боли и вины. Почему ему этого не хватало? Почему он так страдал по мучительной сложности их взаимоотношений с Кейт?

Едва задав себе этот вопрос, Донован сразу понял, что знает ответ. Чтобы достичь высочайших вершин, надо не бояться упасть в самую глубокую пропасть. Только с Кейт он был счастлив. Только с ней он обрел себя.

– Может, нам стоит познакомить Вэл с твоим другом Алеком?

Лицо Кейт осветила веселая улыбка.

– Они, наверное, понравились бы друг другу. Жаль, что между ними лежит целый континент. – Она наклонилась, чтобы подхватить Дину. – Печально, но я тут думала о… том дне, когда ушла от тебя.

– Больше всего я бы хотел, чтобы эти воспоминания стерлись из нашей памяти.

– Невозможно. Это был один из определяющих моментов моей жизни. Убери его, и все, что произошло позже, теряет смысл.

– Это слишком сложно для меня. Я выступаю за полное забвение.

Все же оставалась еще недосказанность, и Донован продолжил:

– Когда мы ссорились в последний раз, ты спросила, не страшно ли мне на самом деле оказаться Пэтси, а не Патриком. Мой отец кричал нечто подобное, когда напивался. Я был, по его мнению, недостаточно жесток. Он считал, что если мужчина не грубиян, то наверняка гомик. Он часто называл меня Пэтси и угрожал, что заставит носить одежду сестры.

Кейт поморщилась.

– Я хотела причинить тебе боль, как ты причинил мне, и выбрала самые неподходящие слова в самое неподходящее время.

– Не имеет значения, насколько мы оба разозлились, ничто не может оправдать моего поведения. Боже, Кейт, как ты только терпишь мое присутствие?

– Это я должна была бы задать тебе такой вопрос. Особенно здесь, на кухне, где вокруг столько ножей.

На ее лице была кривая улыбка, но глаза оставались серьезными.

Донован несколько лет хранил нож, которым она его ударила. Наконец, понимая, что это плохое напоминание об их браке, выбросил нож в залив.

– Ты не убийца, Кейт. Ты просто защищалась.

– Джозеф Кэмпбелл сказал, что любовь – это вспышка, и чем ярче пламя, тем сильнее боль. Если он прав, то, может, нам лучше обойтись без нее?

– Никогда! Любовь бывает разной, Кейт. Мои чувства к тебе перешли в безумие, но не отказывайся от любви.

Она смотрела на Донована пристально, с непроницаемым выражением лица. Он с облегчением отвернулся, когда услышал, что зазвонил телефон. Человек на другом конце провода разразился серией коротких, энергичных фраз. Лицо Донована помрачнело, а внимание переключилось с личных проблем на другие. Выслушав, он повесил трубку.

– Это звонили из госдепартамента. Надеюсь, твой паспорт в порядке, потому что мы отправляемся в Мексику.

– В Мексику?

Изумленный тон Кейт заставил Донована поднять голову.

– Ты читала о землетрясении в Мехико?

– Да, но я думала, оно не слишком сильное.

– Не сравнится, конечно, с тем, что было несколько лет назад. Тогда было ужасно. – Иногда ему снились люди, исступленно разыскивающие в руинах своих близких. – Тогда мы снесли двадцать шесть поврежденных зданий. Это землетрясение не настолько серьезное, но эпицентр оказался как раз под строительством жилого массива, который возводился на слабом фундаменте. Земля ходила ходуном, тряслась, как желе.

– Ла Каса Миранда? Эти здания на снимке в сегодняшней газете?

– Да. – Донован нашел блокнот и начал делать записи. – Почти все несчастные случаи произошли там. Мексиканское правительство хочет, чтобы здания были взорваны немедленно, пока не пострадали другие люди.

– Понятно. И поскольку «Феникс» выполнял для них работу раньше, они требуют именно тебя.

– Естественно. Мексиканское правительство обратилось с безотлагательной просьбой к американскому правительству. В общем, половина нашего персонала уже на пути в аэропорт.

– Высший уровень. Производит впечатление. Дина, придется тебе опять остаться у бабушки и дядюшки Оскара. Когда отправляемся, Донован?

– Завтра, если получится. Если нет, то утром в понедельник. Твой испанский очень пригодится.

– И на сей раз я знаю достаточно, чтобы принести пользу на объекте.

– Кейт, я не хотел бы, чтобы ты работала в этих зданиях. Землетрясения приводят строения в ужасно неустойчивое состояние – невозможно предсказать, как они обрушатся. У Сэма был инстинкт, он предугадывал, как поведет себя тот или иной объект. Без него работа будет еще более опасной, чем раньше.

– Так, теперь давай разберемся, правильно ли я тебя поняла. Ты утверждаешь, что я настолько некомпетентна, что могу ненароком обрушить строение, если меня впустить внутрь?

– Кейт…

Ее глаза округлились.

– А, это значит, первыми спасаются женщины и дети. Другими словами, моя жизнь дороже, чем твоя или Лютера. Интересно, что бы на это сказали его жена и дети – или Джима, или Теда…

– Сарказм тебе не поможет. Эта работа – кошмар, и я не хочу, чтобы ты находилась в доме, который каждую секунду может упасть. Поверь мне, ты отработаешь свои деньги. Будет масса дел и кроме установки зарядов.

– Скажи честно, если бы я была мужчиной, ты приказал бы мне держаться подальше от поврежденных зданий? Наверняка нет.

Но она не была мужчиной. Она была Кейт. Кривя душой, Донован ответил:

– Если бы парень был новичком, я мог бы приказать.

– Очень сомневаюсь. Стремление защитить – это нормально и вызывает ответные чувства, но я не принимаю этого по отношению к работе, – со значением проговорила она. – Я вовсе не мечтаю о том, чтобы какой-нибудь дом обрушился мне на голову, Патрик. Но если я собираюсь заниматься этой работой, то должна делать все: и обычные дела, и скучные, и интересные, и страшные. Иначе мне лучше вернуться в Сан-Франциско.

Когда-то он всеми силами старался диктовать, устанавливать правила. Она чуть не упала в шахту лифта в Лас-Вегасе, а это было настолько безопасное задание, насколько вообще позволяет взрывное дело. Но если он хотел иметь хоть какое-то будущее с Кейт, его надо было строить на новой основе. Он должен был научиться воспринимать ее как равную себе, как бы он ни боялся подвергать ее опасности.

– Хорошо, Кейт, ты победила – будешь работать в таких же условиях, как все остальные. Только не рискуй по-глупому, боевая подруга.

– Есть, сэр.

Ее улыбка почти заставила его забыть о том, что она будет подвергаться смертельной опасности. Почти.

…Толчок после основного землетрясения. Строение покачнулось, застонало, и Кейт потеряла равновесие. Ужас охватил ее, когда она ударилась об пол, а куски штукатурки стучали по ее каске, били по плечам и ребрам.

Здание рушилось, падало прямо на нее! Должно быть, это ощущал и Сэм за секунду до того, как погиб…

Кейт проснулась, подскочив в кровати. Сначала она не понимала, где находится. Потом косой утренний луч подсказал ей, что она дома, в Мэриленде, в безопасности, после недели напряженной работы в Мексике. Во время кошмарных колыханий земли она с трудом могла вспомнить, что заставило ее с таким упорством добиваться равноправия. Только полный идиот мог добровольно отправиться в смертельные ловушки Ла Каса Миранда.

Но надо было работать. После перенасыщенного событиями шестнадцатичасового рабочего дня она была в состоянии только добраться до отеля, принять душ и рухнуть в постель. И все же Кейт не променяла бы эту работу ни на что, потому что ей удалось победить свой страх, а это искупало все. Может быть, веселое возбуждение, знакомое всем, кто серьезно рисковал, и есть причина, по которой полицейские, пожарники и солдаты занимаются своим делом? К концу недели Кейт почти породнилась с теми, кто работал рядом, и это, должно быть, очень напоминало пребывание в одном окопе.

Оказалось, что Кейт унаследовала способность отца предугадывать, как обрушится поврежденная конструкция. На Донована это произвело впечатление. Она также узнала, что, уничтожая здания, которые видели столько горя, испытываешь очищающее чувство, нечто вроде катарсиса.

Но сейчас она была дома, стояло солнечное субботнее утро, и ее ждала гора грязного белья. На кухне Донован в джинсах и голубой рубашке жарил кофейные зерна. Она остановилась в дверях, невольно залюбовавшись его подтянутой фигурой. Когда-то она близко знала это прекрасное тело. На секунду Кейт представила себе, что испытала бы, если бы обняла его так, как в дни их семейной жизни. Проклятие! Отец отлично знал, что жить вместе – совсем не то, что работать вместе. Донован оглянулся.

– Я выходил, чтобы купить газету, и обнаружил, что, пока мы были в Мексике, наступила весна. Вот-вот раскроются нарциссы.

– В Мэриленде такая чудесная весна. Мне в Калифорнии не хватало резких смен времен года. Работа в Мексике была очень интересной, но чем больше я путешествую, тем больше ценю пребывание дома.

– Тогда наслаждайся выходными. Во вторник мы отправляемся в Атланту дня на три.

Кейт театрально застонала, открыв холодильник.

– Как насчет яичницы с колбасой и одним несчастным зеленым перчиком, которому удалось выжить с прошлой недели?

– Звучит неплохо. А потом, кара миа, мы поваляем дурака.

– Ну-ка, повтори?

– Сегодня будет один из тех великолепных весенних дней, когда температура поднимается до двадцати пяти градусов, все сбрасывают свитера, а местные репортеры толпой кидаются на пляж, чтобы фотографировать хорошеньких девчонок в топиках.

– Что, этот обычай сохранился?

– Да, таков весенний ритуал. Потом через день-два снова станет холодно, народ откопает свои свитера, горька сожалея, что лето все никак не наступит.

– Как утешительно узнавать, что местные обычаи не изменились. Но весне сегодня придется обойтись без меня.

– Стирка подождет. Последнюю неделю ты работала не меньше восьмидесяти часов. Для поддержания душевного здоровья тебе потребуется отдых.

– Ну раз ты так считаешь… – Она начала разбивать яйца. – Что-нибудь задумал?

– Я достану мотоцикл, и мы можем съездить в Аннаполис.

Кейт прекрасно знала, что это означает: ревущий полет по холмам, их тела соприкасаются, и сексуальная дрожь мотоцикла пульсирует в каждой жилке. Сомнения отразились на ее лице.

– Правительство штата наконец приняло закон об обязательном ношении шлема.

– Ты хорошо знаешь, какую наживку насадить на крючок, босс. Ладно, поддадимся подростковой фантазии.

Работа в Мехико научила ее тому, что иногда стоит рисковать. Может, настала пора применить это правило и в личной жизни.

Глава 32

Это был божественный денек. Кейт смеялась от восторга, когда они неслись по проселочной дороге, направляясь в Аннаполис. Казалось, кое-что совсем не изменилось. Например, твердые мышцы торса, за который она держалась. Или чувственная близость двоих, обдуваемых ветром. Без сомнения, подростковая фантазия, и чертовски славная.

Они въехали в историческую часть города, сердце колониального Аннаполиса, возраст которого насчитывал три сотни лет. Для Кейт вид узких улочек и старинных зданий был еще одним возвращением домой. Столица Мэриленда кишела туристами, моряками и политиками.

– Это была великолепная идея, Донован. Я люблю Аннаполис.

– Конечно. Город красивый, образовательный центр, и тут полно прекрасных магазинов и ресторанов.

– И при этом маленький.

– Победа качества над количеством. Нигде больше нет здания, в котором жил Джордж Вашингтон, когда был главнокомандующим американской армии.

– Слова настоящего патриота Мэриленда, – улыбаясь, заметила Кейт.

Когда она переехала в Калифорнию, то решила, что Сан-Франциско будет ее постоянным местом жительства. Сейчас, став старше и мудрее, Кейт понимала, как глубоко сидят ее корни в этом маленьком уголке мира. Семья ее матери веками жила в Мэриленде, обнищавшие родители отца прибыли из Италии и с огромной благодарностью приняли и новую родину, и те возможности, которые она предоставляла.

– А знаешь, когда я впервые посетил Аннаполис?

– Думаю, родители привозили тебя сюда еще крошкой. Или это была школьная экскурсия?

– Это было с тобой.

Она остановилась и уставилась на Донована, заставив группу туристов позади резко свернуть. Кейт очень хорошо помнила эту поездку. За пару месяцев до свадьбы они приехали сюда на мотоцикле, погуляли, пообедали. Точно та же программа, какая планировалась на сегодня.

– Ты никогда не посещал столицу штата, в часе езды от дома, до того как тебе исполнилось девятнадцать?

– Странно, но это так. – Он слегка прикоснулся к ее локтю, предлагая спуститься по Мейн-стрит до порта. – Аннаполис – город богатых. Посмотри, чем он славится, – политика, парусный спорт, военно-морская академия, исторические места. Всему этому просто не было места в мыслях моих родителей.

– Когда мы поженились, я думала, что знаю тебя, как самое себя. А теперь я все больше понимаю, как мало знала. Тогда мне вовсе не показалось, что ты в Аннаполисе новичок.

– После того как ты предложила поехать, я провел целый вечер, изучая карту города и расспрашивая друга, побывавшего здесь. Я боялся, ты поймешь, что выходишь замуж за человека из низших слоев, и передумаешь.

– Иногда меня удивляло, что ты не знал некоторых вещей, но тогда было и много такого, о чем я не имела представления, а ты имел. Ты, кажется, с успехом преодолел классовый барьер. Каким образом?

– Постепенно. Я многим обязан Сэму. С ним я никогда не ощущал необходимости притворяться, казаться лучше, чем был на самом деле. В работе я чувствовал себя все более уверенно, поскольку приобретал опыт. Через пять или шесть лет я достиг такого уровня, что переговоры с генералами из Пентагона или президентами компаний перестали внушать мне панический страх.

– Компетентность – мать уверенности в себе.

– В маленьком мирке взрывного дела я эксперт. В основном я собой доволен. Кроме той области, которая связана с тобой.

– Из-за классового вопроса или из-за чувства вины?

– Конечно, вины. Классовый вопрос больше не стоит.

– Если бы можно было продавать свою вину, мы бы все разбогатели. Но все продают, и никто не хочет покупать.

– А в чем ты виновата, Кейт?

– В том, что была трусихой. Сбежала от трудностей.

– Я знаю, что ты никогда не искала легких путей. Это ты подошла ко мне поздороваться во время похорон Сэма. Ты настояла на том, чтобы заходить в здания, которые могли бы обрушиться в любую минуту.

– И в том, и в другом случае я была до смерти напугана.

– Думаю, ты избегаешь вопроса. Я хотел бы знать, что тебя беспокоит на самом деле.

– Я восхищаюсь тем, что ты открываешь для себя какие-то темные стороны собственной натуры, но у меня самой нет ни желания, ни намерения поступить так же.

– По крайней мере честно, – сухо заключил Донован.

Разговор прекратился, когда они дошли до рынка в начале улицы. Пообедали они в двухэтажном ресторане с видом на доки. Хорошее настроение вернулось к Кейт, они смеялись и болтали, глядя на яхты. Донован действительно был первоклассным собеседником. Умный, с чувством юмора, эрудированный.

Может быть, всему виной был бокал вина, выпитый во время обеда, но Кейт начала думать о том, как бы она отнеслась к Доновану, если бы они впервые встретились теперь, когда она начала работать в «Фениксе».

Да она была бы уже почти влюблена в него. Кейт осознала это, и у нее внутри все сжалось. Он был все еще – снова – самым привлекательным мужчиной из всех, кого она знала. Она бы уже обзванивала подружек, описывая свое состояние, и бесконечно гадая, встретила ли любовь всей своей жизни. Как возмутительно – в самой глубине души она по-прежнему оставалась очень романтичной особой.

Они бросили монетку, чтобы решить, кому платить по счету. Кейт победила, и Донован не пытался переубедить ее. Пещерный человек явно осовременился. Снова оказавшись на ярком солнечном свету, они прошли к воротам для посетителей, которые вели во двор морской академии. С трех сторон академию окружала вода, так что естественно было обойти территорию по периметру. Кейт, приложив ко лбу руку козырьком, смотрела на паруса прогулочных яхт далеко в заливе и радовалась, что город и причалы не изменились со времени ее последнего посещения.

Несмотря на других гуляющих, Кейт чувствовала себя так, словно они с Донованом были наедине.

– Ты когда-нибудь думаешь о будущем, Кейт?

Она смотрела вверх, на чайку, кружившую в небе.

– Не так чтобы очень…

– Неужели у тебя нет никакой цели?

Странно осознавать – за прошедшие годы она почти не ставила себе целей. Да, хотела получить профессию архитектора и открыть свое собственное дело, но это казалось обычным этапом в жизни. Работа в «Фениксе» была мечтой, а не целью, и исполнилась она случайно. Чувствуя себя неловко – будто ее поймали на том, что она плывет по течению, – Кейт проговорила:

– Моей главной целью сейчас является прожить этот год.

– И только?

Образы детишек, которых она хотела иметь от Донована, пронеслись в ее мозгу. Она почти ощутила мягкий сверточек в своих руках, услышала агуканье. И безжалостно вычеркнула этот образ.

– Зря ты недооцениваешь выживание. Иногда это максимум, чего можно добиться.

Он взял ее руку в свои ладони, погладил.

– Я обещал, что не прикоснусь к тебе. И выполнил обещание не полностью.

Кейт почувствовала себя так, словно ей всего четырнадцать, и впервые в жизни мальчик, который ей нравится, взял ее за руку. Ей хотелось вырваться и одновременно хотелось оказаться у него в объятиях.

– Первый раз ты нарушил свое обещание, когда я была на грани падения в шахту лифта, так что это я могу легко простить.

– Медленно, но стены между нами начали разрушаться.

Он продолжал ласкать ее руку. Это было не чем иным, как обольщением при свете дня. Потом его руки остановились.

– Честно предупреждаю тебя, Кейт, – для меня никогда не существовало никого другого, кроме тебя. Я не могу позволить тебе снова уйти, не попытавшись хотя бы переменить твое отношение.

Кейт попала в ловушку его напряженного взгляда. Паника охватила ее при мысли, что можно опять впустить этого человека в свою жизнь, и тело, и душу. И все-таки она не убежала.

– Предупреждение принято. Но, Патрик, мы оба изменились. Тебя действительно привлекаю я или воспоминания о золотой юности?

Он крепче сжал ее руки.

– Ты, Кейт. У тебя появилось множество новых черт характера, и не все они мне нравятся, но в душе ты по-прежнему та девчонка, в которую я безумно влюбился в девятнадцать лет.

– Не… не торопи меня. Я не знаю, могу ли дать тебе то, чего ты хочешь.

– Но ты не говоришь «никогда». Боже, Кейт, если есть хоть один шанс… хоть один.

Он поднял ее руку и начал целовать кончики пальцев с такой нежностью, что ей захотелось расплакаться.

– Я не знаю, есть ли у тебя шанс, Патрик! Может, нам никогда не удастся избавиться от багажа прошлого.

Донован переплел свои пальцы с ее пальцами, а другой рукой легко прикоснулся к ее щеке.

– Деревья вырастают из крохотных трещин в скале, Кейт. Трещинка может быть почти незаметной, но это – начало.

Глава 33

В дверь позвонили, когда Джулия ставила в духовку цыпленка с лимоном. Она поспешила к парадному входу, гадая, кто мог прийти поздно вечером в субботу.

На ступенях стоял Чарлз Гамильтон с букетом разноцветных гвоздик и двумя собаками.

– Ты явился на час раньше, Чарлз. Ужин еще только поставлен в духовку, а я не успела принять душ.

– Знаю. Но работа во дворе уже закончена, вот я и решил как последний эгоист притвориться, будто не ориентируюсь во времени.

Она спрятала улыбку в пряных гвоздиках.

– А у собак какой предлог?

– Они хотели навестить Оскара.

– Естественно. Ладно, заходите.

Псы не торопясь потрусили в дом. Подошел Оскар, и началось традиционное обнюхивание. Джулия проводила собак к задней двери, чтобы они смогли побегать во дворе. Чарлз взял ее за подбородок и поцеловал долгим поцелуем.

Она поставила гвоздики в вазу, думая, как быстро они с Чарлзом приобрели удобные для обоих привычки. Они ужинали вместе несколько раз в неделю, иногда в ее доме, иногда у него. Не избавляя от горя, вызванного смертью Сэма, такие отношения очень помогали ей держаться и днем, и ночью. Особенно ночью.

Чарлз усадил ее на диван рядом с собой.

– Давай пообнимаемся.

Она, смеясь, высвободилась.

– Чарлз, это глупо в нашем возрасте!

– Почему все лучшее должно доставаться детям?

– Хороший вопрос, но я считала, что объятия были запрещены еще во времена сексуальной революции.

– Это прекрасный старый обычай, и его стоит вернуть. – Он поигрывал верхней пуговицей ее рубашки. – Так же, как петтинг. Помнишь невыразимое волнение, которое могла пробудить одна-единственная пуговица в давно прошедшие дни нашей юности?

Слегка задыхаясь, Джулия проговорила:

– Неужели ты всегда был таким игривым, а я просто этого не замечала?

– Нет, это Барбара смыла с меня лишний крахмал. Невозможно было жить с ней и оставаться пуритански-чопорным. Тебя не раздражает, когда я упоминаю о ней?

– Я могу воспринимать наши отношения как подобие тайника, но упоминание о Барбаре, Сэме или наших детях возвращает меня к реальности.

– Тогда вернемся к объятиям и будем притворяться, что мы подростки. – Он подхватил ее и опустил на ковер, потом снова поцеловал. – Если бы нам было по шестнадцать, я могу представить, как бы мы возбудились – свалились бы с дивана и даже не заметили этого.

– Сейчас, однако, надо быть осторожными, чтобы не причинить вреда нашим стареющим суставам. – Ее руки обхватили его. – Должна сказать, что не все части твоего тела состарились.

Чарлз вернулся к пуговицам на ее рубашке.

– Интересно, смогу ли я добраться до второго слоя одежды до ужина?

Джулии всегда нравилось чувство юмора Чарлза, но эта глубоко скрытая, мило-глуповатая сторона его натуры была новой для нее. Приятно, что кто-то, кого она знала почти всю жизнь, еще мог удивлять ее. Дрожащим подростковым голоском она проговорила:

– Я хорошая девочка. Моя мама говорит, если я позволю мужчине прикасаться ко мне вот так, то он не будет уважать меня на следующее утро.

Чарлз поиграл бровями.

– Поверь мне, детка, чем больше я буду трогать тебя сегодня, тем больше буду уважать завтра.

Она хихикала, а он расстегивал последние пуговки, когда открылась входная дверь и вошли Кейт и Донован с касками в руках. Наступил всеобщий паралич. Кейт замерла, открыв рот, Донован был словно громом поражен, а Джулия жалела, что не умерла на месте.

Чарлз пришел в себя первым. Он быстро застегнул пару пуговиц, чтобы Джулия снова выглядела прилично, потом поднялся на ноги и помог подняться ей.

– Нет смысла притворяться, будто это было что-то другое, а не то, что вы увидели.

Джулия заикаясь произнесла:

– Кейт, извини, что я… что…

– Нет, это мы должны извиниться, – побледнев, сказала Кейт. – Мы просто возвращались из Аннаполиса и решили заехать. Мы не должны были… То есть я и подумать не могла, что…

– Что взрослая дочь, имея ключ, не может без предупреждения прийти в дом, где она выросла, – продолжил Чарлз. – Вполне понятная ошибка с моей стороны.

Донован с побелевшими губами хотел что-то сказать, но Кейт схватила его за руку и потащила за собой.

– До свидания. Я… надеюсь, что вы хорошо проведете вечер.

Когда дверь закрылась, Джулия упала на диван и закрыла лицо ладонями.

– Прости, Джулия. Быть пойманным собственными детьми хуже, чем быть пойманным родителями. Это все я виноват.

– И я. Я могла бы сказать «нет». Поэтому говорю сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

Он застыл.

– Ты рвешь наши отношения?

– Не могу сказать, что жалею о времени, проведенном с тобой, но я… я…

– Ты стыдишься того, что тебя увидели со мной.

Если коротко, то это было именно так. Кейт и Донован захватили их врасплох, и это казалось предательством по отношению к почти сорокалетнему браку с Сэмом.

– Прости, Чарлз. Правда в том, что сейчас я… запуталась.

В этот момент Гамильтон выглядел ни на минуту не моложе своего возраста.

– Я считал, что быть вместе – это нужно нам обоим. Для меня это было радостью. Но прошло два года, прежде чем я привык к одиночеству и захотел чего-то другого. – Он поднялся на ноги. – У тебя не было этого времени.

Одно ее слово удержало бы его, но это слово она не могла произнести.

– Спасибо за то, что пытался помочь. Жаль, что я… не смогла принять помощь.

– Люди возвращаются к жизни каждый в свое время и по-разному. Думаю, будет лучше, если мы совсем перестанем видеться. Прощай, Джулия.

Она снова опустилась на диван и печально скорчилась в уголке. Преодолеет ли она когда-нибудь это безумие, перемены в настроении и невыносимое чувство одиночества, которое не смог бы вынести даже святой? Может быть, когда-нибудь…

Но сейчас она не верила, что это произойдет.

Донован был на грани взрыва.

– Боже, Кейт, как она могла? – Он нахлобучил шлем. – А Чарлз? Я никогда бы не подумал, что он из тех, кто утешает горюющих вдов.

Он сел на мотоцикл и повернул ключ зажигания.

– Садись. – Мотор взревел, когда он яростно пнул педаль стартера.

Кейт вспомнился тот день, когда открылся Том. Тогда ярость Донована была точно такой же. «Он зол как дьявол, и я больше не собираюсь это терпеть».

Она потянулась и выключила зажигание, потом выдернула ключ.

– Мы никуда не поедем, пока ты не успокоишься, Донован, – во внезапно наступившей тишине проговорила она. – В твоем теперешнем состоянии ты убьешь нас обоих на полпути в Ракстон.

– Дай мне ключи!

– С чего ты взбесился? Это я только что обнаружила свою мать, готовую раздеться перед семейным адвокатом. У тебя что, какой-то дурацкий эдипов комплекс?

Он ударил по рулю:

– Проклятие, Кейт, не занимайся со мной психоанализом!

Она вздрогнула. Пришло время изменить сценарий.

– Патрик, только сегодня ты говорил, что хочешь, чтобы у нас с тобой было будущее. Этого никогда не произойдет, если ты не научишься контролировать свои эмоции.

Его лицо побледнело, и какое-то страшное мгновение она не знала, что он сделает.

– Господи. – Донован стянул шлем. – Ты знаешь, как нанести сильный удар, Кейт.

– Это не борьба. Скорее похоже на путь из тысячи километров, который начинается с одного шага.

На его скуле билась жилка, но напряжение медленно спадало.

– Прости, Кейт. Я думал, что достиг прогресса в контроле над собственными настроениями. – Он прерывисто вздохнул. – И вдруг…

– Все, что связано с сексом и женщинами твоей семьи, кажется, способно пробудить в тебе звериные инстинкты.

– Ну все-таки не звериные. Мои чувства к Джулии скорее сыновние. Поскольку Сэма нет и некому защитить его жену, мне кажется, что это должен делать я. Глупо, правда?

– Правда. Мне вполне понятно, что ты был шокирован. Я тоже. Но личная жизнь Джулии – это ее личное дело, и нас не касается. И Чарлз не людоед и не сексуальный маньяк. Они дружат всю жизнь. Он очень хороший человек и весьма подходящий вдовец. Я вполне понимаю, почему их потянуло друг к другу.

– Но Сэм погиб всего пару месяцев назад!

– Люди переживают горе по-разному. Какое право я имею осуждать собственную мать?

Кейт подумала, что всегда принимала тихую любовь и поддержку матери как должное. Лишь сейчас, встретившись со смертью, она начала осознавать, что творится в душе Джулии. Самое меньшее, что она могла сделать, – уважать выбор матери.

– После того как ты оставила меня, сколько времени прошло, прежде чем ты стала встречаться с другим мужчиной?

– Тебе действительно важно это знать?

Он отвел глаза.

– Может, и нет.

– Прошло более двух лет, и тогда я пошла на свидание. И больше четырех, прежде чем я нашла кого-то, с кем захотела переспать. Ты будешь чувствовать себя лучше, узнав, что я не завязала новые отношения сразу же?

– Не то чтобы. Это показатель того, насколько я тебя обидел.

Кейт ткнула его в ребра.

– Ну ладно, Ромео, теперь твоя очередь признаваться, когда ты снова вошел в употребление.

– Больше, чем через год. Но меньше, чем четыре. Несколько месяцев я был уверен, что если бы только существовала возможность увидеться с тобой, поговорить, то я бы наверняка убедил тебя вернуться домой.

– Вот почему развод был оформлен на расстоянии. Я боялась, что если мы окажемся в одной комнате, даже в конторе юриста, то я снова прыгну в огонь. А если бы это произошло, не знаю, хватило бы у меня сил сбежать опять.

Его пальцы сжали руль мотоцикла.

– Мне невыносима даже мысль, что я был так зол…

Перед ее мысленным взором пронеслась картина: нож в ее руке с лезвием, алым от крови.

– Не знаю, то ли нам просто повезло, то ли сказалась мудрость небес, но худшего не случилось. Ты в порядке? Мне холодно и хочется есть.

– Да, я в порядке. – Донован снова протянул руку. Когда Кейт заколебалась, он тихо проговорил: – Клянусь, что больше никогда в ярости не притронусь к тебе. Я не ожидаю, что ты сейчас же мне поверишь, но надеюсь, что когда-нибудь так и случится.

Она опустила ключи в его ладонь и села в седло позади него. Сегодня, благодарение Богу, они и близко не подошли к такому же взрыву, что разрушил их брак. Они явно достигли определенного прогресса.

Обхватывая его талию, Кейт не хотела тушить слабый огонек надежды в душе.

Глава 34

Другой день, другой город, на этот раз Атланта. Зазвонил телефон, и Донован поднял трубку – это был Брайан, бригадир из «Феникса», работавший в Гонолулу. Услышав, почему тот звонит, Донован тихо выругался.

– Возьми в аренду новое оборудование, даже если цена завышена. Мы больше не можем тянуть с этой работой. И… будьте осторожны.

– Что-то случилось? – спросила Кейт, когда он повесил трубку.

– Поджог на объекте в Гонолулу. Сгорели бульдозер и погрузчик. Я никогда не сталкивался с таким невезением на таком количестве объектов. Поджог, несчастный случай, проблемы с рабочими – только назови, и у нас это есть.

– Никто не пострадал?

– Нет, слава Богу.

– Ну что ж. Неудачи следуют одна за другой. Значит, скоро фортуна повернется к нам лицом.

– Надеюсь.

В какие-то моменты Донован даже думал: а может, это предзнаменование свыше, что ему не стоит быть во главе «Феникса»? Потом он напоминал себе о других несчастных случаях, которые имели место в предыдущие годы. Единственная разница, что сейчас все происходило одновременно. Простое стечение обстоятельств.

Кейт продолжала:

– Я покончила с твоим списком. У тебя есть еще бумажная работа, или мне можно проследовать на объект и разыгрывать там из себя начальника?

– Давай. Я бы пошел с тобой, но клиент, Боб Глейзер, явится сюда через полчаса или около того.

– Значит, увидимся позже.

Пожилой джентльмен в строгом костюме и старомодной шляпе открыл дверь.

– Извините, – с мягким южным выговором сказал он. – Это вы ребята из «Феникса»?

– Да, мы, – ответила Кейт. – Входите. Он вошел, а за ним появилась старушка с приятным личиком, в цветастом платье и с большим пакетом.

– Меня зовут Уилфред Боуэн, а это моя жена, Эсси. Пятьдесят лет назад в такой же выходной мы поженились здесь, в отеле Святого Кира.

– Да? – сочувственно произнесла Кейт.

– Уилфред решил меня побаловать, детка, – продолжила миссис Боуэн. – Когда я услышала, что вы собираетесь снести отель, то попросила его привести меня сюда в последний раз.

– Пргшу прощения, миссис Боуэн, но уже начался процесс очистки стен, – сказал Донован. – Все будет выглядеть не так, как вам запомнилось.

– Ничто не выглядит так же, детка. А танцевальный зал уже ободрали?

– Кажется, это – единственное место, почти не тронутое, – ответила Кейт. – Я могу проводить вас туда, но вам придется надеть каски.

– Каски! Ой, как здорово, – счастливо проговорила миссис Боуэн. – Мы можем пойти прямо сейчас?

Донован взглянул на часы. У него оставалось время до прихода Глейзера.

– Сейчас лучше всего. Бригада обедает, и в здании тишина. Когда они вернутся к работе, будет так шумно, что сам себя не расслышишь.

Кейт достала из ящика каски для гостей. Уилфред с мрачным достоинством надел свою, а Эсси в каске выглядела так славно, что вполне могла бы позировать для рекламы.

Группа добралась до зала в отеле – он оказался пыльным и грязным, но не тронутым. Эсси медленно кружилась, глядя в лепной потолок.

– Ты помнишь нашу свадьбу, милый?

– Да, Эсси Мей. Помню.

Она достала из пакета какой-то большой предмет.

– Наш младший внук дал мне вот эту штуковину, «бум бокс» он ее называет, а дочь достала кассету с музыкой. Вы не против, если мы станцуем один, последний танец?

– Конечно, нет, – сказала Кейт.

– Уилфред, милый, ты можешь это включить? Ее муж нахмурился, минуту разглядывал маленькие кнопочки, потом нажал нужную. Веселые аккорды большого оркестра заполнили зал. Эсси дала Кейт маленький фотоаппарат.

– Снимите нас несколько раз, пожалуйста! И мы сможем показать фото нашей семье на годовщине в эти выходные.

Кейт начала снимать, а Эсси и ее муж танцевали, демонстрируя опыт, приобретенный в процессе десятилетий совместной жизни. В тусклом свете зала было легко представить, как они выглядели в день своей свадьбы. Закончив съемку, Кейт положила фотоаппарат рядом с магнитофоном. Донован спросил:

– Мисс Корси, этот танец у вас свободен?

Она заморгала:

– Сэр, а нас разве представили друг другу?

– Нет. Я плохой парень, нарушающий все приличия.

– Чудесно. У меня тайная слабость к плохим парням.

В каске, рабочей куртке поверх футболки и джинсах Кейт была так же грациозна, как когда-то в платье дебютантки. Они молча закружились по залу. Если бы это было настоящее свидание, он притянул бы ее поближе, чтобы она положила голову ему на плечо и он мог чувствовать ритмичные покачивания ее тела. Одна только мысль об этом заставила его дыхание участиться. Было мудро со стороны Кейт с самого начала настаивать на том, чтобы он не дотрагивался до нее, потому что чем больше они соприкасались, тем больше он хотел заняться с ней любовью. В страсти, возможно, он смог бы на самом деле вымолить себе прощение за прошлое. Сказать то, что невозможно выразить словами.

Музыка смолкла. Кейт опустила руки, но не отошла. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Рев машин – на верхнем этаже приступили к работе – нарушил это настроение. Кейт повернулась к Боуэнам.

– Как точно вы угадали со временем.

– Спасибо за то, что позволили нам несколько романтических минут. – Эсси, улыбаясь, убирала в сумку «бум бокс». – Молодые люди, не забывайте уделять немного времени романтике. Это поможет вам пережить трудные моменты.

Кейт вспыхнула, а Уилфред искренне произнес:

– Эсси, с тобой никогда не было никаких трудных моментов. Ты всегда была самой славной женой во всем Дикси.

– Теперь понятно, почему я с ним все эти годы? – с улыбкой сказала Эсси.

Провожая пожилую чету, Донован думал о романтике. Ему очень понравилась эта идея.

Другой день, другое здание, предназначенное на снос. Кейт радовала ее работа в «Фениксе», но она уже перешла от восторга и волнения новичка к стадии обычного, спокойного отношения. Гостиница Святого Кира была выстроена основательно, и требовалось провести множество точных вычислений, чтобы аккуратно взорвать ее, не повредив соседние небоскребы. Когда Донован соберет всю необходимую информацию, они вернутся в Балтимор, а для наблюдения за оставшейся работой вылетит бригадир «Феникса».

Перед поездкой Кейт оставляла Дину Джулии, и это дало ей возможность преодолеть неловкость, вызванную субботней сценой, – они с Донованом явно выбрали неподходящее время для визита. Беседа женщин была триумфом аристократических манер – ни одна не говорила прямо, но Кейт дала понять, что не намерена судить собственную мать, а Джулия пояснила, что их отношениям с Чарлзом пришел конец. Кейт не знала, как к этому отнестись. Эгоистка в ней восприняла новость с облегчением, и все же, могла ли дочь радоваться тому, что ее мать лишилась утешения в один из самых тяжелых периодов жизни?

Кейт шла вниз, в подвал, где грохотало мощное устройство, ломая внутренние перегородки. Кейт провела несколько минут с Джилом Брауном, местным бригадиром, обсуждая, что должно быть сделано.

Потом Браун поднялся наверх, а Кейт осталась в подвале. Она обходила территорию, которую до этого не обследовала. Когда-то в подвале был целый лабиринт из складских помещений. Агрегат уже разбил больше половины перегородок, действуя с такой силой, что даже на противоположном конце подвала потрескалась штукатурка.

Осветив фонариком одну из складских комнат, Кейт заметила трещину в потолке и решила исследовать ее поближе Наверху, казалось, пролегала слишком широкая балка. Как раз такая вещь может явиться помехой при взрыве. Тяжелый деревянный ящик стоял у стены, Кейт подтащила его и взобралась, чтобы получше рассмотреть трещину. Вытащив из поясного набора отвертку, она ковырнула штукатурку, чтобы добраться до балки.

Машина ударила одну из поддерживающих колонн с такой силой, что Кейт ощутила вибрацию. Она нахмурилась. Оператором работал рыжий парень с непроницаемым лицом, который, казалось, считал, что может разрушить все здание сам, и без динамита. Придется поговорить с ним, прежде чем подниматься на другой этаж, подумала Кейт.

Машина врезалась в другую колонну. На этот раз потолок над ней задрожал. Больше чем задрожал, Боже, он падал на нее…

Кейт не успела даже крикнуть, когда потолок обрушился, придавив ее, и она лишилась чувств.

Постепенно Кейт приходила в себя. Кругом стояла темнота, она попыталась пошевелиться и не смогла. Неужели она парализована? Нет, но придавлена таким тяжелым весом, что едва могла дышать. Инстинктивно она попыталась вздохнуть, чтобы позвать на помощь. Удушающая тяжесть, казалось, навалилась еще сильнее.

Кейт приказала себе не паниковать. Она была не в состоянии двинуть головой, которую свернуло налево и что-то держало, но лицо не пострадало, и она могла понемногу втягивать воздух. Сумев установить контроль над своими эмоциями, Кейт попыталась оценить положение. Она упала на спину и лежала на холодном бетонном полу, придавленная массой гладкого материала. Сплющена, как образец на предметном стеклышке микроскопа. Кейт почти не испытывала боли. Начиная с пальцев ног, она по очереди осторожно напрягала все мышцы тела. Все вроде бы работало. Рев агрегата слышался по-прежнему, значит, времени прошло не много. Она потеряла сознание от шока, а не от ранения.

Главная сила удара обрушившегося потолка пришлась на левую сторону ее тела и грудную клетку. Они были зажаты так, что скоро онемели бы. Положительным моментом было то, что она могла двигать руками ниже локтя, особенно правой. И тусклый свет пробивался из-под краев плиты – все лучше, чем быть погребенной в могильной темноте. Есть ли хоть какой-нибудь шанс выбраться отсюда самостоятельно? Она попыталась сдвинуть плиту. Только пыль посыпалась ей на лицо. Кейт поняла, что, даже если бы у нее было больше сил, кусок все равно слишком тяжел для одного человека.

Она осторожно принялась ощупывать пол правой рукой. Пальцы коснулись чего-то деревянного. Ящик, на котором она стояла до падения, поддерживал плиту. Если бы не узкое пространство, образовавшееся при этом, ее бы раздавило.

Рев приближался. С внезапным ужасом Кейт поняла, что, добравшись до этого помещения, оператор просто сметет груду камня в стальной контейнер и во время работы разорвет ее надвое. Она подумала, не закричать ли, но даже если бы ей удалось набрать в легкие достаточно воздуха, все равно никто ничего не услышит из-за воя машины. Хватятся ли ее до того, как сюда доберется проклятый погрузчик? Скорее всего нет. Пол задрожал, когда машина ударила очередную колонну. Плита опустилась чуть-чуть ниже. Паника охватила Кейт, она поняла, что смерть рядом. Еще никогда в жизни она не была так напугана, даже когда висела на краю шахты в Лас-Вегасе.

Близость смерти заставила ее совсем по-другому взглянуть на свою жизнь. Не так много было того, о чем она сожалела, но все это касалось ее отношений с людьми. Живя в Калифорнии, она должна была стараться изо всех сил, чтобы побороть отчуждение между ней и отцом и полностью восстановить отношения с матерью. И надо было дать шанс Доновану, пока еще была возможность. Рейчел была права, говоря, что Кейт избегает близких связей. А теперь, должно быть, слишком поздно. Если бы только она мола позвать Патрика, извиниться за свои трусливые отговорки…

Позвать его! Ругая себя за то, что раньше не вспомнила о передатчике, она принялась шарить правой рукой, пока не обнаружила, что он все еще на поясе. Казалось, радио не пострадало. Кейт снова выругалась, поняв, что не сможет подтащить его к лицу, чтобы говорить. На секунду ей захотелось зарыдать от отчаяния и гнева. «Папа, ты ведь этого боялся – что я погибну так же, как ты?»

Странное чувство покоя охватило ее, как будто Сэм оказался рядом, пришел, чтобы подоткнуть одеяло, как он делал всегда, когда Кейт была еще малышкой. Если она сейчас умрет, то узнает, правда ли существует этот туннель со светом в конце и душами людей, которых она любила. Если правда, то Сэм наверняка будет там.

Но она не готова умереть! Кейт сделала еще одну яростную попытку сдвинуть плиту. Ящик зловеще заскрипел, и холодный пот покрыл ее лицо, когда она поняла, что усилия могут привести к тому, что ящик сломается, и результат будет летальным. Кейт снова прикоснулась к радио. Так близко, и так далеко. Потом она почувствовала, что кнопка передачи находится как раз под ее большим пальцем. Она могла нажимать на кнопку. Остальные передатчики, находящиеся на связи, будут щелкать. Люди в здании скорее всего этого не услышат, но этот звук будет раздаваться и на базовом радио в конторе. Удача, если Донован еще там.

Кейт принялась нажимать и отпускать кнопку, передавая азбукой Морзе единственный известный ей сигнал. «Господи, пожалуйста, пусть хоть кто-нибудь услышит!»

Глава 35

Умный и доброжелательный человек, Боб Глейзер был главным разработчиком в южной части страны. Если ему понравилось бы работать с «Фениксом», это означало бы совместные проекты и в дальнейшем. Глейзер хотел как можно скорее избавиться от старого здания, чтобы начать работу над офисной башней, которую планировалось построить на этом месте. Они обсуждали сроки, когда Донован услышал, что передатчик издает странные щелчки, и подумал: позже надо будет посмотреть, что с ним случилось. Встреча почти заканчивалась, когда щелчки снова привлекли его внимание.

– Извините, вы слышите этот звук?

– Да. Что это? – Глейзер прислушался. – Быстрые щелчки. Медленные. И снова быстрые.

Их взгляды встретились.

– SOS. – Донован взял микрофон базового радио. – Внимание, проверка! Пожалуйста, назовите свой номер и местонахождение.

Через несколько секунд Джил Браун произнес:

– Номер первый здесь, на четвертом этаже.

Второй голос, одного из прорабов, ответил:

– Номер второй, третий этаж.

За ним прозвучало:

– Номер третий на первом этаже, – от второго прораба.

Номером четыре была Кейт, а сам Донован – пятым, когда находился на объекте. Но после третьего ответа наступила тишина. Кейт, где ты, черт побери?

Прямо в микрофон Донован проговорил:

– Номер четыре, отвечайте немедленно.

Передатчик быстро защелкал в ответ.

– Кейт, у тебя неисправно радио?

Новая серия щелчков. Во время пауз, когда был включен прием, Донован слышал шум от производимых работ. Значит, радио в порядке. Почему же она не говорит? Потому что не может.

– Один щелчок – «да», два – «нет». Ты в беде?

Один щелчок.

– Я понял. – Донован взглянул на своего клиента. – Мне срочно нужно в отель. У моего компаньона, кажется, проблемы.

– Конечно. Это важнее.

Уже на бегу Донован снова включил уоки-токи и прокричал:

– Кто-нибудь знает, где Кейт?

Три голоса ответили почти хором, что на их этажах ее нет. Донован спросил:

– Кто-нибудь видел ее после обеда?

– Мы с ней беседовали в подвале, – ответил Джил Браун. – Она еще оставалась там, когда я поднялся наверх.

Донован вбежал в гостиницу.

– Ты в подвале, Кейт?

Один щелчок.

Боже, там же сносят перегородки! Донован помчался вниз по лестнице, его сердце колотилось от страха. Большая половина подвала представляла сейчас открытое место, заваленное мусором. Налево работал механизм, ломая стены. Донован выскочил перед машиной, размахивая руками, стремясь попасть в поле зрения оператора. Рыжий водитель заметил его и остановился. Донован прокричал:

– Глуши мотор!

Оператор подчинился. Голосом, который в наступившей тишине показался особенно громким, Донован спросил:

– Кейт здесь?

– Я видел ее, но уже давно. Думал, она пошла наверх.

– Сделай перерыв, – приказал Донован. Он снова включил передатчик для общего сообщения. – У нас пропал работник. Остановите все тяжелое оборудование.

В отеле наступила тишина. Зловещая. Донован медленно оборачивался, осматривая подвал.

– Кейт, ты в той части подвала, которая еще не очищена?

Один щелчок.

– Северо-западное крыло?

Пауза, потом два щелчка.

Он повернулся и поспешил к юго-западному углу подвала. Не пользуясь радио, прокричал:

– Ты меня слышишь?

Один щелчок.

Двигаясь трусцой, он направился по коридору, соединявшему помещения в этом крыле. Он видел какие-то предметы, но ничего настолько крупного, чтобы скрыть человека, пока не дошел до складского помещения, где половина потолка обрушилась одной массивной плитой. Боже милостивый, может ли под этим остаться хоть что-то живое?

– Ты здесь, Кейт?

На этот раз ответил ее полузадушенный голос:

– Я здесь и более-менее в порядке. Это не так страшно, как выглядит. Ящик принял основную тяжесть на себя.

Слишком напуганный, чтобы спокойно проанализировать, как лучше освободить Кейт, Донован просунул руки под плиту и потянул. Напрягая ноги и спину, он поднял край потолка и оттолкнул назад. Стиснутое тело Кейт было освобождено. Когда плита ударилась о стену и разломилась на разной величины куски шпаклевки и дерева, Донован опустился на колени.

– Кейт?

Она согнулась в приступе кашля, как только первые жадные глотки воздуха вместе с пылью попали в легкие. Трясясь от холода из-за того, что лежала на сыром бетонном полу, Кейт напряженно приподнялась и села.

Облегчение быстро сменилось яростью в душе Донована. Почему она настаивала на том, чтобы заниматься такой опасной работой? Он хотел бы встряхнуть ее так, чтобы у нее застучали зубы…

Донован отогнал собственные мысли, воспоминания детства словно обожгли его мозг. Он тогда взобрался на крышу, чтобы достать соседскую кошку, поскользнулся и упал на землю. Он лежал, оглушенный, а родители выбежали из дома. Мать зарыдала от облегчения, увидев, что с ним все в порядке, но отец буквально взорвался от ярости. Злобно тряся сына, он пригрозил, что если тот еще хоть раз сделает подобную глупость, то будет избит до смерти. Вот такой была модель мужского поведения, согласно которой воспитывался Донован, – мужчина может показать гнев, но не добрые чувства.

Кто-то от дверей произнес:

– Ты видел, как он сдвинул это?

– Здесь наверняка было больше восьмисот фунтов, – заметил другой голос.

В подвале собрались все, кто имел радио, оператор погрузчика и несколько рабочих с первого этажа. Даже Глейзер пришел, тоже в каске.

– Как ты себя чувствуешь?

Волосы Кейт были все в пыли, а лицо испачкано грязью, но ей удалось изобразить кривую улыбку:

– Все прекрасно. Правда. Мне повезло. Немного онемела левая половина тела, но это проходит.

Донован помог ей подняться на ноги. Она хромала, наступая на левую ногу, но двигалась неплохо. Придерживая ее за руку, он проговорил:

– Ты прямо-таки притягиваешь несчастья.

– Просто у некоторых есть особый талант. Я всегда верила, что должна заниматься именно этим делом.

Это заявление вызвало общий облегченный смех. Донован сказал Кейт:

– Знаю, что ты крутая особа, но все равно отвезу тебя в больницу для осмотра.

– Не обязательно. Кроме того, у тебя нет времени. Распорядок работ по этому объекту и так очень напряженный.

Хмыкнув, к ним подошел Глейзер.

– Эта женщина в моем вкусе. Но хотя бы только для того, чтобы осчастливить и меня, и мою страховую компанию, позвольте, я отвезу вас в поликлинику для осмотра. Потом доставлю вас в отель.

Кейт шумно вздохнула.

– Должна признаться, что я готова завершить рабочий день.

Донован предпочел бы сам отвезти ее, но это предложение было более разумным.

– Ладно, но я сразу же позвоню, нет ли осложнений.

– Ничего не будет. Кстати, я проверяла вон ту балку, когда упал потолок. Она двойной толщины, это должно изменить твои вычисления.

Он осветил фонариком провал в потолке и увидел, что Кейт права. Браун задержался, когда Кейт и остальные уже ушли.

– Это твоя девушка, Донован?

– Бывшая жена.

– Может, тебе стоит как-нибудь убрать это словечко «бывшая»?

Донован стянул каску и пробежал напряженными пальцами по волосам.

– Да. Может быть.

Позже Глейзер позвонил из автомобиля и сообщил, что обследование Кейт не выявило никаких серьезных повреждений. Когда он подвез ее к отелю, она сказала, что намерена принять ванну и выспаться. Не было никакой причины, чтобы Донован продолжал волноваться за нее. Тем не менее он постарался закончить работу как можно раньше.

Они с Кейт поселились в маленьком роскошном отеле, в люксе для новобрачных, который стоил так дорого, что Донован доплачивал половину из собственного кармана, не передавая счета в «Феникс». Предыдущую ночь он спал на диване, а Кейт заняла спальню.

Сегодня Донован крался через кокетливую комнату, как коварный тигр. Постель была смята, но пуста. Дверь ванной закрыта, и оттуда доносился тихий рокочущий звук. Он постучал.

– Я вернулся. Ты включила гидромассаж?

– Да, очень помогает, когда болят все мышцы. Ты не окажешь мне услугу?

– Конечно. Что сделать?

– Принеси мне, пожалуйста, красного вина. – Прежде чем его воображение разыгралось, она добавила: – Я прилично выгляжу. Ну относительно.

Он достал вино из холодильника, открутил крышку, потом открыл дверь в просторную ванную. Его окружило облако теплого, душистого пара, но не это заставило его замереть на месте. «Относительно прилично» означало, что Кейт лежала в розовой ванне с заколотыми на затылке волосами, погрузившись в пену. Вообще-то видны были только ее плечи, но, подумав о том, что под блестящим слоем пены она совершенно обнажена, Донован ощутил сухость во рту.

Под глазами Кейт залегли тени, и тем не менее она выглядела прелестно.

– Я и понятия не имела, как быстро вихревыми потоками создается пена, – сказала она.

Он вдохнул запах роз. Околдовывающе-женственный и романтичный. Донован налил вино, не отрывая взгляда от ее бокала. Глазеть на тело кремового цвета, появляющееся из-под пузырьков, было бы просто мазохизмом.

– В поликлинике тебе дали успокоительное? Если да, то, наверное, тебе не стоит пить.

– Они рекомендовали принять ибупрофен. Как примитивно!

– Смотри не засни здесь.

Он уже взялся за дверную ручку, когда Кейт, колеблясь, произнесла:

– Не хочешь взять себе выпить и побыть со мной?

Она просто хотела выговориться после несчастного случая. Это он был способен пережить.

– Я налью себе минералки.

Дополнив стакан льдом, он вернулся в ванную. Отпив вина, Кейт спросила:

– Не знаешь, почему этот кусок свалился на меня? Он никак не должен был.

Донован сел на пол, облокотившись о дверь.

– Я осмотрел все, когда ты ушла. Стропила были сильно повреждены термитами. Ударная волна от погрузчика стала последней каплей. Это просто невезение, что ты оказалась внизу, когда земное притяжение победило.

– У тебя тоже бывали такие случаи, ведь правда? Я помню пару подобных историй. Какое происшествие было самым опасным?

Пузырьки пены осели до уровня ее сосков. Донован отвел взгляд.

– Включи гидромассаж, и тогда я расскажу тебе.

Покраснев, Кейт нажала на кнопку. Украдкой взглянув на нее и обнаружив, что пена снова покрыла бывшую жену до ключиц, он позволил себе не сводить с нее взгляда.

– Самым опасным было даже не происшествие, а какая-то дурацкая выходка. Я раскладывал остатки динамита после взрыва, чтобы потом сжечь его, когда вошел один ненормальный, выхватил пистолет и выстрелил в детонаторы.

– Боже мой! И что случилось?

– Рвануло ужасно. Из-за того, что я стоял на коленях, основная волна прошла надо мной. Не совсем – меня все-таки отбросило футов на восемьдесят. Треснула пара ребер, я частично оглох на одно ухо, но все-таки легко отделался.

– А что произошло с человеком, который устроил это?

– Погиб. Разочарованный фанатик взрывного дела, он явно хотел убить кого-нибудь из персонала, потому что наша охрана не позволила ему украсть детонаторы с площадки. Его не остановило даже то, что при этом он сам разлетелся на молекулы.

– И после этого ты говоришь, что я притягиваю несчастья! – Кейт скрестила руки на краю ванны. – Когда ты был так близко от смерти, у тебя перед глазами не пронеслась вся жизнь? Ты не думал о неоконченных делах?

– Если честно, нет. Все закончилось так быстро, что я не успел ни о чем подумать. А у тебя сегодня были такие мысли?

– Да. – Ее бокал опустел, и Кейт поставила его к стене. – Ты наверняка хочешь смыть пот и пыль трудового дня. Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Эта ванна достаточно велика для двоих.

Он уставился на нее:

– Господи, Кейт! Сколько же ты выпила?

– Только два бокала вина. Недостаточно, чтобы напиться. – Она глубоко вздохнула. – Но достаточно, чтобы набраться храбрости… сделать тебе предложение.

Ее слова обдали его волной жара, вызвав головокружение.

– Не начинай чего-то, что не захочешь закончить.

– И не собираюсь. – Она на секунду закрыла глаза. – Когда я лежала под этой плитой, гадая, задохнусь ли, или меня переедет погрузчик, то поняла – больше всего мне жаль того, что я слишком боялась… быть с тобой. Я до сих пор боюсь, но теперь я знаю: надо рискнуть, или я себя никогда не прощу.

– Ты уверена в этом?

– Уверена.

Он стянул футболку и отбросил ее в сторону.

– Тогда давай надеяться, кара миа, что в этой ванне достаточно воды, чтобы смыть очень тяжелую ношу двенадцатилетней давности.

Глава 36

Несмотря на то что вода была теплой, Кейт дрожала, глядя на Донована. Годы физической работы изменили его тело – накачанные мышцы на груди и руках и пара шрамов. Он расстегнул пояс джинсов. Не раздеваясь дальше, Донован наклонился над ванной и нежно прикоснулся губами к ссадине на щеке Кейт.

– Ты так волнуешься, что вот-вот выпрыгнешь из своей кожи. Еще не поздно передумать. Но скоро будет поздно.

Она обхватила его за шею и повернула лицо, чтобы их губы встретились. Патрик, Патрик. Она узнала бы эти губы и этот поцелуй где угодно. Теплый, жесткий, родной. Это был медленный, нежный поцелуй-приглашение, поцелуй-открытие. Она ощущала его желание. Страх сменился напряжением совсем другого рода.

– Я не передумаю. Обещаю, – прошептала она. – А ты, Патрик? Ты уверен, что хочешь близости с тем, кто чуть не зарезал тебя?

Он поймал ее руку и на мгновение прижал к своему сердцу.

– Я сам вынудил тебя сделать это, Кейт.

За прошедшие годы он научился терпению. Вместо того чтобы вслед за первым поцелуем настоять на следующем, Донован, раздевшись, скользнул в другой конец ванны. Уровень воды поднялся, когда его сильные ноги обхватили ноги Кейт. Им обоим пришлось согнуть колени, чтобы удобно разместиться.

– Я думаю, что этот проект требует серьезной разработки. – Он погладил ее бедро своей ногой. Медленно. Сексуально.

Потом поймал губку, плававшую в ванне, и немного потер себя. Подумав, что ему, наверное, понравится гидромассаж, она включила вихревые потоки. Донован откинулся назад, а маленькие водовороты закружили вокруг него.

– Как приятно. Надо почаще пользоваться этим дома. Обычно я просто принимаю душ.

Его рука поползла вверх по ее ноге, перейдя под коленом с внешней стороны на внутреннюю. Костяшками пальцев он лениво поглаживал ее бедро. Она затрепетала. Ему было так легко возбудить ее…

– Душ – это хорошо, когда надо помыть голову. А ванна – для настоящего расслабления.

– Я хочу расслабиться.

– Как странно – когда мы впервые были вместе, и даже не на свидании, то секс казался легким и естественным. А сейчас я вся напряжена.

– Ничего странного. – Его ладонь скользила по ее икре так же медленно, как звучал его голос. – В ту ночь мы оба повиновались инстинкту – высшему, а не просто зову гормонов. Но с той поры произошло так много всего. Неудивительно, что у тебя большие сомнения.

– Я слишком много думаю. Ты часто говорил мне об этом, и был прав.

Когда Кейт лежала, придавленная и напуганная, в подвале старого отеля, она сделала несколько неприятных открытий относительно самой себя.

– Мы живем с ощущением вины, Патрик. Я с самого начала плохо справлялась с ситуацией. И… наверное, потому не принимала нашу проблему всерьез, что примирение всегда было фантастическим.

– Великолепный секс обычно маскирует более глубинные проблемы. Для меня тот факт, что нас все еще тянуло друг к другу, означал: ничего по-настоящему плохого не происходит, – признался Донован. – Это давало возможность не задумываться о собственном поведении. Поскольку я удовлетворял свою женщину, значит, был настоящим мужчиной. Кейт, я не хочу, чтобы сегодня что-нибудь напомнило тебе о… нашем последнем свидании. Поэтому ты начинай и делай то, что хочешь и когда хочешь. Ты главная.

Она внезапно поняла: он угадал, какая тревога ее гложет.

– Главная. Мне это нравится.

Теперь она была сверху, ее груди касались его груди, а тело – его тела.

– Намного лучше, чем быть жертвой.

Она ласкала его, покусывала, целовала, гладила широкие плечи и покрытую темными волосами грудь. Прижималась губами к неровной верхушке шрама на руке. Сквозь опьяняющий розовый аромат она ощущала его собственный запах. Уникальный, возбуждающий.

– Помнишь ту ночь на пляже в Антигуа, в наш медовый месяц?

– Конечно. Лунный свет и безумие.

Его тело ожило, его руки нежно легли ей на бедра.

– Я старалась забыть, но не смогла.

Бархатистое ощущение его напряженного пениса было безошибочно ясным. Она терлась о него, дразня себя не меньше, чем Донована. Он удержал бедра Кейт, притягивая ее ближе. Она хотела власти и получила ее. Власти не физической силы, а обоюдной страсти, желания, горящего в крови. Кейт все кружила над ним, целуя, поглаживая и лаская, едва осмеливаясь верить, что они действительно вместе после стольких лет.

Когда она не могла больше терпеть, то подняла бедра и впустила его в себя. Донован застонал, выгнувшись, весь напрягся, проникая в нее все глубже. Было так хорошо, так правильно ощущать его внутри себя. Она обхватила его за талию, пока ее тело вело его в вечном танце проникновения и отступления. Кейт не знала, где заканчивается она и начинается он, знала только, что вместе они – одно целое, объединенное страстью и ждущее наслаждения.

Время вернулось, взорвавшись, когда она забилась в экстазе, прижимаясь к нему, потеряв всякий контроль над собой. Освобождение нахлынуло на него, его руки обхватили Кейт с железной твердостью, и он издал долго удерживаемый стон невыносимого наслаждения. Кульминация и завершенность – от этого она почти отвыкла за многие годы… Чувствуя головокружение и слабость, Кейт лежала у Донована на груди.

– Боже мой, Патрик, я так скучала по тебе. Так ужасно скучала.

– Кара. – Он поцеловал ее в висок, щеку, ухо. – Кариссима.

Самая дорогая. Он всегда оставлял ласковые слова для самых интимных моментов. Эйфория быстро испарилась. Кейт поняла, что их страсть сильна, как всегда. Но еще она осознала – в который раз! – что только этого недостаточно. Втайне она надеялась, что если ей хватит смелости предстать уязвимой, слабой, то страхи покинут ее и они с Донованом смогут общаться без тени прошлого. Вместо этого страх кристаллизовался в ужасное убеждение, что она – на грани пропасти. Что любовь к нему опустошит ее душу. Что же теперь делать? Джинн страсти выпущен из бутылки и не вернется туда.

Где-то зазвонил телефон, разрушив все настроение. Донован застонал, когда она поднялась и выбралась из ванны.

– Не уходи, – запротестовал он. – Кто бы там ни был, он может оставить сообщение на автоответчике.

– Мы же не останемся в ванне навсегда. А то сморщимся, как чернослив.

– Тебе и это пойдет.

Роняя капли, она подняла трубку.

– Алло? Да, мистер Глейзер. Как мило с вашей стороны. Я в порядке. – Она закатила глаза, повернувшись к Доновану.

Поскольку не было никакого смысла оставаться в ванне, он выбрался и обернул вокруг бедер полотенце. Потом взял другое и принялся вытирать изящные изгибы спины Кейт. У нее перехватило дыхание, когда он обвел полотенцем ее бедро и медленно двинулся вниз, подхватывая капельки воды.

– Да, Донован заезжал, чтобы узнать, как мои дела. Он очень… добросовестный.

Донован нахмурился, увидев уродливые синяки, полученные ею сегодня. На бедре, которым Кейт ударилась об пол, виднелось огромное бордовое пятно, и еще дюжина мелких красовалась на других местах. Он прикоснулся к каждой отметине легчайшим поцелуем, как бы желая стереть, залечить их.

Кейт протянула ему махровый халат.

– Пора позвонить, чтобы сюда доставили еду.

Что может быть лучше, чем тихий вечер, проведенный вместе и с твердой уверенностью в том, что ожидающая кровать не останется пустой? Но постепенно Донован начал понимать, что Кейт не вполне разделяет его настроение. Она была мила и не уклонялась от его ласк, но говорила мало, а в темных глазах поселилась тень, которую он не мог распознать. Он поймал ее руку, переплетя пальцы и притянув ее поближе.

– Дама по-прежнему главная?

– Думаю, теперь твоя очередь брать власть в свои руки.

Он рывком развязал поясок ее халата.

– Ты знаешь, что я сейчас затею.

– В чем-то ты совсем не изменился.

Поворотом плеч она освободилась от халата. Одну стену сплошь покрывали зеркала, отражая двух Кейт, умножая красоту. Желание вспыхнуло с безумным жаром. Донован чувствовал себя так, словно он десять лет погибал в пустыне и его жажду все никак нельзя было утолить.

В освещенной только свечой комнате он употребил все свое умение и терпение, все интимное знание ее тела, чтобы удерживать Кейт на грани, пока она не заплакала от невыносимости желания. Они слились, как дикие звери, переворачиваясь и корчась, теряя и снова обретая, пока не обессилели и не остались, задыхаясь, лежать в объятиях друг друга. И хотя его тело испытывало насыщение, в душе жила боль, не желавшая уходить. Он уткнулся лицом в ее шелковые волосы, вдыхая еле слышный аромат роз.

– Ты все еще боишься меня?

– Я… не то чтобы боюсь. Скорее… нервничаю.

– Я хотел бы поклясться, что перерос свою опасную гневливость. Но, боюсь, это не совсем так. Все, что я могу обещать, – что больше не ударю тебя. Но физические удары не всегда самые страшные, верно?

– Слишком верно. Доверие – это такая хрупкая вещь. Легко разбить и трудно, если вообще возможно, починить.

– Я люблю тебя. Это никогда не изменится.

Кейт уткнулась лицом в подушку, и он понял, что она плачет. Донован осторожно гладил ее, пытаясь успокоить.

– Неужели все так плохо, кара? Конечно, нет.

– Я все еще боюсь, Патрик. Ты – такая большая часть меня. Когда ты порежешься, у меня течет кровь. Но если бы мне пришлось остаться с тобой, я бы погибла. Я не могу себе представить, что мы до конца года будем любовниками, а потом просто разойдемся. Я… думаю, мне надо вернуться в Калифорнию сейчас, пока не стало хуже.

Он не мог еще раз потерять ее. Нет.

– Пожалуйста, не спеши, Кейт. Мы ведь многого достигли за два месяца. Большего, чем каждый из нас считал возможным. Дай нам время.

Она не ответила, но и не отвернулась. Прижимая ее к своему сердцу, он успокаивал себя этой мыслью. Кейт не отвернулась.

Глава 37

Дзи-и-инь! Кейт схватила трубку.

– Алло?

Это был Лютер Хейерстон.

– Кейт, Донован там?

На часах не было еще и пяти утра, а они с Лютером в одном часовом поясе. Что-то случилось.

– Да, но если это касается работы, то мне тоже интересно.

– Касается. В «Конкорде» был взрыв газа.

– Черт! Я сейчас позову Донована. Она включила настольную лампу и, прижимая трубку к подушке, сказала:

– Звонит Лютер. Взрыв газа в «Конкорде». Я возьму параллельный.

Донован неслышно выругался, потом взял трубку.

– Никто не пострадал, Лютер?

– Нет, слава Богу. Хотя четвертый корпус очень сильно разрушен. Около трети конструкции обвалилось, а то, что еще стоит, так же ненадежно, как карточный домик. Он должен быть снесен немедленно.

– Взрыв был случайным? – спросил Донован.

– Пожарная комиссия только приступила в расследованию, так что кто знает? Газовые магистрали иногда взрываются.

– Но, учитывая проблемы, связанные с этим проектом, в случайность что-то не верится.

– Согласен. Газовая компания прекратила обслуживать дом, когда жильцы разъехались, но было бы нетрудно подключиться снова. Взрыв могли подстроить…

Кейт спросила:

– Когда мы сможем проникнуть в дом и начать работу?

– Наверное, не раньше завтрашнего дня. Но мне уже звонили от мэра. Они хотят, чтобы дом был взорван за десять минут, если не быстрее, – проговорил Лютер. – Мэр рассчитывал, что этот проект будет большим плюсом в глазах общественности, а не провалом.

– К концу сегодняшнего дня я должен закончить с планом работ в отеле, так что вечером смогу вылететь домой, – заключил Донован. – Кейт останется в Атланте и проследит за всем. Тед завтра днем заканчивает работу в Чикаго, так что он примет отель у Кейт, и она тоже вернется домой.

– Все как по нотам. – Кейт делала заметки в своем блокноте.

Через несколько минут обсуждения Лютер повесил трубку. Донован из спальни произнес:

– Полагаю, прежде чем планировать что-либо, я должен был спросить тебя, собираешься ли ты возвращаться в Балтимор.

Она села на кровать рядом с ним.

– Я когда-то читала, что реакция «дерись» или «беги» заложена в наших генах, и человек сам не знает, борец он или беглец, пока ему не грозит опасность. Опыт свидетельствует, что у меня такая сильная реакция «беги», которой гордился бы и кролик. Стоит мне запаниковать, и стремление к горизонту становится непреодолимым. Но я не могу сбежать, пока ничего еще не решено. Не могу и не хочу.

– Слава Богу. – Его ладонь накрыла ее руку.

– То, что я остаюсь, не означает, будто все в порядке, Патрик. Я… думаю, что все никогда не будет в порядке.

– Хочешь сказать, что никогда не сможешь снова полюбить меня?

– Я не знаю, способна ли расслабиться настолько, чтобы влюбиться, – призналась Кейт. – Само слово «влюбиться» в моем воображении вызывает образ какой-то стены, о которую бьются. Больно.

– Любовь не обязательно стена. Иногда это полет.

Кейт была напряжена, снова входя в отель Святого Кира, но через час вчерашний случай стал далеким воспоминанием, не относящимся к делу. Ночь, которую она провела с Донованом, принесла гораздо более живые ощущения. Даже просто дышать с ним одним воздухом стало для нее необходимым.

Всю дорогу из Атланты она дремала и пожалела, что полет закончился так быстро. Хотя день выдался утомительным, ей понравилось быть боссом.

Мать встречала ее в аэропорту.

– Мам, как здорово. – Она обняла Джулию одной рукой. – А я собиралась брать такси до дома.

– Когда Донован позвонил насчет кошки, он сказал, что ты прилетаешь сегодня, и я решила встретить тебя. Мы можем забрать Дину по пути к тебе.

Они вошли в здание аэровокзала из вестибюля, которым Кейт до этого не пользовалась. Их путь пролегал мимо постамента, на котором красовалась громадная скульптура из цветного стекла, изображавшая Чесапикский залив в виде голубого краба. Кейт с восхищением разглядывала это произведение.

– Как чудесно, настоящий Мэриленд.

– Говорят, что все аэропорты похожи, но это не так. Когда мы с Сэмом путешествовали… – Джулия осеклась.

– Как ты справляешься? – спросила Кейт.

– То лучше, то хуже.

Кейт хотела продолжить расспросы, но Джулия снова надела маску невозмутимости. Кодекс дамы из высшего общества. Остаток пути до машины мать и дочь проделали молча. У кодекса были свои плюсы – он предполагал силу духа, чувство собственного достоинства и честность. Но иногда подавлять эмоции было ошибкой. Наверное, сейчас как раз такой случай, думала Кейт, сидя рядом с матерью. Обе испытывали тревогу. Может быть, искренность – то, что было необходимо обеим. Видит Бог, Кейт не отказалась бы от мудрого материнского совета. Но как начать?

Когда они повернули на север, Кейт проговорила: – Мы с Донованом снова спим вместе. Через мгновение ее мать ответила:

– Как… хорошо для вас обоих. Ты думаешь, это надолго?

– Может, да, а может, и нет. Ты, должно быть, пыталась понять, почему я бросила Донована.

– Конечно. Очевидно, что-то обидело тебя очень, очень сильно. Я решила, что он загулял с одной из старых подружек или изменил тебе во время командировки.

– Патрик? Изменил?

Вот уж насчет этого Кейт никогда не беспокоилась. В любой ситуации муж давал ей понять, что для него она – единственная женщина в мире. Жаль, что к этому прибавлялась ревность и чувство собственника.

– Я оставила его потому, что он был… что он применял силу. Вначале нечасто, но становилось все хуже и хуже. В конце стало… плохо. Совсем плохо.

– Боже мой! – выдохнула Джулия. – Я… не могу поверить, чтобы Патрик причинил тебе боль.

– Поверь. В конце концов я ответила ему тем же, а потом бежала сломя голову.

– Как мы с Сэмом могли не заметить такое? – воскликнула Джулия. – Я знаю, что когда вы только поженились, у Патрика были свои «острые углы», но он всегда казался таким преданным тебе. Он был – и остается – таким добрым, отзывчивым человеком.

– Это правда. Доброе сердце, но, к сожалению, полное отсутствие контроля над собой. В том смысле, что он бесился и бил меня.

Джулия прикусила губу.

– Если бы Сэм узнал, почему ты уехала, он никогда бы не написал подобного завещания. Теперь, когда мне все известно, я удивлена, что ты согласилась выполнить его условие. Что тебя заставило?

– Я обрадовалась возможности работать в «Фениксе». Плюс очень разумное решение разобраться с прошлым. Я боялась Донована, но знала, что могу уехать, сбежать, если возникнет хотя бы тень беды.

– Не возникла? – спросила мать.

– Пока нет. Его отец был буйным алкоголиком, поэтому неудивительно, что Донован был настроен на насилие. Удивительно не то, что он иногда злился и распускал руки, а то, что большую часть времени он был таким порядочным парнем.

– Господи, какой ужас. Ты – моя дочь, а он – почти как сын. Как такое могло произойти? Чего сейчас больше в твоей душе? Страха? Или злобы?

– Не знаю. Наверное, хватает и того, и другого.

– Может быть, ключ ко всему – это прощение. Чтобы сохранить брак, требуется очень многое прощать – и одной, и другой стороне. Если ты сможешь простить Патрику его поступки, это поможет тебе избавиться от гнева. Наверное, и от страха…

– Знаешь, он никогда не бил меня намеренно. Когда это случалось, Донован был так же напуган, как и я. Его до сих пор мучает чувство вины.

«Дворники» скользили по стеклу в медленном, гипнотизирующем ритме.

– Разумом можно понять, почему он так поступал, – сказала Джулия. – А прощение – это больше, чем понимание, и больше, чем позволение. Настоящее прощение идет от сердца, я думаю, это понятие чисто духовное. Земное воплощение милосердия. Стоит простить Патрику его прегрешения не только ради него, но и ради себя.

Омытые дождем городские улицы были в этот час почти пустыми. Кирпич и бетон уступили место утопавшим в зелени коттеджам, а Кейт все думала о словах матери. Простить имело смысл – если она сможет. Будет трудно. Но это давало хоть какой-то шанс на будущее.

Только сейчас со всей ослепляющей ясностью Кейт поняла, как сильно хочет, чтобы этот шанс появился.

Глава 38

После того как они затормозили у дома на Роланд-парк, Кейт наклонилась к матери и быстро обняла ее.

– Спасибо, мам. Мне так нужен был совет.

– Рада помочь. Я сильно запоздала с материнскими советами. Ты уже обедала? У меня есть соус чили.

Кейт подхватила кошечку, плясавшую вокруг ее ног, и посадила ее в переносной домик.

– Спасибо, но мне бы поскорее добраться домой.

В глазах матери она заметила разочарование. Уже в машине Кейт спросила:

– Как дела у вас с Чарлзом Гамильтоном?

– Это тебя абсолютно не касается, дорогая.

– И да, и нет. Вы оба взрослые. Но я твоя дочь и волнуюсь за тебя. В последний раз, когда мы виделись, ты недвусмысленно дала понять, что порвала с ним. В этом все дело?

– Если тебе так уж необходимо знать, я поняла, как неприлично путаться с другим мужчиной, когда твоего отца только что похоронили. Я, конечно, знала это, но старалась не задумываться. И мне это удавалось… до тех пор, пока я не увидела ваших ошеломленных взглядов.

– Я была ошарашена, по правде говоря. Но это не означает, что ты должна прекратить встречаться с Чарлзом. Он не какой-нибудь дешевый Казакова. Если общение с ним помогает тебе забыть о страданиях, то мы – за.

– Боюсь, что нам помешало чувство вины. Запутавшись, я несколько раз пыталась оттолкнуть его, обижая и уязвляя его самолюбие. Я думаю, человек просто проявлял доброту и за все свои усилия ничего не получил.

Для Кейт все это звучало так, будто мать хотела быть с определенным мужчиной, но не знала, как к нему подойти. Достигший положения, процветающий и привлекательный вдовец, Гамильтон не испытывал недостатка в потенциальных партнершах. И все же, по словам Рейчел, Чарлз не желал и слышать о том, чтобы с кем-нибудь встречаться. Джулия изменила ситуацию. Дружба – всегда основа хороших отношений, а Джулия и Чарлз дружили всю жизнь.

Непохоже, чтобы мать набралась смелости сделать шаг навстречу – она была слишком напугана. Что им требовалось, так это старомодная сваха. Кейт подняла трубку телефона в автомобиле и набрала номер, который знала с тех пор, как ей исполнилось четыре года. Джулия поинтересовалась:

– Кому ты звонишь?

– Чарлзу, конечно.

– Кэтрин Кэрролл Корси, не смей! – вскричала она. Кейт отодвинула от нее руку с трубкой.

– Мам, смотри, там припаркован автомобиль!

Предупреждение заставило Джулию вновь обратить внимание на дорогу. Вывернув руль, она проговорила:

– Повесь трубку сейчас же.

– Слишком поздно, он уже подошел. – И на знакомое «алло» весело ответила: – Привет, Чарлз, это Кейт Корси.

– Добрый вечер. Как дела?

– Вообще-то я звоню, чтобы спросить, насколько благородны ваши намерения по отношению к моей маме.

Джулия взвизгнула:

– Кейт!

А Чарлз, поперхнувшись, произнес:

– Не очень-то ты дипломатична.

– Я беспокоюсь о маме. И не хочу, чтобы она попалась в сети какого-нибудь ловеласа, который с каждой одержанной победой делает зарубки на спинке своей кровати. Итак, ваши намерения?

– Вы недостаточно взрослая, чтобы обучать меня основам предмета, юная леди. – Гамильтон глубоко вздохнул. – Но раз ты задала вопрос – а под благородными намерениями ты, надеюсь, понимаешь длительные отношения, то я отвечу – да. Но это вопрос чисто риторический. Джулия выставила меня после того, как вы нас застали, ворвавшись без предупреждения.

– Я сожалею об этом и всеми силами пытаюсь исправить положение. Если вы слышали вопль минуту назад, – это была Джулия, я звоню из ее машины, и мы в миле от вашего дома. Вы бы не хотели увидеться с ней после того, как она меня высадит?

– Этого я хотел бы больше всего. Но ты не заставишь мать делать то, чего она не хочет.

– Думаю, проблема не в отсутствии желания. Как бы там ни было, я бы не отказалась от такого отчима, как вы.

– Кейт, если это сработает – спасибо. А если нет – что ж, спасибо за попытку.

Он повесил трубку. Кейт тоже выключила телефон.

– Представь себе, что и вина, и освященные традициями правила о периоде оплакивания не существуют. Если в этом все дело, захотела бы ты остаться с Чарлзом?

Молчание длилось долго, потом Джулия ответила:

– Да.

– Тогда, наверное, тебе стоит простить себя за то, что ты не идеальна. Некоторые лучшие в жизни события происходят в неподходящее время. Между тобой и Чарлзом существует особенная дружба. Не отказывайся от нес по надуманным причинам. Я понимаю, что поступила ужасно вызывающе. Но… это потому, что я люблю тебя.

– Любовь – это одно из самых опасных благословений. Я знаю, что ты хотела мне добра, дорогая.

Они затормозили перед домом на Бренди-лейн. Кейт попрощалась и уже искала ключи, когда дверь распахнулась. За ней стоял Донован, в голубых глазах которого отражались сразу и радость, и настороженность.

– Кейт, я так скучал по тебе. – Он раскрыл объятия, и она приникла к нему.

Дома. Она положила голову ему на плечо и почувствовала, как знакомый, глубоко спрятанный узел гнева начал медленно распутываться.

Простить.

Простить его, простить себя. И жить.

Самые противоречивые эмоции переполняли Джулию, когда она остановилась у светофора. Вцепившись в руль, она мысленно прокричала, почти взмолилась: «Сэм, что мне делать?»

Странное спокойствие охватило ее, как будто муж сидел рядом в машине. Она почти ощущала прикосновение его руки к своей щеке. «Все в порядке, кара, ты можешь любить и кого-нибудь еще. Я знаю, что ты меня никогда не забудешь».

Если призраки существуют, то Сэм благословил ее. К добру это или к худу?

Через три минуты она припарковалась напротив дома Чарлза. Там горел свет. Не останавливаясь, чтобы не передумать, Джулия вышла из машины и позвонила в дверь. Она распахнулась, и выскочили Торт и Реторт, со счастливо высунутыми языками колотя ее по ногам хвостами. За ними стоял Чарлз, его волосы серебрились в холодном свете. Мужчина и женщина смотрели друг на друга, пока он не нарушил тишину:

– Я не надеялся, что ты придешь.

– Я почти отказалась от этой мысли. – Она вошла в холл, думая, что Кейт, должно быть, от нее унаследовала заячье стремление удирать от проблем. – Ты можешь простить мне эти появления и исчезновения?

– Джулия, я могу простить тебе все, что угодно. Но должен признаться, что твои «появления и исчезновения» тяжело сказываются на моих стареющих нервах.

– Мне иногда кажется, будто Сэм забрал весь кислород, и мне не осталось, чем дышать. Быть с тобой так… легко, и я ненавижу себя за то, что так счастлива с тобой, когда мне безумно не хватает Сэма. Что я за человек, раз испытываю такие чувства?

Чарлз подошел к ней сзади и положил руки на плечи, осторожно разминая сведенные мышцы.

– Иногда я чувствовал то же, когда Барбара ушла из жизни. Она была, наверное, самым благородным, динамичным, принципиальным человеком из всех, кого я знал. Я каждый день благодарю небо за то, что она была моей женой и мы столько лет прожили вместе. Но легкость? Это совсем другое.

Джулия взяла его за руку.

– Я иногда думала, если бы мы с тобой умерли, как ты считаешь, Сэм и Барбара могли бы остаться вместе?

– Все может быть. Они обожали друг друга. Но если бы это случилось, могу побиться об заклад, что их отношения были бы гораздо более шумными, чем наши.

– Кейт сказала, что самые лучшие вещи в жизни иногда происходят в неподходящий момент и что не надо отказываться от таких редких отношений, как наши, по надуманным поводам.

Лицо Чарлза расплылось в улыбке.

– Господи, благослови это дитя.

А потом он поцеловал Джулию.

Глава 39

Будильник резко зазвонил, и включилась стоявшая на полу лампа мощностью в шестьсот ватт. Кейт наконец проснулась. Донован выключил будильник.

– Я подсоединил лампу к часам, потому что, когда светло, вставать легче. – Он с сонной нежностью поцеловал се в висок.

Теплый комочек на груди Кейт оказался Диной, которая зевнула, открыв крошечную пасть. Донован, кошка, теплая постель. Счастье без границ.

– Что сегодня на повестке дня? Когда я вернулась вчера, ты упомянул о каком-то срочном проекте, но до того, как объяснил, мы… отвлеклись.

– Еще как! Сегодня мы собираемся совершить подготовленное нападение на здание «Конкорда». Если дом упадет сам по себе, то разрушит церковь на другой стороне улицы.

– Бетон там такого низкого качества, что крошится даже от пристального взгляда. Может быть, традиционный снос при помощи чугунной бабы будет лучшим решением, по крайней мере для поврежденной секции?

– Так было бы безопаснее, но медленнее. Городской совет пожелал избавиться от здания немедленно. Все свободные работники «Феникса» будут там сегодня, а также Ник и Джо Флинн, бригадир, которого он у нас увел.

– Нам помогает Ник?

– Не удивляйся так, это не альтруизм. Ему очень хорошо заплатят как субподрядчику «Феникса». Поскольку они с Джо работали над этим проектом до того, как Ник открыл собственное дело, оба хорошо знают конструкцию, а это большое подспорье. Если все пойдет как надо, мы сможем взорвать здание сегодня ночью или завтра утром.

– Так быстро!

– И твой талант предсказывать, как поведет себя шаткая конструкция, принесет нам огромную пользу. Это место – просто кошмар. Нам с тобой придется обследовать каждый дюйм до того, как мы сможем рассчитать согласование взрывов по времени.

– Исторический момент! Ты сам говоришь, что я потребуюсь тебе в опасной зоне вместо того, чтобы пыхтеть и стонать, упрашивая меня держаться от нее подальше.

– Не беспокойся, об этом я тоже думаю, но не могу себе позволить не воспользоваться твоим особым талантом.

Кейт перекинула ноги через край кровати, но Донован схватил ее и притянул к себе с поцелуем. Он хрипло проговорил:

– Если я не сказал этого раньше, то я люблю тебя, Кейт.

Он сказал это несколько раз за прошедшую ночь. Как и тогда, Кейт ощутила смесь радости и тревоги. Наверное, сегодня тревоги чуть-чуть поубавилось по сравнению с прошлой ночью.

Будет приятно сровнять с землей четвертый корпус, если только этот дом сначала не сровняет с землей его самого. Донован выругался и отскочил, когда его попытка проверить поврежденную опору обернулась тем, что сверху свалился кусок бетона внушительных размеров. Донован вспомнил фотографии, сделанные после бомбежек Бейрута и Боснии. Частично обрушившиеся стены, бетон, раскрошенный в песок, повсюду мусор. Чем ближе он подходил к торцу дома, тем более обугленными и непрочными становились конструкции.

Появилась Кейт с блокнотом в руках и целой коллекцией пятен сажи на лице.

– Сравним наши записи?

– Да, только не здесь.

Они прошли в более сохранившуюся часть здания. Через пятнадцать минут оживленного обсуждения Донован подытожил:

– Думаю, это лучшее, что мы можем предложить. Я почти готов подписать план взрывных работ. А ты?

Кейт, кусая губу, смотрела в свой план этажа.

– Я бы еще раз взглянула на усиливающие конструкции на восьмом этаже, но в основном я тоже готова.

– Ты проверяй восьмой, а я закончу осмотр пятого.

Четвертый корпус «Конкорда» был настолько же опасен, насколько любая конструкция, поврежденная землетрясением, и Донован распорядился, чтобы люди работали парами.

– Не задерживайся, не то я вышлю поисковую партию.

– Это займет несколько минут.

Она повернулась и пошла через пространство, некогда бывшее гостиной. Держа в руке блокнот, Донован принялся осторожно пробираться по западному крылу. Зазубренные куски ржавой арматуры торчали из потрескавшихся опор, словно поломанные кости. Для того чтобы снести это, не потребуется много динамита.

Он заметил впереди какое-то движение. На этой территории никого не должно было быть, поэтому Донован осторожно обошел обрушившуюся стену и в изумлении остановился, увидев у одной из опор знакомую фигуру.

– Ник? Какого черта ты здесь делаешь?

Ник Корси, держа в руке короткий лом, резко повернулся:

– Просто… все проверяю.

Он старался держаться между Донованом и опорой, но ему не удалось скрыть то, чем он занимался. Донован, не веря своим глазам, проговорил:

– Ты что, закладываешь пластиковую взрывчатку? Это неправильно.

– Вот дерьмо! – прорычал Ник. – А я надеялся обойтись без этого. – Бросив лом, он полез во внутренний карман жилета и вытащил какой-то темный предмет, похожий на телевизионный пульт. – Твои расчеты никуда не годятся, Донован.

Он прижал предмет к солнечному сплетению Донована, и мир перестал существовать.

Донован очнулся и обнаружил, что лежит на какой-то неровной поверхности. Где он? И что, черт побери, случилось?

Над ним – треснувший бетон и запах такой, какой обычно стоит на объекте. Обрадовавшись, что все понимает и чувствует, он попытался сфокусировать взгляд на фигуре, нависшей над ним. Ник Корси с вытянутой рукой. Донован хотел уклониться, но мышцы не подчинились. Господи, неужели его парализовало при несчастном случае?

– Если секунды недостаточно, то пяти вполне хватит, чтобы уложить тебя на такое время, за которое я закончу работу!

Ник прижал темный предмет под грудной клеткой Донована. Тот ощутил такой сильный удар, что не нашел бы слов для его описания. Время, место и рассудок исчезли, и он беспомощно покатился к вратам ада.

Кейт, насвистывая, возвращалась после своей короткой вылазки. Посещение восьмого этажа укрепило ее прежнее мнение. Ей было жаль величественный старый отель Святого Кира, но что касается «Конкорда», дом отжил свое. Оставшись одна, Кейт, казалось, чувствовала остаточные флюиды прожитых здесь жизней. Эти облезлые стены видели и смех, и счастье, и тепло семейной любви, но здесь было также много злобы и отчаяния. Пора было взорвать это все и построить здоровое новое жилье.

В здании стоял такой шум, что она не стала звать Донована, просто пошла по ветхому коридору туда, где в последний раз видела его. Заметив своего кузена, пробирающегося через гору мусора, она окликнула его:

– Привет, Ник, ищешь Донована? Я тоже.

– Мне следовало бы знать, что скоро явишься и ты, – приветствовал ее Ник. – Донован вон там.

Он вывел ее на открытое пространство, усыпанное каменной крошкой. До того как Кейт осознала, что кузен ведет себя, мягко говоря, странно, она увидела Донована, лежавшего на боку возле одной из раздробленных опор. Свернувшееся калачиком тело выглядело безжизненным, каска отлетела на несколько шагов.

– Боже мой, Ник, что случилось? Ты позвал на помощь?

Она упала на колени рядом с Донованом. Ни кусков бетона поблизости, ни крови, ни ран, и все же он казался потерявшим сознание. Это, конечно, не сердечный приступ, в его-то возрасте! Задыхаясь от ужаса, Кейт нащупала пульс на его шее. К ее облегчению, при прикосновении веки Донована задрожали, и он открыл затуманенные глаза. Поскольку Ник явно не успел позвать на помощь, она отстегнула от пояса передатчик.

– Патрик, что случилось?

Ее голос, казалось, заставил его собраться с силами.

– Кейт, берегись, – прошептал он. – Ни… Ник…

Она резко подняла голову и увидела, что Ник подходит к ней.

– Твоя очередь, Кейт, – пробормотал он. Донован выдохнул:

– Уходи!

Она вскочила на ноги, но Ник успел выбить у нее рацию и направлял какой-то небольшой черный приборчик в нижнюю часть ее живота. Донован, рванувшись, схватил его за щиколотку.

– Беги, Кейт!

Ник с проклятиями легко освободился от захвата, но эта заминка позволила Кейт отбежать от кузена на несколько метров.

– Что ты, черт побери, делаешь?

– Исправляю завещание Сэма. Твой бывший на удивление быстро приходит в себя. Это его опять успокоит.

Он прижал устройство к животу Донована и продержал несколько секунд. Тот издал жуткий звук и снова потерял сознание. Ник выпрямился с мрачным выражением лица.

– Не пытайся сбежать, кузина. В этой игре тебе не победить. – Он отшвырнул в сторону ее передатчик. – Жаль, что вы забрели сюда раньше, чем я успел закончить установку заряда, но во всем виноват Сэм. Ему не стоило оставлять «Феникс» не члену семьи. Донован даже не был его зятем!

Кейт в ужасе отступила. Так это Ник саботировал всю работу «Феникса»! У него были и умение, и возможность создавать проблемы, а если она его правильно поняла, то и мотив. Почему она не заподозрила его раньше? Потому что трудно, почти невозможно поверить, в то, что человек, которого знаешь всю жизнь, может оказаться таким негодяем.

– Это ты устроил взрыв, который убил Сэма?

– Он все равно должен был умереть через пару месяцев. Я считаю, что оказал ему услугу, избавив от мучений.

Слабая надежда Кейт на то, что произошла какая-то страшная ошибка, умерла при этом признании.

– Мерзавец! Ты украл эти месяцы у моей матери и у всех, кто любил отца.

– Этого бы не произошло, если бы Сэм поступил правильно. Я был очень обижен, когда Энджи рассказала мне о завещании. И не мог поверить, что Сэм оттолкнет родного племянника, чтобы оставить «Феникс» твоему тупому ирландцу. Черт, я бы понял, если бы он завещал дело тебе или даже твоему брату-педику, но Доновану? Это было хуже пощечины!

Он подошел на шаг ближе. Энджи? Все правильно, жена Ника работала у Чарлза Гамильтона.

Она, должно быть, интересовалась документами, касающимися семьи мужа и его бизнеса. Скорее всего она видела, как приходил Сэм, а позже сунула нос в записи Чарлза, чтобы узнать зачем.

– Как удобно иметь шпиона в офисе семейного адвоката.

Кузен медленно оттеснял ее к кучам мусора.

– Энджи милая старомодная женушка, которая всегда выполняет то, что скажет ей муж. Подонок.

– Я тоже член семьи, Ник. Наши отцы были родными братьями. У нас одна фамилия. Разве члены семьи убивают друг друга?

– Лучше бы ты осталась в Калифорнии. Но нет, тебе втемяшилось работать в «Фениксе»! Я просто хотел обрушить это крыло дома беспорядочно, чтобы пострадала церковь, а вместе с ней и репутация компании. Не моя вина, что вы с Донованом шатались тут. Теперь мне приходится избавляться от вас обоих.

Он сделал еще шаг вперед. Кейт отступила на такое же расстояние, и пол зловеще заскрипел под ее ногами.

– Что ты собираешься сделать – столкнуть нас вниз?

– Это должно выглядеть как несчастный случай, – объяснил Ник. – Вот почему я прихватил электрошокер. Когда сработают взрыватели, вы с Донованом будете в эпицентре.

– Зачем тебе это надо?

– Еще два смертельных случая, и фирму либо закроют, либо продадут Марчетти. Если он ее получит, то скорее всего наймет меня для руководства. А если «Феникс» перестанет существовать – что ж, значит, он больше не будет конкурентом моей компании. Я выигрываю в любом случае.

Кейт не могла терять времени на бесплодную ненависть. Кричать было бесполезно – вокруг стоял шум. До рации не дотянуться, и Донован не помощник. Она могла рассчитывать только на себя. К счастью, Ник должен был подойти совсем близко, чтобы воспользоваться шокером. И он самодовольно полагал, что достанет ее, когда захочет. Если она сумела бы найти какое-нибудь оружие, то у нее был шанс.

На глаза Кейт попался внушительный кусок арматуры. Он лежал слева футах в пятнадцати и мог стать грозным оружием. Она начала продвигаться налево. Ник повторял ее движения, словно в каком-то жутком танце. Пытаясь выиграть время, она спросила:

– Значит, все неудачи, преследующие «Феникс» в последнее время, – твоя работа?

– А ты сообразительная. Конечно, моя. Поскольку я был экономистом, то знал о будущих проектах «Феникса». К тому же я знаком, со взрывниками по всей стране. Было нетрудно отыскать парней, которые не против заработать несколько лишних долларов. Поджечь что-нибудь, сделать ошибку при заказе, доставке динамита или при управлении оборудованием. Без проблем. Здесь я сам открыл газ.

– У тебя талант в деле дешевого технического шпионажа. К тому же ты мошенник, но этого мало для управления «Фениксом». Ты всегда был болтуном, а не работником. Ты бы обанкротил фирму за пару лет.

– А ты всегда была выскочкой, примерной папочкиной дочкой.

Раздался прерывающийся голос Донована:

– В технике ты полная дубина, Ник. Вот настоящая причина, по которой Сэм не оставил фирму тебе. Ник в ярости обернулся:

– Это ты занял не свое место! Сверлить дырки может кто угодно, но чтобы найти и удержать клиентов, требуется талант. Это я незаменим, а не ты.

– Бред собачий. – Донован повернулся на бок, все его тело дрожало от усилий. – Ты сказал, что Сэм не считался с членами семьи, но все как раз наоборот. Если бы ты не был его племянником, он бы давным-давно вышвырнул тебя прочь!

Кейт воспользовалась тем, что Донован отвлек внимание Ника, и подошла еще ближе к куску арматуры. Пока Ник злобно пинал Донована под ребра, она прыгнула и схватила стальной прут обеими руками. Размахнулась, надеясь как следует дать по шее кузену. Но тот обернулся и успел поднять руку, чтобы заблокировать удар. Ник попятился, чуть не потерял равновесие, потом рванулся к ней, его шо-кер искрил бело-голубым пламенем.

О Господи, он направлял разряд на прут. Испугавшись, что удар током усилится за счет хорошей проводимости стали, Кейт швырнула в кузена свое оружие, потом схватила обломок бетона и тоже бросила. Арматура угодила ему в живот, заставив согнуться и тем самым спастись от куска бетона, пролетевшего выше. Ник выпрямился, он почти не пострадал.

– Ах ты папочкина дочка! Тебе никогда в жизни не победить меня в драке.

Кейт развернулась, двигаясь параллельно западному крылу. Ник побежал за ней. Она подхватила пригоршню грязи и камней и бросила назад, не оглядываясь. Несколько штук попали ему в лицо.

– Ах ты…

Это дало ей необходимые секунды, чтобы пронестись мимо него. Резко повернув, она кинулась к неповрежденной части здания. Теперь она сможет бежать быстрее, а всего этажом ниже люди, помощь…

– Вернись, Кейт! – закричал Ник. – Иначе Донован умрет раньше, чем ты доберешься до следующего этажа.

Она замерла на месте. Потом с колотящимся от ужаса сердцем обернулась навстречу убийце своего отца.

Глава 40

Подняв с пола ломик, Ник стоял над Донованом.

– Пара ударов этим раскроят ему череп. Можно еще проткнуть глазницу. Так убивают лягушек на занятиях по биологии. Я помню, что ты всегда была слюнтяйкой и не могла такого делать. Тебе приходилось просить о помощи свою толстокожую подружку Рейчел. Хочешь, я сейчас покажу тебе, как это делается?

Угроза наполнила Кейт ледяной яростью. Она должна что-нибудь придумать, иначе им с Донованом конец.

– Если ты собираешься все равно убивать нас обоих, то мне нет смысла здесь задерживаться. Тебе надо было убить сначала меня, чтобы я не могла помочь Доновану.

Ник нахмурился:

– Ты права. Нет никакого смысла прикончить его, а потом сесть за убийство. Кроме того, мне вовсе не хочется никого убивать. Пора нам начать переговоры. Как насчет того, что я подарю ему жизнь в обмен на молчание? Пообещайте, что ни один из вас не сдаст меня, и можете убираться. Притворимся, будто ничего не было.

Неужели он считал ее такой дурой? Неужели думал, что она поверит его обещаниям? Похоже на то.

– Все, что я должна делать, – это молчать?

– Да. В конце концов, Кейт, я не причинил такого уж вреда. Донован через пару минут будет как новенький, а Сэм все равно должен был умереть.

– В общем, да. – Стараясь играть как можно правдоподобнее, она, нахмурившись, посмотрела на Донована и добавила с ноткой сомнения: – Думаю, мне удастся убедить его.

– Не беспокойся насчет этого, – уверенно проговорил Ник. – Я видел, как он на тебя смотрит.

Он у тебя в кармане и сделает все, что ты захочешь. Так что соглашайся, и будем жить дальше. Я отомщу другим путем – побив вас в конкурентной борьбе.

Она посмотрела в темные глаза и увидела закоренелого убийцу. Если она подойдет ближе, он тут же вырубит ее, а потом взорвет здание. Ник, должно быть, считает ее идиоткой. Конечно, она ведь женщина, а он никогда не принимал женщин всерьез. Воспользуйся этим, подбодрила себя Кейт.

– Ладно, Ник, договорились.

– Пожмем друг другу руки.

Она медленно стала подходить к нему. Надо было держаться подальше от шокера, отвлечь Ника от Донована и позвать на помощь. Ее взгляд метался по покрытой обломками площадке, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Передатчик лежал в шести футах от Ника. Пяти секунд было бы достаточно, чтобы все находящиеся в здании примчались сюда. Как только она схватит рацию, враг кинется за ней, оставив Донована. Она заключала пари и ставила на кон две жизни. Кейт подошла совсем близко, запретив себе смотреть в сторону рации.

– Ты обещаешь оставить меня, Донована и «Феникс» в покое?

– Даю тебе слово. Я признаю, что, может быть, зашел слишком далеко, но Сэм очень сильно меня обидел. – Он поморщился, глядя на Донована. – Эта сволочь действует мне на нервы.

Ник отвлекся, и это показалось ей лучшим шансом. Она прыгнула к передатчику, нажав кнопку включения в тот момент, когда подносила его ко рту. Но не успела Кейт заговорить, как Ник со змеиной быстротой повернулся и ломиком вышиб рацию из ее рук. – Ах ты коварная сучка!

С искаженным лицом он поднял шокер. Кейт метнулась прочь, но контакты скользящим движением коснулись ее локтя. Злобно затрещала бело-голубая дуга. Левая рука Кейт наполовину онемела, но правой ей удалось схватить кусок бетона.

– Не так-то легко воспользоваться этой мерзкой игрушкой, если человек знает о ней, верно? Ты смог победить Донована, только захватив его врасплох. Он в отличие от тебя мужчина, вот почему Сэм хотел, чтобы он владел компанией!

Как она и надеялась, оскорбление заставило Ника разъяренным быком броситься вперед. Не пытаясь нанести удар непосредственно ему, Кейт ударила куском бетона по шокеру. Тот упал, разбился и перестал представлять угрозу. Но ей не удалось избежать столкновения с мощным телом Ника. Мужчина налетел на нее, и она тяжело упала на пол, придавленная его весом. Горячее дыхание опалило ей лицо, когда он прорычал:

– Грязная шлюшка! – и попытался схватить Кейт за горло.

Она направила колено в низ его живота, но Ник откатился прочь и поднялся на ноги со словами:

– Ты заплатишь за это до того, как умрешь.

Он оказался между ней и опорой, как раз в подходящем месте. Уверенный, что теперь она в его власти, Ник двинулся вперед, готовый убить. Кейт заставила себя дождаться, пока он наклонится, подняла ноги, направив башмаки ему в живот, и изо всей силы лягнула.

Воздух со свистом вылетел из легких Ника Корси, и его отбросило назад – прямо на стальной прут, торчавший из разрушенной опоры. Он ужасно закричал, а эхо повторило крик, когда металлический стержень проткнул его насквозь. Бесконечное, кошмарное мгновение он неверящим взглядом смотрел на Кейт. Потом изо рта у него хлынула кровь, и голова безжизненно упала на грудь.

Не успела Кейт перевести дыхание, как рокочущий звук возвестил о том, что удар тела о разрушенную опору нарушил стабильность всей конструкции. Кейт вскочила на ноги.

– Патрик, нам надо выбираться отсюда!

Ему удалось, качаясь, подняться. Она закинула его руку себе на плечи и потащила мужа в безопасное место, удивляясь тому, что у нее хватает сил. Когда они проходили мимо опоры, упал массивный кусок бетона, рассыпавшись на осколки в удушающем облаке пыли. Ударной волной их сбило с ног. Подумав, что у Донована нет каски, Кейт упала на него, закрывая ему голову. Все потемнело вокруг, когда что-то тяжелое обрушилось на ее каску. Обломок с острыми краями ударил ее между лопатками, за ним последовал град из более мелких кусков. Потом наступила тишина – и пришло понимание того, что она сделала.

Джулия дремала на диване, когда Донован вернулся домой, но она проснулась, едва он вошел в гостиную.

– Как Кейт? Я думал, ее оставят в больнице.

– Ты же знаешь, какие сейчас порядки – на ночь оставляют разве что тех, кто совсем при смерти. Кейт оглушена, но у нее нет ни сотрясения мозга, ни других серьезных повреждений. Похоже, ты пострадал не меньше ее.

Донован подумал о долгих часах работы, которую пришлось проделать после того, как Лютер и другие члены команды вытащили его и Кейт из-под мусора. К тому времени, как обнаружили тело Ника, Донован уже отошел от потрясения и был готов работать. Объединенные одним желанием – поскорее снести этот дом, его люди закончили закладку динамита в рекордное время.

– Я просто устал. Но дело сделано – чертово людоедское логово снесено час назад.

Доновану доставило свирепое удовольствие самому нажать на кнопку.

– Ну и с Богом. – Джулия поднялась. – Пора идти домой.

– Почему бы вам не остаться на ночь? Комната для гостей готова.

– Лучше я переночую дома. Через несколько часов мне придется идти к Энджи Корси и помочь там чем-нибудь. Бедная Энджи! Мы обе потеряли мужей в результате несчастных случаев. Ужасно, что нас объединяет именно это.

Джулия очень многого не знала, но Донован не собирался ничего рассказывать ей. Сначала он хотел обсудить все с Кейт.

Кейт напряглась, когда вошел Донован. Она уже несколько часов лежала без сна, но поскольку не впала в кому, то придется рано или поздно общаться с миром – и с Донованом.

– Кейт, ты не спишь?

– К сожалению, нет.

Слабый свет лампы осветил его лицо, на котором за прошедшие сутки появились новые морщинки. Он был в рабочей одежде, покрытый пылью и грязью. Донован присел на край кровати и взял Кейт за руку.

– Строение номер четыре – уже история.

– Как ты? Как чувствуешь себя после ударов током?

– Ничего. Мерзкое было ощущение – похоже на анестезию. Все понимал, но словно плыл. Почти полная пассивность. Я никому не сказал, что произошло, кроме того, что обрушился потолок. Решил, что сначала переговорю с тобой, поскольку туманно помню некоторые детали.

– Ник решил, что «Феникс» должен принадлежать ему, и хотел убить нас обоих. Он уже погубил Сэма, проблемы на объектах – его рук дело, он организатор; и он лично вызвал взрыв газа в «Конкорде».

– Кошмар! Не похоже на реальную жизнь. Какая-то страшная ирония заключена в том, что вандализм Ника убил его самого.

– Ника убил не кусок потолка, – бесцветным голосом проговорила Кейт. – Это сделала я.

– Расскажи мне, что произошло, кара, – мягко попросил Донован.

– Я нарочно толкнула его на торчавший прут. Он проткнул ему грудь.

– Господи! Неудивительно, что ты была в шоке. – Донован лег на покрывало рядом с ней и, словно защищая, обхватил ее рукой. – Но это не было убийством, Кейт. Это самозащита. Я много лет работал с Ником, и большую часть времени он казался нормальным парнем, но был в нем какой-то перекос. Раз он решил, что мы должны умереть, то единственным выбором для нас оставалось бороться, и ты спасла обоих.

Боже, ведь она действительно хорошо справилась с этим делом, тщательно спланировав свои действия, заманив Ника к поврежденной опоре. Ника Корси, ее кузена, который приходил на все ее дни рождения, когда Кейт была маленькой, который учил ее, как играть в покер. Который обычно был таким забавным. Ее даже затошнило от осознания всей тяжести содеянного.

– Я хотела его убить, Патрик. Хотела!

Кейт зарыдала.

Донован притянул ее к себе.

– Хорошая моя, это было совершенно естественно при сложившихся обстоятельствах. Не вини себя.

Он не понимал. Она и сама себя не понимала до настоящего момента, а сейчас убийство кузена с жестокой ясностью развеяло весь ее самообман. В той последней схватке она не хотела ранить Ника или лишить его способности драться – она хотела именно отомстить за то, что он сделал с ее отцом и что пытался сделать с ней и Патриком. Самооборона уступила место жажде крови.

– Все только и делали, что оправдывали меня, когда я ударила тебя ножом. Как отчаянно я цеплялась за веру в то, что мой тогдашний поступок – чистая случайность. Но это не была случайность. Я могла бы убить тебя. А сегодня я убила Ника.

Несколько секунд Донован молчал.

– Самое ужасное, с чем мне пришлось столкнуться, – что я мог и позволил себе причинить боль человеку, которого любил больше всех на свете. Заглянув в самый дальний тайник души, мы обнаруживаем там… ад.

– Ты смог противостоять темным сторонам своей натуры. А я – убийца, Патрик. Не понимаю, как ты можешь находиться рядом со мной.

– Я должен горевать из-за того, что у тебя хватило силы спасти мне жизнь? Я всегда знал, что ты сильная, кара. Если честно, то я считаю, что желание убить Ника было абсолютно справедливым.

– Ты воспринимаешь мои криминальные наклонности гораздо спокойнее, чем я.

– Потому что я люблю тебя, Кейт. И всегда любил. И всегда буду.

Она снова и снова проигрывала в голове сцену с Ником. Да, отбиваться было необходимо, чтобы спасти себя и Патрика, но свирепый восторг, который она испытала, нанося удар, вовсе не был необходимостью. При воспоминании об этом Кейт становилось плохо. И все же теперь, признавшись самой себе в том, что темная сторона ее личности существует, она испытала странное чувство освобождения. Понимание того, что она сделала, не радовало, но для защиты любимого человека она пошла бы на это снова. Теперь стало ясно, что ее парализовала не только способность Патрика совершать дикие поступки, но и потаенный страх перед собственными скрытыми эмоциями.

– Я люблю тебя, Патрик.

Он замер.

– Я наконец поняла, что была искалечена страхом перед самой собой, а не только перед тобой.

– Я тебя понимаю, Кейт. Много раз я пугался собственного гнева. Может, это заложено в человеческой натуре – быть самым страшным своим врагом. Давай вернемся к тому моменту, когда ты сказала, что любишь меня. Я бы хотел снова услышать это.

– Я люблю тебя, Патрик. Господи, как хорошо в конце концов признаться в этом!

Она прижалась к нему, такого ощущения целостности она не испытывала с первых лет их брака. Нет, сейчас было лучше. Еще одна мысль посетила ее.

– Знаешь, я только что поняла, почему так сильно люблю взрывное дело. Я имею в виду, кроме чисто подросткового удовольствия.

– Почему же?

– Меня воспитывали милой маленькой леди, которая никогда не должна была показывать, если злилась на кого-то, – объясняла Кейт. – Устроить взрыв – наилучший способ продемонстрировать те дикие импульсы, которые я нигде больше не могла показать. Неудивительно, что я так мечтала работать в «Фениксе».

– Интересно. Это, должно быть, привлекало и меня.

Теперь наконец они могли обрести мир и покой в объятиях друг друга.

– Я люблю тебя, Кейт. – Патрик снова прижал ее к себе. – И я самый счастливый человек в мире.

Она медленно вздохнула, расслабляясь.

Эпилог

Джулия с удовольствием вдохнула благоухающий майский воздух. Стоял чудесный весенний день, и ее это так радовало, словно она лично отвечала за погоду. В конце концов она почти сама организовала прием в доме Донована и Кейт, а сейчас встречала запоздавших гостей. Она выглянула из кабинета в переполненную гостиную. Донован и Кейт стояли у камина вместе с Фрэнком и Конни Руссо и смеялись.

На Кейт было длинное голубое платье с вышивкой, в котором она казалась прекрасной дамой эпохи Возрождения. Как мать, Джулия ничуть не сомневалась в том, что ее дочь выглядит потрясающе. Донован был одет более традиционно – в синий блейзер и светло-коричневые брюки, – но тоже смотрелся неплохо. Из кухни вышел Том.

– Я и забыл, как мило в Мэриленде весной. Даже Калифорния не сравнится с Ракстоном в мае. Джулия взяла сына под руку.

– Тебе придется приезжать почаще.

– Если честно, я подумываю о том, чтобы уйти в монастырь в Нью-Мексико. Я часто посещаю одну обитель и каждый раз хочу остаться.

Ее сын – и монах? Как только им с Сэмом удалось произвести на свет такого, не от мира сего, ребенка?

– Я думала, церковь очень сильно настроена против геев.

– Именно в этой общине полагают, что, пока соблюдается обет целомудрия, не важно, чем занимался человек в прежней жизни.

Разумный подход.

– Посетителей туда допускают?

– Да, конечно. Монастырь Пресвятой Девы – это не тюрьма. Тебе бы там понравилось. Воздух и свет в Нью-Мексико обладают такой чистотой, которая возвышает душу. Там есть… покой.

– Могу себе представить. Чем ты будешь там заниматься? Кроме молитв, я имею в виду.

– Братья всегда заняты. Работают в саду, пекут хлеб, делают вино. – Он улыбнулся. – Занимаются веб-дизайном…

– Серьезно?

– Святая правда. Полагаю, что мое владение компьютером – одна из причин, по которой они согласны рассмотреть мою кандидатуру. Монастырям тоже приходится платить по счетам.

Не успел он продолжить, как подошли сестра Сэма Мария и ее муж Шон. Действуя со слаженностью давно женатой пары, они утащили Тома, чтобы показать ему самого младшего из своих внуков. Джулия смотрела, как родные удаляются, чувствуя на собственном лице улыбку обожания. Чарлз вышел из кухни и присоединился к ней.

– Ты скоро сможешь оставить свой пост. Роковой час почти настал.

– Подожду еще несколько минут. В конце концов люди думают, что это обычный прием, и гости еще продолжают прибывать. – Она улыбнулась, почувствовав, как Дина трется о ее щиколотки. – Кроме того, моя кошачья внучка составит мне компанию.

Весна выдалась трудной, мягко говоря. Но было огромным облегчением узнать, что Сэм не покончил с собой.

Стройная молодая женщина стремительно вошла в двери.

– Рейни, как чудесно! – проговорила Джулия. – Как хорошо, что ты смогла вырваться.

– Я пропустила первую свадьбу Кейт и пообещала ей, что никто не удержит меня от посещения второй.

Рейни Марлоу обняла Джулию. Сегодня она поменяла блеск Голливуда на простоту, которая напомнила Джулии о тех днях, когда Кейт и все ее подружки хором плакали над очередной мелодрамой, сидя перед телевизором в большой комнате. Добрые старые времена…

– А самый сексуальный мужчина в мире приехал?

– Он в Греции, работает над новым фильмом.

Может, это к лучшему. Джулии хотелось бы познакомиться с мужем Рейни, но присутствие Кензи Скотта отвлекло бы всеобщее внимание от главного события.

– Иди, поздоровайся с Кейт. И она, и вся ваша банда будет в восторге, что ты здесь.

Раздался звон тибетского храмового колокольчика. Джулия переплела свои пальцы с пальцами Чарлза. Наступило главное событие. Способность перекричать шум, стоящий на объекте, – это большое достоинство, подумал Донован. Подняв руки, он громко провозгласил:

– Внимание, пожалуйста!

Толпа щебечущих гостей затихла, и Кейт выступила вперед. Оказалось, что ее блестящие волосы украшены цветами, в руках она тоже держит букет и похожа на средневековую принцессу на какой-то изысканной картине.

– Мы должны признаться. Это не просто вечеринка. Это свадьба, – произнес Донован. – Заранее были предупреждены только гости из других штатов.

Смех и возбужденный шепот прокатились по комнате, и к Кейт и Патрику подошли свидетели – Том Корси и Лиз Чен.

– Устраивайтесь поудобнее, чтобы всем было хорошо видно, и начнем.

Лорел Кларк, которая играла на цимбалах, заранее установила свой инструмент в уголке. Сейчас она наполнила комнату звуками танцевальной музыки эпохи Возрождения, а гости собрались вокруг сочетающейся пары. Когда появился преподобный отец Уиттикер, Донован полез в карман за кольцами. У него и Кейт были прежние обручальные кольца, с датой первой свадьбы, выгравированной изнутри, и на днях он отвозил их к ювелиру.

– Ты добавил на кольцах дату развода? – с улыбкой спросила Кейт. – Будет только справедливо, если наши внуки узнают всю историю полностью.

Он улыбнулся, подумав, – за те недели, что они воссоединились, она снова стала улыбчивой, доверчивой, прежней Кейт.

– Нет. Вместо этого я выгравировал внутри каждого кольца символ бесконечности. – Донован поднял ее руку и нежно поцеловал пальцы. – На этот раз, кариссима, мы вместе навсегда.

– И объявляю вас мужем и женой.

Кейт и Патрик поцеловались, а Джулия вытерла глаза. На этот раз они не ошибутся. Когда она убирала платок, Чарлз тихо проговорил:

– Я люблю свадьбы. Как насчет того, чтобы и мы с тобой поженились, когда пройдет приличествующий отрезок времени? Скажем, год или около того?

У Джулии зачастил пульс.

– Я… не загадывала так далеко вперед.

– А я думал об этом. Представляю себе, как очаровательно ты будешь выглядеть, спускаясь по лестнице в центральном холле моего дома.

Джулия прикусила губу. Потом почти неслышным голосом прошептала:

– Да.

Его лицо засветилось.

– Если я еще не говорил об этом, Джулия, то я люблю тебя.

– А я тебя, Чарлз.

В душе она благодарно помолилась, потому что, если и существовала женщина, благословенная дважды, это была именно она.

Патрик одной рукой обнимал свою сияющую невесту.

– Последнее, о чем я хотел сказать, – мне страшно повезло. Я был удивлен, когда Кейт согласилась выйти за меня замуж. – Он посмотрел ей в глаза взглядом таким же сокровенным, как поцелуй. – Тот факт, что она во второй раз согласилась выйти за меня, – просто чудо.

– Патрик, как всегда, себя недооценивает, – отозвалась Кейт. – Я тоже должна сделать одно признание. Все те милые, чрезмерно самоуверенные люди, которые говорили мне, что я должна внимательно посмотреть на то, от чего отказываюсь, – так вот, вы все были абсолютно правы.

Снова раздался смех. Когда он стих, Кейт серьезным тоном проговорила:

– Единственный, кто должен был бы здесь присутствовать, но не пришел, – это мой отец. Давайте почтим память Сэма Корси минутой молчания. Если бы не он, мы не собрались бы здесь сегодня, а моя жизнь была бы… неполной.

Стало совсем тихо. Потом преподобный отец Уиттикер проговорил:

– Аминь. А теперь в бесконечной круговерти бытия время отпраздновать радостное рождение нового. Окидывая взглядом гостей, адвокат сказал:

– Когда Сэм настаивал на составлении этого безумного завещания, я твердил ему, что с моей профессиональной точки зрения он чокнутый, хуже мартовского зайца. Но оказывается, он прекрасно знал, что делает.

Джулия взяла Чарлза под руку.

– Не знаю, проявил ли он мудрость, или это стечение обстоятельств, но в одном я совершенно уверена. – Она улыбнулась сквозь туманящие взгляд слезы. – Где-то там Сэм сейчас веселится от всей души.

1

Оскар Уайльд. «Баллада Редингской тюрьмы».