Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Секс с экс

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Паркс Адель / Секс с экс - Чтение (стр. 2)
Автор: Паркс Адель
Жанр: Современные любовные романы

 

 


– А почему ты не пригласила его на чай?

– Он занят, – у меня не хватает духу продолжать – она и так расстроена. Взяв себя в руки, мама обращается к Иззи. Передав ей кусок торта, мама спрашивает:

– Иззи, а у вас есть поклонник?

Мы с Иззи стараемся не встречаться взглядами. Пусть нам по тридцать три года, мы по-прежнему считаем слово «поклонник» претенциозным и почти неприличным. И услышав его, глупо хихикаем.

– Нет, – только и может выдавить Иззи, запихивая в рот большой кусок торта.

– Ой, как жалко. Вы, наверное, очень много работаете? Надеюсь, у вас остается время на личную жизнь? Помните: жизнь – это не только работа.

Вот единственное, в чем мы с мамой согласны: если Иззи мечтает о замужестве, то эта мечта должна исполниться.

– Работа тут ни при чем. Просто мне попадаются одни мудаки. – Мама краснеет, услышав ругательство. Я с интересом наблюдаю. Мы с мамой все время спорим. Удивительно: несмотря на собственное несчастливое замужество, мама уверена, что каждая женщина мечтает выйти замуж.

– Вчера вечером я познакомилась с одним человеком, – я ловлю взгляд Иззи: она дает маме ложную надежду. – Но я неправильно записала его телефон, с одной лишней цифрой. – Она врет, чтобы пощадить чувства пожилой женщины. Любой на ее месте так бы поступил.

Они с Иззи еще целый час так и сяк вертят этот номер, определяя, какая цифра лишняя. Самое дурацкое занятие из всех, что я видела. Я тем временем опрыскиваю розы, пораженные тлей.

2

Он отвратителен. Физических недостатков люди, как правило, стесняются, но Найджел Бейл, мой босс, будто и не подозревает, что похож на Змеюку Сида. Манеры его еще хуже, чем внешность. Он очень высокий, и ему полагается быть худым, но у него широкие бабские бедра и огромное брюхо. Судя по его пузу, он не раз зажимал по углам пабов бедных беззащитных малолеток и поил их допьяна, или, вернее, до постели. У него громадные ступни и толстые пальцы. Он лысеет, а немногие оставшиеся волосы сальные, и слои перхоти ложатся прямо на череп. И со всей этой красотой он невероятно самоуверен и тщеславен. Настолько, что не узнал бы свою персону в этом описании. Он мнит себя самым умным самцом на свете, и хотя ему не приходится сталкиваться на «ТВ-6» с ежедневной выматывающей конкуренцией, он ошибается. Бейл искренне верит в собственную неотразимость. К сожалению, для многих женщин он действительно неотразим.

Потому что его банковский счет лопается от денег.

И он очень влиятелен. Очень.

Два сильных афродизиака. Мне стыдно, что я женщина, когда я вижу Змеюку Сида в окружении молодых сучек, что рады лечь под пего с мыслями о содержимом сейфов Банка Англии.

Отвратительно, когда привлекательным и зачастую интеллигентным женщинам бывает лень придумать что-нибудь поинтереснее, чем спать с боссом ради карьеры.

Я чувствую его присутствие, и не только потому, что от него воняет. Просто воцаряется мертвая тишина. Змеюка Сид пересекает офис и направляется прямо ко мне. В ожидании разговора я начинаю дышать через рот и заставляю себя поднять глаза. Найджел наклоняется ко мне через стол. Он и понятия не имеет о личном пространстве и, кажется, не понимает, что мне не нравится, когда он так близко. Интересно, а его матери это нравилось? Ну вылитая снулая рыба в витрине.

Брызжа слюной, он тявкает:

– Прошу вас на пару слов. – Он полагает, что говорит рафинированным языком Диккенса. Махая руками, чтобы разогнать вонь, иду за ним.

У Бейла, начальника отдела развлекательных и комедийных программ, три офиса. Его кабинет на седьмом этаже, уставленный мебелью из красного и тикового дерева, устланный мягкими коврами, больше, чем вся моя квартира. От развешанных по стенам фотографий Бейла со знаменитостями рябит в глазах. На меня это не производит впечатления – я по-прежнему не считаю его достойным внимания. Как раз наоборот: он мне отвратителен. Этот его кабинет как будто слизан из сериала «Династия». Он и не знает, что «новый романтизм» давным-давно вышел из моды, и даже стиль ретро уже никого не интересует. Его второй кабинет – это квартира в Челси. Я содрогаюсь при мысли о том, какие там совершаются сделки. (Я там не была.)

Третий кабинет на нашем этаже, и сейчас я иду туда. Он тоже огромный, модерновый, со стеклянной стеной. Не для того, чтобы мы могли к нему заглядывать (желающих нет), а чтобы держать нас под постоянным наблюдением.

Мало радости заходить в кабинет Бейла. Зато я одна из тех немногих гетеросексуалок «ТВ-6», кто застрахован от его притязаний. Ну да, при первой лее встрече он предложил мне переспать с ним, но я отказалась. Он отвлекся на собственную ассистентку, куда более красивую и куда менее разборчивую. К тому времени, как она вылетела с работы после оправданной, но неудачной попытки засудить его за сексуальные домогательства, я уже доказала, что умею хорошо работать. Бейл похотлив, но не глуп. Он понял, что, если ко мне приставать, успеха вряд ли достигнешь, а вот на моей работе это скажется не лучшим образом. Он думает о деле больше, чем кто-либо другой, и потому оставил меня в покое. Иногда он предпринимает неудачные попытки к сближению, хотя и так уже переспал здесь с кучей баб. Он похотливо поглядывает на меня или брызжет в мою сторону слюной, но доброжелательного намека на то, что Мэнди Найт из «Лавки комедий» находит его привлекательным, хватает, чтобы переключить его внимание.

Бейл указывает на кожаный стул, который на десять сантиметров ниже его кресла, – в стратегических, разумеется, целях. Ну что за неуклюжая попытка запугать! Я вздыхаю – уж очень он смешон, – сажусь и жду, что последует.

Он тоже ждет.

Молча.

На его лице появляется улыбка – это самое страшное из всего, что я видела в жизни – но в глазах улыбки нет. Он хочет меня уволить? По спине ползет капля пота. Мне холодно. Если он назовет меня Джокастой, значит, плохи мои дела.

– Джокаста, мне нужны новые идеи, – и шлепает ладонью по столу. Я стараюсь не вздрогнуть. Мы противники, мы всегда ими были, и мне понятен этот его совершенно лишний жест. Нам обоим известно, что весь офис наблюдает за этой сценой. Он предпочитает казаться страстным. Новое тысячелетие, знаете ли.

– Кэс, мы в беде.

Он называет меня Кэс, и, стало быть, сам он, может, и в беде, а лично я – совсем нет. Я ему нужна, значит – расслабимся и послушаем, что он скажет. Тут Бейл швыряет на стол статистические данные об аудитории канала за выходные дни. Я и ухом не веду. Я просмотрела их утром, еще в полвосьмого. Не данные, а страх господень.

Мне мало было стать одним из самых молодых исполнительных продюсеров на «Ай-ти-ви» и менеджером нескольких лучших шоу ведущего коммерческого канала. Два года назад я решила поискать себе новое занятие и вступила в консорциум, возглавляемый группой инвесторов, достаточно смелых, чтобы попытаться получить право голоса на новом канале. Моя команда одержала победу на «ТВ-6» и настояла на том, чтобы самим делать новые программы, а не заполнять эфир американскими передачами.

Я мечтала о том, как буду продюсировать динамичные, познавательные и захватывающие передачи, и, наплевав на шестизначную зарплату, «порш», неприлично высокие траты, частную клинику, пенсию и членство в шикарном спортклубе, перешла на «ТВ-6». Никаких альтруистических побуждений я при этом не имела. Все гораздо проще: мне казалось, впереди – беспрецедентный успех, я буду зарабатывать сказочные деньги, и все рычаги окажутся в моих руках. Размах небольшой, но уж я-то смогу развернуться. Вырасту из мелкой рыбешки в акулу. Я искренне верила, что публика жаждет новых зрелищ и новых идей. Так вот, как ни больно это признать, я ошиблась. Неплохо разбираясь в людях, я никогда их не идеализировала. Оказалось, что телезрители, в общем, довольны старыми сериалами вроде «Разных приемов» и «Славы». И получилось, что те каналы, которые три года назад барахтались на мелководье, уже давно рассекают морские просторы, а я – я тихонько чапаю на «Титанике».

– Конкуренты наступают на пятки. Вы видели их сайты в Интернете? Вы видели, что они там наворотили? Они не бездельничают. – И швыряет мне отчет с данными о конкурентах. Я его читала. – Они завоевывают молодежный рынок. – В меня летит еще один отчет. И этот я тоже видела. – Молодость – это игра. Вот что надо держать в голове.

– Что, под девизом «и я туда же»? – язвлю я. Ишь ты, а ведь планки жалюзи на окне погнуты. С кем это он тут трахался?

Бейл мою колкость игнорирует.

– Нанять, что ли, крутых дизайнеров. В приемной посадим секретаршу, пусть подает клиентам водку и «Ред Булл», – он с надеждой смотрит на меня. А у самого на столе из стакана торчит пучок желтых остро заточенных карандашей, и это в наш век компьютеров! Он ничего не видит и прет дальше: – Пусть бы они сидели, слушали «транс» и рассылали друзьям электронные письма. И носили на службе железки в ноздрях, в ушах или где там еще.

– И это спасет рейтинги?

– Это даст нам свежие идеи.

– Бейл, нам слишком много лет. Все наши друзья уже употребляют слова «в наше время» и имеют собственные квартиры. Мы не сможем работать для молодых.

– Ну, так что же, по-твоему, нам делать? – раздраженно спрашивает он. Можно поспорить, что он уже выбрал для секретарши костюм кролика из «Плейбоя».

– Не знаю. Публика в возрасте около тридцати всегда дает хорошие сборы. – Я хватаюсь за соломинку. – Свои планы мы должны строить, имея в виду именно тридцатилетних.

– Ну да, деньги у них есть, и это самое важное. Вот только идей у нас нет. А если заткнуть течь спортивными программами?

Мне вообще кажется, что спортивный фанатизм поддерживать не стоит. Люди быстренько начинают играть сами, а значит, не смотрят телгиииор. А надо ли нам, чтоб они занимались спортом? Мы же хотим, чтобы они торчали перед ящиком. И потом, спортивными программами занимается «Эй-Скай-Эй».

– Да, и пока я думаю об этом, напишите жалобу. «Эй-Скай-Эй» крутит спортивные сводки во время рекламных пауз в спортивных программах и берет с организаторов нехилые деньги.

– Напишем, что это отвлекает зрителя от рекламы. Может, она и не стоит таких денег.

– Ладно, пишите разоблачительное письмо рекламодателям, – приказывает он.

– Вызовите секретаря, и она это сделает, – возражаю я.

Мы смотрим друг на друга. Зло и высокомерно. И испуганно.

– Мне нужна идея, идея нужна! – снова кричит он. – Одна-единственная, зато хорошая! Смешная и сумасшедшая, чтобы раскачать этих тупиц! Нужна уникальная идея, которая сровняет с землей этих ублюдков вместе с их новыми шоу. – Он меняет тактику, наклоняется ко мне и шепчет угрожающе: – Таблоиды и мужские журналы берут интервью у начинающих артисток, которые ведут дурацкие шоу и готовы позировать топлесс для рекламы. – Только я хочу сказать, что осуждаю их, когда он добавляет: – Придумайте что-нибудь, чтобы их обставить. – Он утирает рот тыльной стороной ладони. Мысли о полуголых красотках вызвали у него слюнотечение. – Вам ясно?

– Ага, что-нибудь захватывающее, – я стараюсь говорить спокойно, но прячу руки, чтобы он не видел, как они дрожат. Надеюсь, его бесит мое умение скрывать эмоции.

– Чтобы поднять наш рейтинг, нужна масштабная, чудовищная, офигенная идея. Идите и найдите эту идею, – напутствует он меня.

Когда я возвращаюсь к своему столу, меня просто трясет. Закуриваю и глотаю холодный двойной эспрессо. Живу на стимуляторах, такой уж стиль. Бейл омерзительнее шлепка по заднице, зато хорошо работает, с неохотой признаю я. У него есть цель. Я пыталась игнорировать снижение рейтингов и не обращать внимания на успехи конкурентов. Но показатели за уикенд – это удар под дых. «ТВ-6» в большой беде.

Наш офис в северной части Лондона. Я терпеть не могу это район, потому что дождь здесь идет чаще, чем где бы то ни было. Или мне так кажется? Конец августа. Кончается лондонское лето. Повсюду в Сохо работают летние кафе, а как одеты толпы служащих на улицах Вест-Эн-да в обеденное время? Девушки в коротких открытых платьях и босоножках встречались мне даже в Хаммерсмит. А у нас в Айлингтоне все время пасмурно. Точнее, пасмурно на «ТВ-6».

– Все в порядке? – спрашивает Фи. Фи мой ассистент вот уже полтора года. Я взяла ее на это место, потому что она похожа на меня: самоотверженна, амбициозна и предана делу. В сложные времена ее спокойствие вселяет в меня уверенность.

– Все в порядке. – Я поворачиваюсь к компьютеру. Надеюсь, она поймет намек. Мне нужно самой с этим разобраться.

– Помощь нужна?

– Нет, – механически отвечаю я.

Я наняла Фи на работу, но не очень-то ей доверяю, пусть она пока не давала поводов. По правде говоря, придя на «ТВ-6», она очень старалась завоевать мою дружбу, но в конце концов поняла, что я не иду на сближение. И не доверяю никому.

Это моя политика.

– Если это Бейл, то, может, мне замолвить за тебя словечко? – предлагает она. Я задерживаю дыхание, уловив подтекст. Она что – считает, что может быть мне полезна? Я уставилась на нее. Она накручивает прядь своих красивых светлых волос на палец, притопывает ногой и улыбается.

Намекает, что у нее особые отношения с Бейлом. Неужели она с ним спала? Но это же ужасно. Я смотрю на нее внимательно, она на меня – вызывающе. Ее светло-голубые глаза над высокими, точеными скулами на долю секунды задерживаются на мне, и она уходит. Она сногсшибательна. Ее мать норвежка, и Фи унаследовала ее скандинавскую самоуверенность и красоту. Она из тех женщин, у которых бисерные сумочки и браслеты кажутся модными, а не детскими. Пять футов десять дюймов, ни бедер, ни живота. Идеальная женщина, каждая хотела бы стать такой. Вообще-то Бейл любит пышных женщин, но… да он ни от какой не откажется. Может, они уже переспали.

Расспрашивать ее я не собираюсь, да и какой смысл? Правды она все равно не скажет. Даже если она с ним спала, то все равно не сможет на него повлиять, что бы она там себе ни думала. Но, возможно, он все еще пытается ее соблазнить. В таком случае я не могу позволить себе ее оттолкнуть. Она и вправду может принести пользу.

– Фи, стой-ка, мне и правда нужна твоя помощь. Объяви всем, что после ланча будет собрание. Устроим мозговой штурм, – улыбаюсь я.

Мы обе знаем, что улыбка помогает бизнесу. Она отвечает улыбкой, и мне легче. Может, она еще с ним и не спала. Обычно я чувствую такие пещи задолго до того, как они происходят. Предупредить ее? Не стоит. Она решит, что я или ревную, или слишком стара. Советы затем и нужны, чтобы к ним не прислушиваться.


Haш офис – огромное, очень высокое стеклянное здание. Оно вывернуто наизнанку, как Центр Помпиду, и кажется одновременно и модным, и обветшалым. За алюминиевыми столами от Конрана пьют диетическую кока-колу и бледный чай из автоматов. В горшках растут цветы и насыщают воздух кислородом, но я подозреваю, что борьба неравная. С тех пор как телестудии стали одним из немногих мест в Лондоне, где все еще разрешено курить, большинство считает, что это обязательно. Нас окружает густая дымовая завеса. Люди мало двигаются, в основном сидят за столами. То есть подлинной индустрии – завались, а коммуникаций маловато. Раз я собираю летучку, значит, дело серьезное. Сквозь стеклянную перегородку я вижу, что группа уже собралась.

Они стоят, словно кучка испуганных родственников у постели больного. Аналогия близка к реальности. Я приятно удивлена, что они так хорошо все понимают. Все вроде нервничают, но стараются выглядеть спокойными. Все – это Томас и Марк (креативная группа), Жаклин (секретарь), Диана (менеджер по маркетингу), Грэм (менеджер по спонсорам и рекламе), Дебора (помощник по связям с общественностью), Ричард (менеджер по стратегии и графику телевещания) и Фи. А так как мы работаем на телевидении, здесь они просто Том, Джеки, Ди, Грей, Дебс, Рики и Фи. А с Марком ничего не сделаешь.

Они переглядываются, пытаясь угадать, что за выражение я предпочту видеть на их лицах. Что же им, бедняжкам, изобразить? Профессиональную заинтересованность, индифферентность или радость пополам с оптимизмом?

На телевидении, видите ли, работают те, кто так и не сумел повзрослеть. Эти люди одеваются по-молодежному и выглядят болезненно худыми. Устраивать им головомойку – это искусство. Даже намек на попытку это сделать, даже нота превосходства недопустимы. Если честно, все они выглядят так, словно злоупотребляют наркотиками, курением и алкоголем. Они не просто выглядят легкомысленными, они и к делу относятся, будто они всего лишь студенты, для которых кризис – пустяки вроде неудачного эссе или отсутствия молока в холодильнике. Кризис – это землетрясение, голод и цунами? Ха. Эти люди считают катастрофой отмену караоке на Рождество, и знать не хотят о том, что падающие в течение двенадцати месяцев рейтинги – это и есть кризис. Даже если до них дойдет, что происходит, они будут пятнадцать минут биться в истерике, но это ничего не изменит. Обычно в разгар мозгового штурма или собрания кто-нибудь предлагает пойти в паб, чтобы снять напряжение. А по возвращении первоначальный предмет дискуссий уже забыт, все обмениваются впечатлениями и спорят, что лучше, хрустящий картофель с «Линнекер» и солью или с сыром с луком.

Я другая. Для меня работа – самое главное. Я никогда не прихожу на собрание, не прикинув, что скажу, как скажу, какой реакции от публики добиваюсь. Фи энергична, амбициозна и, кроме того, агрессивна и назойлива, – следовательно, от нее будет толк. Она и вправду сможет переломить ситуацию.

Я спала с Марком и Томом, хотя ни один из них не знает о другом. (К вашему сведению, Марк симпатичней, а Том лучше в койке. У него больше драйва.) Стало быть, удержать их внимание будет легко. Тем более что сегодня на мне обтягивающая майка и узкие джинсы, облегающие что нужно. С Греем я еще не спала, потому эта амуниция будет вдвое эффективнее. Дебс и Ди стараются поддерживать со мной хорошие отношения, так как я порой даю им свежую информацию о кондиционерах для волос или отчеты о неделях моды. А Рики – гей, он сам мне об этом рассказывает.

– Добрый день, – выдыхаю я.

– Добрый день, – мрачно соглашаются они. На долю секунды мне кажется, что они прибавят «мисс».

– Что это? – спрашиваю я, критически глянув на картонную коробку посередине стола, полную воздушных шариков, рождественских украшений, карандашей, пластилина, старых журналов, игрушек, клоунских носов, а еще там была чашка с каппучино.

– О, вот мой кофе, – говорит Ди, сунув руку в коробку и вытащив чашку. И громко прихлебывает, не замечая моего презрительного взгляда.

– С этим ясно. А для чего все остальное? – Страшно подумать, что Дебс снова осталась без няни, и ей пришлось привести на работу своего пятилетнего сына. Надеюсь, это не так – Бейл сейчас сильно не в духе.

– Это атрибуты творчества, – высоким голосом сообщает Фи, лучась энтузиазмом. Я смотрю на нее в ожидании более доходчивого объяснения. – Эти вещи стимулируют творческую мысль. – Даже если бы я не прочла биографию Фи, по этому замечанию становится ясно, что у нее было счастливое детство, она училась в лучшей частной школе и ее обожал отец. С чего бы еще так радоваться жизни? Но уж я испорчу ей настроение.

– Напомните мне, Фи, где мы работаем?

– На телевидении. – Она предусмотрительно озирается, не поняв, к чему я клоню.

– Вы согласны с тем, что телевидение можно считать сферой творчества?

– Да, но…

– Мы не какие-нибудь там консультанты по менеджменту, и нам не нужен пластилин, чтобы убедиться в том, что мы способны генерировать идеи.

Я не повышаю голос, в этом нет нужды. Она покорно стаскивает коробку со стола и пытается спрятать ее за более привычным атрибутом творчества – за таблицей зрительских рейтингов.

Остальные предательски отходят от нее подальше. Это не производит на меня впечатления.

– Ладно. Вы прочли сводку. Нам нужно придумать авантюрное шоу, чтобы привлечь зрителя и рекламодателей. А наградой станет интерес прессы. Мистер Бейл кратко сформулировал нашу задачу. Я уверена, что вы с этим согласитесь. – И тут я зачитываю из блокнота: – Нам нужна идея, которая сравняет этих ублюдков и все их шоу с землей.

Группа нервно, но с удовольствием смеется. Я – жесткая сучка, но Бейл – тошнотворный гад, и в ненависти к нему мы едины. Я закатываю рукава и, смеясь вместе с ними, сажусь на край стола.

– Итак, чем заняты наши конкуренты?

– «Ай-ти-ви» планируют транслировать свои основные шоу, популярные сериалы, телевикторины с денежными призами и закупать блокбастеры, сделавшие хорошие сборы. Вот их график на несколько следующих месяцев. Документальных программ тоже много, – говорит Рики. Мальчик хорошо приготовил домашнее задание. К сожалению, новости неутешительные. В комнате снова наступает тишина, хорошее настроение испарилось.

– А что запланировано на этот год у Четвертого канала? – с надеждой спрашивает Фи.

– То же самое, – добавляет Рики, смущаясь, что приходится говорить неприятные вещи. – У них всего понемногу: образовательные программы, музыкальные, драма, комедия, развлекательные, о стиле, об отдыхе, документалка, премьеры фильмов и еще одна программа под названием «Четвертый ночной».

– А это что, порнография? – спросил Марк.

– С чего бы им понадобилась порнуха?

Я прочла описание. Ну да, она, родимая. И еще неизвестно, должны ли мы радоваться, что Четвертый канал обратился к порнографии, или расстраиваться, что на нее клюнет зритель. Я хлопнула в ладоши.

– Ну, за дело. Мы должны что-нибудь придумать. Какие есть соображения?

Я подняла маркер и поднесла руку к таблице. Молчание.

– Смелее, – подбадриваю я. – Не нужно бояться этих таблиц. По-моему, вы переоцениваете историческую драму с большим бюджетом, звездами в главных ролях и солидным сценарием. Это зрелище для эстетов. Мы попробуем найти другую нишу.

– Драма – слишком дорогое удовольствие для «ТВ-6». А развлекательные программы стоят дешево, – подыгрывает мне Фи.

– Вот именно. Для развлекательных программ всего-то и нужно, что тщеславие да здравый смысл.

– А как насчет викторин? – предлагает Том. У него такое лицо, будто он изобрел электричество.

– Хорошая идея. – Он уйдет первым, если что. – Подумайте, какого рода должны быть игры.

У нас есть несколько мыслей насчет викторин, но все это ужасное старье. И все это уже есть на других каналах, да еще и с бюджетом побольше нашего. Но мы еще и еще раз пытаемся прокручивать разные варианты.

– Мы могли бы диверсифицировать нашу деятельность. Купить, скажем, издательский дом или футбольную команду, – предлагает Грей.

Он хочет снабжать своих друзей бесплатными билетами!

– Дурацкий план, – кривится Ди.

– А Гэри, коммерческому директору, она нравится.

– А, тогда отлично.

– Давайте вернемся к нашему вопросу, – напоминаю я.

Становится жарко, да и по домам пора. Я прошу принести еще кофе и колу. Все остальные офисные пролетарии Лондона уже покинули свои конторы и сидят в пабах за кружкой холодного пива. Все, кроме моих подчиненных.

Может, сделать программу типа «муха на стене»? говорит Джеки. – Дешево и популярно.

– Хорошо, и на какую тему?

Полиция, предлагает Марк. – Мы сможем сделать упор на их жестокости и расистских наклонностях.

Они и без телевидения хорошо с этим справляются, – замечает Джеки.

Пожарные, – загорается Рики. Его возбуждает то, как они машут своими баграми. Он обожает мужчин в форме.

– Уже было. Он разочарован.

– Идиоты-банкиры.

– Это то же самое, что полиция.

– Добыча газа.

– Тоже было.

– Электричество.

– И вода. Кажется, все коммунальные услуги перечислили.

– И еще строительство и техника.

– Все это уже было, – вздыхает Марк, – и все это отстой.

– Мы говорим о развлекательном телевидении, – напоминаю я. – Не стоит грузить зрителя проблемами. Проблемы – это дети, счета и надоевший любовник.

Снова общее молчание. Я смотрю на стол, покрытый мусором. На бесчисленные банки из-под диетической кока-колы, переполненные пепельницы, засыхающие сэндвичи. Эта гора дряни и мои часы «Натек Филипп», лежащие рядом, намекали, что тяжелый день окончен.

– Ладно, можете идти домой. – Я плюхнулась обратно на стул и опустила голову на стол. Как приятно, что он такой прохладный. – Но не забывайте, о чем мы говорили. Идея может прийти в метро или в ванне, или когда вы занимаетесь любовью.

– С ума сошла, – ухмыляется Джеки. По-моему, она считает, что она как секретарь обязана всякий раз сообщать мне, как я себя чувствую.

– Слушай, Джеки, футбол – это даже не вопрос жизни и смерти, футбол гораздо важнее. А телевидение важнее футбола.

Она смеется и закрывает за собой дверь. Но я не шучу.

3

Я живу одна на просторном псевдочердаке в престижном районе Восточного Лондона. Я сказала «псевдо», потому что это не сам чердак, а второй этаж. Но стены моей квартиры – открытая кирпичная кладка, а потолок поддерживают настоящие металлические балки. Это так непохоже и на дом, где я жила в детстве, и на мамин маленький двухэтажный домик в Кокфостерс. Квартира современная, светлая и просторная. В моем доме позволено жить только удобным и в то же время красивым предметам. В отличие от приходящих сюда мужчин, которые порой слишком многого хотят. Две самые любимые мои вещи – темно-серая итальянская тахта от «Би&Би» и телевизор «Би&Оу» с огромным экраном, прямо как в кинотеатре. Квартира холодная и безликая. Я ее за это люблю, а Иззи ее (по той же причине) терпеть не может. В попытках привить любовь к ситцу Иззи дарит мне на Рождество цветастые коврики в ванную и грелки на чайник. А я в благодарность дарю изящные алюминиевые банки для макарон, которые она не может открыть.

И у Джоша, и у Иззи есть ключи от моей квартиры, а у меня – от их. Мы лондонцы, поэтому не приезжаем без приглашения. Но иногда договариваемся вместе поужинать, и так приятно иногда войти в дом, где вкусно пахнет, звенят бокалы, а хозяин наливает джин с тоником. Чудесно, что сегодня мы снова встретимся, мне так хочется их видеть. Я открываю свою дверь и вдыхаю запах домашней еды.

– Ты опоздала, – кричит из кухни Джош. Сегодня готовит он. Я бросаю сумку с ноутбуком и иду в кухню.

– Что стряпаешь? – интересуюсь я, хватаясь за крышки и пробуя божественные блюда.

– А ну брысь, – рычит он, в шутку лупит меня по рукам и снова закрывает кастрюли. – Имей терпение. – Но не может удержаться и не похвастаться.

– Это pepperoni con acclughe e capperi.

– Слегка поджаренный перец с анчоусами и каперсами, – переводит Иззи, вручая мне бокал с австралийским шардоннэ. – Маунтэдам, Эден Вэлли, тысяча девятьсот девяносто шестой год, – сообщает она, зная, как это для меня важно.

– А еще maiale arrosto con aceto balsamico, – перебивает Джош.

– Жареная свинина с ароматным уксусом, – комментирует Иззи.

– Обалдеть можно. – Меня не раздражает, что Джош упорно называет все блюда по-итальянски. – Я успею принять душ? День был просто ужасный.

– Давай, только быстро.

Обычно за ужином мы без передыху болтаем, а иногда смотрим телик, со смехом комментируя дурацкие передачи, но сегодня едим в приятной тишине. Или она только казалась мне приятной, пока Иззи не спросила:

– Что случилось, Кэс? Ты сегодня какая-то слишком тихая. – Пульт у меня в руках. Мне нравится переключать каналы, но сегодня я для разнообразия этого не делаю.

Как приятно, что они интересуются моими делами, и я чувствую себя ребенком, чьи суррогатные мама и папа могут решить любые проблемы. В целом мире только Иззи и Джошу разрешается видеть меня такой расстроенной или подавленной.

– Неприятности на работе, – жалуюсь я.

– Разумеется. Мы и не думали, что ты скажешь, будто расстроилась из-за мужика, – замечает Джош.

У меня не бывает проблем с мужчинами, потому что я вижу в них всего-навсего сексуальных партнеров, а не будущих мужей.

– Зрительский рейтинг канала снижается уже три месяца подряд. Положение аховое. Бейл как попугай талдычит одно и то же. Проблема в том, что у нас нет шоу с приключениями. Даже хороших сериалов нет.

– А «Теддингтон-кресент»? – Иззи знает мой график вещания не хуже меня.

– Жизнь и любовные истории жителей Милтон-Кинз не могут быть популярнее «Корри» или «Бруки». У нас даже нет основного игрового или ток-шоу. Низкий рейтинг – это значит, что мы никому неинтересны, – поясняю я, хотя они оба все это знают. – Мы можем лишиться рекламы. А без денег не сможем инвестировать в шоу. Порочный круг получается. – Я умолкаю. Они ждут, не мешая мне подбирать слова. – А хуже всего то, что Бейл все валит на меня. – Я гляжу, какое впечатление производят на них мои слова. Иззи и Джош встревожены, и это замечательно. Довольная их реакцией, я продолжаю: – У него денег как у нефтяного шейха, а он снял с себя всю ответственность и сказал, что я должна предложить суперидею, чтобы спастись. Он…

– Он отвратительный, мерзкий, противный, тошнотворный кретин, – шутит Джош.

– Слишком много «р», – смеется Иззи, пытаясь меня развеселить.

Я шутить не настроена и смотрю на них сердито.

– Он дерьмо. – Я им не дам выдернуть меня из отчаяния. – И мне так страшно.

Они молчат. Им известно, что работа для меня все. Джош садится рядом и обнимает меня.

– Так страшно, – повторяю я. Подобная откровенность не в моих привычках.

– Брось, не вопрос. Придумаешь что-нибудь, – успокаивает он меня. Вообще-то его вера в меня очень приятна. Но я лишь пожимаю плечами, потому что сейчас, по-моему, оснований в меня верить нет. И голова болит. Все плывет.

– Может быть, – отвечаю я. Это моя проблема, и, ясное дело, они не могут ничем помочь, поэтому я меняю тему.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21