ГЛАВА 13

Он парил в чем-то мягком и теплом, иногда приходя в себя настолько, чтобы осознать, что находится в глубоком целительном трансе, и тут же вновь соскальзывая в сон.

Присутствие рядом чужих и, возможно, опасных людей заставляло перья защитных инстинктов вставать дыбом, и он боролся с дурманом и с магами, пытавшимися не то помочь, не то убить. Тогда тишина разрывалась резким вскриком хищной птицы и ответными криками боли, когда кто-то слишком настырный получал кровавые царапины через все лицо. Чужаки уходили, и он спокойно засыпал, убаюканный знакомым резковатым запахом перьев. Сокол. Дом. Безопасность.

Голоса.

– Вот видишь, Нита? Все в порядке с твоим «дядей Алорией». А теперь пойдем, не будем мешать дяде отдыхать…

Тави!

Шум огромных крыльев.

– Шаэ, он нас не тронет? Он ведь ручной, да?

– Он не точит клюв о мебель, отказывается есть мясо, приправленное снотворным, и убивает исключительно из политических соображений. Но то же самое можно сказать и о самом магистре, так что я не стала бы бросаться словами о прирученности. Давайте не будем раздражать умную птичку и дадим мастеру Тэйону выспаться…

Шелест удаляющихся шагов.

Что-то маленькое, шустрое и теплое обрушилось на него сверху, но, когда рука беспокойно дернулась за… оружием?.. в ладонь ткнулась лохматая головка. Запах надвигающейся грозы. Он почему-то успокоился, принимая происходящее как неизбежное. И совсем не удивился, когда с другой стороны с размаху приземлилось еще одно знакомое беспокойное существо. Завозилось, устраиваясь под боком.

Магистр Алория спал.

Проснувшись, Тэйон долго не мог понять, где он. Маг лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь легкостью, свежестью и ленивой безмятежностью. Впервые за довольно долгое время у него ничего не болело, а из тела исчезло чувство отупляющей усталости.

Он раскинулся на огромной, застеленной чистыми простынями кровати, от ткани исходил едва ощутимый запах морозного папоротника и озона. Кто бы ни снимал с него одежду, у них хватило ума не прикасаться к поясу. А еще ему оставили в пределах досягаемости длинный кинжал в ножнах. Можно было с достаточной степенью уверенности заключить, что Тэйон окружен если не друзьями, то по крайней мере врагами весьма предупредительными и вежливыми.

Жизнь, может, и не была прекрасна, но стоила того, чтобы ее продолжить. Тэйон осторожно открыл глаза.

Плотные шторы были предупредительно задернуты, но маг без труда разглядел, что он находится в просторной комнате, стены которой буквально светились от наполнявшей их магии. Белоснежная резьба колонн гармонировала с нежной зеленью растущего в кадках винограда – белый и зеленый были единственными цветами в помещении, и переплетение скульптурных и живых узоров создавало неповторимую основу для целительных заклинаний. Немудрено, что после нескольких дней пребывания в этом месте Тэйон чувствовал себя заново родившимся.

Единственным предметом обстановки в спальне помимо кровати было выглядевшее невесомым резное белое кресло. В нем, развалившись и устроив на коленях короткий халиссийский меч, спал правящий лэрд клана сокола. В хрупкой, изящной обстановке Терр вер Алория выглядел как тяжелый боевой топор на хрустальной подставке, но Тэйон сомневался, что кто-нибудь осмелился бы ему об этом сказать.

Медленно, стараясь не шуметь, магистр сел, в тысячный раз проклиная неуклюжие, неподвижные ноги. Бесполезно.

Едва он начал двигаться, халиссиец распахнул глаза, не пошевелив ни одним лишним мускулом, но при этом передав впечатление мгновенного перехода к боевой готовности.

Тэйону казалось, что он падает в зеркальное отражение. Зеркальное? Маг представил, как должен сейчас выглядеть: худой, бледный, волосы всклокочены, взгляд не то непонимающий, не то безумный. Скорее все-таки безумный. Уголок губ бывшего лэрда сам собой пополз вверх в язвительной, нет, презрительной усмешке, которую сидящий напротив всегда относил на свой счет…

Халиссиец стремительно и в то же время мягко встал, и Тэйону потребовалось все его самообладание, чтобы не отпрянуть и не схватиться за оружие. Усмешка стала острой, режущей до крови, до крика. На побелевшей на рукоятке меча руке воина сверкнул золотом перстень с изображением сокола. Ответной искрой сверкнули глаза, и высокий широкоплечий мужчина развернулся и, не сказав ни слова, покинул комнату. Магистр Алория остался в неподвижности, точен и резок, точно взведенный арбалет. Он просто боялся пошевелиться, зная, что неловкое движение может сделать мучительно очевидной ущербность его тела.

Условный стук в дверь, и внутрь прошли, блистая глубокими кругами под глазами, Рино и Сааж. Он оглядывался с ленивым любопытством, откровенно скучая и в то же время умудряясь держать в поле зрения все помещение, не говоря уже об окнах и дверях. Они тащили ворох черных одежд и толкали перед собой летающее кресло, на котором была разложена целая коллекция оружия и туалетные принадлежности.

Тэйон окинул невозмутимых вассалов сухим взглядом, но вынужден был все-таки позволить помочь себе. Что, впрочем, не помешало магистру во время всех унизительных процедур выглядеть счастливым, точно дракон, страдающий зубной болью. И столь же дружелюбным.

– Доклад, – буркнул мастер ветров вместо приветствия. Супруги обменялись над его головой выразительными взглядами, и Рино сверкнул улыбкой:

– Как мы рады, что вы не в темнице, магистр!

Тэйон глухо зарычал. Сааж одарила обоих взглядом не то терпеливой матери, не то матерой убийцы.

– Двадцать девятый день одиннадцатого месяца, утро, прямой угрозы не отмечено. – Таолинка начала отчет с самого важного. – Кейлонгское вторжение полностью отражено. Остатки флота сдались силам первой леди д'Алория, а император Кей официально заявил, что эта «безумная выходка» являлась самовольной инициативой одного из принцев-жрецов, пытавшегося таким образом устроить переворот. Голова принца будет представлена вместе с извинениями. В настоящий момент в Совете идут дискуссии о том, стоит ли их принять или же следует официально объявить империи войну.

Тэйон опустил голову, позволяя Сааж опрокинуть кувшин на намыленные волосы, и его ответ, доносящийся из-под потока воды, прозвучал неразборчиво.

– Расклад в Совете?

– Спор идет между фракцией ди Эверо, утверждающей, что позволить кейлонгцам вывернуться сейчас будет признанием слабости, и партией первой леди д'Алория, которая считает, что великий город сейчас действительно слишком слаб, чтобы ввязываться в авантюры. Страж ди Шеноэ колеблется: он был не прочь возглавить карательный поход, но официально во всем поддерживает первую леди.

– А что еще ему остается? – риторически поинтересовался Рино, заглядывающий за все занавеси и кадки с растениями. Убийц за кадками не обнаружилось. Пока.

Магистр тряхнул волосами, отбирая полотенце и заканчивая вытираться самостоятельно. От политики, как бы необходима она ни была для выживания, воротило с души. Пора было переходить к более важным вопросам.

– Сама госпожа адмирал?

– Получила легкую колотую рану и обширный ожог во время боя, однако ранения, по нашим данным, не представляли опасности. Госпожа прибывает сегодня в город, чтобы принять участие в триумфальном шествии в свою честь.

– Как вовремя, – непонятно почему хмыкнул Тэйон. Откинулся на кровать, сжал зубы, позволяя натянуть на себя штаны. Хотелось убить кого-нибудь. Хотелось быть сразу в полудюжине мест. Хотелось поговорить наконец с Таш. – Будущая королева?

– Официально объявила о своей помолвке с никому не известным чужаком по имени Оникс Тонарро. Ее влияние в данный момент оказалось достаточным, чтобы добиться одобрения Совета. Венчание произойдет послезавтра, в день коронации.

– «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а еще лучше, когда они уже валяются под столами», – процитировал Тэйон халиссийскую пословицу, и линия его рта была жесткой. Между мастером ветров и старшей наследницей Нарунгов осталось много недосказанного, и вопрос выживания при власти юной, слишком решительной для собственного блага королевы все еще оставался открытым. Как, впрочем, и вопрос выживания самой королевы.

Хотя… Тэйон остановил взгляд на белоснежной резьбе, оплетавшей дверной проем. Судя по вензелю, затерявшемуся среди виноградных листьев, последние несколько дней он провел, отлеживаясь в личной спальне самой Шаэтанны. А если верить легкому аромату льдистой свежести, все еще едва ощутимой в присутствии более сильного запаха соколиных перьев, сама госпожа ди Лаэссэ провела не один час у его изголовья, пытаясь использовать свой природный дар и чары этих стен, чтобы залечить ментальные раны мага.

Не совсем попытка сказать: «Простите, я больше не буду», но что-то к этому близкое.

Магистр отложил информацию для дальнейшего использования, пока что отказываясь ее анализировать. Натягивая тонкую шелковую рубашку, постарался прикинуть, какова вероятность того, что в его одежду и оружие напихали враждебных заклинаний. Сам Тэйон не чувствовал ничего, кроме обычных очищающих и сохраняющих ткань наговоров, но, учитывая его состояние и несколько дней беспомощности в руках врагов, это ни о чем не говорило.

Во всей своей нелицеприятной актуальности вставала проблема лояльности таолинских агентов. Или отсутствия оной. В конце концов, что есть верность?

Тэйон хорошо помнил ночь, когда в двери резиденции постучал шатающийся от потери крови молодой парень, принесший своему проклятому прадеду растерзанное тело наемной убийцы рода Тонар, и с тихой яростью человека, которому просто некуда больше идти, предложивший черному целителю свою жизнь взамен на исцеление женщины. Ворвавшиеся вслед за ними таолинские ликвидаторы. Торопливая церемония венчания с так и не пришедшей в сознание девушкой. А затем сам мастер ветров, наглядно объясняющий родичам невесты, что после замужества она необратимо перешла в другую семью и, значит, по законам Тао, больше им не принадлежит. Впрочем, это объяснение не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось выдержать, когда «невеста» все-таки пришла в себя и обнаружила на шее брачное ожерелье…

Тэйон принялся методично застегивать пуговицы на удлиненной манжете.

– Ваши действия после моего ареста? – Он говорил небрежно, но оба таолинца, разумеется, поняли, какой именно вопрос был задан.

– Хаотичные, – вынес себе лаконичный приговор правнук мастера Ри.

Когда-то в процессе разговора он оказался стоящим между своей супругой и Тэйоном. Как у него получилось заставить этот маневр выглядеть ленивым и естественным, было известно лишь самому Рино.

Сааж не стала опровергать общий вывод, но, как всегда, уделила большее внимание деталям:

– После того как Рино-лан стало известно о нарушениях в режиме вашего задержания и он поставил о них в известность первую леди…

Пальцы на пуговицах застыли. Голос спокойный и далекий:

– Лэри Алория знала о том, что меня заключили в шеренизовый мешок?

– Разумеется. Ей было доложено меньше чем через час после того, как за вами захлопнулась дверь душилки.

Бело-зеленые стены поплыли куда-то в сторону, плавясь, плавясь, плавясь…

Тэйон методично закончил поправлять манжету так, чтобы та прикрывала ножны и позволяла одним движением запястья высвободить метательный нож. Взялся за вторую.

– …Госпожа адмирал тотчас же открыла прямой канал связи с будущей королевой, однако Шаэтанна наотрез отказалась изменить место заключения. Первая леди в ситуации фактической осады города сочла невозможным проявлять прямое неповиновение своему монарху. Она приказала ничего не предпринимать в отношении вас и дала нам ряд заданий, связанных с дезинформацией и устранением кейлонгских агентов, а также обеспечением более жесткого контроля над городом. Затем, когда стали известны результаты решающего сражения, нам было приказано явиться во дворец и взять на себя вашу охрану.

Тэйон вер Алория пригладил жесткую, прекрасно держащую форму ткань, придирчиво посмотрел на результат.

– Магистр?

– Что? А, да нет, все правильно, Сааж-лан. В той ситуации первая леди Адмиралтейства никак не могла начать междоусобную схватку с будущей королевой. Если выбор был между парой неприятных дней, проведенных мной в тюрьме, и гибелью флота, а то и всего города, то решение совершенно оправданное. Ну а ваш профессионализм, как всегда, вне всяких похвал.

– Благодарю вас, магистр. – Сааж коротко поклонилась, но чувствовалось, что она недовольна ситуацией.

Тэйон накинул просторную робу, составляющую традиционное одеяние лаэссэйского мага, и молча позволил таолинцам подхватить себя под локти и усадить в кресло. Ранний, лишенный многих позднейших «усовершенствований» вариант, судя по всему, извлеченный с чердака резиденции Алория.

– Похоже, Ее Высочество очень хотела передать свои глубочайшие извинения, – с непонятной интонацией заметил Тэйон, укладывая руки на подлокотники. Рино и Сааж вновь переглянулись и синхронно разошлись в разные стороны, занимая свои места позади лэрда.

…где-то глубоко за расширившимися на всю радужку зрачками ворочались тяжелые молнии связанной, сдерживаемой жестким самовнушением высшей стихийной магии.

Магистр Алория направил кресло к дверям. Ментальный контроль на этот раз дался ему легко, без раздумий и усилий, но маг этого даже не заметил.

– Не будем задерживаться, – задумчиво протянул лэрд соколов, не слыша песни ветров в своем голосе. – Не хотелось бы пропустить триумфальный въезд отважной победительницы.

Дверь в королевскую спальню закрылась. Вдоль белоснежных стен чернели завядшие виноградные лозы.

Когда в пору расцвета империи Нааро Нарунг Завоеватель создавал церемонию триумфального возвращения победителя, он, должно быть, думал о Таш д'Алория. Вряд ли за всю историю Лаэссэ в великом городе был полководец, которому она соответствовала бы больше, чем вьюжной шарсу.

Тэйон остановился на балконе королевского дворца, скользя взглядом по крышам и улицам.

Город застыл в той абсолютно безупречной хрупкости зимней сказки, которая может продлиться лишь несколько дней, чтобы исчезнуть без следа на весь следующий год. Метеорологическая свистопляска, вызванная закрытием океанических порталов и приходом с севера арктического атмосферного фронта, закончилась, наступило ожидаемое прояснение и резкое похолодание. На фоне пронзительно-синего неба блестели заснеженные улицы и аллеи. Фонтаны и озера подернуло льдом, на карнизах вилась причудливая, тщательно лелеемая магами воды вязь сосулек.

Казалось, город накинул сверкающий праздничный плащ. Многочисленные висячие сады и оранжереи, на эти десять дней закрытые силовыми полями, расцвечивали крыши всплесками зелени и напоминали изумруды, рассыпанные по алмазной ткани. Ветви деревьев, которым не повезло получить такую защиту, покрыло синевой инея, и они оттеняли сказочное совершенство причудливым кружевом. А над всем этим, подобно выточенной из янтаря и кости короне, застыли всплесками янтарного и белоснежного громады королевского дворца и Крыльев Адмиралтейства.

Тэйон выдохнул, выпуская в морозный воздух облачко белого пара, поправил укутывавшие плечи меха. За спиной шевельнулся высокий плотный халиссиец.

– Ди Эверо превзошел самого себя, приводя город в порядок после событий последних дней, – небрежно заметил Терр, не обращая ни малейшего внимания на заинтригованные взгляды с соседних балконов, которые они двое притягивали.

– Потребуется нечто большее, чем впечатляюще быстро залатанные крыши, чтобы завоевать доверие королевы, – в тон ему ответил Тэйон. Как будто ему было сейчас дело до ди Эверо, или до залатанных крыш, или вообще до этого города!