Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Служба В Потешных Войсках Хх Века

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Отян Анатолий / Служба В Потешных Войсках Хх Века - Чтение (стр. 3)
Автор: Отян Анатолий
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


На остановках в вагонах становилось темно: не было аккумуляторов. Мы уже начали задыхаться. Тогда кто-то выбил окно и пошёл свежий воздух.. Дышать стало легче, но снаружи был сильный, градусов двадцать мороз, и свежий морозный воздух клубами валил в разбитое окно. Те, кто стояли и сидели рядом с окном, стали мёрзнуть и орать чтобы окно чем-то закрыли. Закрыть было нечем и тогда отодрали кусок фанеры от внутренней обшивки вагона и закрыли окно. Опять стало душно и опять открыли. Так продолжалось несколько раз. Как потом выяснилось, в других вагонах было не лучше. От станции Тайга до Томска всего сто с небольшим километра мы ехали с черепашьей скоростью до полуночи. Там нам открыли двери, мы с радостью покинули вагоны и бегом с криками и матюками, уставшие, побежали, прыгая через рельсы куда-то за станцию. Но радость была преждевременной. На дороге, за станцией нас ожидала колонна грузовых открытых автомобилей ЗИС-150. Подчеркиваю – открытых. Сидений в машинах не было и мы без счёта залезали в кузов пока он не был заполнен. Ехали стоя, что во все времена категорически запрещалось.
      В каждой машине нас оказалось человек по сорок – сорок пять. Машины по мере загрузки отъезжали и везли нас через тайгу в неизвестность.
      Мы, в результате нашего маскарадно-торгового переодевания, были полураздеты, и мороз обжигал наши лица и проникал к телу. Особенно доставалось впереди стоящим, и они пытались залезть внутрь этой человеческой массы. Так поступают овцы во время жары, пряча свои головы от солнца, засовывая их внутрь отары (стада) и велосипедисты при групповых гонках, постоянно сменяя лидера, тем самым принимая на себя давление набегающего воздушного потока. Ехали минут сорок, показавшиеся нам бесконечными. Наконец машины остановились, и мы, задубев от холода, спрыгнули на заснеженную землю. И только сейчас мы поняли всю глупость, которую совершили отдав за бесценок свою одежду. Мороз всё крепчал. Мы почему-то никуда не двигались. Вокруг была тайга, а впереди были во много-много рядов (как позже выяснилось 22 ряда) колючей проволоки, закрытые ворота и домик контрольно-пропускного пункта с маленькими одностворчатыми дверьми, в которые мы по идее должны были пройти. Но почему-то никто не проходил. Возле ворот и проходной стояли столбики, как на государственной границе, покрашенные чёрно-белой краской. Часовые, охраняющие снаружи ворота были с зелёными погонами – пограничники.
      Чтобы окончательно не замёрзнуть мы усиленно прыгали, танцевали, боролись друг с другом. Но некоторые стояли не двигаясь, безучастно глядя в никуда. Мы понимали, что они могут просто замёрзнуть и пытались их как-то расшевелить. Но бесполезно. Тогда мы собрали ветки и разожгли костёр. Прибежал сержант и стал приказывать затушить костёр. Но мы сначала зароптали, а потом когда тот хотел затоптать костёр, оттянули его. Он побежал, привёл себе подмогу в виде офицера и ещё двоих сержантов. На приказ потушить костёр мы хором заорали. Тогда заорал и лейтенант.
      – Я по уставу имею право применить оружие!, – орал он.
      – Да иди ты на х%ї! Пусть тебе его сначала дадут! – был ему ответ из толпы.
      – Га-а-а, г-а, -захохотала толпа.
      Конфликт нарастал. Подошёл "наш" капитан. Лейтенант ему жаловался, толпа гудела. Не ожидая реакции капитана, я подошёл к нему и попросил разрешения обратится. Он разрешил.
      – Товарищ капитал, люди не просто мёрзнут, а замерзают. Кто будет отвечать если из тех вон двоих будут трупы. И почему нельзя костёр?
      – Лес подожжёте.
      – Товарищ капитан, когда начнут пропускать мы костёр потушим.
      Снегом забросаем.
      Лейтенант что-то хотел вставить, но капитан ему не дал.
      – Ну чёрт с вами. А ты Отян, так кажется твоя фамилия, за костёр отвечаешь.
      И они отошли. Наш разговор слушали ребята из других групп, и через несколько минут, на всём протяжении дороги, по её бокам горели костры. Это было завораживающее зрелище. Ночь, тайга, горят костры и в бликах их стоят, танцуют, подпрыгивают похожие на чертей силуэты.
      Изо рта у них идёт пар. Кто-то курит . Настоящая Вальпургиева ночь.
      Благодаря кострам, замёрзших насмерть не было. Но из
      Кировоградцев были пять человек обморозивших пальцы на ногах так, что неделю пролежали в госпитале. На наши вопросы, почему нас не пропускают, вразумительного ответа не было и только позже, на следующий день, нам объяснили, что была путаница в документах, связанная с арестом Гниенко, а объект куда нас привезли режимный, пограничники подчиняются напрямую Москве. Поэтому долго выясняли. В общем, как всегда, наш советский беспорядок. Unordnung – как сказали бы немцы.
      Мы простояли до рассвета – боле пяти часов. К проходной подъехал автобус с прилично одетыми гражданскими людьми. Они шли к проходной и смотрели нас, как если бы увидели инопланетян. К нашему виду прибавилось то, что многие закоптились и перепачкались сажей от костра, а наш уставший и замёрзший вид добавлял колорит к нашей необыкновенной живописности. Пока мы стояли, машины, на которых нас везли, заехали внутрь. И, наконец, нас начали пропускать. Мы подбегали к машинам, и как раньше, стоя ехали на них. Когда мы ехали, я увидел вдалеке пять громадных градирен. (Градирня – сооружение для охлаждения воды, падающей с высоты и успевающей за время падения остыть до необходимой температуры), из которых шёл пар, рядом большое промышленное здание, а дымящихся труб нигде не было. Я сразу догадался что это такое и сказал вслух:
      – Это атомная электростанция.
      Я определил правильно. Но эту фразу я произнёс в первый и последний раз в течении нескольких следующих лет. Дальше будет понятно, почему. Ехали недолго. Уже не проверяя наши машины, вместе с нами пропустили через ворота за следующую колючую проволоку. Эта ограждённая территория была воинской частью. Она своим видом напоминала немецкий концентрационный лагерь, виденный мною на фотографиях, снятых с самолётов и напечатанных в газетах и журналах.
      Правильные ряды одноэтажных бараков – казарм, два здания побольше и повыше, но тоже одноэтажные – клуб и столовая, а в конце находились несколько подсобных помещений а также баня, в которую нас, оборванцев, и повели. Мы сложили все свои вещи на кучу, оставив только предметы туалета – бритвы, расчески и кое-какие личные вещи.
      У меня, например, была книжечка Константина Симонова со сборником стихов военных лет и лирикой.. Стихи Симонова были очень популярны во время войны, и мы их любили.
      Мы, голые, прошли в предбанник, где нас осмотрел врач и провели санитарную обработку-дезинфекцию против насекомых. Некоторых постригли, а я избежал этой процедуры.
      Потом мы помылись в бане, нас одели в новую солдатскую зимнюю форму: шапки, бушлаты, сапоги, гимнастёрки, штаны-бриджи и нижнее байковое бельё. Верхняя одежда была защитного цвета и отличалась он обычной солдатской тем, что гимнастёрки были с отложным, а не стоячим воротником и на ней и бушлате не было погон.
      Вышли мы из бани с противоположного выхода и… были мы уже другими людьми, и не только внешне.
 

СТРОЙБАТ

 
      Мы потеряли индивидуальность. В любой армии мира всё направлено на то, чтобы лишить человека его обычных, данных богом качеств, и превратить в послушную машину, способную двигаться так, как это необходимо в определённых обстоятельствах, выполнять приказы и неважно, что они будут обозначать: копать траншею или строить здание, убирать снег или ползти по-пластунски, прыгать с парашютом или стрелять. Стрелять сначала в мишень, а потом в живого человека, причём неважно в какого. Врага или своего солдата, не выполнившего приказ.
      Конечно, самое трудное научить убивать, рискуя собственной жизнью
      Но и все другие действия должны быть доведены до автоматизма так, что солдат превращается в живую машину-робота. Система подавления личности и превращение человека в говорящую послушную куклу вырабатывалась веками, а может и тысячелетиями. И первая ступень к этому строй, общая форма и казарма.
      Во всех армиях говорят о традициях, присущих только им, о том что их армия самая лучшая, самая сильная и т.д. И во всех армиях лгут.
      Примеров тому достаточно
      Так, российский солдат скажет, что Россия в 1812 году победила под Бородино, а французский скажет, что победила Франция. Нам в всё время вбивали в голову, что крейсер "Варяг" под Чемульпо совершил легендарный подвиг. А сейчас мы знаем, что в его гибели повинны и дипломаты, и бездарные действия его командира Руднева,
      Всегда чей-то это подвиг, – это чья-то халатность или бездарность, или преступление. Мне могут возразить, что подвиги советских людей во время Великой Отечественной войны не связаны с моей теорией. А я говорю, что связаны. Самой войны могло бы не быть, если бы не халатность европейских и советских политиков, и лично
      Сталина. Той же Русско-японский войны не было бы, если бы не амбиции и глупая безответственность перед своим народом. русского царя
      Николая II. А скольких людей, совершающих подвиги, погубил Наполеон
      Бонапарт? И я не понимаю за что его чтят французы, если этот коротышка, жаждущий славы и всемирной власти уничтожил цвет Франции
      – несколько поколений молодых людей..
      Надо сказать, что ломка собственной личности у меня проходила с трудом, мучительно, как и многих других, и после армии я вернулся другим человеком. Не хуже и не лучше прежнего, а другим.
      Итак, после мытья нас повели в столовую, где мы с диким аппетитом съели кислые щи, кашу, хлеб и пошли спать в тёплую, даже жаркую барак-казарму, где нам были приготовлены постели на двухэтажных металлических кроватях, проспали до ужина, а потом опять спать.
      Спали мы, как убитые, не зная, что началась и идёт кровавая война.
      Когда мы проснулись, то не могли узнать друг друга. Наши лица были местами опухшими, на белых рубашках и кальсонах были кровавые пятна, всё тело чесалось и было в волдырях. Я сразу догадался, кто этот враг-кровопивец, мне уже приходилось с ним встречаться и ещё придётся не один раз-КЛОП!
      И хотя это не совсем эстетично, но этому зверю-насекомому я посвящаю целую страницу, так как он этого заслуживает, как и комар, для которого нужно лето и это будет позже.
      На земном шаре существует 25-30 тысяч видов клопов. Они бывают размером от 0,7 миллиметра до 12 сантиметров. Имеют характерный запах, попросту воняют. Многие из них летают. Но не пугайтесь.
      Постельные клопы, нас кусающие паразиты круглые, имеют размер, от 3 до 7 миллиметров в диаметре и пока голодные, совершенно плоские, бурого цвета и почти прозрачные. Залезают в любые щели, собираются в стайки и могут находиться в укромных местах за коврами, картинами, углах мебели. Я всегда был знаком с этими тварями. Они, как и другие не очень приятные насекомые, живут там, где бедно, не очень чисто и где с ними не борются. Особенно с ними тяжело бороться в деревянных помещениях, и раньше, в отсутствие химикатов, война между ними и человеком оставалась победной для клопов.
      Впервые в массовом количестве я встретился с ними в 1946-годах, когда жил у отца в Сибири. Дом был рубленный, из брёвен, неоштукатуренный внутри, и в щелях этих брёвен было царство клопов.
      Сколько их там было, сказать невозможно, но наверное не одна тысяча.
      А едой для этого войска служили мы. Надо сказать, что они ребята разборчивые: одни люди им нравятся больше, другие меньше. Охотятся вампиры ночью. Наверное, я был вкуснее других, и они меня искусывали так, что я ходил опухший от их укусов с ранками, которые я расчёсывал. А может у других кожа была твёрже или меньше восприимчивость к их укусам? Как бы там ни было, а я страдал больше всех, хотя и другим доставалось. Бороться с рыжими разбойниками было невозможно. Залить кипяток из чайника в горизонтальные щели нельзя.
      Отец научил меня тыкать в щели брёвен тонкой металлической линейкой, и тогда я вынимал её окровавленную, это немного помогало, но достать их всех было невозможно. Был один метод уменьшить их количество, но только на время. Это не топить печку, открыть окна и двери, оставить квартиру вымерзать. Но нескольких часов недостаточно, а на ночь без присмотра дом не оставишь. Но и морозное воздействие на маленьких
      Дракул не имело силы. Дальше будет понятно, почему.
      И вот отец придумал, по его мнению, прекрасное средство для того, чтоб меня оградить от кровопийц. Он в молодости служил на Кавказе и вспомнил, что местные жители, в частности пастухи, ночуя под открытым небом, спят на овечьей шкуре-кошме, и их не трогают вредные насекомые вроде скорпионов и разных ядовитых пауков, в тех краях распространённых.
      За отсутствием кошмы, он постелил мне овечий тулуп. Ночь прошла более-менее спокойно, но всё равно укусы на мне были. Они увеличивались с каждой ночью. Мы утром находили клопов в шерсти тулупа. Это, наверное, были самые жадные клопы, наедавшиеся до отвала и им трудно было покинуть тулуп, заблудившись и запутавшись в зарослях его шерсти. Я продолжал страдать. Тогда отец решил изменить тактику. Он будил меня среди ночи, выносил тулуп на мороз и вытряхивал его. Немного полегчало, но не на долго. Отец не мог каждую ночь вставать, да и поход на мороз перебивал его сон, а ему утром надо было идти на работу.
      И я решил проследить за маршрутом по которому клопы ко мне добирались Спал я на сундуке, который отодвигали от стенки. Сундук на коротких ножках стоял на полу. Я ночью проснулся, зажёг керосиновую лампу, опустил голову и стал следить. Никто ко мне не шёл. Я откинулся на спину, мой взгляд упёрся в потолок. И о Боже! По потолку из строганных досок двигалась колонна клопов, и остановившись над моей постелью, они как десант, но без парашюта опускались вниз на мою постель. Я рассказал об увиденном отцу, он не поверил, проснулся ночью, убедился сам в коварстве и находчивости противника, поднял всю семью и устроил шоу.
      На следующую ночь, мой сундук передвинули в другое место, и пару ночей было получше. Потом всё повторялось. Так и двигали мой сундук до лета, а как только потеплело, я перебрался спать на сеновал где этих кровожадных Tiere (зверей) не было.
      В воинской части был свой метод борьбы с клопами. Нам дали команду: щиты на которых лежали соломенные матрацы вынести на мороз.
      До сих пор не понимаю почему щиты были из нестроганных досок и с корой. И это притом, что вокруг воинской части, прямо у дорог были складированы сотни и тысячи кубометров строганных досок, некоторые уже почернели от времени.
      Вынесли мы эти щиты на мороз, ударили их об землю и белый снег превратился в красный от тысяч тварей вывалившихся на него. С полчаса, подержавши щиты на морозе, мы занесли их в казарму, а я ещё и проделал следующий эксперимент. Взяв двух клопов, одного почти круглого от выпитой крови, а другого плоского, голодного и почти прозрачного, я занёс их в помещение. Тот, что был сыт, на морозе лопнул и у него на спине обозначилась трещина. А худой? О чудо!
      Полежав несколько минут, задвигал ножками и пополз. И мы поняли: учитывая, что где-то отложены яйца, это только временное поражение врага, а в войне между ним и нами, он непобедим.
      Надо менять стратегию.
      Чтобы закончить эту неприятную для обоих воюющих сторон тему, должен рассказать ещё одну поучительную историю. В1967 году мы обменяли квартиры, и переехали в прекрасную трёхкомнатную квартиру, в которой перед нами жили 12! человек. Квартира была страшно запущена и перед тем, как туда перебраться, сделали там большой ремонт. Но перед ремонтом я обнаружил там массу. тараканов. Благо к тому времени появилась бытовая химия. Я приобрёл дихлофос в таблетках, развёл его в воде, обильно разбрызгав его по квартире, закрыл плотно все окна и вентиляцию. На следующий день квартира превратилась в картину Верещагина "Поле Куликово". Но была повержена только одна сторона. Тысячи трупов усеяли квартиру. Я собрал два ведра тараканов и подумал тогда, что семья китайцев, которые их жарят, месяц могла бы иметь вкусный деликатес.
      На следующий день, их было меньше, а потом совсем не стало. Я праздновал победу, но не долго.
      Мы обзавелись новой мебелью, в квартире нашей была всегда идеальная чистота, так как мои тёща и жена были помешены на чистоте и вечно бегали по квартире, убирая её.
      Тараканы периодически появлялись, приходя к нам через деревянные перекрытия из других квартир Но я их быстро уничтожал. Но появилась новая беда – мелкие, миллиметра три клопы. Они сначала появились в тёщиной комнате, потом перебрались в центральную большую комнату. Я их поливал химикатами, портя этим мебель (Химикаты выедали краску на ткани чешского дивана). Но они на некоторое время исчезали, а потом опять появлялись.
      Мы не могли понять, где их рассадник.
      А дело было в том, что на окне тёщиной комнаты ласточки свили гнездо. Я люблю этих изящных птиц, смотреть как они летают, как лепят гнёзда, выводят птенцов. Мы радовались тому, как вылетают птенцы. Всё было хорошо, пока жена не пришла с работы, и не сообщила нам, что клопы приходят к нам из ласточкина гнезда. И рассказала, что у них в плановом отделе на швейной фабрике завелись клопы. И у них тоже ласточкины гнёзда. Гнёзда поломали и клопов не стало. А у наших ласточек были птенцы.
      Мы подождали, пока они вылетят, и я разрушил гнездо. В нём оказался целый клубок моих давних врагов, и я их уничтожил. И вот уже больше тридцати лет я их не видел. Так бы и террористов всех мастей! Вот такая клоповая история.
      Потом нас учили заправлять кровати или, как принято было говорить в армии, койки, а в оставшееся до обеда время быстро одеваться и раздеваться. После обеда нас повели в помещение, называемое солдатским клубом, попросту зрительным залом примерно на одну тысячу человек и тренировали отвечать на приветствие командира части, который должен появиться. Мы орали: "Здравжелам товарщ под-пол-ков-ник!!!" – с таким остервенением, как будто сейчас должен появиться по меньшей мере Маршал. Когда, наконец, у нас стало получаться, пришёл коренастый мужичок, в военной форме, но больше похожий на колхозного бригадира, поприветствовал нас, спросил, как отдохнули, поздравил с началом службы. Его отеческий тон нам понравился, и мы намерились немного размякнуть, как тут из-за стола поднялся капитан, почему-то не с чёрной окантовкой на погонах, а с красной, и стал говорить нам, что прибыли мы строить совершенно секретный объект, но мы не должны спрашивать какой, потому что у врага везде есть уши, и он ждёт – не дождётся, узнать что это за объект. По той же причине мы не должны говорить между собой на эту тему, потому что мы дадим расписку о сохранении государственной тайны и если узнают, что мы общались между собой на эту тему, а узнают обязательно, нас будут судить по статье N…такой-то и засудят нас на столько-то лет. Наше недоумение по поводу запугивания постепенно сменялось страхом. Надо сказать, что мы, дети сталинского времени, и так не были болтливыми, а сейчас поняли всю серьёзность предупреждений капитана. – особиста и я даже пожалел, что вчера в машине высказался, что видим мы атомную электростанцию. Я тогда многого не знал и не понимал, почему это такой секрет, если в газете была фотография "Первой в мире" атомной электростанции в Обнинске?
      Не знал я, что на Томской атомной электростанции основным продуктом был ядерный плутоний, компонент для термоядерных или попросту водородных бомб. И ещё у меня нет до сих пор ответа, почему даже название города было засекречено и его место расположение. Адрес был
      Томск-7, а между собой люди говорили "Берёзки", когда город уже тогда назывался так же как и сейчас – Северск? Что касается его назначения и месторасположения, то американские самолёты беспрепятственно летали над всей территорией СССР, а наши а наши прославленные войска ПВО. (Противовоздушная оборона) не могли их сбить, что сделали впервые только в 1960 году, сбив разведывательный самолёт Локхид У2 с пилотом Френсисом Пауэрсом. В газетах были ежедневные объявления, что американский самолёт, боясь преследования
      "скрылся в сторону моря". А муж сестры, Анатолий, работавший техником на первом советском реактивном бомбардировщике Ил – 28 в авиационном училище, однажды придя со службы домой, рассказал следующее.
      Не помню в каком году, но до моего призыва в армию, над
      Кировоградом и над военным аэродромом "Канатово" пролетел американский самолёт, причём на значительно неправдоподобно низкой высоте и безнаказанно скрылся. После этого прилетел из Москвы тогдашний министр обороны, маршал Жуков и перед строем разжаловал начальника ПВО гарнизона из подполковника в капитаны, при этом ударив его ладонью в перчатке по лицу, а затем палкой по плечам.
      Тому ещё повезло, что не разжаловал в рядовые, но видно товарищ-господин Маршал понимал беспомощность и свою и своих подчинённых и для страха, ограничился полумерой.
      Скажу только, что расписку о сохранении гостайны, я писал раз двадцать.
      Причём она писалась вместе с анкетными данными, автобиографией, всем родством, с вопросами: не участвовал ли я в гражданской войне, не был ли за границей, а также все мои родственники. Позже даже существовала шутка при ответе на некоторые сомнительные вопросы:
      "Нет, не был, не участвовал, не преследовался".
      Думаю, что это делалось с той целью, что повторяя написанное, я или другой шпион, забудем свою легенду и напишем, что наша бабушка танцевала польку с Троцким, или я пятилетний, сотрудничал с фашистам, и т.д.. Подобным образом они надеялись разоблачить меня, мерзавца, А может я всё это утрирую. Они, возможно, просто хотели меня и других запугать, так, чтобы у нас и мысли не было говорить о том, о чём они считают ненужным. И они этого добились. Интересно, что форма расписки была составлена и утверждена Советом Народных
      Комиссаров ещё в 1935 году, в разгар сталинских репрессий и в расписке говорилось, что я обязуюсь не подходить ближе 500 метров к иностранным посольствам, не заговаривать на улице и в других местах
      с иностранцами, а если увижу, что кто-то другой это делает, то немедленно заявить куда следует и прочий бред. Ещё интереснее, что я, в 1986 году работая начальником отдела в Облплане, поехал с прибывшими из Киева проектировщиками магистрального газопровода на уранодобывающее предприятие, и был допущен в помещение к начальнику оного, и…- какой ужас!!!, у меня не оказалось допуска к секретным документам, которых я в своей жизни не видел, кроме, как секретных лётных и других карт, по сути своей не представляющих никакого секрета. Сразу по приезду на работу я был вызван в первый
      (секретный) отдел, и мне вручена была для заполнения расписка той же формы, что тридцать лет назад. Но уже было другое время, и я отказался её подписывать.
      Вот такой абсурдной была секретность в СССР и всё, что с ней связано.
      Так, например, на границе у наших туристов, таможенникам отбирались карты СССР, купленные за границей, потому что они были крупномасштабными. Или карту г. Киева, купленную за углом, в киоске, комиссия из Москвы изъяла в проектном институте, как секретную, а её владелец через пять минут купил другую. И таких примеров было не счесть.
      Я когда-нибудь их приведу, если это будет к слову.
      На следующий день меня и ещё нескольких человек перевезли в другую воинскую часть которая называлась
 

ВСО 693

 
      (Военно-строительный отряд), хотя он таковым и не являлся.
      Я остановлюсь подробно на его месторасположении, составе воинского контингента и других, на первый взгляд малозначительных деталях, потому что служба в этой воинской части была значительным звеном в моей жизни и очень повлияла на мою дальнейшую судьбу. А начиналась она так.
      Нас, как потом оказалось, военнослужащих срочной службы со среднетехническим образованием (закончивших техникумы по различным специальностям) привезли в войсковую часть, которая готовила сержантов на должности командиров взводов, старшин и других командиров, в вч (воинская часть) занимающихся непосредственно строительством. При необходимости готовили и другие специальности.
      Так, за время моей службы в ВСО, которая продолжалась ровно одиннадцать месяцев, было выпущено две группы поваров и шоферов.
      Техников набралось на одну группу-взвод, две других группы были собраны из имеющих среднее образованиё.
      Техники у нас были таких специальностей, что о некоторых раньше я даже не знал. А общение с обладателями этих специальностей расширило мой кругозор. Так Владимир Лукашенко, горняк-угольщик из Донбасса посвятил меня в тайны шахтёрской профессии и донецких шахт. Денисов, специалист по орудийным затворам о своей профессии. Были ребята и золотопромышленники, оружейники, механики и ещё, кого и не вспомню.
      Из Кировограда был со мной А. Лимаренко, длинючий худой парень, техник не то по сельхозмашинам не то электрик. Он потом, после трёх лет службы продолжал службу сверхсрочником в воинской части в
      Канатово в должности заведующего складом боеприпасов.
      Что представляла собой Вч ВСО 693?
      Она находилась в посёлке Чекист, примерно в километре от КПП, на котором нас продержали полночи. Территория её представляла квадрат
      200Х200 метров, обнесённый деревянным забором трёхметровой высоты.
      Задняя часть квадрата выходила к высокому берегу реки Томь, отгороженному, как я уже говорил, двадцатью двумя рядами колючей проволоки на очень большой площади в тайге. Я тогда подсчитал, что в одну нитку проволоки хватило бы на все сухопутные границы Советского
      Союза!
      Боковыми сторонами квадрат был повёрнут к лесу-тайге, находящейся внутри всей зоны, а передняя сторона была обращена к зоне с заключёнными и к посёлку с двухэтажными деревянными домами. Между посёлком и вч была улица-дорога. С той стороны дороги находился киоск. В нём продавались газеты, бумага, всякая канцелярская и бытовая мелочёвка, которую мы покупали, выбегая из части. В киоске работала, молодящаяся, очень накрашенная жеманная сорокалетняя, как казалось мне по тому моему возрасту старуха. Она строила солдатам глазки, и была мне поэтому неприятна. Позже, один солдат имел с ней недоказанную связь, и наш новый замполит по прозвищу Лапоть, пошёл срамить её, а она его так отпровадила и отчитала, как в своё время
      Дарья из "Тихого Дона" своего свёкра Пантелея Прокофьевича.
      Замполит, как и Пантелей Прокофьевич плевался и ругался, грозился написать на неё жалобу-донос. Мы потешались над ним, а он ещё больше распалялся и говорил, передразнивая продавщицу:
      – А Вы не могли бы, товарищ капитан, заменить мне солдатика, раз его не пускаете?
      – Фу ты гадость, – и продолжал:,
      – Она посмела сказать мне, чтобы я бежал домой и посмотрел, нет ли у моей жены солдата. Потому, что только глядя на меня, кисломордого, хочется чего-то другого, послаще.
      Мы покатывались от хохота. Я ещё вернусь к этому капитану, вносящему своей простоватой натурой весёлую отдушину в нашу жизнь.
      Внутри вч сразу после небольшого КПП стояли стандартные длинные казармы, за ними был склады одежды и продовольственный, возле забора, перпендикулярно казармам, была столовая, за ней конюшня на одну лошадь и свинарник на пяток свиней. Посредине была большая площадь-плац для строевой подготовки, сбоку залитый и огороженный каток для хоккея, казарма для спортсменов и ансамбля песни и пляски.
      Было учебное помещение с несколькими классами, клуб на четыреста мест и здание штаба с медпунктом. Завершал этот архитектурно-казарменный ансамбль наружный туалет на тридцать очков.
      Я бы не писал о туалете, учитывая не эстетичность темы, если бы не сибирские морозы, доходящие при мне до пятидесяти двух градусов и превращающих обыкновенную житейскую процедуру в проблему.
      Был в своё время такой анекдот:
      Рассказали одной симпатичной Кошечке, что прибыл к ним во двор красавец, пушистый сибирский Кот. А Кошечка хотела иметь породистое потомство. Вот и пошла она к нему, предварительно тщательно умывшись и приведя в порядок шерсть, оставив своих подруг, которые нетерпеливо её ждали. Той долго не было, а когда явилась, то на расспросы подруг ответила, что Кот очень интересный рассказчик.
      Целый час он говорил Кошечке, как отморозил свои мужские, вернее котячьи достоинства.
      Нет, нет! Не подумайте ничего плохого. У меня с этим тогда было всё в порядке, но что бы не случилось худшего, нам всем нужно было принимать определённые меры, каждому свои, но об этом вслух говорить в приличном обществе, которым надеюсь, вы являетесь, не принято.
      Было несколько обморожений, когда кто-то из солдат опрометчиво выскакивал ночью, не опустив на шапке боковых клапанов, а на утро у него уши были размером в ладонь и красные настолько, что в темноте, наверное светились. Но сильные морозы были непродолжительными.
      Средняя температура была в районе минус двадцати градусов.
      Умывальник был в конце казармы. Тёплой воды не было, мылись ледяной, но после сильного мороза она казалась горячей настолько, что обжигала тело, тем более когда я после зарядки на морозном воздухе и обтирания тела снегом, мылся до пояса..
      Командирами отделений в нашем взводе были сержанты Боря Крамаров из Волгограда, Юрий Овчинников из уральского города Миасс и Баранов.
      Первые были нормальными людьми и впоследствии я с ними подружился, а
      Баранов был солдафон и скотина, поначалу буквально издевающаяся над своими подчинёнными.
      Дело в том, что мы попали служить когда существовали ещё сатраповские, жестокие порядки заведенные в Красной армии и поддерживаемые при маршале Жукове.
      Жукова Хрущёв снял летом 1958 года, но его порядки продолжались по инерции и дальше.
      Царило полное, почти рабское владычество сержантов и офицеров над солдатами. Тот же Баранов заставлял солдата, чем-то даже нечаянно насорившего в казарме, лазить по-пластунски под кроватями, вытирая там собою пол, или за малейшую провинность лазить по-пластунски по плацу или так же залазить в столовую. И никому не могло придти в голову пожаловаться, потому что никто на эту жалобу не отреагировал бы, а жалобщика свели бы со света. Был во всей армии распространён метод борьбы с окурками. Замеченный офицером или сержантом брошенный на землю, или не доведи Господи на пол окурок, клали на одеяло или простынь, которую взвод брал за края, и несли его бегом на расстояние, зависящее от фантазии начальника, а потом закапывали на глубину, какую самодур скажет. Это считалось безобидной воспитательной мерой, навсегда отучающей сорить в расположении части. И что интересно.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25