Служба В Потешных Войсках Хх Века

Но спортсмены отделяясь от самолёта, поджимали ноги, а руки вытягивали перед собой, превращая их в стабилизатор, и в таком положении двигались за самолётом. Затем открывался ранец и каждый сидел в подвесной системе. Но вот зажужжал прибор, и чехол пошёл вверх. Вернее он оставался как бы на месте, но летящему вниз человеку кажется, что чехол идёт вверх. Такое же ощущение, когда парашютист в свободном падении пролетает мимо уже раскрытого парашюта. И тоже кажется, что он с громадной скоростью поднимается вверх.
      Глядя сейчас на идущие вверх стропы и слетающий с купола чехол констатируешь: "Поймал шарик!". Над головой у Анатолия раскрылся капроновый полупрозрачный купол. Это было так красиво и так необычно, что он залюбовался куполом. Стропы были тоже капроновыми и необычно тонкими, чуть толще спички. В дальнейшем прыжок был обычным, так как купол не управлялся.
      После приземления все возбуждённо делились впечатлениями и рассказывали, что думали одинаково: "поймает или не поймает планка шарик?" У всех поймала.
      Последних два прыжка из этой серии ребята делали с максимальной высоты, с которой разрешается прыгать без кислородных приборов -
      4500 метров. Высоту открытия парашютов установили на 600 метров.
      Значит, стабилизация должна продолжаться более двух минут.
      Заданную высоту самолёт АН-12 набирал всего за пять минут, то есть скорость подъёма его была 50! километров в час. Фантастика.
      Внизу в долине было жарко, тридцать с лишним градусов по Цельсию.
      А на высоте около нуля и было ощущение, что заходишь в холодильную камеру.
      Спускаться вниз со скоростью 25 метров в секунду, сидя как в кресле было забавно. Оказалось, что можно было разворачиваться в воздухе и даже передвигаться по горизонтали приближаясь или и удаляясь по отношению друг к другу. Островский и Гетманов даже пожали в воздухе друг другу руки, а потом разошлись. Температура воздуха нарастала и уже чувствовалось, что заходишь с мороза в парную баню.
      В отчётах все написали, что не рекомендуют принимать в войска эти системы.
      Их и не приняли. А вот так понравившийся Анатолию капроновый купол стал выпускаться незначительными партиями. Приятно был получать деньги за эти прыжки, совсем не сложные и даже чем-то интересные. Оплатили за них ребятам по 50 рублей за прыжок, что в сумме составляло зарплату выше чем у командира десантного полка за месяц.
      Довелось команде прыгать в качестве балласта при выброске из самолёта АН-8 пятидесятисемимиллиметрового орудия. Это делалось, чтобы не нарушилась центровка самолета, так как орудие стояло у самого края, а до кабины пилотов оставалось ещё метров восемь.
      Когда все сели в самолёт, вернее не сели, потому что скамейки были убраны, а все стали возле кабины пилотов. Анатолий, глядя на пушку подумал, что когда она начнёт катиться к краю, то лафет её может опуститься вниз, а ствол упрётся вверх фюзеляжа и пушку заклинит и кто его знает, что будет дальше. Но возможно, в таком случае придётся покидать самолёт. А если пушка закроет весь проём? Он нарисовал в уме картину возможной аварии и нашёл отверстие, которое останется между орудийным щитом и краем фюзеляжа, в которое можно будет пролезть. Но подумал о том, что их-то 20 человек, и сейчас все думают об одном и том же. Делиться с другими не стал, подумают сдрейфил Отян, но как оказалось потом, все без исключения думали одинаково. До самой выброски пушки всеми мыслями управлял вопрос:
      Заклинит или нет? От этого набегало некоторое напряжение. Не страх, а состояние, в котором человек чувствует каждую мышцу, каждую частицу своего тела, готовую при необходимости, немедленно выполнять автоматически команду, поданную по натянутым, как струны, нервам. В такие минуты человек сосредоточен на цели, как сокол, устремившийся к своей жертве, и только высокий профессионализм подсказывает ему правильное решение. Но вот самолёт набрал необходимую высоту, вышел на боевой курс, и стал открываться задний люк. Сначала поднимается верхняя и сразу открываются боковые створки – ворота. Образовывается проём во всю ширину фюзеляжа. Вдруг раздался громкий, как пистолетный выстрел, щелчок и с левой стороны полетел назад на длинном вытяжном фале небольшой парашют. Он выдернул пушку с такой скоростью, что ствол даже не успел опуститься вниз. В самолёте поднялась пыль, и он, облегчённый, взмыл вверх, а все кто находился в фюзеляже побежали к краю, чтобы увидеть как происходит раскрытие парашюта.
      Сначала открылся вытяжной парашют, а потом начали открываться громадные парашюты. Четыре капроновых парашюта, общей площадью чуть ли не гектар, блестели на солнце и на фоне жёлто-коричневой пустыни казались прекрасным белым свадебным букетом. Так подумал Анатолий и вспомнил какой музыкальный инструмент опускает этот букет и к какой кровавой свадьбе его готовят. Эта страшная мысль скоро прошла, потому что предстояло делать задержку и падать не раскрывая парашют почти минуту.
      Анатолий решил не делать комплекс фигур, а просто пролететь вниз пошире расставив ноги и руки. При отделении холодная струя воздуха ударила по лицу, а телу стало приятно ощущать прохладу. Анатолий лёг на поток и смотрел по сторонам на своих товарищей, летящих невдалеке. Он решил приблизится к одному из них, наклонил корпус чуть вперёд и увидел, что горизонтальная скорость нарастает так, вроде едешь на мотоцикле и резко даёшь газ Анатолий даже чуть испугался, что может столкнуться с падающим невдалеке товарищем и остановился. Нет, он продолжал падать, но уже не приближался к другим парашютистам. Тогда ещё не было методики схождения в воздухе, а повторить случай произошедший с ним во время парного прыжка с
      Козловым, он не хотел. Только через два года введут на всесоюзных соревнованиях передачу эстафеты в воздухе. Тогда в Волчанске первыми чемпионами в этом упражнении стали Ира Соловьёва и её будущий муж
      Сергей Киселёв.
      Это сейчас в России установили рекорд в котором сошлись в воздухе
      101 человек, образуя пяти-лепестковый цветок, а тогда всем ещё предстояло учиться.
      П.А.Сторчиенко с целью сравнения подготовки сборной СССР с командой ВДВ решил устроить между ними соревнование., представив команду ВДВ, что-то вроде спарринг партнеров, как делается это в боксе. Соревнование планировалось провести по классической схеме: точность, тридцатка и комбинированный прыжок. Но сборная ВДВ настолько выросла в мастерстве, что сразу её члены оказались в лидерах и после выполнения точности приземления и тридцатки, хоть и немного, но опережали "корифеев". Тогда Сторчиенко без всяких объяснений прервал соревнования. Он, наверное, не хотел нанести сборной психологическую травму, которую она получит проиграв заведомо, как ему казалось, более слабой команде. Павел Андреевич прекрасно понимал психологию спорта и знал, что делает.
      Тогда он стал присматриваться к членам команды ВДВ и остановил свой взгляд на Славе Жарикове. Слава не блистал своими результатами, например, Сергей Гетманов прыгал не хуже него, но был в обыденной жизни очень активен, был дерзок, а этого П.А, как и многие жёсткие люди, не любил. Однажды вечером Сергей сидел, как всегда с гитарой, на ступеньках лестничной клетки с москвичкой, симпатичной девушкой
      Флорой (она не любила этого имени и просила называть её Таней)
      Солдадзе. Сторчиенко проходил мимо, и обращаясь к нему вроде в шутку сказал:
      – Смотри не испорть девушку.
      – Да они от этого лучше делаются, вам же лучше знать.
      Сторчиенко аж поперхнулся. Он остановился и зло спросил у Сергея:
      – Что ты имеешь в ввиду?.
      – А чего Вы так разволновались? Ничего. Вы старше меня и опыта у
      Вас, значит, больше.
      Никто из подопечных П.А. не посмел бы ему этого сказать, Сергей ему не был подчинён и на его хамский вопрос ответил, как считал нужным. Так вот, Гетманова, даже за самые лучшие результаты,
      Сторчиенко не взял бы в сборную. Взял он в сборную страны молодого парня Юру Кузнецова, который подавал надежду стать достойным её членом. Но Павел Андреевич только за одно возражение отправил его из
      Ферганы домой. Правда, Юра или как его называли, Кузнечик, занялся планерным спортом, стал чемпионом СССР, но к сожалению позже погиб на соревнованиях в Югославии. (До издания книги автор так и считал, но оказалось, что в своё время разнёсся слух о Гибели Кузнецова, а
      Юрий здравствует и поныне).
      Но всё это не умаляло значения П.А.Сторчиенко, как выдающегося тренера сборной СССР. Слава Жариков, наверно ему понравился тем, что был скромен, умён, и П.А видел в нем перспективного члена сборной. И не ошибся. Слава много лет прыгал в качестве спортсмена в сборной, а затем и стал у её руля.
      На аэродром ездили в кузовах грузовых машин через окраину города.
      С утра ещё не уставшие и не прожарившиеся на солнце, с хорошим настроением шутили, дурачились. Утренняя прохлада и молодость давали подпитку веселью. Ехали мимо крестьянских дворов, в которых буйно цвели сады, и на полях ещё не выгорела земля. Ребята обратили внимание, что иногда на поле сидят узбеки в ватных халатах и крутят головой по сторонам, провожая взглядом машины. Местные ребята из ферганской дивизии объяснили, что дехканин (крестьянин) удобряет так свою землю. Смешно было смотреть на них, они сидели как пешки на шахматной доске, в то время как другие фигуры в полный рост передвигались по клеткам этой доски, обрабатывая землю. Удивителен и тяжёл труд дехканина. Кроме обычной обработки земли здесь надо подвести воду, ежедневно заботясь о том, чтобы не переувлажнить почву и многое сделать другое, чего ни на Украине, ни в России не знают. В некоторых дворах важно стояли индюки, охраняя своих индюшек, ревниво посматривая на проезжающих парашютистов, а те, зная их характер кричали:
      – Что, Индюк, боишься, что я твою индюшку в супе сварю? Буль – буль – буль!!!
      – Буль – буль – буль!!! – отвечал им индюк и они повторяли свои вопросы.
      Особенно весело было разговаривать с ослами, когда они кричали.
      – Чё, упрямый дурак, самку увели?
      – И-а! И-а! – отвечал тот, а в машине хохотали.
      – Не надо хлопать ушами!
      – И-а! И-а!
      Смеялись, конечно, не над ишаком, а над "умными" вопросами ему задаваемыми. Узбеки привыкли к этому и не обращали внимания, и только узбечки в платьях из яркой атласной ткани любопытно поглядывали на солдат, когда рядом не было мужей или отцов.
      Совершенно голая перепачканная детвора поменьше, кривила рожицы, а старшая, кое как одетая, жестами показывала своё отношение к людям, задающим ишакам и индюкам вопросы.
      Всё шло гладко, но однажды случилось то, что могло окончиться катастрофой.
      Генерал Лисов был в Фергане и предложил прыгнуть всем с самолётов
      ЛИ-2 на задержку в 50 секунд с двух самолётов. Сначала прыгала сборная ВДВ, а потом сборная СССР.
      Анатолий впервые прыгал с этого самолёта. У него были меньше дверь чем в АН-2, и большая скорость на выброске. Отделился нормально, но почувствовал как боком тернулся о борт самолёта.
      Падение было приятным, но когда открывал парашют, рядом с ним в опасной близости пролетел Козлов, и Отян услышал свист разрезаемого воздуха его телом. Потом Юра объяснял, что за выполнением фигур не заметил, что внизу под ним кто-то есть и только в последнее мгновение успел отвернуть. Но это было только прелюдией к будущим событиям.
      Следующей неожиданностью стало беспорядочное падение кого-то из сборников при большой задержке. На земле обратили внимание, что кто-то кувыркается, не управляя своим телом. Среди мастеров такого без причин не бывает. Все с тревогой наблюдали, ожидая раскрытия парашюта прибором, но недалеко от земли раскрылся запасной парашют.
      Ещё в воздухе узнали по характерной фигуре и одежде, что это
      Скопинова, и побежали к возможной точке её приземления. Смотрел на неё и Сторчиенко. Когда она приземлилась и не могла встать, но было видно, что она жива, П.А. отвернулся и спокойно отдавал распоряжения по дальнейшей работе. Анатолия удивила мужественная реакция этого человека на неординарное событие. Ведь он нёс ответственность за всех своих подчинённых и другой на его месте мог бы засуетится, запаниковать, но это мог кто-то, но не Павел Андреевич Сторчиенко.
      Отян знал, что П.А. к нему относится несколько предвзято за его неуёмный язык, но восхищался мужеством и сдержанной мудростью этого незаурядного человека и по прошествии многих лет в сложные для себя минуты вспоминал Сторчиенко, пытаясь держать себя так, как держал себя тот.
      Когда сборная ВДВ поехала на аэродром, оказалось, что до обеда прыжков не будет и нужно вернуться на площадку приземления забрать парашюты. В тот день дежурила тульская четвёрка, и она поехала нагрузовике ГАЗ-51.
      Водителем был парень армянин. Отян сел в кабину, а Козлов,
      Федосимов и Шапкин стояли в кузове, раздетые по пояс и упирались в крышу кабины. Проезжая мимо небольших аэродромных построек увидели стоящего генерала Лисова в брюках с красными лампасами и рядом стоящего генерала с голубыми лампасами. С ним стояли ещё три офицера. Когда их проехали, водитель выехал на бетонную взлётно-посадочную полосу и погнал машину с максимальной скоростью.
      У себя в дивизии Отян часто брал у закреплённых за командой водителей баранку, чтобы поездить по просёлочным дорогам. Он с водителем менялся местами на ходу, перелезая один через другого внутри кабины. Анатолий попросил водителя поменяться местами.
      – Садысь, ара, (что значит по-армянски – друг) минэ нэ жалко.
      Дальше произошло то, чего Анатолий не мог ожидать Как только он взялся за баранку, водитель открыл левую дверь машины и выскочил на подножку.
      – Что ты делаешь!? – только успел крикнуть Анатолий, как тот очутился на капоте перед лобовым стеклом.
      Через несколько секунд он залез через правую дверь в кабину и посмотрел на Анатолия с видом победителя.
      – Ты с ума сошёл. Нас могли увидеть генералы, и ты мог свалиться под колёса.
      – Я же дэсантнык.
      Послышался какой-то свист, а затем грохот реактивных двигателей, и над их головами в нескольких метрах пролетел бомбардировщик ИЛ-28.
      Почти касаясь земли он набрал необходимые обороты и ушёл на второй круг. У Отяна замерло всё внутри. Сейчас они все в машине и экипаж самолёта были на волосок от гибели. На Ил-28 в Кировограде работал его зять, и Анатолий хорошо знал, что двигатели этого самолёта долго раскручиваются для набора необходимой мощности.
      Вдруг их догнал армейский "Козлик", ГАЗ-69, из которого выскочил двухметровый гигант, начальник ПДС Ферганской дивизии подполковник
      Симанков, и сунув свой кулак величиной с тыкву Отяну под нос, выговаривал ему, задыхаясь от злости, что они чуть не погибли и не угробили самолёт, и чтоб убирались с бетонки к чёрту, потому что самолёт опять будет садиться, а разберутся с ними позже, мать их перемать.
      Когда ребята с машиной приехали, то к великому удивлению им никто ничего не говорил. Лисов ходил молча сердитый, и Отян ожидал расправы над собой позже. Ребята ему рассказали, что слышали мат, направленный в наш адрес от Лисова впервые. Что он возмущался и говорил, что каждый наш прыжок приходится выпрашивать у командира лётной дивизии. У них своя программа полётов, и наши АН-2 им мешают, а мы ещё не умеем себя вести. Голые до пояса, как бандиты, мчатся по взлётной полосе, и т.д. и т.п.
      Наверное Лисов не видел, какАнатолий с "арой" менялись местами, а
      Симанков от злости не понял, кто был за рулём.
      И выпустив пар, Лисов об этом не вспоминал, а Анатолий подумал, что хватит дразнить гусей и нужно чуть утихомириться.
      В выходной для себя день ребятам разрешили съездить в горы.
      Уселись в грузовик, управляемый тем же "Арой"
      В тот день была небольшая редкая облачность, но по мере приближения к она подгоняемая ветром, напоминала стадо барашек, и чем ближе к горам тем стадо облаков становилось многочисленней, и упиралось в гору сплошным ковром, покрывая тенью предгорье.
      Накапливаясь, облака ползли к вершине а затем перевалив через неё, струями быстро текли вниз на ту сторону гор. Когда заехали в горы, лихой водитель так лихо гнал по горным дорогам, где с одной стороны была пропасть, с другой отвесная скала, что все крепче хватались на поворотах за скамейки, как будто если машина сорвётся в пропасть, это их спасёт. Приехав в глубину гор, пошли к горной реке, потрогали ледяную воду и затем полезли на ближайшую гору. Гора была не очень крутая, но иногда нужно было карабкаться несколько метров по почти отвесной стене, но это было нетрудно и вскоре все были на её вершине. Отсюда открывался чудесный вид на долину, речку, горы.
      Володя Бессонов несколько раз щёлкнул фотоаппаратом и получились потом замечательные снимки, рассматривать которые, Анатолий любит до сих пор.
      В небольшой пещере нашли иглу дикобраза. Искали и её хозяина, но он предпочёл не знакомиться с шумной компанией. Знал, что ничего хорошего от них кроме насмешек и издевательств иметь не будет.
      Оказалось. Что слезать с горы гораздо сложнее, чем на неё взбираться. Вспомнили кошку, стрелой взлетающей на дерево и медленно и осторожно спускающейся вниз.
      Когда проголодались, решили пообедать в чайхане. В Узбекистане шашлыки, плов, баранина были дешёвыми и вкусными, узбеки, как и все южане, хорошие кулинары, особенно мясных и овощных блюд. В кишлаке, в который заехали ребята, заправлял кореец. Он удивился такому количеству солдат и предупредил, что у него цены ресторанные. Никого цены не смутили и попросили приготовить что либо корейское, только не из собачины. Он подал меню, но предупредил, что корейская кухня острая.
      – Нальёшь нам по сто грамм водочки, мы всё слопаем, чтобы ты ни дал.
      – Ребята, а где наш водитель?
      – В машине остался.
      – Надо его позвать, он же стесняется, у него денег нет.
      – Ара, садись с нами, для тебя шашлык заказали. Водки тебе не дадим, а то ты потом захочешь перелететь ущелье на своём "газоне".
      Кто-то обратил внимание на чистоту и отсутствие мух в чайхане.
      – Мухи нашей пищи не едят, она для них слишком острая, – объяснил хозяин и серьёзно добавил: – мы имеем прекрасное корейское средство выводить мух. Это средство называется чистота. Моя в кишлаке работает фельдшером, так у нас кишлак самый чистый в Ферганской долине. Она даже вымпел получила. Он здесь висит, а не в медпункте.
      Здесь его больше людей видит.
      Подавая корейское мясное блюдо он сказал, что меньше для нас положил перца, чем обычно, и для корейца это невкусно.
      Покушав, ребята поблагодарили корейца за вкусную пищу и предложили ему десять рублей чаевых. Тот замахал руками:
      – Что вы, что вы! Я с солдат не возьму больше, чем положено.
      – Бери, бери, мы с деньгами.
      – Вы что, эмира бухарского ограбили?
      – Нет, шаха иранского.
      – Ну раз шаха, возьму. Спасибо, ребята. Заезжайте после следующего ограбления
      – Будь здоров, заедем.
      Иван Иванович Лисов где только мог пропагандировал десантные войска и парашютный спорт. И здесь в Фергане он устроил парашютный праздник прямо на аэродроме, с которого взлетали парашютисты на прыжки.
      Для Ферганы такое мероприятие стало новинкой, и на аэродроме собралась, без преувеличения, почти вся Фергана. Крест, выложенный на аэродроме для приземления парашютистов, окружила толпа так, что становилось опасно прыгать, и никакие уговоры по мегафону, что нужно отойти дальше, не помогали. Сзади подпирали передних и круг сжимался, потом опять расширялся.
      Попасть в крест стало проблематично, потому что многотысячная толпа своим дыханием создавала мощный вертикальный воздушный поток, который буквально выбрасывал парашютиста за пределы толпы, но что ещё хуже – в толпу, на головы зрителей.
      Программа показательных выступлений составилась таким образом, что от более простых прыжков шли к более сложным. Члены сборной СССР прыгали вместе с со сборной десантников. Отян прыгал с Козловым свой парный "коронный" номер. Перед ними прыгала Шнитова. Анатолий зажёг ей дымовую шашку, привязанную к ноге, и она выпрыгнула, оставив в самолёте и за собой дымный след. За ней выпрыгнули с зажжёнными цветными дымовыми шашками Отян и Козлов. Прыжок на зрителей произвёл хорошее впечатление. Особенно понравился момент, когда парашютисты в свободном падении расходились в разные стороны Кто-то в толпе выкрикнул:
      – Так они летят, а не падают!
      Но во время падения Анатолий смотрел вниз, на громадную, и чем ближе к земле всё увеличивающуюся толпу, и появилось неприятное ощущение от приближения тысяч голов, на которые ты падаешь. Когда открылся парашют, то дым от шашки, поднимаясь вверх забивал дыхание и застилал глаза. Шашка должна гореть две минуты, а падали они всего тридцать секунд. Её можно было сбросить вниз, но подумалось, что она может упасть на головы людей. Тогда Анатолий вытянул ногу с шашкой вперёд, и дым пошёл мимо лица под купол, оттуда он красиво выходил вверх через его кромку и особенно много его выходило через щель, оставляя дымный след как тропинку, по которой спускается парашют.
      Анатолию удалось приземлиться в крест, а Юра приземлялся в разбегающуюся в стороны от него толпу и смеялся, вспоминая, как бежал в сторону инвалид, прыгая на костылях. Отяна этот смех резанул по сердцу, и вспомнил он его через много лет, когда его товарищ,
      Лёва Казимиров, летавший во время войны лётчиком на знаменитых штурмовиках ИЛ-2, рассказывал, как они вместо немецкого штаба накрыли ракетами наш госпиталь, и как раненные прыгали на костылях, удирая в лес. Лев тоже смеялся и жестами показывал, как прыгали красноармейцы. Горький смех, но солдаты, прошедшие войну, и не такое могли рассказать. А смех является своеобразной психологической защитой от того, чтобы не сойти с ума от таких воспоминаний. Ведь и через сорок и пятьдесят лет после войны, лежали в госпиталях солдаты, продолжавшие воевать. И видимо поток постоянно воюющих людей в России долго не иссякнет, если потом был Афганистан, сейчас
      Чечня. И никто не знает, что будет завтра. Горько и страшно всё это.
      На несколько дней в Фергану съехались на сборы начальники ПДС дивизий. Они должны были осваивать различную парашютно-десантную технику, которой становилось всё больше. Прилетел и полковник
      Щербаков. Он обрадовался встретив своих ребят и пообещал, что ещё с ними пообщается ближе.
      Сборная СССР заканчивала на несколько дней раньше сборы, и Лисов решил провести встречу обеих сборных и начальников ПДС в горах.
      Кто-то из ребят предложил заехать в город Маргелан, который находится рядом с Ферганой, и купить там баранов и нанять человека для приготовления шашлыков. Ребята-десантники посоветовались, что нужно всего набрать в расчёте и на сборную Союза, так как денег те не получали, а получат только по прибытию в Москву.
      Заехали в Маргелан, базар в котором самый большой в Ферганской долине, купили вина, водки, двух баранов, всего по 50 рублей каждый, и их хозяина с посудой и шашлычницами за ту же сумму. Машины поехали в горы. Остановились у дивного места возле горной речки. Там же росло несколько деревьев, дающих тень. Река неслась вниз, обтекая большие камни, пенилась, делая в грунте промоины и образуя озерца в несколько квадратных метров. Было жарко, но не душно. Горный воздух, немного подвижный вдоль реки, и сама холодная река освежали всё вокруг. Кто-то из ребят окунулся в реке, но выскочил из неё, как ошпаренный кипятком, такая вода была холодная.
      Узбек зарезал обоих баранов и сварил суп из мяса, непригодного для шашлыков Суп назывался "шурпа" и был необыкновенно вкусен.
      Приняли немного спиртного, развеселились. У Сергея Гетманова в руках оказалась гитара, но пения не получилось Не то мало выпили, не то горы днём и разреженный воздух к пению не располагали, а возможно и то и другое и что-то третье.
      Анатолий увидел, что девушки стесняются, взял несколько шашлыков и бутылку вина, позвал Иру Соловьёву, её подружку, тоже свердловчанку, симпатичную женщину, привлекающую мужские взгляды фигурой, похожей на виолончель, и ещё кого-то и стал их угощать.
      Девчата повеселели. На сборах многие из ребят не то, чтобы подружились, а стали ближе, роднее. Вообще у парашютистов в те времена были довольно крепкие дружеские связи. Наверное, сам спорт накладывает характер на взаимоотношения. Судя по фильмам, альпинизм ещё больше сближает людей.
      Когда Анатолий подошёл к шашлычнице, то там стола очередь из четырёх-пяти человек. Ближе всех стоял Валя Кудреватых, ожидающий для себя и ребят шесть почти готовых шашлыков. В этот момент подошёл один из полковников, сгрёб шашлыки и понёс своим коллегам, сидящим поодаль в сторонке. Полковник Щербаков, как будто негромко, но в наступившей неловкой тишине все его слышали, сказал:
      – Ты чего делаешь? Неудобно.
      – А! Солдаты подождут.
      – Здесь, на отдыхе, нет солдат и полковников. Отнеси назад, я их есть не буду.
      – Если такой добренький, Виктор, сам отнеси.
      Щербаков взял шашлыки, отнёс их назад, отдал Кудреватых со словами:
      – Извините ребята, и пошёл к другой кучке офицеров, налил себе полный стакан водки и выпил залпом.
      Генерал Лисов, наверное, видел и слышал безобразную сцену, подозвал к себе того полковника, велел ему взять машину и удалиться.
      До ребят только донеслись его последние слова:
      – В любой обстановке нужно оставаться человеком.
      Сборная страны по требованию Сторчиенко начала со всеми прощаться. У них был вызван самолёт для отлёта в Москву. Через несколько минут они уехали.
      В горах пьянка только начала разгораться и Анатолий, боясь перебрать, взял с собой бутылку водки, желая её подарить на дорогу, отъехавшей сборной, сел на машину с Арой и помчался в Фергану.
      Подъезжая к аэродрому, он увидел, что они заканчивают посадку в
      ИЛ-14 и сказал водителю, чтобы он ехал напрямую через кювет. Машина подпрыгнула, Анатолий ударился головой обо что-то железное, пробил кровеносный сосуд, и по лицу пошла кровь. Приложив к кровотоку носовой платок он поднялся по трапу и своим видом напугал стоявших у двери. Затем вручил бутылку Сергею Киселёву и поехал в штаб дивизии, где они жили.
      На этом день не закончился. Анатолий решил быстрее вывести хмель, скупавшись в бассейне, который был в дивизии. Он залез на двенадцатиметровую вышку, с которой никогда не прыгал, и прыгнул в бассейн. Прохлада воды и прыжок отрезвили его. Анатолий сел на край бассейна и думал о том, что его окровавленный вид запомнится многим и было немного стыдно перед самим собой и одновременно смешно.
      На следующее утро прыжки отменили, так как многие были не в форме. Анатолий, поднявшись с постели, пошёл в туалет, находящийся за углом штаба. Подходя к туалету он услышал характерный звук пролетающей пули. Но он чем-то отличался от слышанного им свиста пуль, когда они попали во время немецкой оккупации под пулемётный обстрел на огороде за городом в районе Злодейской балки. То был звук
      "фюйть", а сейчас только "фю…" Звука выстрела он не слышал.
      Анатолий остановился из любопытства, ещё не сознавая опасность ему грозящую. Вдруг он опять услышал такой же звук и звук негромкий удара о стену туалета, выложенного из шлакоблоков. От стены отошло маленькое облачко пыли, а на земле лежала сплющенная свинцовая малокалиберная пуля. Анатолий поднял её. Она была ещё горячей.
      Анатолий побежал, взял бинокль и из-за угла стал рассматривать ту сторону, откуда могли стрелять. Метрах в пятистах, на втором этаже дома он увидел открытое окно, в котором виднелись две детских головы.
      Анатолий побежал к дежурному офицеру, и рассказ ситуацию.
      Подполковник сначала не поверил, но когда увидел пулю, то быстро куда-то позвонил, сказал Анатолию, чтобы он одел гимнастёрку, а затем они на ГАЗ-69 подъехали к отделению милиции, находившемуся недалеко, взяли двух милиционеров и направились к тому дому, откуда стреляли. Когда подъехали к дому, окно уже было закрыто. Поднялись на второй этаж и постучали в квартиру. Никто не открывал. Дверь открыла соседка и сказала, что дома, наверное, только дети, а мать, она видела, с утра пошла на рынок. Отец? Отец – капитан куда-то уехал, она его несколько дней не видела. Попросили её окликнуть ребят.
      Дверь открыл мальчик лет десяти, а за его спиной стоял другой, лет шести. Подполковник хотел войти, но милиционеры сказали, что надо звонить в прокуратуру, но там ещё никого нет. Тогда подполковник сказал строгим голосом вынести винтовку и старший мальчишка вынес обыкновенную малокалиберку. В этот момент подошла мать, и узнав в чём дело, стала, как обычно, ругать детей.
      Анатолий попросил разрешения уйти, потому, что все уедут на завтрак. Ему разрешили. Днём он написал подробное объяснение и отнёс его в отделение милиции. Что по этому вопросу происходило дальше, он так и не знает. Наверное, были неприятности отцу маленьких "киллеров".
      Когда выплатили деньги за все прыжки, составляющие довольно солидную сумму, в первый свободный день многие ребята отправились в город покупать подарки и необходимые вещи для дома.
      Удивительно было то, что в магазинах предлагались товары, каких ни в России, ни на Украине в свободной продаже и не видели. В одном из магазинов Анатолий увидел красивый китайский ковёр, но он был очень толстый и громоздкий. Анатолий решил взять его, когда всё купит. Он увидел импортный, сделанный в Германии перочинный нож со многими предметами и купил его зятю Анатолию, который пользовался им более сорока лет. Эмме купил маникюрный набор, доживший до настоящего времени, и что-то маме, сестре Вале, сыну Серёже и племянникам. Когда зашёл на центральный рынок, то в павильоне универмага увидел гору складированных коробок с телевизорами различных марок. Зная, что Ленинградская продукция была хорошего качества, выбрал телевизор "Зенит".
      – Я Хочу купить этот телевизор, – обратился Анатолий к молодому, но уже с большим пузом продавцу.
      – Нэ продаётся, – ответил тот и отвернулся показывая этим, что разговор закончен
      – Червонец сверху, – и толстая фигура повернулась так быстро, и так быстро сменила высокомерную маску хозяина перед нищим, на улыбающуюся рожу приказчика перед богатым клиентом, как это делал
      Аркадий Райкин в своих миниатюрах.
      – Беры любой, – и засеменил за Анатолием.