В воздухе остро пахло полевыми цветами и скошенными луговыми травами. Надвигалась гроза. Редкие лучи солнца, чудом пробивающиеся сквозь лиловые тучи, падали на остов многоэтажного дома.
      Это одинокое здание, вздымающее свои этажи, словно умоляющие руки, к грозовому небу, было единственным местом, где можно было спрятаться от дождя. Поднимался тревожный ветер, и Эвелина поняла, что ей нужно спешить, если она не хочет промокнуть.
      Пейзаж был какой-то нереальный, неземной, напоминающий иллюстрацию к рассказам Брэдбери. Почти черное небо, бескрайний луг и это сиротливое, то ли недостроенное, то ли уже полуразрушенное строение… Ветер набирал силу, он как будто гнал девушку к этому странному месту. Она ускорила шаги и лишь только переступила порог дома, на землю упали первые капли.
      Взору Эвелины открылась довольно большая площадка, будущая комната, еще без окон и дверей. Ветер заунывно выл и яростно бился в перекрытиях потолка, осыпая девушку со всех сторон мокрой пылью и брызгами, но по крайней мере здесь была хоть крыша над головой. Нигде не было видно ни хозяев, ни строителей.
      Местами потолок пропускал воду, и вскоре вниз заторопились, побежали тоненькие струйки воды, которые, по мере усиления дождя, превращались в целые потоки. Один из них прорвался прямо перед носом девушки. Ветер предостерегающе гудел и раскачивал стропила, а она стояла, словно парализованная, с ужасом глядя на странную лужу, быстро увеличивающуюся у ее ног. Не подчиняясь никаким природным законам, прозрачные капли дождя, достигая поверхности, темнели и приобретали зловещий багровый цвет, как будто предвещая несчастье. Эвелина попятилась. Ей хотелось как можно скорее покинуть это мрачное место, но дождь все усиливался.
      Гнетущую атмосферу нарушил неожиданный звонок в дверь. Эвелина обрадовалась было тому, что это наконец пришли хозяева, кто бы они ни были, но тут же спохватилась. Как же могут звонить в дверь, если и двери здесь еще нет? Она испуганно огляделась. Трезвон не унимался, но девушка никак не могла определить место, из которого он доносится…
      Эвелина, вся в холодном поту, открыла глаза, не сразу осознав, где она находится. Телефонный звонок вернул ее к реальности. Прежде чем взять трубку, она посмотрела на часы. Половина седьмого… Кому же не спится в такую рань?
      Телефон все не унимался.
      Немного поколебавшись, девушка наконец сняла трубку и сразу же услышала голос, который нельзя было спутать ни с каким другим. Она его узнала бы среди миллиона других. Казалось, он лился на нее теплым густым потоком, окутывая, словно туман, и отгораживая от всего мира. Эвелина почувствовала, как неожиданное беспокойство окрасило ее щеки. На миг ей захотелось ущипнуть себя. Может, это все еще продолжение ее странного сна?
      – Ли-и-на?
      Только он имел наглость так противно растягивать ее имя. Непередаваемый итальянский акцент и неуловимая мелодика его властного голоса заставила ее кожу покрыться мурашками. Эвелина на секунду отвела трубку от уха, давая себе время успокоиться.
      Она столько лет любовно лелеяла и взращивала в себе неприязнь к нему, к этому человеку, который вызывал в ней преступные и неподобающие мысли, но, видимо, все напрасно. Опять он застал ее врасплох и привел в смятение, как и тогда, в тот день, когда они впервые встретились.
      – Да, это я, – сказала она с прохладцей, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. – Я не ожидала звонка от тебя, Алессандро, да еще в такое время.
      – Я понимаю.
      Его голос казался необычно озабоченным, полным какой-то не свойственной ему печали, как будто он внезапно постарел лет на сорок. Внезапно Эвелину охватило неприятное предчувствие. Она испуганно спросила:
      – Что-то случилось?
      Несколько секунд на том конце провода молчали, и это встревожило ее еще больше. Раздумья были так не свойственны ее собеседнику! Алессандро Кастальветрано никогда не требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Колебания были ему не присущи, ведь он никогда не лез за словом в карман.
      – Что же ты молчишь? – прошептала она.
      – Эвелина, мне нужно сообщить тебе кое-что…
      – Да говори же наконец!
      Алессандро было непросто выговорить то, ради чего он вытащил ее из постели так рано. Ему хотелось как-то облегчить жесткие слова, застревающие в горле, но он не знал иных, тех, что могли бы умерить ее боль, которую она, несомненно, испытает. Не было таких слов, да и быть не могло.
      – Дело в том, что Ванесса… Лина, я вынужден с прискорбием сообщить тебе, что твоя сестра… С Ванессой случилось несчастье…
      – Что? Что с ней?
      – Прими мои соболезнования… Она погибла… Голос Алессандро звучал так, как будто он и сам с трудом мог поверить в происшедшее.
      Стон, подобный крику раненого животного, вырвался из горла Эвелины.
      – Нет, этого не может быть…
      – К сожалению, это правда.
      – Ванесса погибла? – в оцепенении прошептала Эвелина, все еще не веря своим ушам. Ей хотелось, чтобы это оказалось какой-то нелепой шуткой или страшным сном. Ей хотелось проснуться и с облегчением узнать, что звонок Алессандро ей приснился. Как и то зловещее здание, тот неумолимый ливень, те капли, на ее глазах превращавшиеся в кровь…
      – Бедная Лина… Поверь, девочка, я бы с радостью сказал тебе, что это неправда, но, увы… Сегодня рано утром, а точнее – в четыре часа утра Ванесса разбилась в автомобильной катастрофе.
      Голос Алессандро был почти нежен и полон сочувствия к ней, Эвелине, как будто это не он сам должен был принимать соболезнования.
      – О Боже, – обреченно выдохнула Эвелина, без сил опускаясь на стул и зажмуриваясь. Перед ее внутренним взором мгновенно предстала серая дорога, над которой едва забрезжил рассвет, а на ней – залитая кровью и обезображенная машина, из которой полицейские с трудом достают трупы. Внезапно она раскрыла глаза в еще большем ужасе.
      – А Ренцо? – вскричала она. – Он был с ней? Сердце Эвелины сжалось от страха за своего обожаемого племянника.
      – Так рано утром? – спросил Алессандро, как будто удивляясь ее глупости. – Нет, конечно же нет. Мальчик, к счастью, спокойно спал в своей постели, как и положено любому ребенку в его возрасте.
      – Слава Богу…
      Вдруг ее сознание пронзил совершенно несвоевременный вопрос о том, а что же делала сама Ванесса так рано утром в машине? И почему пострадала она одна? Или, может быть, муж Ванессы тоже получил какие-то повреждения и звонит ей из больницы?
      – Алессандро, ты ранен? – спросила она его, не скрывая беспокойства.
      Алессандро опять помолчал, а потом выдавил из себя:
      – Меня не было в машине.
      Потрясенная трагической новостью, Эвелина никак не могла прийти в себя. Она ничего не понимала. Все это было нелепо, страшно, непонятно… Мысль о том, почему все же Ванесса путешествовала в такую рань одна, без своей семьи, никак не давала ей покоя. Но было ясно, что сейчас не время выяснять этот вопрос.
      Несмотря на то, что брак Алессандро с Ванессой явно не был заключен на небесах, Алессандро, должно быть, безутешен. По крайней мере, Эвелина надеялась, что он скорбит. Ведь его молодая жена, мать его сына, погибла так нелепо и трагически. Что бы ни происходило между ними прежде, весь мир Алессандро рухнул в один миг.
      И не имеет совсем никакого значения, что именно Эвелина думает о нем. Только не в такую минуту. Она оставит свое мнение при себе. Он нуждается в сочувствии и сострадании, которыми сейчас было полно ее сердце, а вовсе не в осуждении. Не время искать виноватых.
      – Алессандро, мне очень жаль, – прошептала Эвелина. – Прими и ты мое соболезнование.
      – Спасибо, – произнес Алессандро без всякого выражения. – Я подумал, что будет лучше, если я сам сообщу тебе это печальное известие, а не полиция. Как ты думаешь, как мне лучше подготовить вашу бабушку к этому удару?
      Слова Алессандро напомнили ей об ужасной задаче, которая теперь стояла перед ней, – сообщить об этом горе их старенькой и уже не очень здоровой бабушке. К счастью, Эвелине не придется тревожить этим горестным известием своих дядю и тетю, родителей Ванессы, которые погибли уже давно. Ничего не может быть страшнее, чем пережить своего собственного ребенка.
      Насколько помнила Эвелина, родители Ванессы всегда были бродягами по характеру, завзятыми путешественниками, которые, казалось, объездили все мыслимые и немыслимые уголки планеты, спускаясь в самые глубокие ущелья и поднимаясь на вершины самых недоступных гор, пытаясь испытать все новые и новые приключения, никогда не уставая от калейдоскопа впечатлений. Они так и носились по свету, пока однажды их вертолет не разлетелся в воздухе на куски и не рухнул в горах. Ванессе тогда было только семнадцать лет, смерть родителей потрясла ее. И с тех пор она стала жить так, как будто каждый день был последним в ее жизни.
      Сегодняшний день и вправду оказался таковым.
      – Я сама поговорю с бабушкой, – проговорила Эвелина, сдерживая слезы.
      Нет, она ни за что не расплачется сейчас, во время разговора с Алессандро. Она не покажет перед ним своей слабости. Потом, когда он положит трубку, у нее еще будет возможность выплакаться как следует.
      – Ты уверена, что не хочешь, чтобы я взял это на себя? – Он, казалось, колебался.
      – Уверена.
      – Это будет совсем нелегко. Будь с ней поделикатнее, ведь она уже совсем старенькая…
      Его голос был на удивление мягок. Она постаралась не раскиснуть окончательно от этого проникновенного баритона. Не забывай, Эвелина, что за волк скрывается под овечьей шкурой!
      Нельзя терять бдительности, нельзя поддаваться его обаянию, ради всего святого!
      – Как мило с твоей стороны, что ты думаешь о ней.
      Ему послышалась издевка в ее холодном непроницаемом тоне. Или он просто слишком пристально вслушивался в ее слова?
      – А как же иначе? Ведь она же член нашей семьи. А чего еще ты ожидала от меня?
      В самом деле, чего она ждала от этого человека, мужа ее только что погибшей двоюродной сестры? Точнее, бывшего мужа. Ах, если бы она сама это знала…
      Чего уж точно она не ждала, так это того, что ее любимая кузина погибнет в таком возрасте, в расцвете сил и красоты, а ее племяннику предстоит вырасти без матери, да еще так далеко от родины.
      – Когда похороны?
      – В понедельник. Ты приедешь? У нее было еще три дня.
      – Обязательно. Я прилечу в воскресенье.
      От этого сообщения на Алессандро нахлынули противоречивые чувства. Нельзя отрицать, что визит родственницы поставит перед ним сложные проблемы, которые никто, кроме него, не сможет разрешить. У них всегда были сложные отношения… К чему ему лишние волнения? Разве мало этой страшной смерти? Но не может же он прямо сказать об этом Эвелине, как не может и лишить ее права отдать последний долг сестре! А с другой стороны, где-то в глубине души он был даже рад увидеть ее, прежде чем они расстанутся навсегда.
      – Когда купишь билет, сообщи мне номер рейса, которым ты прилетишь, – попросил он. – Тебе нужно лететь до Рима, а в аэропорту тебя кто-нибудь встретит и довезет до Ареццио. Это совсем недалеко.
      Эвелина поблагодарила его, и на этом они распрощались.
      Дрожащей рукой девушка положила трубку на рычаг и уставилась в пространство перед собой. Все ее мысли сейчас были заняты Ванессой.
      Ее бедная кузина безвременно погибла в чужой стране, далеко от дома. Веселая красавица, которой многие завидовали. Еще бы! Она вышла замуж за мужчину, который был пределом мечтаний множества женщин. Которому она родила очаровательного сынишку… А еще она распоряжалась его деньгами и ни в чем не знала отказа, кроме одного… Ей так и не удалось завоевать его сердце.
      Темные глаза красавца Алессандро всегда горели таким чувственным огнем, что Эвелина вовсе не была уверена, что он смог оставаться Ванессе верным мужем хотя бы в первый год их брака.
      Хотя она сама, Эвелина, и смогла устоять против недвусмысленного предложения, читаемого в его глазах, но это произошло лишь потому, что она очень сильно любила Ванессу. Эвелина сомневалась, что другие женщины были так же щепетильны, когда дело касалось неотразимого Алессандро Кастальветрано.
      А теперь дитя Ванессы вырастет без матери…
      Взгляд Эвелины обратился к фотографии в серебряной рамке, стоящей на столе. На ней Ренцо был сфотографирован в свой первый день рождения, всего месяц назад. Он был чудесным малышом, который, однако, не унаследовал хрупкую красоту своей белокурой мамы. Он был настолько похож на отца, что можно было без труда представить, как выглядел сам Алессандро в возрасте своего сына.
      Огромные черные глаза, обрамленные густыми ресницами, волосы, темные, как та безлунная ночь, когда они впервые встретились…
      Было уже довольно поздно, когда Эвелина вспомнила, что у нее закончился хлеб. Это значило, что ей придется утром обойтись без своих любимых горячих бутербродов. Она отругала себя за рассеянность и побежала в ближайшую булочную, которая работала круглосуточно. Эвелина так спешила, что, несмотря на фонари, освещавшие улицу, умудрилась на повороте налететь на высокого мужчину. Он остановился как вкопанный, как будто не мог поверить своим глазам. У Эвелины же появилось щемящее чувство, будто она уже видела его раньше, только не могла вспомнить где.
      В ту же секунду ее сердце вдруг ликующе забилось от дикой неожиданной радости, а тело охватил сладкий чувственный восторг, заставивший замолчать ее разум. Такое впервые случилось с ней, всегда такой рациональной и рассудительной девушкой…
      Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, а теперь, спустя два года после этой встречи, и еще меньше.
      Глядя на лицо своего маленького племянника, она задумалась: а что же на самом деле произошло с ней в тот вечер? Тогда ей показалось, что она всю жизнь ждала этого смуглого незнакомца с тонкими аристократическими чертами лица и наконец дождалась.
      Эвелина вспомнила, как от какого-то сильного чувства еще сильнее потемнели его глаза, устремленные на нее. Его губы приоткрылись, и он бессознательно облизнул их. Она сразу же представила, как эти губы и этот язык касаются ее губ, ее шеи, ее тела…
      Ее еще никогда так дерзко не рассматривали. Она подумала с какой-то дикой радостью, что он жаждет ее, жаждет ее тела, и эта мысль нисколько не испугала ее, а только еще больше взволновала. Ее безудержно тянуло к этому незнакомцу. Она вовсе не была уверена, что сможет отказать ему, если он вдруг прямо сейчас решится притронуться к ней.
      Эвелина стояла словно завороженная, смотрела ему в глаза, и ей казалось, что последние остатки разума стремительно покидают ее. Она была готова идти за этим незнакомцем, куда бы он ее ни позвал.
      И в этот момент вдруг появилась сияющая Ванесса, вся в светлом и полупрозрачном, с бутылкой шампанского в руках. Она даже открыла рот от удивления, увидев Эвелину.
      – Какое удивительное совпадение! Как здорово, что мы встретились! Мы как раз идем к тебе, правда, дорогой? Ничего, что так поздно? – воскликнула Ванесса, не замечая, казалось, напряжения, возникшего между этими двумя.
      Дорогой? Сердце Эвелины разочарованно ухнуло вниз, больно ударившись об камни, лежащие под ногами, а Ванесса тем временем по-хозяйски взяла под руку темноволосого мужчину с такими пронизывающими глазами. Кроме того, Эвелине пришло в голову, что бутылка шампанского в руке Ванессы должна значить что-то особенное…
      – Вы что-нибудь празднуете? – спросила она из вежливости, но в душе уже знала, по какому поводу ее любимая кузина и… и ее знакомый собираются распить с ней, Эвелиной, по бокалу шампанского.
      – Конечно! Эвелина, я хотела бы представить тебе Алессандро Кастальветрано, моего жениха, – гордо объявила кузина, с нежностью вглядываясь в непроницаемое смуглое лицо. – А это моя кузина – Эвелина Иствуд. Она к тому же моя самая близкая подруга. Ну я же тебе рассказывала, что мы неразлучны с самого детства.
      – Так это она? – нахмурился незнакомец, слегка пожимая плечами.
      С его лица сразу же исчезло выражение жадной чувственности, и Эвелина поняла, что больше никогда Алессандро Кастальветрано не будет так смотреть на нее. Она была слишком близкой родственницей его будущей жены, чтобы он мог позволить себе вольничать с ней. Но человек, который мог пронизывать незнакомую женщину таким раздевающим взглядом за считанные дни перед своей свадьбой, вряд ли станет примерным супругом. Эвелина сразу же поняла это и возненавидела его с той самой минуты.
      – Мы с Эвелиной выросли по соседству, а когда подросли, то все равно проводили вместе почти все каникулы. Мы с ней как родные сестры, – объяснила Ванесса своему жениху, лучась от счастья. – Эвелина, дорогая, поздравь меня. Сегодня Алессандро сделал мне предложение.
      Эвелину охватила жгучая ревность, которую она тщетно старалась погасить. Как глупо ревновать свою собственную любимую кузину к какому-то незнакомому мужчине! Она выдавила из себя подобие улыбки и расцеловала Ванессу, а затем протянула руку Алессандро. Но он не пожал ее, как это делают все, а старомодно поднес к губам, оставаясь верным своему аристократическому происхождению и галантным манерам. Она вздрогнула от неожиданности, когда его теплые губы едва коснулись ее руки. Все это время он не сводил с нее своих пронзительных темных глаз. Но теперь его взгляд был непроницаем.
      Они все же зашли в булочную, а затем вернулись в дом Эвелины, откупорили бутылку шампанского, посмеялись и выпили за их счастливое будущее. Ванесса сгорала от желания поделиться с подругой своими новостями, а Алессандро, напротив, был спокоен и уравновешен и тщательно подбирал слова, когда хотел сказать что-нибудь. Он был так не к месту в ее маленькой и очень скромной комнатке! Он был из другого мира, в который ей не было доступа, и он принадлежал Ванессе…
      Эвелина все еще стояла у стола и вглядывалась в лицо своего маленького племянника на фотографии. Боже мой, как он похож на Алессандро! С той существенной разницей, что малыш был исполнен детской невинности, в нем не было ничего от необузданной сексуальности его отца. Она постаралась отогнать от себя болезненные воспоминания, Эвелина попробовала представить себе, что же сейчас делает Ренцо. Он еще совсем мал, и постепенно память о маме сотрется из его памяти, оставив только зыбкие воспоминания. Он не будет помнить ее нежные руки, которые укладывали его в колыбель, он забудет ее голос, которым она пела ему трогательные песенки. И конечно, когда он вырастет, вряд ли ему расскажут что-нибудь о каких-то родственниках со стороны матери и о стране, откуда она была родом.
      Нет, она не может так просто уйти из жизни этого маленького ангела. Она ни за что не даст Алессандро лишить ее и бабушку общения с Ренцо. Она сделает все, что в ее силах, чтобы мальчик почувствовал, что у него есть родные души в далекой незнакомой стране. Эвелина решительно взяла трубку и заказала билет на самолет до Рима.
      Затем она тщательно умылась холодной водой, напудрилась, стараясь скрыть припухшие веки, надела первое, что ей попало под руку, и отправилась к Рику Колеману, который всегда приходил на работу очень рано. Ее деловому партнеру было достаточно одного взгляда, чтобы понять ее состояние.
      – Что с тобой? Ты, часом, не заболела?
      Голос Эвелины предательски дрогнул от так и не выплаканных слез.
      – Я-то здорова, а вот моя кузина, Ванесса… Непрошеный комок в горле не давал ей говорить.
      – Ну перестань, перестань. Успокойся, Эвелина. Что случилось?
      Рик был само сочувствие. Эвелина с трудом произнесла страшные слова:
      – Она разбилась на машине. Насмерть.
      – Какой кошмар!
      – Я должна улететь в Италию на похороны.
      – Бедняжка!
      Рик нежно обнял ее за плечи и усадил на диван, пытаясь утешить, а она, напротив, еще сильнее расплакалась на его по-дружески подставленном плече. Поплакав всласть, она решительно вытерла слезы, поднялась и подошла к окну. На эти дома и деревья она смотрела уже не однажды, но сейчас ей казалось, что она видит все это впервые. Мир изменился за каких-то несколько минут.
      – Как это произошло? – спросил Рик.
      – Я еще точно не знаю. Алессандро сказал, что она попала в аварию. Я была слишком потрясена и не расспросила ее мужа о подробностях.
      – Это не тот ли Алессандро, которого ты не выносишь?
      – Тот самый, – подтвердила она с горечью.
      – Когда похороны?
      – В понедельник. В воскресенье я должна улететь. – Эвелина посмотрела на Рика. – Знаешь, Рик, я просто не представляю, как все это перенесу.
      – Да, это горестная процедура, но зато потом тебе больше не нужно будет встречаться с этим типом. Ты же его ненавидишь.
      Эвелина рьяно возразила:
      – Все совсем не так просто. Я не могу полностью вычеркнуть Алессандро из моей жизни, ведь он отец моего единственного племянника. У меня есть долг перед Ванессой, я не должна оставлять ее ребенка. Мальчик имеет право знать своих родных со стороны матери.
      Эвелине казалось, что эти слова за нее произносит кто-то другой.
      – Ты вернешься сразу же после похорон?
      – Еще не знаю точно. Но я возьму с собой разработки нового проекта и буду звонить тебе каждый день. Вы ведь справитесь без меня, правда?
      – Да справимся, куда мы денемся, – сказал Рик. – Но мы будем по тебе скучать.
      Они с Риком были старыми друзьями и немало пережили вместе. Подружившись еще в университете, они решили организовать свое собственное рекламное агентство сразу же после окончания учебы. Оба были полны решимости заработать кучу денег, занимаясь тем, что им так нравилось. Сейчас их агентство занимало одно из верхних мест в рейтинге и от клиентов отбоя не было.
      Но в такую минуту, как эта, это было не так уж важно. Важно было только участие, светящееся в глазах Рика, и его дружеское понимание.
      Чувствуя себя разбитой, Эвелина не смогла заставить себя сесть за руль автомобиля. Ей было страшно даже подумать об этом. Ей вовсе не хотелось повторить судьбу своей кузины, и она поехала к бабушке на электричке. Идя по тенистой деревенской аллее, она никак не могла решить, с чего же ей начинать свой скорбный рассказ.
      Вот уже и коттедж, увитый плющом и жимолостью, где они с Ванессой проводили почти каждое лето.
      Они много и бесцельно бродили по бескрайним пляжам, лазили на деревья и кормили жирных чаек кусочками булки. Эвелина была свидетельницей того, как Ванесса с каждым годом расцветала, как становилась настоящей красавицей. Наблюдая за отношениями кузины с мальчишками, а позже – со взрослыми парнями, Эвелина удивлялась тому, какую власть над мужчинами дает ей эта красота.
      Эвелина в нерешительности постояла немного на крыльце, а потом позвонила в старомодный звонок, моля о том, чтобы этот удар не оказался слишком тяжелым для старенького сердца бабушки.
      Августе Иствуд было уже за восемьдесят. В своей жизни она повидала немало. Никто не мог сказать точно, сколько ударов вынесли ее хрупкие плечи… Старушке оказалось достаточно лишь взглянуть на перекошенное лицо Эвелины, чтобы сразу все понять.
      – У тебя плохие новости, детка? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Что– то с Ванессой?
      Она опустилась на стул в передней и бессильно опустила руки. А потом тихо сказала, скорее утвердительно, чем вопросительно:
      – Она умерла, да?
      Уже позже, когда они с бабушкой вволю наплакались, а потом вытащили из комода старый альбом с фотографиями и стали его рассматривать, Эвелина снова и снова спрашивала старую женщину:
      – Как ты могла узнать, что с Ванессой что– то случилось?
      – Я не могу этого объяснить, – вздохнула миссис Иствуд. – Я все прочла по твоему лицу. Ты же знаешь, я всегда боялась за Ванессу. Она была такая пылкая и неугомонная, с ней обязательно должно было случиться что-то в этом роде. Она подлетала слишком близко к солнцу, и однажды оно должно было обжечь ее крылья…
      – Как тебе удается быть такой мудрой?
      – Не забудь, девочка, я пережила войну и не раз видела смерть за свою долгую жизнь. Приходится принимать то, что уже невозможно изменить. По-другому нельзя.
      Они рассматривали старые фотографии. Вот Ванесса – еще крошечный младенец, а здесь – смеющаяся пятилетняя девочка, а вот – долговязый подросток, и наконец невеста – ослепительная в своей красоте. Эвелина не стала задерживать свое внимание на этой фотографии, потому что смуглое и чувственное лицо Алессандро, жгучего красавца-брюнета, оттеняющего белокурую красоту своей хрупкой жены, напоминало ей о собственной нечистой совести.
      Они помолчали, а потом бабушка сказала:
      – Я слишком стара и немощна, чтобы ехать в Италию на похороны, но единственное, чего бы я хотела перед смертью, – это подержать Ренцо на руках.
      Эвелина печально вздохнула. Она не любила, когда бабушка заводила разговоры о смерти.
      – Я привезу его сюда. Обещаю, – решительно сказала Эвелина.
      – Но Алессандро может быть против…
      – Твое желание вполне законно, и я не думаю, что у него есть право противиться этому. Он просто обязан согласиться. Я не потерплю отказа.
      – Эвелина, тебе нужно учиться быть дипломатичной. Девочка моя, ты слишком прямая. Нужно просить Алессандро об этом, а не требовать. Ты же знаешь, как он относится к сыну, ты прекрасно понимаешь, что он за человек. Немногие люди осмелятся встать ему поперек дороги.
      – Ба, я не думаю, что дело дойдет до этого, – сказала Эвелина.
      Подумав немного, она неуверенно спросила:
      – Бабушка, ты ведь так же, как и я, ненавидишь его за то, что он сделал Ванессу несчастной?
      – Деточка моя, да ведь счастье нельзя подарить друг другу. Это дело двух людей – строить свое счастье шаг за шагом. Ненавижу ли я Алессандро? Ты знаешь, ненависть – это просто бесполезная трата чувств. Что хорошего может быть в том, что я буду ненавидеть отца моего внука?
      Нет, Эвелина не могла быть такой же терпимой. Уж она-то Алессандро не простит. Ни за что. Хотя, разумеется, ей есть чему поучиться у бабушки. Хорошо, она очень постарается следовать бабушкиному мудрому совету. В этой поездке она будет сама учтивость и снисходительность.
      В глубине души Эвелина не могла не понимать, что если она откажется от своей взлелеянной ненависти, то останется беззащитной перед лицом того опасного притяжения, которое она всегда ощущала в присутствии Алессандро. Только ненависть могла его уравновесить.
      В прошлом году, когда Ванесса с мужем окрестили мальчика и после этого привозили его в Англию к родным, Эвелина старалась держаться от Алессандро подальше, хотя каждую секунду ощущала на себе его пронизывающий взгляд. Ей было интересно, а хранит ли он еще верность Ванессе? Когда они осталась с Ванессой наедине, она спросила у кузины, как у них с Алессандро обстоят дела, но та только пожала плечами.
      – Алессандро следовало жениться на какой-нибудь забитой итальянской дурочке, которая бы покорно сидела дома и не высовывала нос на улицу. – Ванесса казалась обиженной и разочарованной. – Представляешь, его раздражает жена, которая не сходит ума от счастья из-за того, что живет где-то в итальянской провинции. Самолет приземлился вовремя. В Риме стоял жаркий итальянский вечер, но воздух в зале аэропорта был охлажден кондиционерами до приятной прохлады. Эвелина прошла через таможню и стала оглядываться в поисках человека, который бы держал табличку с ее именем. Но не прошло и секунды, как она заметила фигуру мужчины в черном, которую было невозможно не заметить.
      Алессандро Кастальветрано был на голову выше всех присутствующих мужчин, и взгляды окружающих то и дело обращались к нему. Его вьющиеся волосы, слишком длинные на взгляд Эвелины, касались воротника черной рубашки.
      Эвелина никак не могла понять, что же такого особенного было в его лице, что как магнитом притягивало к нему взоры женщин. Может быть, его тонкий патрицианский нос, или знающая усмешка чувственного рта, или взгляд его бездонных темных глаз, обещающих так много? Казалось, он смотрит тебе прямо в душу, и видит там всю твою растерянность и волнение, и читает там, как в книге, все, что ты в этот момент чувствуешь и думаешь…
      Нет, он совсем не изменился, поняла Эвелина, и ее сердце учащенно забилось.
      Он стоял в толпе, но он с ней не смешивался.
      Алессандро Кастальветрано встречал ее лично.

      Алессандро наблюдал, как Эвелина, не торопясь, прошла через весь зал, и отметил про себя, что многие мужские головы поворачивались ей вслед, хотя она, казалось, вовсе не обращала на это внимания. Такой интерес противоположного пола вовсе не был удивительным, ведь она была светлокожей блондинкой, а такое сочетание было неотразимым для любого итальянца. Однако в отличие от своей кузины Эвелина не старалась намеренно стать центром всеобщего внимания.
      Сердце Алессандро забилось чаще, когда она увидела его и повернула голову в его сторону. Ее светлое хлопковое платье обрисовывало стройную фигуру и стройные ноги. Алессандро поразило изящество ее щиколоток над легкими сандалиями. Он вспомнил о том моменте, когда впервые увидел Эвелину, когда она околдовала его своей естественной красотой и изяществом, своей неосознанной чувственностью. Он тогда так сильно ее возжелал, что потом долго презирал самого себя за тот острый, горячий голод, охвативший его, голод, который ему никогда не придется насытить.
      И вот теперь она опять стоит перед ним, рассыпав по плечам волосы цвета майского меда, а ее кожа, как старинный фарфор, светится изнутри. Трогательно тонкая и гибкая, но с выражением решимости в голубых глазах.
      Эта решимость показалась Алессандро опасной, но он, как от назойливой мухи, отмахнулся от этой мысли. Он напомнил себе, что Эвелина – всего лишь женщина, такая же, как и все прочие. Сохраняя маску официальной вежливости на лице, он склонил голову в приветствии. Если бы на ее месте была любая другая, он бы обменялся с ней традиционным поцелуем в обе щеки. Но он не был склонен рисковать. Он уже однажды хотел поцеловать ее – в тот миг, когда впервые увидел, но и тогда уже было слишком поздно это делать. Да и сейчас вовсе не время для этого.
      – Я надеюсь, ты хорошо долетела?
      Он был значительно выше ее, и Эвелине пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Взглянув в его колдовские глаза, она с отчаянием поняла, что первобытная опасная мужественность, присущая ему, никуда не исчезла, вот она, бьет ключом из его темных глаз. Было ясно, что его вопрос был задан из праздной вежливости. Таким же тоном он мог бы поинтересоваться состоянием погоды.
      Алессандро был в черных брюках и черной рубашке, но, насколько она его помнила, он всегда предпочитал этот цвет. Темная одежда от лучших портных не выглядела на нем трауром. Да и вообще он вовсе не соответствовал образу горюющего вдовца, сложившемуся в ее воображении. Эвелина впервые задумалась, а не была ли смерть Ванессы закономерным финалом их несчастливого брака.
      Подражая сдержанности Алессандро, Эвелина тоже постаралась сохранить нейтральное выражение лица, хотя и сама не понимала, зачем она это делает.
      – Я долетела благополучно, спасибо.
      В самом деле, долгие часы полета пронеслись необыкновенно быстро. Все это время она усиленно пыталась собраться с силами, чтобы встретить Алессандро во всеоружии. Она постарается быть вежливой и бесстрастной перед его лицом. Она научится контролировать свои чувства, мысли и эмоции. У нее это непременно получится, ведь она всегда была прилежной ученицей.
      Она задумалась: а что же на самом деле волнует человека, спрятавшегося за этой вежливой маской? Насколько глубоко затронула его эта трагедия? Глаза Алессандро были ясными, как и всегда, и не было похоже, что он проводил целые дни, оплакивая смерть своей молодой жены. С другой стороны, трудно представить, что такой человек, как Алессандро, может позволить себе расплакаться.
      Сегодня он выглядел еще более отстраненным и недосягаемым, чем всегда. Его лицо было так невозмутимо, будто оно было высечено из мрамора цвета кофе с молоком. Ей захотелось прикоснуться к нему и почувствовать, так ли оно холодно и на ощупь. Однако даже теперь, при всей своей неприязни к нему, она не могла не признать, что он был необыкновенно привлекательным мужчиной.
      Алессандро был высок и строен, а его тело было сильным и гибким. Тонкие летние брюки не скрывали крепких ног, а короткие рукава рубашки открывали взору мускулистые руки, которые, наверное, могли бы без особых усилий переломить дерево средней величины.
      Его лицо несло отпечаток гордых черт итальянских аристократов, которые передавались из поколения в поколение. Они были словно вырезаны резцом неизвестного мастера – четкие, безукоризненные, от этого еще более бесстрастные и несколько жестокие. И только полные чувственные губы давали возможность догадаться о его непреодолимой сексуальности, которая облаком окутывала этого мужчину, заставляя женщин, словно мошек, слетаться на его пламя.
      Неудивительно, что ее кузина поддалась обаянию его харизмы. Воспоминание о Ванессе заставило сердце Эвелины болезненно сжаться, и она почувствовала, как остатки сил покидают ее.
      Алессандро увидел, как огромные глаза цвета Средиземного моря вдруг подернулись слезами. Куда подевалась ее решимость, которая кипела в ней всего минуту назад? В лице девушки остались только растерянность и детская беззащитность. Тронутый ее печалью и дрожью пухлых губ, Алессандро взял Эвелину за руку.
      – Прими мои соболезнования, Лина, – мягко проговорил он.
      Она высокомерно подняла подбородок повыше и забрала свою руку из его прохладной руки.
      – Спасибо, – прошептала она и опустила глаза на тот случай, если эти темные глаза и впрямь обладают способностью видеть ее насквозь.
      Алессандро смотрел на ее склоненную голову и напряженные плечи. Он понимал ее состояние. Он напомнил себе, что она очень любила свою кузину и теперь искренне горюет о ней. Непонятно было только одно. Почему в ее глазах зажегся сердитый огонь, когда она увидела его в аэропорту? Или ему это только показалось?
      – Пойдем, Лина. Нам еще далеко ехать. Его слова прозвучали как приказ, а не как приглашение. Он взял ее чемодан, хотя она вполне могла бы нести его и сама. Обычно она не позволяла мужчинам подобные жесты. Но сейчас Эвелина была полна самых благих намерений. Не стоит спорить с Алессандро из-за такой мелочи. У нее совсем другая цель.
      Кроме того, не нужно забывать, что мужчины в его роду привыкли повелевать. Век сменяется веком, на смену средневековой галантности приходит феминизм, но такие люди, как Алессандро, не меняются со временем. Италия может сколько угодно входить в состав современной Европы, а у него по-прежнему останутся свои устаревшие понятия о взаимоотношениях между полами. Ничего не поделаешь. Он был и будет диктатором и тираном, и ей остается лишь повиноваться. Она и этому научится. На время.
      Пока они шли сквозь толпу, женщины то и дело оглядывались на Алессандро. Здесь были и скромные взгляды украдкой, и откровенные призывы. Эвелина пожалела, что она идет сзади и не видит выражения его лица. Интересно, как он реагирует на такое внимание?
      Теперь, когда нет жены, которая предъявляла бы на него какие-то права, он может позволить себе вести себя так, как ему заблагорассудится. Любая женщина, оказавшаяся ему по вкусу, может очутиться в его постели.
      В здание аэропорта работал кондиционер, но как только они вышли, их охватил сухой душный воздух, как будто они попали в печку, что удивило Эвелину, ведь полуденный пик жары уже прошел.
      Алессандро увидел, как она распахнула глаза, удивившись контрасту между прохладным воздухом аэропорта и зноем, поджидающим их снаружи.
      – Тебе жарко, Лина? Ты, должно быть, не привыкла к такому климату.
      – Да нет, все нормально, – отрезала она.
      – Ну и прекрасно, – усмехнулся он.
      К счастью, в его шикарной машине тоже был кондиционер, и здесь Эвелина могла отдохнуть от зноя. Алессандро умело вывел автомобиль со стоянки и влился в поток машин.
      – А где Ренцо?
      – Дома.
      – А… – разочарованно протянула она.
      – Неужели ты думала, что я вытащу малыша из дома в такую жару, тем более что и самолет мог опоздать?
      – А кто остался с ним?
      Она как будто упрекала его в чем-то.
      – Няня.
      Господи, неужели она думает, что он оставил ребенка одного?
      Повисла тягостная пауза, а затем Алессандро спросил:
      – Как твоя бабушка восприняла это известие? Эвелина прикусила губу. Что она должна была рассказать ему? Нужно ли говорить Алессандро то, что, хотя эта новость и потрясла бабушку, но она не стала для нее такой уж неожиданностью? Эвелина вспомнила слова бабушки о том, что Ванесса подлетала слишком близко к солнцу… Нет, это все вовсе не было предназначено для ушей Алессандро.
      – Это был не первый удар, который бабушке пришлось перенести в жизни… Ты еще мне не рассказал, как все это случилось.
      Он не торопился отвечать, осторожно подбирая слова, помня, что он должен уважать и ее родственное положение, и ее чувства.
      Какую часть правды можно ей открыть? Да и захочет ли она знать все это? Тем более что о покойных не принято говорить плохо. Ему приходилось выбирать между честностью и деликатностью.
      – Никто точно не может сказать, как это произошло, – уклончиво ответил он. – Ванесса возвращалась домой из Рима, где она гостила у друзей…
      Каким-то внутренним чувством она поняла, что он лукавит, а также заметила какой-то неприязненный холодок в его голосе, когда он говорил о покойной жене.
      – Ты что-то не договариваешь… Алессандро ответил не сразу, продолжая смотреть перед собой на дорогу. Эвелина сказала первое, что ей пришло в голову, и сразу же попала в точку:
      – Водитель был пьян?
      Ну что ж, наверное, не стоит утаивать это от нее. Все равно завтра газеты растрезвонят все по всему свету.
      – Да.
      Гнев охватил Эвелину, и впервые за многие годы он был направлен не на этого человека, сидящего подле нее, а на ее любимую кузину. Какое непростительное легкомыслие! Ведь Ванесса была матерью совсем маленького ребенка, как же она могла не понимать своей ответственности за него? Как она могла допустить такую глупость и поехать с пьяным водителем? Не говоря уже о том, что мальчику было чуть больше года, а мать оставила его ради увеселительной поездки… Впрочем, это как раз на нее похоже, но поехать с пьяным водителем!
      Может, она чего-то не понимает? Ванесса была какой угодно – взбалмошной, легкомысленной, эгоистичной, но только не глупой. Она была сильной, уверенной в себе и умела добиваться своего любой ценой. Иногда она слишком любила приключения, но глупой она не была никогда.
      Что же случилось? Может, этот несносный человек, который, как видно, не собирается вводить ее в курс дела, довел Ванессу до такого состояния, что ей уже было наплевать на осторожность и здравый смысл? Но с другой стороны, если их брак был так несчастен, она всегда могла забрать ребенка и уйти от мужа.
      Эвелина исподтишка взглянула на четкий профиль Алессандро. Вряд ли он разрешил бы Ванессе забрать с собой сына. Может, поэтому она не подавала на развод?
      Эвелина щекой прижалась к прохладному оконному стеклу и принялась равнодушно разглядывать открывающиеся перед ней красоты Италии.
      К тому времени, как они подъехали к поместью, их обступила непроглядная тьма и огромные сияющие звезды засыпали весь небосвод. Они были настолько крупнее и ярче звезд, которые она наблюдала в Бостоне, что Эвелина даже ахнула. Огромная полная луна поглаживала руками лучей уснувший фруктовый сад.
      Эвелина вышла из машины. Ласковый ветерок коснулся ее лица и принес с собой благоухание каких-то экзотических цветов, перемешанное с густым ночным ароматом лимонов и апельсинов.
      Они свернули на узкую дорожку, ведущую к парадному входу. Казалось, что дом, неясно вырисовывающийся в темноте, так и стоял на этой земле с самого сотворения мира. В нем ощущался дух старины и простой вечной гармонии.
      После того как они вошли в имение, Эвелина первым делом спросила у Алессандро:
      – Здесь есть телефон?
      – Конечно. Ты что думаешь, мы общаемся при помощи дымовых сигналов? В имении есть все, необходимое для современной комфортабельной жизни.
      Взглянув на Алессандро, она подумала, что слово «современный» абсолютно не подходило ему. Его можно было с легкостью представить в старинном костюме где-нибудь при дворе Медичи.
      – Этот звонок так важен для тебя, что ты торопишься его сделать, даже не умывшись? А, понятно… Ты, конечно, звонишь мужчине…
      Он скорее утверждал, чем спрашивал.
      – Да, мужчине.
      В общем-то она звонила Рику, но это совсем не касалось Алессандро. Он волен делать свои собственные выводы. Наверняка он подумает, что она звонит любовнику… Ну и пусть. Его мнение ее совсем не беспокоит.
      Она дозвонилась на удивление быстро.
      – Рик? Привет, это я… Да, я долетела благополучно…
      Пока Эвелина говорила по телефону, Алессандро отнес ее вещи наверх, невольно размышляя над тем, была ли она такой же раскованной в постели, как и ее кузина. Он представил, как ее длинные ноги с такими хрупкими лодыжками обвиваются вокруг тела какого-то незнакомого ему мужчины.
      Он напомнил себе, что повидал немало таких женщин. Белокурые волосы, распахнутые наивные глаза, тело, доведенное до совершенства длительными тренировками в гимнастических залах. Мужской ум в теле женщины. Они и действовали, как мужчины, – не задумываясь, добивались того, чего хотели, а на остальных им было наплевать.
      Она тоже когда-то была готова кинуться в его объятия… До того как узнала, что он женится на ее кузине. Желание, охватившее его тогда, было на удивление сильным, оно поразило его внезапно, как молния. И он не мог не заметить, что она испытывала то же самое.
      Алессандро спустился в переднюю и, не стесняясь, стал слушать ее телефонный разговор.
      – Я в имении… С Алессандро… Да нет, все в порядке… Нет… Ты знаешь, я сейчас не могу говорить… Я позвоню тебе завтра… Пока.
      Она положила телефонную трубку.
      – Спасибо, – сказала Эвелина сдержанно. Алессандро не сводил с нее глаз.
      – Что, он уже соскучился по тебе? – спросил он хрипловато.
      Стук сердца отдавался в его ушах.
      Эвелина не могла поверить услышанному. Ничего себе! Его вопрос был таким бестактным, что она на мгновение потеряла дар речи.
      – Прости?
      Его полуулыбка говорила о многом.
      – Если тебя это так уж интересует, то Рик – мой деловой партнер. Хотя я вовсе не обязана была тебе это объяснять, – сказала она ледяным тоном.
      – Ну конечно.
      В его тоне было что-то такое темное, пугающее, что она спросила неуверенно:
      – А кто еще живет в имении? Алессандро отметил про себя дрожь в ее голосе, которая позабавила его. Кого она боится? Его или, может, саму себя? Неужели она все еще желает его?
      – Кроме меня с Ренцо? – спросил он небрежно. – Из деревни время от времени приходит женщина, которая помогает по хозяйству. В самом доме живет Карло, повар и садовник, и его жена Лючия, которая нянчит Ренцо. Когда-то она была и моей нянькой.
      – А с каких пор она стала ухаживать за мальчиком? После смерти Ванессы? – требовательно спросила Эвелина.
      – Да нет, уже давно. Ренцо очень привязан к Лючии, ты сама это увидишь.
      Так, понятно. Ванессу потихоньку постарались устранить от воспитания ребенка. Алессан-дро нанял какую-то малограмотную старуху, которая смогла бы научить ребенка итальянскому языку и привить традиции родной страны. Но Ренцо ничего не будет знать о том месте, где родилась и жила его мама. Волна негодования опять охватила Эвелину.
      Этому не бывать, твердо решила она про себя. Раз Ванесса умерла, то теперь ей придется восполнить эту потерю и не дать Ренцо забыть о родственниках с другой стороны.
      Эвелина равнодушно отвернулась от Алессандро, вытащила из сумочки щетку и причесалась, глядя в большое зеркало, висящее на стене.
      – Тебе некого очаровывать здесь, – протянул он.
      За исключением меня, так и хотелось добавить ему. Он, не отрываясь, смотрел на совершенную линию ее шеи, переходящую в высокую грудь, и не мог не восхищаться гармонией ее стройного тела.
      – В мои планы не входит очаровывать кого бы то ни было, – отрезала Эвелина. – Мне просто нужно было привести себя в порядок.
      – Ты перекусила в самолете?
      – Нет, там было что-то малосъедобное в пластиковых упаковках, – отрицательно покачала головой девушка. – И я была не голодна.
      – Сейчас мы будем обедать.
      – Не слишком ли поздно для обеда?
      – Мы в Италии едим очень поздно. Разве ты этого не знала?
      – Ты забываешь, что я была в Италии всего один раз, и то всего неделю, когда крестили Ренцо.
      – Жаль. Я бы хотел, чтобы ты приехала сюда при более благоприятных обстоятельствах. Я показал бы тебе свою страну, и ты бы непременно полюбила ее. Жаль, что у тебя не будет времени на это до отъезда домой, – проговорил он с неожиданной страстностью.
      Эвелина промолчала, но Алессандро продолжил как ни в чем не бывало:
      – Кстати, ты не сказала, надолго ли ты к нам? Эвелина была рада, что в передней было не очень светло, потому что этот прямой вопрос заставил ее покраснеть.
      – Я еще не знаю точно, – соврала она.
      Ведь не могла же она сказать ему, что надеется завоевать его доверие, рассчитывает уговорить его отпустить Ренцо на небольшое время в Бостон повидать свою прабабушку. Время откровенничать еще не наступило.
      А затем она вдруг вспомнила, что она его гостья и должна вести себя соответственно, а также о своих благих намерениях сохранять спокойствие и терпимость.
      – Дело в том, что я хотела бы задержаться на несколько дней, чтобы поближе познакомиться с Ренцо, если ты не возражаешь.
      Конечно же, он возражал, да еще как возражал! Но не мог же он сказать ей об этом… Он не хотел, чтобы эта женщина находилась в его доме хоть на секунду дольше, чем это было необходимо. У него были свои причины для этого – одновременно и очень простые, и чрезвычайно сложные. Его тянуло к ней с непреодолимой силой, но она не могла принадлежать ему, ни сейчас, ни когда-либо еще.
      Отбросив на миг все эти мысли, Алессандро вынужден был сказать:
      – Итальянцы славятся своим гостеприимством. И поэтому мой дом – это и твой дом, до тех пор, пока ты пожелаешь в нем остаться.
      – Спасибо, – сдержанно поблагодарила его Эвелина.
      – Не за что.
      Она повернулась к Алессандро и заметила ироничный блеск его глаз.
      – Добро пожаловать в мой дом, Эвелина.

      Пока они разговаривали в передней, со второго этажа неторопливо спустилась пожилая женщина в простом темном платье. Увидев хозяина, она приветливо ему улыбнулась.
      – Buonasera, Signor.
      – Добрый вечер, Лючия.
      Алессандро еще что-то быстро добавил по-итальянски, а потом опять перешел на английский:
      – Эвелина, познакомься, это Лючия, няня Ренцо. Лючия, это Эвелина Иствуд, кузина Ванессы.
      – Добрый вечер, – произнесла Эвелина.
      Ее подозрения в отношении этой няни оправдались. Лючия выглядела слишком старенькой и хрупкой, чтобы ухаживать за подвижным годовалым ребенком.
      – Добрый вечер, сеньорита, – с легким акцентом проговорила Лючия. Она окинула Эвелину оценивающим взглядом с ног до головы, как будто пытаясь решить для себя что-то, и сопроводила свое приветствие вежливым поклоном. – Мне очень жаль, что ваша кузина умерла в таком молодом возрасте.
      Только не плачь, Лина, только не плачь. Только не сейчас, только не при нем. У тебя еще будет достаточно времени для этого.
      Сделав над собой усилие, Эвелина ответила слегка дрожащим голосом:
      – Вы, Лючия, очень хорошо говорите по-английски.
      Пожилая женщина с достоинством поклонилась.
      – Спасибо. Когда сеньор Алессандро был маленьким, у него был учитель английского языка, вот и я выучила этот язык вместе с ним.
      Эвелине было трудно представить Алессандро ребенком с таким же невинным и чистым лицом, как у его сына. За своей спиной она услышала тягучий и густой баритон:
      – Няня Ренцо должна была обязательно знать английский.
      Эвелина недоуменно посмотрела на Алессандро.
      – Зачем?
      – Как зачем? Должны же две женщины – мать и няня – как-нибудь общаться! – ответил он сухо.
      Эвелина еще раз задумалась о том, почему же вообще понадобилось искать няню для Ренцо. Ведь Ванесса не работала, в доме тоже было не так много дел, так как у нее всегда было много помощников. Чем же еще ей заниматься, как не своим ребенком?
      Эвелина вспомнила первый звонок Ванессы после переезда в Италию.
      – Лина, ты себе просто не можешь представить! Он не только красив как бог, у него еще куча денег! Теперь я могу менять наряды хоть каждый день!
      Эвелина подумала, что, видимо, стесненные обстоятельства детства Ванессы застили ей глаза.
      – Но ведь деньги – не самое главное, – попыталась она наставить свою кузину на путь праведный. – Главное, чтобы ты была счастлива.
      – Конечно же, я счастлива! Как я могу быть несчастлива с таким мужем, как Алессандро, и с кучей слуг, которые готовы выполнить каждое мое желание. Я просто не могу передать тебе, как все чудесно!
      Эвелина вовсе не одобряла такой легкомысленный подход Ванессы к семейной жизни, но еще больше она судила саму себя за спазмы ревности, которые охватывали ее каждый раз, когда Ванесса выкладывала ей свои захватывающие новости.
      Впрочем, ревность не мешала ей беспокоится за двоюродную сестру. Ей казалось, что та ведет себя не совсем правильно, и она боялась, что это может привести к неприятным для Ванессы последствиям. Но Эвелине не с кем было поделиться своими раздумьями. Даже если бы она и решилась поговорить об этом с Ванессой, кузина вряд ли стала бы ее слушать. Ванесса привыкла поступать по-своему и добиваться того, чего она хотела, всеми правдами и неправдами.
      Бархатный голос Алессандро бесцеремонно вторгся в мысли Эвелины.
      – Лючия проведет тебя в твою комнату, – сказал он, пристально наблюдая за своей гостьей.
      Ему было бы интересно узнать, какие мысли заставили ее нахмуриться и почему ее нежная рука неожиданно покрылась мурашками.
      Этот взгляд, который, казалось, пронизывает насквозь, не отпускал Эвелину. Но она напомнила себе, что она здесь вовсе не для того, чтобы тонуть в его глазах.
      – Можно мне сначала увидеть Ренцо? Пожалуйста…
      Эвелина выглядела усталой и бледной после дороги, и под ее глазами залегли темные тени. Она была такая трогательная, что его сердце чуть не дрогнуло, но он остался непреклонным.
      – Сначала ты должна пообедать.
      – Но…
      – Никаких но, Лина. Прими душ и переоденься, если хочешь, а потом мы перекусим.
      Эвелина не привыкла, чтобы ею командовали. Она сама умела руководить, и не в ее привычках было подчиняться диктату. Она была уже готова возразить, но в глазах Алессандро мелькнуло предостережение, которое Эвелина не смогла проигнорировать. Что ж, видимо, ей придется смириться с тем, что он позволит ей увидеться с мальчиком лишь тогда, когда сам сочтет нужным.
      Но ведь обед с ним наедине тоже нужно пережить… Эвелина опасалась, что не сможет удержаться от едких комментариев во время обеда или… не сможет избежать ненужных и опасных мыслей.
      – Не стоит беспокоиться, – запротестовала она. – Я могла бы съесть пару бутербродов у себя в комнате.
      Алессандро раздраженно прищурил глаза.
      – Меня не поймут родные и друзья, если узнают, что моя гостья проделала такой долгий путь, а я не предложил ей пообедать. Кроме того, нам завтра предстоит длинный и трудный день. Так что я не принимаю никаких возражений и жду тебя в столовой.
      И гордо удалился. Ничего себе… Он что, будет приказывать ей каждую минуту ее пребывания здесь? Интересно, что бы он сделал, если бы она отказалась присоединиться к нему? Может, попробовать?
      Но ведь это было бы ужасно глупо… Ей совсем не нужно ругаться с ним сейчас из-за такой ерунды. Придется привыкать обедать с ним, хотя эта мысль страшила ее все сильнее. Кроме того, она не могла понять, почему дурацкие мысли лезут в голову в такую неподходящую минуту.
      Эвелина, как автомат, последовала за Лючией на второй этаж, чувствуя себя чуть-чуть неловко из-за того, что этой пожилой женщине приходится прислуживать ей. Она совершенно не привыкла к таким вещам.
      Хотя Эвелина и зарабатывала достаточно, она всегда старалась быть независимой. В отличие от некоторых своих друзей, она не имела обыкновения приглашать помощниц для уборки дома или приготовления пищи. Ее всегда учили, что чем больше ты зависишь от других людей, тем слабее и уязвимее ты становишься.
      Здесь же жизнь казалась совсем иной – со всеми этими садовниками, поварами, прачками и женщинами, которые присматривают за твоими детьми.
      В ее комнате царила прохлада. Широкая простая кровать, покрытая белым покрывалом, так и располагала ко сну. На старинном резном комоде стояла ваза с незнакомыми белыми цветам, а под потолком кружился вентилятор, разгоняя потоки воздуха. Эвелина с удовольствием прилегла бы и закрыла глаза, но она знала, что ее ждет неумолимый хозяин.
      – Ванная комната вот здесь, – показала Лючия. – Вам нужно что-нибудь еще?
      Покой, и только покой, вот что ей нужно! Но здесь ей его, видимо, не видать как своих ушей, особенно в присутствии Алессандро, который, как падший ангел, зловеще маячил на горизонте.
      Но сейчас она отбросила мысли о нем, как несущественные, потому что ей нужно было узнать нечто более важное.
      – Как себя чувствует Ренцо? – спросила она нерешительно, и от одного только воспоминания о малыше ей стало теплее на сердце. – Он очень скучает по маме?
      Лючия не сразу ответила. Казалось, что она не поняла вопроса.
      – Конечно, он чувствует, что что-то не так, и плачет. Но скоро мы опять научим его смеяться.
      Эвелина недоуменно посмотрела на старушку. Что-то не так? Ничего себе! Ребенок лишился матери, а Лючия ведет себя так, будто он потерял любимую игрушку!
      Стой, Эвелина, сказала она себе. Тебе нельзя ругаться с Лючией, так как она заботится о Ренцо и имеет, таким образом, влияние на Алессандро. Эта бабулька должна понимать, что Эвелине не безразличен ее племянник и что именно поэтому она приехала сюда.
      – Спасибо, Лючия. Я с радостью помогла бы вам заботиться о малыше. И передайте Алессандро, что я скоро спущусь.
      Эвелина разделась и приняла душ. Прохладные струи воды смыли с нее пот и грязь, но не смогли освободить от непрошеных мыслей. Тем не менее она с удовольствием почувствовала себя посвежевшей и обновленной. Было приятно снять с себя измятые в путешествии вещи и надеть свежее легкое платье. Она бы предпочла брюки, но ей показалось, что вечерняя трапеза в доме Алессандро наверняка требует соблюдения определенного этикета.
      Она оказалась права.
      Когда она вошла в столовую, то увидела, что Алессандро уже сидит за длинным полированным столом, накрытым на двоих. Он тоже переоделся, и один только взгляд на него заставил ее сердце забиться сильнее.
      На нем теперь была тонкая белоснежная рубашка, великолепно обрисовывающая его торс. Верхние пуговицы были небрежно расстегнуты, открывая взору узкую полоску смуглой кожи. Черные брюки плотно облегали его узкие бедра.
      Как только Эвелина шагнула в зал, Алессандро сразу же поднялся со своего места. Он выглядел так, как будто сошел с портретов своих предков, которые заносчиво смотрели на Эвелину со всех стен.
      – Добрый вечер. – Он поклонился. – Я надеюсь, твоя комната не разочаровала тебя?
      – Нет, все в порядке, спасибо.
      Эвелина остановилась в дверях, на секунду потеряв способность нормально ходить. Ей казалось, что сейчас она споткнется о толстый ковер на полу и все эти высокомерные кавалеры с портретов будут раскатисто хохотать над ней. Она была один на один с этим сногсшибательным мужчиной, которого так боялась и так желала.
      Алессандро нахмурился, увидев, как она внезапно побледнела. Ее лицо стало цвета белых лилий, которые украшали стол. Ему даже показалось на секунду, что девушка вот-вот упадет в обморок.
      – Что-то не так?
      Что-то? Все не так! Темные тайные мысли опутали ее сердце жаркими оковами, погрузив ее в мир запретных фантазий. Эвелина попыталась сосредоточиться на воспоминаниях о Ванессе, но это не очень помогло. Здесь был мир Алессандро, в котором он царил единолично.
      – Нет, спасибо. Все в порядке. Алессандро пододвинул ей стул и вернулся на свое место.
      – Ты выглядишь усталой.
      Эвелина села и постаралась отвести глаза от Алессандро, обратив внимание на официальность сервировки. Стол был накрыт старинным серебром и украшен свежими цветами. В комнате было не очень светло, так как она освещалась только свечами в кованых подсвечниках. За таким столом пригодился бы конвейер, чтобы передавать соль с одного его конца на другой, невесело подумалось ей.
      Перед Эвелиной уже стояла чашка с холодным супом. Никогда раньше обычный бутерброд не казался ей таким привлекательным.
      – Не стоило так беспокоиться из-за меня, – выдохнула Эвелина.
      – Беспокоиться? – Он надменно поднял бровь. – Да мы всегда так обедаем.
      Да, конечно, трудно было представить, что Алессандро Кастальветрано ест бутерброды перед телевизором во время рекламной паузы.
      Алессандро внимательно изучал девушку. Он не ожидал, что она так быстро спустится вниз. Он полагал, что переодевание и наведение красоты займет у нее гораздо больше времени. Но на ее лице не было и намека на косметику, а волосы были еще влажными после душа и завивались колечками на концах. Она казалась такой свежей и почти невинной. Губы Алессандро скривились в ухмылке.
      Он привык к тому, что женщины обычно тщательно готовились к встрече с ним, стремясь поразить его воображение своей неземной красотой. Они использовали для этого массу различных средств – самые последние достижения косметологии, шикарные туалеты, открывающие взору роскошную грудь или длинные ноги… Обстоятельства их встречи с Эвелиной, конечно, не располагали к таким изощренным приемам, но он надеялся по крайней мере, что Эвелина проведет хоть немного времени, прихорашиваясь.
      Но Эвелине, видимо, было все равно, какое впечатление она на него произведет.
      Ее платье было без каких-либо претензий, но простые линии кроя выгодно подчеркивали красивую высокую грудь. В глазах Алессандро Эвелина представляла собой интригующее сочетание опытности и невинности. А может, она делает это специально? Может быть, она опытная кокетка и точно знает, как любой нормальный мужчина отреагирует на эти ее совсем не накрашенные пухлые губки, которые так и хотелось поцеловать.
      Эвелина взяла ложку и машинально начала есть суп, но даже не почувствовала вкуса. Ее глаза неотступно следили за Алессандро.
      Он казался мрачным и неприступным, как какой-то средневековый монах. Может быть, потому что он сидел так далеко от нее в величественном полумраке комнаты? Но даже при этом ей хорошо был заметен в его глазах некий огонек, предупреждающий, что ни один смертный не смеет подойти к нему без разрешения.
      Дверь приоткрылась. Обернувшись, Эвелина увидела красивую молоденькую девушку.
      – Выпьешь вина, Эвелина?
      – Да, пожалуй.
      Может, хоть это поможет ей немного расслабиться.
      Алессандро проговорил что-то по-итальянски, и девушка наполнила из запыленной бутылки сначала хрустальный бокал Эвелины, а затем налила вина и хозяину.
      Эвелина пригубила вино. Оно было немного терпким на вкус и имело какой-то легкий земляничный привкус.
      – Чудесное вино.
      – Эта бутылка из нашей лучшей партии.
      – Я польщена, – проговорила Эвелина. Алессандро задумчиво поднял бокал.
      – Давай поблагодарим Господа за жизнь, которую он даровал Ванессе.
      Вот это было уж слишком! Эвелина дрожащей рукой поставила бокал, поражаясь про себя лицемерию Алессандро. Или он думает, что Ванесса не рассказывала ей ничего о многочисленных проблемах своего брака, о том, что он запер ее в Богом забытом месте, где у нее не было ни знакомых, ни друзей? О том, что у такого распрекрасного господина оказалось не сердце, а кусок льда?
      – Ты хочешь выпить за всю ее жизнь? Или за ее жизнь здесь? Если ты имеешь в виду последнее, то это совсем не радостный тост, так ведь? Мы с тобой оба знаем, что это была за жизнь.
      Эвелина произнесла это страстно, ее голубые глаза метали молнии, она смотрела на Алессандро гневно и открыто. Но он не опустил глаз. Несколько секунд они сидели, не отрывая глаз друг от друга.
      Наконец он спросил очень серьезно:
      – Разве это была такая уж плохая жизнь? Он не отводил от нее глаз, и, прежде чем Эвелина успела подумать, у нее вырвалось:
      – Она была несчастна! Лучше бы она никогда не встречалась с тобой!
      У Алессандро мелькнула мысль, что, может быть, так и в самом деле было бы лучше для них обоих. Но тогда бы Ренцо не родился на свет, а он уже не мог представить своей жизни без сына.
      Что же Ванесса рассказывала своей кузине? Он тоже поставил бокал на белоснежную скатерть.
      – Эвелина, знаешь, как мы встретились с Ванессой? – тихо спросил он.
      – Я слышала, что ты подцепил ее в одном из ее полетов…
      От гнева его голос стал еще ниже.
      – Подцепил? Разве я похож на человека, который летает по свету, снимая стюардесс?
      – А я откуда знаю? У тебя ведь никогда не было недостатка в женщинах, насколько мне известно!
      – Не преувеличивай! Я никогда не был сторонником беспорядочных связей, – процедил он.
      Если ее послушать, может сложиться впечатление, что он какой-то неразборчивый мартовский кот!
      – Да? – Она бросила на него недоверчивый взгляд.
      – Эвелина… – начал он решительно, но затем остановился, подумав, что она здесь всего на несколько дней, и стоит ли оскорблять память покойницы и еще больше отравлять Эвелине горечь утраты.
      – Ты что-то хотел сказать? – переспросила она, но его самоконтроль был уже восстановлен, и он опять являл собой Мистера Хладнокровие.
      – Да нет, ничего.
      Он что-то скрывает от нее? Нет, она должна знать всю правду.
      – Я хочу услышать твой вариант. Как же вы познакомились?
      Алессандро ответил не сразу.
      – Я летел в Нью-Йорк по делам, – вспомнил он, а затем ухмыльнулся. – Ванесса принесла мне сок и на салфетке написала название отеля, в котором она останавливалась, предложив как-нибудь посидеть вместе.
      – А ты, конечно, не захотел отказаться от такого предложения?
      – А с какой стати? – недоуменно спросил он ее. – Ванесса была такая красивая и веселая девушка.
      Эвелина отхлебнула вина для храбрости.
      – Значит, ты всегда не прочь, лишь бы женщина тебя хотела?
      Алессандро опять охватила волна гнева и оскорбленной гордости.
      – Если бы дело и вправду обстояло так, то я вообще бы не вылезал из постели!
      – По-моему, ты просто высокомерный хвастун!
      – Ничего подобного. Это чистая правда.
      Но он заметил, что Эвелина опять побледнела, и решил прекратить их спор. Она устала, раздражена, и не стоит нервировать ее еще больше.
      – Давай объявим перемирие и спокойно пообедаем, хорошо? И больше не будем касаться этой темы.
      Но Эвелина упрямо покачала головой. Она должна знать, что за жизнь вела ее кузина здесь. Сейчас же картина в ее голове никак не желала складываться. В последние годы она встречалась с Ванессой только изредка. Да и созваниваться они стали гораздо реже.
      – Я хочу знать правду, – упрямо твердила Эвелина.
      Ее тон был такой, будто он сидел на скамье подсудимых. Ради своего сына и имени Касталь-ветрано, которое он носит, он не может позволить себе быть оболганным.
      – Ну, если ты уж так настаиваешь… Признаюсь тебе, что мне польстило внимание Ванессы. Когда очень красивая женщина откровенно дает тебе понять, что готова на многое, то какой мужчина устоит?
      – Но ты надеялся на короткую интрижку? Алессандро посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
      – Я не признаю таких отношений. Они не приносят ни радости, ни удовлетворения.
      Его лицо осветилось страстью, совершенно преобразившей его. И тогда Эвелина поняла, что, добиваясь Алессандро Кастальветрано, Ванесса подлетела слишком близко к солнцу, за что и поплатилась. Любовь к этому человеку, рождение ему сына вознесло ее на такую недосягаемую высоту, что оттуда был только один путь – вниз.
      С какой-то странной уверенностью Эвелина вдруг поняла, что такой человек, как Алессандро, никогда не отдается женщине целиком. Его сердце не принадлежало еще ни одной из женщин. А есть ли у него сердце вообще? Или, может, как говорила Ванесса, оно сделано изо льда?
      – И что же ты ей предложил? Алессандро пожал плечами и взял с блюда ломтик хлеба.
      – Взаимоотношения между мужчиной и женщиной не складываются только из двух крайностей – интрижка на одну ночь или брак. Существует множество промежуточных вариантов.
      – Ты имеешь в виду связь?
      – Связь предполагает, что один из партнеров женат, так что к нашему случаю это слово не подходит. У нас были очень приятные отношения, по крайней мере сначала.
      – Но ребенок все изменил, не так ли? Установилась непростая тягостная тишина, которую Алессандро нарушил спустя какое-то время.
      – Да, Эвелина, ты права. – Его голос был лишен какого-либо выражения. – Ребенок меняет все.
      – И если бы она… если бы она не была беременной, ты бы на ней не женился?
      Он в душе клял себя за то, что дал втянуть себя в это разбирательство. Никогда он не говорил так откровенно ни с одной женщиной. Зачем он все это ей рассказывает? Правда может только обидеть ее. Зачем что-то выяснять, если уже ничего не изменить…
      – Мне кажется, наш разговор зашел слишком далеко. – Он попытался мягко остановить ее.
      – Нет, я хочу знать, – не унималась Эвелина.
      – Да ты ведь сама догадываешься об ответе, правда?
      – Так, значит, ты не любил ее? – выдохнула Эвелина в гневе. – Ты женился на ней, но не любил ее.
      – Ты задаешь неприличные вопросы!
      – Почему же неприличные? Может быть, сложные, но никак не неприличные.
      Он ответил не сразу.
      – Я не уверен, знаю ли я, что такое любовь. А ты-то сама знаешь? – Не дождавшись ответа на свой вопрос, он помолчал немного, а затем продолжил: – Но Ванесса была беременна, и моим долгом было жениться на ней. Я нес за нее ответственность.
      Долг. Ответственность. Это были не те слова, которые должен был бы произносить мужчина, только что потерявший любимую жену.
      – А она знала об этом? Что ты женишься на ней из чувства долга? Поэтому она была так несчастна?
      – Все! Вопрос закрыт! Больше эта тема не обсуждается.
      Алессандро даже хлопнул рукой по столу.
      – Доедай наконец свой суп, Эвелина, – сказал он более мягко.
      Она опять хотела возразить, но Алессандро так на нее взглянул, что она решила на некоторое время воздержаться от дальнейшего обсуждения. И так она узнала более чем достаточно. Не стоит сейчас раздражать Алессандро сверх меры, ведь ей еще нужно добиться возможности общаться с племянником. Ведь она обещала бабушке…
      Эвелина снова взялась за ложку и неожиданно для себя поняла, что и вправду голодна. Суп был великолепен. За ним последовал омлет, украшенный всевозможной зеленью, и открытый пирог с фруктами. Эвелина доела все до крошки и, только когда закончила трапезу, обнаружила, что Алессандро внимательно наблюдает за ней.
      – Ты основательно проголодалась, – удивленно произнес он.
      Эвелина попыталась вспомнить, когда же она нормально обедала последний раз, но так и не смогла. Видимо, это было два дня назад, еще до этого злополучного звонка.
      – У меня в последнее время совсем не было аппетита.
      Алессандро положил салфетку на стол и встал.
      – А теперь тебе пора спать, Лина.
      – Но ты обещал, что дашь мне увидеть Ренцо. Пожалуйста, – взмолилась она.
      Алессандро предпочел бы, чтобы она сделала это утром. В этот поздний час она казалась такой бледной и хрупкой, что могла в любую минуту упасть в обморок… Хорошо бы, в его объятия… Да, против этого он совсем не возражал бы.
      Но по ее решительно вздернутому носику он понял, что она не намерена отступать. Алессандро вздохнул и согласился.
      Эвелина поднималась за ним на второй этаж, чувствуя угрызения совести из-за того, что не могла оторвать глаз от гармоничных движений его тела. Она не должна чувствовать ничего подобного к нему. Тем более сейчас. Она-то думала, что эта тяга к нему покинула ее сто лет назад, уступив место безразличию. И куда же подевалось теперь это безразличие? Ох, как это трудно – управлять своими чувствами!
      Они прошли через множество коридоров, пока не оказались у плотно закрытой двери. Алессандро остановился и тихо предупредил:
      – Постарайся не разбудить его, веди себя очень тихо. Ренцо в последнее время плохо спит, так что мы не должны его потревожить.
      – Ничего удивительного, что он плохо спит, – прошептала Эвелина. – Дети все инстинктивно чувствуют. Он, должно быть, ужасно скучает по маме.
      Алессандро как будто что-то хотел сказать ей, но потом передумал и приложил палец к губам.
      – Тише. Пойдем.
      Они беззвучно вошли в комнату, будто родители в роли Деда Мороза, прячущие до поры подарки, и Эвелина очутилась перед большой старомодной детской кроваткой.
      Последний раз она видела Ренцо после крестин, когда ему было всего несколько недель. Конечно, у нее были немногочисленные фотографии, которые присылала Ванесса. На последней из них Ренцо был год.
      Но ничто не могло подготовить ее к этому трогательному зрелищу – ребенок Ванессы, спящий в своей кроватке, в плену сладких детских снов, безразличный к радостям и горестям взрослых.
      Его розовые губки были обиженно надуты, а густые ресницы, как два ангельских крыла, оттеняли детскую припухлость щечек, на которых, как показалось Эвелине, засохли следы слез. Его волосики казались абсолютно черными на фоне белоснежной подушки.
      Такое невинное и беззащитное дитя! На глазах Эвелины выступили слезы. Ребенок проснется утром, будет искать маму, не найдет ее и станет плакать. И никто, никто из взрослых не сможет понять причину его плохого настроения. Бедный, бедный Ренцо!
      Эвелина машинально протянула руку, чтобы убрать прядь волос с его лица, но в ту же секунду ее ладонь очутилась в сильной руке Алессандро, сжавшей ее железной хваткой. И прежде чем она успела что-либо сказать, он бесцеремонно вытолкал ее из комнаты и тихо закрыл за собой дверь.
      Он не торопился отпускать ее руку, и она так же явственно чувствовала, как его сильные пальцы до боли сжимают ее кисть, как она ощущала почти осязаемый гнев, который пылал в его глазах.
      Каждая клеточка ее тела кричала, что вот он, Алессандро, так близко. Протяни руку и притронься, утони в его объятиях, выплачь на его груди все твои слезы.
      – Я ведь просил тебя быть осторожной с ребенком, – взбешенно прошипел Алессандро, скрежеща зубами. – Ты что, хотела, чтобы всю оставшуюся ночь мы успокаивали плачущего малыша?
      – Я сделала это машинально, я не думала… – неловко попробовала оправдаться Эвелина, отнимая руку и пытаясь унять участившийся пульс.
      – Конечно же, ты не думала!
      Ему внезапно нестерпимо захотелось приласкать ее, поцеловать в эти дрожащие губы, и это почему-то разъярило его еще больше.
      – Тогда подумай! Ренцо – не игрушка, а ребенок. Ты не можешь будить его среди ночи только потому, что тебе этого хочется. Ты должна думать прежде всего о его потребностях и нуждах, а не о своих побуждениях!
      Эвелина с ненавистью посмотрела на Алессандро. Ей с таким трудом удавалось прятать от него свою неприязнь. Он же, похоже, вовсе не собирался скрывать свои чувства по отношению к ней.
      В целях безопасности она сделала шаг назад и спрятала руку за спину, чтобы он снова не схватил ее.
      – Спокойной ночи, Алессандро, – сказала она холодно.

      Алессандро смотрел на печально склоненную светловолосую головку и думал о том, какой юной выглядит Эвелина в черном.
      – Лина?
      Она недоуменно посмотрела на него отсутствующим взглядом.
      Алессандро протянул ей крошечную чашечку густого кофе, такого же черного, как и его глаза.
      В каком-то глубоком оцепенении она кивнула ему и молча взяла чашку. Большую часть дня она провела, словно самолет на автопилоте, как автомат следуя за гробом, доверху засыпанном цветами.
      Эвелина выпила кофе, почти не разжимая губ. Девушка казалась такой хрупкой в большом кресле, в которое ее усадил Алессандро. Она осунулась, и на ее бледном лице остались одни глаза – голубые, огромные как блюдца.
      Алессандро вздохнул с облегчением, чувствуя, как напряжение постепенно уходит из него. Тяжелый день подходил к концу. Похороны получились торжественными и печальными. Четыре священника отслужили панихиду, на службе присутствовали все его родные и некоторые друзья Ванессы. Церковь была просто завалена цветами.
      – Тебе уже получше? – участливо спросил Алессандро.
      – Да.
      Эвелина была рада, что все это наконец закончилось. Эта страница ее жизни уже закрыта. Она и сама не знала, как ей удалось пережить этот день.
      В церкви было много родственников и друзей Алессандро. Его родители прибыли из Рима, и только недавно машина отвезла их в аэропорт. Опоздав к началу службы, пришла группка чрезмерно разодетых жизнерадостных молодых людей и девушек. Это, как мрачно объяснил Алессандро, была «клика» Ванессы.
      Мать Алессандро с любопытством посмотрела на Эвелину, когда Алессандро представил их друг другу, но затем искренне и крепко обняла ее, за что Эвелина была ей очень признательна. По словам Ванессы она знала, что отношения ее кузины со свекровью не сложились. Свекрови хотелось, чтобы Алессандро женился на какой-то девушке из приличной итальянской семьи, а не на нахальной и легкомысленной американке, не знающей ни слова по-итальянски. Но горе матери Алессандро было неподдельным, и Эвелина приняла ее соболезнования.
      Эвелина оглядела комнату. Гости ушли, и они остались вдвоем с Алессандро в изысканной и довольно официальной гостиной. Алессандро выглядел сейчас мрачным и отчужденным – темноволосый незнакомец, одетый в черный костюм. Он был всего в нескольких шагах от нее, но на самом деле бесконечно далеко.
      – А где Ренцо?
      – Лючия купает его.
      – А что так рано?
      – Я, наверное, лучше знаю, что хорошо для моего сына, как ты думаешь?
      Эвелина расстроено прикусила губу. Она почти не видела ребенка с тех пор, как его разгневанный отец выволок ее из спальни Ренцо вчера.
      А сегодня мальчика привезли в церковь вместе с Лючией, и весь день он провел на ее руках.
      – Алессандро, ты пытаешься держать меня подальше от племянника?
      Он поднял брови, как будто она только что сказала какую-то несусветную чушь.
      – Зачем бы я стал это делать?
      – Не знаю, но, похоже, ты не хочешь, чтобы мы подружились.
      – Как ты не понимаешь! Сейчас не время для этого. Ребенок растерян и расстроен…
      – Еще бы он не был расстроен – он остался без мамы.
      Он хотел сказать ей что-то, но затем передумал и промолчал.
      – Для ребенка это невыносимо трудно осознать – только что его мамочка была здесь, играла с ним, целовала его, а потом она исчезла куда-то и больше не приходит, – наивно рассуждала девушка.
      Нет, это было просто невыносимо… Не мытьем, так катаньем Эвелина вынуждала его рассказать ей всю правду до конца.
      – Эвелина, ты не вполне ясно представляешь нашу семейную ситуацию, – начал Алессандро осторожно.
      – Какую ситуацию? – не поняла она. Алессандро осторожно выбирал слова, стараясь не обидеть Эвелину.
      – Ванесса не относилась к числу матерей, которые проводят с ребенком каждый час своей жизни.
      – Что ты имеешь в виду? – не поняла Эвелина. – Ты хочешь сказать, что она была плохой матерью?
      – Я хочу сказать, что она далеко не каждый день общалась с Ренцо. Не так уж часто она играла с ним и целовала его, не говоря уже о реальной заботе… Большая часть забот о мальчике лежала на Лючии. Поэтому Ренцо так к ней привязан.
      Он говорит это специально, чтобы настроить меня против кузины, подумала Эвелина, но затем вспомнила, что лживость не относится к числу пороков Алессандро. Она поняла, что подозревала что-то подобное и сама, так как рассказы Ванессы о ее ребенке были весьма скудными. Кроме того, кузина не раз говорила, что, по ее мнению, радости материнства несколько преувеличены. Разве она не повторяла, что свободу начинаешь ценить только тогда, когда ее лишаешься? Неужели она воспринимала своего чудесного малыша как досадную помеху на пути ее стремления к свободе?
      Эвелина нахмурилась в недоумении. Может, Алессандро сделал пребывание Ванессы в этом доме несносным? В этом все дело? Поэтому она и не проводила много времени со своим ребенком? Может, Ванесса не могла перенести подчеркнутого внимания Алессандро к другим женщинам и пренебрежения к своей собственной жене?
      Эвелина пыталась прочитать что-то на бесстрастном лице Алессандро, но ей это не удалось.
      Алессандро посмотрел на ее упрямо сжатые губы и горестно вздохнул.
      – Эвелина, скажи честно, чего ты хочешь, и я постараюсь пойти навстречу твоим желаниям.
      К ужасу Эвелины, от его вкрадчивого голоса ее кожа покрылась мурашками. Слова, произнесенные хриплым голосом, звучали несколько двусмысленно и могли интерпретироваться как. угодно. Или просто ее голова была забита всякими глупостями и поэтому все ее мысли принимали не то направление? Что же делать…
      Жизнь все-таки продолжалась, несмотря на ужас потери.
      Эвелина постаралась сосредоточиться на своих первоначальных намерениях, а не на непроизвольной реакции своего тела.
      – Знаешь, чего я хочу, Алессандро? Я бы хотела, чтобы у меня было достаточно времени, чтобы Ренцо смог узнать и полюбить меня.
      – Полюбить? – удивленно поднял брови Алессандро.
      – Разве преступление желать этого?
      – Нет, конечно, но ты надеешься, что любовь ребенка можно заслужить за несколько дней?
      – Разумеется, нет. Но это тем более не произойдет, если ты будешь прятать ребенка от меня. Я бы с удовольствием помогла Лючии купать его…
      – Я просто думал, что ты слишком устала и расстроилась, чтобы обременять тебя дополнительными проблемами.
      – А ты разве не устал и не расстроен?
      – Я не буду притворяться, Лина, даже перед тобой. Конечно, мне очень жаль, что такая молодая жизнь загублена впустую, да, смерть всегда печалит… тем более смерть молодой красивой женщины. Да, Ванесса была моей женой. Да, она была матерью моего обожаемого сына. Но я буду с тобой полностью откровенен – мне вовсе не хотелось плакать над гробом.
      – Ты настолько бессердечен?
      – Не знаю, не знаю, – задумчиво проговорил Алессандро. – Насколько я помню, всю мою жизнь каждая женщина, включая мою мать, утверждала что-то подобное. Возможно, это действительно так. Я бессердечен. Я не любил свою жену. Но что касается моих чувств к сыну, он мне очень дорог, и я не позволю ничему, а тем более никому омрачить его счастье. Я достаточно ясно выражаюсь?
      Куда уж яснее. В его хрипловатом голосе звучала нескрываемая угроза, и какая-то другая женщина могла бы поддаться властности натуры Алессандро и бросить начатое дело на полпути. Но Эвелине есть за что бороться с этим властным и бессердечным человеком. Вернее, за кого. И это придало ей сил не опустить глаза перед его обжигающим взглядом.
      – Я не собираюсь никаким образом вредить Ренцо.
      – А чернить его отца?
      – О чем ты? Неужели ты думаешь, что я стала бы навязывать свои представления о тебе маленькому ребенку? Да еще твоему собственному сыну? – Эвелина в упор посмотрела в лицо Алессандро. – Хотя мы с тобой и не являемся большими друзьями, но дело вовсе не в наших отношениях. Речь идет только о моих отношениях с Ренцо.
      – У тебя ведь нет никаких отношений с Ренцо, – не преминул напомнить Алессандро.
      – Ты прав. И вправду могло бы сложиться так, что мы бы остались абсолютно чужими на всю оставшуюся жизнь. Так, встречались бы по большим семейным праздникам. Но со смертью Ванессы все изменилось. Я хотела бы, чтобы ребенок знал родственников и со стороны его матери. И я думаю, что мы начнем прямо сейчас.
      – Сейчас? – Его голос не обещал ничего хорошего.
      – Да.
      Эвелина поднялась и поправила черное льняное платье.
      – После того как Ренцо искупают, я хотела бы почитать ему книжку перед сном. Я привезла английские детские книжки… Надеюсь, тут ты не станешь возражать?
      Солнце проникало сквозь жалюзи и окрашивало ее волосы в золотистый цвет. По сравнению с черным платьем ее лицо было настолько чистым и непорочным, что у Алессандро дрогнуло сердце.
      – Почему я должен возражать? Но ты не будешь против, если я тоже останусь и послушаю?
      – Ты боишься, что я украду его в твое отсутствие? – пошутила она, но сразу же поняла, что это не самая лучшая тема для шуток, так как Алессандро сразу же нахмурился.
      Он сразу же решил расставить все по своим местам и показать этой Эвелине Иствуд ту грань, за которую она не смеет заходить.
      – Только попробуй сделать что-то подобное, и тогда ты не обрадуешься последствиям своего поступка. Я отношусь к роду Кастальветрано, и никогда еще ничто, принадлежащее нам, не покинуло пределов этого дома. Ты все поняла?
      Жесткие черты его лица заострились под влиянием темных первобытных эмоций, и на секунду Эвелина потеряла всякую надежду добиться своего. Ну почему, почему ее кузина решила заарканить этого надменного Кастальветрано, когда у нее было столько достойных поклонников, которые сделали бы ее счастливой?
      Видимо, потому что Алессандро было так трудно завоевать? Ванесса всегда стремилась снять звезду с неба.
      Эвелина посмотрела на Алессандро и сказала примирительно:
      – Не стоит так серьезно относиться к моей шутке. Я поднимусь наверх и скоро вернусь с книжкой.
      Неожиданно он улыбнулся.
      – Ладно. Я схожу за Ренцо, и мы подождем тебя здесь.
      У себя в комнате Эвелина сняла черное платье и залезла в старые джинсы и простенькую футболку. От маленьких детей можно ожидать чего угодно. Ей хотелось расслабиться и не переживать по поводу того, испортит малыш ее одежду или нет. Ей невыносимо хотелось взять Ренцо на руки и немножко его потискать.
      Она взяла несколько книжек поярче из тех, которые специально привезла из дома, и начала спускаться. Она тихо шла по изогнутой лестнице с массивными резными деревянными поручнями, и, когда подошла к открытой двери, ей предстала необычная картина.
      Алессандро валялся на ковре в своих брюках от лучшего итальянского портного. Ренцо прыгал по нему сверху, смеясь и крича:
      – Папа! Папа!
      Алессандро успел снять пиджак и галстук и, казалось, вовсе не возражал против такого вольного обращения со своей персоной. Эвелина не могла поверить своим глазам.
      Темные глаза Алессандро больше не имели того жесткого выражения, к которому она успела привыкнуть. Его губы сложились в самую нежную и теплую улыбку, пока малыш с редким упорством колотил по его плечу.
      Эвелина и прежде, разумеется, замечала, как привлекателен Алессандро, это было очевидно для всех женщин, окружающих его. Но этот новый Алессандро – нежный и мягкий – застал ее врасплох.
      Никогда прежде не видела она, чтобы он был так естественен и расслаблен. В нем даже появилось что-то мальчишеское, когда он, аккуратно поддерживая мальчика одной рукой, свалил его на пол, затем подхватил на руки и стал шептать ему на ухо что-то по-итальянски.
      Она пыталась убедить себя, что в ней заговорил всего лишь женский инстинкт, его очевидная мужская привлекательность и раньше заставляла ее дрожать и терять голос. Кыш, проклятый инстинкт, мысленно шикнула она. Точно так же мы, не задумываясь, отмахиваемся от надоевшей мухи, подлетевшей слишком близко. Инстинкт вполне можно контролировать разумом. По крайней мере пока ей это удавалось.
      Опаснее было бы, если бы она стала мечтать о нем, приписывать ему качества, которых у него не было и в помине. Он просто любит своего сына, как и любой другой отец.
      Алессандро поднял глаза и заметил Эвелину, стоящую в дверях. В ту же секунду выражение его лица изменилось, как будто кто-то невидимый опустил штору. Черты его лица стали строже, из них ушли непосредственность и задор.
      Ренцо, видимо, тоже почувствовал перемену, происшедшую с его отцом, потому что он повернулся в сторону Эвелины и посмотрел на нее широко распахнутыми глазами.
      От ребячьего смущения, появившегося в глазах мальчика, у нее перехватило горло, и она подошла к нему. Ведь в нем течет и ее кровь, а не только кровь Алессандро.
      Эвелина опустилась на колени на пол перед ребенком. Она была так рада снова видеть его, так волновалась, что даже почти не смутилась оттого, что длинные ноги Алессандро были раскинуты всего в нескольких сантиметрах от нее.
      – Здравствуй, Ренцо, милый, – мягко сказала она, чувствуя, как дрожит ее голос.
      Мальчик все еще продолжал смотреть на нее, пытаясь что-то осмыслить своей маленькой головкой. Он был необыкновенно серьезен.
      Алессандро заговорил на своем родном языке:
      – Ренцо, это твоя тетя Эвелина. Ты с ней уже встречался, когда был совсем маленьким.
      – Здравствуй, Ренцо, – опять повторила она, но, к ее ужасу, губки мальчика стали дрожать, и он спрятал лицо на плече отца, но Эвелина успела заметить, что его личико сморщилось и он начал плакать.
      – О Боже. Ренцо, не плачь, милый, – шептала она беспомощно, не зная что делать.
      – Тише, тише, малыш, – бормотал Алессандро по-итальянски самым ласковым и добрым голосом, который только можно было себе представить, качая при этом ребенка на руках и пытаясь успокоить его.
      Как могло случиться, что это она, Эвелина, стала причиной слез Ренцо?
      Алессандро поднял глаза на ее растерянное и огорченное лицо и ободряюще кивнул Эвелине. Он не мог не посочувствовать ей.
      – Не вини себя ни в чем, Лина. Просто для него сейчас очень непростое время, – сказал он мягко.
      Она встретила его взгляд, и понимание в его глазах заставило ее сердце потеплеть.
      – Ну вот, посмотри, мы больше не плачем. Он повернул Ренцо лицом к Эвелине и убрал своими длинными смуглыми пальцами локоны с лица ребенка.
      Будет ли когда-нибудь Ренцо обнимать ее так же, как сейчас обнимает отца? Вряд ли…
      Все еще держа ребенка на руках, Алессандро одной рукой взял у нее книжку и что-то сказал по-итальянски. Ренцо кивнул, но опять уткнулся в плечо папы.
      – Давай вместе почитаем книжку, – повторил Алессандро, теперь уже по-английски. – И тетя Лина тоже будет с нами читать, хорошо?
      Алессандро показал ей на один из диванов, где она и села, поразившись тому чувству смущения и робости, которое внезапно охватило ее. Подождав, пока она как следует устроится, Алессандро сел рядом, небрежно вытянув ноги. Ренцо все еще цепко держался за него, как маленькая обезьянка.
      Эвелина устроилась на самом кончике сиденья, чувствуя легкий запах его одеколона и еше чего-то волнующего, и негнущимися пальцами раскрыла книгу.
      Алессандро наклонился к ней, чтобы заглянуть в книгу, и его запах стал еще явственнее.
      Эвелина долго думала, какую книжку выбрать, боясь, что какая-то сказка неожиданно воскресит болезненное воспоминание о Ванессе. Поэтому она остановила свой выбор на сборнике детских стишков-потешек.
      – Ренцо, ты любишь детские стихи? Ренцо с интересом рассматривал красивую картинку на странице, которую раскрыла Эвелина.
      – Он пока знает только итальянские стихи и сказки.
      Но ведь Ванесса, наверное, читала ребенку книжки по-английски?
      Она начала декламировать маленькое стихотворение, ее голос постепенно выровнялся и стал звонче. Ренцо слушал как зачарованный. Когда она закончила читать, Ренцо залился радостным смехом, да так заразительно, что Эвелина и Алессандро не могли не присоединиться к нему.
      Смех полностью растопил лед неловкости, а после того, как Эвелина прочла еще несколько стишков, они стали с Ренцо лучшими друзьями. Алессандро поймал ее взгляд и сказал:
      – Уже поздно, Лина. Посмотри, мы уже почти спим.
      Она видела, как малыш трет кулачками глаза, которые постепенно начали принимать мечтательное сонное выражение, решительно закрыла книжку.
      – Я еще почитаю тебе завтра, хорошо? – прошептала Эвелина.
      На всякий случай Алессандро повторил то же самое по-итальянски, и она была вознаграждена благосклонным кивком маленькой головки, которая затем сонно склонилась к плечу отца. Алессандро встал, осторожно неся ребенка.
      Эвелина тоже встала и небрежным жестом откинула волосы с лица.
      – Можно… можно я помогу уложить его спать? Алессандро замер, очарованный простым и грациозным движением, которым она отбросила белокурую прядь. От этого движения заплясала ее грудь под тонкой футболкой, и его глаза сузились. Он ощущал, как разгорается чувственный огонь в его теле. Про себя он выругал ее, хотя понимал, что она совсем не намеренно провоцировала его.
      – Нет, – сказал он ровным голосом. – Не сегодня.
      Эвелина вопросительно посмотрела на него, надеясь, что он как-то объяснит свой отказ, но он просто еще раз повторил слово «нет».
      Эвелина бросила на него разгневанный взгляд. Она не собиралась устраивать сцену в присутствии Ренцо, но Алессандро не имел никакого права так поступать с ней! Он ведет себя так, будто она бог весть что попросила. И это после того, как они, как ей показалось, достигли наконец хоть какого-то взаимопонимания!
      Она еще раз взглянула на Ренцо, который уже почти спал, и мягко ему улыбнулась, пожелав спокойной ночи сначала по-английски, а затем по-итальянски. Маленькие пухлые губки прошептали что-то невнятное в ответ, и мальчик заснул.
      Алессандро отнес Ренцо наверх, надеясь, что тупая боль желания постепенно уляжется.
      Он жаждал ее – так же, как тогда, когда они впервые познакомились. Что она делает с ним, сама не подозревая этого? И почему же время, которое должно лечить и исцелять, лишь обострило его желание?
      Алессандро положил Ренцо в кроватку, погладил шелковистые кудряшки и дождался, пока мальчик не заснул как следует. Бедный малыш, горько подумал Алессандро. Твою маму сегодня похоронили, а твой папа только и думает, что об утолении своих сексуальных аппетитов.
      Они встретились за ужином. У Эвелины разыгралась головная боль. Она мало говорила, а ела еще меньше. Но после того, как она выпила два бокала отличного вина, ей стало немного полегче.
      – Цыпленок плохо приготовлен?
      – Нет, все очень вкусно, – без всяких интонаций сказала она.
      – Тогда почему ты ничего не ешь? – отчитал ее Алессандро.
      Но она не успела ответить, так как в передней зазвонил телефон и в столовую вошла Лючия.
      – Это Камилла.
      Алессандро кивнул и встал, сказав:
      – Прошу прощения. – Она заметила, как он при этом нахмурился.
      Эвелина пыталась подслушать его разговор, вспомнив, как он без всякого стеснения прислушивался к ее переговорам с Риком, но он говорил по-итальянски слишком быстро, чтобы она могла что-то понять. Впрочем, по его тону вполне можно было догадаться, что его знакомство с этой Камиллой было более чем близким.
      Когда Алессандро вернулся в комнату, было заметно, что он чем-то раздосадован. На его красивое лицо набежала тень раздражения. Он продолжил свой ужин, но несколько раз нетерпеливо посматривал на часы.
      В конце ужина Алессандро внимательно посмотрел на Эвелину и сказал:
      – Ты выглядишь усталой, Лина.
      – Ты, между прочим, тоже, – парировала она.
      – Сегодня был тяжелый и длинный день. Ложись спать пораньше.
      Его глаза скользили по ее лицу.
      – А ты? Ты тоже собираешься ложиться спать?
      Глаза Алессандро разгневанно сузились. Неужели она думает, что ее положение гостьи в его доме позволяет ей задавать такие вопросы? Но он тем не менее ответил:
      – К сожалению, мне придется уйти. У тебя есть какие-то возражения?
      Эвелина задумалась: а что бы он сделал, если бы она ответила, что возражает? Отменил бы свое свидание? Довольно нелепое предположение. Кто она ему? Ладно, пусть идет на все четыре стороны, ей-то какое дело?
      Ей есть чем заняться. Можно позвонить Рику и узнать, как у них идут дела с разработкой последней рекламной компании. Ей вообще давно пора заняться делами и выбросить из головы темноглазого итальянца, приносящего ей одну только головную боль.
      Алессандро встал, но, перед тем как выйти, еще раз посмотрел на Эвелину. Она выглядела невозможно красивой в приглушенном свете свечей. Ее волосы казались совсем медовыми, падая, словно два ангельских крыла, на ее плечи. Может, она специально приехала в его дом, чтобы измучить его и извести? Как может она не осознавать своей власти над ним, не понимать, что ее очевидная неприязнь к нему не может заставить его забыть ее. Каждый раз, когда они оказывались вместе, воздух, казалось, искрился электричеством.
      – Спокойной ночи, – пожелал он ей на прощание. – Увидимся за завтраком. Не жди меня. Я, должно быть, вернусь поздно.
      Она подняла глаза, и ее слова были так же холодны, как и ее глаза.
      – С какой стати я стану тебя ждать?

      Как только Алессандро ушел, огромная комната, да и весь дом как будто еще больше раздвинулись, и Эвелина ощутила тоску и какую-то детскую потерянность в этом огромном чужом пространстве. Она понимала, что где-то в доме находятся Лючия и Карло, а наверху в своей спальне крепко спит Ренцо. Все же ей стало не по себе и с каждой минутой становилось все хуже. Ей казалось, что тени прошлого, словно стервятники, кружат вокруг нее.
      Она попыталась представить прекрасную белокурую Ванессу, сидящую в этом грандиозном зале за столом, накрытым изысканными яствами и украшенным экзотическими цветами, но от этого ей стало только хуже. Великолепие дома теперь только пугало ее. Он был пустынный и нелюдимый. Внезапно она вспомнила, что Ванесса всегда была душой компании и притягивала к себе людей. Ей должно быть было не очень уютно в этом старинном музее. Задумывалась ли она перед свадьбой о том, какой образ жизни ей придется вести?
      Эвелина торопливо допила чашечку крепкого кофе, который Лючия поставила перед ней, а затем поднялась к себе, где все же было уютнее, чувствуя, что сон постепенно начинает овладевать ею.
      Ее постель, покрытая светлым пледом, казалось, ждет ее, но, несмотря на то что она так устала, сон все не шел. Когда же он наконец смежил ее веки, то не принес долгожданного успокоения, потому что и в снах темноволосый мужчина не хотел оставлять ее в покое.
      Алессандро. Его сильная и стройная фигура навевала воспоминания об его аристократических предках, его черные глаза манили ее и искушали, смущали и выпытывали самые сокровенные тайны…
      Он был так близко… Она потянулась к нему, но ее руки поймали только воздух.
      В полузабытьи Эвелина почувствовала, как ее охватывает жар, как ее кожа покрывается капельками пота, она сбросила льняное покрывало и заворочалась на постели, тщетно надеясь найти удобное положение.
      Уже понимая, что этот мрачный и волнующий образ был всего лишь сном, она все же не могла освободиться от него, от тех чувств, которые он вызвал, была не в состоянии успокоить участившееся сердцебиение.
      Лицо Алессандро неотступно стояло перед ее глазами, оно опять было так близко, что на этот раз она наверняка сможет коснуться его. Она коснулась его лица, он обнял ее и прижал к своей груди, а затем ливень поцелуев обрушился на нее… Но вдруг его глаза подернулись презрением, и он отошел, оттолкнув ее. Стон протеста сорвался с ее губ:
      – Алессандро!
      Алессандро как раз на цыпочках проходил мимо ее комнаты, возвращаясь с позднего свидания. Прощание получилось на удивление бурным, и он еще не остыл от финальной сцены. В доме было тихо, как всегда в такой час. Внезапно он услышал испуганный всхлип, а затем свое имя, исступленно повторяемое измученным женским голосом.
      Алессандро осторожно нажал на дверную ручку и вошел, стараясь не шуметь. Он замер на минуту, давая глазам время привыкнуть к темноте.
      Эвелина, должно быть, подняла жалюзи, так как лунный свет заливал всю комнату каким-то потусторонним призрачным сиянием, освещая и кровать, и ее фигуру, раскинувшуюся на постели. Легкая ночная рубашка сбилась во сне, открывая ее колени.
      Волосы Эвелины были рассыпаны по подушке и в неверном свете луны казались серебряными. Одна ее рука была заложена за голову, а приоткрытая нежная грудь звала и манила его.
      Алессандро почувствовал, как в нем при одном взгляде на девушку закипает желание. Он видел, как она нахмурилась во сне, и ему неожиданно остро захотелось узнать, что же ей снится. Или ему самому привиделась ее хрупкая фигурка, так призывно распростертая на кровати? Он понял неловкость своего положения. Если она сейчас проснется и увидит его в своей комнате с искаженным от желания лицом, она испугается и криком перебудит весь дом.
      Но вопреки здравому смыслу он подошел к ее кровати еще ближе, не в силах оторвать глаз от ее бледного нежного тела, чуть влажного от пота. Ему вовсе не хотелось уходить, но стоять здесь и не сметь прикоснуться к ней было еще мучительнее.
      Неожиданно глаза Эвелины раскрылись, и она увидела худощавое гордое лицо, склонившееся над ней. Глаза Алессандро были еще темнее, чем обычно.
      Сначала она подумала, что это было лишь продолжением ее сна, но постепенно сознание вернулось к ней, и она удивленно вскрикнула:
      – Алессандро?
      Он покраснел и виновато проговорил:
      – Я услышал, что ты кричала, и подумал, что тебе приснился какой-то дурной сон или нужна моя помощь.
      Эвелина села в постели, спросонья не задумываясь о том, что совсем не одета, ощущая только тепло нежности, разливающееся по ее телу от его неотрывного пронзительного взгляда.
      – Который сейчас час?
      – Уже поздно… или, скорее, еще слишком рано. Четыре часа утра, но еще даже птицы не поют. Ложись спать, Эвелина, досматривай свой сон, если он был приятным.
      Его голос еще никогда не был так нежен, он ласкал, как шелк. Казалось, что каждое его слово прикасается к ее телу с изысканной лаской.
      Она послушно опустилась на подушку, а Алессандро продолжал шептать:
      – Спи, засыпай, – как будто укачивал ребенка.
      Эвелина натянула покрывало до подбородка, скрывая от него свои волнующие прелести. Скоро ее дыхание выровнялось, и она сладко заснула.
      Алессандро медленно вышел, ощущая томление в каждой клеточке своего тела. Он зашел к Ренцо проверить, как тот спит, а затем в своей комнате принял холодный отрезвляющий душ и лег в постель, наблюдая, как рассвет медленно поднимается над поместьем.
      Утром Эвелина проснулась с тяжелой головой и не сразу поняла, где же она находится. Даже ванна с ароматическими маслами не улучшила ее самочувствия. Когда она наконец умудрилась придать себе достаточно цивилизованный вид и спустилась на залитую солнцем и благоухающую всеми возможными цветами террасу, она обнаружила, что завтрак накрыт только на нее одну.
      Она рассеянно намазала тост джемом и вопросительно посмотрела на Лючию, которая наливала ей кофе.
      – А Алессандро уже позавтракал? Лючия почему-то помедлила с ответом.
      – Нет, он еще не спускался.
      Он, наверное, поздно вчера вернулся? Эвелина уставилась на свою тарелку, в то время как в ее голове проносились обрывки вчерашнего сновидения.
      Лючия поставила перед ней блюдо, полное свежих фруктов.
      – Может быть, вы хотите омлет или еще что-нибудь?
      – Нет, спасибо. Бутербродов и фруктов вполне достаточно.
      Лючия оставила ее одну, и Эвелина смогла как следует насладиться открывающимся видом. Она почти ничего не ела и совсем не чувствовала голода. Место, где располагалось поместье, представляло собой классический образец сельской идиллии. Ярко синее небо казалось еще ярче по сравнению с изумрудной зеленью цветущего фруктового сада в отдалении.
      Эвелина встала и прошлась по террасе. Сад и цветник, окружающие дом, были великолепно спланированы и тщательно ухожены. Все вокруг дышало покоем и безмятежностью.
      Она снова подумала о Ванессе, об отдаленности поместья от большого города и о той относительной изоляции, в которую Ванесса должна была попасть как жена-иностранка. Она, должно быть, чувствовала себя очень одиноко в чужой стране. Эвелину охватила печаль оттого, что Ванесса поторопилась с выбором мужа.
      Но если бы ее бедная сестра не вышла замуж за Алессандро… Может, у самой Эвелины был бы шанс познакомиться с ним поближе?
      Боже, какой ерундой занята ее голова! Ведь тогда бы она вряд ли когда-нибудь познакомилась с Алессандро. Судьбе Эвелины не было угодно отвести в ее жизни место для Алессандро Кастальветрано.
      – Ванесса, Ванесса, – вздохнула она, и горькие слезы покатились по ее щекам.
      Удивилась бы ее кузина, была бы она шокирована, если бы узнала, что Эвелина втайне мечтала о ее муже?
      Прости меня, глупую, Ванесса.
      Погруженная в свои горестные мысли, она не сразу услышала шаги Алессандро.
      Он сразу же понял, что она плакала, хотя она еще не успела повернуть к нему лицо с мокрыми дорожками на щеках.
      Алессандро с тревогой подумал, не он ли сам был виновником ее слез. В то же время хорошо, что она наконец дала волю своим чувствам. Последние два дня были слишком тяжелыми для нее, но она держалась молодцом. Теперь слезы, копившиеся в душе Эвелины, смогли вылиться наружу. Единственное, что нужно ей сейчас, – немного отдохнуть.
      – Эвелина, – тихо позвал он ее.
      Она наконец услышала его шаги, а затем голос, но не сразу повернула голову. Сначала быстренько промокнула слезы салфеткой, не желая выглядеть в его глазах потерянной и уязвимой. А еще она боялась, что эти проницательные темные глаза заглянут в ее душу и разглядят там ее секрет.
      – Почему ты плакала? – спросил Алессандро, подходя так близко, что он смог бы, если бы решился, погладить ее шелковистые волосы.
      Чтобы не поддаться искушению, он положил руки в карманы. Эвелина просто покачала головой и не стала ничего объяснять.
      – Ничего страшного. Уже все в порядке.
      – Это не ответ. Что случилось?
      Его ласковый голос разрушил все барьеры, которые она возвела между ними, и Эвелина опять захлюпала.
      – Я думала о Ванессе. – Ее голос дрожал. – Если бы все сложилось по-другому…
      – Бедная Эвелина, – прошептал он и мягко протянул к ней руки.
      И она, уже не сопротивляясь, пошла ему навстречу, уткнулась в его грудь и разрыдалась.
      Он гладил ее по спине, утешая какими-то словами, значение которых она не понимала. Его ладони касались ее волос, утопая в их шелковистости.
      – Не плачь, девочка. Все будет хорошо.
      Эвелина чувствовала тепло его рук и его неповторимый запах. Внезапно, прежде чем волна желания настигла ее, она ясно, как никогда, вспомнила о своем сне.
      – Ты вчера ночью заходил в мою комнату! – обвинила она его и отстранилась.
      – Ты кричала во сне, – хрипловатым голосом проговорил Алессандро. – Я зашел, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке.
      Эвелина внезапно смутилась, так как отчетливо вспомнила, о чем был ее сон. Интересно, что же конкретно она кричала? Но спросить Алессандро она не осмелилась и решила свернуть на менее опасную для нее тему.
      – Ты так поздно вернулся домой?
      – Да. Дела меня немного задержали.
      – Ты вчера вечером говорил с женщиной по имени Камилла. Ты с ней встречался?
      – Да.
      Что-то смутное в его голосе насторожило ее. Неужели события последних дней настолько обострили ее чувства, что она может читать его тайные мысли по интонации короткого предложения? Каким-то внутренним женским чутьем Эвелина поняла, что эта женщина играет определенную роль в жизни Алессандро.
      – Она твоя любовница… – скорее утверждающе, чем вопросительно, сказала она.
      Алессандро ничего не ответил, а лишь молча смотрел на нее.
      – И давно? – продолжала бесцеремонно допытываться Эвелина, не сводя с него пронзительных голубых глаз.
      Алессандро был не в силах отвести взгляд. Повисла тяжелая неприятная пауза, после которой он ответил на ее вопрос, гадая в душе, зачем он это делает.
      – Мы начали встречаться через полгода после моей женитьбы.
      Он убеждал себя, что ей не должно быть никакого дела до его личной жизни, но реакция Эвелины в который раз удивила его.
      Она стремительно набросилась на него, занеся маленькие кулачки над его грудью, но Алессандро без труда перехватил ее руки.
      – Ругай меня, кричи, но не давай воли рукам. Этого я не позволю.
      – Твоя Камилла будет недовольна, если я испорчу твое прекрасное лицо?
      – Эвелина, прекрати!
      – Отпусти меня сейчас же.
      – Пообещай, что не будешь драться и царапаться.
      – Очень ты мне нужен…
      Он ее отпустил, и она успела изо всех сил ударить его по широкой груди, прежде чем он опять схватил ее.
      – Ты соврала… Ты ведь обещала не бросаться на меня…
      – Как ты смел провести прошлую ночь, ночь сразу же после похорон твоей жены, в объятиях другой женщины!
      – Ты задаешь мне вопросы, которые тебя вовсе не касаются, и бесишься, когда получаешь не те ответы, которых ожидаешь. Что же я могу поделать?
      Как жаль, что он крепко держит ее, а не то она обязательно расцарапала бы его наглую физиономию.
      – Ты бросил своего сына одного и пошел заниматься любовью с какой-то женщиной!
      – Мой сын крепко спал и был оставлен под неусыпным оком Лючии, – тут же взвился он.
      – Ты мне просто отвратителен! – Она не прекращала поток обвинений. – Ты не мог переждать немного, прежде чем бросаться в объятия своей любовницы?
      – Ну-ка потише! Сбавь обороты! – Он отпустил ее, когда почувствовал, что ее запал пропал, как будто воздух вышел из воздушного шарика, и она бессильно опустилась в кресло, стоящее поблизости.
      – Я совсем не удивляюсь теперь тому, что Ванесса была так несчастна! – прошептала Эвелина.
      Но Алессандро был уже сыт по горло этими ее обвинениями и разоблачениями. Он большими шагами подошел к ней и рывком поставил на ноги. Железной хваткой вцепившись в ее плечи, он тряс ее, повторяя:
      – Как ты можешь судить меня, когда не имеешь ни малейшего понятия, что за брак был у нас!
      – Я знаю достаточно!
      – Ты угомонишься или нет?
      – Ни за что!
      Губы Эвелины тряслись то ли от неудержимого гнева, то ли еще от какого-то подспудного чувства, и что-то внутри него оборвалось, высвобождая годами копившуюся страсть, будто порвалась эластичная нить, растянутая сверх предела напряжения. Будто желая наказать ее, а может быть и себя самого заодно, он яростно рванул ее на себя так, что она споткнулась и упала на его широкую грудь, а его губы безжалостно вторглись в ее.
      Эвелину охватило бешенство, которое уже, казалось, оставило ее. Она чувствовала всю нелепость и несправедливость происходящего. Его губы снились ей прошлой ночью, и вот теперь ее мечты воплощались в реальность каким-то непостижимо искаженным образом.
      Почему же она не оттолкнет его, не пустит в ход свои кулаки и ногти, как пыталась сделать всего несколько секунд назад? Почему у нее подгибаются коленки от слабости, а из ее губ вырывается лишь слабый нечленораздельный стон вместо осмысленного протеста? И почему неудержимый напор его губ заставляет ее тело плавиться в его руках? Какой жар пылает внутри его тела, воспламеняя и ее настолько, что нет больше сил и желания спасаться от пожара его страсти? Почему она горит так, будто никогда прежде мужчины не целовали ее?
      А разве кто-то смел целовать ее так раньше?
      Алессандро почувствовал, как ее руки, словно змеи, обвились вокруг его шеи и ее мягкая полная грудь прижалась к его мощному торсу. Ему казалось, что он сейчас просто займется пламенем от желания. Больше всего ему хотелось задрать ее юбку и…
      Мысли Эвелины спутались, и в ее жизни в данную минуту не осталось ничего важнее этих настойчивых губ, мучающих ее и доставляющих наслаждение.
      Но как она могла допустить такое? Разве она забыла, что это тот самый мужчина, который изменял ее кузине, который таскался по женщинам в ночь после ее похорон! Мужчина, сексуальность которого не могла оставить равнодушной ни одну женщину, превращая ее в жаждущую и жадную до ласк самку.
      Эвелина уперлась руками в его грудь, и он сразу же отпустил ее, насмешливо взглянув сверху вниз своими темными глазами. У нее перехватило дыхание, и ей пришлось перевести дух, прежде чем она смогла сказать что-то.
      – Что еще мне нужно знать! – гневно вырвалось у нее. – Вот за кого умудрилась выйти замуж Ванесса! Ты раздаешь свои поцелуи направо и налево, лишь бы заткнуть рот женщине.
      Алессандро покачал головой. Он вовсе не был неразборчивым, как пытается представить Эвелина. Он поцеловал ее потому, что хотел этого так давно и так неотступно. Теперь ее нежный и чистый запах будет преследовать его каждую ночь, во сне и наяву.
      – Это все равно должно было произойти когда-то между нами, ты ведь прекрасно это знаешь!
      Эвелина сверкнула на него голубыми молниями.
      – Да, конечно, разве я могу забыть, как ты смотрел на меня тогда, в нашу первую встречу, как будто хотел немедленно уложить меня в постель!
      – Да? Ну тогда я должен напомнить тебе, что у меня тогда сложилось впечатление, что ты не очень-то стала бы возражать!
      То, что он говорил чистую правду, вовсе не уменьшило ее гнева.
      – Я сразу догадалась, за кого собирается замуж моя кузина – за донжуана, который не пропустит ни одну юбку. Нужно было сразу же ей сказать об этом, – разъяренно выпалила Эвелина. – И если бы она не была беременной, я непременно сделала бы это.
      – Мне кажется, что ты зашла слишком далеко на этот раз, Эвелина. – Его голос был опасно мягким.
      С какой стати он должен оберегать честь своей покойной жены, когда Эвелина вешает на него всех собак?
      – Придется, видимо, открыть тебе глаза на то, какой прекрасный брак был у меня с твоей кузиной. А потом посмотрим, осмелишься ли ты судить меня.
      – Ты думаешь, я поверю тебе?
      – Я никогда не прибегал ко лжи, пытаясь выгородить себя! – запальчиво воскликнул Алессандро.
      Аристократическое презрение, прозвучавшее в его голосе, заставило Эвелину поверить в это.
      – Все это неприятно вспоминать, но нам нужно расставить все ночки над «i», – начал Алессандро свой рассказ. – Как я говорил, мне сначала очень понравилась Ванесса. Она была такая красивая, веселая и немножко сумасшедшая. – Он вздохнул, подумав, что жизнь, возможно, могла бы сложиться по-другому, если можно было бы заглянуть в будущее. – Нам было очень хорошо вместе.
      – Как ты можешь быть таким холодным и рассудочным!
      – Но если было именно так? – запальчиво возразил он. – Я не лицемер. Как бы я ни хотел, чтобы все обернулось иначе, ничего уже, к сожалению, не исправишь. К тому же я не собираюсь говорить о чувствах, которых не испытывал. Я никогда не был влюблен в Ванессу, Эвелина, ты должна это знать. Да и сама Ванесса это прекрасно понимала. Я никогда не делал секрета из этого. Мы оба знали, что наши отношения не имеют будущего.
      Эвелина ошеломленно смотрела на него.
      – Но ты ведь женился на ней! Зачем же ты сделал это, если не любил ее?
      – Я женился, да ты и сама это знаешь, потому что она ждала ребенка. Ребенок стал для меня полной неожиданностью.
      – Если ты пытаешься уверить меня, что Ванесса попыталась женить тебя, намеренно забеременев, то у тебя ничего не получится. Я не думаю, что у нее была необходимость прибегать к этому трюку. Кроме того, я точно знаю, что она пила таблетки. Она мне сама говорила.
      – А еще что она говорила тебе?
      – Она говорила, что ребенок появился в результате случайности, у нее были проблемы с желудком, и она на какое-то время перестала пить таблетки, и тогда это произошло…
      – Эвелина, я не хотел бы чернить память Ванессы, но она целенаправленно спланировала эту беременность. Я искал какие-то бумаги в столе, когда нашел ее таблетки. Упаковка даже не была распечатана. Когда я прямо спросил ее об этом, она призналась, что и вправду бросила предохраняться, не предупредив меня.
      Эвелина тяжело вздохнула. Ей вспомнилась предсвадебная болтовня Ванессы. Она восторженно рассказывала, какой Алессандро потрясающий мужчина и как она думает, как бы «охомутать» его. Неужели она и вправду все это спланировала? Сердце Эвелины упало, потому что ответ был слишком очевиден.
      – У Ванессы было трудное детство, – постаралась оправдать кузину Эвелина. – Она почти не видела своих родителей, и ей всегда хотелось быть под чьим-нибудь надежным крылом…
      – Да я ведь ее вовсе не обвиняю ни в чем, – мягко сказал Алессандро. – Я просто рассказываю тебе, как это все было на самом деле.
      – Но ты ведь мог и не жениться на ней, хотя она и ждала ребенка, – настаивала Эвелина. – Мы ведь живем не в XIX веке. Ты не любил ее и сразу должен был понимать, что ваш брак вряд ли будет счастливым.
      – О чем ты говоришь? На мне лежала ответственность за малыша. Ведь это мой ребенок! Ванесса не хотела, чтобы наш сын родился вне брака. И я, разумеется, тоже. Мы подумали, что из нашей женитьбы при взаимных усилиях может получиться что-то стоящее. Ей хотелось чувства защищенности и благополучия, которые мог дать ей брак и которые я сам готов был дать ей. Я же мечтал о сыне, которого успел полюбить еще до рождения.
      – Итак, это был брак по расчету?
      – Это был брак по практическим соображениям.
      – И вы это честно сказали друг другу с самого начала? – горячо вопрошала Эвелина. – Ты сразу же дал ей знать, что не сможешь хранить ей верность? И она не возражала ничего против твоих любовниц?
      Алессандро ответил не сразу.
      – Нет, конечно, нет. Да я вначале и не собирался заводить интрижки вне дома. Эвелина, у тебя обо мне совершенно превратное представление, – тяжело вздохнул он. – Я был полон решимости блюсти свои свадебные обещания. Хранить верность такой женщине, как Ванесса, было вовсе не трудно. Эвелина, ты знаешь, ведь брак основывается не только на любви, но и на тысяче других, не менее важных вещей. Кстати, многие культуры здраво полагают, что брак прочнее, если в нем задействованы скорее уважение и доверие, чем любовь.
      – Но? – Эвелина чувствовала, что где-то в его словах сквозило это «но».
      Алессандро осторожно выбирал слова, стараясь не задеть ее чувства, но, видимо, горькую правду невозможно сказать, никого не ранив.
      – Получилось так, что жизнь, которую я предложил Ванессе, не вполне ее устраивала.
      – О чем ты говоришь? Ведь она тебя обожала!
      – Нет, Эвелина, ты все преувеличиваешь. – Он решительно покачал головой. – Ей нравилось думать о тех перспективах, которые открывались перед ней, но они не совсем соответствовали действительности. Ей нравилась роскошь и блеск вечеринок, дискотеки и рестораны. Ей нравилось быть любовницей плейбоя, каковым я был, когда мы познакомились.
      Было видно, что этот разговор давался Алессандро нелегко. Он немного помолчал, а затем продолжил:
      – Все дело в том, что жена Алессандро Кастальветрано и хозяйка поместья имеет несколько иные обязанности. Ванессе не нравился спокойный ритм жизни здесь. Ей было скучно. Ей хотелось жить в Риме или в Венеции, но я не мог находиться там подолгу, у меня были дела здесь.
      – Можно было бы найти какой-нибудь компромисс, – упрямо сказала Эвелина. – Например, ездить туда по выходным.
      – Мы сначала так и делали. И мы продолжали жить в том же духе, пока не появился Ренцо. С рождением ребенка все в доме меняется.
      – Можно было бы найти какой-то выход, – продолжала твердить Эвелина.
      – Так говорят все, у кого нет детей. Когда у тебя маленький ребенок, вряд ли возможно протанцевать всю ночь на дискотеке, а потом спать полдня и при этом оставаться хорошей матерью. А Ванесса не желала ничего менять в своем образе жизни. В отличие от меня. В конце концов она стала летать в Рим одна и задерживалась там на несколько дней. Мне пришлось сказать ей, что если так будет продолжаться и дальше, с течением временем нам придется жить каждому своей собственной жизнью.
      – И тогда ты завел себе любовницу… – Эвелина скорее утверждала, чем спрашивала.
      – Вовсе нет, – ответил Алессандро с вымученной улыбкой. – Я предложил вещь, совершенно невиданную здесь, в Италии. Мы обратились к психологу для консультаций по вопросам брака. И после трех совместных сеансов Ванесса вдруг сообщила мне открыто, что у нее есть другой мужчина. Только тогда, и ни днем раньше, я тоже стал обращать внимание на других женщин.
      Эвелина поверила ему, сама не зная почему. В ее сердце поднималось сострадание.
      – Алессандро, это все звучит так ужасно… Почему же вы не развелись?
      Он невесело рассмеялся.
      – Ты забываешь, что мы живем в Италии, а не в Америке. Конечно, со временем происходят какие-то перемены, но развод у нас и сейчас не такое уж простое дело. Мне совсем не хотелось проходить через серию судебных разбирательств, на которых будут долго выяснять, кто виноват, а потом решать вопрос о том, кому будет доверена опека над ребенком. Мне хотелось, чтобы Ренцо жил с двумя родителями. Я знаю множество семей, где оба супруга живут своей собственной жизнью, и дети страдают от этого гораздо меньше, чем от развода.
      – А затем Ванесса умерла.
      Эвелина задумчиво посмотрела на Алессандро и поняла, что плакатный образ, сложившийся в ее представлении за эти годы, сейчас полностью разрушился.
      Теперь перед ней сидел обычный человек со своими слабостями и трудностями. Он был для нее теперь не книжным героем-любовником, не роковым чувственным красавцем, губителем женских душ. Короче, вовсе не таким однозначным, хотя и сексуально привлекательным типом, каким она его считала. Алессандро был разным, был сложным, как и любой другой, а может, еще сложнее. Этот богатый, влиятельный, красивый мужчина, может быть, и не любил Ванессу так, как она этого заслуживала, но разве это его вина? Ему было не дано любить, зато он обладал большим чувством ответственности и долга.
      Пожалуй, он достоин сочувствия. Алессандро помрачнел.
      – Ты считаешь меня таким негодяем, который радуется при мысли, что мать его ребенка погибла? Может, я и чувствую некоторое облегчение от того, что наша двойная жизнь закончилась, но меня гложет чувство вины за это.
      – Я понимаю тебя, – вынуждена была признаться Эвелина. – Никто из нас не застрахован от спонтанных чувств, за которые мы сами себя осуждаем, – с горечью добавила она.
      Бедная Ванесса. Она так хотела заарканить Алессандро и получила его вопреки всему, но он дал ей только часть себя. Его сердце принадлежало лишь ему. Он никогда еще не дарил его ни одной женщине. А ей он честно пытался отдать то, что мог. Но глупая девочка отбросила все это, как ненужную вещь, в своей гонке по шоссе жизни.
      Эти новые открытия не доставили Эвелине никакой радости. Ей вовсе не хотелось думать об Алессандро, как о хорошем человеке. Ей так труднее было защищаться от неотступной тяги к нему. Ведь он не мог принадлежать ей ни в каком случае, нужно не забывать об этом.
      Этот поцелуй еще раз подтвердил, что их сильно тянет друг к другу, но, видимо, любая женщина, к которой он притрагивается, уже не может устоять перед его чарами. Какая бы женщина не загорелась от желания, когда такой мужчина, как Алессандро, целует ее?
      И еще одно она успела позабыть. Может, его поведение по отношению к Ванессе и можно было как-то оправдать, но его побег в постель любовницы сразу же после похорон жены все равно остается нелицеприятным фактом.
      – Но это вовсе не меняет моего отношения к тому, что ты вдруг стал целовать меня. И к тому же после ночи, которую провел у любовницы! – нервно воскликнула Эвелина, стараясь забыть, что именно такой поцелуй снился ей сегодня. – Ты, видимо, совсем не питаешь никакого уважения хотя бы к одной из нас.
      Его глаза помрачнели, но он не стал ей возражать. Чем меньше она узнает, тем быстрее уедет. А Алессандро хотел, чтобы она уехала. Он совсем не знал, что за человек эта Эвелина Иствуд. Единственное, что было ему известно, это то, что они при первой же встрече чуть не ринулись в объятия друг друга, повинуясь какой-то тревожной силе, которая не задает вопросов. И то, что сейчас в их поцелуе таилось так много обещания, которому было очень трудно противостоять…
      Но Алессандро не знал, почему она приехала сюда и не торопится уезжать. Чего она добивается? Что происходит в ее хорошенькой головке? Нет, она нужна ему здесь не больше, чем заноза в пятке.
      – И что же нам делать с этим, Лина? – проговорил он.
      Взгляд Алессандро обжег ее щеки. Она никак не могла понять, что же он имеет в виду, и растерянно смотрела на него. Что нам делать со всем этим? Если бы она знала! Она уже больше года задает себе этот вопрос.
      – Я хотел узнать, не изменились ли твои планы из-за того, что произошло между нами? Собираешься ли ты уезжать? – уточнил он свой вопрос.
      – Теперь я поняла. Ты для того поцеловал меня, чтобы я поскорее убралась отсюда? Ты думал, что я буду настолько потрясена твоим поведением, что выскочу из этой комнаты и сразу же полечу в аэропорт? И оставлю свои попытки познакомиться с Ренцо поближе? Нет, Алессандро, ты не на ту напал…
      – Ты все еще хочешь задержаться здесь? – спросил он недоуменно.
      Эвелина лишь покачала головой. Не могла же она в самом деле сказать ему сейчас, что она должна свозить Ренцо к его прабабушке в Англию. Инстинкт самосохранения строго предупредил ее, что в этом случае не стоит торопиться открывать ему всю правду.
      – Я не думаю, что здесь следует употреблять слово «хочу». Лучше сказать – нужно, должна. Ренцо должен знать, что у него есть родственники и со стороны матери.
      – Ну что ж… – Он холодно кивнул и пожал плечами, а затем напомнил: – Ты не закончила свой завтрак.
      – Теперь мы будем делать вид, что ничего не произошло?
      – А ничего и не произошло. И не произойдет впредь. – Неожиданно его губы сложились в циничную ухмылку. – Но если ты сама пригласишь меня продолжить наши опыты, я не откажусь.
      – Не бойся, тебе это не грозит. Алессандро взял кофейник и налил себе чашечку кофе.
      – Лина, ты думаешь, что мы сможем мирно ужиться? – совершенно серьезно спросил он.
      Сможет ли она не замечать того электричества, которое возникает в атмосфере каждый раз, как они подходят друг к другу? Она неуверенно кивнула.
      – Тогда нам нужно постараться быть вежливыми и придерживаться определенных правил общения, принятых между родственниками. Ты согласна?
      На ее лице застыла нерешительность.
      – У тебя есть какое-то другое предложение? – раздраженно спросил Алессандро. – Будем есть поодиночке каждый в своей комнате? Не будем разговаривать? Совсем перестанем общаться друг с другом? Но тогда у тебя не будет возможности видеться с племянником, что, как ты утверждаешь, является целью твоего пребывания здесь.
      – Это действительно так! Иначе зачем бы еще я торчала здесь?
      Он опять пожал плечами и взял с тарелки персик.
      – Я мог бы предложить тебе пару правдоподобных причин.
      – Например?
      – Возможно, ты хочешь узнать, не принадлежала ли твоей кузине какая-то собственность, которая может перейти тебе по завещанию.
      Эвелина охнула и всплеснула руками.
      – Алессандро, ты не перестаешь удивлять меня. Я считала, что уже знаю о тебе все самое худшее, но ты каждый день готовишь мне новые сюрпризы. Не хотела бы разочаровывать тебя, но меня мало интересуют твои деньги.
      Он смотрел на нее, не отрываясь. – Что бы ты там ни говорила, но нам придется прийти к какому-то компромиссу. Если моя жена знала о моих отношениях с Камиллой и принимала их, то я не вижу никакой причины, почему бы это должно волновать и задевать тебя. Ведь такой причины нет, правда? – Он посмотрел на нее так, что у нее опять вкралось смутное подозрение, что он абсолютно точно знает, что такая причина у нее есть.
      – Так что не стоит нам ругаться каждую минуту пребывания вместе. То, что мы думаем друг о друге, не так уж и важно. Как и то, что мы чувствуем… Единственное, что нас объединяет, это наши родственные связи с Ренцо, что бы ни утверждали наши тела.
      Его слова ранили ее, как кинжалы.
      – Ты, наверное, прав. Я согласна. Ты прав, мы должны поддерживать цивилизованные отношения ради мальчика.
      – Прекрасно. Да, пока я не забыл. – Он продолжал чистить персик и говорил как бы между прочим. – В следующие выходные у нас в Риме – семейное торжество. Я собираюсь взять Ренцо с собой. Если ты все еще будешь здесь, можешь поехать с нами.
      – Ты это серьезно?
      – Абсолютно.
      – А не рановато ли устраивать праздники так скоро после похорон?
      Должен он хоть соблюсти какое-то подобие траура!
      Теперь он резал персик, вонзая лезвие ножа в розовую мякоть, источающую сок.
      – Что поделаешь, ведь жизнь продолжается. И я не должен забывать о сыне. Соберется вся семья, и все хотели бы, чтобы и Ренцо был с нами.
      – И они, конечно, хотели бы утешить тебя. Скорбящего вдовца, – неодобрительно хмыкнула Эвелина.
      Алессандро оставался совершенно спокоен.
      – Решай сама. Если хочешь, поехали с нами. Нет – я не очень расстроюсь.
      – Я не взяла с собой ничего подходящего для сборищ такого рода.
      – Это не трудно уладить. – Его улыбка была способна растопить любое сердце. – Завтра поедем по магазинам. Я думаю, что мы сможем купить что-то на твой вкус.
      Его предложение имело какой-то двусмысленный привкус. Вот так же он мог водить по магазинам свою любовницу. Наверное, точно таким же тоном он говорит с Камиллой. Но почему-то сердце Эвелины радостно задрожало, невзирая на гневные протесты разума.

      Алессандро назвал адрес, и машина тронулась с места. Шикарный автомобиль двинулся из аэропорта в центр Рима.
      – Смотри внимательно, Эвелина. Любуйся Римом, он незабываем.
      Эвелина послушно посмотрела в окно, думая, однако, о том, что красоты любого города, даже такого прекрасного, как Рим, не могли сравниться с привлекательностью мужчины, сидящего рядом с ней.
      Их отношения резко изменились с тех пор, как Алессандро поведал ей историю своего брака.
      Они больше не ругались, не ссорились, не выясняли отношений. Они всегда были подчеркнуто вежливы, может быть, даже слишком вежливы. Казалось, что они договорились сохранять определенную дистанцию между собой, которую ни один из них не собирался нарушать.
      Теперь Эвелина была вынуждена признать, что Алессандро оказался прав. Разве было у нее какое-то право влезать в его личную жизнь? Это ведь была его жизнь, его выбор, и она не имела ко всему этому никакого отношения. Но все же сердце у нее болело каждый раз, когда она думала об Алессандро и его любовнице. Но, насколько она знала, ночных визитов к Камилле больше не было, по крайней мере она ничего о них не знала.
      Эвелина догадывалась, что Алессандро решил затаиться, выждать, пока она не уедет в Америку, и она уже подумывала возвращаться, хотя и никак не могла назначить окончательную дату отъезда. Было понятно, что она не может жить здесь вечно, но у нее не хватало смелости попросить Алессандро отпустить Ренцо с ней в Бостон. Нужно заметить, что с каждым днем ее решимость все уменьшалась.
      Как бы то ни было, несколько дней перед семейным торжеством были на редкость приятными для них обоих.
      По утрам Алессандро уезжал на работу, оставляя Эвелину с Лючией и Ренцо. Теперь, когда Эвелина завоевала безграничное доверие старой няньки и искреннюю привязанность мальчика, Лючия не запрещала ей взваливать на свои плечи основную заботу о племяннике. И Эвелина была этому рада. Под бдительным надзором Лючии она даже стала учить малыша плавать. Как-то раз Алессандро пришел домой непривычно рано и, к своему удивлению, обнаружил эту парочку в бассейне. Эвелина с Ренцо радостно плескались в воде, не обращая никакого внимания на окружающих.
      – Это что еще такое? – охрипшим от волнения голосом прокричал Алессандро.
      Эвелина подняла на него глаза. Струйки воды лились по ее счастливому лицу, а Ренцо взвизгивал от восторга, крепко держась за ее шею.
      – Я учу Ренцо плавать.
      – А ты у меня спрашивала разрешения на это? – негодующе вопрошал Алессандро, чувствуя себя несколько неуместно в своем деловом костюме рядом с этой беспечной парочкой.
      – Должна тебе сообщить, что я чемпионка своего штата по брассу! Он со мной в полной безопасности! – безапелляционно заявила Эвелина.
      – Может быть. Но в будущем, будь добра, согласуй все свои нововведения со мной, договорились?
      – Договорились, – лаконично ответила она и присела поглубже в голубую воду, неожиданно подумав о том, что у нее слишком открытый купальник.
      – А то вдруг ты решишь учить его альпинизму, – подмигнул ей Алессандро, подарив самую неотразимую из своих улыбок.
      После обеда Алессандро старался познакомить ее с местными достопримечательностями и делал это практически каждый день, насколько позволял режим дня Ренцо. Чем больше окрестностей они объездили, тем больше нравилась Эвелине эта великолепная страна с ее голубым небом, изумрудной зеленью и гостеприимными людьми. Покой и естественная скромная красота сельской местности не могли оставить ее равнодушной. Теперь ее родной Бостон казался Эвелине слишком шумным, пыльным и назойливым.
      Она с наслаждением купалась в кристально чистых реках, которые впадали в Средиземное море и чьи берега украшали виноградники и фермерские хозяйства, придающие пейзажу незабываемый колорит.
      Алессандро любил рассказывать ей веселые и печальные истории о великих людях, бывавших в этих местах. Эвелина с удивлением обнаружила, что в душе Алессандро, оказывается, был романтиком. Ему же хотелось поведать ей так много, и не только об истории и о культуре страны. Он мечтал открыть ей глаза на свои собственные чувства, но знал, что переступать эту границу ему запрещено. Эвелина была недоступна, она находилась под запретом, будто арабская женщина под покрывалом.
      Одним прохладным вечером они втроем поехали в Сиену и остановились недалеко от города, в тенистой рощице. Эвелина распаковала нехитрую снедь для пикника и оглядела великолепное место, которое выбрал для них Алессандро. Алессандро посадил Ренцо себе на шею, чтобы ему было лучше видно, а Эвелина легла на коврик и слушала странные романтические истории как зачарованная.
      – Прошлое твоей страны полно тайн и любовных историй, – вздохнула она. – А природа поистине восхитительна… – Она обвела взглядом роскошный зеленый уголок.
      Алессандро усмехнулся.
      – А ты чего ожидала?
      Эвелина просто пожала плечами. Она и не знала, что ждет ее в Италии, когда отправлялась на похороны кузины. Но такая нежность и дружеское участие Алессандро были для нее неожиданным и приятным сюрпризом.
      Со временем в их отношениях произошли перемены. В них появлялось все больше душевности. От этого мужественность и сексуальность Алессандро, неотделимые от его образа, отнюдь не уменьшались. С каждой минутой, проведенной с ним, Эвелине становилось все понятнее, почему Ванесса была полна такой решимости заполучить его.
      По вечерам, после ужина, Эвелина возвращалась в свою комнату, где обычно связывалась с Бостоном, чтобы получить последние известия из своего агентства. Если же звонка от нее не было, Рик Колеман звонил сам, надоедая ей своими нескончаемыми рассказами о том, как им тяжело без нее и как она нужна им.
      – Когда же ты наконец вернешься, Лина? – не уставал он спрашивать каждый раз.
      И Эвелина неизменно отвечала, что еще не решила.
      Однажды вечером они с Алессандро пили превосходное красное вино вдвоем на террасе. Луна призрачно светила где-то в высоте, а мириады звезд, сияющих, как праздничная иллюминация, лишь подчеркивали бархатистую темноту ночи. Цикады трещали хором, вторя негромким голосам Эвелины и Алессандро. Как-то так получилось, что она рассказала ему все о своей компании, о своих надеждах и мечтах, о своих устремлениях.
      – Я рад, что у тебя так все хорошо складывается, – искренне сказал он, чем немало ее удивил. Она всегда полагала, что Алессандро очень консервативно настроен по отношении к женщинам и считает единственным подходящим местом для них дом и постель.
      Ночь была великолепна. Легкая прохлада пришла на смену дневной духоте. Ветерок нежно теребил их волосы. Прекрасное обрамление для идеального свидания с идеальным мужчиной. Но, к сожалению, их посиделки трудно было назвать свиданием, а Алессандро был далек от идеала. Ее идеальный мужчина где-то заблудился… Мысль об этом разом уничтожила романтический настрой, и Эвелина, решительно попрощавшись с Алессандро, отправилась спать.
      Отбросив свои размышления об отношениях с Алессандро, Эвелина вернулась в настоящее. Лимузин скользил по оживленным улицам Рима. Сочетание современности и старины в этом городе зачаровывало ее. Эвелине уже начало казаться, что у нее каникулы, самые настоящие каникулы, которых у нее уже давно не было.
      – Расскажи же мне наконец, кто в вашей семье женится? – поспешно спросила она, так как затянувшееся молчание стало ее беспокоить.
      – Что конкретно ты хочешь знать? – Он повернул к ней смуглое лицо, которым она не уставала тайно любоваться.
      – Кто жених, кто невеста, чем они занимаются, как давно знакомы, и так далее, – проговорила она, думая про себя, что ей все равно, что он ей расскажет, лишь бы отвлек ее внимание от мыслей о его жарких губах, целовавших ее тем утром с такой настойчивой нежностью, об этих руках, сжимавших ее тело в объятиях… Если бы Ренцо проснулся, ей бы было чем заняться! Но тот сладко посапывал на своем сиденье.
      – Сальваторе – мой кузен, – начал размеренно рассказывать Алессандро, не сводя глаз с дороги. – Он женится на Габриэле, с которой знаком уже много лет.
      – Он любит ее? – задавая вопрос, Эвелина посмотрела на Алессандро в упор.
      В ее вопросе прозвучал вызов. Алессандро понимал, что она имеет в виду. Она хотела спросить, не будет ли брак его кузена таким же несчастным, как и его.
      – Сальваторе страстно любит Габриэлу, можешь не сомневаться в этом.
      – Здорово, – как-то неопределенно высказалась Эвелина.
      – И сама Габриэла никогда не вышла бы замуж за нелюбимого, ни за какие деньги.
      – Как я ее понимаю, – отозвалась Эвелина.
      – Э-э, да ты, оказывается, романтичная особа, – присвистнул Алессандро.
      – Я просто считаю, что, вступая в брак, люди должны быть готовы многим пожертвовать, а не наоборот.
      – Ты, как всегда, права.
      Эвелина постаралась перевести разговор на более нейтральную тему.
      – На эту свадьбу соберется вся семья?
      – Да, в общем, да. Мои родители, сестры, многочисленные двоюродные братья и сестры, тети и дяди, вся семья в полном сборе.
      – Весь цвет итальянской аристократии? – несколько иронично спросила она.
      – Именно.
      Его голос излучал спокойствие и уверенность, как будто это был единственный возможный порядок вещей. Аристократическая надменность отпечаталась на его лице с самого рождения, и эта печать останется на нем всю его жизнь, чем бы он ни занимался. Может, в этом и заключается одна из тайн его мужской притягательности? Стали бы женщины пачками влюбляться в него, если бы он был, скажем, сборщиком винограда?
      Эвелина представила Алессандро в простой холщовой одежде, с большой корзиной, нагруженной спелыми гроздьями винограда. Его обнаженный бронзовый торс покрыт капельками пота, а тяжелая ноша лишь подчеркивает рельефность его мускулов… Да, картина все равно получилась впечатляющей. Ей не пришлось особо напрягать свое воображение, чтобы мысленно нарисовать ее. У нее перехватило горло от прилива эмоций. Она не права. Такой мужчина, как Алессандро, останется привлекательным для женщин, кем бы он ни был.
      – А твои родители не удивятся тому, что ты притащил кузину своей покойной жены на семейное торжество? – вернулась она к теме их беседы.
      – Они безоговорочно примут тебя, ты ведь тоже член семьи.
      Алессандро посмотрел на Эвелину и увидел, что у нее пересохли губы, и она нервно провела по ним языком.
      Его тело мгновенно отреагировало на ее непроизвольную провокацию, но он продолжал говорить спокойным тоном.
      – Итальянцы высоко ценят родственные связи, – продолжал он как ни в чем не бывало.
      Эвелина опять уставилась в окно, наблюдая, как величественные здания проплывают мимо них, и попыталась убедить себя радоваться тому, что у нее есть возможность осмотреть Рим во время такого роскошного путешествия. Но в душе ее не было радости, а только горечь и печаль, как бы глупо это ни казалось. Потому, что вскоре она покинет эту страну и этого мужчину, и, хотя умом она понимала, что это только к лучшему, сердце ее ныло от неприятных предчувствий.
      – Тебе нравится Рим, Лина? – мягко спросил Алессандро, с удивлением увидев, как вдруг погрустнели ее глаза.
      Интересно, что же ее обеспокоит?
      – В общем, да, – неопределенно ответила девушка.
      – И это ты называешь похвалой? Если бы этот город был красивой женщиной, он бы сейчас просто рыдал от разочарования! – неожиданно эмоционально отреагировал Алессандро на ее слова.
      – Я ничего не имею против города, – пожала плечами Эвелина.
      – Только против своего спутника? – поднял бровь Алессандро.
      Эвелина взглянула в его бездонные глаза, в которых бегали чертики, а затем на чувственную линию губ, искривившуюся в усмешке.
      – Честно говоря, если бы у меня был выбор, я бы не стала проводить с тобой свой отпуск.
      – Мое самолюбие истекает кровью, – иронично проговорил он.
      – Хоть какое-то разнообразие для тебя.
      – Точно, – ухмыльнулся он.
      Она терпеть не могла, когда он так подтрунивал над ней… Или, наоборот, ей это нравилось? Она сама еще не поняла этого. Самое обидное было в том, что разговоры такого рода подразумевали какие-то довольно близкие отношения, которых в действительности не существовало.
      Как бы то ни было, но разговор ее встряхнул, и сейчас Эвелина вдруг почувствовала себя взволнованной, словно школьница в свою первую поездку за границу. Действительно – стоит ли печалиться? Ее спутник – великолепный Алессандро Кастальветрано, она проведет несколько дней в удивительном городе, причем остановятся они в лучшем отеле, который только можно представить. Многие женщины могли бы ей позавидовать. В конце концов, ее никто не вынуждал ехать, она сама решилась на эту поездку. Так надо перестать думать о завтрашнем дне и радоваться сегодняшнему!
      Эвелина не сразу решилась сопровождать Алессандро в его поездке, но, подумав, решила, что отказываться нет никакого смысла. Что бы она стала делать одна? Бродить по опустевшей вилле, зная, что Ренцо находится за сто верст от нее? Разве целью ее поездки не было желание подружиться с ним?
      К тому же оказалось, что ее рекламная команда прекрасно обходится и без нее. Конечно, она является одной из ведущих фигур в компании и не может бесконечно долго оставаться в Италии, но еще несколько дней они потерпят. – Мне нужно будет позвонить в Бостон из гостиницы, – вспомнила она.
      Алессандро нахмурился. Опять звонить этому Рику? Эвелина, правда, говорила, что он ее деловой партнер, но, может, он не прочь перейти и в другое качество? Судя по количеству телефонных звонков, которыми они обменивались, наверняка так оно и было.
      Интересно, что бы сказал этот Рик, если бы знал, чего стоит Эвелине скрывать, как ее тянет к нему, к Алессандро, промелькнула у него самодовольная мысль. Как бы она ни притворялась, это видно по ее лицу, по тому, как меняется цвет ее глаз, по тому, как она облизывает пересохшие губы. Складывалось впечатление, что она даже самой себе боится признаться в этом.
      Алессандро спросил себя, а знает ли Эвелина, насколько открытое у нее лицо. По нему можно читать, как по книге. Как странно, что при таком лице она добилась многого в бизнесе… Если бы она знала, что ее зрачки расширяются каждый раз, когда их глаза встречаются, а вслед за этим ее щеки покрывает виноватый румянец, как будто она боялась, что он может прочесть ее мысли…
      Он не мог поручиться за то, что может легко догадаться, о чем она думает. Но язык ее тела был так прозрачен и недвусмыслен… Кроме того, Алессандро большую часть своей жизни провел под прицелом влюбленных женских глаз и понимал, что Эвелина явно неравнодушна к нему. Машина остановилась у роскошного подъезда. Портье в расшитой униформе открыл перед ними дверцу машины. Выбравшись из машины, Эвелина ахнула.
      – Неужели мы будем жить в этом дворце? Алессандро довольно усмехнулся.
      – Здесь остановились и другие члены нашей семьи. Тебе нравится?
      Разве ей могло не понравиться?
      – Посмотрим, что ты скажешь, когда зайдешь внутрь, – ухмыльнулся он.
      Обширный холл представлял собой пространство, как будто состоящее из одних зеркал, картин и огромных кадок с пальмами. Потолок был так высок, что, казалось, над ними нависало само небо, а воздух был охлажден бесшумными вентиляторами. Эвелина почувствовала себя маленькой и незначительной в этих роскошных стенах.
      Она бросила взгляд на мальчика, который начинал ворочаться на руках у отца. Ресницы ребенка задрожали, было видно, что он вот-вот проснется. Забавно, как меняются со временем приоритеты. У Эвелины было несколько крестниц – прелестные девочки, которых она обожала. Тем не менее у нее никогда не возникало побуждения украсть какого-нибудь румяного младенчика в коляске, стоящей у супермаркета, или завести своего собственного ребеночка. Ребенок никогда не числился в списке ее первоочередных ценностей.
      Но время, проведенное ею с Ренцо, перевернуло все с ног на голову. Она обнаружила, что улыбка на губах малыша приносит не меньше радости, чем получение крупного заказа на рекламный проект.
      А может, Ренцо просто такой особенный ребенок, что заставил ее сердце растаять? Эвелина рассеянно улыбнулась своим мыслям. Мальчик проснулся, шаловливо коснулся пальчиком губ отца и весело рассмеялся, ожидая, что тот засмеется вместе с ним. Алессандро тем временем так быстро говорил с администратором по-итальянски, что Эвелина не могла понять ни слова. У его ног лежала сложенная коляска и чемодан, полный всевозможных ухищрений, облегчающих уход за ребенком.
      – Иди ко мне, Ренцо! – Эвелина протянула к нему руки. – Иди к Лине.
      К ее радости, Ренцо широко заулыбался и потянулся к ней. Она крепко обняла его, погрузила голову в его восхитительные кудряшки, вдыхая запах молока и детства. Ренцо улыбнулся еще шире и стал играть ее волосами.
      Ее внимание было полностью поглощено ребенком, и она даже не заметила, как пристально Алессандро смотрит на нее. Его до глубины души тронул немой диалог Эвелины с его сыном. Неожиданно ему в голову пришло, что она вовсе не разыгрывает любящую тетю, тут он не мог ошибиться. И ребенок не был бы так очарован ею, если бы она не была искренней. Дети подсознательно чувствуют фальшь.
      Это удивляло и приводило Алессандро в недоумение. Он не мог понять, почему такая независимая деловая женщина, как Эвелина, тратит столько времени и душевных сил, чтобы завоевать привязанность ребенка, с которым она вряд ли сможет проводить в будущем много времени?
      К чему же тогда все это? Или вправду она была настолько привязана к своей кузине, что переносила свою любовь и на ее ребенка, или у нее был еще какой-то другой мотив? Какой-то скрытый повод, который станет ясен позже?
      В этот момент к ним подошел коридорный и провел их в номер. О мотивах поведения Эвелины можно будет подумать и попозже.
      Они поднялись в комнаты, каждая из которых походила на роскошную отдельную квартиру.
      – И это все мне одной? – в восторге прошептала Эвелина, стоя посредине роскошно меблированной комнаты величиной с бальный зал. Ренцо все еще был на ее руках. Она с трудом подавляла в себе желание покружиться по этому залу.
      – Ты прямо как маленькая, – усмехнулся Алессандро.
      – А я себя такой и ощущаю. Малышка, заблудившаяся в магазине со сладостями.
      Алессандро попытался представить ее со смешными хвостиками на голове и в школьной форме, и его улыбка стала еще шире.
      Его свояченица наклонилась и поставила Ренцо на пол. Малыш не удержался на ногах и плюхнулся на мягкий ковер.
      – Мне нужно позвонить моему компаньону, – вспомнила Эвелина.
      Она набрала номер Рика.
      – Рик, я звоню тебе из Рима.
      – Из Рима? Так ты уже вылетаешь? – обрадованно спросил тот.
      – Нет. Еще нет… Мы с Алессандро приехали на семейное торжество…
      На том конце провода молчали. Эвелина оглянулась на Алессандро, который не очень старательно делал вид, что ее разговор ему не интересен.
      – Ты меня слышишь? – прервала она затянувшееся неловкое молчание.
      – Я все это время находился в полной уверенности, что ты поехала в Италию, чтобы попрощаться с кузиной и побыть немного со своим племянником, а не для того, чтобы разъезжать по стране с человеком, которого ты якобы ужасно ненавидела все эти годы.
      – Ренцо с нами…
      – Да ведь дело не в этом, – горячился Рик. – Наши партнеры тебя заждались. Волис Паркер хочет заключить договор только с тобой.
      – Ты вполне можешь справиться с Волисом.
      – Но он предпочитает вести дела с тобой.
      – Ты же знаешь, что в силу сложившихся обстоятельств это сейчас невозможно. – В ее голосе звенела сталь. – Мой племянник нуждается во мне.
      – Ты уверена в этом? А как же роковой красавец Алессандро? Он тоже нуждается в тебя? Почему-то мне кажется, что тебе не терпится поскорее занять место, освобожденное твоей кузиной…
      – Рик! Как ты можешь? Не смей так со мной разговаривать! – вспылила Эвелина. И, немного помолчав, добавила: – Давай поговорим в понедельник, когда мы оба будем в более спокойном состоянии.
      Что это на Рика нашло! Можно подумать, что он ревнует, что, конечно, нелепо, принимая во внимание характер их отношений. Впрочем, всякое может быть… Ах, если бы он знал, что Алессандро вовсе не ищет преемницы на место жены, ведь у него есть любовница, которая терпеливо ждет своего часа!
      – Ладно, – нехотя согласился Рик. – Желаю тебе как следует повеселиться. – Но его голос явно говорил о противоположном.
      Эвелина положила трубку и увидела, что Алессандро не сводит с нее глаз. Когда он заговорил, его голос был полон дружеской иронии.
      – Они не могут без тебя обойтись?
      – Я, наверное, должна быть польщена, что меня так высоко ценят в моей компании. И недели не могут прожить без своего руководителя.
      – В твоем голосе звучит сомнение. Разве это, в действительности, не так? Разве тебя не ценят?
      – Дело не в этом. Я начинаю подумывать, а не плохой ли я руководитель, если мои подчиненные не могут обходиться без меня и несколько дней. Может, я просто не могу организовать дело как следует?
      – Ты очень много работаешь, даже находясь здесь, – заметил Алессандро.
      – Ты тоже, – поторопилась она вернуть комплимент.
      – Не так уж и много в последнее время, усмехнулся Алессандро.
      – Но ты ведь так занят Ренцо… – горячо запротестовала Эвелина.
      Алессандро криво усмехнулся и подумал про себя, что в последнее время он занят не только и не столько сыном, сколько своей неожиданной гостьей. Разумеется, поездки в горы и на берег озера не стояли в его плане первоочередных дел, так что его сотрудникам тоже пришлось довольно много времени обходиться без него. Он пытался убедить себя в том, что делает все это ради ребенка, так как Ренцо всегда был с ним, но в душе сам понимал, что это не совсем правда. Он радовался каждой возможности показать Эвелине свою страну. А она отвечала ему наивным и радостным интересом.
      Эвелина посмотрела на малыша, молча изучающего новое место.
      – А где он будет спать?
      – В моей комнате должны были поставить детскую кроватку.
      И Алессандро указал на дверь, ведущую в соседнюю комнату.
      – У нас смежные комнаты? – остолбенела Эвелина.
      – Это семейный номер, в нем обычно предполагается и дверь между комнатами.
      В его глазах блеснул насмешливый огонек:
      – Это тебя беспокоит?
      Еще бы это ее не беспокоило! Ведь теперь их будет разделять лишь тонкая перегородка… Она представила, как Алессандро медленно снимает с себя рубашку, затем расстегивает брюки… Стоп! Хватит неуместных фантазий.
      Ее губы пересохли от волнения. На вилле их разделял длиннющий коридор. Кроме того, по дому всегда бродили Карло и Лючия, как невидимые сторожа. А теперь Алессандро будет всего в нескольких метрах от нее.
      – С какой стати? Конечно же, нет, – соврала она.
      Алессандро прекрасно знал, что она лжет, но это его явно забавляло.
      Тут Ренцо стал на четвереньки и решительно направился к наиболее привлекательным для него объектам, и Алессандро с Эвелиной торопливо принялись убирать бьющиеся и ценные предметы подальше от его цепких ручек. Алессандро убрал на комод хрустальную вазу, полную цветов, стоявшую прежде на журнальном столике, а Эвелина отодвинула подальше коробку с конфетами.
      – Алессандро…
      Эвелина взяла шпильку и убрала волосы наверх, открывая его взору длинную шейку. Ее движение было такое непосредственное и грациозное, что у него перехватило дыхание. Он вспомнил, как в ту ночь, когда он вошел в ее спальню, встревоженный ее криком, эти медовые волосы густым покрывалом окутывали ее почти обнаженную грудь.
      – Мне кажется, Ренцо нужно переодеть, – сказала она, беря ребенка на руки. – Хочешь, чтобы я этим занялась?
      Алессандро нахмурился, задетый.
      – Думаешь, я не способен сделать это сам?
      – Не знаю, не знаю… – протянула она. – По крайней мере, дома это всегда делала Лючия.
      – Она рада присматривать за Ренцо, – раздраженно возразил Алессандро.
      – Я думаю, что в ее голове просто не укладывается тот факт, что великолепный Алессандро Кастальветрано может заниматься такими обыденными вещами. Это удел женщин, разве не так?
      Ее голос был полон иронии.
      – Ты-то наверняка уверена, что это мужское дело? – протянул Алессандро.
      – Я считаю, что за ребенком должны ухаживать оба родителя! – решительно заявила Эвелина. – Ты не можешь переложить наиболее трудоемкие обязанности на жену или служанку, а себе оставить только воскресное общение с сыном. В таком случае ты никогда не будешь по– настоящему близок ему. Разве ты этого хочешь?
      Она провокационно улыбнулась ему, заметив растерянность в его глазах.
      – Так ты когда-нибудь переодевал малыша? Показать тебе, как это делается?
      Губы Алессандро упрямо сжались, а лицо залилось гневным румянцем.
      – Я прекрасно обойдусь и без твоих уроков!
      – Ты когда-нибудь прежде делал это? – не унималась Эвелина.
      Конечно нет, но не будет же он признаваться ей в этом! Неужели он не сможет поменять ребенку подгузник? Это ведь не что-то из области высшего пилотажа.
      Но это оказалось не так легко, как он думал.
      Когда мать Алессандро вошла в комнату, решив поприветствовать старшего сына, она обнаружила его на полу комнаты, отчаянно борющимся с вырывающимся Ренцо, который ни за что не хотел засовывать ножку в штанину.
      Эвелина преспокойно сидела в удобном кресле и наблюдала за этой возней, с трудом удерживая смех.
      – Алессандро, ты просто безнадежен, – хихикала она.
      – Боже, Алессандро…
      Он повернул голову и увидел свою маму, стоящую в дверях с ошеломленным выражением на красивом лице.
      Эвелина подошла к ребенку и взяла его на руки.
      – Давай я переодену его, а ты пока поговори с синьорой Кастальветрано.
      Алессандро поднялся, и они с матерью расцеловались в обе щеки.
      – Почему ты не взял с собой Лючию? – недоуменно спросила пожилая дама.
      – Она постарела, мама. Такая дорога ей не по силам. Кроме того, Эвелина говорит, что я должен больше заниматься ребенком.
      – Да? – В глазах женщины мелькнуло удивление.
      Тут как раз Эвелина подняла на руки чистого улыбающегося ребенка, которого она привела в порядок за считанные секунды, и протянула его бабушке.
      – Мой сладкий мальчик! – воскликнула женщина, осыпая внука поцелуями, а Ренцо сразу же принялся играть ее изысканным жемчугом.
      – Мама, ты знаешь, мне нужно поводить Эвелину по магазинам, чтобы купить ей подходящее платье на торжество, – начал Алессандро, но синьора Кастальветрано понимающе прервала его:
      – Ты хочешь, чтобы я побыла с Ренцо?
      – Ты не против?
      – Да что ты! Я давно прошу тебя оставить его у нас хоть на недельку, чтобы мы с твоим отцом могли вволю поиграть с внуком, – щебетала довольная бабашка.
      – Тогда нам пора. – Алессандро нетерпеливо посмотрел на часы.
      Он поймал такси рядом с гостиницей и назвал адреса самых знаменитых магазинов в городе.
      – Как ты думаешь, твоя мама не против моего присутствия здесь? – осторожно спросила Эвелина, когда они уже вошли в магазин.
      – Конечно же нет, – проговорил он. – С чего бы ей возражать? А почему ты спрашиваешь?
      – Мне показалось, что она как-то странно посмотрела на меня.
      Алессандро подозревал, что этот взгляд был вызван тем, что его мама не помнила другого такого случая, когда он прислушивался к совету женщины.
      – Видимо, ее поразил вид старшего сына, ползающего по полу на коленях и пытающегося переодеть младенца, – рассмеялся он.
      Выбор одежды был таков, что у Эвелины просто глаза разбежались. Ее сердце разрывалось между двумя туалетами – длинным шелковым облегающим платьем цвета голубого льда, которое можно было бы надеть и в церковь, и более открытым элегантным жемчужно-серым ансамблем, который подошел бы для вечера.
      Как Эвелина ни раздумывала, она никак не могла решить, чему же отдать предпочтение. Оба платья были одинаково прекрасны.
      В конце концов Эвелина надела голубое и вышла в нем из примерочной, чтобы спросить мнение Алессандро.
      – Повернись-ка, – медовым голосом пропел тот.
      Она медленно повернулась, скромно потупив глаза, как будто не замечая его обжигающего взгляда.
      – Бери голубое, не ошибешься. Оно подчеркивает… цвет твоих глаз.
      Платье сидело на ней будто вторая кожа, делая ее еще соблазнительнее. Алессандро напрасно боролся с непроизвольной реакцией своего тела.
      Но когда Эвелина вернулась из примерочной, она с негодованием заметила, что Алессандро уже стоит у кассы, протягивая продавцу свою кредитную карточку.
      – Что это ты собираешь делать? – раздраженно воскликнула она.
      – Что-то не так? – растерянно уставился на нее Алессандро.
      – Я сама в состоянии покупать себе одежду!
      – Но это ведь незапланированные траты. Ты вовсе не собиралась ехать в Рим на эту свадьбу и не думала, что придется покупать что-то настолько дорогое. Все это – из-за меня. Позволь мне заплатить за платье.
      – Ни за что!
      Его глаза запылали темным огнем.
      – Но ведь я могу позволить себе это!
      – И я тоже, – непререкаемым тоном произнесла она, забирая из рук ошеломленной продавщицы его кредитную карточку и заменяя ее своей.
      На миг повисла гнетущая тишина, а затем он выдавил из себя:
      – Какая же ты упрямая…
      – А ты сам? – раздраженно парировала Эвелина. – Разве еще ни одна женщина в твоей жизни не отказывалась от твоего подарка?
      – А зачем им было отказываться, если я был рад это делать? Обычно женщины любят принимать подарки. А мужчины гордятся тем, что могут себе позволить их одаривать.
      Эвелина смотрела на него во все глаза. Неужели еще ни одна женщина не пыталась быть с ним на равных?
      – Но ведь у меня тоже есть гордость!
      Гордость? У женщины? Он цинично усмехнулся. Он никогда не ассоциировал это слово со слабым полом. Женщины влюблялись в него, женщины преследовали его, женщины домогались его. И если он делал им подарки, эти вещи воспринимались скорее как признание того, что эти женщины играли особую роль в его жизни.
      – Я не хочу чувствовать себя содержанкой! Алессандро хотел было напомнить ей, что содержанки обычно отвечают на подарки не только признательностью, но и услугами более интимного свойства, но, взглянув на ее надутое лицо и упрямо сжатые губы, передумал, побоявшись, что она ответит пощечиной на его тираду. С нее станется. А ему ни к чему публичные скандалы.
      Ему пришлось смириться со своим поражением.
      – Ну и пожалуйста! Плати, если тебе так хочется!
      – Большое спасибо, – саркастически изрекла она.
      Как она могла устроить такую сцену прямо посреди универмага на глазах у растерянных продавцов? Она говорит о собственной гордости, но неужели она не понимает, что задела его мужское самолюбие? Ни одна из его знакомых женщин не стала бы так себя вести.
      Они сели в такси, и во время дороги в гостиницу Алессандро не проронил ни слова. Эвелина вздохнула, взглянув на его насупившееся лицо.
      – Неужели ты будешь дуться из-за такой мелочи целый день?
      – С чего бы это мне дуться? – проворчал он.
      – Потому что ты всегда все делаешь по-своему. Мы ведь договорились относиться друг к другу терпимо в течение всей поездки… Просто посмейся в душе над моим американским феминизмом, ладно? Прими во внимание то, что я воспитана совсем в другой среде. Мир?
      Алессандро посмотрел в ее ясные голубые глаза и утонул в них.
      – Ну хорошо, упрямица, – вздохнул он. – Мир так мир. Все забыто. Давай лучше я покажу тебе свои самые любимые места в этом городе, городе души, как называл Рим Байрон. Я уверен, что ты не останешься равнодушной.

      Алессандро с Эвелиной вернулись в гостиницу достаточно поздно. На осмотр всего Рима не хватило бы и всей жизни, но они всласть побродили по городу. Эвелина не отказала себе в удовольствии подняться по Испанской лестнице в самом центре города. Должна же она что-то рассказать своим коллегам, когда вернется домой!
      Эвелине едва хватило времени, чтобы принять душ, переодеться и слегка подкраситься. Она как раз докрашивала губы, когда в дверь постучали.
      – Ты уже готова?
      Она бросила последний взгляд в зеркало и осталась довольна. Вполне сойдет.
      – Входи.
      Алессандро вошел в комнату с Ренцо на руках и замер на пороге. Его черные глаза сузились, как у дикого камышового кота, увидевшего неизвестного ему хищника. Под его жадным взглядом Эвелина смутилась и застенчиво коснулась щеки рукой. Может, она размазала помаду по всему лицу? Или у нее потекла тушь?
      – Что-то не так?
      Не так? Да эта женщина выглядела как утренняя звезда, спустившаяся на землю! Сердце забилось чаще, и Алессандро ощутил жар, нахлынувший на него, как волна. Он не сразу нашелся, что ответить.
      – Ты накрасилась, – единственное, что он смог выдавить из себя.
      – Должна же я выглядеть достойно на фоне многочисленных красоток из рядов итальянской аристократии! – гордо заявила Эвелина.
      – Но ты ни разу не пользовалась косметикой за все это время… Я был совершенно уверен, что ты вообще никогда не красишься.
      – Но сегодня особый случай. Обычно мне лень проводить столько времени, нанося краску на лицо, тем более что ее затем все равно придется смывать! На мой взгляд, ужасно утомительная привычка.
      Со своими тонкими чертами лица и голубыми глазами, огромными, словно блюдца, она, в отличие от многих других женщин, выглядела превосходно и без всяких прикрас. Но сегодня она превзошла саму себя.
      Глаза, обрамленные изогнутыми, словно луки, ресницами, хранили в себе какую-то непостижимую женскую тайну, а губы, едва тронутые перламутровой помадой, манили и обещали райское блаженство. Кожа, подернутая нежным загаром, была такой же нежной и гладкой, как шелк. А платье… Алессандро просто не мог отвести глаз.
      Тонкая пластичная ткань облегала ее тело, словно перчатка, лаская ее грудь и нежные изгибы бедер. Dio! – воскликнул он про себя. И представил, как локоны цвета меда красиво ложатся ей на плечи… Если бы на ее месте была другая женщина, он попросил бы ее распустить волосы, а еще лучше – сам бы вынул из ее прически все шпильки. Но, увы! – над Эвелиной он не был властен.
      – Ты выглядишь потрясающе, – прошептал он.
      Ты тоже, чуть не вырвалось у нее. Она вбирала глазами каждую черточку его лица, старалась надолго запомнить его стройное тело, одетое в темный костюм строгого покроя, его длинные ноги и узкие бедра. Он был чисто выбрит, а темные как смоль волосы были еще влажными после душа. О Алессандро, невозможно представить себе мужчину, который мог бы сравниться с тобой…
      Ценой неимоверных усилий она перевела взгляд на Ренцо. Маленький озорник красовался в сине-белом матросском костюмчике.
      – Какой ты красавец, Ренцо, – шутливо похвалила она мальчика.
      Ренцо закокетничал, а Алессандро на миг показалось, что комната как-то сжалась в размерах, и ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы они с Эвелиной остались совсем одни, и он смог целовать ее нежные губы цвета спелой малины…
      – Нам пора, – хрипловато прошептал он.
      У входа ждала машина с водителем, который отвез их в старинную церковь, щедро украшенную цветами. Когда они шли по проходу к месту, которое занимали родители Алессандро, Эвелина то и дело ловила на себе любопытные взгляды. Показалось ли это ей, или действительно было так, но, как только они вошли в церковь, отовсюду послышались пересуды по-итальянски. Может быть, всем хотелось знать, что это за блондинка, которая сопровождает на этот раз старшего сына Кастальветрано, вдовца?
      Венчание было очень эмоциональным. Невеста то бледнела, то покрывалась нежным румянцем, ее голос то и дело дрожал. Счастливый жених не спускал страстных глаз с прелестной девушки. Родственники радостно обсуждали все происходящее, а мама невесты даже всплакнула. Но ведь свадьбы всегда вызывают у людей столько чувств!
      Неожиданно Эвелина вспомнила свадьбу Ванессы. Весь ритуал проходил в каком-то бесцветном отделе по регистрации браков. Ванесса была бледной, ее все время тошнило. Однако Эвелина не могла забыть, что, когда невеста произносила свадебные клятвы, в ее голосе звучало торжество. Алессандро вел себя безукоризненно, но особой страсти в нем не чувствовалось. Да, на той свадьбе явно не хватало тех эмоций, которых здесь было в избытке.
      Еще раз взглянув на счастливых молодых, Эвелина позавидовала им белой завистью. Внезапно она поняла, что тоже хочет стоять вот так, в белом платье и кружевной фате, в маленькой часовенке, и читать обожание и страсть в чьих-то глазах. Если я когда-нибудь и выйду замуж, загадала она, то это будет только такой мужчина, которого я буду так же страстно любить, как эта девочка-невеста.
      Я хочу любви, поняла она. Но мне нужна не просто любовь, а настоящее чувство, которое выдержит любые испытания. Она невольно перевела взгляд на Алессандро. Нет, человек, который стоит сейчас рядом с ней, никогда не сможет дать ей этого. То, что они испытывают друг к другу, это всего лишь физическое влечение, которое пройдет, как только они расстанутся. То есть очень скоро.
      Эвелина взглянула на Ренцо. Мальчик вел себя на удивление спокойно, и, лишь когда хор запел что-то по-итальянски, он начал упоенно сосать свой палец.
      Он уже привык к Эвелине и даже по-своему привязался, но дело не только в малыше. Сколько еще времени уйдет, пока Алессандро сможет доверить ей Ренцо и позволит свозить его в Соединенные Штаты?
      Не стоит больше откладывать. Пришло время обсудить этот вопрос с Алессандро, решила она про себя. Может быть, сегодня же.
      Праздничный прием был устроен в банкетном зале гостиницы, и его организаторы не поскупились. Воздух был полон запахами каких-то необыкновенных цветов, незнакомых Эвелине. Гостей угощали деликатесами местной кухни и изысканными итальянскими винами.
      Ренцо переходил с рук на руки, а Алессандро представлял Эвелину многочисленным тетям, дядям, сестрам, братьям, кузинам и множеству других родственников, имен которых Эвелина была не в состоянии запомнить.
      В их глазах явственно читалось любопытство, но они тактично не задавали никаких вопросов. Эвелина подумала, что их аристократическое воспитание, видимо, рекомендует ограничивать беседу сугубо нейтральными темами, хотя можно было догадаться, о чем они думали на самом деле.
      Интересно, а что же занимало мысли самого Алессандро, когда все новые и новые красотки искали его благосклонности? А красоток здесь хватало. По его лицу было невозможно ничего прочитать, но следует отметить, что он не позволил никому монополизировать право на свое внимание.
      Заиграла музыка. Нежная мелодия завлекала людей на танцевальную площадку. Уже и жених с невестой присоединились к танцующим. Затем их родители. Пожилой дядечка кружился с Ренцо на руках, а троюродная кузина с робкой надеждой взирала на Алессандро. Он улыбнулся, кивнул ей, и они вплыли в толпу веселящихся пар.
      – Какая прекрасная пара, не правда ли? – пролепетала на плохом английском какая-то из многочисленных тетушек Алессандро, обращаясь к Эвелине. – Правда, они замечательно смотрятся?
      – Просто чудесная пара, – согласилась Эвелина, пытаясь не показывать, что ее сердце неприятно сжалось от иррационального приступа ревности. С чего бы она вздумала ревновать Алессандро, если он ей не принадлежит и никогда не будет принадлежать.
      Стараясь обрести самоконтроль, она отошла к столику и взяла себе стакан воды, не особо печалясь оттого, что ее никто не приглашал на танец. Естественно, она была чужой всем этим людям. Но… она была больше не в состоянии наблюдать, как Алессандро обнимает других женщин.
      Эвелина просидела минут десять, спрятавшись за огромным вазоном с пальмой, когда услышала низкий хрипловатый голос Алессандро, спутавший ее не очень приятные мысли и заставивший ее вздрогнуть.
      – Ли-и-на?
      Она подняла глаза и… пламя его взгляда смутило ее.
      – Что это ты здесь прячешься? Она выжала из себя улыбку.
      – Если бы я хотела спрятаться, ты так легко меня бы не нашел. Я просто хотела дать ногам отдохнуть. Праздники – это прекрасно, но очень утомительно.
      Не могла же она признаться ему, что ей было так больно, почти физически больно, когда она смотрела, как он грациозно вальсирует все с новыми и новыми дамами.
      Алессандро сел на банкетку рядом с ней.
      – Но теперь ты немного отдохнула… – прошептал он и опустил глаза на ее маленькие ножки.
      На ней не было чулок, и ему захотелось снять с нее узкие туфли и помассировать ее гладкую и нежную кожу, растереть ее подошву, заставить эту женщину, такую желанную и недоступную, вздрагивать и трепетать под его руками.
      – Теперь, когда ты отдохнула, – повторил он, – не потанцуешь ли со мной?
      – Мне не очень нравится эта идея…
      – Почему?
      – Люди станут задавать вопросы, да к тому же мне не хочется танцевать… – выдавила она из себя. – Послушай, Алессандро, в твоем распоряжении все присутствующие дамы, обрати свой взор на них, они только этого и ждут.
      – Но я ведь приглашаю тебя… – Он все не родил. – А люди и вправду станут задавать вопросы, почему же я не танцую с дамой, которую привел. Я прошу тебя, Лина. Даже если ты и вправду не хочешь этого… – Тут он иронично улыбнулся, давая ей понять, что все понял. – Сделай мне одолжение, окажи мне честь и потанцуй со мной.
      Ее еще никогда не приглашали на танец так настойчиво, да и никогда в своей жизни она не танцевала с таким неотразимым мужчиной, как Алессандро. Она попыталась убедить себя, что он просто старается быть вежливым. Она повторяла это и тогда, когда он взял ее в свои объятия, и когда жадно прижал к своему телу… Это лишь простая вежливость… Только вежливость…
      Только…
      Но сердце твердило ей совсем другое. О, это незабываемое наслаждение – ощущать его руки на своей талии! А его дыхание у самого ее ушка? Как могла она жить долгие годы без этого? Как могла она обходиться без него?
      Алессандро притянул ее к себе, и ее голова закружилась от его терпкого мужского запаха. Его пальцы собственника покоились на ее узкой талии, тонкая ткань платья обманывала чувства, говоря, что он касается ее голой кожи. Но ему все же казалось, что Эвелина все еще слишком далеко, и он прижал ее еще сильнее и взглянул в ее глаза, чтобы увидеть реакцию партнерши. Ее зрачки расширились, когда она почувствовала, насколько он желает ее.
      – Алессандро… – слабо запротестовала она.
      – Нравится ли тебе танцевать со мной, сага mia? – шептал он, щекоча ее мочку мягкими губами.
      Ей нравилось это даже больше, чем позволяли приличия, чем позволяла ее скромность. Знает ли он, какое воздействие оказывает на нее? Она чувствовала, как он возбужден, как напряглось средоточие его мужской силы. Жаждал ли он так и других женщин, с которыми танцевал? А они, в свою очередь, горели ли желанием прижаться к нему еще сильнее, раствориться в жаре его тела?
      – Ты прекрасно двигаешься, – сказала Эвелина, стараясь не выдавать своего учащенного дыхания.
      Алессандро разочарованно вздохнул. Сколько еще он сможет выносить эту сладкую муку желания? А как долго она будет противиться соблазну?
      Эвелина не могла закрыть глаза на то, что Алессандро непрошеным гостем поселился в ее сердце. Но не только одного его тела она мечтала отведать. Она жаждала слияния душ, она хотела знать, чем дышит Алессандро Кастальветрано и что придает ему силы в этой жизни. Но Эвелина прекрасно понимала, что ее желанию не суждено исполниться… Тогда зачем же он танцует с ней так?
      Чем дольше она пробудет здесь, тем больше вероятность того, что она полностью попадет под чары его обаяния, его неотразимого сексуального шарма. Но любому понятно, что у их отношений нет будущего… Ей пора уезжать, и чем раньше, тем лучше.
      – По-моему, мы уже достаточно потанцевали, – сказала она дрожащим голосом.
      Алессандро был с ней согласен, потому что не был вполне уверен в том, что еще секунда, и он сможет оторваться от нее. Он опустил руки.
      – Давай поищем Ренцо, – предложил он. Его голос был почти не слышен.
      Эвелина кивнула.
      Она решила сегодня же поговорить с ним о племяннике, попросить разрешения свозить его к бабушке. Девушка понимала, что не стоит больше откладывать этот важный разговор, но не знала, как к нему подступиться. И только когда все гости разошлись, а они втроем поднялись к себе и усталый, но радостный Ренцо был уложен спать, она тихонько постучала в соседнюю комнату.
      Алессандро как раз расстегивал запонки, стараясь избавиться от навязчивого чувства разочарования, которое не отпускало его весь вечер.
      – Войдите!
      Дверь отворилась, и в дверном проеме показался стройный силуэт Эвелины. Алессандро заметил, что она распустила волосы и они струятся золотистым потоком по ее плечам. Его глаза сузились. Понимает ли она опасность, исходящую от него, или даже не осознает того, что так соблазнительна? Не догадывается, что свет, льющийся сзади, делает ее платье почти прозрачным, обрисовывая всю ее женственную фигурку?
      Сквозь тонкую ткань он даже мог видеть, как напряглись ее соски, и его жажда стала почти непереносимой.
      Эвелина неуверенно стояла в дверях. Ситуация была слишком интимной – она застала его за раздеванием. Как она могла заговорить, когда слова застряли в ее горле?
      – Могу я переговорить с тобой кое о чем? Алессандро взглянул на спящего ребенка и молча кивнул. О чем может быть этот ночной разговор? В его воспаленном мозгу красочным фейерверком взорвались сотни невероятных фантазий…
      – Давай только перейдем в твою комнату, чтобы не разбудить Ренцо, – прохрипел он.
      Эвелина кивнула, и каждый удар ее сердца отдавался в ее мозгу, пока он следовал за ней. Что-то такое она уже не один раз видела в своих снах – красивый и страстный мужчина принимает приглашение пройти в ее спальню, а там… Размечталась! На самом деле все обстоит совсем иначе – их ждет всего-навсего деловой разговор.
      Вид ее ягодиц, двигающихся под тонкой тканью, довел Алессандро почти до безумия. И смутные очертаний ее тоненьких трусиков под платьем были бы слишком сильным испытанием для любого мужчины из плоти и крови, а не только для него, который так давно и мучительно хочет эту женщину…
      Внезапно он понял, что не уснет… Какое там… Он не сможет жить дальше, если не решится…
      – Алессандро! – только и смогла вскрикнуть Эвелина, когда быстрым и неожиданным движением он схватил ее в свои объятия и повернул лицом к себе, наклоняясь, приближая к ней свои губы…
      – Что ты делаешь?!
      – То, о чем мы оба мечтали все это время, прошептал он прерывающимся голосом. – Целую тебя.
      – Но ты ведь обещал… – лепетала девушка.
      – Я обещал, что не буду целовать тебя от злости, – согласился он. – Но во мне сейчас говорит не гнев. И в тебе тоже. Твои глаза манят и обещают так много… Каким бы я был мужчиной, если бы не ответил на твое немое приглашение?
      Это ведь просто похоть, твердил ее внутренний голос, вожделение, и больше ничего. Но ее тело не слушало убеждений. Ему-то было все равно, как это называется. Оно не могло устоять против искушения его объятий, оно живо откликнулось на его уже несдерживаемую страсть, на недвусмысленное обещание его жадных рук.
      Алессандро коснулся ее губ, которые как будто только этого и ждали и сразу же распахнулись в ответ. Это молчаливое приглашение подействовало на него, словно спичка, брошенная в кучу сухого хвороста.
      Первый же контакт губ и языков не только не утолил голод, пылающий в Эвелине, но еще сильнее распалил его.
      Эвелина растворилась в его объятиях, пока он целовал каждый уголочек ее рта, отчего она совсем растаяла. Со стоном он спустил с плеча лямку ее платья, обнажая полную, упругую грудь. Колени у Эвелины подогнулись.
      – Дорогая, – шептал Алессандро, нежно гладя большим пальцем ее затвердевший сосок.
      Эвелину охватил огонь, сметающий остатки ее протеста. Она пробормотала что-то неразборчивое и крепко стиснула его плечи, а он сжал ладонями ее голову, и поцелуй стал еще жарче.
      Эвелина почувствовала, как ее ноги раздвигаются по своей собственной воле…
      Где-то далеко на задворках ее сознания прозвучал холодный голос здравого смысла. Он подействовал на нее, как ведро ледяной воды. Она должна остановиться, призывал здравый смысл, и именно сейчас, пока еще не поздно, пока они еще могут остановиться…
      Как она могла забыть, что этот мужчина, держащий ее сейчас в объятиях, был признанным волокитой, что он искалечил жизнь ее кузины, сделал Ванессу несчастной, что дома его ждет любовница?
      Ее тело не хотело слушаться голоса разума, но она сделала над собой усилие, перестала отвечать на поцелуй Алессандро и оттолкнула его, стараясь не замечать выражения горького разочарования на его лице, задаваясь при этом вопросом, а не выглядит ли она так же.
      – Неужели несколько дней разлуки с Камиллой заставили тебя искать ей замену на стороне? – воскликнула она в отчаянии, торопливо приводя в порядок платье. – Если постоянной любовницы в настоящий момент нет поблизости, на время подойдет кто угодно?
      – Камилла мне уже не любовница… – Алессандро с негодованием покачал темноволосой головой.
      – Да что ты? С каких это пор? Ты ведь занимался с ней любовью сразу же после похорон, ты не забыл? Ведь это было совсем недавно!
      – Я не занимался с ней любовью в ту ночь!
      – Так зачем же ты помчался к ней, словно на пожар? Чтобы играть в поддавки?
      Господи! Она что, воображает себе, что он ни о чем другом не может думать, кроме удовлетворения своих сексуальных потребностей?!
      – Я встречался с ней, чтобы сообщить, что наши отношения зашли в тупик.
      – А другого времени для этого ты не мог выбрать? – сухо осведомилась Эвелина.
      – Дело в том, – попытался объяснить Алессандро, – что смерть расставляет все по своим местам. Когда эта женщина позвонила мне в день похорон, я вдруг понял, что Камилла давно уже стала требовать гораздо больше, чем я мог ей дать.
      – А именно? – не унималась Эвелина. Алессандро тяжело вздохнул.
      – Она ошибочно решила, что теперь, когда я стал свободен, на ее пути исчезли все препятствия и она может надеяться занять более прочное положение в моей жизни.
      – Она хотела выйти за тебя замуж? Алессандро хмыкнул.
      – Камилла очень здравомыслящая женщина. Она пока не говорила о женитьбе, но я думаю, что именно на место моей жены она и метила.
      Вот почему Алессандро порвал со своей любовницей! Теперь все понятно. Она предъявляла к нему претензии, которые он не хотел удовлетворить. Алессандро Кастальветрано был не таким мужчиной, который стерпел бы какие бы то ни было поползновения на свою свободу.
      Эвелину охватила волна гнева. Не так ли он обращался со всеми своими любовницами? Выбрасывал их за ненадобностью, как только они приедались ему или становились слишком требовательными?
      А сейчас он чуть не занялся любовью с ней. Чтобы потом вот так же выбросить ее из своей жизни! А она-то, она, дурочка, как муха полетела на огонь его чувственности.
      Пора выбираться отсюда, сейчас и немедленно!
      – Ты, Алессандро, относишься к женщинам, как к людям второго сорта. Мне это непонятно и неприятно. Не желаю больше знать тебя! Я завтра возвращаюсь в Штаты и хочу, чтобы Ренцо на время поехал со мной.

      Глаза Алессандро сузились, как у хищного зверя, и его страсть сразу же куда-то сама собой улетучилась.
      – Что? А ну-ка повтори это еще раз!
      – Я хочу взять Ренцо с собой в Бостон. Моя бабушка просила привезти его.
      – Об этом не может быть и речи!
      Алессандро в безудержном гневе метался по комнате.
      – Только на время…
      – Ни навсегда, ни на время… Как тебе могла прийти в голову такая абсурдная идея?
      Алессандро был вне себя, а Эвелина чуть не плакала. Как же она умудрилась так неудачно выбрать момент для такого важного разговора и все окончательно испортить…
      Сейчас в ее глазах застыла мольба, но сердце Алессандро было закрыто для ее призывов. Почему он с самого начала не послушался своего внутреннего голоса, который предупреждал его подумать дважды, прежде чем доверять этой американке? Вот что бывает, когда позволишь страсти одержать верх над разумом!
      – Ты слишком глупа, Эвелина, если думаешь, что я позволю увезти своего ребенка с земли его предков. Ты хочешь его забрать, а потом оставить в Штатах навсегда? Добиться опеки над ним? Теперь мне понятно, почему ты так задержалась у меня в гостях. Ты все это заранее спланировала?
      – Ничего подобного! Я только хотела… – пыталась оправдаться Эвелина.
      – Я прекрасно знаю, как трудно вернуть ребенка из другой страны, если родственники отказываются его выдавать. Я не сумасшедший, чтобы согласиться на это! Неужели я похож на человека, который готов отдать своего ребенка?!
      Вот кто вправду сошел с ума, так это она! Всего несколько минут назад она чуть не залезла в его постель, в постель человека, который разбил бы ее сердце, прожевал его и выплюнул. Как ей повезло, что она вовремя одумалась!
      И с мальчиком вышло неловко… Вместо того чтобы по-хорошему попросить у Алессандро разрешения взять ребенка с собой, умолять его об этой милости, как она первоначально собиралась сделать, она сформулировала свою просьбу так, как будто это было ее законное требование! Как ей могло прийти в голову, что раз он был так вежлив и внимателен к ней последние дни, это значит, что он позволит ей увезти в другую страну своего сына?
      – Алессандро, послушай, может быть, я неправильно выразилась, но…
      – Может, и неправильно, но по крайней мере правдиво, – жестко сказал он. – Вот поэтому ты была такой ласковой и милой в последние дни! Ты хотела усыпить мою бдительность, обманом вынудить меня отпустить ребенка! Поэтому ты была такой отзывчивой на мои ласки, когда мы танцевали? Ты даже решила переспать со мной, чтобы добиться своего? И только в последний момент ты не смогла пойти на это – заняться любовью с человеком, которого ты ненавидишь. Да, дорогая моя родственница, это оказалось выше твоих сил, как бы ты ни хотела заполучить Ренцо.
      – Алессандро, прекрати! Ты ведь не можешь сам верить во всю эту чушь, которую несешь!
      – Не могу? Еще как могу! Ты никогда не делала секрета из своих чувств ко мне – ты всегда показывала, что презираешь меня. Но в тебе умерла актриса. Браво, браво! Ты сумела так умело притвориться, что даже я тебе поверил, я! Я, который никогда не доверял женщинам…
      Глаза Алессандро метали молнии.
      – И поэтому ты проводила столько времени с моим сыном? Чтобы он привык к тебе и его было легче украсть?
      Это обвинение было больнее прочих.
      – Как ты можешь думать, что я играла чувствами Ренцо в своих собственных целях!
      – А откуда я знаю, ради чего ты все это затеяла?
      Эвелина предприняла еще одну попытку.
      – Алессандро, ну пожалуйста, я прошу тебя, успокойся и выслушай меня… Я прошу не для себя, хотя очень люблю Ренцо, а ради бабушки. Она уже такая старая…
      – Избавь меня от своих просьб!
      Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, готовая, казалось, расплакаться в любую минуту, но он был глух к ее немому укору. Алессандро в доли секунды превратился в холодного и недоступного чужака. В нем трудно было узнать того мужчину, который так сладко и страстно целовал ее всего несколько минут назад.
      – Это твое последнее слово? – Да.
      – Ну что ж, тогда нам больше говорить не о чем.
      – Именно так, – сказал Алессандро, стиснув зубы.
      Он окинул Эвелину взглядом в последний раз, поднялся и вышел, не сказав больше ни слова.
      Эвелина никак не могла заснуть в ту ночь, поэтому проснулась поздно и обнаружила, что Алессандро уже встал и оставил для нее записку, в которой сообщал, что они с Ренцо ушли завтракать.
      Эвелина приняла душ, оделась и спустилась вниз. Отец с сыном сидели в дальнем углу ресторана. Темноволосая голова Алессандро была наклонена, он кормил Ренцо с ложки.
      Когда она вошла в зал, он сразу же повернулся и сурово взглянул на нее. Она не знала, услышал ли он ее шаги или каким-то внутренним чувством ощутил ее присутствие?
      – Присаживайся, – вежливо пригласил он, и слова, которые он произносил, резко контрастировали с выражением его глаз. – Хорошо выспалась?
      – Не очень… А ты?
      Он? А спит ли он вообще? Еще долго после их разговора он гневно мерил комнату шагами, подогревая свое негодование собственными мыслями и фантазиями. Как мог он так ошибиться в ней?
      Алессандро оставил ее вопрос без ответа.
      – У тебя паспорт с собой?
      Эвелина недоуменно подняла на него глаза.
      – Да, в номере.
      – Прекрасно.
      Он молча продолжал кормить Ренцо еще несколько минут, а затем кивнул на блюдо со свежими фруктами и вазу с выпечкой.
      – Позавтракай.
      Этот новый, неумолимый и безжалостный Алессандро пугал ее.
      – Я не хочу есть. Он пожал плечами.
      – Как знаешь. В конце концов, ты сможешь поесть во время полета.
      – Полета? Какого полета?
      – Ты летишь домой. В Бостон. Как и хотела. – Алессандро криво улыбнулся. – Я позвонил в аэропорт и заказал тебе билет на утренний рейс. Согласись, после того, что произошло, тебе нет никакого смысла возвращаться на виллу.
      Так он просто отсылает ее домой! Как будто она преступница!
      – А как же мои вещи?
      – Я их отправлю тебе по почте.
      – Даже так…
      – Именно так.
      Его голос был холоден.
      Эвелина хотела было поспорить с ним, но выражение его глаза убедило ее, что здесь уже ничего не поделаешь. Он был прав, какой же дурочкой она оказалась… Она позволила ему подойти так близко к себе, забыв, что он никогда не раскрывает душу ни перед кем. Но неужели он и вправду может считать, что она хотела украсть его ребенка?
      Взглянув в его глаза еще раз, она заметила в них только лед осуждения и неукротимую ненависть. Да, он и впрямь думает так. И для него такое преступление не может быть прощено или забыто.
      Алессандро заявил, что не будет провожать ее в аэропорт, так как хочет провести утро с мамой и Ренцо. Но Эвелине было уже все равно. К счастью, он позволил ей последний раз взять Ренцо на руки.
      – Прощай, малыш, – прошептала она в маленькое ушко и запечатлела поцелуи на пухлой щечке.
      Когда же она увидит его в следующий раз? Наверное, уже никогда.
      У подъезда гостиницы Эвелину ждала машина, которая доставила ее прямо в аэропорт. Она летела первым классом, но не видела ничего вокруг себя и с таким же успехом могла бы лететь и кукурузником. Когда самолет приземлился в Бостоне, там шел дождь, и она почувствовала себя неуютно в своем родном городе.
      На автоответчике ее ждала масса посланий, а почтовый ящик ломился от писем и деловых пакетов, но первым делом она позвонила бабушке.
      – Ба, я вернулась.
      – А Ренцо?
      – Он просто чудесный… Ты сама увидишь, бабуля… Я привезла тысячи его фотографий. Я проявлю их и сразу же заеду к тебе.
      – Алессандро не отпустил его? Эвелина ответила не сразу.
      – Нет.
      – Я так и знала, – вздохнула бабушка, и Эвелина услышала горечь в ее голосе.
      Эвелина с головой ушла в свою обычную жизнь. Работа, которой скопилось немало, корпоративные вечеринки раз в месяц, походы по магазинам в выходные. Но, несмотря на почти полное отсутствие свободного времени, она так скучала по Ренцо, что он снился ей ночами. Она то читала ему сказки, то плескалась с ним в бассейне, и даже ощущала его неповторимый детский запах. Она вспоминала его веселый смех и пухленькие ручки, обвивающие ее шею. Эвелина сама удивлялась тому, как сильно она привязалась к племяннику. И не только к нему.
      Жизнь, которую она вела здесь, в Бостоне, так отличалась от того, что она делала в Италии… Ей вдруг стало не хватать сухой жары итальянского лета и запаха лимонов, свисающих с деревьев.
      Как ни странно, но она часто вспоминала и Алессандро, такого разного Алессандро – нежного и ироничного, все понимающего и сверкающего глазами от негодования… У нее было такое чувство, будто что-то важное отняли у нее, оставив ей только боль и разочарование. Иногда ей чудился его низкий голос с легким акцентом и таинственный блеск темных глаз. О его поцелуях и прикосновениях горячих рук она старалась не вспоминать.
      Алессандро был так далек от нее, так безнадежно и навсегда далек, а ее сердце вопреки этому никак не хотело слушать уверений разума, что все пройдет. Время и расстояние стерли из ее памяти все неприятное, оставив только нежность к этому темноволосому итальянцу.
      Что-то произошло между ними, что-то, чему она еще не знала названия. Что бы он ни утверждал, это не было простым притяжением между мужчиной и женщиной. Эвелина не могла остаться равнодушной к этому человеку, человеку, который вовсе не был похож на того мужа-тирана, о котором рассказывала ей Ванесса.
      Тот Алессандро, которого она знала, был внимательным и заботливым отцом, прекрасным собеседником и терпеливым другом. Разве этого было недостаточно, чтобы влюбиться в него? Но ко всему этому, он был дьявольски красив. Эвелине казалось, что он запал в ее сердце однажды и навсегда. Могла ли она его забыть? Быть может, если бы ей посчастливилось встретить второго Алессандро…
      Эвелина послала Ренцо книжки с яркими картинками и две открытки с видами Бостона и написала, что верит в то, что они еще увидятся, хотя она и сомневалась, передаст ли Алессандро ее послания. Она надеялась, что, хотя Алессандро и сомневался в мотивах ее поведения, он не должен был отрицать ее искренней любви к мальчику.
      И вот однажды вечером в ее комнате опять зазвонил телефон.
      Эвелина вернулась домой поздно после долгого и утомительного дня в офисе. Они с Ри-ком участвовали в конкурсе на самый большой контракт в их жизни – на рекламу автомобильной компании, способной сказать новое слово на потребительском рынке. Они работали несколько месяцев не покладая рук, почти не надеясь на победу, но, к их удивлению, все получилось! Они выиграли конкурс, а вместе с ним и многомиллионный контракт! Это была большая победа!
      Они всей командой выпили шампанского в соседнем баре за дальнейшее процветание их компании, а затем Рик решил, что им стоит поужинать где-нибудь в хорошем ресторане. Эвелина отказалась, сославшись на головную боль. Не каждому ведь расскажешь, что у тебя болит не голова, а сердце. Не хотелось расстраивать коллег, горящих воодушевлением.
      – С тобой все в порядке? – спросил, нахмурившись, Рик.
      – А что может со мной случится, тем более сейчас? – солгала она. – Ведь я скоро стану богатой женщиной!
      Но какое значение может иметь богатство, если ты все равно ни за какие деньги не сможешь получить того, чего хочешь больше всего на свете.
      Как же это могло случиться с ней? Практичная деловая женщина, успешно строившая свою карьеру, не помышлявшая ни о чем другом, вдруг возжелала превратиться в домоседку, стремящуюся лишь к повседневным маленьким радостям семейной жизни. Да, Эвелина больше всего на свете хотела выйти замуж. Но ей была нужна не просто семья. Она мечтала занять освободившуюся вакансию жены Алессандро Кастальветрано и матери маленького Ренцо.
      Но этого места ей никто не собирался предлагать.
      Телефон настойчиво звонил, и она с раздражением подняла трубку.
      – Ли-и-ина? – пропели в аппарат. Эвелина чуть не упала.
      – Алессандро, это ты? – едва слышно прошептала она. – Кто же еще? – хмыкнул он на том конце провода.
      Последовала небольшая пауза, пока он перевел дух, обрадованный тем, что она не бросила сразу же трубку, хотя он этого и заслуживал.
      – Ты будешь не против, если я привезу Ренцо повидаться с твоей бабушкой? И с тобой тоже?
      – Ты это серьезно? – Она даже растерялась от неожиданности.
      Алессандро вздохнул. Он не любил извиняться ни перед кем, и это ему всегда давалось нелегко.
      – Эвелина, – неловко начал он. – Я вел себя слишком несдержанно в прошлый раз. Я совершенно не подумал о том, что твоя бабушка имеет полное право увидеть своего правнука. Я наговорил тебе кучу неприятных вещей, о которых пожалел, как только ты уехала.
      – Я сама виновата, Алессандро, я не должна была требовать у тебя отпустить Ренцо со мной, да еще таким тоном. Я должна была попросить… Ведь я знаю, как ты любишь сына, как боишься за него. Прости, что я вела себя так глупо… И… Мне и в голову не пришло, что ты можешь поехать с нами, ведь ты так занят…
      Алессандро и Эвелина наперебой извинялись и оправдывались друг перед другом.
      – Так я приеду? – с тайной надеждой спросил Алессандро.
      – Конечно. А когда?
      Он был готов сорваться с места и прилететь хоть сейчас.
      – В эти выходные?
      Эвелине показалось, что все ее тайные мечты вот-вот осуществятся самым непостижимым образом. Но она постаралась унять поднимающуюся радость, строго сказав себе, что Алессандро всего-навсего выполняет свой отцовский долг. И хотя он уже не встречается с Камиллой, в Италии полно женщин, горящих желанием занять ее место. Пройдет совсем немного времени, и какая-нибудь прекрасная итальянка войдет в его жизнь и будет ему гораздо лучшей подругой, чем американская кузина его покойной жены.
      – Хорошо, сообщи, каким рейсом прилетишь. Я встречу тебя в аэропорту, – пообещала она, стараясь говорить спокойно.
      Она положила трубку и тут же позвонила бабушке.
      С самого утра в субботу Эвелина так нервничала, что у нее дрожали руки и она едва смогла застегнуть платье. Минуты тянулись бесконечно, она не могла дождаться часа, когда же приземлится самолет.
      Как только Алессандро прошел мимо окошка таможенного контроля, она сразу же увидела его, держащего Ренцо на руках. Он тоже заметил ее и слегка улыбнулся, радуясь, что снова ее видит, стараясь запомнить такой, как сейчас, – красивой, немного взволнованной, с золотистыми волосами, падающими на светлое льняное платье.
      Он вспомнил вкус ее губ, ощущение ее тела в своих объятиях и дурманящий запах ее кожи.
      Эвелина не могла сдвинуться с места. Один только взгляд на него заставил ее сердце учащенно биться. Она столько раз представляла себе их встречу, но его худощавое лицо с нежной улыбкой было еще прекраснее, чем образ, возникавший в ее мечтах.
      А потом и Ренцо увидел ее.
      – Лина! – радостно завопил он.
      И она бросилась к ним, распахивая объятия навстречу малышу.
      – Он очень скучал по тебе, – заметил Алессандро, передавая ей малыша.
      Эвелина робко взглянула на него поверх головы Ренцо.
      Глаза Алессандро радостно вспыхнули, он улыбнулся и кивнул ей.
      – И я тоже скучал.
      Но ведь это еще ничего не значит, шептала себе Эвелина. Это просто слова вежливости, думала она, боясь надеяться на большее.
      – Нас ждет такси. А для тебя, Ренцо, я купила кучу игрушек.
      – Ты его избалуешь, – усмехнулся Алессандро.
      Они вышли из аэропорта, и Ренцо все еще был на руках у Эвелины.
      – У тебя нет своей машины? – удивленно спросил Алессандро.
      Эвелина покачала головой.
      – В Бостоне всегда такие пробки. Я предпочитаю ходить пешком или брать такси, если ехать далеко.
      Они сразу же поехали за город к бабушке, которая ждала их у ворот своего старомодного двухэтажного домика. Он по-прежнему выглядел таким же, как тогда, когда они с Ванессой были еще совсем девочками. Стены домика утопали во вьющихся растениях – жимолости и клематисах. Воздух был наполнен ароматами цветов.
      – С приездом, Алессандро, – улыбнулась миссис Иствуд, а затем пристально вгляделась в лицо насторожившегося темнокудрого малыша. – А ты, должно быть, мой внук Ренцо. Ну здравствуй, малыш.
      Было тепло, и они позавтракали в саду. Ренцо довольно восседал на расстеленном одеяле, увлеченный своими новыми игрушками, издающими всевозможные звуки.
      Скоро он начал зевать, и они перешли в дом, где уложили малыша и пили кофе с бисквитами, наблюдая, как Ренцо ворочается на стареньком диванчике и наконец засыпает.
      Ну вот и все, подумала про себя Эвелина. Бабушка повидалась с Ренцо. А что же дальше? Но, к ее великому удивлению, она обнаружила, что Алессандро и ее бабушка с удовольствием болтают друг с другом, перескакивая с темы на тему, – обо всем на свете. Да ведь она вовсе не ненавидит его, наконец догадалась Эвелина. Поэтому эти двое так легко нашли общий язык. В то время как ей это никак не удавалось… Она унесла грязные тарелки на кухню и загрузила их в посудомоечную машину. Когда она вернулась, бабушка предложила:
      – Ты могла бы показать Алессандро окрестности.
      – С радостью, если ты хочешь. – Она вопросительно посмотрела на него.
      – С удовольствием погуляю, – согласился тот. – Тем более что Ренцо проспит еще часа два, не меньше. И места здесь красивые.
      Они пошли по аллее, минуя церковь.
      – Здесь самые звонкие колокола во всем районе, – рассказывала Эвелина, входя в роль экскурсовода, хотя ей хотелось говорить совсем о другом.
      Они оба чувствовали какую-то непонятную неловкость и не знали, о чем говорить.
      – А вот там – почта. Когда мы были маленькими, там продавалось самое вкусное мороженое в…
      – Лина, – неожиданно прервал ее Алессандро. – Лючия уезжает от нас.
      – Лючия уезжает? – удивленно переспросила девушка. – Куда?
      – В деревню, где она родилась и где живет вся ее родня. Ну и Карло, конечно, с ней. Лючия стала уже совсем старенькой и нуждается в отдыхе. Ей все труднее управляться с таким озорником, как Ренцо. Ренцо нужна няня помоложе. Как ты. Я понял это, когда наблюдал, как весело вы с ним играли.
      Эвелина недоуменно свела брови. Как же Алессандро будет обходиться без Лючии? Неужели он собирается взять вместо нее молоденькую няню?
      – Что же ты будешь делать? – растерянно спросила она. – Кто теперь будет заниматься малышом?
      – Я обращусь в агентство. – Он внимательно наблюдал за ее реакцией на свои слова. – Я попрошу, чтобы подыскали кого-нибудь помоложе. Вроде тебя. Такую же подвижную и жизнерадостную.
      Эвелина растерянно взглянула на Алессандро. Ее сердце забилось как сумасшедшее. И даже не успев подумать, она выпалила:
      – А я тебе не подойду?
      – Но у тебя здесь своя жизнь, – сказал он осторожно. – Разве нет?
      И во что же сейчас превратилась эта жизнь без него и без Ренцо? Она бы с радостью променяла эту жизнь на одну только возможность быть с этим человеком рядом. Пусть даже в качестве няни для Ренцо.
      – Ты хочешь сказать, что я тебе не нужна? – Она хотела определенности.
      Лицо Алессандро потеряло напряженность, и он заключил ее в объятия.
      – Дорогая Эвелина, – пропел он. Его черные глаза сияли. – Ты мне нужна, еще как нужна. Вся проблема именно в этом. Я не могу больше без тебя.
      – Алессандро, – прошептала Эвелина, но не двинулась с места. Зачем? Его объятия – вот то место, где ей всегда хотелось находиться.
      Алессандро касался кончиками пальцев ее щек.
      – Я весь горю от желания, – шептал он ей. – Все это время, когда тебя не было со мной, этот огонь тек по моим жилам, не давая мне спать, лишая меня покоя и аппетита. Я так хочу, чтобы ты поехала в Италию с нами, я хочу, чтобы ты заботилась о Ренцо, у тебя это прекрасно получается. И, прости меня, я не могу не сказать и об этом, я хочу, чтобы ты была моей, чтобы ты делила со мной постель.
      И она тоже этого хотела, больше, чем чего-то еще.
      – А как же Ванесса? Что бы сказала она? – прошептала Эвелина. Она ощутила вину перед покойной кузиной.
      – Ванесса умерла, – проговорил Алессандро с горечью, отчего его голос стал мягче. – А мы с тобой продолжаем жить. Неужели ты думаешь, что она не хотела бы, чтобы мы были счастливы?
      Счастливы? Разве он может гарантировать ей счастье? Или он может пообещать только море бурных эмоций и страстей, которые не принесут покоя ее душе?
      Эвелина вздохнула.
      – Я даже не знаю…
      – Откажись от моего предложения, и ты потом будешь жалеть об этом до конца своих дней, – пылко проговорил Алессандро. – Я знаю, что ты так же страстно желаешь меня. Ты меня не обманешь. Я вижу это в твоих глазах, я могу прочесть это по твоим губам. Ну давай, скажи мне, что это неправда. – Его черные глаза пронизывали ее насквозь. – Нет, ты не можешь этого сказать.
      Конечно, она бы не стала лгать ему, но на кон было поставлено слишком много. Вся ее жизнь. Ее карьера. И, самое важное, ее ранимое сердце.
      Эвелина подняла на Алессандро свои голубые глаза, напряженно вглядываясь в его лицо. Что, если ее постигнет та же участь, что и неизвестную ей Камиллу, да и многих других до нее…
      – Все так непросто, Алессандро.
      – Это зависит от того, как ты на это смотришь, – заметил он. – Многие вещи в этом мире на самом деле гораздо проще, чем мы думаем.
      Он наклонился к ней, касаясь ее губ своими, и ее протест был погашен нежностью и настойчивостью его поцелуя. Она пыталась напомнить себе, что согласиться на его предложение было бы чистым безумием, но ее мысли путались. Она убеждала себя, что он не предлагает ей ничего, кроме отношений, у которых нет прочного будущего, отношений, которые могут окончиться так же неожиданно, как начались, а ей хотелось гораздо большего. Но все эти доводы не могли устоять против неистовства его страсти.
      – Алессандро, – шептала она в забытьи, раскрывая свои губы навстречу ему.
      Он наслаждался трепетом е. е губ, дрожанием ее языка, и ему тоже хотелось большего. Ее горячая готовность идти ему навстречу, первый контакт их тел вызвал у него взрыв чувственно-то голода, настолько сильного, что он едва смог удержаться от того, чтобы тут же уложить ее на землю, сорвать с нее одежду, войти в ее нежное душистое лоно и проливать в нее свое семя снова и снова.
      Они оба одновременно прервали поцелуй, хотя и по разным причинам.
      Эвелина провела рукой по растрепанным светлым волосам.
      – Ты слишком многого просишь, Алессанд– ро, – заметила она.
      – Я знаю.
      Бросить все, что она наработала здесь, в благополучном и привычном Бостоне, оставить свою налаженную и предсказуемую жизнь, свою карьеру, которая обещала ей так много уже в обозримом будущем, своих преданных друзей, свою родину. В обмен на что? На его тело, на его сына, на возможность жить в прекрасной, но чужой вилле, расположенной так далеко от ее родных мест. Никаких заверений в любви. Никаких обещаний или обязательств.
      Конечно, он предлагает ей гораздо больше, чем Камилле, но разве она забыла, как легко он распрощался с той? Только наивная дурочка может согласиться на такое невероятное предложение.
      Но затем Эвелина подумала о том, что же у нее останется, если она откажется. Она будет жить пустой и скучной, привычной до оскомины жизнью. Без этого невероятного темпераментного итальянца, без его страсти, без его поцелуев, без его горящих глаз… Именно такую жизнь она и вела последние месяцы со дня своего приезда из Италии. Кстати, о чем это она мечтала все время, вплоть до неожиданного и такого желанного звонка из Италии?
      Эвелина понимала, что в жизни иногда нужно поставить все на карту. Ей уже не однажды приходилось рисковать, например когда они с Риком только закладывали основу компании, но то был оправданный и рассчитанный финансовый риск. Сейчас же речь шла о ее чувствах.
      Но ей – двадцать семь лет, и Алессандро несомненно был прав, когда говорил, что она будет жалеть до конца своих дней, если откажется от возможности, открывающейся перед ней. Если все пойдет совсем уж плохо, что ж… Она сможет опять наладить жизнь в Бостоне. Она даже сможет открыть еще одно рекламное агентство. Если она сделала это однажды, почему бы не сделать это и второй раз?
      А вот второго Алессандро ей не встретить. Неужели она хочет закончить свою жизнь одинокой и разочарованной женщиной, раздумывающей над тем, что бы с ней стало, если бы тогда она не побоялась пойти до конца?
      Чуткий к ее состоянию Алессандро, видимо, ощутил временную слабость Эвелины и сразу же, как матадор, кинулся на слабеющую жертву, беря быка за рога. Он произнес бархатным голосом:
      – Так что, Эвелина, не согласишься ли ты переехать ко мне в Аррецио?
      Последовала пауза, во время которой он даже боялся дышать. Если бы мог, он остановил бы и сердце.
      – Да, – тихо прошептала Эвелина.
      Это было так похоже на предложение руки и сердца, и в то же время это было нечто совсем иное. Он ведь не предлагал ей брак. Он был честен с ней до конца. Он желал ее, он доверял ей своего сына. Но он не говорил о любви. Он не говорил о свадьбе. Она будет для него всего лишь любовницей и воспитательницей его сына.
      Конечно, Эвелина хотела большего. Ей было этого недостаточно, но она была не в силах отказаться и от этого. Потому что и это было даже больше, чем она смела мечтать. Это было больше, чем она имела здесь, живя без своего высокомерного аристократа, который царил в ее мыслях, как ни один мужчина прежде.
      Но Алессандро хотел знать наверняка.
      – Так ты бросишь все здесь? – Да.
      – Почему?
      – Из-за… из-за Ренцо, – выдавила Эвелина и увидела, как сжались его губы, как невидимые ставни закрыли от нее его душу.
      – Понятно. Из-за Ренцо.
      Его глаза погасли, а голос стал совершенно бесцветным, и Эвелине стало его жаль, ей захотелось опять вдохнуть в него страсть и пыл.
      – И из-за тебя, конечно, тоже, – поторопилась исправиться она.
      – Из-за меня? – опять переспросил он.
      – Я хочу быть с тобой, – не выдержала Эвелина, – я хочу заниматься с тобой любовью, я хочу делить с тобой жизнь и постель, – повторяла она дрожащим голосом, стараясь быть искренней и откровенной с ним.
      Эвелина протянула руку и коснулась его темных волос. Он не сводил с нее глаз, заметив уязвимость, робость и неуверенность в ее взгляде, (но будучи не в состоянии дать те заверения, в которых она нуждалась. Может, у него и в самом деле не было сердца, но было бы несправедливо говорить о чувствах, которых он не испытывал.
      Алессандро говорил сам себе, что ему пришлось многое пережить за последнее время и он нуждается в том, чтобы рядом был близкий человек. Ему трудно одному. А Эвелина все-таки продолжала оставаться кузиной его покойной жены. Поэтому он так скучал без нее, так нуждался в ее присутствии. Поэтому полетел в такую даль вместе с Ренцо.
      К тому же он желал ее. Да, он желал ее больше, чем какую-либо другую женщину.
      Но надо быть честным перед самим собой. Разве то, что он испытывает к ней, можно назвать лишь одним словом – вожделение? И сможет ли он простить себе, если не предложит ей ничего больше этого?
      В этот момент Эвелина приоткрыла губы, и он понял, что пропал.
      Он нежно взял ее руку и поднес ее к губам, медленно и искусно целуя каждый пальчик, не отводя при этом взгляда от ее потемневших глаз.
      – А сможешь ли ты уйти из компании, не пожалев об этом после?
      – Мне об этом еще нужно подумать. Я люблю свою работу, и, наверное, мне будет ее не хватать.
      Может быть, она сможет продолжить работать в Италии в качестве консультанта по рекламе? Открыть там филиал? Или, может быть, будет честнее по отношению к Рику полностью выйти из компании и порвать с нею раз и навсегда? Сможет ли она оставаться независимой, если выведет свой капитал из агентства? Единственное, что она решила для себя, – никогда, ни при каких условиях она не будет содержанкой. Она улыбнулась Алессандро.
      – Незаменимых людей не бывает. Пожалуй, моя работа без меня обойдется. Наверное, Рен– цо я нужнее. Как ты считаешь?
      И Алессандро признал про себя, что никто другой так не нужен Ренцо, как она. Эвелина любила мальчика и заботилась о нем так, как не могла этого делать Ванесса, упокой, Господи, ее душу.
      – Знаешь, я сейчас очень хотел бы отвести тебя в какое-нибудь уединенное место, где мы могли бы скрепить наш договор поцелуями и… и чем-нибудь большим, – прошептал он. – Где мы могли бы укрыться, Эвелина?
      Скрепить наш договор? Какие казенные, какие холодные слова, так не соответствующие ситуации… Но даже они не могли уменьшить ее стремление к нему, и на одно мгновение Эвелина поддалась напору его страсти и уже подумала, что они могли бы уйти в дальнюю рощицу, где в детстве они с Ванессой прятались от родителей.
      – Я бы тоже этого хотела, Алессандро, – горячо прошептала она, уже понимая, что еще не время, что не надо это делать вот так, наспех, и пытаясь изгнать из воображения соблазнительное зрелище его обнаженного тела, – но мы должны подождать. Нас ждет бабушка. И Ренцо. Ее рассудительность иногда выводила его из себя, хотя он и не мог не признать, что она права.
      – Тогда нам пора возвращаться. А то я не удержусь и зацелую тебя до полусмерти.
      – Ты думаешь, у тебя получится? – поддразнила его Эвелина.
      – Хочешь попробовать?
      Алессандро снова прижал ее к себе, но Эвелина мягко отстранилась и покачала головой, не очень доверяя своей выдержке. Она попробовала представить себе какого-то другого мужчину, которому бы сошла с рук такая похвальба, но ей это не удалось.

      – Ну вот ты наконец и здесь, – выдохнул Алессандро.
      У Эвелины тоже перехватило дыхание еще в тот миг, когда она увидела его в зале ожидания. Высокий, выше всех, в белоснежной рубашке и темных хлопковых брюках, он был так красив, что захватывало дух.
      – Да, наконец я здесь, – словно эхо повторила она за ним.
      Алессандро встретил ее в аэропорту, и они с трудом вынесли долгую дорогу в поместье. Она так хотела, чтобы он поцеловал ее, но он почему-то не стал этого делать, и теперь, когда уже и Ренцо уложили спать, он все еще почему-то колебался, а она не смела его спросить об этом.
      Не может же он сожалеть о своем решении пригласить ее сюда, в Ареццио, и это после того, как весь месяц она пыталась безболезненно для других перестроить свою жизнь? Почему же он стоит сейчас так далеко от нее, на таком пугающе недоступном расстоянии? Может, за это время в его жизни появилась другая женщина?
      А Алессандро наслаждался чувством предвкушения, продлевая его еще немного. Его чувственный голод достиг своего пика. Наконец то, чего он жаждал так давно и страстно, было даровано ему.
      Он не осмелился прикоснуться к Эвелине ни в аэропорту, ни в машине, и не только потому, что на этот раз он взял с собой Ренцо, но и потому, что его самоконтроль мог дать трещину в любое мгновение. Сразу после того, как он коснется ее губ. Стоило ли начинать совместную жизнь с торопливого секса в машине, да еще с маленьким, сладко спящим ребенком на заднем сиденье?
      Алессандро налил вина и протянул Эвелине бокал.
      – Легко ли было уезжать?
      Она взяла бокал, немножко обидевшись. Он вел себя так, как будто принимал ее на работу, задавал какие-то отстраненные вопросы и был подчеркнуто вежлив. Ну что ж. Вероятно, он ставил ее на место. Это ведь почти так и было – она приехала сюда нянчить его сына…
      – Я бы так не сказала.
      Не могла же она рассказать ему, что почти все пытались отговорить ее от поездки. Ее родители неоднократно спрашивали ее, а понимает ли она вообще, что делает. Рик несколько раз от всей души назвал ее сумасшедшей. Даже бабушка выглядела не на шутку обеспокоенной.
      – Эх, Лина, Лина, ты уверена, что правильно поступаешь? – спросила она уже перед самым отъездом.
      – Я очень привязана к Ренцо, – упрямо повторила свою версию Эвелина.
      – Только к Ренцо? – проницательно спросила бабушка.
      – Что ты имеешь в виду? – покраснела Эвелина.
      – Я никак не пойму, в чем будут заключаться твои обязанности? Ты одна будешь заниматься воспитанием Ренцо?
      – Понимаешь, Алессандро хочет, чтобы воспитанием его сына занимался кто-то близкий. Он сам тоже сможет помогать мне, когда будет свободен. Кроме того, девушка из деревни иногда может посидеть с Ренно, если мне будет нужен выходной. Да, забыла, в поместье есть и кухарка, и горничная, и садовник. Так что я не буду перегружена работой по дому. К тому же там, на вилле, так чудесно…
      Бабушка недоуменно подняла брови. – Ты ничего от меня не скрываешь? Эвелина вздохнула, раздумывая, а не сказать ли бабушке правду? Но, с другой стороны, как можно признаться восьмидесятилетней старушке, что ты согласилась стать любовницей человека, которого якобы так долго ненавидела?
      – Все это трудно объяснить, – сказала она неуверенно. – Не знаю точно, что может произойти, но…
      – Ты влюблена в него, да?
      Эвелина прикусила губу, не желая врать, но одновременно и стараясь не доставлять бабушке дополнительного беспокойства. А кроме того, разве она сама была уверена в этом? Ей самой казалось, что она действительно любит Алессандро, но, может быть, женщины часто маскируют словом «любовь» свое плотское желание?
      – Я и сама толком не понимаю, что я чувствую, – призналась Эвелина. Она отвела взгляд от мудрых глаз бабушки. – Ты, наверное, думаешь, что Алессандро был несправедлив по отношению к Ванессе…
      – Я никогда этого не говорила, – возразила миссис Иствуд. – Ни один человек не может быть средоточием одних только положительных или одних отрицательных качеств. Иногда совместная жизнь не складывается по той простой причине, что два человека не подходят друг другу. Я думаю, именно так и случилось с Ванессой и Алессандро. А тебе я хочу сказать единственное – будь осторожна. Я прекрасно понимаю, что Алессандро – весьма привлекательный мужчина, но кто знает, может, он мужчина и не для тебя?
      Эвелина вспоминала эти слова, пока летела в самолете, понимая, что бабушка, конечно, говорила правду, которая, к сожалению, уже не могла ничего изменить. Теперь у нее уже нет пути назад. Она сдала все дела фирмы Рику. С карьерой покончено. К тому же у нее есть определенные обязательства перед маленьким Ренцо и перед Алессандро, который сейчас стоит как истукан на другом конце роскошной гостиной.
      Если он думает, что она сделает первый шаг, то сильно ошибается. Она и так уже пожертвовала многим – всей своей прежней жизнью. Неужели она в придачу должна еще и полностью капитулировать?
      Алессандро заметил, как напряжение свело ее плечи. Эвелина становилась все более скованной, и было заметно, что она не на шутку нервничает. У нее наверняка были сомнения на его счет, и, если он прямо сейчас скажет ей о своих намерениях, не почувствует ли она, что ее используют?
      – Присядь, пожалуйста. – Он улыбнулся ей. О Господи. Это было просто ужасно. И ради этого она оставила свою жизнь в Бостоне? Ради этой неопределенности? Казалось, даже воздух в этой комнате знал, зачем она находится здесь, – разве не для того, чтобы заняться с Алессандро любовью после бесконечного ожидания, которое длилось, как ей показалось, всю ее жизнь? Он знал это, и она знала это, но почему-то ничего не происходило.
      Эвелина дрожащей рукой поставила нетронутый бокал на столик.
      – Я не хочу сидеть. Я пойду наверх и приму душ. Я очень устала.
      Но для Алессандро сама мысль, что Эвелина сейчас исчезнет из его жизни хоть на одну секунду, была невыносимой. Он долго пытался изображать из себя хозяина дома и примерного джентльмена, а не неловкого любовника, у которого чешется в одном месте. Но, кажется, Эвелине Иствуд нет дела до его переживаний.
      Алессандро тоже поставил свой бокал и пошел к Эвелине с грацией пантеры.
      – Ты хочешь подняться наверх, дорогая? – переспросил он ее хрипловатым голосом.
      Она смотрела в пол. – Да.
      – А в какой же комнате ты собираешься остановиться?
      – В той же комнате, в которой я останавливалась прежде.
      В этом она была уверена. Ведь любовниц положено держать на расстоянии, правда ведь? И, может, это расстояние позволит ей создать хоть какой-то заградительный барьер вокруг своего хрупкого сердца?
      – Нет, ты будешь жить в моей комнате, – возразил ей он. – Только в моей. Я слишком долго ждал.
      Алессандро поцеловал ее так, как будто ничто на этом свете больше не могло бы удержать его от этого. И она поняла, что ее ожиданию пришел конец. Получается, он специально держал ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы она плавилась от желания? Чтобы она превратилась в создание, исстрадавшееся от жажды? И он, видимо, был прав, потому что именно так и случилось…
      Она попыталась произнести его имя, но его губы слились с ее губами, щедро утоляя ее жажду. Поток обжигающего пламени пробежал по телу Эвелины. Ее охватило чувство неистового восторга, беспредельной радости. Она почувствовала, как напряглись ее груди и затвердели соски, и этот порыв ее тела был таким же естественным и непроизвольным, как и реакция на ее близость Алессандро. Она с восхищением ощущала восставшее во всю мощь свидетельство его страсти.
      Поцелуи Алессандро становились все более горячими и требовательными. Они уговаривали и завоевывали, обжигали и завладевали…
      Эвелина с упоением ощущала жар его тела и силу рук. Его ласки лишали ее сознания, оставляя только безграничное, волнующее наслаждение. Она еще крепче обвила руками его шею, словно боясь утонуть, в то время как он погружал ее в глубины чувств и ощущений.
      Целуя ее, Алессандро в то же время нежно исследовал пальцами ее округлые груди. Слегка склонившись вперед, он коснулся губами нежной кожи ее шеи и принялся смаковать ее, впитывать ее вкус с усердием и деликатностью кота, слизывающего сливки с ложки.
      Все тело Эвелины трепетало от желания. Она беспокойно задвигалась, желая еще большей близости.
      Он почувствовал это. Руки Алессандро передвинулись, ладони соскользнули вниз вдоль ее тела. Ее ожидание, жар и нежность женского тела прозвучали для него песнью сирены – такой же древней, как любовь мужчины и женщины.
      С неподражаемой мягкостью и властностью ладони Алессандро подхватили ее горячие груди и приподняли их вверх, словно взвешивая эти созревшие только для него плоды, наслаждаясь их сладостной тяжестью. Он жаждал ощутить пальцами и языком твердость и нежность ее обнаженных сосков, но в то же время боялся себя. Эвелина выгнула спину в томном, страстном движении, наслаждаясь его прикосновениями. Ее соски были такими же, как все ее тело, – возбужденными, твердыми, ненасытно жаждущими новых ласк.
      Алессандро, затаив дыхание, начал расстегивать ее платье. Его сильные пальцы слегка дрожали. Дрожь пронзила и Эвелину, когда он, спустив бретельки, обхватил ее сосок губами.
      Рука Алессандро соскользнула вниз к ее лодыжке, а затем осторожно и медленно пробралась под юбку. Эвелина ощутила прикосновения его ласкающих пальцев на своей ноге и почувствовала, как что-то начало пульсировать у нее глубоко внутри. Ее лоно заполнила горячая влага. Она внезапно ощутила потребность коснуться Алессандро и исследовать его тело так же, как он исследовал ее. Расстегнув его рубашку, Эвелина погладила рукой горячую кожу, ощутив под ней упругие, сильные мышцы. Она принялась медленно ласкать эти шелковистые бугры мускулов, так не похожих на ее собственные.
      Ее легкие прикосновения потрясли Алессандро. Его охватила почти животная страсть, не оставлявшая времени и сил для нежных и неторопливых ласк. Больше всего на свете в эту минуту ему хотелось одним движением сорвать с Эвелины уже смятое его нетерпеливыми руками платье и войти в нее, вонзиться в ее лоно со всей силой терзавшего его желания. Он заговорил с ней, и слова давались ему с трудом:
      – Сага mia, что ты делаешь? Ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь на полу?
      – Но здесь есть еще и диван… – нетерпеливо прошептала она.
      – Нет, это впервые должно происходить в постели, – возразил он, поднял ее на руки и понес наверх.
      – Мне кажется, ты смотришь слишком много старых фильмов, – тихо засмеялась Эвелина.
      – Не думаю.
      Пока Алессандро нес ее вверх по ступенькам, он склонил голову к ее полуобнаженной груди и коснулся языком ее соска.
      – Твое сердце у меня под рукой, – прошептал он.
      Открыв дверь в спальню ногой, Алессандро, сжав зубы, с трудом сдерживая себя, аккуратно уложил Эвелину на постель и снял с нее платье. Она выгнулась ему навстречу, бесстыдно предлагая ему груди. И он с прерывистым стоном принял то, что Эвелина так бесхитростно предложила. Он ласкал ее груди и пощипывал соски до тех пор, пока она не начала всхлипывать от наслаждения. Каждый ее возглас был словно яростный удар по изнывающему от желания телу Алессандро.
      Алессандро завладел ее ртом в поцелуе, не оставившем у нее никаких сомнений в силе его желания. А потом скользнул пальцами по коже ее живота, и вскоре его длинные пальцы нетерпеливо проникли под край ее трусиков.
      Издав гортанное восклицание, Эвелина изогнулась и раскинула ноги, облегчая Алессандро доступ. Он дразнил пальцами теплую, влажную плоть, трепещущую под его руками, и наконец нащупал маленькую тугую пуговку, проступающую из мягких складок.
      Эвелина протяжно вздохнула – он достиг сокровенных глубин ее тела. Она содрогнулась раз, другой, и пальцы Алессандро омыла горячая влага.
      Тогда Алессандро притянул ее к себе, сдернул кусочек ткани, разделяющий их, и осторожно проник в ее лоно. Бесконечный миг они просто лежали, обнявшись, впитывая сознание разделенного желания, абсолютного единства.
      Затем его бедра задвигались, отделив Эвелину от остального мира, оставив ей только одно чувство – наслаждение. Не переставая стонать, она бездумно отдавалась ему, с готовностью отвечая на его движения, многократно удваивая напряжение страстного танца.
      Он издал гортанный, почти животный рык. Она ответила ему хриплым вскриком и мелкой нежной дрожью, лишившей Алессандро остатков самообладания. Выкрикнув ее имя, он слился с ней с отчаянном порыве.
      Экстаз преобразил Эвелину. Волна за волной наслаждение окатывало ее, лишая возможности дышать, видеть, говорить. Даже мыслить. Она только крепче прижималась к Алессандро и на каком-то подсознательном уровне понимала, что она одновременно и потеряла что-то, и еще больше обрела.

      Эвелина шла через залитый солнцем сад к бассейну, откуда доносился радостный смех. Миновав тенистый шатер из деревьев, она увидела, как Алессандро втирает крем в спинку Рен-цо, и у нее перехватило дыхание, как, впрочем, и всегда, когда она видела его. Она вздохнула.
      Эвелина никогда не думала, что ее чувства к Алессандро могут стать еще сильнее. Три месяца совместной жизни нисколько не уменьшили того сногсшибательного впечатления, которое он производил на нее. Может, это было не так уж и удивительно. Разве жаркие ночи, проведенные вдвоем, не должны были усилить ее чувства?
      Ах, если бы только и он любил ее хоть немного… Но не похоже, что это произойдет когда-то, и ей, видимо, придется научиться жить с сознанием этого печального факта. Она всегда была прилежной ученицей, она сможет научиться и этому. Насколько она помнила себя, она всегда училась. Сначала она покоряла высоты наук в университете, затем училась делать хорошую и успешную рекламу, быть преуспевающей деловой женщиной. Теперь ей придется научиться быть идеальной любовницей. Хотя и жаловаться ей вроде не на что. Алессандро по отношению к ней безупречен. Он всегда держится с той настоящей врожденной галантностью, которой можно было ожидать от потомственного аристократа.
      Нельзя отрицать, им все это время было хорошо вместе. Они смеялись над шутками друг друга. Они читали газеты за завтраком и обсуждали вопросы мировой политики, как будто они и вправду были одной семьей. Иногда он учил ее каким-то фразам на итальянском, и она постепенно стала понимать его родной язык все лучше и лучше.
      Так чего же ей не хватает? Слов о вечной любви? Но ведь она с самого начала знала, на что идет. Он не нарушал никаких клятв, потому что никогда и не давал их.
      Алессандро поднял голову и увидел ее. – Его черные глаза немного сузились, как бывало всякий раз, когда он смотрел на нее. Широкая улыбка осветила его лицо.
      – Привет! – крикнул он ей и махнул рукой.
      Эвелина все еще никак не могла привыкнуть к его удивительной красоте. За что Господь наградил одного человека сразу столькими дарами?
      Маленькие капельки воды, как бриллианты, сияли на его загорелом теле. Его от природы смуглая кожа оливкового оттенка стала еще темнее от загара. На нем были черные плавки, но не те откровенные трусики, которыми щеголяли юноши на пляжах. Тем не менее они прекрасно подчеркивали его мужские достоинства. Это тело она узнала уже так хорошо, и никак не могла им насытиться.
      Она улыбнулась и помахала ему, и Ренцо тоже наконец заметил ее и взвизгнул от восторга.
      – Ли-на!
      Эвелина сначала ускорила шаг, а потом побежала к нему с распростертыми объятиями и подхватила его на руки.
      – Buonagiorno, Ренцо!
      Как всегда, ее не очень успешная попытка говорить по-итальянски вызвала у Ренцо веселое хихиканье, но она шутливо погрозила ему пальцем:
      – Подожди немного! Скоро я буду говорить по-итальянски лучше, чем ты! – пообещала она, ероша его волосы.
      Эвелина села на песок рядом с ним, и Алессандро который уже раз удивился скромности ее купальника. Она не была любительницей купальных костюмов, которые представляли собой бесстыдную комбинацию из трех крохотных треугольничков. Алессандро всегда казалось, что женщины на пляже использовали загорание лишь как предлог для того, чтобы как можно больше оголить свое тело.
      Однако трудно было представить себе другое одеяние, которое бы так шло Эвелине. Цвет ее купальника делал синеву ее глаз еще ярче, а покрой плавок подчеркивал и без того длинные ноги. И хотя грудь была стыдливо прикрыта почти полностью, но тонкая ткань не могла скрыть ее великолепную, изысканную форму… Господи, ее грудь, грудь, на которой покоилась его голова прошлой ночью…
      – Пойдем купаться? – предложила она Ренцо, и тот радостно протянул к ней свои ручки.
      Эвелина взяла Ренцо на руки, вдыхая его удивительный детский запах, чувствуя при этом пристальный взгляд Алессандро на себе.
      – Пойдешь с нами? – повернулась она к нему.
      – Да нет, я попозже.
      Алессандро боялся пошевелиться, настолько он был возбужден. Но наблюдение за купающимися тоже нисколько не способствовало его успокоению. Эвелина с малышом весело плескались в бассейне, не обращая на него никакого внимания. И он решительно перевернулся на живот.
      Он всегда мечтал о женщине, которая бы не предъявляла к нему необоснованных претензий, но теперь, когда он нашел эту женщину, он чувствовал, как червь сомнения точит его с каждым днем все сильнее и сильнее.
      Что же такого особенного было в Эвелине? Она никогда не напрашивалась на комплименты, никогда не пыталась вызвать его ревность, флиртуя с его друзьями, когда они временами выходили в свет. Она никогда не спрашивала его и о тех чувствах, которые он испытывал к ней.
      Эвелина обожала Ренцо и никогда не уставала от повседневных забот о нем. Она была и рациональной, и страстной, умной и здравомыслящей… Идеальная женщина, о которой только и может мечтать мужчина.
      Так чем же он недоволен?
      – Ты сейчас мыслями где-то очень далеко от нас, – услышал он мелодичный голос.
      Он поднял глаза и увидел, что они уже выбрались на берег. С Эвелины текли потоки воды, и она наклонилась за полотенцем, чтобы вытереть Ренцо, открывая взору Алессандро свою великолепную грудь. Лучше бы мы взяли няньку, мрачно подумал Алессандро, мечтая прямо сейчас подхватить Эвелину на руки и унести ее в спальню.
      – Алессандро, что с тобой?
      – А что со мной? – переспросил он.
      – Ты сегодня какой-то угрюмый…
      – Наверное, я просто устал, – сказал он и закрыл глаза.
      Совсем неудивительно, любовно оглаживая взглядом его мускулистую спину, подумала Эвелина. На ее лице медленно расцвела мечтательная улыбка. Вообще-то она тоже должна чувствовать усталость, ведь ночью им едва удается поспать. Самое смешное, что она-то наоборот чувствует такой прилив сил, что могла бы пробежать марафон!
      Вечером, когда они ужинали при свечах, он не сводил с нее задумчивого взгляда.
      – Ты бы хотела сходить на вечеринку?
      – Когда?
      – Завтра вечером.
      – Что-то ты поздно сообщаешь мне об этом.
      – Да я никак не мог решить. Но, может быть, тебе захочется развеяться.
      У него какое-то странное настроение сегодня, с тревогой подумала она. Он как-то непривычно напряжен, погружен в свои мысли. Его черные глаза казались еще более загадочными, чем обычно.
      Но почему бы не сходить на вечеринку?
      – Ну что ж. Я не против, – улыбнулась она. – Попросить принести десерт?
      Алессандро просто взбесило то, что она не задает ему никаких вопросов? Куда они идут? К кому? Кто там будет? Ведет себя так, как будто ей абсолютно все равно.
      На самом деле Эвелина ужасно нервничала. Она всегда нервничала перед всеми вечеринками, куда ее водил Алессандро, но она пообещала себе, что никоим образом не даст ему догадаться об этом. Все жены и подруги его друзей, с которыми она уже успела познакомиться, были невероятно холеными и ухоженными дамами. Они выглядели так, как будто вели «трудную» жизнь, перемещаясь из элитного спортивного клуба в парикмахерскую, где ими занимались модные стилисты, а затем к маникюрше, а потом завершали изнурительный день многочасовыми сборами на вечеринку.
      В который раз вглядываясь в зеркало, Эвелина думала, что она, конечно, тоже ничего, но сравнение с ними было явно не в ее пользу. На балу она чувствовала себя Золушкой. Прежде всего, ее ногти были совсем короткими, и она не красила их потому, что большую часть дня проводила в песочнице, в тени лимонного дерева, играя с Ренцо.
      На следующий день она открыла гардероб и задумчиво осмотрела множество новых вещей, купленных ею для начала новой жизни. Продав свою долю акций в агентстве, она стала довольно обеспеченной женщиной. Конечно, не по сравнению с Алессандро, но все же…
      Алессандро несколько раз возил ее по магазинам, чтобы купить что-то подходящее для жаркого итальянского лета, и опять ей пришлось выдержать неприятную сцену, когда пришло время расплачиваться за покупки.
      – Я могу и сама заплатить, – упрямо твердила она. – Я ведь продала свою долю акций, ты что, забыл?
      – Dio! Боже мой, – темпераментно жестикулировал он. – До чего же ты упряма, Лина! Ведь сейчас же совершенно другая ситуация!
      – Чем же она другая?
      – Ты заботишься о моем сыне. Кому-нибудь другому я бы платил за это деньги!
      – Может, когда-нибудь я и попрошу тебя об этом, – спокойно заявила эта невыносимая женщина. – Когда они у меня закончатся. Но сейчас мне это не нужно. Кроме того, я забочусь о твоем сыне, а моем племяннике, заметь, лишь потому, что люблю Ренцо.
      Алессандро открыл было рот, чтобы опять возразить, но тут же закрыл его опять, не способный оспорить ее железную логику. Эвелина увидела в его глазах огоньки удивления. Для себя же она решила, что Алессандро Кастальветрано слишком консервативно относится к женщинам. Давно уже пора развеять его стереотипы!
      Эвелина вытащила из шкафа платье, которое еще ни разу не надевала, – одеяние из розового полупрозрачного шелка длиной до колен, тонкое, как паутинка. Оно прекрасно подчеркивало легкий загар, ровно покрывающий ее кожу, и открывало любопытным и, не исключено, завистливым взглядам длинные ноги прекрасной формы.
      Эвелина не пожалела времени и потратила целых полчаса на свой макияж не только потому, что хотела произвести впечатление на кого-либо, а потому, что часто косметика дает женщине возможность спрятаться за красивой маской, когда совсем не хочется открывать каждому встречному свое истинное лицо. Она прекрасно понимала, что люди, с которыми она познакомится на этой вечеринке, будут с любопытством смотреть на них с Алессандро и гадать про себя, а что же происходит между этими двумя. Ей хотелось оградить себя от этих взглядов хотя бы легким слоем косметики.
      Алессандро терпеливо ждал внизу и, когда Эвелина наконец появилась, недоуменно спросил сам себя: а какого черта они решили идти на эту дурацкую вечеринку? Остались бы дома. Их кухня вряд ли уступит по качеству ресторанной, а вино дома заведомо лучше. Он бы мог медленно раздеть ее и любить прямо здесь, а потом бы отнес на руках в спальню, где они могли дарить друг другу наслаждение всю ночь…
      – Ты выглядишь потрясающе, – прошептал он. – Иди ко мне.
      Его глаза, не торопясь, раздевали ее, а в голосе звучало плохо скрытое желание. Однако сумасшедший блеск его глаз предупреждал ее, что, если она его послушается, до вечеринки они не доберутся.
      – Алессандро…
      – Иди сюда, – повторил он и улыбнулся ей, когда она послушалась и подошла, остановившись возле него.
      Он наклонил голову и пробежал губами по ее голому плечу, посылая мурашки по ее телу.
      – Алессандро, – слабо запротестовала она, – мы ведь вроде собирались на вечеринку…
      – Мы еще успеем…
      Он вновь и вновь целовал ее шею, ямочку рядом с ее ключицей, пульсирующую жилку на ее шейке. Она задрожала, когда его рука легла ей на грудь и начала выписывать на ней замысловатые узоры.
      – Помнишь, когда мы приехали, ты хотела, чтобы мы занялись любовью здесь на диване, ты помнишь?
      – Алессандро, прекрати, – простонала она.
      – Ты действительно хочешь, чтобы я остановился?
      Она вовсе этого не хотела, но ведь кто-то из них должен был сказать «стоп!» Нетрудно было догадаться, чем все это закончится в противном случае. И ее сердце замирало от предвкушения этого.
      – Прекрати, – опять повторила Эвелина, но не отошла от него, и в этот раз голос страсти еще явственнее прозвучал в ее тоне.
      – Да мы ведь только начали. Алессандро взял ее руку и положил на средоточье своих мужских сил. Ее ноги подгибались в коленях, ее била мелкая дрожь, но она не стала сопротивляться и расстегнула его брюки, и по его лицу она поняла, что он вот-вот потеряет контроль над собой.
      Сладострастно улыбаясь, она усадила его на диван, устроившись сверху. А потом расстегнула его белоснежную рубашку и принялась страстно целовать ему грудь.
      – Ты собираешься съесть меня? – хрипло засмеялся Алессандро.
      – Пока нет.
      Возбуждение охватило Алессандро, и он медленно спустил розовую лямку с ее плеча, обнажая полную грудь.
      В ответ Эвелина спустила с него брюки, а потом приподняла подол розового платья, стащила с себя трусики и небрежно бросила их на пол. У него перехватило горло, когда она оседлала его, глубоко впуская в себя, и начала ритмично двигаться.
      Все закончилось слишком быстро, подумал он с сожалением, наблюдая, как она негромко вскрикнула и забилась, словно птица, попавшая в сеть.
      Потом он аккуратно снял ее с себя, и горестная улыбка появилась на его лице.
      – Нам нужно поторопиться, а то мы опоздаем.
      Эвелина представила себе, как она выглядит, – возбужденная, потная, в измятом платье…
      – Ты все еще хочешь пойти? – разочарованно протянула она.
      Алессандро упрямо сжал губы, напоминая себе, что то, что только что произошло между ними, было нечем иным, как просто небольшим развлечением.
      – Да.
      Она вздохнула.
      – Дай мне пять минут.
      Эвелина спустилась вниз через десять. Ее волосы были влажны после душа и пахли шампунем и какими-то экзотическими духами. Она была и чувственной, и притворно-скромной. Трудно было представить, что всего несколько минут назад она была сладострастной дикой кошкой. Он молча набросил ей шаль на плечи.
      Эвелина в замешательстве сидела в машине. Секс ведь должен сближать людей. Так почему же Алессандро внезапно отдалился от нее на миллионы миль? Чтобы как-то сгладить повисшее напряжение, она спросила:
      – Так кто же организует эту вечеринку?
      – Тебе все-таки интересно?
      – Конечно, мне интересно!
      – Один мой старый приятель – мы росли вместе. Его семье принадлежит один из лучших виноградников в Ареццио.
      Они как раз подъехали к роскошному особняку, и Эвелина машинально отметила, что за ними следует еще одна машина.
      Когда они вышли, то увидели сад, полный людей и залитый разноцветными огнями. Отовсюду слышались музыка и смех.
      – Пойдем? – спросил он и протянул ей руку, но Эвелина сделал вид, что не заметила ее.
      Она не собиралась висеть на его руке, как какой-нибудь трофей!
      Алессандро познакомил ее со своим другом Сальваторе Монтале, который был хозяином дома, и Валери, его очаровательной беременной женой.
      – Что вы будете пить, Эвелина? – спросила Валери с гостеприимной улыбкой.
      Неожиданно Эвелина почувствовала себя на удивление легко в ее обществе.
      – Бокал вина, если можно.
      – Хотите попробовать нашего итальянского шампанского? Честно говоря, мы не имеем права называть его так, потому что наши французские конкуренты владеют монополией на это название, но я могу уверить, что наше вино ничуть не хуже. Оно вам обязательно понравится.
      – С удовольствием, – согласилась Эвелина и с улыбкой посмотрела на Алессандро, но тот по-прежнему был хмур.
      Что с ним творится сегодня?
      – Когда ребеночек должен появиться на свет? – продолжала она беседовать с хозяйкой вечера.
      – Где-то на Рождество.
      – Это ваш первый ребенок?
      – Пятый!
      – Пятый? Не может быть! – ошеломленно открыла рот Эвелина. – А я думала, что вы такого же возраста, как и я.
      – Ты не ошиблась. Валери и правда твоя ровесница. Только некоторые женщины выходят замуж рано, а когда начинают рожать детей, то так и не могут остановиться, – прокомментировал Алессандро.
      – Но этот ребенок уж точно последний! – с жаром воскликнула Валери.
      – О чем это ты, дорогая? – переспросил ее муж, подходящий к ним с подносом, нагруженным бокалами.
      – Да так, ни о чем, – усмехнулась она.
      Эвелине все больше и больше нравились друзья Алессандро. Они были общительны и принимали ее, не задавая лишних вопросов. Время от времени Эвелина ловила на себе вопросительные взгляды одиноких женщин, но ей было на это наплевать. Они сколько угодно могут бросать на Алессандро влюбленные взгляды, но он ведь выбрал ее.
      После двух выпитых бокалов шампанского Эвелине стало и море по колено. Единственное, что продолжало волновать ее, это совершенно непонятное поведение Алессандро. Что с ним происходит? Почему он настолько мрачен сегодня, что даже общение со старыми друзьями нисколько не развеяло его дурного настроения? Ей как раз вручили тарелку с лазаньей, и она собиралась пойти поискать Алессандро, чтобы вместе с ним перекусить. Неожиданно она обратила внимание на то, что все на мгновение замолчали, а затем начали живо о чем-то переговариваться. Она повернула голову, чтобы посмотреть, кто вызвал такое оживление.
      На площадку перед домом вышла женщина удивительной красоты, и на миг Эвелине показалось, что она видела это лицо на обложке какого-то модного журнала. Женщина была очень высокой, пожалуй, выше всех присутствующих мужчин, и только Алессандро был, возможно, чуть-чуть ее выше. Ее серебристое платье облегало ее, словно чешуя русалку, подчеркивая все стройные изгибы ее фигуры. Ее темные волосы были убраны в высокую прическу, состоящую из немыслимых локонов, сколотых заколкой, украшенной камнями, которые сияли так ярко, что вполне могли быть и бриллиантами.
      Но самым необычным в ней было ее лицо. Оно олицетворяло все самое лучшее, чем славятся итальянки, – огромные черные глаза, опушенные густыми ресницами, роскошный чувственный ярко-красный рот… Это лицо символизировало страсть и красоту.
      – А это кто? – спросила Эвелина у хозяйки.
      После небольшого смятения Валери ответила:
      – Это Камилла. – После небольшой паузы Валери добавила: – Вы еще не знакомы?
      Разумеется, они не знакомы. С какой стати Алессандро стал бы знакомить свою прежнюю любовницу с нынешней? Его положению в таком случае нельзя было бы позавидовать. А вдруг они бы стали перемывать ему косточки?
      Интересно, а что бы могла рассказать ей Камилла? Может, их отношения вначале были такими же радужными? Может, пора перестать обманывать себя тем, что между ней и Алессандро происходит что-то особенное? Алессандро относится к ней с соответствующим уважением, страстно ласкает ее по ночам… Что ж, наверное, так же он вел себя и с красавицей Камиллой.
      Может быть, их связь и продлится дольше, чем предыдущая, но только потому, что она возложила на себя обязанность заботиться о его сыне.
      – Нет, мы еще не встречались, – ответила Эвелина, ставя тарелку обратно на стол. В ней больше не было необходимости, так как аппетит мгновенно пропал. – Извините, мне нужно найти Алессандро.
      Но Алессандро нигде не было видно, и в конце концов Эвелина взяла с подноса стакан фруктового сока и спустилась в укромный уголок возле бассейна, будучи не в состоянии общаться с кем бы то ни было. Она села в шезлонг и вздохнула. Ей нужно было решить, что делать дальше. Да, они были счастливы эти три месяца. Но ведь Алессандро первое время был счастлив и с Ванессой, и с Камиллой. Бросит ли он и ее, как ненужную обувь, как только устанет от нее? А может быть, уже устал? Может, именно этим объясняется его внезапная мрачность и отчужденность?
      Звук приближающихся шагов вспугнул ее мысли, и она увидела, что возле нее, словно сияющая звезда, спустившаяся с неба, стоит Камилла в своем серебристом платье.
      – Вы, должно быть, Эвелина, – пропела она на безупречном английском. – А вы знаете, кто я?
      – Знаю, – твердо ответила Эвелина, но ее рука, держащая стакан, едва заметно задрожала. – Вы – Камилла.
      Камилла ничего не ответила, лишь какое-то время изучала ее без всякого стеснения, а затем заявила:
      – А вы очень красивы.
      – Вы тоже, – вернула комплимент Эвелина.
      – Ему всегда нравились блондинки, – хмыкнула бывшая любовница ее Алессандро.
      Эти слова заставили Эвелину почувствовать себя одной из череды многочисленных блондинок, прошедших через жизнь Алессандро. Ну и что из этого, если даже и так! Она открыла рот, чтобы сказать какую-то колкость женщине, которая делила постель с Алессандро неизвестно сколько времени. Неожиданно из темноты вынырнула темная высокая фигура и остановилась рядом с ними как вкопанная.
      Алессандро внимательно смотрел на женщин, но ничего нельзя было прочесть на его бесстрастном лице.
      – Ну вот вы и познакомились…
      Камилла подошла к нему поближе, подставляя щеку для традиционного поцелуя, но Алессандро просто официально склонил голову в приветствии.
      – Прекрасно выглядишь, Камилла.
      – Ты тоже, милый, – проговорила Камилла, и ее губы болезненно искривились, как будто она наконец признала тот горький факт, что что-то главное в их отношениях безвозвратно утеряно. – Домашний уют идет тебе на пользу.
      Она что, предполагала, что это замечание выведет его из себя? Или она давала Алессандро понять, что последняя блондинка слишком крепко вонзила в него свои когти, не пора ли ему насторожиться?
      – Полностью с тобой согласен, – не стал возражать Алессандро и взглянул на Эвелину.
      – Ты ела что-нибудь, дорогая?
      Да она бы теперь не смогла съесть ни крошки!
      – Я не голодна.
      – Пойдем потанцуем?
      – Я не хочу показаться некомпанейским человеком, но, честно говоря, я что-то устала, так что с удовольствием отправилась бы домой.
      – Водитель Сальваторе может тебя отвезти, – участливо предложила Камилла, распрямляя плечи, отчего ее грудь предстала во всей красе, соблазнительно вырисовываясь сквозь тонкую ткань платья.
      – Да и у меня сегодня был тяжелый день, – серьезно сказал Алессандро и понимающе посмотрел на Эвелину. – Пойдем, захватим твою шаль и попрощаемся с хозяевами. – После чего он добавил с безукоризненной вежливостью: – Счастливо, Камилла. Был рад тебя видеть.
      – Спокойной ночи, – произнесла красавица без всякого выражения.
      Всю дорогу до виллы Эвелина хранила гордое молчание, но ближе к дому ее словно прорвало.
      – Ты ведь знал, что она будет там, так ведь?
      – Знал.
      – Так почему ты мне сразу не сказал?
      – А ты не спрашивала.
      – Ну и что из того, что я не спрашивала? Ты что, не мог сообразить, что я должна знать об этом заранее?
      – Мне казалось, что тебе абсолютно все равно, – сухо ответил Алессандро.
      Но Эвелину уже понесло, и у нее не было никакого желания анализировать его слова.
      – Я бы никогда не пошла в гости, если бы знала, что она будет там!
      – Почему?
      – Ты что, с детства так глуп или просто прикидываешься? Да все гости только и делали, что обсуждали и сравнивали твоих любовниц – предыдущую и нынешнюю. Ты что, специально хотел меня унизить?
      Алессандро тихонечко выругался про себя по-итальянски и взглянул на нее.
      – Ты и вправду так думаешь?
      – А что мне еще остается думать?
      – Когда мы приехали, я предложил тебе мою руку, чтобы показать всем, что ты – та женщина, которая заняла прочное место в моей жизни, но ты не захотела ее принять, так ведь? У тебя было такое выражение лица, что, глядя на тебя, можно было замерзнуть даже в жаркий день!
      В этот момент они как раз подъехали к дому.
      – Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты меня оскорбляешь.
      Эвелина выскочила из машины и громко хлопнула дверцей. Она ворвалась в гостиную и сердито повернулась к Алессандро, который следовал за ней по пятам.
      – Я поняла! Ты хотел заставить меня ревновать?
      – Может, и хотел.
      Она ошеломленно уставилась на него.
      – Зачем?
      Он усмехнулся.
      – А ты будто не понимаешь? Что ты ведешь себя как наивная дурочка…
      – Я ничего не понимаю…
      И вдруг все, что копилось в душе Алессандро долгими неделями, вскипело и вырвалось наружу.
      – Не понимаешь? Да неужели! Да, я должен благодарить Бога за то, что ты все-таки ревнуешь! Это по крайней мере единственное подтверждение того, что ты хоть что-то чувствуешь ко мне!
      – Алессандро…
      – Ты можешь себе представить, что значит ощущать себя альфонсом?
      – Что за ерунду ты несешь?
      – Мужчина, который удовлетворяет тебя в постели, но кроме этого не годен больше ни на что!
      – Чушь какая! – попробовала возразить Эвелина. – Мы ведь целый день с тобой вместе…
      – Ты все время держишь меня на расстоянии вытянутой руки! Ты всегда холодна и рассудительна! Знаешь ли, единственное время, когда я и вправду чувствую нашу близость, – это когда мы в постели!
      Алессандро никогда прежде не был так заведен, так яростен, никогда он не вел себя так типично по-итальянски… Эвелина впервые поняла, что, несмотря на все его аристократическое воспитание и великолепный английский, Алессандро всегда оставался тем темпераментным представителем своего народа, которому передались по наследству вся его страстность и буйство чувств. Ее гнев постепенно иссяк, и на его место пришла растерянность.
      – Так чего же ты хочешь от меня? – оторопело проговорила она. – Я поступала так, как ты хотел. Так, как мы договаривались. Делала то, для чего ты вызвал меня сюда: заботилась о твоем сыне и делила с тобой постель. Мне казалось, что из меня получилась хорошая любовница…
      Неожиданно мысль о том, что она может потерять его, ужаснула ее.
      – Просто чудесная… – Его глаза, казалось, прожигали ее насквозь. – Но мне больше не нужна любовница…
      Ее сердце упало, и она пролепетала едва слышно:
      – Ты хочешь, чтобы я уехала?
      – Боже правый! Мне что, объяснить тебе по буквам? Неужели я недостаточно ясно выражаюсь? Я просто хочу знать, что там происходит в твоей рассудительной американской голове! Я не хочу, чтобы ты уезжала! Я просто хочу знать, что ты чувствуешь!
      – Что ты имеешь в виду?
      – Что ты чувствуешь ко мне! Неужели не понятно!
      Его глаза метали молнии.
      Эвелина отвернулась от него, чтобы он не заметил слез, которые повисли у нее на ресницах. Это несправедливо! Он хотел слишком многого! Всего и сразу!
      – Эвелина! – с просительной интонацией позвал он ее.
      – Ни за что! – Она упрямо избегала его взгляда. – Мы так не договаривались, – жалобно шептала она. – Ты еще в Америке дал мне понять, что хочешь от меня только определенных… услуг. Чтобы я заботилась о твоем сыне и делила с тобой постель. Повторяю еще раз. Дословно. Это ведь твои слова, Алессандро, не мои.
      – А если я скажу тебе, Лина, что я и сам уже не рад тому, что тогда говорил тебе? Что мои чувства с тех пор совершенно изменились, или я просто был так слеп, что не замечал их раньше?
      Алессандро прикусил губу, с трудом выговаривая слова, как будто они были на незнакомом языке. Просто ему еще никогда не приходилось их произносить.
      – Эвелина, я люблю тебя, люблю всем сердцем.
      – Но ведь ты говорил, что не знаешь, что такое любовь… – Она все еще не верила ему, хотя ее сердце наполнилось надеждой.
      – Разве я могу забыть об этом, – горько усмехнулся он. – Я и сам не понимаю, что тогда нашло на меня.
      Эвелина все еще стояла на расстоянии вытянутой руки от него, и ее глаза настороженно и недоверчиво вопрошали. Алессандро пытался выразить свои чувства словами, что давалось ему не легко.
      – А что ты скажешь, если я признаюсь, что влюбился в тебя в ту же минуту, как увидел тебя в первый раз? Эвелина, это чувство было настолько сильно, что потрясло все основы моей жизни… С тех пор я постоянно думал о тебе.
      – Да ведь этого просто не могло быть! – воскликнула она, не дав ему договорить. – Ведь ты должен был жениться на моей кузине, когда мы встретились в первый раз! Она ждала от тебя ребенка!
      – Мы ведь не вольны над нашими чувствами, – возразил он. – Наша жизнь не всегда складывается так, как мы хотим. И тем более так, как положено.
      – Я почувствовала тогда эту ниточку, которая протянулась между нами, но ощущала жуткое чувство стыда за это. Из-за Ванессы. И я научилась ненавидеть тебя за то, что ты смотришь на всех женщин так, как смотрел на меня тогда.
      – Но это неправда. Ведь никто из женщин никогда не вызывал у меня подобных чувств. Я думал, что все женщины прагматичны и лживы. Они всегда плели интриги, строили планы, как заманить меня в свои сети. Но ты, Лина, совсем не такая! Постепенно я научился любить тебя, и сила моей любви растет с каждым днем. Но я так до сих пор и не знаю, как ты относишься ко мне.
      У Эвелины подкосились ноги и закружилась голова, как будто она слишком быстро выпила бокал шампанского. Она потянулась к нему всем телом. Алессандро не нужно было другого ответа. Его сильные руки обвили ее, защищая и поддерживая. Его щека прильнула к шелку ее волос.
      – Да ты ведь и сам знаешь, зачем слова? – прошептала она невнятно.
      Алессандро коснулся ее подбородка и поднял ее голову так, чтобы видеть ее глаза. Он был встревожен и в то же время тронут слезами, стоящими в них.
      – Разве?
      – Конечно же, ты должен знать. Как я могу не любить тебя… Как вообще кто-нибудь может не любить тебя? Да ты, наверное, уже и привык к женщинам, которые влюбляются в тебя, забывая обо всем на свете.
      Из соображений безопасности он не стал обращать внимания на ее последнее замечание.
      – Да как же я мог догадаться о твоей любви, если ты держала меня на расстоянии?
      – Любовь делает человека таким ранимым, я не хотела страдать еще больше.
      – Кому, как не мне, знать об этом?
      – Ты? Ранимый? Алессандро! Разве это слово может относиться к тебе?
      – С тобой я научился и страдать, и сопереживать, и понял, насколько уязвим человек. Все, что бы я ни делал вместе с тобой, так отличалось от всего того, что было со мной до этого!
      Но прошлое не хотело отступать от нее, нависая над ней тяжелым темным облаком, полным невысказанных обид и опасений, тоски и неуверенности, напоминая обо всех ее сомнениях и разочарованиях. И льдинки, которыми она обложила свое слишком горячее сердце, еще не растаяли.
      – Я не могу остаться с тобой, Алессандро… Он окаменел.
      – Не можешь? – повторил он недоверчиво.
      – Если не буду уверена, что ты опять не заведешь себе любовницу… – Она подняла на него свои голубые глаза. – А как я могу быть уверена, что этого не случится в будущем? Какие могут быть гарантии, а?
      – Я могу пообещать тебе, а разве я лгал тебе хоть когда-нибудь?
      Эвелина покачала головой.
      – И как вообще я могу смотреть на других женщин, когда ты держишь мое сердце в своей маленькой ладошке?
      Слеза опять начала свой путь по ее щеке, но он осушил ее своими губами.
      – Тихо, тихо, – успокаивал ее Алессандро. – Больше не о чем плакать.
      Он подвел ее к дивану и усадил осторожно, как ребенка, затем поднес к губам ее руку и покрыл поцелуями каждый пальчик.
      – Когда ты понял, что любишь меня? – спросила Эвелина, заново оценивая его галантность.
      Алессандро пожал плечами.
      – Трудно сказать. Когда ты уехала в Бостон, я ужасно по тебе скучал. Сначала я убеждал себя, что это просто нервный срыв, я слишком устал от всех проблем, так неожиданно свалившихся мне на голову. Уговаривал себя, что это просто стресс. Но ты так была нужна мне здесь, рядом. Именно ты, и никто другой. Тогда я начал что– то понимать…
      – Насколько я помню, ты не очень-то торопился ехать за мной, – упрекнула его Эвелина.
      – Я был не вполне уверен в своих чувствах. Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Я не мог рисковать счастьем Ренцо. Ведь если бы ты снова уехала спустя какое-то время, он бы страдал. Кроме того, я не знал, что думаешь по этому поводу ты. Сможешь ли ты бросить свою налаженную жизнь в Америке? Сможешь ли оставить свое дело, свою карьеру? Я не был в этом уверен. Как ни удивительно, но моя самая невероятная мечта сбылась.
      – А если бы я отказалась?
      – Я приезжал бы вновь и вновь, пока бы ты не сдалась мне на милость. Я верил, что все равно заполучу тебя.
      Его нежные поцелуи, которыми он покрывал ее руки, становились все более страстными.
      – Ну вот, все и выяснилось наконец. А сейчас мы с тобой отправимся в постель и отпразднуем жаркой ночью наше примирение… А потом ты скажешь мне, когда же ты выйдешь за меня замуж. Согласна?
      Но Эвелина не торопилась с ответом. Теперь пришла очередь Алессандро учиться терпению.