Рыжая невеста

Через сорок минут она вывела свой караван за пределы форта.

Около полудня она объявила короткую остановку для того, чтобы немного перекусить и дать попастись животным, хотя среди зарослей полыни травы было очень мало.

После того как все утолили голод галетами с ветчиной и сыром и выпили обжигающе горячий кофе, Фокс обратилась к своим спутникам:

— Я уверена, что вы заметили, что нас преследуют. Я не знаю, тот ли это отряд пайютов, что вчера, или другой.

Таннер достал из седельной сумки бинокль и внимательно оглядел окрестности.

— Я их вижу. — Он передал бинокль Каттеру Ханратти. — Как вы думаете, они на нас нападут?

Фокс пожала плечами:

— Карсон-Синк в четырех часах пути. До того как отменили почтовую службу на перекладных пони, это была почтовая станция. Я хочу, чтобы мы там заночевали. А пока, если пайюты намерены нас атаковать, мы увидим их задолго до того, как они к нам приблизятся. Их сейчас не больше восьми или десяти человек, так что силы почти равные. — Она допила кофе. — А теперь — в путь.

Вскочив в седло, она еле удержалась, чтобы не застонать: спина и ноги болели после двух дней езды. Остальные, наверное, чувствовали себя не лучше, но мужчины не станут жаловаться, если она не подаст виду, как ей тяжело. Ханратти и Браун, а возможно, и Таннер, скорее ступят в зыбучий песок, чем позволят женщине оказаться более стойкой.

— Раз вы улыбаетесь, значит, ситуация не такая уж и плохая, — заметил Таннер, подъезжая к ней. Становилось жарко. Он снял куртку и остался в рубашке с закатанными рукавами и жилете. К концу дня он наверняка обгорит. Когда она предупредила его об этом, он лишь пожал плечами. — Я провожу почти всю свою жизнь в шахте. А на солнце так хорошо. К тому же если будешь целый день на солнце, все равно обгоришь.

В этом он был прав. На всем пути не было ни малейшей тени, даже вдоль реки не было никакой растительности, и им все чаще стали попадаться белые пятна солончаков.

— Насколько серьезна угроза нападения индейцев?

— Трудно сказать, — ответила Фокс, вспоминая, намазала ли она лицо мазью против загара, приготовленной Пичем. — Солдаты Брайтмана разыскивают тех, кто убил семью Уотсонов. Так что пайюты обозлены. Если им удастся как следует себя взвинтить… могут произойти и другие инциденты.

— И мы будем первыми, на кого они нападут. — Таннер внимательно следил за горизонтом. — Неужели вы видите так далеко? У вас должно быть такое же острое зрение, как у орла.

Это был второй комплимент, который он ей сделал, и Фокс растерялась. Во всяком случае, подумала она, это похоже на комплимент. Ведь видеть, как орлы, — это хорошо. Но она не знала, что ему ответить.

— Вы когда-нибудь участвовали в стычке с индейцами? Она облегченно вздохнула. Теперь у нее было что сказать.

— Несколько раз. У всех племен сейчас есть лошади и оружие, но патронов не хватает, и они не могут часто упражняться в стрельбе. Если только индеец не подойдет почти вплотную к своей мишени, он наверняка промахнется. Но если они пустят в ход луки и стрелы, тут равных им нет.

Поскольку они покинули форт в спешке, Таннер не успел побриться. Фокс глянула на отросшую щетину и подумала о том, что ему, наверное, придет борода. Хотя ей больше нравились бритые мужчины.

Интересно, размышляла Фокс, сознает ли Таннер, что, несмотря на свой восточный выговор и дорогие сапоги и одежду, он представляет собой не менее внушительную фигуру, чем Ханратти и Браун? Но авторитет Ханратти и Брауна держался на оружии, Таннер легко завоевывал его своей манерой поведения — уверенной, с чувством превосходства. Достаточно было взглянуть на этих трех мужчин, чтобы безошибочно определить, кто из них босс.

Возможно, некоторые посчитали бы его высокомерным. Даже в том, как он носил шляпу — немного набекрень, — было нечто вызывающее, не говоря уже о том, с какой решительностью он брал все в свои руки. Но Фокс нравились высокомерные мужчины. Не было ничего противнее неуверенных хлюпиков или таких, кто предпочитал подчиняться, а не быть лидером. Конечно, с высокомерными труднее ладить из-за их раздражающей склонности всегда считать себя правыми.

— Как вы думаете, кто-нибудь попытается украсть у вас золото?

Он повернул голову и встретился с ней взглядом.

— Нет, не думаю.

Его ответ был доказательством того, что ее мнение о нем правильное. Никакие аргументы никогда не смогут убедить его в том, что он не прав. Что ж, придется ему все испытать на собственной шкуре. Дай Бог, чтобы она ошиблась, но это было маловероятно. Впрочем, ее уверенность свидетельствовала о том, что и она не лишена заносчивости.

— Видите вон там вдали деревья? Это почтовая станция. Там будет хорошее пастбище для животных, поскольку станция находится между озером и рекой, так что травы там будет вдоволь. — Она медленно и внимательно оглядела вершины холмов. — Похоже, сегодняшний день кончится благополучно.

На самом деле предсказать это было невозможно. Но если бы Фокс была пайютом, она напала бы сейчас, а не позволила бы своей мишени скрыться за толстыми глинобитными стенами станции. Скорее всего сегодня можно уже не беспокоиться об индейцах.

Старая почтовая станция была совсем крошечной: загон для лошадей и один дом, в котором могло разместиться не более десяти человек, да и то без особых удобств.

— В этих заброшенных местах есть что-то жуткое, — поежился Таннер, когда они въехали во двор.

Фокс взглянула на него с удивлением. Надо же, она только что подумала о том же самом. Домик явно разрушался. Один угол крыши провис, а из трубы вывалилось несколько кирпичей.

— Станцию закрыли всего четыре месяца тому назад, — сказала Фокс.

Да, природа здесь была суровой. Жара, холод и ветер с песком делали свое дело: высасывали жизнь и из людей, и из домов.

Когда они вошли в дом, в нос им ударил затхлый воздух нежилого помещения, смешанный с запахом табачного дыма. Короткий осмотр дома показал, что из него вывезли всю мебель и вообще все необходимое.

Фокс вышла на веранду и, осмотрев огороженный стеной двор, решила, что им будет удобнее расположиться здесь, чем в доме. Но только она повернула голову в сторону загона, где мужчины разгружали мулов, чтобы сказать им о своем решении, как в стену дома вонзилась стрела. Она пролетела в футе от ее головы, и то, что ее не задело, было чистой случайностью или скорее везением. Если бы индейцы могли видеть ее поверх стен, они выстрелили бы более точно.

Она спрыгнула на землю и помчалась к загону: ее ружье все еще свисало с седла.

— Индейцы!

Мужчины подняли головы, и в это время еще одна стрела перелетела через стену и проткнула корзину, под которой было спрятано золото.

Фокс чертыхнулась.

— Видите выступы в стене и прислоненные к стенам стремянки? — Эти выступы давали возможность обозревать окрестность и были удобными площадками для стрельбы. — Рассыпаемся. Встаньте по одному у каждой стены.

Схватив ружье и патроны, она бросилась к передней стене с воротами. Таннер побежал за ней. Она подтащила стремянку и присела у самой стены. Солнце уже садилось, но глиняные стены все еще держали тепло.

Из-за стен были слышны крики, хохот, улюлюканье и топот копыт. Индейцы атаковали деревянные ворота, осыпая стрелами нетесаные бревна.

. — Вы знаете, на что это все похоже? — шепотом спросила она и прислушалась. — Будто это шалят дети. — Она посмотрела на Таннера. — Прикройте меня, но стреляйте только в случае крайней необходимости.

Он хотел было возразить, но она уже встала и смотрела поверх стены. Ну ясное дело. Шестеро молодых пайютов в боевой раскраске просто забавлялись. Старшему из них было не больше пятнадцати.

— Эй! — крикнула она, чувствуя, что начинает злиться. Таннер поднялся рядом с ней и нацелил револьвер на индейцев.

— Что вы, черт возьми, делаете?

Отправляйтесь домой, пока вас всех не перестреляли! — крикнула Фокс на языке пайютов. Улыбки исчезли с лиц ребят, и они так ошеломленно смотрели на Фокс, будто на их языке заговорило дерево. — Стрелы ничего не могут сделать против ружей. Вот смотрите! — Подняв ружье, она выстрелила в столб, стоявший в тридцати футах от ворот. Второй выстрел был сделан в землю в десяти дюймах от ног самого старшего мальчишки. Индейцы сразу поняли смысл этой демонстрации. Один из них пустил еще одну стрелу в ворота, вскочил на свою лошадку, и вся ватага помчалась к холмам.

— Зачем вы встали? Вас могли убить, — сердито сказал Таннер.

— Это были всего лишь дети.

— Но у детей было оружие. А что вы им сказали? Фокс сбросила на землю стремянку.

— Я сказала, что они здорово выглядели в боевой раскраске.

— Черт! Похоже, мы пропустили самое интересное, — сказал подошедший Ханратти. — Я бы не возражал заполучить скальп индейца.

Фокс резко обернулась и ткнула ему пальцем в грудь.

— А теперь слушай меня внимательно, Ханратти. И ты, Браун, тоже. Вы ни в кого — слышите, ни в кого — не будете стрелять, пока я вам не скажу. Ни в индейцев, нив белых, ни в солдат, ни друг в друга. Мне ясно, что вы ни черта не знаете о том, что здесь происходит, так что будьте осторожны. — Ее просто разрывало от ярости. — И запомни, Ханратти, белые не берут скальпов.

— Некоторые берут.

— Ты прав. — Она презрительно сжала губы. — Разреши мне сказать это по-другому. Порядочные белые люди не берут скальпов. А теперь начнем разбивать лагерь.

После ужина долго не ложились спать. День был утомительным, но инцидент с индейцами выбил всех из колеи, и никому не хотелось залезать в мешок.

Некоторое время Пич играл что-то заунывное на своей губной гармошке, потом Джубал похвастался историей, произошедшей с его дядей в лесах Джорджии, когда вдруг пошел дождь из лягушек.

— Не поверите, дождь из крохотных лягушек, размером не больше двух дюймов.

— Могу поспорить, — засмеялся Ханратти, — что ты веришь и в привидения. — Он придвинулся поближе к огню. — Что-то холодно становится.

Уже несколько минут Фокс чувствовала на себе внимательный взгляд Таннера, сидевшего напротив нее. Когда он так смотрел на что-либо или кого-либо, казалось, что ничего другого для него не существует. По спине Фокс пробежали мурашки, и она провела языком по пересохшим губам.

— Где вы научились языку пайютов? — тихо спросил он. Ей уже не раз задавали этот вопрос. Однако Таннер либо знал, либо догадывался, что хотя у индейцев есть слова общие для всей нации, но каждое племя имеет свой язык.

— Когда я пересекала эту территорию до Денвера в первый раз, это заняло у меня год. Какое-то время я провела среди пайютов, шошонов и ютов и научилась разговаривать с ними. — Скромность не входила в число ее добродетелей, поэтому она не стала отнекиваться от своих умений. — Мне хорошо даются языки.

— Вы говорите на языке индейцев? — спросил Браун, явно под впечатлением услышанного.

— Я могу говорить с пайютами, шошонами и ютами, но если мы встретимся с апачами — будет беда.

— Скажите что-нибудь на их языке, — попросил Ханратти. При свете костра охранники выглядели еще страшнее, чем днем. В темноте синяки вокруг глаз казались еще темнее, а порезы и царапины — багровыми.

— Если бы у вас были индейские имена, вас звали бы Подлец и Урод, — сказала Фокс по-шошонски. Краем глаза она увидела, что Пич улыбается. Он достаточно знал этот язык, чтобы понять смысл того, что она сказала.

— Что вы сказали? — потребовал Ханратти, переводя взгляд с Фокс на Пича.

Она встала и потянулась.

— Я сказала, что завтра тоже будет длинный день. Нам надо добраться до станции Сэнд-Спрингс.

Утром, выезжая за ворота станции, они смогли рассмотреть стрелы, застрявшие в бревнах. Хорошо, что у этой стены вчера не было Ханратти, подумала Фокс, а то кто-нибудь из мальчишек был бы убит.

Что и говорить: трудно полюбить таких людей, как Ханратти и Браун!

— Вчера нам повезло. — Таннер ехал рядом с Фокс. За собой он вел связку мулов, которую должен был вести Пич. Когда Фокс удивленно на него посмотрела, он объяснил: — Мистер Эрнандес не жаловался, но я же видел, что его мучают боли в плече.

Стоило только Фокс подумать, что она стала наконец понимать, какой Таннер человек, как он вдруг делал или говорил такое, что приводило ее в изумление и показывало, что она снова ошиблась. Она решила, что он предпочитает держаться обособленно, сохраняя дистанцию между собой и нанятыми людьми. А теперь он взвалил на себя работу Пича, да еще как будто извиняется.

— Если бы Ханратти и Браун стояли там, где мы…

Уже не в первый раз он говорил именно то, о чем она в данный момент думала. Что бы это значило?

— Вы везете с собой кучу денег, — сказала она на тот случай, если он думает избавиться от охраны. Защищать Ханратти и Брауна было не очень приятно, но Фокс знала, что придет время, когда она будет благодарить Бога за то, что у них есть еще два ствола. — А они не отстают и выполняют свою долю работы.

Таннер мельком взглянул на Фокс, но ее лицо было непроницаемо.

— И сколько еще времени нам придется провести в заброшенных почтовых станциях?

— До тех пор, пока мы не окажемся на территории Юты. Там почтовый тракт сворачивает на север, а мы будем продолжать путь на восток.

Во всяком случае, вы правильно выбрали эту почтовую станцию, — подумав, признался он. — Если бы мы оказались прошлой ночью под открытым небом, все могло бы закончиться по-другому.

— Вы жалуетесь на то, что переплатили нам с Пичем? Что сами нашли бы эту станцию? — Она явно его поддразнивала.

— Я уверен, что вы стоите тех денег, что я заплатил, — твердо заявил Таннер и улыбнулся. — Если бы я отважился поехать в одиночку, я бы плутал много дней, прежде чем нашел следующую станцию.

— Сомневаюсь, — рассмеялась Фокс. — Но приятно слышать это от вас.

Ее не удивляло, что Таннер редко улыбается: он попал в трудные обстоятельства и ему не до смеха. Но когда он все же улыбался, у нее пересыхало во рту, и это ее страшно раздражало.

Следующие два дня, когда долгая дорога становилась утомительной, она пыталась определить, что такого было в Мэтью Таннере, что заставляло ее тело бунтовать.

Он был совершенно не похож на тех мужчин, с которыми ей доводилось встречаться. Он был более образован, лучше одет, с хорошими манерами. Он был достаточно уверен в себе, чтобы не бояться задавать вопросы, если чего-либо не знал. И он был готов отступить и признать авторитет Фокс, при этом казалось, что это не ущемляет его самолюбия.

Более того, Таннер, по всей вероятности, был богат, а его отец — еще богаче. Каждый раз, когда Фокс пыталась понять, сколько же это — пятьдесят тысяч долларов, она вставала в тупик. Вчера вечером, когда она помогала Пичу перенести мешки с деньгами, она согнулась под их тяжестью. Каждый мешок весил по крайней мере двадцать пять фунтов. Никогда в жизни Фокс еще не приходилось видеть такую кучу денег или быть знакомой с человеком, которому такие деньги принадлежали.

Но то, как у нее замирало сердце и прерывалось дыхание, когда он стоял слишком близко, не имело ничего общего ни с деньгами, ни с образованием, ни с манерами. Она подозревала, что мурашки по спине бежали по совершенно другой причине. Виной тому были его широкие плечи, загорелые руки, стройное мускулистое тело и исходившая от него сила.

А она просто легкомысленная девчонка, подумала она, вздохнув.

Глава 5

Утром, когда Таннер брился, он заметил, как у него изо рта идет пар и зеркало потеет от его дыхания. Они забрались довольно высоко в горы, и ночи здесь были холодными, а на рассвете земля и валуны покрывались сверкающим на солнце инеем. В морозном воздухе обострились все запахи, и овсянка, жареная ветчина и крепкий кофе еще никогда так вкусно не пахли.

Вытерев лицо, Таннер поправил воротник, застегнул рубашку, поднял подтяжки и, надев куртку, сел у костра. Было приятно чувствовать его тепло у себя на лице и пить горячий ароматный кофе.

— Не знаю, кто варил кофе, но сегодня он особенно хорош.

— Кофе — это моя специальность, — с гордостью сказал Пич, сверкнув белозубой улыбкой.

— По-моему, сегодня ночью было очень холодно, — обратился Таннер к Фокс, которая с сумрачным видом смотрела на огонь. — Вы хорошо спали?

— Я ненавижу людей, у которых утром хорошее настроение, — пробурчала она, метнув на него взгляд, и грозно посмотрела на Пича.

— Да это самое лучшее время дня, — рассмеялся Пич.

— Черта с два! — отрезал Джубал Браун. — Вы так говорите только потому, что не бодрствовали всю ночь и не сторожили лагерь. — Зевнув, он потянулся за кофейником, чтобы налить себе еще кофе.

Возможно, утро и не было для Фокс самым любимым временем дня, но Таннер заметил, что она умылась, заплела косу и уже помогла Пичу нагрузить мулов.

— У меня такое впечатление, что Невада представляет собой ряд горных цепей, разделенных длинными чашеобразными долинами. Я прав?

— Вам обязательно надо утром заводить разговоры? — С минуту он думал, что больше она ничего не скажет, но она вздохнула. — Если вы сомнете в кулаке лист бумаги, у вас получится Невада. Вот как она выглядит. Ряд горных цепей, идущих с севера на юг, а между ними — долины. — Подняв голову, она посмотрела на солнце. — Пора отправляться в путь. Когда мы доедем до долины, придется остановиться на пару часов.

В горах было мало корма для животных: между валунами торчали лишь сухие пучки травы. Чтобы накормить лошадей и мулов, их надо попасти в долине, хотя и там в это время года зелени не слишком много.

Сегодня спуск был пологим и почти безопасным. Попалось лишь одно довольно узкое ущелье, представлявшее сложность для Фокс и Пича, которые вели мулов. Следить за тем, с какой горячностью каждый из них отстаивал свою точку зрения на то, как вести животных, доставило остальным истинное удовольствие.

Однако прекрасное прохладное утро превратилось в нечто похожее на катастрофу. Да так быстро, что Таннер не сразу сообразил, что произошло. Только что он смотрел вниз на долину, думая о том, какой легкий им сегодня выдался переход, и вдруг услышал, как кричат и ругаются Фокс и Пич.

Таннер видел, как все случилось. Второй мул в связке, которую вела Фокс, заартачился на спуске. Как и должно было произойти в опасной ситуации, веревка между мулами лопнула, мул, бывший ведущим, вырвал веревку из рук Фокс, и освободившиеся из связки мулы побежали вниз в долину. В тот же миг из рук Пича вырвалась вторая связка, и мулы тоже рысью побежали вниз и бросились врассыпную, прежде чем Таннер и другие спустились с горы.

Фокс ругалась не меньше минуты, а потом спросила Пича:

— Черт побери! Что их так напугало?

— Понятия не имею. Господи, вы только взгляните на это! Таннер проследил за взглядом Пича и увидел, как груженный золотом мул лег и катается по траве.

— Он старается освободиться от груза! — в смятении ахнула Фокс.

И мулу это удалось. Верхний мешок оторвался и упал на землю. Но это было еще не самое худшее. Когда мул встал на ноги и потрусил дальше по долине, монеты посыпались из корзины золотым дождем.

Не веря своим глазам, Таннер выхватил из седельной сумки бинокль. Корзина и один из банковских мешков были проткнуты стрелой индейского мальчишки. Таннер об этом знал, но посчитал, что дыра была незначительной и мешок выдержит. Но разве можно было предположить, что мул начнет кататься по земле? В бинокль он увидел, что в том месте, где была небольшая дырка, мешок разорвался и золото свободно сыпалось на землю при каждом движении мула.

— Значит, так, — через минуту сказала Фокс. Таннер уже знал, что Фокс всегда хлопает себя шляпой по ноге, когда сердится. — Вы и ваши люди догоняйте мула с золотом, а мы с Пичем будем ловить остальных. Если вы закончите первыми, поможете нам. Этот план вам подходит?

В данный момент он был согласен на все. Чертов мул разбрасывал золотые двадцатидолларовые монеты по всей долине!

— Давайте сначала изловим мула, — приказал он Ханратти и Брауну, — а потом соберем монеты.

У них ушло не менее сорока пяти минут, чтобы поймать мула, и то только потому, что их было трое. Когда погоня закончилась, Таннер был мокрым от пота. Еще никогда ни одно животное не вызывало у него такой ненависти, как этот несчастный мул.

— Я бы пристрелил это чертово животное, — сказал Ханратти, вытирая потный лоб своей банданой, — но она найдет способ отнять у меня револьвер прежде, чем я успею нажать на курок. — Естественно, он имел в виду Фокс.

— У моего папочки был мул, — кивнул Браун. — Он был умнее всех лошадей, вместе взятых.

Таннер охотно этому поверил. Он подошел к мулу и стал изучать корзину. Она лопнула, а мешок был разорван. Монеты валялись на площади не менее восьми акров.

Таннер как раз сам подумывал о том, не пристрелить ли ему мула, когда к нему подъехала Фокс и соскочила с мустанга.

— Я его привяжу прямо здесь. — В руках у нее был молоток и металлический штырь. — Пич заберет его, когда мы справимся с остальными.

— А вы уже всех поймали? — спросил Таннер, глядя на Фокс и стараясь успокоиться. Ему никогда бы не пришло в голову держать в седельной сумке молоток и штыри, а у нее они оказались.

— Пич гоняется за последним. Других мы привязали на длинные веревки, чтобы они могли попастись.

Таннер в первый раз заметил, что она надела темные очки, чтобы защитить глаза от солнца. Как он ни старался, он не мог вспомнить, были ли на ней очки вчера. Но самое главное — он не мог понять, как ей и Пичу удалось заарканить пять мулов, пока он, Ханратти и Браун гонялись за одним? Однако спрашивать об этом ему почему-то не хотелось.

Фокс сняла очки и стала изучать долину. Золотые монеты, разбросанные на земле, блестели на ярком солнце, так что увидеть их было не трудно.

— Не так-то легко будет их собрать, — наконец сказала она. — Пусть каждый возьмет по кастрюле, и мы пойдем искать сокровища. А вы, — обратилась она к Таннеру, — зашьете прореху в мешке.

— Полагаю, у вас есть и иголка с ниткой, а не только молоток, — сказал он, наблюдая, как она убирает инструмент в свою седельную сумку.

Она достала большую иглу и тонкий шнурок и отправилась за емкостями для монет. Он смотрел ей вслед: рыжая коса, сверкая на солнце, покачивалась из стороны в сторону вдоль ее спины, словно язык пламени.

— Вот что я ненавижу больше всего, так это нахальную женщину, — заявил Ханратти. В подкрепление своих слов он смачно сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

Браун отпил из своей фляжки.

— Тебе не нравится, что женщина может справиться с делом лучше тебя. Я что-то не видел, чтобы ты поймал пять мулов. С одним-то мы еле справились.

— Заткни пасть! Мне надоели твои замечания! — прорычал Ханратти, соскакивая с лошади и направляясь к Брауну.

Таннер загородил ему дорогу:

— Пока я тебе плачу, ты будешь посдержаннее. — Глаза Ханратти опасно блеснули, но он все же отступил. — Если уж вам непременно хочется подраться, то придется подождать, пока мы довезем деньги до Денвера.

Они молча дождались Фокс, которая раздала им кастрюли. Таннер снял куртку, закатал рукава и принялся собирать монеты. Через двадцать минут он взмок, мечтая о прохладном утреннем ветерке. Но тени в долине не было нигде.

Один раз за два часа изнурительного труда он взглянул на Фокс. Она сняла тяжелое пончо и расстегнула ворот. Сев на корточки, он снял с шеи свою фляжку и, не спуская глаз с Фокс, отпил большой глоток теплой воды.

Надетая под пончо рубашка была ей явно не по размеру. Но она, вероятно, не знала, что материал был таким тонким, что солнце за ее спиной обрисовывало силуэт ее тела.

Таннер не сводил с нее глаз. Она наклонилась и протянула руку за монетой, и он увидел смутные очертания полной груди и тонкой талии. У него перехватило дыхание, и ему пришлось напомнить себе, что следует выдохнуть.

С его стороны было непорядочно воспользоваться ситуацией, о которой она не подозревала. Отвернувшись, он невидящими глазами уставился на монету, блестевшую в зарослях полыни. По какой-то причине он ожидал, что у Фокс маленькая грудь. А то, что он увидел, было для него как удар током.

Он поднял монету и бросил ее в металлический лоток. Целых пять минут ему удавалось не смотреть на Фокс, но потом, тихо чертыхнувшись, он повернул голову.

На сей раз она стояла на коленях и вытирала потное лицо и шею полой рубашки. Увидев, что он за ней наблюдает, она удивленно подняла бровь, потом улыбнулась и снова стала собирать монеты.

Улыбка преобразила ее лицо. Таннер, к своему удивлению, вдруг понял, что она могла бы быть красавицей, если бы судьба подарила ей более легкую жизнь. Вместо этого она пряталась под бесформенной одеждой, а ее суровое выражение лица скорее отпугивало, чем привлекало.

И она не делала никаких попыток быть приятной. Она не разговаривала с Ханратти или Брауном, если только они не заговаривали с ней первыми. И два раза она вставала и отходила, если оказывалась рядом с Таннером. Единственным ее компаньоном был Пич. Каждую ночь, прежде чем лечь спать, она в течение нескольких минут обсуждала с ним прошедший день. Иногда Таннер слышал, как она смеется, один раз ее голос был резким и раздраженным.

Собирая монеты, Таннер поймал себя на том, что слишком много думает о своем проводнике.

Расстояния здесь были обманчивы, но Фокс определила, что долина простирается на двенадцать или чуть больше миль. Если они тронутся в путь сейчас — а было уже далеко за полдень, — им либо придется заночевать под открытым небом, либо ехать в темноте до подножия следующей горной цепи.

Рассматривая стоявшие на земле кастрюли с монетами, она спросила Таннера:

— Вам нужно их пересчитать?

Если в мешках было по одинаковому количеству монет, в каждом из них должно было быть по шестьсот двадцать пять штук. Но единственный способ узнать, были ли монеты распределены поровну, — это пересчитать их в каждом мешке. — Приложив руку колбу козырьком, он глянул на горы на другом конце долины. — Пересчет монет во всех мешках займет слишком много времени, но мне необходимо пересчитать те, что высыпались из рваного мешка.

Смысл всей экспедиции был в этих монетах.

— Хорошо. — Фокс приняла решение. — Мы разобьем лагерь здесь. Животным будет полезно попастись, а у вас будет время до темноты на пересчет. Обернувшись к Джубалу Брауну, она показала на землю. — Здесь слишком много сухостоя, и поэтому рискованно разжигать костер. Одному из вас придется вырыть яму, а другому — помочь Пичу разгрузить мулов.

— Я буду рыть яму, — согласился Браун, — но я не нанимался перетаскивать с места на место грузы.

— Вы нанялись доставить деньги в Денвер. Это означает, что вы должны делать все, что нужно. А в данный момент нужно разгружать мулов.

— Тогда делайте это сами. — Глаза Брауна злобно блеснули. — Я не желаю, чтобы мне приказывала женщина, и я не буду выполнять работу за негра.

Фокс пристально смотрела на Брауна, но сказала Таннеру:

— Похоже, у нас назревают неприятности. — Краем глаза она увидела, что Таннер рванулся к ним, но она его остановила. — Это моя проблема, и я ее решу. — Так вы собираетесь выполнять то, на что подписывались?

— Я собираюсь лечь спать.

— Сомневаюсь. — Сжав кулак, Фокс так сильно ударила его в живот, что у него наверняка образовался на этом месте синяк. Она отступила на шаг и, прищурившись, смотрела, как Браун согнулся пополам. — Когда у тебя пройдет боль в животе, помоги Пичу. Иначе… я выбью тебе зубы. — Обернувшись к Таннеру, она чуть было не рассмеялась, увидев изумленное выражение его лица. — Вам нужна помощь для пересчета монет?

Таннер бросил взгляд на своих охранников. Браун все еще корчился, к великому удовольствию Ханратти.

— Да, пожалуй.

Она перевернула вверх дном ведро и уселась, сверкая глазами.

— Я думаю, дело пойдет быстрее, если один из нас будет считать, а другой — подводить итог. Вы что предпочитаете делать?

Прежде чем он успел ответить, Браун подскочил к Таннеру.

— Вы видели, что она сделала? — Он бросил на Фокс кровожадный взгляд. — Вы не собираетесь что-нибудь предпринять?

— А что бы ты хотел, чтобы я предпринял? — холодно осведомился Таннер.

Незачем Таннеру вмешиваться. Это ее дело, подумала Фокс и встала между мужчинами.

— Вы и я, Ханратти и Пич — все мы наемные работники. Все мы. Вы не исключение. Это означает, что вся работа распределена между нами.

— Это означает, Браун, что ты выполняешь приказы леди, — ухмыльнулся Ханратти. — Когда она щелкнет хлыстом, тебе надо подпрыгнуть, приятель.

— Помолчи, Ханратти. — Фокс была мрачнее тучи. — Вам придется выполнять мои приказы. Вы знали об этом с самого начала. Вы также знаете, что надо делать, чтобы разбить лагерь. К сегодняшнему дню я могла бы уже не говорить каждому, что надо делать. Вы должны были немедленно браться за дело без моих напоминаний. А теперь либо принимайтесь за работу, либо выходите из дела и убирайтесь. — И добавила, обращаясь к Таннеру: — У меня в сумке есть бумага. Вы считайте, а я буду суммировать.

Прежде чем вернуться к Таннеру, она убедилась в том, что Ханратти и Браун помогают Пичу. Оба они работали с прохладцей, но все же работали. С минуту она выдержала хмурый взгляд Брауна, а потом пошла к Таннеру.

— Я думаю, нам надо поговорить, — сказал он. Косые лучи солнца освещали долину, и его глаза приобрели янтарный оттенок, напомнивший Фокс цвет хорошего виски. Ей теперь не помешал бы глоток этого напитка!

— Давайте сначала пересчитаем монеты, а потом можем и поговорить.

Всего они насчитали шестьсот двадцать две монеты.

— Если вы правы и знаете, сколько должно быть в каждом мешке, мы не досчитались трех монет, — заявила Фокс, разглядывая зашитую прореху. Если бы она чинила мешок, она бы не стала зашивать дыру через край, а поставила бы заплату. — Можно всем вместе пойти и поискать их.

Таннер оглядел широкую долину, снял шляпу и провел рукой по волосам.

— Три монеты — это шестьдесят долларов. Я доложу три монеты перед тем, как отдать мешки похитителям.

Фокс считала, что шестьдесят долларов — целое богатство.

— Если мы найдем монеты до наступления темноты, наши усилия будут оправданы.