Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Невесты песчаных прерий

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Осборн Мэгги / Невесты песчаных прерий - Чтение (стр. 20)
Автор: Осборн Мэгги
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Уэбб похлопал его по плечу и рассмеялся:

— Дружище, иногда женщины выводят нас из себя дерзкими речами, чтобы привлечь наше внимание.

— Она сказала мне, чтоб я убирался к черту, — возмутился Коуди. — И еще сказала, что со мной покончено.

— Значит, у тебя больше нет никаких проблем, поскольку ты и сам говоришь, что покончил с женщинами, — сказал Уэбб, ухмыляясь.

Прищурившись, Коуди запустил сигару в небо — она прочертила во тьме огромную дугу.

— Теперь, когда те, кто направлялся в Калифорнию, повернули на юг и людей на дороге стало меньше, Куинтон, думаю, совершит на нас набег, — неожиданно сказал Уэбб.

Даже ночью громады Синих гор грозно возвышались над ними, словно бросая вызов. Горы усложняли их положение, и возможное нападение Куинтона сулило большие неприятности.

— Хотелось бы мне иметь парочку таких, как ты, — сказал Коуди. — Один бы разведывал, где разбить лагерь, а другой ехал бы себе сзади и следил за Куинтоном.

Уэбб внимательно рассматривал черную как смоль отвесную стену Синих гор.

— Лучше уж встретиться с ним тут, чем вести бой в горах.

— Он где-то здесь, — твердо сказал Коуди, таращась в темноту. — Я его чую.

И Перрин он чуял, будто бы ее дух явился к нему. Когда Коуди повернулся, чтобы взглянуть на фургоны, он увидел ее — она в полном одиночестве сидела перед своим костром. Сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее ничего не выражало, она полностью ушла в себя. Ушла в одиночество, на которое обрекли ее другие.

Это сделал с ней Джозеф Бонд! Он сделал ее уязвимой для подобного наказания. Или теперь уже Коуди виноват в ее одиночестве?


Во второй раз Куинтон и его банда совершили нападение на караван перед рассветом. Ружейная пальба охранников фургона с оружием разбудила лагерь, и все побежали, чтобы занять заранее определенные позиции.

Перестрелка длилась не более сорока минут. Когда Коуди поднялся на ноги, окруженный клубами пыли, он понял, что это нападение было скорее разведывательным налетом, чем серьезной попыткой завладеть фургоном с оружием. Выругавшись, он сдвинул шляпу на затылок и утер пот со лба. Теперь Куинтон знает, что такое оборона каравана.

Уэбб вышел из темноты.

— Перрин Уэйверли ранена. Пуля задела мышцу, рана несерьезная. — Уэбб остановил друга, когда тот рванулся к фургонам. — Коуди, знай: в нее выстрелили сзади.

Коуди сразу же все понял, и взгляд его потемнел.

— Кто-то из наших. Черт побери! Как это случилось?

— Банда Куинтона уже отъезжала. Перрин выбралась из-под фургона. — Глаза Уэбба прищурились. — Последний выстрел, который мы услышали, был адресован ей.

Всевозможные предположения промелькнули в голове Коуди. Он вдруг вспомнил и свой разрезанный потник, и все те необъяснимые пакости, которые прекратились, как только они въехали на территорию штата Орегон. И это тоже его озадачивало.

У фургона Перрин горели фонари, как бы поддерживая первый, еще неясный свет зари. Сара взглянула вверх, затем на повязку, которую она накладывала на плечо Перрин.

— Рана несерьезная, — коротко бросила она подошедшему Коуди. — Пуля прошла насквозь, кость не задета. Затянется через несколько дней. Фургоном Августы пока будет править Кора.

Коуди было совершенно все равно, кто будет править фургоном Августы. Он встал на колени перед Перрин, стараясь не коснуться ее, хотя ему так этого хотелось. Он заглянул в ее полные боли глаза:

— С вами все в порядке?

— Да.

Коуди помешкал, уверенный, что Сара наблюдает за ними, слушает их. Он не знал, как спросить о том, что его беспокоило. Хотя вопрос был весьма уместный.

— Миссис Уэйверли, с вами не происходило ничего странного во время путешествия?

Сара перерезала повязку маникюрными ножницами и хмуро посмотрела на Перрин.

— И ты ничего ему не рассказала? — спросила она. Коуди тихонько чертыхнулся.

— Если происходило что-то странное, вам следовало рассказать мне об этом раньше!

Перрин взглянула на него своими светло-карими глазами, огромными на бледном лице:

— Сначала это показалось мне незначительным.

Прерывающимся голосом, поглядывая на кровь, проступающую сквозь повязку на плече, Перрин поведала о дюжине разных шуточек, которые становились все серьезнее — вплоть до разрезанного платья. Из рассказа Перрин Коуди наконец-то понял, что под потником его коня оказалась ее старая «валентинка». Кто-то хотел о чем-то предупредить, кто-то знал об их отношениях уже долгое время.

Сдвинув шляпу на затылок, Коуди вцепился пятерней в свою шевелюру.

— Кто бы ни украл «валентинку», он засунул ее под мой потник. Я не понял, что это такое. И выбросил ее.

Перрин кивнула, и в глазах у нее появились слезы. Она посмотрела вниз, на свой подол.

— Я была больна несколько последних дней, — сказала она, когда смогла снова заговорить. — И Хильда тоже была нездорова. Я думаю… не знаю… возможно, кто-то подложил что-то нам в еду. Однажды вечером мы купили рыбу у индейцев, которые пришли к нам в лагерь. Мы ее сразу же приготовили, но она оказалась горькой на вкус. Мы даже не смогли ее съесть.

— А теперь в вас стреляли. — Коуди неотрывно смотрел на нее, ему очень хотелось обнять ее.

— Это произошло случайно? — сказала Перрин, вопрошающе глядя ему в лицо.

Он приподнял бровь, покосившись на Сару.

— Сопровождая своего покойного мужа в военных походах, думаю, вы насмотрелись на раны. Можете определить, куда пуля вошла, а где вышла?

Сара кивнула. Она уставилась на руку Перрин:

— Боже правый, ведь это значит…

Коуди рассказал им о пироге, ленте, разрезанном потнике и одеяле. Самые странные случаи, казалось, происходили одновременно с шутками, которые становились все серьезнее и были направлены против Перрин.

Когда солнце поднялось над горизонтом, Коуди заметил, каким бледным стало ее лицо. При мысли, что Перрин могли убить, сердце у него сжалось. Он хотел обнять ее, крепко прижать к себе и сказать о том, как он благодарен судьбе, что она осталась жива.

— Пропади все пропадом, — пробормотал Коуди. В караване не найдешь уединения. Нет места, куда можно отвезти ее, взять на руки и сказать, что ему очень не нравится ее холодность, ее равнодушие, как он догадывался, притворные.

Голос Сары вторгся в его путаные мысли:

— Кто же это все делает?

Перрин и Коуди разом посмотрели на нее. Коуди встал, сжимая и разжимая кулаки.

— Спросите что-нибудь полегче, — сказал он Саре, и взгляд его потемнел. — Давайте смотреть правде в глаза… Если рана Перрин — не случайность… значит, кто-то пытается ее убить. И тот, кто это задумал, должен знать, что мы догадываемся о его намерениях.

Коуди поймал взгляд огромных глаз Перрин. Он крепко стиснул зубы. Разве Эллин когда-нибудь удавалось настолько вывести его из себя? Разве она приводила его в смущение, разве выворачивала вот так наизнанку, как эта женщина, когда он просто смотрел на нее? Ответы на эти вопросы он прекрасно знал. Эллин никогда не имела над ним такой власти. Не то что Перрин Уэйверли.

Правда, словно предательский удар, сразила его. Он боялся ее. Если он допустит это, то полюбит ее так, как никогда и никого не любил. И эта любовь даст ей силу уничтожить его. То, что сделала Эллин с его гордостью и самоуважением, покажется детской шалостью по сравнению с тем, что может сделать с ним Перрин. Если только он позволит себе влюбиться в нее.

Оставив Перрин, Коуди шагнул в перламутровый восход. Кто-то пытался убить ее. И Куинтон совершит еще одно нападение. Отныне за караваном установлена слежка — извне и изнутри.

Покачиваясь на каблуках, он смотрел на холодное свинцовое небо, словно у него не было других забот. А их — по горло. Тем более что в этом году ожидалась ранняя зима.

Отныне каждый день у них на счету. ***

Банда Куинтона нападала на них регулярно — раз в несколько дней. Копченый Джо получил пулю в бедро и ковылял теперь на костылях, которые сделал для него Гек Келзи. В перестрелке они потеряли двух мулов и еще одного, принадлежавшего Копченому Джо. Хильда прищемила палец. Тия, забираясь под свой фургон, угодила в заросли колючих кактусов. Нервы у всех были натянуты, как струны рояля, а усталость сковала губы и веки.

Несмотря на трудности передвижения в горах, все почувствовали облегчение, когда вступили в горную местность и избавились от постоянных наскоков Куинтона. Тяжелые пихты стояли стеной, затрудняя набеги бандитов и давая передышку путникам.

Но их продвижение замедлилось до скорости черепашьего шага.

Очень скоро невесты поняли, что им предстоит преодолеть самый опасный и трудный отрезок пути. Теперь все были вынуждены идти пешком, спотыкаясь об острые камни размером с оловянную кружку. Ботинки у женщин разваливались, на ступнях и щиколотках появились мозоли.

Фургоны стали для них обузой; все с замиранием сердца ждали, когда придется поднимать фургоны на крутые склоны с помощью шкивов и веревок. Не обращая внимания на травмы и опасности, женщины подбегали, чтобы заблокировать задние колеса камнями.

Время от времени им приходилось, собравшись вместе, толкать задок фургона, чтобы он не скатился вниз, не разбился в щепки в случае, если у него откажет тормоз и он начнет скользить вниз по крутому склону. Мышцы их сводило от напряжения даже через несколько часов после подъема.

На третий день пути они, беспомощные, наблюдали, как в Синих горах с треском сломалась самодельная лебедка и фургон-кухня, перевернувшись, рухнул вниз.

Женщины молча, дрожа от усталости, помогали Копченому Джо спасти то, что еще можно было спасти. В конце концов Коуди согласился на двухдневный отдых, чтобы Гек Келзи мог починить поломанные фургоны и соорудить повозку для транспортировки оставшейся утвари Копченого Джо.

Поскольку Кора правила мулами Августы, пока заживала рука Перрин, она решила снова перебраться в свой прежний фургон.

— Это имеет смысл просто ради удобства, — как можно будничнее сказала Кора.

Как ни странно, Августа сразу же согласилась с этим предложением и, казалось, была даже рада возвращению Коры.

— Августа уже может сама править фургоном, — прокомментировала Перрин. Остановившись, чтобы перевести дух, она опустила на землю ящик, который взялась помочь перенести Саре. Затем, усевшись на пень, помассировала раненую руку.

По привычке Перрин оглядела пихты — не подкарауливает ли ее кто-нибудь с ружьем в руках. Но ничего не увидела, кроме далекой ледяной вершины Маунт-Худ и еще одного заснеженного пика, названия которого не знала. Она отметила сияние солнечных лучей на снегу и почувствовала, что стало гораздо холоднее. Пришлось поплотнее закутаться в шаль. Эти последние дни августа были похожи скорее на позднюю осень, чем на конец лета.

— Перрин! — Кора присела рядом с ней. — Я многое передумала с тех пор, как мы убили этого Игл-стона. И стараюсь искупить свою вину при малейшей возможности. Вот почему и перебралась обратно в фургон Августы. Чтобы загладить вину, ведь это я послала к ней Иглстона. — Румянец стыда окрасил ее щеки. — Я должна просить прощения и у тебя. Мне жаль, что я разболтала о тебе и о капитане Сноу. У меня просто это вырвалось, я не подумала о том, как это может быть воспринято ими. Ты хорошо ко мне относилась, и мне очень жаль, что я стала причиной стольких неприятностей.

Перрин махнула рукой, удивившись, что у нее еще хватило сил поднять ее. Несколько последних дней были изнурительными. Все сильно исхудали.

— Никто не осуждает тебя за то, что ты сказала правду, — промолвила она.

Кора кончиком шали вытерла пот со лба. На такой высоте при малейшем усилии выступал пот.

— Ну стыд-то какой, — сказала она. — Теперь, когда ты больше уже не наша представительница и тебе не нужно встречаться с капитаном каждый день… ну, я не единственная, кто заметил, что между вами ничего нет. И, возможно, не только я начинаю стыдиться того, как мы с тобой обошлись. Что ты собираешься делать, когда мы приедем в Орегон?

Перрин не сводила глаз с далеких снежных вершин.

— Я думала об этом. Хильда верит, что для женщин там откроется много возможностей, и я с ней согласна. В этой местности потребуются учителя. А возможно, я стану готовить или зарабатывать на жизнь стиркой белья. Может быть, я скоплю немного денег, если смогу, и уеду в Калифорнию.

Кора кивнула.

— Что касается меня, я рада, что меня ждет муж. Я никогда не думала, что смогу выйти замуж. — Наклонившись, она подняла ящик со своими пожитками. — Таким, как я, трудно понять, почему ты предпочитаешь брать белье в стирку, а не замужество. Моя мама была прачкой. Это тяжелый труд.

— Замужество — труд не легче.


Августа заметила Кору и Перрин, идущих через заросли ольхи. Повернувшись, она хмуро посмотрелась в зеркало, которое висело сбоку ее фургона. Ее совершенный прямой нос Бондов стал горбатым. И когда она улыбалась, что делала крайне редко, открывалась пустота на месте двух передних зубов. Небольшой, но заметный шрам обезобразил ее подбородок.

Каждый день она училась улыбаться так, чтобы не показывать зубы. Августа прекрасно понимала: ее жених, возможно, найдет ее привлекательной, но никогда не назовет красавицей. Она заплатила за кражу своей красотой. И будет еще платить за ошибки отца.

Миссис Оуэн Кламат. Августа Кламат. Такое сочетание оскорбляло ее слух. Кламат звучит как-то очень уж простонародно. Она снова уставилась на свои щербины.

— Я разобрала в фургоне место для твоих вещей! — крикнула Августа Коре, с отвращением отворачиваясь от зеркала.

Пение птиц и удары молота Гека Келзи казались по мере приближения Перрин и Коры все громче. Августа глубоко вздохнула. Она была уверена, что они критически смотрят на ее нос и злорадствуют, глядя на безобразную дырку на месте зубов.

— У меня не было возможности сказать это раньше, — начала Августа. Она уже продумала все, что скажет, но от этого легче ей не стало. Она не привыкла быть у кого-то в долгу. — Благодарю за спасение моей жизни.

Кора остановилась у разбитого колеса фургона.

— Мне нужно знать. Это вы сделали? — спросила она без обиняков, уставившись на нос Августы. — Вы украли деньги у этого мужчины?

Августа снова вздохнула. Перрин бросила взгляд на Кору, но та с нетерпением ждала ответа Августы.

— Да, — невозмутимо ответила Августа.

Казалось, это было самое трудное слово, которое ей приходилось когда-либо произносить. Краска стыда залила ее лицо, глаза увлажнились. Но эти две женщины имели право узнать правду. Если бы не их безрассудная храбрость, она теперь была бы мертва.

Августа опустила голову.

— Мой отец неудачно вложил деньги и потерял состояние. Тогда он растратил деньги из своего собственного банка. Когда его уже почти разоблачили, он повесился.

Августа коснулась дрожащими пальцами своего лба. Странно, но твердый клубок стал как бы разматываться внутри и постепенно исчезать. К ее изумлению, правда начала врачевать душевные раны.

— Я все продала и заплатила его долги. Сумела даже исхитриться и сделать так, чтобы его преступление осталось в тайне. — Подняв голову, она в упор посмотрела на Кору и Перрин — на двух ее старинных врагов. — Я отправилась в это путешествие, имея сорок долларов. Это все, что осталось от состояния Бондов.

Глубокий вздох вырвался из груди Перрин, и она села на подножку фургона. Вызов погас в глазах Коры — она молча оперлась о колесо.

— А ведь нам не разрешалось ехать, не имея при себе по крайней мере двухсот долларов, — заметила Перрин.

Взглянув на нее с сомнением, Августа не обнаружила на лице смещенной представительницы и тени злорадства.

— Мне ничего иного не оставалось — только искать мужа в Орегоне или стать попрошайкой на улицах Чейзити. Необходимо было ехать, пусть и без денег.

Перрин кивнула, в ее огромных глазах светилось понимание.

И вдруг до Августы впервые по-настоящему дошло, до какой же степени отчаяния должна была дойти незамужняя женщина, чтобы бросить под ноги мужчине свою репутацию.

— О Господи, — прошептала она. — Если бы я осталась в Чейзити, и со мной могло бы произойти то же!

— Но не произошло, — возразила Перрин, сообразив, куда клонит Августа.

— Я обвиняла тебя. — Задрожав, Августа пристально посмотрела в усталое лицо Перрин. — Я ненавидела тебя… Но ведь у тебя не было другого выхода… ведь верно?

— Тогда не было. — Перрин поднялась. — И, возможно, тебе тоже ничего не оставалось делать — только взять деньги Иглстонов. Но, между прочим, больше никто не верит, что ты взяла эти деньги. — Она кивнула на Кору. — И от нас они этого не услышат.

К своему изумлению, Августа поняла: ей совершенно безразлично, что о ней думают другие, но она нуждалась в понимании Перрин Уэйверли. Из ее глаз потекли слезы.

— Почему? — прошептала она. — Почему ты набросилась на него и рисковала жизнью? Тебя могли убить, а ты бросилась на помощь человеку, которого ненавидишь. Почему ты сделала это?

Августа спрашивала себя об этом все время, страдая от боли, пока заживали ее раны. Она оскорбляла Перрин с самого начала. Она преуспела в том, чтобы настроить женщин против Перрин Уэйверли, ненавидела и презирала ее. Она винила Перрин во всех своих бедах и желала ее смерти. Даже тогда, когда думала, что Иглстон убьет ее, Августа ненавидела эту храбрую Женщину. И Перрин знала об этом. И все-таки она бросилась ей на помощь, подвергала себя страшной опасности, пытаясь помочь той, которая ненавидела ее.

Перрин долгим взглядом посмотрела на Августу.

— В основном я сделала это для себя, — сказала она наконец. — Я не смогла бы жить в согласии с собой, если бы стояла и смотрела, как мужчина бьет женщину — до смерти.

— Даже если ты понимала, что могла умереть? А эта женщина была твоим заклятым врагом? — прошептала Августа. У нее не было жизненного опыта, который помог бы ей понять образ мыслей Перрин. — Если даже эта женщина будет поливать тебя грязью до последнего вздоха?

— Я сделала это еще и потому, что ты меня попросила. Первый раз в жизни ты просила о помощи. Улыбка Коры сняла напряжение.

— Если хотите знать мое мнение, этот негодяй, похоже, испугался нас. — Она мотнула своей темной головкой, и ее глаза засветились торжеством. — Мы-то живы, а его уж нет! Ведь верно?

Августа взяла себя в руки. Она никогда не поймет Перрин Уэйверли. Ей требовалось время, чтобы осмыслить еще раз роль своего отца в падении Перрин. Но она обязана этой женщине жизнью. Более того, в причудливом течении событий, вероятно, она оказалась единственной невестой, которая могла вложить особый смысл в эти обычные слова:

— Добро пожаловать к моему фургону и к моему костру. Я рада, что вы пришли. — Слезы появились на глазах Перрин. — Я заварила чай. И буду счастлива, если вы обе присоединитесь ко мне.

— Я…

— Чашка чаю — ничтожная плата за все, что вы для меня сделали, — перебила Августа. Она нуждалась в обществе так же, как и Перрин, и была так благодарна им за компанию, даже если это общество женщин, которых она вначале презирала. — У меня не было возможности поблагодарить вас за то, что вы правили моим фургоном, пока я болела. И Кора… я рада, что ты вернулась. Ты должна знать, что теперь будет все не так, как прежде, мы будем выполнять всю работу вместе.

Кора выразительно смотрела на нее.

— Это я напустила на тебя Иглстона. Я не сказала пока, что раскаиваюсь в этом, но это на самом деле так.

— Я знаю. Но все уже позади.

Тем же вечером, когда тарелки уже были вымыты после ужина и все приготовлено для завтрака, Августа и Кора сидели у затухающего костра, вдыхая манящий запах горящего дерева, а не прогорклый — коровьих лепешек и прислушиваясь к звукам лагеря, готовящегося ко сну.

— Вы стали совершенно другой, — сказала Кора, прервав молчание. — Больше похожи на нормального живого человека, если понимаете, что я имею в виду. Не обижайтесь.

Еле заметная улыбка тронула губы Августы.

— Не обижаюсь.

Заметно похолодало. Они вытащили коробки с зимней одеждой и отыскали шали потеплее.

— Ты можешь этому не поверить, но я искренне сожалею, что они убрали Перрин Уэйверли с места представительницы. Она нам всем очень помогла. Потеряв эту должность, Перрин, наверно, сильно переживает.

— Я тоже не рада, что приложила к этому руку. Она любит капитана Сноу, — сказала Кора.

— Да ну?

Августа широко раскрыла глаза. В силу старых привычек ей на ум тотчас же пришло слово «шлюха», и она с трудом выбросила его из головы. Если Августа и поняла что-то во время этой ужасной поездки, то прежде всего одно: она почти ничего не знает о человеческом сердце, даже о своем собственном.

— А он?..

— Он ее любит, только еще не знает об этом. Или не сознается даже себе.

— Да откуда тебе это известно? — возмутилась Августа.

Кора хихикнула:

— У меня всегда было чутье насчет отношений между мужчинами и женщинами.

Августа невольно покраснела, вспомнив, что Кора догадалась о ее чувствах к Уэббу Коуту еще до того, как она осмелилась признаться в этом себе самой.

— Я была так глупа, — услышала она свое признание. — У меня было достаточно времени, пока я поправлялась после побоев Иглстона. — Августа глубоко вздохнула и вдруг сказала то, что еще недавно казалось ей совершенно невероятным: — Ты была права. Я люблю Уэбба Коута.

Она услышала, как Кора от удивления шумно втянула в себя воздух, но небо не упало на землю и земля не разверзлась от ужасного признания: наследница рода Бондов полюбила индейца-полукровку.

— Я думаю, что и он меня любит. Я ждала удобного случая сказать ему, что если я ему еще нужна, то мы… ну, мы как-нибудь уладим это дело. Не важно, что у него нет ни гроша за душой. Мне все равно. Мне просто нужно быть с ним вместе.

— О Боже мой! — пробормотала Кора и снова вздохнула. — Разве вам никто не сказал? Этот секрет всем уже известен, и я была уверена, что кто-нибудь непременно расскажет вам об этом.

— Расскажет мне о чем?

— Об Уэббе и Мем Грант.

— Уэбб и Мем?

Лицо Августы побелело, когда Кора рассказала, что Уэбб и Мем теперь считают себя мужем и женой. Она сидела окаменев, пока Кора рассказывала всю эту историю. Потом с трудом поднялась на ноги. Не сказав ни слова и не утирая слез, которые текли по ее щекам, она побрела к своей палатке.

Значит, Уэбб оказался английским пэром. Он богатый человек. Получил образование в Европе. Он владеет домами в Девоншире, в Лондоне и в Риме. А она была просто дурой. Не смогла увидеть в нем человека. Но Мем смотрела на все ясным взглядом. И теперь получила то, что могла бы получить она, Августа.

Августа уставилась на потолок своей палатки, а слезы все текли по ее щекам, орошая волосы и грудь. Она могла стать графиней, а вместо этого выйдет замуж за незнакомца с фермерским именем. Она оттолкнула от себя ту сказочную жизнь, для которой была рождена, потому что Бойды, как она считала, не могут унизиться до того, чтобы полюбить дикаря. Какой слепой пустышкой она оказалась! Она сомневалась, знает ли он, что такое скатерть. И это тот человек, который обедал в высшем обществе Европы.

И теперь, когда Августа призналась в любви к нему, теперь, когда ей уже совершенно безразлично, что об этом могут подумать другие, оказалось — слишком поздно. Он презирал ее, а полюбил Мем.

— Прощай, моя любовь, мой дикий лорд Олбани. Я никогда тебя не забуду.

Его бронзовое лицо и черные глаза навсегда запечатлятся в ее памяти и сердце — ее первая и единственная любовь. Она вспомнила, как Уэбб» ласкал ее и целовал при свете луны, вспомнила те ощущения и страстное желание, которых она никогда больше не сможет испытать.

— О, мой любимый, я буду тосковать по тебе каждый раз, когда мой муж будет прикасаться ко мне. Рыдая, Августа уткнулась лицом в подушку.

Глава 23

Из дневника.

Сентябрь 1852 года.

Августа подарила нам сервиз своей матери в качестве свадебного подарка и пожелала долгой и счастливой совместной жизни. Все очень изменились во время этого тяжелого путешествия. Я плакала сегодня, осознав, как сильно мне будет не хватать этих отважных женщин, когда мы расстанемся через три недели. Мы так далеко отъехали. Я молю Бога, чтобы мы смогли закончить этот последний отрезок пути без неприятных происшествий.

Мем Грант, леди Олбани.


Коуди стоял на скалистом обрыве, глядя вниз, на стремительные воды широкой Колумбии.

Было три варианта пути, чтобы преодолеть оставшиеся девяносто миль до долины Вилламет и Кламат-Фоллс.

Можно нанять паром, чтобы спуститься вниз по течению бурной Колумбии. Но несчастные случаи — обычное явление при сплаве. Более того, за паром нужно заплатить грабительскую цену, а Коуди подозревал, что некоторые из невест исчерпали свой денежный лимит.

Они могли оставить фургоны и нанять индейцев, чтобы переправиться вниз по реке на каноэ, что также было довольно опасным предприятием, зато не столь дорогим, как паром. Третий вариант: приказать Геку Келзи разобрать фургоны и соорудить плоты из них. Это сократит расходы, но не уменьшит опасности.

Впрочем, имелся и четвертый вариант: он может выбрать путь через скалистые Каскадные горы по дороге Барлоу-Толл вокруг Маунт-Худ. Слово «дорога» — в высшей степени неточное обозначение для подобных коммуникаций. Тропа представляла собой едва заметную колею, пролегающую через грубую вырубку с пнями, огромными камнями и устрашающими склонами. Для таких изможденных путешественников, какими стали его невесты, — выбор не из лучших.

Ни один из вариантов не был достаточно хорош. Кругом возникали опасности, непреодолимые трудности.

— Мне надо поговорить с тобой! Тон говорившей удивил Коуди, он повернулся и увидел Уну Норрис. Он не слышал, как она подошла.

— Мисс Норрис, я неоднократно говорил вам, что общаться со мной надо через свою представительницу.

Все женщины очень переменились за время путешествия. Перрин, несмотря на то, что большинство невест сторонились ее, ходила с высоко поднятой головой, и в каждом ее жесте чувствовались достоинство и уверенность в себе. Августа никогда не относилась к тем, к кому Коуди питал симпатию, но она повзрослела и стала умелой хозяйкой. В ожидании мужа Кора буквально расцвела. Хильда и Сара обменивались опытом, запасами провизии, ни от кого не таились ни в чем. Тия и Бути теперь тоже мало походили на тех мечтательных ветрениц, какими были в начале путешествия. А Мем удивила всех, превратившись в настоящую красавицу. Все стали более искренними и уверенными в себе.

Эти отважные женщины сумеют покорить Орегон, они отдадут свой труд и свои сердца будущему штата. И сделают это по доброй воле — искренне и до конца.

Все, кроме Уны Норрис. Уна Норрис отправилась в путешествие хорошенькой, кокетливой девушкой, а закончит его язвительной, разъяренной гарпией. Коуди заглянул в ее белесые глаза и вспомнил бешеную собаку, которую пристрелил в Дакоте.

— Мы уже почти приехали! — Уна выплевывала слова, как будто винила его в чем-то.

Костлявые пальцы вцепились в складки юбки. Яд, кипевший у нее внутри, делал ее на десять лет старше. Увы, путешествие не сделало ее сильнее, оно лишило ее молодости и уверенности в себе.

— Верно, — сказал Коуди, стараясь внести успокоительную нотку в тон их беседы.

Подняв голову, он бросил взгляд в направлении фургонов, ища глазами Сару, на руки которой он мог бы передать Уну. Он сразу же увидел ее за фургонами.

— Меньше чем через три недели у вас, Уна, будет муж и собственный дом.

Уна смотрела на него во все глаза, потом плечи ее опустились, и она закрыла лицо руками.

— Благодарю тебя, Боже, — прошептала она. — Я так долго ждала… так долго… чтобы услышать, как ты это скажешь. О, Коуди!

Только Сара, Перрин и Мем обращались к нему по имени. Он насторожился. Тут что-то не так.

— Вас ждет не дождется мистер Риддли, — уточнил Коуди, осторожно подбирая слова. — Я знаком с мистером Риддли, он хороший человек.

Уна отняла руки от лица и неотрывно смотрела на него своими бесцветными глазами. Ее тонкие губы прошипели:

— Я тебя предупреждала, хватит игр! Довольно! Я сделала все, о чем ты меня просил, прошла все испытания, которым ты меня подверг. Я наказала эту шлюху и убрала ее. Чего еще ты от меня хочешь? Я вновь и вновь доказываю тебе свою любовь!

У Коуди челюсть отвисла, он смотрел на Уну в крайнем изумлении.

— Не мучай меня разговорами о Нейтане Риддли. Мне нужно знать наши планы. Мне нужно знать, Коуди. Мы уже почти приехали… я больше так не могу. — Задрожав, Уна снова закрыла лицо руками. — Иногда я думаю, что схожу с ума. Вот что ты со мной делаешь. Ты толкаешь меня на край бездны своими бесконечными жестокими играми! Мне бы тебя ненавидеть, а я все еще люблю.

— Ради Бога, о чем это вы толкуете? — пробормотал Коуди.

— О нас! — выкрикнула Уна, брызгая слюной. — Ты обещал жениться на мне, не притворяйся, что это не так! Я ждала, долго ждала. Я изводила себя. Я боялась, что наша тайная любовь безнадежна. Тогда Эллин написала мне и попросила составить ей компанию на время родов. Это был Божий знак, благословляющий нашу любовь.

— Эллин? Моя жена? Вам написала Эллин?!

— После ее смерти я ждала, что ты приедешь за мной. Но необходимо было выждать время траура — я вычислила это. И когда траур закончился, я наконец поняла, что ты ждешь, чтобы я приехала к тебе сама. Поэтому и отправилась в Чейзити к своим тете и дяде. Тебе следовало бы прийти ко мне тогда, сразу же, Коуди. Я не хочу сказать о тебе ничего плохого, но я очень разозлилась, когда ты этого не сделал!

Пока Уна рассказывала о том, как она его ждала, рассказывала о своих дяде и тете, о том, что она сделала, чтобы доказать свою любовь, Коуди смотрел на нее, совершенно ошеломленный услышанным. Наконец он заметил в ней некое сходство с родственниками Эллин; вот почему он с самого начала подумал, что она ему кого-то напоминает. Пробиваясь сквозь путаницу дат, он попытался вспомнить, где и когда он мог с ней встретиться. Когда же?! Если она знала Эллин, значит, она не выдумала всю ату историю.

Эллин… День его свадьбы… Дом тетки Эллин — Юджинии Норрис.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22