– Да. Все. Не мешай.
      Врет, наверное, не могли они так быстро до больницы доехать. Скорее всего, Чебоксаров сидит рядом и просто не хочет со мной разговаривать. Ну и черт с ним, сам съезжу.
      Город готовился к празднику и напяливал на себя помпезные безделушки. По пути мне встречались новорожденные елочные базары, мужики, с раздвижными лестницами, развешивающие разноцветные фонари на серые здания, а на главной площади перед мэрией – лихие умельцы, сооружающие из озерного льда большую букву «С».
      Казалось бы, предчувствие праздника должно поднимать настроение, но мне было не до веселья. Я ворошил в голове проблемы и больше всего загонялся по поводу своей ранней импотенции. Конечно, вывод уролога несколько успокаивал, но ведь врачи тоже всякие бывают, может, он не там поковырялся.
      Базы «Спорткульторга» замело снегом. Куда-то делся шлагбаум у главных ворот, вместо него от столба к забору была натянута проволока.
      Я посигналил. Залаяла собака, из теплушки вышел тот самый сторож. Как там его зовут? Федорыч, вроде.
      – Че надо?
      Я открыл окно, чтобы показать ему свою физиономию.
      – Привет.
      – Здравствуйте.
      – Пусти.
      – Не положено.
      – Не узнаешь, что ли?
      – Поэтому и не пускаю, что узнаю.
      – А в чем дело?
      – Хозяева на вас очень сердитые. Помещение сожгли, а платить отказываетесь. Обманный договор подсунули. Мы же пострадали, и мы же восстанавливать должны.
      Я подумал о том, что парни из фирмы «Право» не зря едят свой хлеб.
      – Да я на пять минут.
      – Да хоть на пять секунд. Говорю же, не положено.
      – На бутылку дам.
      – Вот, етиёмать, привязался! Какая бутылка? Если бы не мой зять, который тут директор, меня бы уже выперли давно за тот случай. А ты говоришь, бутылка. Дай закурить.
      Я протянул пачку, он взял две сигаретки.
      – Да я только посмотрю и все. Давай, без машины.
      Сторож думал минуты три. По его лицу было видно, что бутылка нужна до зарезу.
      – Если без машины, то, пожалуй.
      Представ перед ясны очи Федорыча на своих двоих, я сразу сделался своим парнем. Впрочем, сторож был на стороже. Его внезапное расположение ко мне выразилось только в том, что он перешел на «ты» и стал через слово материться.
      – Я пойду с тобой, – сказал он, отвязывая собаку.
      – Боишься?
      – Ебтыньть. Доверья нет.
      – Ну, пошли.
      Несмотря на то, что место пожара занесло снегом, было сразу видно, что мои опасения беспочвенны. Если ближе к входной двери и сохранились еще какие-то остатки перегородок и мебели, то у дальней стены, где, собственно, и лежала бумага, не было никаких неровностей.
      Я прошел вглубь и подошвами раскидал снег в нескольких местах, наугад. Ничего. Только сажа.
      – Отлично, – сказал я и протянул охраннику полтинник.
      – Че отлично?
      – Ниче. Просто слово привязалось.
      Я еще раз внимательно впитал в себя унылое зрелище. Вроде бы все, как в тот вечер, кроме снега. Или не совсем. Меня не покидало чувство, что в картинке чего-то не хватает. Как в детской загадке. Найдите десять отличий.
      – Слышь, а где компьютеры? – осенило меня.
      – Так менты изъяли.
      – А… Интересно, на кой они им?
      Сторож пожал плечами.
      – Ну и что ты про все это думаешь? – спросил я.
      – А хули думать? Зять говорит, что в заключении указано, мол, вся причина в электропроводке. А нам хули. Мы – люди маленькие.
      – Маленькие люди тоже имеют свое мнение.
      – Мое мнение такое. Виталика убили. Я не знаю, кто и зачем, только никакая там не электропроводка. Его пришли и убили. И, если бы ты меня не напоил, то и меня убили бы тоже.
      – Ты так говоришь, как будто все видел.
      – Единственный, кто все видел – это мой сфинктер.
      – Кто – кто!? – заорал я.
      – Ну, Сфинкс, – моя собака, – старик указал на кобеля.
      Началось! Ко всему прочему меня стали посещать слуховые галлюцинации. Ничего удивительного. Если все время думать про одно и то же, то еще и не такое может послышаться.
      – Он точно все видел. У него знаешь, какая память! – продолжил Федорыч. – Он тут одному арендатору года два проходу не давал за то, что тот его пнул еще щенком. Если ему показать тех людей, что Виталика пришили, он точно рвать их кинется.
      – А что же он их в ту ночь не рвал?
      – Так привязан был. Он их точно видел. И обязательно вспомнит. Он еще главным свидетелем может стать. Вот такая пиздогрязь!
      – Сфинкс, говоришь?
      – Ага.
      В беспородном кобеле на самом деле было что-то египетское.
      Я попрощался с охранником. Как только сел в машину, чудесный продукт человеческого разума, именуемый сотовым телефоном, возвестил о том, что кто-то очень хочет со мной пообщаться. Этим индивидуумом оказался частный детектив Апрельцев, по кличке «Отличник».
      – Ты где? – развязно спросил он. – Есть отличные новости. Хотел поделиться.
      – Ну, делись.
      – Может, пообедаем?
      – Давай, без халявы.
      – Глеб только что позвонил.
      – Какой Глеб?
      – Водитель. Вор. Нахальный грабитель. Завтра в два он привезет товар. Нужно все обсудить. Я ведь не ради жратвы.
      – А что обсуждать? Ты будь на связи. Мы тебе сообщим, что делать. Еще целый вагон времени.
      – Отлично.
      Наступил период принятия решений. Если уж у нас бизнес на двоих, то и думать мы должны вместе.
      Прежде чем связываться с ментами и планировать завтрашний день, я позвонил Чебоксарову. Его телефон был отключен. Чтобы узнать, где обитает этот мнимый больной, я набрал сотовый жены. Она тоже находилась вне зоны досягаемости. Что за херня!
      Мне стало обидно. Все-таки эти двое – мои самые близкие люди, если не считать дочь, папу с мамой в Ноябрьске и Шамрука.
      Обиды, они, конечно, разные бывают. Иногда обидно так, что плакать хочется, а, иногда – что злишься. Так вот, я злился. У меня было такое чувство, как будто меня бросили.
      Позвонил Полупан.
      – Хочу довести до вашего сведения, – сказал он официальным тоном. – Что дело о пожаре на вашем складе закрыто ввиду отсутствия состава преступления. Установленная причина пожара – неисправная электропроводка. Вина за случившееся возложена на хозяев базы «Спорткульторг».
      – Я знаю.
      – Откуда?
      – У нас есть свои источники.
      – То же самое могу сказать в отношении смерти Лены. В этом случае причина – взрыв бытового газа.
      – Ясно.
      – Вас это устраивает?
      – Если это правда.
      – Вы прекрасно знаете, что нет.
      – Хорошо. А вас это устраивает?
      – Мне никто не даст портить статистику висяком, основанном на наших с вами предположениях. Тем более что у меня скоро звание и очередь на квартиру.
      – Тогда зачем вы забрали компьютеры?
      – Какие компьютеры.
      – Со склада. Которые у Виталика находились в ремонте. Они все равно уже не пригодны.
      – Мы ничего не забирали.
      – Не вы, так другие менты. Кто вел это дело?
      – Я.
      – Может, кто еще?
      – Только я. А кто тебе сказал про изъятие?
      – Сторож.
      – Если это чья-то самодеятельность, всем головы поотрываю. Спасибо за информацию. Все тщательно проверю. И это… Если у вас будут происходить странные вещи, звони мне, не стесняйся.
      – Непременно.
      Я вернулся в офис, поднялся к себе в кабинет, сел за стол и обхватил голову руками. Передо мной лежала газета, на которой во весь разворот была напечатана фотография губернатора в строительной каске. Наш всеми любимый руководитель был запечатлен на закладке нового жилого микрорайона. Вокруг стояли счастливые бабушки. В руках они держали плакаты, на которых было написано: «Нет олигархам»!
      Череп разваливался на части. Хотелось выпить. Я уже недели три – капли в рот не брал, и забыл, что это такое. Интересно, почему некоторые люди могут выпить рюмку, другую и на следующий день все в порядке, а я, если попала капля, надираюсь всегда до полного беспамятства? Вот, могу же не пить месяцами, значит, сила воли есть. В следующий раз ограничусь одной рюмахой, максимум двумя. Нужно только сразу дать себе установку.
      Порывшись в карманах, я нашел клочок бумаги с телефонным номером психиатра и позвонил.
      – Мне бы Сенчилло, – сказал я девушке, взявшей трубку на том конце.
      – Я вас слушаю.
      – Мне нужен психиатр.
      – Я психотерапевт.
      Дальтоник мог бы и предупредить, что врач – баба.
      – Мне дал ваш телефон Николай Чебоксаров. Он проходил у вас тестирование.
      – Мне эта фамилия ни о чем не говорит.
      – Он придумывает себе всякие болезни. У него невроз. Вы об этом ему сказали, а он обиделся и перестал к вам ходить.
      – Что-то припоминаю. Бизнесмен?
      – Да.
      – Ну и?
      – Дело в том, что я полностью согласен с вашим диагнозом. И, теперь, когда у меня у самого проблемы, решил обратиться к вам.
      – Хорошо. Как ваша фамилия?
      – Тихонов Сергей Леонидович.
      – Я записала вас на двадцать восьмое января.
      – Это поздно. Я бы хотел прямо сейчас или на днях. Я готов доплатить за экстренность.
      – Экстренную помощь я оказываю только в том случае, если состояние больного таит в себе угрозу чьей-нибудь жизни.
      – Угроза существует.
      – Кому?
      – Мне.
      – Вас посещают суицидальные мысли?
      – Да, – соврал я.
      – Как вы об этом узнали? Вам это приснилось, вы услышали про это по радио или как еще?
      Я растерялся, потому что не знал, что врать.
      – Не помню.
      – Что произойдет, когда вы достигнете результата?
      – Какого результата?
      – Что произойдет, когда вы совершите акт суицида?
      – Я умру.
      – Вам будет лучше или хуже?
      – Не знаю, – опять пробормотал я.
      По-моему, она меня раскусила.
      – Насколько я понимаю, прямо сейчас у вас таких мыслей нет?
      – Прямо сейчас нет.
      – Позвоните завтра. Я попробую найти для вас окно.
      – Спасибо, – сказал я коротким гудкам.
      Я позвал Ларису и мы покурили. Зашла Петровна и опять застала нас за этим делом. Петровна много чего видела в своей жизни и поэтому не удивилась. Она предложила выкупить на двадцать пятое декабря ресторан «У дедушки» и устроить корпоративную вечеринку.
      – У нас там скидки, – аргументировала она.
      – За ваш счет, пожалуйста. А если хотите собраться на халяву, милости прошу в наше собственное помещение. Накроем в торговом зале, вынесем караоке. Ничем не хуже ресторана.
      – А готовить?
      – От каждого по салату.
      Петровна фыркнула и свалила.
      Лариса сказала, что ей пора на свидание. Чтобы я окончательно врубился, что у нее есть парень, она повторила эту фразу два раза. Я удивления не высказал, и расспрашивать не стал.
      Опять позвонил Полупан.
      – Слушай, – мрачно сказал он. – Ни в нашей службе, ни у пожарных никто никакие компьютеры с места происшествия не изымал. Это точно.
      – Может, представители страховой компании?
      – Вряд ли. Во-первых, они не имеют права. Во-вторых, зачем им горелое железо? Сторож точно сказал: «менты»?
      – Он так и сказал.
      – Это ниточка. Я еду на базу.
      – Наверняка Федорыч видел машину, на которой они приезжали.
      – Нет желания составить компанию?
      Я подумал о том, что мне срочно нужно связаться со Спарыкиным на счет вьетнамца и завтрашней засады. Может так случиться, что Дальтоник сегодня уже не появится. Что ж нам из-за него бросать операцию?
      – Пока занят. Как освобожусь, подтянусь, если будешь еще там. Полупан бросил трубку, а я позвонил Спарыкину.
      – Алексей Лукьянович, Отличнику назначили встречу на завтра. Наверное, нужно предупредить ребят из УВД.
      – Ты вовремя позвонил. Давай, заезжай за мной. Есть разговор, заодно съездим в управление, пообщаемся с ребятами. Я им сейчас позвоню, скажу, чтоб дождались.
      Отмахнувшись от Петровны, которая попыталась озвучить очередную новогоднюю просьбу, я вышел к машине. Большие белые птицы в сумеречном небе махали крыльями и при каждом взмахе теряли оперение. Невесомый пух, раскачиваясь, планировал к земле, укрывая город истомной периной. Самих птиц видно не было, но они точно летали, иначе откуда же взялось столько перьев. Спарыкин выглядел озабоченным.
      – А где этот орел, Чебоксаров? Второй день не могу дозвониться.
      – Лечится, наверное. А что, я тебя не устраиваю?
      – Да нет, он мне обещал камеру дать. У сына день рождения – четыре года.
      – Лови его утром, в постельке, – я протянул полковнику вьетнамскую визитку. – Вот координаты главного вьетнамца.
      Спарыкин ознакомился с содержанием и, вздохнув, сказал:
      – В борьбе с вьетнамцами я вам не помощник. Я чуть не врезался в фонарный столб.
      – Вот те на! А в чем дело?
      – Если в двух словах, то крыша у вьетнамцев – шестой отдел. Я как чувствовал. Кусать руку дающего дураков нет.
      – Оборотни херовы!
      – Ну, оборотни, не оборотни, а кушать всем хочется!
      Я опять расстроился, уже который раз за день. Если неприятности и дальше будут сыпаться по нарастающей, то меня точно кондрашка хватит.
      – Расскажи поподробнее, – попросил я.
      – После того, как ты меня оставил около шестерки, я сразу пошел к своим ребятам, чтобы выяснить, кто из них курирует узкоглазых. Начал задавать вопросы. Смотрю, они реагируют настороженно. Типа: Мы тебя, Лукьянович, конечно, уважаем, но… Все ням-нямы под шефом. Он лично их опекает. А шеф – Витек, мой жополиз. Я сам его на эту должность ставил. Дождался, зашел, все пояснил. Он мне говорит: «Про этот новый рынок я, Лукьяныч, знаю. Это мои пацаны работают. (Это он ням-нямов своими пацанами называет) Я не знал, что там твои интересы. Я его закрывать, конечно, не буду ради тебя. Но, и защищать теперь не стану. Если сможете их свалить, пожалуйста. Если – нет, то уж не обессудь». Короче, слово за слово, мы с ним разговорились. Он лично с каждого вьетнамского рынка штуку баксов в месяц имеет. Я так пораскинул мозгами, а ведь правда. С какой стати он должен из-за меня терять доход. Согласен?
      – Но, ведь они – вьетнамцы.
      – Которые приносят доллары.
      – Оборотни твои менты.
      – Ты так не говорил, когда эти оборотни решали твои проблемы.
      – А патриотизм?
      – Да ты что! Наши ребята в Чечне свой патриотизм с лихвой проявили. Каждый второй ранение имеет, кого уж нет. Кто об их семьях позаботится?
      – Ну, не знаю.
      – У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Хорошо, что ты достал эту визитку. Пробью узкоглазого по другим каналам, потом поделюсь.
      Мы подъехали к зданию УВД. Спарыкин позвонил ребятам, сказал, что мы прибыли, послушал минуту и велел мне заехать за угол.
      – Видишь, вот этот столб, – он указал на фонарь. – В восемьдесят девятом выходит на связь один мой агент. Ну, как агент – так, бывший уголовник на крючке. В общем, информатор. Сам он занимался шиномонтажом на Парковой. Короче, выходит он на связь и говорит, мол, только что менял колеса мужику, резина вся в крови и передок помятый. Жигули шестая модель, номер такой-то. Я звоню в ГАИ по спецсвязи, там мне сообщают, что имеется наезд со смертельным исходом, дело было ночью, свидетелей никаких, транспортное средство с места происшествия скрылось. Я пробиваю хозяина шестерки, посылаю двух парней к нему на квартиру. Жена говорит, что тот два дня как в командировке. Ясно, что врет. Или она нам, или он ей. Колеса менял в городе, только что. На работе нет. Объявляем перехват, даем ориентировку.
      Через два часа едем с напарником около центрального рынка, и видим эту тачку. От счастья чуть не обосрались. Уже в мечтах представили: задержание, благодарность, очередное звание и т.д. Врубаем громкоговоритель. Водитель такой-то, прижмитесь к обочине. А он вместо этого по газам и в пургу. Мы за ним, как в кино. На дороге лед, тачку заносит. Он «Оку» царапнул, какой-то «Москвич» задел, по бордюрам все пороги отбил. Кое-как догнали. Прижали, он радиатором прямо в этот столб со всего размаху. Представляешь, под окнами у шефа. Мы выскакиваем, роняем его мордой в снег, одеваем наручники. Красота. Можно крутить дырочки для орденов.
      – Ну и?
      – Если бы мне тот сраный разведчик доложил, что он не снимал окровавленные колеса, а, наоборот, одевал, то я тогда, быть может, и не гонялся бы. Оказалось, что шипованая резина лежала у него в гараже. Там же висело мясо. Он тушу разделывал, а куски вешал. Вот кровь и накапала. Морду долбанул сто лет назад, починить денег нет. Короче, полная лажа.
      – Извинились?
      – С чего бы это? Нечего убегать.
      – А зачем он убегал то?
      – Я уж не помню. Но, ребята что-то на него нарыли. Благодарность нам все же объявили.
      Подошли Иван и Женя. Они сели на заднее сиденье и без спросу закурили. Мне тоже ужасно хотелось подымить, но я представил себе, какими глазами посмотрят на меня мои собеседники, если я попрошу их засовывать мне в рот сигареты.
      – Если встреча назначена завтра на два, – сказал Иван. – То собраться желательно минимум в одиннадцать. Нужно все подготовить.
      – Мы назавтра все дела отменили. Нам хватит работы по вашему делу до самого вечера, – стал набивать себе цену Женя. – А вам нужно определиться, чего вы хотите. Посадить их или вернуть лаве. Если будем пытаться возвращать бабки, то нужно прессинговать и днем и ночью. У нас всего трое суток. Потом материалы нужно или рвать, или отдавать следакам.
      – Нам нужны бабки, – сказал я. – Пусть живут уроды. От того, что мы их посадим нам ни горячо, ни холодно.
      – Тогда нужно думать, – многозначительно произнес Иван.
      – От нас что-нибудь нужно? – поинтересовался я.
      – Купюры, – усмехнулся Женя. – И если вы будете присутствовать при задержании, то спрячьте свои машины. Он может их заметить и струхнуть.
      – Ясно.
      Мы пообщались еще минут пятнадцать. Договорились, что Женя утром заедет за мной на работу, если Дальтоник к тому времени объявится, то и он поедет с нами в Жениной машине. Спарыкина привезет Иван.
      Я доставил полковника домой. По пути он рассказал мне еще несколько историй. У него было своеобразное представление о нашем городе. Улицы он запоминал не по названиям, а по совершенным на них преступлениям.
      Когда Спарыкин скрылся в подъезде, я набрал сотовый Полупана.
      – Мне пришлось задержаться, – сказал он. – Только что прибыл на базу. Беседую со сторожем.
      – Я освободился.
      – Подтягивайся.
      Второй раз за день мне пришлось поехать на место пожара.
      Полупан сидел в теплушке и пил чай из грязной алюминиевой кружки. Лично я бы побрезговал. Федорыч был пьян, но не в дугу, а всего чуть-чуть, до степени залихвацкого бесстрашия. Он вызывающе смеялся и хлопал Полупана по плечу.
      – Откуда же мне было знать? – продолжил сторож, начатый до моего появления разговор. – Они показали красную корочку и заявили, что будут меня допрашивать. Мне-то что? Допрашивать, так допрашивать. Я человек маленький.
      – И как они тебя допрашивали?
      – Очень просто. Один из них пришел сюда, сел за вот этот стол, достал бумагу и стал писать. Задает вопросы, я отвечаю, а он пишет. Между прочим, на милицейском бланке протокола.
      – А на какой машине они приехали? – спросил я.
      – Я не видел. Машину они оставили за забором.
      – Сколько их было? – поинтересовался Полупан.
      – Трое. Один пошел со мной, а двое на место пожара.
      – Ну а обгоревшие компьютеры они куда грузили?
      – Дак я не видел. Пока мы беседовали, те двое уже все перетаскали. Мы когда еще сидели, я увидел в окно, что один под фонарем что-то тащит. Я спросил. Тот, который меня допрашивал, говорит, увезем некоторые вещественные доказательства. Я уже потом понял, что он компьютеры имел ввиду.
      – И о чем он тебя спрашивал?
      – Как обычно. Всякую нелепицу. Особенно его интересовало, помню ли я что-нибудь после того, как вот он уехал, – Федорыч указал на меня.
      – А как они его называли? – спросил Полупан.
      – У тебя же Тихонов фамилия? – уточнил сторож.
      – Да.
      – Так они его и называли – Тихонов. Они были в курсе всех дел. Поэтому я им и поверил.
      – Опиши их, – приказал милиционер.
      Федорыч долго и невнятно пытался выдавить из себя некие отличительные признаки мнимых стражей порядка, но у него ничего не получилось. Из высокохудожественных описаний можно было твердо уяснить только одно – это были взрослые мужики без шрамов, усов и прочей растительности.
      Когда вся информация у ценного свидетеля была получена, мы надели шапки и вышли на улицу. У крыльца бегал тот самый знаменитый кобель.
      – А твоя собака, случайно, на тех мужиков не лаяла? – поинтересовался я.
      Федорыч вылупился на меня и присвистнул.
      – Ты думаешь, это они? – возопил он. – Точно! Он лаял не переставая. Чуть цепь не оборвал. Я на него ору, а он не успокаивается. Я же говорил, он все помнит! Наверняка это были они. Убийцы!
      – Глазастый у тебя сфинктер, – похвалил я.
      – Кто? Кто? – хором переспросили они.
      – Сфинкс, – ответил я. – А вам что послышалось?
      Когда мы подошли к машине, Полупан спросил:
      – Что-то я не понял в чем смысл вашего последнего диалога.
      Я обрисовал ему теорию сторожа о том, что Виталика убили, и этих убийц видел его кобель по кличке Сфинкс. Если упираться в этот постулат, то тот факт, что собака брехала на мнимых ментов, должен послужить доказательством, что это и есть убийцы.
      – Логично, – сказал Полупан. – Если исходить из предположения, что вашего кладовщика убили, а потом появились люди с удостоверениями и изъяли компьютеры, то можно сделать вывод, что убийство произошло из-за тех самых компьютеров. Хотя, какая-то неувязочка все-таки есть. Почему они не забрали компьютеры в тот же вечер, до поджога, а изъяли их после того как они пришли в негодность, да еще рискуя и испытывая всякие трудности?
      – Вот именно, вначале, по уму, им нужно было забрать что надо, а потом уж бить Виталика по голове и поджигать склад. И причем тут девушка?
      – Да уж. А он кому компьютеры ремонтировал?
      – Всем подряд. Его весь город знал.
      – А у тебя, случайно нет списка?
      – Откуда? Знаешь, я забыл тебе рассказать про один интересный факт. Пару-тройку дней назад к нам в офис приходил мужик устраиваться вместо Виталика. Такой мутный тип. Всех называет по именам и отчествам, сразу сел за мониторы и принялся, что-то там высматривать. Мы с ним повздорили, я его прогнал, потом начал выяснять, так его вообще никто не приглашал.
      – Может, конкуренты?
      – Да ну, брось. Я всех конкурентов в городе знаю, как облупленных. Никому не нужны такие заморочки.
      – Надо подумать.
      – У нас, вдобавок ко всему, как раз в канцелярском бизнесе воровство обнаружилось. Там тоже хищения при помощи компьютеров скрывались. Может, есть связь?
      – Ну-ка, расскажи.
      Я рассказал.
      – Завтра, когда их возьмете, попроси ребят, пусть они на счет поджога этих орлов попытают. Может, по горячим следам с перепугу и выплывет что-то. Я бы сам приехал, да у вас ведь не вполне законная операция, вы ведь бабки будете вышибать. Парни из УВД могут меня застесняться. Как только все кончится, ты меня набери, введи в курс.
      – Ладно.
      Полупан пошел к своей десятке. Потом остановился, постоял с минуту и вернулся. В зубах у него торчала сигарета. Меня чуть не перекосило. Так хотелось подымить.
      – Ты можешь того компьютерщика, который приходил к вам в офис, описать?
      – Естественно.
      – Тогда пошли, – он шагнул за проволоку.
      Вначале из теплушки, дружелюбно размахивая хвостом, выскочил кобель, потом вышел Федорыч.
      – Я смотрел в окно, – сказал он.
      – Среди тех людей, которые забрали компьютеры, – обратился Полупан к сторожу, – не было такого типа? Ну-ка опиши, – велел он мне.
      Я описал, как мог.
      Сторож вскинул очи к небу.
      – Шибко похож на того, который меня допрашивал.
      – Ясно, – я заметил, что при Полупане из уст Федорыча не прозвучало ни одного матерного слова. Уважает он власть.
      Мы опять вышли.
      – Нужно будет показать ему ваших воров. Может, кого опознает.
      – Это вряд ли. Все водители сюда по десять раз на дню приезжают, да и кладовщики заглядывали не раз. Они бы, конечно, под ментов косить не стали.
      – Логично.
      Полупан в который раз попрощался, пожал мне руку и пошел к своей машине.
      Я окликнул его, когда он уже открыл дверь.
      – Слушай, если дело закрыто, тогда зачем тебе все это?
      – Мне интересно, – подумав, сказал он.
      Наконец мы разъехались.
      Мир за стеклом автомобиля был неустойчивый, серый и липкий. Пластилиновый. Он сморщился в кучу и пытался вылепиться снова, но получалось еще хуже.

6.