Наконец-то включились звезды. Я стоял, лучась в свете небесных софитов, около своего «Лэнд Крузера» и курил «Парламент». Меня поимела депрессия, она выжимала меня, скручивала в жгут и выворачивала наизнанку. Если бы я мог вытащить свою душу, простирнуть ее в лунном свете и запихнуть обратно свежую и чистенькую, то, наверное, старая карга отвязалась бы. Но я не умел этого. Лучше всего у меня получалось самобичевание. Розги с тяжелым свистом вспенивали бесконечную ночь. Если бы не этот свист, то тишина была бы абсолютной. Аэропорт все еще не принимал самолеты.
      Из-за непогоды мне пришлось приезжать сюда второй раз за ночь. Узнав, что рейс задерживается, я выехал на трассу, выжал двести по скользкой дороге, хлебнул адреналина, облился потом и вернулся в царство чемоданов, слез и невнятных объявлений. Я прислушивался к веселому лепету пьяной северной вахты, которая, вырвавшись из цепких лап сухого нефтяного закона, застряла в нашем городе и с остервенением уничтожала запасы дешевого алкоголя. Потом я долго курил и ждал, когда закончится снег.
      Где-то на невообразимой высоте ко мне летели мои жена и дочь, которые не только не смогли прибыть пораньше, потому что им не удалось поменять билеты, но умудрились еще и задержаться на четверть суток по причине бурана.
      Через час они появились из-за стеклянных дверей накопителя в толпе людей с одинаковыми усталыми лицами. Я поцеловал обеих, и, если бы сделал это с закрытыми глазами, то не почувствовал разницы. Одинаковая кожа и запах. Опять доча втихоря воспользовалась мамашиным парфюмом. Было видно, что они обе изрядно намучались и рады оказаться, наконец, на заднем сидении нашего автомобиля. Ольга пристально вглядывалась в мою физиономию, но тщетно. Прошла неделя, как я в завязке, на роже следы исчезли.
      Несмотря на нытье по телефону, мои девки не выглядели разочарованными, Маринка непрерывно трещала про слонов, жена описывала океан, пляжи Гоа и завершила впечатления одной фразой:
      – Если Каир – помойка, то Дели – гигантская свалка.
      В общем, им было чем со мной поделиться.
      Дома я приготовил знатную жратву, конечно, не сам, привез из ресторана, но все-таки… Жена как бы невзначай заглянула во все углы и шкафы. Не на того нарвалась! Я уже трижды все проверил. Поводов для скандала нет, улыбнись, подруга, прими ванну и спать.
      Набив пузо, дочь меня похвалила, жене тоже ничего другого не оставалось. По пути в спальню она вопросительно посмотрела в мою сторону. Я отказался, сославшись на то, что перепил кофе и пока посмотрю телевизор. На самом деле я испугался, что у меня ничего не получится.
      – Отдыхай, дорогая.
      Когда они засопели, я прошел в комнату к дочери, включил ночник и долго любовался своим созданием. Мы ее, конечно, балуем. Придумали больничный, чтобы она смогла съездить с женой в Азию. Плохо конечно. Да, ладно. Она ведь отличница.
      Уснул я в зале на диване с мыслями о том, что мне очень быстро надо что-то делать со своим пенисом. Ложе трансформировалось в джонку, обои – в мангровый лес, вздохи вьюги – в мерное покачивание. Скоро утро.
      Я конечно проспал. Через окно завел с брелка двигатель машины, наспех глотнул кофе, оделся, никого не разбудив, и спустился в теплый салон. Уже одиннадцать. Утром было запланировано несколько встреч, Лариса пока не звонила, и у меня был шанс не опоздать.
      Чтобы не встретиться с посетителями в приемной, я поднялся к себе с черного хода.
      За моим столом спиной ко мне сидел мужчина, он смотрел в монитор и бойко стучал по клавиатуре.
      – Вы кто? – нарочно громко спросил я.
      Мужик от неожиданности подпрыгнул. Руки у него тоже подпрыгнули, упали всеми десятью пальцами на клавиатуру, и монитор погас.
      – Вы меня напугали, – натянуто улыбаясь, сказал незнакомец. Он повернул голову в мою сторону и заморгал глазами.
      – Вы кто? – еще раз поинтересовался я.
      – Я ваш новый работник, – еще шире растянув рот, сказал мужик. – Я ремонтирую компьютеры и устраняю сбои в программном обеспечении.
      Слова отскакивали от зубов, как будто он ждал этого вопроса и всю ночь зубрил ответ. Взгляд у него был очень добродушный. Я пожалел, что напугал его.
      – Вместо Виталика, что ли? – осведомился я.
      – Наверное, – пожал плечами мужчина. – Только я не на постоянной основе. Буду приходить один раз в неделю.
      На вид он был моего возраста. «Староват для компьютерного гения», – подумал я.
      – Мой компьютер в порядке, – твердо сказал я.
      – Я просто проверить, – не гася улыбки стал оправдываться работник. – Мне нужно со всем ознакомиться.
      – Я же говорю, мой компьютер в порядке.
      – Мне нужно проверить сеть.
      Вот настырный.
      – Мой компьютер вне сети, – разговор стал мне надоедать. – Он подключен к интернету, и чтобы не затащить вирус в базу, он вне сети. По-моему, это сразу видно.
      – То-то я смотрю, – разочарованно пробормотал мужчина.
      – До свидания, – примирительно сказал я. – Если что-нибудь случится, я вас позову.
      Мужик собрал свои манатки и ушел, помахав рукой. Очень приветливый парень. Вот так. Не успели похоронить одного, как на его место сразу пришел другой.
      Полчаса я занимался делами, встречался с людьми, звонил по телефону. Потом пришел Спарыкин. Он по-хозяйски приказал Ларисе приготовить крепкого чая и втолкнул в кабинет помятого мужика.
      – Где Дальтоник? – спросил полковник.
      Я пожал плечами.
      – Опять что-нибудь лечит, – предположил полковник.
      – Наверняка, – согласился я.
      – Начнем без него, – решил отставной мент, он кивнул в сторону своего спутника. – Познакомтесь, это – Апрельцев.
      – Тихонов, – я пожал гостю руку.
      – Отлично, – сказал Апрельцев.
      «А че больно-то отлично?» – хотел спросить я, но промолчал.
      – Апрельцев раньше работал в органах, теперь – частный детектив. «Наверное, выгнали за пьянку», – подумал я.
      – Он нам будет нужен, чтобы выявить воров, – пояснил полковник.
      – Можно закурить? – робко спросил частный сыщик.
      – Можно, – сказал я.
      – Нет, – возразил Спарыкин.
      Апрельцев засунул сигарету обратно в пачку.
      – Суть такова, – бодро начал свой доклад полковник. – Мы берем за основу версию о том, что у нас воруют все-таки бумагу, а не деньги. Правильно?
      – Правильно, – подтвердил я.
      – Значит, у воров налажен сбыт. Правильно?
      – Да.
      – Кто может беспрепятственно вывести товар со склада?
      – Надо подумать.
      – А что думать? Ты можешь?
      – Да.
      – Дальтоник может?
      – Да.
      – Но вы не воры? Правильно?
      – Абсолютно.
      – Аркашка может?
      – Может.
      – Но, ему это не выгодно. Он может украсть гораздо больше в другом месте.
      – Где? – спросил я.
      – Я тебе потом расскажу, – загадочно заявил полковник. – Кто еще?
      – Товар вывозят со склада только водители-экспедиторы.
      – Вот именно! Я на девяносто процентов уверен, что существует преступная цепочка, состоящая из водителя, кладовщика или заведующего складом и покупателя. Скорее всего, они смогли наладить устойчивый сбыт. Естественно покупателями могут быть кто-нибудь из ваших конкурентов, или крупные розничные торговцы. За полцены любой дурак купит. Но, даже если мы узнаем, кто именно, то все равно доказать не сможем. Это дохлый номер. Значит, нам нужно инициировать событие.
      – Чё, чё? – не понял я.
      – Жадность, дорогой мой. Жадность движет преступником. Если он украл один раз, считай все, поехали. Он не остановится, – Спарыкин многозначительно поднял вверх указательный палец. – Вот, посмотри на Апрельцева. Похож он на мента?
      – Нет.
      – А на прожженного прохиндея?
      – Гораздо больше, – искренне сказал я.
      – Мы не знаем, кто воры. Поэтому в операции должен участвовать совершенно незнакомый человек. Это и есть Апрельцев.
      – В какой операции? – удивился я.
      – Ты еще не понял?
      – Нет.
      – К вам в офис звонит человек и делает заказ. Ну, там, бумагу, папки какие-нибудь, ручки, карандаши. Говорит, оплачу наличными при доставке. Нормальная ситуация?
      – Вполне.
      – Что ваша фирма обычно в таких случаях делает?
      – Принимаем заказ, набиваем накладную, согласовываем с клиентом конечную сумму, затем отдаем на склад набирать, после чего отвозим по указанному адресу.
      – Кто отвозит?
      – Водитель. Он отпускает товар клиенту, получает деньги, потом приезжает и сдает их в кассу. Сумма пробивается.
      – Клиентом в нашем случае будет Апрельцев. Мы уже нашли пустой офис. Когда ваш водила привезет товар по накладной, Апрельцев рассчитается с ним, заберет товар, а потом, как бы невзначай, попросит привести в следующий раз в два раза больше, но процентов на пятьдесят дешевле. Предложит провернуть сделку, минуя офис, и посулит, что рассчитается наличными без всяких документов. Понятно?
      – Он выступит инициатором кражи.
      – Совершенно точно.
      – А если попадется честный водила?
      – Сделаем новый заказ и пошлем другого. И так пока не выявим вора.
      – А если не выявим?
      – Выявим. Жадность она глаза застит.
      – Ну, хорошо. А дальше?
      – Апрельцев договаривается с вором о доставке на конкретный день и час. К этому времени, подтягиваются ребята из УВД, я уже решил вопрос с начальником ОБЭП. Устанавливаем аппаратуру, метим купюры, готовим понятых. Возьмем его тепленьким, закроем, ужасу нагоним, он всю цепочку и сдаст. Дальше дело техники.
      – Кстати, на счет техники. В этом офисе нет факса. Как отправлять заказ? – поинтересовался частный сыщик.
      – Поставим мы тебе факс, – успокоил его полковник.
      – Отлично, – сказал Апрельцев. Появился Чебоксаров.
      – Ходил на чистку печени, – гордо сказал он.
      Если он ждал, что мы начнем расспрашивать, или что советовать, то просчитался. Никто разговор о болезнях поддерживать не стал. Всем было насрать на его печень, тем более что она была абсолютно здорова и чиста, как у младенца. Уж в этом то я был совершенно уверен.
      Мы ввели Кольку в курс дела. Он отнесся к намечаемой операции с пионерским энтузиазмом, сразу вник во все детали и притащил десять тысяч для Апрельцева, чтобы тот смог рассчитаться за первый заказ.
      – Все равно ведь к нам вернутся, – подметил он.
      – А это, – подал голос Апрельцев. – Что мне у него просить? Вообще, что на вашей фирме можно украсть?
      – Да, блядь, все, что угодно! – выпалил Дальтоник.
      – Отлично, – опять сказал Апрельцев.
      Не знаю почему, но после его слов мы все начали дружно и натужно ржать, включая полковника и Апрельцева. Вот дожили!
      Заказ решено было сделать завтра. На прощание наш новый компаньон подарил нам черно-белые визитки, на которых с невероятной скромностью было написано: «Частный детектив Апрельцев – отличное качество», а чуть пониже указан номер сотового. Полковник на посошок просветил нас историей о том, что в восемьдесят пятом, когда его перевели в участковые, у этого самого жилого дома, в пристрое к которому находится наш офис, зарезали мужика, просто так, за то, что у него не было закурить, и если бы не Спарыкин, нашедший свидетеля, то это был бы очередной висяк.
      Лариса принесла чай уже после того, как гости ушли через черный ход. Индийский чай не противоречил Колькиной концепции оздоровления, поэтому он выпил две кружки.
      – Ситуация со страховкой накаляется, – сказал он, откусывая сухарик. – После того, как наши юристы предъявили иск, пришло известие, что к нам из Москвы выезжает представитель страховой компании, и вроде даже не один.
      – И ты теперь в панике? – ехидно спросил я.
      – Что-то типа того, – не стал скрывать Колька.
      – Интересно, а ты как думал? Это нормальная ситуация. Наверняка, в каждой компании существует специальный человек, который занимается такими делами. Ты вспомни сумму. Просто так с такими деньгами не расстаются. Я считаю, что все идет по плану. Просто, если человек один, то он нам обойдется дешевле, а когда несколько, всегда лишние расходы.
      – Чур, с москвичами общаться будешь ты, – сказал Дальтоник.
      – Я же обещал.
      Кольку мой ответ устроил. Он ушел успокоенный. Мне пора было собираться к урологу.
      Обряд омовения я решил совместить с обедом. Дома еще осталась ресторанная еда.
      Мои дамы уже проснулись, но все еще валялись в своих постелях, переживая смену часовых поясов. Я скушал холодный шашлычок из семги, хлебнул чая и заперся в ванной. В этот раз тропики почему-то на ум не приходили. Я был всецело поглощен предстоящим визитом к врачу и своим пошатнувшимся либидо.
      – Ты чего это моешься посреди белого дня, – спросила растрепанная жена, подозрительно принюхиваясь к исходившим от меня ароматам, когда я вышел.
      Я, конечно, не мог рассказать ей правду про уролога и его просьбу, а о приемлемой версии заблаговременно не позаботился. Пришлось бормотать всякую чушь, типа того, что очень вспотел и со вчерашнего дня воняю.
      – Ну, ну, – не поверила она. Червь сомнения забрался к ней в душу.
      В ее понимании, я мог мыться днем ни с того ни с сего, только если вечером собрался налево. За нашу долгую совместную жизнь мне приходилось несколько раз переживать весьма неприятные моменты, связанные с моими похождениями. Но, каждый раз, действуя по принципу, никогда ни в чем не признаваться, я усыплял ее ревность. Кто хочет быть обманутым, будет обманут. Сегодня же совесть моя была абсолютно чиста, потому что шалить я не собирался, а если бы и собирался, то наверняка не смог.
      Отделение урологии, в которое я попал, было платным и разительно отличалось от остальной поликлиники идеальной чистотой и пластиковыми окнами. Ждать не пришлось. Меня сразу провели в кабинет к доктору, который оказался пухлым розовощеким молодым человеком. Он усадил меня на стул, влюблено посмотрел мне в глаза и попросил поделиться проблемами. Я рассказал ему все подробно и честно, как на исповеди.
      – Вообще-то я не вижу ничего страшного, – сказал доктор. – Это с вами первый раз?
      – Да.
      – В вашем возрасте такое случается. Не думаю, что нужно паниковать, но раз уж вы пришли, то мы поработаем.
      Он велел мне раздеться и позвал двух медсестер, которые без тени смущения занялись моими гениталиями. Они взяли у меня кучу мазков и удалились приветливо улыбаясь. Я думал, что это все, но ошибся. С каким-то непонятным вожделением во взгляде доктор натянул на правую руку резиновую перчатку и велел мне нагнуться. Я встал раком, а он, прижавшись правым бедром к моей левой ягодице, засунул мне в задницу палец. У меня из глаз брызнули слезы.
      – О! – в экстазе воскликнул он. – Какая эластичная простата! – пошевелил пальцем и повторил: – Какая эластичная простата!
      Наверное, это была похвала. Он говорил что-то еще, но в ушах у меня звенело, а глаза ничего не видели из-за соленой жидкости. Целую минуту я не мог прийти в себя. Наконец действительность начала проявляться, я смахнул с глаз слезы и получил возможность видеть и слышать.
      – Я почти уверен, что по моей части у вас все в порядке, – серьезно сказал доктор. Ему нравилась его профессия, он был от нее просто без ума.
      Мне предложили пять минут отдохнуть, так и сказали: «Отдохните». Я сидел в кресле, смотрел на медицинские плакаты и прислушивался к своему организму. Мне казалось, что из задницы у меня течет кровь.
      – К вам голубые ходят? – зачем-то спросил я.
      Доктор изучающе посмотрел на меня. Может, он ждал подвоха, но мой взгляд был чист и наивен.
      – Нет, – сказал он. – Это не мои клиенты. У них другая проблема – слабый сфинктер.
      – Что это?
      – Крайняя мышца, она ничего не держит. А массажа у них и так в избытке.
      – Ясно.
      – В общем, все у вас в порядке, – сказал врач, намыливая руки. – Я советую вам обратиться к психиатру или психотерапевту. Результаты анализов я вам сообщу вечером.
      Он потрепал полотенце и положил передо мной счет на четыре тысячи. Не слабо. За четыре штукаря я, пожалуй, сам у кого хочешь в жопе поковыряюсь. Я заплатил и попытался выйти. В дверях он меня окликнул:
      – Знаете что?
      – ?
      – Вам нужно бросить пить.
      Проходя мимо регистратуры, я остановился у зеркала и придирчиво осмотрел свой портрет. Интересно, как он догадался? А может это каждому видно?
      Задница нестерпимо болела. Я сел в машину, включил телефон, завел двигатель, но поехал не сразу, а минут пять размышлял о нелегкой судьбе геев.
      От земли до небес хозяйничал сумасшедший ветер, голые липы истерично размахивали руками и гнулись. Даже бетонные столбы гнулись, некоторые из них падали в белое тесто. А может, это мне только казалось, может, это были всего лишь тени, получавшиеся в свете фар, которые пришлось включить из-за внезапно опустившихся сумерек. Марля поземки была настолько плотной, что я не видел обочины. Какие-то оторвы, мчались по ней, обгоняя мои мысли, и ничего не боялись.
      Угольный порошок пошевелил мембрану в моей «Нокии» и сказал голосом Ларисы:
      – Сергей Леонидович, я вам все звоню и звоню, а вы все недоступны и недоступны.
      – Я отключал трубу.
      – Вас тут дожидается некто Полупан.
      – Полу-пан, полу-пропал?
      – Это один из тех милиционеров, которые приходили в прошлый раз, – не поняла Лариса.
      – Буду через десять минут.
      Полупан сегодня выглядел еще мужественнее, чем обычно. Он прошел в кабинет вслед за мной и сел на тот же самый стул, на котором сидел в день пожара. Он отказался от кофе и сразу наметил тему:
      – Я хочу, чтобы вы кое на что взглянули, – он протянул мне фотографию с паспорта. На снимке была женщина. Очень знакомая, очень молодая.
      – Хоть убейте, не помню.
      – А не мог ли я встретить ее в вашем кабинете?
      Меня осенило.
      – Точно, это Лена, подруга Виталика. Она была на складе после нас. Между прочим – неплохая художница. Только она здесь гораздо моложе. Гораздо.
      – Вы точно уверены?
      Я присмотрелся повнимательнее и вынес вердикт:
      – Без сомнения. Это точно она.
      – Я тоже ее узнал. Когда увидел фото, долго не мог вспомнить. Чувствую, что-то знакомое, а что – ни-ни. Только сегодня что-то включилось, – Полупан удовлетворенно почесал в затылке. – Она не приходила?
      – К сожалению – нет. Я после похорон Виталика специально интересовался в нашей бухгалтерии. Нет, не показывалась. Между прочим, и на похоронах ее не было. Если бы я знал, то обязательно бы взял адрес.
      – Понятно, – пробормотал капитан.
      – Вы не переживайте, – попытался успокоить его я. – Может она еще появится.
      – Вряд ли, – сказал Полупан. – Она сгорела, в тот же вечер, в своей квартире после того, как пришла от вас. И вся квартира тоже сгорела.
      Иногда бывает, что смысл услышанного доходит не сразу. Ты слышишь слова, понимаешь, каждое в отдельности, а смысла не получается. Звуки крутятся, но не складываются. Звучит, звучит впустую, а потом – бух, колоколом. Из фразы Полупана я понял, что где-то что-то сгорело, что Лена не придет, а совместить очередной пожар с Лениным отсутствием не смог.
      – Не понял, – признался я.
      – А что тут больно-то понимать? – осведомился мент. – Ее уже похоронили. Я выезжал на пожар, осматривал место происшествия, составлял протокол. Сгорела баба. От лица осталась одна клякса. Мать ее опознала по каким-то там приметам. Обычная история. Меня вообще начальство на все пожары посылает. Специализация такая. Так вот, потом в деле увидел фото из паспортного стола. Показалась знакомой. Отложил в сторону. Сегодня вспомнил. Решил проверить, пошел к вам.
      – Ясно, – сказал я.
      – А мне нет, – насупился капитан. – Странное совпадение.
      – А какова причина пожара?
      – Вот как раз с причиной все предельно ясно. Утечка газа. Кастрюлька с пельменями на плите, залитая конфорка. Все очень обычно. Ничего подозрительного. Я несколько раз перечитал отчеты.
      – А дырка в голове?
      – Никаких дырок. Отравление продуктами горения.
      – Ясно, – опять сказал я.
      – Нет, не ясно. Так не бывает, – возмутился Полупан.
      – Согласен. Я никак не могу прийти в себя. До конца еще не осознал.
      – Вы давайте, побыстрее приходите. Нужно думать.
      Я вспомнил Лену, очень отчетливо и подробно. Морщины на лбу, заплаканные глаза и скрещенные на коленях руки. Пожар – благодатная тема для художника, если смотреть со стороны. Завораживающее зрелище и вместе с тем – страшное. Я только представил себе языки пламени, только подумал об адской температуре, а у меня уже подскочило давление. По идее мне следовало бы показать капитану ее рисунки, но я еще не был готов с ними расстаться.
      – У вас на работе в последнее время ничего подозрительного не происходит? – спросил Полупан. – Может конкуренты какие, или выручка упала, или воровство?
      – Нет, – поспешно сказал я.
      – Вы подумайте. Присмотритесь.
      – Хорошо.
      – Сами-то где провели тот вечер? – неожиданно спросил мент.
      – Дома.
      – Один?
      Я вспомнил генерала и Риту.
      – Нет.
      – Люди местные? С адресами?
      – Да.
      – Дадите, если понадобятся.
      – Ладно. А где она жила?
      – Социалистическая, тринадцать, – подумав, сказал капитан. – Двухкомнатная «хрущевка» на третьем этаже.
      Он ушел.
      Впервые со смертью мне пришлось столкнуться лет в семь. Соседский мальчишка выскочил на дорогу перед «копейкой» и погиб. Мы всем двором ходили к нему домой прощаться. Он лежал в маленьком гробике, как живой и не вызывал никакого страха. Мы стояли, понурив головы, и скорбели, как могли, потом убегали во двор и, как ни в чем не бывало, бесились. Лично я ходил прощаться два раза, потому что мама мальчика давала всем по конфетке. Не думаю, что я был каким-то особенно черствым ребенком, чувство сострадания появляется с возрастом, да и мальчишка тот не был мне таким уж близким другом, просто в детстве мы чересчур самоуверенны, нам кажется, что такое может произойти с кем угодно, но уж всяко не с нами. С тех пор мне пришлось повидать немало трупов, и с каждым разом я все отчетливей понимал, что костлявая размахивает своей косой где-то рядом, причем беспорядочно и хаотично и встречу с ней может обеспечить какая-нибудь нелепая случайность.
      Известие, которое принес Полупан, очень сильно меня зацепило, я так расстроился, словно эта Лена была мне родственницей или подругой. Я вспомнил о ее рисунках и теперь по-другому смотрел на ее творения. Человека уже нет, а кусочек его души лежит передо мной и вопиет. Что ж с тобой случилось, деваха? Что вообще вокруг меня происходит?
      Я почему-то чувствовал себя виноватым.
      Второй пожар за две недели – это уже слишком, с моими закидонами я теперь и прикурить-то, наверное, не смогу, не то, что руки у костра погреть. Что за напасть такая? Вообще-то если рассуждать трезво, то ничего не стоит доказать самому себе, что все страхи эти напрасны. Человек на восемьдесят процентов состоит из воды и если сравнивать сухие дрова, в которых воды – ноль, и дождевое облако в которых жидкость составляет девяносто девять процентов, то человек – скорее облако, чем дрова и в принципе сгореть никак не может. Весь вопрос в том, как в этом себя убедить.
      Дверь в мой кабинет открылась, и в проем вплыло большое, рыжее дождевое облако. Оно не пролилось дождем на синий линолеум, не громыхнуло молнией, но зашуметь – зашумело.
      – У нас проблемы, шеф, – сказало оно Аркашкиным голосом.
      – У нас всегда проблемы, – резонно заметил я. – Между прочим, Аркашка, ты знаешь, что твоими молекулами можно тушить пожар?
      – Какими молекулами?
      – Твое тело состоит из движущихся молекул.
      – В настоящий момент мое тело состоит из проблем, – с пафосом сказал Спицын.
      – Что, еще один пожар?
      – Почти. Переезд. Нас, похоже, выгоняют с завода геофизоборудования.
      – Ты помнишь девчонку, подружку Виталика, которая была на складе после нас перед самым пожаром?
      – Нет, – отмахнулся Аркашка.
      – Вот ее рисунки, – я показал на стол.
      – Ну и?
      – Удивительно, но она тоже сгорела. На следующий день после Виталика. Странно да?
      – Да, очень, – Спицын не разделял моей озабоченности. – Секретарша внешнего управляющего завода геофизоборудования – моя подружка, – Она сегодня готовила письма. Там есть уведомление, что на следующий год наш договор аренды продлен не будет.
      – Ее звали Лена, она сидела на этом самом стуле, на котором сидишь ты.
      – Шеф, – прошипел Аркашка. – Она ваша родственница?
      – Нет.
      – Подруга?
      – Нет.
      – Тогда, хрен с ней. Ты пойми, нас выгоняют с места, на рекламу которого мы вбухали триста тысяч русских денег! Через три недели нам нужно будет освобождать помещение и вывозить два вагона товара в неизвестном направлении. Мы на двести тысяч сделали ремонт, который не сможем с собой забрать. И эти бабки нам никто не вернет. Итого только прямых убытков на полмиллиона.
      Слово «деньги» и конкретные цифры, наконец, вернули меня к действительности. Я отвлекся от Лены и попытался вникнуть в смысл Аркашкиных фраз.
      – Кроме прямых убытков существуют еще и косвенные, такие как потеря клиентуры при смене адреса и номеров телефонов. Да нам просто некуда ехать!
      Аркашка был близок к истерике.
      – А что, мы не платим аренду? – спросил я.
      – Мы все платим. Фишка в том, что мы пропустили смену управляющих. Мы не подмазали новенького. Завод полностью разворован и управляющему, кроме как с арендаторов косить капусту негде. К нам он, естественно, прийти и попросить не может, из-за боязни загреметь за решетку. Мы сами инициативу не проявили. Поэтому арендаторов нужно сменить.
      – А почему именно мы?
      – Не именно. Он выселяет всех. Пять фирм с трех этажей.
      – Я думаю, что впятером мы его опять перекупим.
      – Вряд ли. Похоже, что на новый год у него договора уже подписаны. Ему, наверное, уже сунули. И он будет биться с нами до последнего.
      – Умный человек от лишних денег никогда не откажется.
      – Умом там и не пахло. Все дело в том, что этот Урожаев клинический идиот.
      – Разве клинических идиотов назначают внешними управляющими?
      – Не смеши меня, – всплеснул руками Аркашка. – В России клинические идиоты прекрасно чувствуют себя и на самой верхушке пирамиды.
      – А кому он отдает помещение известно? Сынишке небось или племяшу с зятем?