Даффи пришлось прикусить язык, чтобы не спросить: «Со мной или с кем-нибудь еще?» Вместо этого она заявила, ведя его за собой к краю площадки со стоячими местами:
      – Отлично. Мне бы очень не хотелось, чтобы в пятницу вечером вы скучали в одиночестве.
      – У меня много проблем, – усмехнулся Хантер, – но вот эта проблема возникает не часто. – Они остановились, и он встал позади Даффи.
      Их окутала музыка, исполняемая джаз-бандом в черном во главе с солистом, который вытирал пот с лица даже тогда, когда брал высокие ноты, а его редкостный, на удивление мощный голос доносился до самых дальних углов площадки, защищенной тентом. Очень довольная, Даффи зааплодировала вместе со всеми, кто окружал площадку.
      Поодаль веселящаяся публика маршировала туда-сюда по проходам, размахивая самыми разнообразными вещами – от ярко раскрашенных зонтиков до носовых платков и чего-то еще, до боли напомнившего Даффи памперсы. Тело Хантера чуть соприкасалось с ее телом, когда она двигалась в такт музыке. Аминь. Аминь. Она хочет его. Даффи попыталась воззвать к своему благоразумию, однако она на самом деле не чувствовала ни капли желания проявлять осторожность.
      Достаточно уже она разбила сердец – больше она никому не принесет вреда. Но ведь Хантер упрям, и не в его привычках отступать, пришлось напомнить себе Даффи.
      Тем временем солист джаз-банда общался с восторженной толпой.
      – Скажите йе-е-е! – кричал он.
      – Йе-е-е!
      – Скажите йе-а-а!
      – Йе-а-а, – повторил Хантер, обращаясь только к Даффи. Его голос прозвучал до странного тихо в огромной шумной толпе. – Я хочу вам кое-что сказать.
      – Что? – Губы Даффи увлажнились, она с нетерпением ожидала его ответа, – Пора идти.
      В другой раз Даффи запротестовала бы. Они еще не попробовали земляничный лимонад и не насладились пирогом из лангуста. Но сегодня вечером она готова была плюнуть на все.
      Толпа снова взревела, отзываясь на ритмы госпела. Народу становилось все больше; вновь прибывшие предпочитали стоять слева от сидячих мест. Даффи с Хантером выскользнули из-под тента.
      К тому времени, когда Хантер повернул к стоянке у ее редакции, Даффи уже гадала, не померещился ли ей его интерес к ней. Может, это только она распалилась под воздействием его случайных прикосновений, его ищущего, обжигающего взгляда? Это легко объяснило бы, почему он припарковался у единственной машины, оставшейся на стоянке «Кресент».
      – Ваша? – Он повернулся к Даффи, положив правую руку на спинку ее сиденья, достаточно близко от нее, чтобы она ощутила исходящий от него жар, но достаточно далеко, чтобы оставить без ответа ее жажду его прикосновений.
      Даффи кивнула. Она не могла заставить себя открыть дверцу машины. Почему они не едут к нему? Или к ней? Хантер убрал прядь с ее щеки.
      – Не возражаете, если я провожу вас?
      Даффи почувствовала такое облегчение, что едва не закричала. Но она только довольно смущенно кивнула и ответила:
      – Если мы вдруг потеряемся, мой адрес – 6302, Перрией.
      – Э-э-э…
      – Я забыла. Вы же не местный. Перрией идет параллельно Сент-Чарлз-авеню, вдоль набережной. Мой дом находится в последнем квартале перед парком.
      Хантер ухмыльнулся:
      – Набережную я знаю.
      Даффи улыбнулась в ответ. И не успела поблагодарить его, сказав, что весело провела время, или что-нибудь еще, столь же предсказуемое, как Хантер вскочил со своего сиденья, обогнул машину и открыл ей дверцу. Он стоял и смотрел, как Даффи садится в свой «БМВ», а затем снова забрался в свой джип.
      Ни поцелуя. Ни прикосновения. Даффи включила зажигание и двинулась по улице. Он хочет свести ее с ума? Если так, то ему это, несомненно, удается!
      Всю дорогу домой она читала себе лекции по правилам поведения, морали и приличия. Хантер вел себя как настоящий джентльмен; она же очень напоминала себе ошпаренную кошку. Остынь, велела она сама себе и приняла твердое решение – здесь и сейчас, стоя перед красным светофором, в Луизиане – не заниматься с ним сексом на первом настоящем свидании, как бы он ни умолял. Воздержание возбуждает аппетит – вот чему он научил ее сегодня.
      О, йе-а, и продолжает учить!
      Хантер последовал за Даффи, как только она выехала со стоянки. Она ехала, как и жила – словно Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Боже, да она просто шикарная женщина! И в отличие от этих ее друзей Даффи хоть и из привилегированного сословия, однако живет явно в реальном мире, чего он, учитывая ее социальный статус, совсем не ожидал. Алоизиус, предостерегая Хантера от Даффи, довольно ясно обрисовал перед ним ее привилегированное положение. Она была заметной фигурой на нескольких карнавалах (которые, по словам Алоизиуса, вполне адекватно отражали неофициальную иерархию новоорлеанского общества), хотя никогда не была королевой карнавала. После того, что Хантер узнал о матери Даффи, он не слишком удивлялся этому. Безусловно, люди, пренебрегающие общепринятыми правилами, не могут царить в этом обществе.
      Прошлое Даффи принадлежало совсем иному миру, нежели его собственные детство и юность. Но все же у них было и что-то общее. Хантер состроил гримасу отвращения при мысли об Эмили и Роджере и общественных правилах маленького городка, который считал своим домом. Мир делился на имущих и неимущих, и близняшки не должны были пересекать его границ.
      Хантер остановился на светофоре в Луизиане и залюбовался затылком Даффи. Ему было плохо видно, так как его джип был выше «БМВ», но он готов был поручиться, что ее голова вскинута самым решительным образом. Усмехнувшись, Хантер двинулся вперед на зеленый, задумавшись, как, интересно, она отреагирует на его следующий ход в этой игре.
      Район улицы Перрией отличался благословенным наличием хороших дорог и роскошью, зачастую несвойственной окрестностям Нового Орлеана. Хантер остановился возле Даффи и одновременно с ней вышел из машины, почти почувствовав прикосновение ее тела, когда он повернулся закрыть свою машину, а она – свою. На самом же деле они стояли на приличном расстоянии друг от друга. Озадаченный такой силой ощущений, он несколько минут помедлил, прежде чем направиться через небольшой тротуар, ведущий к подъезду.
      Даффи ждала его невозмутимо, спокойно, полностью себя контролируя. Или же она так хорошо умеет притворяться? Хантер позволил себе коснуться ее локтя, когда они поднимались по ступеням на крыльцо, но не стал брать ее под руку. Он хотел ее – он был уже на грани, задыхался от желания, но ничего не предпринимал. После просчета с леденцами он не хотел совершить уже вторую оплошность за день.
      – Было весело, – сказала Даффи, остановившись у одного из двух огромных кресел-качалок по обеим сторонам двери.
      В ее руке был ключ, но она не спешила им воспользоваться. Неожиданно у Хантера возникло смутное ощущение, что она не хочет его впускать. Но зачем отталкивать его после всех этих призывных сигналов? Что же получается – он хочет войти, а она собирается отправить его восвояси?
      Приблизясь, он обратился к ней еще более охрипшим голосом, чем раньше:
      – Сегодняшний день еще не окончен.
      Даффи стояла так близко от него, что он ощущал ее дыхание.
      – Разве нет? – Задавая этот вопрос, она поднесла руку к его груди.
      Проклятие, теперь она чувствует, как часто бьется его сердце. Хантер одной рукой сжал руку Даффи, а другой легонько приподнял ее подбородок. Улыбаясь ей прямо в глаза, он сказал:
      – Благодарю за мой самый лучший поход на джазовый фестиваль.
      – Но мы были там совсем недолго. – Даффи немного согнула пальцы, и Хантер мог бы поклясться, что его сердце забилось еще чаще только от этого жеста. – И мы даже ничего не ели. А процесс еды – это важная часть посещения джазового фестиваля.
      Хантер обхватил ее лицо руками.
      – Еда ничего не значит, – сказал он, заставляя себя медлить, тогда как единственным его желанием было жадно приникнуть к ее губам – он весь день умирал от этой жажды.
      Он поглаживал ее затылок большими пальцами. Ее глаза стали еще больше; ее губы приоткрылись, маня его.
      – Намного важней собеседник, – продолжал он, придвигаясь к ней так, что только шепот мог просочиться меж их телами.
      Даффи подалась навстречу ему, и он едва не выругался – так сильно резануло в паху. Она еще не прижалась к нему. Он не мог описать Даффи происходящее, но даже простое касание ее ног в шортах заставляло его кровь быстрее бежать по венам.
      Заглушая работу мозга.
      Чем, вероятно, и объясняется то, почему, когда ключи звякнули в ее руках, он кивнул и они почти вплотную друг к другу двинулись вперед, к входной двери.
      «Войди, и ты пропал».
      Этот голос возник неизвестно откуда, возобладав над всеми остальными мыслями, преодолев даже его столь явное сексуальное возбуждение. Если он проведет ночь с Даффи, то станет точно таким же, как и все другие мужчины, которых она использовала и бросила. Ну и ладно – протестующе возопил его основной инстинкт.
      Хантер перехватил руку Даффи, прежде чем она успела вставить ключ в замок.
      – Позвольте?
      Удивленная, Даффи произнесла:
      – Конечно. Очень старомодно, но мне нравится.
      Хантер кивнул. Если бы она только знала! Он вставил ключ в замок, потом повернулся к Даффи. О, она томилась по нему! Ее грудь быстро вздымалась и опускалась, а сквозь облегающую лайкру топика были ясно видны напряженные соски. Хантер сдержал стон и склонился над ней. Снова взяв ее лицо в ладони, он выдержал ее взгляд, затем приблизился к ней губами.
      Поцелуй оказался кратким. Почти сдержанным. Скорее закуска, чем первое блюдо.
      Но это подстегнуло Хантера. Ее губы призывно раскрылись. Стон, вырвавшийся у нее, когда он оторвался от ее губ, едва не свел его с ума. Он обожал женщин, не скрывающих своей реакции во время секса. Но еще более этого его потрясла собственная реакция на поцелуй – это было не только желание, но и неожиданно накатившая волна нежности.
      Даже если бы он еще до этого не решил расстаться с ней на пороге, то теперь уж точно бросился бы наутек. Хантер еще не был готов сдаться женщине.
      – О, – прошептала Даффи, – вечер обещает быть прекрасным.
      – Обещал, – отозвался Хантер, сделав большой шаг назад. – Мне обязательно надо побывать еще в одном месте. Войдите в дом, чтобы я знал, что вы в безопасности.
      – Что? – Даффи была потрясена.
      Да, он ее понимал. И сейчас, добившись именно такого отклика, на какой он рассчитывал, Хантер, конечно, жалел, что не может сгрести ее в охапку, ударом ноги распахнуть дверь и ринуться в спальню.
      – Мне надо идти, – повторил он.
      Даффи довольно медленно приходила в себя. – Вы уже говорили это. Своим друзьям из Пончатулы.
      Хантер кивнул:
      – Да.
      Даффи улыбнулась и помахала ему рукой.
      – Не задерживайтесь, а то опоздаете, – бодро сказала она, перешагнув порог.
      – Да, да, – пробормотал Хантер, спускаясь вниз по ступенькам.
      Его движения были затруднены в результате неизбежной реакции, которую Даффи оказывала на его тело. И как ей только это удается?
      Даффи захлопнула за собой дверь, прислонилась спиной к косяку и закрыла глаза. Сжав колени, она проклинала себя за прилив желания. Его прикосновения заставили ее растаять уже тогда, когда она пыталась убедить себя, что всего лишь играет. Но этот поцелуй! Этот поцелуй не только растопил ее иллюзорную броню самоконтроля, но и возмутил все внутри.
      Она стояла, тоскуя по нему, однако, несмотря на охватившее ее отчаяние, чувствуя, что все правильно. Ее трусики стали совсем влажными, а ведь он поцеловал ее всего один раз. Она прислонилась головой к двери.
      С трудом подняв голову, Даффи выпрямилась. Вечер только начинался. Она прокрутила в мозгу несколько вариантов, как переиграть Хантера, задавшегося целью свести ее с ума.
      Неожиданно Даффи услышала гулкий стук в том самом месте, куда только что прислонялась головой.
      Она посмотрела на дверь. Возможно ли это? Неужели он не смог противиться ее чарам и вернулся?
      Улыбка, появившаяся на лице Даффи, стала еще шире, когда она представила, что скажет Хантеру, открыв дверь.
      Она заставит его умолять себя.
      Напомнит ему о его встрече.
      Нет, она даже не откроет ему дверь. Стук повторился, на этот раз немного громче. Очень похоже на Хантера – он просто-таки требует, чтобы его впустили.
      Уже взявшись за ручку двери, Даффи вспомнила свое обычное правило – никогда не открывать дверь вслепую. Она прильнула к глазку, чтобы проверить, действительно ли это Хантер.
      Нет.
      Это была Джонни.
      Даффи открыла дверь, как всегда, обрадовавшись приходу сестры. Если Хантер вернется, Джонни удержит Даффи от глупостей, которые она могла бы совершить в присутствии этого человека.
      – Привет, сестричка, превосходный сюрприз. – Для Джонни было не совсем обычным появиться у Даффи в пятницу вечером.
      – Извини, что без приглашения, – сказала Джонни, проходя за сестрой в дальнюю гостиную, самую спокойную и любимую комнату Даффи.
      Джонни упала в мягкое кресло и нежно произнесла:
      – Я рада, что застала тебя дома.
      Дома и не в постели с Хантером. Быть может, все к лучшему, подумала Даффи с иронией.
      – Я тоже. У тебя что-нибудь не так?
      Джонни слабо улыбнулась и ответила:
      – Не могу сказать, будто что-то не так, но Дэвид работает допоздна, а с Эрикой нянька, и я чувствую, ну, ты понимаешь… одиночество.
      – Одиночество? – Сев в кресло возле Джонни, Даффи сбросили туфли и подобрала под себя ноги.
      От Джонни бывало трудно получить прямую информацию даже о самых обычных обстоятельствах. А сегодня, похоже, будет еще труднее. При всей их близости каждая из сестер по-своему твердо охраняла свою частную жизнь. Например, они редко говорили о муже Джонни. И своднические поползновения Джонни были едва заметны – пока не появился Хантер.
      Она просто толкала Даффи к нему. И в то же время они начали обсуждать Дэвида. Возможно, они не только повзрослели, но и стали ближе, по Джонни играла ремешком своих часиков.
      Зная, что лучше не тянуть с разговором, Даффи заботливо предложила:
      – Может, поговорим за чашкой чая?
      – Да. Нет. – Джонни выпрямилась и повторила: – Дэвид сказал, что работает сегодня допоздна.
      Даффи остановилась. Чай может подождать. Она посмотрела на часы на камине. Было почти восемь – правильно, потому что джазовый фестиваль закрывается в семь, а они с Хантером покинули его незадолго до закрытия.
      – Что значит допоздна? – Многие адвокаты – Даффи знала это – часто работали до семи, восьми или даже позже. Дэвид, насколько она была в курсе, не являлся исключением.
      – Это не важно. Я позвонила ему в офис узнать кое-что. Я даже не помню, что именно. Возможно, выяснить, что он хочет на ужин – спаржу или брокколи… – Джонни тихонько заплакала.
      Даффи вообще удивило, зачем звонить ради такой ерунды. Она вздохнула и подумала, что, если бы ее жизнь повернула в этом направлении, она точно дала бы стрекача. Ясно, что Джонни понадобится немало времени, чтобы выйти из кризиса.
      – Дорогая, – мягко сказала Даффи, – тебе кажется, что Дэвид обманывает тебя?
      Джонни в ужасе уставилась на нее.
      – Я не говорила этого! – Она откинулась в кресле, как бы пытаясь отгородиться от этой мысли.
      Вот те на! Даффи знала, что лучше не торопить сестру, но все же предпочла перейти к сути.
      – Извини, Джонни.
      – Понимаешь, я позвонила в офис, и один из адвокатов ответил – и это довольно странно, – что Дэвида нет. И когда я спросила, где он, на встрече или в суде, адвокат сказал, что он с группой сослуживцев несколько часов назад ушел на джазовый фестиваль. – Голос Джонни дрогнул на последнем слове.
      Ну и ну. Хорошо хоть, что она там с ним не столкнулась. Даффи предпочитала не спешить с выводами, а изучить факты. Она всегда была готова окоротить наглеца Дэвида, но необходимо все же попытаться быть справедливой. Тем не менее Даффи чуяла недоброе.
      – Я уверена, что они отправились туда неожиданно, – сказала Джонни. – Кто-то предложил пойти, Дэвид поддержал идею, и они задвинули работу на несколько часов.
      Даффи посмотрела на сестру, ощущая при этом, что на ее лице появилось недоверчивое выражение.
      – Думай о людях хорошо, Джонни, но не забывай и о фактах.
      – Но ведь ни ты, ни я не знаем фактов.
      Даффи моргнула, расслышав жесткую ноту в голосе сестры. Джонни все же подозревает мужа, иначе зачем бы она искала у нее утешения?
      – То, что он отлучился на несколько часов с работы, еще не значит, что у нас кризис. Но он не позвонил и не сказал мне – вот в чем дело, а вовсе не в том, что он ушел с сослуживцами, большинство из которых, я уверена, женщины. Завтра вечером мы устраиваем вечеринку для сотрудников фирмы… Как ты думаешь, стоит мне расспросить приятелей Дэвида или нет?
      Даффи вздохнула. Хотелось бы ей знать, какой ответ был бы правильным. Джонни определенно подозревала Дэвида в обмане, но не могла заставить себя произнести это вслух или даже думать так. Поэтому она должна уважать ее чувства и быть как можно деликатнее.
      – Мне очень тяжело говорить об этом, но между нами сейчас все не так гладко, как было всегда. – Джонни всхлипнула и приложила к глазам вышитый носовой платок. Посмотрев на Даффи и затем вновь отведя взгляд, она сказала: – Мы уже не так часто занимаемся любовью.
      Даффи не знала, что ответить. Часто ли супружеские пары с маленьким ребенком на руках занимаются сексом?
      – Это было уже почти две недели назад, а теперь, если то, что сказал адвокат, правда, он пошел на джазовый фестиваль без меня. – Джонни перестала плакать и закончила неожиданно твердым голосом: – Не знаю, что я сделала не так, но я готова исправить это.
      Нет, это уж слишком – Джонни брала всю ответственность за происходящее на себя. Даффи резко встала и сказала:
      – Я приготовлю чай.
      Стремительно выбежав из комнаты, Даффи поклялась себе узнать правду. Ее сестра могла сколько угодно прятать голову в песок, но если Дэвид обманывает Джонни, ее добрую и слишком великодушную сестру, она заставит его пожалеть об этом.
      Для начала она попросит Джонни при гласить ее на завтрашнюю вечеринку. И это отличным образом оправдает ее отказ, если невероятно сексуальному Хантеру Джеймсу вдруг вздумается куда-то ее пригласить.

      Хантер коснулся тонкой шерстяной ткани темного костюма, висящего среди подобных же в шкафу комнаты, которую он занимал в доме тетки Алоизиуса. Он так и не подыскал себе подходящего дома, однако, руководимый своим партнером, нашел время справить себе семь костюмов.
      На каждый день недели, как он объяснил портному на Канал-стрит. Алоизиус убеждал его приобрести по крайней мере дюжину, но Хантер не страдал синдромом внезапно приобретенного богатства настолько, чтобы бросаться деньгами направо и налево. Кроме того, он не чувствовал себя до конца комфортно ни в одном из костюмов. Джинсы и футболка устроили бы его куда больше.
      Эти размышления побудили Хантера кинуть в стоявшую на постели сумку его любимые выцветшие джинсы. Поездка в Вегас будет недолгой. Хантеру предстояло сделать важный доклад на проходящем каждые полгода съезде «Текуэр». А Алоизиус же мечтал затащить его на площадку для игры в гольф, но этой пытки Хантер надеялся избежать. Надо отдать должное его партеру: если бы не стартовый капитал Алоизиуса, то Хантер, возможно, так и сидел бы в своей комнатке и работал, как раб, на других гениев программного обеспечения.
      Но Алоизиус разглядел потенциал, заложенный в проектах Хантера. И несмотря на то что у них не было ровным счетом ничего общего и поначалу они отнеслись друг к другу столь же недоверчиво, как породистый пудель и дворняжка на первом свидании, со временем они стали почти что братьями. Иногда их отношения бывали немного неровными, но в целом они сработались на удивление хорошо.
      За исключением тех случаев, когда Алоизиус пытался снять с Хантера провинциальный налет и выдать его за представителя одного с ним круга. Хантер всегда этому сопротивлялся. Он не стеснялся своего положения нувориша и был слишком умен, чтобы притворяться тем, кем в действительности не являлся.
      Мысли о притворстве тут же вернули его к образу Даффи. Хантер не хотел скрывать от нее, что уезжает. И в то же время не хотел, чтобы она знала об этом.
      Так все-таки чего же, черт возьми, он хочет на самом деле?
      Вспоминая, как сильно он был возбужден, когда уходил от Даффи, Хантер понимал абсолютно точно, чего он тогда хотел, – и все же не отступил от намеченного плана ни на шаг. Сумел устоять перед ее чарами.