СОЛНЕЧНЫЙ ПАРУС

Всего одно g — и слабое ощущение того, что «Мак-Артур» ложится на курс перехвата. Эластичная паутина держала его в противоперегрузочном кресле эти несколько мгновений изменения обычной гравитации, но Род подозревал, что скоро все снова станет по-прежнему.

Кевин Реннер, прежде чем стать парусным мастером «Мак-Артура», был помощником на межзвездном торговом корабле. Это был худой мужчина с узким лицом, лет на десять старше Блейна. Пока Род занимал свое противоперегрузочное кресло, Реннер следил за кривыми на экране, и его удовлетворенное ворчание нисколько не походило на выражение чувств военным моряком.

— Вы определили наш курс, лейтенант Реннер?

— Да, сэр, — с удовольствием отозвался Кевин Реннер. — Прямо в солнце на четырех g!

По кораблю разнесся предупредительный сигнал, и «Мак-Артур» начал ускорение. Экипаж и пассажиры почувствовали, что вес постепенно растет, вдавливая их в кресла, постели и ложа.

— Это была шутка, не так ли? — спросил Блейн.

Парусный мастер насмешливо взглянул на него.

— Вам известно, сэр, что мы имеем дело с движением с помощью солнечного паруса?

— Разумеется.

— Тогда взгляните сюда, — палец Реннера показал на зеленую параболу на экране — параболу, резко уходящую вправо. — Количество солнечной энергии, приходящейся на квадратный сантиметр паруса, уменьшается по мере удаления от звезды. Ускорение корабля прямо зависит от количества света, отраженного от паруса.

— Конечно, мистер Реннер. Продолжайте.

Реннер показал на другую параболу, очень похожую на первую, но синюю.

— Звездный ветер тоже может толкать парус вперед, и давление его изменяется по тем же законам. Основное и важное его отличие заключается в том, что звездный ветер — это атомные ядра, которые вонзаются в парус в месте удара. Момент движения преобразуется непосредственно, тогда как солнечный свет отражается от паруса.

— И мы не можем отвернуться от этого, — понял наконец Блейн. — Мы можем бороться со светом, запрокидывающим парус, но звездный ветер всегда толкает нас прямо от солнца.

— Верно. А теперь, капитан, представьте, что вы входите в систему на скорости в 7% от скорости света, Господь запрещает вам это, и вы хотите остановиться. Что сделаете в этом случае?

— Я могу сбросить ускорение… — буркнул Род. — Гмм… Я не вижу способа справиться с этой проблемой. Впрочем, перед ними должна стоять та же задача.

— Не думаю. Они движутся слишком быстро и, если не остановятся, подойдут очень близко к солнцу — действительно очень близко. Пришелец фактически движется прямо на солнце, и, видимо, будет трудной задачей замедлить его в достаточной степени — чтобы не разрушить корабля и не порвать паруса. Впрочем, выбора у них нет: либо это, либо столкновение с солнцем.

— О, — сказал Блейн.

— Едва ли нужно напоминать, — сказал Реннер, — что, следуя их курсом, мы тоже будем двигаться прямо к солнцу.

— С семью процентами скорости света?

— С шестью. Пришелец будет слегка замедляться. У нас это займет сто двадцать пять часов, большая часть пути с четырьмя g, и некоторое замедление в конце.

— Это будет тяжело для всех, — сказал Блейн и вдруг запоздало понял, что Сэлли Фаулер осталась с ними. — Особенно для пассажиров. Нельзя ли подобрать более простой курс?

— Пожалуйста, сэр, — немедленно согласился Реннер. — Он займет у нас сто семьдесят пять часов с ускорением не больше двух с половиной g и сэкономит нам горючее, потому что у зонда будет больше времени для торможения. Курс, которым мы движемся сейчас, приведет нас на Новую Ирландию с пустыми топливными баками, принимая во внимание, что пришельца придется тащить на буксире.

— С пустыми топливными баками? Но вам этот курс нравится больше, — Род привык недолюбливать парусного мастера с его ворчанием, подразумевающим, что капитан то и дело забывает что-то решающее и очевидное. — Объясните, почему, — попросил он.

— Я не забываю о том, что пришелец может быть настроен враждебно.

— Верно. Итак?

— Если мы догоним его, и он лишит нас возможности пользоваться двигателями…

— То мы рухнем на солнце со скоростью шесть процентов от скорости света. Верно. Поэтому вы должны увести нас насколько возможно от Кала, чтобы иметь возможность что-нибудь сделать с этим.

— Да, сэр. Именно так.

— Вас это радует. Верно, мистер Реннер?

— Я бы не хотел что-нибудь упустить, сэр. А как по-вашему?

— Продолжайте, мистер Реннер, — Блейн направил свое противоперегрузочное кресло к другому экрану и сказал, что Реннер мог бы дать им перед захватом час с одним g, чтобы люди могли восстановить свои силы. С энтузиазмом идиота Реннер согласился и отправился вносить изменение.

— Мне нужны друзья на борту корабля, — говаривал капитан Кзиллер своим гардемаринам, — но я отдал бы их всех за опытного парусного мастера.

Реннер был опытным специалистом и, хотя характер у него был суров, это была хорошая сделка.

При четырех g никто не расхаживал по кораблю, и никто ничего не поднимал. Черные ящики с запасными частями спокойно стояли на своих местах, а «Мак-Артур» мчался на временных приспособлениях Синклера. Большая часть команды работала на передвижных креслах или не работала вовсе.

В отсеках для команды они играли в словесные игры или рассуждали о близящейся встрече, а то и просто рассказывали истории. Половина экранов корабля показывала одно и то же: диск, похожий на солнце, Глаз Мурчисона за ним и Угольный Мешок в качестве фона.

Датчики в каюте Сэлли показывали перерасход кислорода. Блейн пробормотал несколько крепких выражений по поводу ее дыхания, и хотел было вызвать, но в последний момент передумал. Вместо этого он вызвал Бари.

Бари лежал в противоперегрузочной ванне, поверхность жидкости в которой покрывала тонкая эластичная пленка Милара. Над вогнутой поверхностью торчало только его лицо и руки. Лицо выглядело очень старым, показывая почти истинный его возраст.

— Капитан, вы предпочли не оставлять меня на Бригит. Вместо этого вы забрали гражданское лицо в возможное сражение. Можно узнать, почему?

— Конечно, мистер Бари. Я полагал, что вам будет очень неудобно застрять на этом ледяном шаре без всякой гарантии перевозки. Возможно, я ошибся.

Бари улыбнулся — или попробовал сделать это. Каждый человек на борту выглядел в два раза старше под воздействием четырех g, оттягивающих вниз кожу его лица. Улыбка Бари сделала его похожим на поднимающего тяжесть штангиста.

— Нет, капитан, вы не ошиблись. Я видел ваши приказы в кают-кампании. Что ж, продолжим свой путь к встрече с чужим кораблем.

— Похоже, все идет именно к этому.

— Возможно, у них есть товары на продажу. Особенно, если они пришли из неземного мира. Можно надеяться, капитан, что вы поможете мне в этом случае?

— Вероятно, у меня не будет времени, — сказал Блейн, выбирая самый подходящий из ответов, пришедших ему на ум.

— Да, конечно, я не имел в виду именно вас. Просто мне хотелось получить информацию о нашем движении. В моем возрасте лучше не вылезать из этой ванны на протяжении всего путешествия. Сколько еще у нас будет четыре g?

— Сто двадцать пять часов. Впрочем, уже сто двадцать четыре.

— Спасибо, капитан, — и Бари исчез с экрана.

Род задумчиво погладил бородавку на носу. Знал ли Бари о своем статусе на борту «Мак-Артура»? Впрочем, это было неважно. Он вызвал каюту Сэлли.

Она выглядела так, словно не спала неделю или улыбалась целый год.

— Хэлло, Сэлли, — сказал Блейн. — Не жалеете, что остались?

— Я же говорила вам, что могу делать все, что можете вы, — спокойно ответила Сэлли. Она ухватилась руками за стул и встала, вытянув руки вперед, чтобы доказать свои слова.

— Будьте осторожны, — сказал Блейн, стараясь, чтобы голос его звучал ровно, — не делайте резких движений и держите колени прямо. Садясь, вы можете сломать себе спину. Оставайтесь в таком положении и вытяните руки назад. Потом возьмитесь за оба подлокотника, прежде чем попробовать согнуть талию.

Она не поверила, что это так опасно, но лишь до тех пор, пока не попыталась сесть. При этом мышцы ее рук свела судорога, в глазах плеснулась паника, и она села слишком резко, как если бы гравитация «Мак-Артура» всосала ее вниз.

— У вас все в порядке?

— Да, — ответила она, — кроме гордости.

— Вот и оставайтесь в кресле, черт возьми! Разве я стою сейчас? Нет. И вы не смейте!

— Хорошо, — она повертела головой из стороны в сторону. Та явно кружилась от сотрясения.

— Вы оставили своих слуг на базе?

— Да, пришлось их обмануть: они не хотели уходить без моего багажа, — она рассмеялась смехом старой женщины. — Мне пришлось надеть на себя все, что у меня было с собой пока мы летели к Новой Каледонии.

— Чтобы обмануть их? Этим вы обманули и меня. Я должен был приказать Келли высадить вас, — голос Блейна звучал горько. Он знал, что выглядит вдвое старше своих лет, как калека в кресле на колесах. — Ну, хорошо, вы на борту, и теперь я не могу вышвырнуть вас.

— Но я могу быть вам полезной. Я антрополог, — она шевельнулась, как будто снова хотела встать. — Могу я вызывать вас по интеркому?

— Вы можете вызывать вахтенного гардемарина. Скажите ему, если вам действительно надо будет поговорить со мной. Но, Сэлли… это военный корабль. Чужаки, за которыми мы летим, могут оказаться враждебными. Ради бога, запомните, что у моих вахтенных офицеров не будет времени для научных дискуссий в середине сражения!

— Я знаю это, можете мне поверить! — она попыталась улыбнуться. — Даже если я не знала, что лучше не вставать при четырех g.

— Хорошо. А сейчас сделайте одолжение — отправляйтесь в вашу противоперегрузочную ванну.

— Нужно ли снимать одежду, чтобы пользоваться ею?

Блейн не покраснел только потому, что ускорение не дало крови прилить к лицу.

— Это хорошая мысль, особенно если у вас много застежек. Отверните в сторону камеру.

— Хорошо.

— И будьте осторожны. Я могу прислать на помощь одного из женатых рядовых…

— Нет, спасибо.

— Тогда ждите. У нас будут пятиминутные периоды снижения тяжести. И не покидайте своего кресла в одиночку при высоком тяготении!

Она явно не собиралась делать этого — одной попытки оказалось достаточно.

— "Лермонтов" вызывает снова, — доложил Уайтбрид.

— Забудьте о нем и никаких ответов.

— Слушаюсь, сэр. И никаких ответов.

Род догадывался, что нужно крейсеру. «Лермонтов» хотел первым столкнуться с пришельцем, но не мог даже подойти к чужакам достаточно близко, прежде чем солнце окажется в опасной близости. Лучше перехватить его там, где будет больше места.

По крайней мере так это представлял себе Род. Он вполне мог доверять Уайтбриду и своим связистам: сообщения «Лермонтова» не будут занесены в вахтенный журнал.

Прошло три с половиной дня… Две минуты полуторного ускорения через каждые четыре часа для смены вахт, уборки забытых вещей, изменения положения, затем предупредительные сигналы, тряска — и слишком большой вес возвращался.

Поначалу нос «Мак-Артура» указывал на шестьдесят градусов в сторону от Кала. Потом они встали на курс пришельца и, когда это было сделано, «Мак-Артур» повернул снова. Теперь его нос смотрел на ярчайшую звезду неба.

Кал постепенно увеличивался, одновременно изменяя свой цвет. Впрочем, невооруженным глазом это голубое смещение заметить было невозможно. На своих экранах люди видели только, что самая яркая звезда становится диском и с каждым часом все более растет.

При этом яркость ее не увеличивалась, поскольку экраны сохраняли ее неизменной, но крошечный солнечный диск стал зловеще большим и теперь висел прямо впереди. Позади появился другой диск такого же цвета — белая звезда F8. Она тоже увеличивалась с каждым часом.

На второй день Стели привел на мостик нового гардемарина, причем оба двигались в креслах на колесах. Не считая короткой беседы на Бригит, Род не встречался с ним. Это был Гэвин Поттер, шестнадцатилетний парень с Новой Шотландии. Поттер был высок для своих лет и постоянно казалось, что он горбится, опасаясь, что его заметят.

Блейн подумал, что Поттеру просто показывают корабль. Это была хорошая мысль, поскольку, если пришелец проявит свою враждебность, парень должен будет двигаться по «Мак-Артуру», возможно, в темноте и при изменчивой гравитации.

Однако, у Стели, вероятно, было кое-что еще. Блейн заметил, что они пытаются привлечь его внимание и сказал:

— Да, мистер Стели?

— Это гардемарин Гэвин Поттер, сэр, — сказал Стели. — Он рассказал мне кое-что такое, о чем, мне кажется, вы должны знать, сэр.

— Хорошо, проходите, — любое разнообразие при высокой гравитации было желанным.

— На нашей улице была церковь, сэр. В городе на Новой Шотландии, — голос Поттера был мягким и низким, и говорил он осторожно, так что оставался только призрачный остаток того резкого акцента, который делал речь Синклера такой характерной.

— Церковь, — поощрительно сказал Блейн. — Надеюсь, не православная?

— Нет, сэр. Церковь Его Имени. У нее было много прихожан. Однажды мы с другом в шутку забрались внутрь.

— Вас поймали?

— Я знаю, что рассказываю плохо, сэр. Там была большая старая голограмма Глаза Мурчисона на фоне Угольного Мешка. Лицо Господа — совсем как на почтовой открытке. Только… только там было отличие — на этой картине. Глаз был гораздо ярче, чем сейчас, и он был сине-зеленый, а не красный. С красной точкой у одного края.

— Наверное, это была картина, — предположил Род. Он вынул карманный компьютер, написал на его табло «Церковь Его Имени», затем нажал на кнопку информации. Устройство соединилось с корабельной библиотекой, и по табло побежали слова. «По словам последователей Церкви Его Имени, Угольный Мешок с одним красным глазом действительно является Лицом Господа. Возможно, это было сделано, чтобы придать глазу более выразительное выражение». Род с интересом приготовился слушать дальше — еще будет возможность сказать о потере времени, когда гардемарины кончат. И если они действительно теряют время зря…

— Но… — начал Поттер.

— Сэр… — сказал Стели, наклонившись на своем стуле.

— Давайте по очереди. Мистер Стели?

— Я расспрашивал не только Поттера, сэр, но и поговорил с Синклером. Он сказал, что его дед рассказывал ему, что однажды Мошка была ярче Глаза Мурчисона и ярко-зеленая. И то, как Поттер описал эту голограмму… Вы знаете, сэр, что звезды не всегда излучают один и тот же цвет. Поэтому…

— Все больше оснований предполагать, что голограмма была подкрашена. Но все равно интересно, что пришелец идет прямо от Мошки…

— Свет, — твердо сказал Поттер.

— Солнечный парус! — воскликнул Род во внезапном озарении. — Хорошо придумано, — все люди на мостике повернулись, глядя на капитана. — Вы говорили, что пришелец движется быстрее, чем должен?

— Да, сэр, — ответил Реннер со своей станции через весь мостик. — Если его запустили с обитаемого мира, вращающегося вокруг Мошки.

— Может дать такой эффект использование батареи лазерных пушек?

— А почему бы и нет? Фактически, его можно запустить с небольшой батареей, а по мере удаления корабля добавлять все больше орудий. Таким образом можно добиться огромной выгоды. Если одна из пушек выйдет из строя, можно сообщить в систему, и ее отремонтируют.

— Оставить свой мотор дома! — воскликнул Поттер. — И продолжать пользоваться им!

— Это только вопрос эффективности. Все зависит от того, какой луч мы можем получить, — ответил Реннер. — Жаль только, что нельзя использовать его и для торможения. Есть у вас основания верить…

Род оставил их разговаривать с парусным мастером об изменениях Мошки. Его самого это не очень заботило. Его волновал вопрос, что сделает сейчас пришелец?

До встречи оставалось двадцать часов, когда Реннер пришел к Блейну и попросил разрешения воспользоваться капитанскими экранами. Видимо, ему было трудно говорить без экрана, соединенного с компьютером.

— Смотрите, капитан, — сказал он и указал на локальный звездный район на экране. — Пришелец идет отсюда. Кто бы ни запускал его, пользуясь лазерной пушкой, — а скорее их множеством, расположенным на астероидах, — на расстояние в тридцать пять лет, должен иметься луч, по которому движется корабль. И луч, и пришелец идут прямо из системы Мошки.

— Но ведь должны быть записи, — сказал Блейн. Кто-нибудь должен заметить, что Мошка излучает когерентный свет.

Реннер пожал плечами.

— И насколько хороши записи Новой Шотландии?

— Нужно их хотя бы увидеть, — потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что астрономические данные Новой Шотландии довольно подозрительны и поэтому их нет в библиотеке «Мак-Артура». — Ну, хорошо, допустим, что вы правы.

— Смотрите, как можно повернуть это в межзвездное пространство. Это они и должны сделать…

Новый курс уходил к Мошке под небольшим углом к первому.

— Кроме того, большую часть пути они идут по инерции. В этой точке

— где пришелец должен миновать Новый Кал — достаточно воздействовать на корабль десятью миллионами вольт, чтобы магнитное поле Галактики наполовину развернуло корабль, и он подошел бы к системе Новой Каледонии как бы из-за нее. В этот момент те, кто управляет лучом, тоже поворачивает его, и зонд использует его для торможения.

— Вы уверены, что магнитный эффект должен сработать?

— Это из курса физики высшей школы! И межзвездное магнитное поле хорошо картографировано, капитан.

— Хорошо, но почему они не делают этого?

— Я не знаю, — раздраженно воскликнул Реннер. — Возможно, они вообще не думали об этом. Возможно, боятся, что лазеры не будут работать, или просто не верят тому, кто остался позади. Капитан, мы все еще знаем о них слишком мало.

— Я помню об этом, Реннер. Но зачем гадать? Если нам повезет, мы сможем спросить у них самих. — Медленно, как бы неохотно, улыбка озарила лицо Реннера.

— Но это может оказаться и не правдой.

— Пойдите-ка лучше поспите.

Рода разбудил голос диктора:

— ИЗМЕНЕНИЕ ГРАВИТАЦИИ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ. УМЕНЬШЕНИЕ ГРАВИТАЦИИ ДО ОДНОГО "G" ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ.

Блейн довольно улыбнулся — одно g! — и тут же почувствовал, что улыбка исчезает. Оставался один час состязания в скорости с пришельцем. Он активировал свои наблюдательные экраны, глядя на огненные вспышки впереди и сзади. «Мак-Артур» находился между двумя солнцами. Сейчас Кал была размером с Солнце, видимое с Венеры, но более яркой — она была более горячей звездой. Пришелец был диском поменьше, но тоже ярким. Парус его был вогнут.

Род протянул руку к интеркому.

— Синклер?

— Слушаю, капитан.

Род с удовольствием отметил, что Синклер в гидравлической постели.

— Как держится поле, Сэнди?

— Отлично, капитан. Температура постоянна.

— Спасибо. — Род был доволен. Поле Лэнгстона поглощало энергию — это было его основное назначение. Оно поглощало даже кинетическую энергию взрывающегося газа или радиоактивных частиц с эффективностью, пропорциональной кубу скорости поступления энергии. В сражении адская ярость водородных торпед и концентрированная энергия лазеров могли быть рассеяны Полем, поглощены и сохранены. Когда уровень энергии увеличивался, Поле могло начать гореть, становясь из абсолютно черного красным, оранжевым, желтым и постепенно подбираясь к фиолетовому.

Это было главной проблемой для Поля Лэнгстона: энергию требовалось излучать наружу. Если Поле перегружалось, оно могло высвободить всю накопленную энергию в слепящей белой вспышке, излучая ее и наружу, и вовнутрь. Это заставляло корабельные двигатели противодействовать, и их энергия добавлялась к уже имеющейся в Поле. Когда Поле разогревалось слишком сильно, корабли погибали. И быстро.

Обычно военный корабль мог подойти к солнцу чертовски близко, не подвергаясь смертельной опасности, — его Поле никогда не разогревалось горячее температуры звезд плюс то, что расходовалось на содержание и контроль Поля. Сейчас, имея солнце и впереди, и сзади, Поле могло излучать только в стороны, и это следовало контролировать, иначе «Мак-Артур» мог подвергнуться боковому ускорению. Стороны эти становились все более узкими, солнца — все более крупными, а Поле — все более горячим. На экранах Рода уже имелся красный оттенок. Это грозило неминуемой бедой.

Вернулась нормальная гравитация. Род быстро направился на мостик и кивнул вахтенному гардемарину.

— Общий сбор. Боевая тревога.

По кораблю прокатился рев сирен.

За 124 часа пришелец не показал и виду, что подозревает о приближении «Мак-Артура». И сейчас он вел себя совершенно спокойно, пока они приближались к нему.

Солнечный парус был обширным белым пространством, раскинувшимся через экраны, и вскоре Род заметил маленькую черную точку. Он возился с экраном, пока она не превратилась в большую точку с резкими краями, которую радар показывал на четыре тысячи километров ближе к «Мак-Артуру», чем парус за ней.

— Вот наша мишень, сэр, — объявил Реннер. — Они, вероятно, запихали в один кокон все, что не является парусом. Чтобы держать его открытым, хватает его собственного веса.

— Верно. Подведите нас к нему, мистер Реннер. Мистер Уайтбрид! Передайте йомену сигнальщиков, чтобы он послал открытое сообщение. На всех частотах, которые мы можем перекрыть.

— Да, сэр. Записываю.

— ХЭЛЛО, КОРАБЛЬ С СОЛНЕЧНЫМ ПАРУСОМ! ГОВОРИТ ИМПЕРСКИЙ КОРАБЛЬ «МАК-АРТУР». ПРИМИТЕ НАШИ ОПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ. ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС В НОВОЙ КАЛЕДОНИИ И ИМПЕРИИ ЧЕЛОВЕКА. МЫ ХОТИМ ПОДОЙТИ К ВАМ ВПЛОТНУЮ. ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬТЕ. Передайте это на английском, русском, французском, китайском и прочих языках, какие знаете. Если это не люди, спросите, откуда они.

Прошло пятнадцать минут. Корабельная гравитация изменилась, потом еще раз, когда Реннер начал подгонять скорости и положение корабля с грузовым коконом пришельца.

Род на минуту отвлекся, чтобы ответить на вызов Сэлли.

— Давайте быстрее, Сэлли. У нас объявлена готовность к бою.

— Да, Род, я знаю. Можно прийти к вам на мостик?

— Боюсь, что нет. Все кресла заняты.

— Неудивительно. Род, я только хотела кое-что напомнить вам. Не ждите, что они будут простыми.

— Простите?

— Вы можете счесть их примитивными только потому, что они не используют Олдерсон Драйв. Вовсе нет. Но даже если они примитивны, это вовсе не означает простоты. Их технология и образ мышления могут быть весьма сложными.

— Я это запомню. Что-то еще? Тогда пока, Сэлли. Уайтбрид, когда у вас не будет других занятий, дайте знать мисс Фаулер, что происходит,

— он выключил интерком и взглянул на кормовой экран как раз тогда, когда Стели закричал.

Солнечный парус пришельца покрылся рябью. Отраженный свет шел по нему тяжелыми извилистыми линиями. Род поморгал, но это не помогло: было слишком тяжело смотреть на это искривляющее зеркало.

— Это, должно быть, наш сигнал, — сказал Род. — Они пользуются зеркалом…

Сияние стало ослепительным, и все экраны с этой стороны погасли.

Передние сканеры действовали и записывали по-прежнему. Они показали широкий белый диск звезды Новой Каледонии очень близко, и приближалась она очень быстро — со скоростью в шесть процентов скорости света. При этом большая часть света отфильтровывалась.

На мгновение они также показали несколько странных черных силуэтов на этом белом фоне. Никто не заметил их в тот страшный момент, когда «Мак-Артур» вдруг ослеп, а в следующую секунду изображение уже исчезло.

В остолбенелом молчании заговорил Кевин Реннер.

— Они не должны были стрелять, — сказал он.

— Спасибо, мистер Реннер, — ледяным тоном ответил Род. — Может, у вас есть другие, более конкретные предложения?

«Мак-Артур» двигался неравномерно, трясясь, но солнечный парус неотступно следовал за ним.

— Да, сэр, — сказал Реннер. — Мы сделаем хорошо, если уйдем из фокуса этого зеркала.

— Контроль повреждений, капитан, — доложил Каргилл с кормового поста. — Мы получили много энергии в Поле. Слишком много и чертовски быстро, и ничто из этого не ушло. Если энергия будет накапливаться, в нас просто прожжет дыру, но минут десять мы выдержать сможем.

— Капитан, я буду двигаться за парусом, — сказал Реннер. — У нас есть, по крайней мере, сканеры солнечной стороны, и я помню, где был кокон…

— Это неважно. Ведите нас сквозь парус, — приказал Род.

— Но мы не знаем…

— Это приказ, мистер Реннер, а вы находитесь на военном корабле.

— Слушаюсь, сэр.

Поле было кирпично-красным и становилось все ярче, но краснота была не опасна. Пока.

Пока Реннер управлял кораблем, Род небрежно заметил:

— Мы можем принять, что чужаки используют невероятно прочный материал. Как по-вашему?

— Возможно, сэр.

«Мак-Артур» затрясло. Реннер, казалось, находился в шоке.

— Но чем крепче материал, мистер Реннер, тем тоньше они будут его делать, чтобы при том же весе поймать больше солнечного света. Если у них есть очень крепкая нить, они сошьют его, чтобы получить большую площадь. Даже если потом метеориты вырвут несколько квадратных километров паруса, они по-прежнему будут в выигрыше, не так ли? Поэтому они должны делать его достаточно прочным.

— Да, сэр, — ответил Реннер. Он двигался на четырех g, держа Кал прямо за кормой, и больше не выглядел находящимся в шоке.

«Я убедил его», — подумал Род.

Поле Лэнгстона было уже желтым.

Затем вдруг сканеры солнечной стороны показали черноту, за исключением зеленого края собственного Поля «Мак-Артура» и зазубренный горящий белый контур в том месте, где корабль прошел сквозь парус пришельца.

— Дьявольщина! Мы даже не почувствовали этого! — засмеялся Род. — Мистер Реннер, сколько осталось времени до столкновения с солнцем?

— Сорок пять минут, сэр, если мы ничего не предпримем.

— Сначала кое-что еще, мистер Реннер. Удерживайте нас рядом с парусом, прямо в этом месте, — Род подключил другую линию, чтобы соединиться с канонирами. — Кроуфорд? Осветите-ка этот парус и посмотрите, можно ли найти соединительные стяжки. Я хочу, чтобы вы отрезали этот парашют, прежде чем они снова обожгут нас!

— Слушаюсь, сэр! — казалось, Кроуфорда обрадовала эта перспектива.

Всего оказалось тридцать две стяжки: двадцать четыре вдоль края круглого тканевого зеркала, и круг из восьми ближе к центру. Конические вздутия ткани показывали, где они находятся. Задняя часть паруса была черной, поблескивая испарениями от атаки носовых лазерных батарей.

Наконец, парус был освобожден и поплыл к «Мак-Артуру», вздымаясь и покрываясь рябью. И снова корабль прошел сквозь него, словно тот был бумажной тканью площадью во много квадратных километров.

А кокон пришельца начал свободное падение к звезде F8.

— Тридцать пять минут до столкновения, — сказал Реннер, хотя его никто не спрашивал.

— Спасибо, мистер Реннер. Командор Каргилл, принимайте управление. Будем брать кокон на буксир, — сказал Род, испытывая искреннее веселье при виде изумления Реннера.