Мошкиты (№1) - Мошка в зенице Господней

Вдруг мошкита осветил яркий свет из отверстия, достаточно большого для Уайтбрида. За ним был приглушенный дневной свет, похожий на освещение во время грозы. Следом за мошкитом Уайтбрид вошел в один из тороидов, и его немедленно окружили чужаки.

Все они были одинаковыми, и казавшийся случайным узор из коричневых и белых полос повторялся на каждом из них. По крайней мере дюжина кривых улыбающихся лиц окружила его на некотором расстоянии. Они что-то щебетали друг другу быстрыми писклявыми голосами.

Потом вдруг щебетание стихло. Один из мошкитов приблизился к Уайтбриду и произнес несколько коротких фраз, которые могли быть на разных языках. Впрочем, Уайтбриду все они показались бессмысленными.

Он театрально пожал плечами и вытянул руки вперед.

Мошкит тут же повторил жест с невероятной точностью. Уайтбрид беспомощно вытянулся в свободном падении, согнув руки вокруг талии, и закудахтал подобно цыпленку.

Голос Блейна, прозвучавший в его ухе, был спокойным и металлическим:

— Ну, ладно, Уайтбрид, все уже хохочут. Вопрос в том…

— О, нет, сэр! Я снова на интеркоме?

— Вопрос в том, что подумают о ваших действиях мошкиты.

— Да, сэр. Я пытался изобразить третью руку, — Уайтбрид успокоился. — Сэр, пришло время раздеться и мне. Пожалуйста, уберите меня с экранов интеркомов…

Датчик на его подбородке, конечно, был желтым: медленно действующий яд. Но на этот раз он не собирался вдыхать его. Он глубоко вздохнул и снял шлем. Задержав дыхание, он вынул дыхательный аппарат для плавания под водой и сунул его мундштук между зубами. Затем сделал вдох: все работало отлично.

Не спеша, он начал раздеваться. Первым было мешковатое покрытие, содержащее электронику и прочие механизмы. Затем он убрал полосы материи, закрывавшие застежки-молнии, и расстегнул ткань собственно вакуумного костюма. Молнии тянулись вдоль каждой конечности и на груди, без них потребовались бы часы, чтобы надеть или снять костюм, который выглядел как чулок или колготки. Эластичная ткань повторяла все изгибы его мускулатуры, предохраняя его от воздействия вакуума. При его поддержке его собственная кожа чувствовала костюм, а потовые железы служили системой, регулирующей температуру.

Баки свободно кружились перед ним, пока он освобождался от костюма. Мошкиты медленно двигались, а один из них — коричневый, без полос, копия шахтера, находившегося на «Мак-Артуре» — подплыл, чтобы помочь.

Он использовал универсальную присоску своего рабочего снаряжения, приложив шлем к полупрозрачной стене. Неожиданно это не сработало. Коричневый мошкит тут же понял, в чем заключается трудность. Он (она, оно) извлек откуда-то какую-то трубку и приложил ее к шлему Уайтбрида. Теперь все прошло нормально. Джонатан повернул шлем камерой к себе и снял остальные части своего костюма.

Людям для удобства разговора нужно было бы сначала определить, где верх, а где низ, зато мошкиты были сейчас в самых разных позах. Они ждали и улыбались.

Уайтбрид извивался до тех пор, пока на нем не осталось ничего.

И мошкиты принялись изучать его.

Коричневый был самым поразительным из всех. Он был ниже остальных, с более хрупкими руками и странно выглядящей головой. Насколько мог заметить Уайтбрид, он был идентичен шахтеру. Все остальные выглядели подобно мошкиту, погибшему в зонде с солнечным парусом.

Коричневый изучал его костюм, причем, казалось, его интересует рабочее снаряжение, но все остальные пробовали мускулатуру Джонатана, ища сочленения его тела и места, где тычки могли вызвать рефлекторные сокращения.

Двое изучали его крепко сжатые зубы. Остальные прослеживали пальцами его кости: ребра, позвоночник, форму его головы, таз, кости ног. Они ощупывали его руки и водили по ним пальцами. Хотя они были достаточно осторожны, все это было довольно неприятно.

Щебетание усилилось до крещендо. Некоторые из звуков были такими пронзительными, что становились почти неслышными, но за ними следовали мелодичные тона средней высоты. Наконец, все мошкиты собрались за спиной Уайтбрида, показывая друг другу на его позвоночник. Очень он их возбудил. Один из мошкитов сделал ему знак следить за ним, а затем согнулся взад и вперед. Суставы торчали из его спины, как будто она была сломана в двух местах. Уайтбрид испытал тошноту, глядя на это, но у него появилась идея. Он согнулся в три погибели, выпрямился, затем согнулся снова. Дюжина маленьких рук принялась ощупывать его спину.

Наконец, они отступили от него, а один подошел ближе и, похоже, пригласил Уайтбрида изучить его (ее) анатомию. Уайтбрид покачал головой и неторопливо отвернулся. Это было делом ученых.

Забрав свой шлем, он заговорил в микрофон.

— Докладываю, сэр. Я не знаю, что делать дальше. Может, попробовать привести кого-нибудь из них с собой на «Мак-Артур»?

Голос капитана Блейна звучал напряженно.

— Ни в коем случае. Вы можете выйти из их корабля?

— Да, сэр, если это нужно.

— Так сделайте это. Доложите по безопасной линии, Уайтбрид.

— Э… да, сэр, — Джонатан сделал знак мошкитам, указывая на свой шлем, а затем на воздушный шлюз. Тот, что привел его сюда, кивнул. Уайтбрид натянул свой костюм с помощью коричневого мошкита и закрепил шлем. Коричнево-белый проводил его до шлюза.

Снаружи не было удобного места для установления безопасной линии, но после быстрого взгляда на эскорт мошкитов, оставшийся на поверхности корабля, держась за крюки, Джонатан не долго мучился этим. Потом он нахмурился. Где было кольцо, за которое держался мошкит, когда Уайтбрид только прибыл сюда? Его не было. Почему?

Ну да ладно. «Мак-Артур» был близко. В высшей степени осторожно он оттолкнулся от корабля мошкитов и повис в пустоте космоса. Пользуясь прицелом шлема, он выбрал такое положение, чтобы быть на одной линии с торчащей из черной поверхности «Мак-Артура» антенной, затем нажал языком кнопку «БЕЗОПАСНОСТЬ».

Узкий луч света вырвался из его шлема. Еще один вышел с «Мак-Артура», следуя вдоль его собственного к крошечному рецептору в его шлеме. Кольцо вокруг этого рецептора потемнело. Если бы имелось отклонение, следящая система «Мак-Артура» скорректировала бы его, а если бы луча коснулась еще одна приемная антенна, связь прервалась бы.

— Безопасный канал, сэр, — доложил он. Голос его дрожал от замешательства. После всего этого, подумал он, я имею право выражать свои чувства. Разве не так?

Блейн ответил немедленно:

— Мистер Уайтбрид, причина перехода на этот канал вовсе не в том, чтобы доставить вам неудобство. Сейчас мошкиты не понимают нашего языка, но они могут делать записи. А позднее они будут понимать английский. Вы следите за моей мыслью?

— Почему… Да, сэр. — Боже мой, Старик действительно заглядывает вперед.

— Мистер Уайтбрид, мы не можем позволить ни одному мошкиту попасть на борт «Мак-Артура», пока не решена проблема малышей, так же, как не можем позволить им знать об этой проблеме. Это понятно?

— Да, сэр.

— Отлично. Я посылаю шлюпку с учеными следом за вами, как говорится, по проторенному пути. Вы все сделали хорошо. Но прежде, чем я пошлю других, что еще вы можете сказать?

— Да, сэр. Во-первых, на борту есть два ребенка. Я видел их, сидящих на спинах взрослых. Они крупнее малышей и окрашены, как взрослые.

— Еще одно доказательство мирных намерений, — сказал Блейн. — Что еще?

— У меня не было возможности сосчитать их, но похоже, здесь двадцать три коричнево-белых и двое коричневых, типа шахтера с астероида. Оба ребенка были с коричневыми. Интересно, почему?

— Возможно, мы сможем спросить об этом у них. Хорошо, Уайтбрид, мы посылаем ученых. Они получат катер. Реннер, вы слушаете?

— Да, сэр.

— Рассчитайте курс. Я хочу, чтобы «Мак-Артур» находился в пятидесяти километрах от чужого корабля. Не знаю, что сделают мошкиты, когда мы двинемся, но катер вылетит первым.

— Вы хотите передвинуть корабль, сэр? — недоверчиво переспросил Реннер.

— Да.

Долгое время никто не говорил ни слова.

— Ну, хорошо, — сказал Блейн. — Я объясню. Адмирала очень беспокоят эти малыши. Он думает, что они могут переговариваться с кораблем. Нам приказано следить, чтобы у них не было возможности связаться со взрослыми мошкитами.

Теперь молчание длилось еще дольше.

— Это все, джентльмены. Спасибо, мистер Уайтбрид, — сказал Род. — Мистер Стели, сообщите доктору Хорвату, что он может грузиться в катер в любое время.

«Что ж, вот мы и здесь», — подумал священник Харди. Это был округлый человек с мечтательными глазами и рыжими волосами, только начавшими седеть. За исключением воскресных богослужений, он проводил в каюте большую часть времени.

Дэвид Харди вовсе не был недружелюбным человеком. Любой мог зайти в его каюту выпить кофе, что-нибудь покрепче, сыграть в шахматы или же просто поговорить. Просто-напросто ему не нравились большие скопления людей. Он не мог узнавать их в толпе.

Он также не выставлял напоказ свои профессиональные склонности, не обсуждая свою работу с любителями и не публикуя результатов, пока не наберет достаточного количества доказательств. Сейчас, сказал он сам себе, это невозможно. Но кем же были чужаки? Наверняка они были разумны. Наверняка. И значит, в божественной схеме мира должно быть место для них. Но какое?

Члены экипажа перенесли снаряжение Харди на катер. Ленточная библиотека, несколько пачек детских книг, работы для ссылок (впрочем, немного, поскольку компьютер катера мог соединяться с корабельной библиотекой, но доктору Харди нравились книги, хотя они и были непрактичны). Было и другое снаряжение: два дисплейных экрана со звуковыми преобразователями, электронные фильтры, повышающие или понижающие частоту, изменяющие тембр и фазу. Он хотел укладывать приборы сам, но первый лейтенант Каргилл отговорил его от этого. Пехота была экспертом в этом вопросе, и опасения Харди, что они что-то повредят, не основывались ни на чем: сломав что-нибудь, им пришлось бы иметь дело с Келли.

Харди встретил Сэлли в воздушном шлюзе. Она также отправлялась в путешествие не налегке. Кроме себя самой, она хотела взять ВСЕ, даже кости и мумии с Каменного Улья, но капитан дал добро только на голограммы, и даже они были спрятаны, пока она не установит, как относятся мошкиты к грабителям могил. По описанию Улья, сделанному Каргиллом, мошкиты не имели похоронных обрядов, но это было абсурдом. Похоронные обряды были у всех, даже у самых примитивных людей.

Она не могла забрать мошкиту-шахтера или оставшегося малыша, который снова стал самкой. И хорьки, и звездная пехота продолжали искать второго малыша со щенком (интересно, почему он удрал с другим малышом, а не со своей матерью?). Сэлли было очень интересно, помогла ли суматоха, поднятая ею вокруг приказа Рода звездной пехоте, получить ей место в катере. Она знала, что на самом деле вела себя не очень хорошо по отношению к Роду. Он сам получил приказ от адмирала. Но все-таки приказ был неправилен! Малыши ничего не могли повредить, и бояться их — значит быть параноиком.

Следом за священником Харди она вошла в каюту катера. Доктор Хорват был уже здесь. Они втроем должны были стать первыми учеными, попавшими на чужой корабль, и она испытывала возбуждение. Там так много нужно было изучить!

Антрополог — она думала сейчас о себе как о полном специалисте, и наверняка никто не стал бы этого оспаривать — лингвист и Хорват, бывший хорошим физиком до того, как стать администратором. Хорват был единственным бесполезным человеком в группе, но его должность давала ему право лететь, если хотел этого. Она не думала, что те же соображения были применимы к ней самой, хотя половина ученых на борту «Мак-Артура» считала именно так.

Трое ученых, рулевой, двое космонавтов и Джонатан Уайтбрид. Никакой звездной пехоты и никакого оружия на борту не было. Возбуждение достаточно хорошо скрывало страх, прорвавшийся вдруг в их души. Разумеется, они не были вооружены, но она чувствовала бы себя гораздо лучше (так же, как и все остальные), если бы Род Блейн был с ними. Но это было невозможно.

Позднее на катере могли перелетать и другие люди. Бакмен с его миллионом вопросов, как только Харди решит проблему общения. Биологи, офицер военного Флота — вероятно, Каргилл, — чтобы изучить оружие мошкитов. Офицер-инженер… Это могли быть любые люди, кроме капитана. Было невероятно, чтобы Кутузов мог позволить Роду Блейну покинуть свой корабль, независимо от того, насколько мирными были намерения мошкитов.

Сэлли вдруг почувствовала тоску по родине. На Спарте у нее был дом, Харинг Кросс, а за несколько минут можно было попасть в столицу. Спарта была центром цивилизации — но в последнее время Сэлли жила в космических кораблях все уменьшающихся размеров, разнообразие было лишь в виде тюремного лагеря. Закончив университет, она приняла решение: стать личностью, а не украшением какой-нибудь мужской карьеры. Правда, сейчас уже многое говорило за эту возможность, особенно, если это будет настоящий мужчина. Хотя… Нет! Она будет принадлежать только себе.

В одном конце кабины находились искореженные приборы, а также столы — обеденный и игровые.

— Вы бывали на этом катере? — спросил Хорват.

— Простите?

— Я спросил: «Вы бывали на этом катере?» Они убрали отсюда все вооружение, но оставили достаточно, чтобы понять, что здесь было. То же самое и с торпедами. Их убрали, но пусковые аппараты на месте. Так какого же рода будет наше посольство?

Харди очнулся от своих грез.

— А что бы вы сделали на месте капитана?

— Использовал бы невооруженный катер.

— Таких здесь нет, — мягко заметил Харди. — Вы знали бы это, если бы навестили хоть раз ангарную палубу, — на этой палубе находилась часовня, и Хорват не посещал ее. Конечно, это было его дело, но не лишне иногда напомнить об этом.

— Но ведь у мошкитов совершенно явно не военный корабль!

Харди кивнул.

— Мошкиты рано или поздно откроют нашу ужасную тайну. Мы — род, любящий войну, это часть нашей натуры. Даже если мы прибываем на полностью разоруженном корабле. Вам не кажется, что это будет многозначительным фактом для мошкитов?

— Но ведь это очень важно для Империи!

Дэвид Харди согласно кивнул. Министр по науке был прав, но священник подозревал, что доказательства его были плохи.

Катер слегка накренился, и полет начался. Род следил за ним по экранам мостика, испытывая беспомощное раздражение. Через мгновение, когда катер подойдет к борту корабля мошкитов, одна из батарей Кроуфорда будет направлена на него. И Сэлли Фаулер будет на борту этого хрупкого безоружного суденышка.

Поначалу планировалось привести мошкитов на борт «Мак-Артура», но пока малыши не найдены, это было невозможно. Род был рад, что его корабль неподвластен чужакам. Я учусь думать, как параноик, сказал он сам себе. Подобно адмиралу.

А тем временем не было никаких следов малышей, Сэлли не разговаривала с ним, и все были раздражены.

— Корабль готов к маневру, капитан, — сказал Реннер. — Я сменю вас, сэр.

— Хорошо. Продолжайте, парусный мастер.

Прозвучало предупреждение об ускорении, и «Мак-Артур» мягко двинулся в сторону от чужого корабля. В сторону от катера и Сэлли.

СЛОВЕСНЫЕ ИГРЫ

Душ — пластиковый мешок с мыльной водой и молодым человеком внутри, причем горло мешка было плотно завязано вокруг шеи мужчины. Уайтбрид пользовался щеткой с длинной ручкой, чтобы почистить себя там, где чесалось, — то есть везде. Какое все-таки удовольствие напрягаться и расслаблять мышцы! Как мало было всего этого в корабле мошкитов, таком клаустрофобически стиснутом.

Вымывшись, он присоединился к остальным, сидевшим в гостиной.

Священник, Хорват и Сэлли Фаулер — все в комнатных туфлях с клейкими подошвами — выстроились в линию. Никогда прежде Уайтбрид такого не видел.

— Министр по науке Хорват, — сказал он. — Я прибыл под ваше командование на время пребывания здесь.

— Очень хорошо, мистер Уайтбрид, — Хорват казался встревоженным и озабоченным. Впрочем, как и все они.

Священник с усилием проговорил:

— Как видите, никто из нас не знает, что делать дальше. Никогда прежде мы не контактировали с чужаками.

— Они вполне дружелюбны и хотят говорить, — сказал Уайтбрид.

— Хорошо, но это не удовлетворило моего любопытства, и я остался у вас на крючке, — священник нервно рассмеялся. — На что это было похоже, Уайтбрид?

Он попытался рассказать им. Стиснутый, пока добираешься до пластиковых тороидов… хрупкий… никаких результатов в попытках поговорить с мошкитами, за исключением того, что Коричневые чем-то отличаются от Коричнево-белых.

— Они не вооружены, — сказал он им. — Я провел там три часа, изучая этот корабль, и на нем не осталось места, где они могли бы спрятать большое оружие.

— У вас не было чувства, что они провели вас мимо чего-то?

— Я… нет.

— Вы не очень-то уверены, — резко сказал Хорват.

— Это не так, сэр. Я только что вспомнил об экспериментальной комнате. Мы закончили обход в комнате, где были всевозможные инструменты — на стенах, на полу и на потолке. На двух стенах были простые вещи — ручные сверла, продольные пилы со странными рукоятями, винты и отвертки. Это были предметы, которые я мог узнать. Я видел когти и что-то, что, по-моему, было молотком с большой плоской головкой. Все вместе это выглядело как мастерская в каком-нибудь подвале. Но там были и действительно сложные предметы, которых я вообще не мог определить.

Чужой корабль плыл совсем рядом, видимый в передний иллюминатор. Нечеловеческие тени двигались вокруг него. Сэлли тоже разглядывала их, но тут Хорват сказал:

— Вы сказали, что чужаки не присматривали за вами.

— Не думаю, чтобы они провели меня мимо чего-либо. Я уверен, что меня намеренно привели в эту мастерскую. Не знаю, почему, но мне кажется, что это был тест на разумность. Если это так, то я провалился.

— Единственный мошкит, с которым мы разговаривали, — сказал священник Харди, — пока что не может понять даже простейших жестов. Теперь же вы говорите мне, что эти мошкиты устраивали вам тест на разумность…

— И понимали жесты. Удивительно быстро поняли их. Да, сэр. Они различны. Вы видели снимки.

Харди закрутил прядь своих редеющих рыжих волос вокруг шишковатого пальца и легонько дернул.

— Сделанные камерой вашего шлема? Да, Джонатан. Я думаю, что мы имеем дело с двумя видами мошкитов. Один из них — это ученый идиот, который не может говорить. Второй… по крайней мере, говорит, — закончил он неубедительно. Заметив, что играет с волосами, он пригладил их обратно на место.

Все они испуганы этим, понял вдруг Уайтбрид. Особенно Сэлли. И даже священник Харди, который никогда не давал повода думать, что… Всех испугало это первое движение.

— Еще какие-нибудь впечатления? — спросил Хорват.

— Я по-прежнему думаю, что корабль спроектирован для невесомости. Эти липкие полосы повсюду, надувная мебель… Кроме того, есть короткие проходы, соединяющие тороиды и имеющие ширину тех же тороидов. При ускорении они становятся открытыми дверями ловушек, а избежать их невозможно.

— Это странно, — буркнул Хорват. — Корабль двигался с ускорением всего четыре часа назад.

— Именно, сэр. Эти соединения должны быть новыми, — эта мысль осенила Уайтбрида внезапно. Соединения должны быть новыми…

— Это говорит нам даже больше, — тихо сказал священник Харди. — Вы сказала, что мебель находится во всех углах. Мы все видели, что мошкиты не заботятся о том, как они ориентированы, когда говорят друг с другом. Как будто они идеально приспособлены к невесомости. Как будто они развивались здесь…

— Но это невозможно, — запротестовала Сэлли. — Невозможно, но… вы правы, доктор Харди! Люди всегда ориентируют себя. Даже старые звездные пехотинцы, проведшие в космосе всю свою жизнь! Но никто не может развиваться в невесомости.

— Достаточно старые расы могут, — сказал Харди. — И потом, эти несимметричные руки… Успех эволюции? Нужно будет упомянуть эту теорию, когда мы будем говорить с мошкитами. Если мы будем говорить с ними, — добавил он.

— Они обезумели, увидев мою спину, — сказал Уайтбрид. — Как будто никогда не видели подобного, — он помолчал. — Я раздевался для них, и теперь они знают, с кем имеют дело. Это хорошо, — говоря, он старался не смотреть на Сэлли.

— Я не собираюсь смеяться, — сказала она. — Я и сама хочу сделать то же самое.

Уайтбрид резко поднял голову.

— Что?

Сэлли заговорила, осторожно подбирая слова. Помни о провинциальных нравах, мысленно сказала она себе, и продолжала, не глядя поверх стола:

— Что бы ни собирались скрыть от чужаков капитан Блейн и адмирал Кутузов, существование у человека двух полов не входит в это число. Они имеют право знать, как мы устроены, а я единственная женщина на борту «Мак-Артура».

— Но вы племянница сенатора Фаулера!

Она улыбнулась.

— Не будем говорить об этом, — Сэлли встала. — Лафферти, мы отправляемся немедленно, — она повернулась, как Имперская Леди, стараясь не подавать и вида, что находится в невесомости. — Священник, вы можете присоединиться ко мне, когда я вас позову, — и она вышла.

Спустя некоторое время Уайтбрид сказал:

— Хотел бы я знать, что делает вас такими нервными.

Хорват, глядя прямо перед собой, ответил:

— Она сама настаивает на этом.

Сэлли связалась с катером, когда добралась до места. Тот же самый мошкит, который приветствовал Уайтбрида, или идентичный ему, вежливо пригласил ее на борт. Камера ракеты зафиксировала это, заставив священника наклониться вперед.

— Этот полупоклон очень похож на ваш, Уайтбрид. Он великолепный мим.

Сэлли вновь вызвала их через несколько минут. Она была в одном из тороидов.

— Все мошкиты вокруг меня. Большинство из них принесли какие-то приборы. Джонатан, вы…

— У большинства из них не было в руках ничего. На что похожи эти приборы?

— Один похож на наполовину разобранную камеру, у другого есть экран, как у осциллографа. — Пауза. — Ну, что ж, пока. — Щелчок.

Следующие двадцать минут они ничего не знали о Сэлли Фаулер. Трое мужчин нервничали, их глаза были прикованы к пустому экрану интеркома. Когда она, наконец, заговорила, голос ее звучал живее:

— Все в порядке, джентльмены. Вы можете входить.

— Я иду, — Харди освободился от ремней и медленно поплыл к воздушному шлюзу катера. В голосе его звучало явное облегчение: ожидание кончилось.

На мостике вокруг Рода царила обычная суматошная деятельность: ученые смотрели на главные наблюдательные экраны, квартирмейстеры следили за соблюдением безопасного расстояния в пятьдесят километров между кораблями. Род с гардемарином Стели разрабатывали нападение звездной пехоты на корабль мошкитов. Все это было, конечно, чисто теоретически, но спасало Рода от мыслей о том, что происходило на борту чужого корабля. Вызов Хорвата был долгожданным разнообразием, и Род ответил с искренней сердечностью.

— Хэлло, доктор! Как у вас дела?

Хорват почти улыбался.

— Спасибо, капитан, очень хорошо. Доктор Харди отправился присоединиться к Сэлли Фаулер. Я послал вашего парня Уайтбрида следом.

— Хорошо, — Род почувствовал пульсирующую боль между и чуть выше лопаток. Итак, Сэлли прошла через это…

— Капитан, мистер Уайтбрид упомянул о комнате с инструментами на борту чужого корабля. Он верит, что его протестировали на способность обращаться с ними. Это заставляет верить, что мошкиты будут проверять на эту способность всех нас.

— Возможно. Изготовление и использование инструментов — это основная…

— Да, да, капитан, но никто из нас не является специалистом в этой области! Мы просто лингвист, антрополог и администратор. Мы… и несколько солдат Военного Флота. Вся соль в том, капитан, что мы провели много времени, обсуждая поведение мошкитов, и никто из нас не счел их достигшими нашего уровня интеллигенции.

Блейн обдумал это.

— Есть же сами эти корабли… Но вы правы, доктор. Я пришлю вам кого-нибудь. Мы найдем у себя кого-нибудь, кто хорошо справится с подобным тестом.

Когда Хорват исчез с экрана, Род снова коснулся контрольной панели.

— Келли, можете освободить с постов половину ваших людей.

— Слушаюсь, капитан, — лицо Келли не выражало никаких эмоций, но Род знал, насколько неудобно сейчас носить боевые доспехи. Вся звездная пехота «Мак-Артура» в полной боевой готовности находились сейчас на ангарной палубе.

Затем Род вызвал Синклера.

— Есть небольшая проблема, Сэнди. Нужен человек, хорошо разбирающийся в инструментах и желающий отправиться на корабль мошкитов. Если вы укажете мне таких людей, я вызову добровольцев.

— Не беспокойтесь, капитан. Я пойду сам.

Блейн был шокирован.

— Вы, Сэнди?

— А почему бы и нет, капитан? Разве я не разбираюсь в инструментах? Или, может, я с чем-то не справился? Мои парни вполне разберутся, что работает не так на «Мак-Артуре» — я хорошо натренировал их. Вы не ошибетесь во мне…

— Подождите минуту, Сэнди.

— Да, капитан?

— Любой, кто хорошо справится с тестом, будет знать и Поле, и Драйв. Возможно, адмирал не разрешит вам идти.

— На борту нет другого человека, который смог бы узнать все об этом корабле, капитан.

— Ну, ладно, отправляйтесь на осмотр к хирургам. И дайте мне имя. Кого я могу послать, если вас не отпустят?

— Пошлите Джекса. Или Лейха Бетсона. Вообще, любого из моих людей, кроме Меньшикова.

— Меньшиков… Это не тот техник, который спас шестерых человек, закрытых в торпедной во время сражения с «Вызывающим»?

— Да, капитан. Кроме того, он тот, кто установил вам душ за две недели до сражения.

— О-о… Хорошо, спасибо, Сэнди, — он повернулся и осмотрел мостик. Дел для него было здесь совсем мало. Экраны показывали корабль мошкитов в центре прицела главной батареи «Мак-Артура». Его корабль был в достаточной безопасности от всего, что мог сделать чужак, но сейчас Сэлли должна была соединиться с Харди и Уайтбридом… Род повернулся к Стели.

— Последний вариант был вполне неплохим. А теперь разработайте план спасения, предполагая, что только половина звездной пехоты находится в состоянии боевой готовности.

Сэлли услышала суматоху, когда мошкиты вели по кораблю Харди и Уайтбрида, но едва взглянула вокруг, когда они прибыли. Она потратила время, чтобы одеться, но это было необходимо, и сейчас в тусклом и профильтрованном свете Мошки ее руки изучали тело Коричнево-белого, сгибая ее (его) плечевые суставы и прослеживая мускулы. При этом она диктовала свои соображения в диктофон на горле.

— Я делаю вывод, что это другой подвид, но имеющий близкое отношение к Коричневым, возможно, даже выведенный из них. Это должно быть определено генетическим кодированием, когда мы доставим образцы на Новую Шотландию, где есть нужное оборудование. Возможно, мошкиты знают это, но мы должны быть осторожны в разговорах с ними, пока не установим, какие табу существуют среди мошкитов.

— У них явно нет половой дискриминации, такой, как существует в Империи; фактически имеется значительное превосходство женщин. Один Коричневый — мужчина и заботится обо всех детенышах. Они отлучены от груди или, по крайней мере, нет признаков кормления их женщинами — или самцом — на борту.

— Моя гипотеза заключается в том, что, в отличие от человечества после Гражданских войн, здесь не было недостатка в матерях или родах и таким образом не было культурного механизма сверхзащиты, такого, какой сохранился в Империи. У меня нет никаких соображений, почему нет детенышей среди Коричнево-белых, хотя возможно, что незрелые мошкиты, которых я наблюдала, принадлежат Коричнево-белым, а Коричневые используются как учителя детей. Имеется явная тенденция использовать Коричневых для всякой технической работы.

— Отличия этих двух типов ясны, если не драматичны. Руки крупнее и лучше развиты у коричневых, а их лоб уходит назад более покато. Кроме того, коричневые ниже ростом. Вопрос: кто из них лучше приспособлен для использования инструментов? У Коричнево-белых большие способности мозга, Коричневые лучше действуют руками. Пока что все Коричнево-белые, которых я видела, являются женщинами, а среди Коричневых есть по одному представителю каждого пола. Что это: случайность, ключ к разгадке их культуры или что-то биологическое? Конец сообщения. Приветствую вас на борту, джентльмены.

— Какие затруднения? — спросил Уайтбрид.

Ее голова была в пластиковом колпаке, закрывавшем ее шею, подобно душевому мешку; она явно не пользовалась носовым респиратором. Мешок слегка заглушал ее голос.

— Никаких. Что сейчас?

— Уроки языка.

Для начала имелось одно слово: финч'клик'. Когда священник указал на себя и сказал: «Дэвид», мошкита, на которую он смотрел, изогнула нижнюю правую руку в то же положение и сказала «финч'клик'», прищелкнув при этом языком.

Вроде бы все хорошо, но Сэлли сказала:

— У моей мошкиты было то же самое имя.

— Вы имеете в виду, что я выбрал того же самого чужака?

— Нет, не думаю. Но это финч'клик', — она сказала это осторожно, щелкнув напоследок языком, а потом испортив весь эффект хихиканьем, — не является словом для обозначения мошкитов. Я пробовала его.

Священник нахмурился.

— Возможно, все собственные имена звучат для нас похоже. Или это слово может означать рука, — серьезно сказал он. На эту тему имелась даже классическая история, настолько старая, что, возможно, она пришла из доатомного периода. Он повернулся к другой мошките, указал на себя и сказал: — Финч'клик'? — его акцент был почти идеален, и он не хихикал.

Мошкита сказала:

— Нет.

— Это они уловили быстро, — сказала Сэлли.

Уайтбрид попробовал тоже. Он плавал среди мошкитов, указывая на себя, и говорил: — Финч'клик'?

Он получил четыре идеально артикулированных «нет», прежде, чем одна мошкита постучала по его колену и сказала:

— Финч'клик'? Да.

Итак, имелись трое мошкит, которые могли говорить людям «финч'клик'». Каждая к определенному человеку, и только к нему.