Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.

— Дайте мне мисс Сэлли Фаулер, — сказал Реннер.

Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он, что ли? — подумал Реннер. Он примерно представлял себе, как сейчас выглядит.

Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать мошкитов в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: «Да, мистер Реннер?», сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.

Реннер вскочил.

— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?

— Конечно, — она вынула его и показала.

— Пожалуйста, проверьте его для меня.

Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.

— Все работает нормально.

— Или я спятил, или вы видели, как мошкита разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.

— Ну, да. Она сделала то же самое и с вашим оружием.

— Но с карманным компьютером? — Реннер изумленно таращился на нее.

— Вам известно, что это невозможно?

Она решила, что он шутит.

— Нет, не известно.

— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата, — Реннер отключился и снова лег.

Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.

— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их… — Хорват пробормотал что-то еще себе под нос.

Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых-физиков, и никто из них в эту ночь больше не спал.

«Утро» на военном корабле — вещь относительная. Утренняя вахта длится от 4.00 до 8.00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт «Мак-Артура» был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали девять.

— Ничего со мной не случилось, — запротестовал Хорст Стели. — Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.

— О'кей, — мягко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.

— Впрочем, я ценю твой интерес, — сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.

Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.

В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображающие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза — холодно-голубыми. Его лицо было идеально симметричным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым, с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.

Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то спросить, Стели сказал:

— Как прошла твоя миссия?

Уайтбрид был готов к этому.

— С переменным успехом. Худшие полтора часа мошкита провела, таращась на меня. Смотри, — Уайтбрид встал, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130 см. — Полтора часа в такой позе, — он снова сел. — Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.

Стели покраснел.

— Я тоже был добровольцем.

— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию «Вызывающего».

— И позволил этому маньяку украсть мою бомбу!

Уайтбрид опустил вилку.

— Ого?

— Ты не знал?

— Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно, почему.

— Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан «Вызывающего» не позволил ему, хотя и мог, — Стели изо всех сил потер руки. — Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность… — Стели внезапно встал, но Уайтбрид быстро схватил его за руку.

— Сядь, — сказал он. — Я могу объяснить, почему тебя не выбрали.

— Ты можешь читать мысли капитана? — по молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки «Мак-Артура» были звукопоглощающими, и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.

— "Угадай-ка" — хорошая практика для гардемарина, — сказал Уайтбрид.

— И почему же? Из-за этой бомбы?

— Косвенно. Ты стремился проверить себя, но даже и без этого в тебе слишком много от героя, Хорст. Совершенная физическая форма, здоровые легкие — и никакого чувства юмора.

— У меня есть чувство юмора.

— Нет, это не так.

— Ты хочешь сказать, что его нет?

— Ни следа. Эта ситуация не требовала героя, Хорст. Нужен был человек, который не будет думать, что выглядит нелепо в какой-либо ситуации.

— Ты смеешься надо мной. Проклятие, я никогда не могу понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет!

— Сейчас не самое подходящее время. Я не шучу, Хорст. Слушай, я не могу объяснить этого. Ты видел все, верно? Сэлли говорит, что я был на всех экранах интеркомов, живой, в цвете и объемный.

— Да, это так, — Стели коротко улыбнулся. Мы видели твое лицо особенно, когда ты начал ругаться. Это было безо всякого предупреждения. Изображение немного скакнуло, потом ты заорал на чужака, и все сломалось.

— А что бы сделал ты?

— Не знаю. Но не это. Полагаю, выполнил бы приказ, — ледяные глаза сузились. — Я не пытался бы кричать, если ты имеешь в виду именно это.

— Скажем, выстрел из лазера в пульт управления? Чтобы уничтожить защитное поле?

— Только после приказа.

— А как насчет языка жестов? Я провел некоторое время, жестикулируя и надеясь, что чужак поймет меня, но этого не произошло.

— Этого мы не видели.

— Вот я и говорю, — сказал Уайтбрид, — что эта миссия требовала человека, готового выглядеть глупо в любой ситуации. Вспомни, сколько раз ты слышал смех, пока я вез мошкиту сюда.

Стели кивнул.

— А теперь забудем об этом и подумай о мошкитах. Как у нее с чувством юмора? Понравится тебе смех мошкитов над тобой? Ты даже не можешь быть уверен, смеется она или нет: ты не знаешь, как это выглядит или звучит…

— Но ты выглядел нелепо.

— Всем известно, что ситуация требовала человека, способного узнать, смогут ли чужака говорить с нами. Здесь не требовалось защищать честь Империи. Пройдет еще немало времени, прежде чем мы узнаем, с чем столкнулись. Еще будет место героям, Хорст. Как бывает всегда.

— Это успокаивает, — сказал Стели. Он закончил завтрак, встал и быстро ушел, держась все так же прямо, оставив изумленного Уайтбрида.

Ну, что ж, подумал Уайтбрид. Я пытался. И, может быть…

Комфорт военного корабля весьма относителен. Каюта офицера-артиллериста Кроуфорда была размером с его кровать. Когда кровать поднималась, у него была комната для переодевания и небольшая раковина, где можно было почистить зубы. Опуская кровать для сна, ему приходилось выходить в коридор, и, будучи человеком высоким, Кроуфорд научился спать, свернувшись клубком.

Кровать и дверь с замком на ней вместо гамака или ряда из многих коек — это комфорт. Кроуфорд пытался сохранить его, но все же его выселили. Сейчас он занимал катер «Мак-Артура», а его помещение занял чужак.

— Она немногим более метра высотой, — рассудительно сказала Сэлли Фаулер. — Конечно, она поместится. И все же, это только крошечная комната. Вы думаете, она может занять ее? Если нет, нам придется оставить ее в гостиной.

— Я видел каюту в ее корабле — она ничуть не больше. Она может занять ее, — сказал Уайтбрид. Было слишком поздно пытаться спать в кают-кампании, и он предпочел поговорить с учеными обо всем, что знал: по крайней мере, будет объяснение, если Каргилл спросит, почему он надоедает Сэлли. — Полагаю, кто-то постоянно следит за ней по интеркому?

Сэлли кивнула. Уайтбрид отправился за ней в гостиную ученых. Часть комнаты была перегорожена сеткой, за которой находились обе малышки. Одна из них грызла кочан капусты, держа его перед собой всеми четырьмя руками, другая, с животом, раздувшимся от беременности, играла карманным фонарем.

Очень похоже на обезьян, подумал Уайтбрид. Он впервые получил возможность разглядеть этих крошек. Их мех был гуще и испещрен коричневыми и желтыми пятнами, тогда как у большого чужака был однородного коричневого цвета. Четыре руки были почти одинаковы: пять пальцев на левых и по шесть на правых, но руки и пальцы были одинаково гибки и имели одинаковое число суставов. Мышцы внешней левой руки были закреплены на верхушке черепа. Зачем, если не для увеличения усилий при подъеме тяжестей?

Когда он насмотрелся, Сэлли провела его к маленькому угловому столу, где биологи чесали свои затылки и громко спорили. Он взял кофе для них обоих и спросил у Сэлли о странной мускулатуре чужаков. Не то, что бы это очень интересовало его, но нужно было как-то начать…

— Мы считаем, что это рудимент, — сказала она. — Они явно не нуждаются в ней: их левый руки не приспособлены для тяжелой работы.

— Значит, маленькие существа не обезьяны! Они отпрыски большого.

— Или же кого-то еще. Джонатан, у нас уже есть по крайней мере две классификации. Смотрите, — она повернулась к экрану интеркома, и на нем появилось изображение мошкиты.

— Она выглядит довольно счастливой, — сказал Уайтбрид и усмехнулся при виде того, что сделала мошкита. — Мистеру Кроуфорду не понравится то, что она сделала с его койкой.

— Доктор Хорват не позволил остановить ее. Она может делать что угодно и с чем угодно, кроме интеркома.

Кровать Кроуфорда была укорочена и оконтурена. Контуры были чрезвычайно странными, не только из-за сложных суставов спины мошкиты, но и потому, что она, видимо, спала на правом боку. Матрас был разрезан и сшит, нижняя стальная рама изогнута и перекручена. Теперь там были два углубления для двух правых рук, яма для бедра и высокий гребень, служащий подушкой…

— Почему она может спать только на правом боку? — спросил Уайтбрид.

— Возможно, она может защитить себя своей левой рукой, если ее потревожить во сне. Левая рука значительно сильнее.

— Может быть. Бедняга Кроуфорд. Возможно, она ждет, что он попытается ночью перерезать ей горло, — он взглянул, как мошкита трудилась над верхней лампой. — У нее довольно односторонний разум, верно? Мы можем извлечь из этого большую пользу. Она может улучшить все, что угодно.

— Возможно. Джонатан, вы изучали эскизы анатомирования чужака?

Сэлли говорила, как школьная учительница. Она была достаточно взрослой для этого, но уж слишком хорошенькой, подумал Уайтбрид, и сказал: — Да, мадам.

— Вы видите какие-нибудь отличия?

— Цвет меха различен. Но это ничего не значит, ведь тот чужак был в анабиозе сотню лет.

— А еще?

— Второй, по-моему, выше. Впрочем, я бы не стал этого утверждать.

— Посмотрите на ее голову.

Уайтбрид нахмурился.

— Я ничего не вижу.

Сэлли достала свой карманный компьютер. Тот слегка помедлил, сообщив, что данные находятся в памяти главного корабельного компьютера. Где-то в глубинах «Мак-Артура» луч лазера двинулся по голографическим линиям. Корабельная память содержала все знания человечества о мошкитах, все, сколько их было. Найдя запрошенную Сэлли информацию, машина направила ее в карманный компьютер, и на экране появился рисунок.

Уайтбрид изучил его, затем взглянул на экран и мошкиту.

— Ее лоб! Он покатый!

— Так же считаем и мы с доктором Хорватом.

— Это нелегко увидеть — голова у мошкиты такая кривобокая.

— Я знаю, но это есть. Мы считаем, что есть различия и в руках, но они слишком малы, — Сэлли нахмурилась, и три короткие морщины появились между карими глазами. Отправляясь в космос, она коротко подстригла свои волосы, и это вместе с хмурым лицом делало ее очень ученой. Уайтбриду это не нравилось. — Это дает нам три различных вида мошкитов, — сказала она. — И только четырех мошкитов. Это высокий темп мутаций, вам не кажется?

— Я… я не удивлен, — Уайтбрид вспомнил лекции по истории священника Харди, которые тот читал гардемаринам во время полета. — Они в своей системе, как в ловушке, и, если у них была атомная война, им приходится жить с этим и дальше, верно? — он подумал о Земле и содрогнулся.

— Мы не видим никаких признаков атомной войны.

— За исключением мутаций.

Сэлли рассмеялась.

— Ваши аргументы идут по кругу. И все же, это не может остановить нас. Никто из этих трех типов не является калекой, Джонатан. Все они очень хорошо приспособлены, все здоровы, конечно, за исключением мертвеца, но ее можно не считать. Вряд ли они послали бы на зонде калеку.

— Конечно, нет. Так в чем же вопрос?

— Вы видели их первым, Джонатан. Назовем существо в зонде — тип A. Какие были отношения между типами B и C?

— Не знаю.

— Но вы видели их вместе.

— Это не имеет смысла. Маленькие существа держались отдельно от большого, и оно ничего не имело против. Потом я дал понять большому, что хочу увести ее с собой на «Мак-Артур». Она тотчас же поймала первых двух малюток, которые подвернулись под руку, обеспечила их безопасность и без предупреждения убила всех остальных!

Уайтбрид сделал паузу, думая о вихре, который вышвырнул его из воздушного шлюза корабля мошкиты.

— А теперь скажите мне вы: кто такие эти маленькие существа? Любимцы? Дети? Но ведь она убила их. Паразиты? Тогда зачем спасла двух из них? Животные, употребляемые в пищу? Вы не пытались проделать это?

Сэлли скорчила гримасу. На ее хорошеньком лице отразились смешанные чувства.

— Проделать это? Поджарить одну из маленьких бестий и предложить большой? Будьте благоразумны.

Чужак в каюте Кроуфорда набрала пригоршню каких-то зерен и съела их.

— Жареная кукуруза, — сказала Сэлли. Мы попробовали это сначала на маленьких. Может, для этого они и служат? Пробуют пищу?

— Возможно.

— Она ест и капусту тоже. Хорошо, что она не умрет от голода, но зато она может умереть от недостатка витаминов. Все, что мы можем — это наблюдать и ждать… Надеюсь, что вскоре мы отправимся к родной планете чужаков. А пока, Джонатан, вы единственный человек, который видел изнутри корабль мошкитов. Было ли оконтурено сидение пилота? Я видела его только мельком, через камеру на вашем шлеме.

— Оно было оконтурено. Фактически, оно подходит для нее, как перчатка. И я заметил кое-что еще: пульт управления располагался справа от сидения. Только для правых рук…

Оказывается, он заметил множество подробностей о чужом корабле, и это позволило ему находиться в приятном обществе Сэлли до заступления на вахту. Однако, ничего из этого нельзя было использовать.

Уайтбрид еще не успел занять свое место на мостике, когда доктор Бакмен вызвал капитана.

— Корабль, Блейн, — сказал Бакмен. — С обитаемого мира, с Мошки-1. Мы не обнаружили его до сих пор из-за того, что его скрывал этот чертов лазерный сигнал.

Блейн кивнул. Его собственные экраны показали корабль мошкитов девять минут назад. Команда Шаттука не хотела, чтобы гражданские хвастались, будто они внимательнее военных.

— Он подойдет к нам через восемьдесят один час, — сказал Бакмен. — Его ускорение составляет 0,87 g, что является гравитацией на поверхности Мошки-1. Довольно странное совпадение. В целом он похож на первый корабль, только гораздо массивнее. Я дам вам знать, если мы получим еще какие-нибудь данные.

— Хорошо. Продолжайте наблюдение, доктор, — Блейн кивнул, и Уайтбрид разъединил цепь. Капитан повернулся к своему инженеру-администратору.

— Сравните наши данные с полученными Бакменом, Номер Первый.

— Слушаюсь, сэр, — Каргилл несколько минут повозился с пультом управления компьютера. — Капитан?

— Да?

— Взгляните на время старта. Этот чужой корабль поднялся с планеты не более, чем через час после нашего перехода.

Блейн присвистнул.

— Вы уверены? Скажем, двадцать минут, чтобы обнаружить нас, и сорок минут, чтобы подготовиться и стартовать. Джек, какой корабль может стартовать через сорок минут?

Каргилл нахмурился.

— Никогда не слышал о таком. Корабль Военного Флота МОЖЕТ сделать это, если весь экипаж на месте и в готовности.

— Точно. Я думаю, что к нам летит военный корабль, Номер Первый. Сообщите об этом адмиралу, затем Хорвату. Уайтбрид, дайте мне Бакмена.

— Да? — астрофизик выглядел встревоженным.

— Доктор, мне нужно все, что могут дать ваши люди об этом корабле. И немедленно. Кстати, что вы думаете о его странном ускорении?

— Это кажется достаточно очевидным. Они стартовали с Мошки-1 или расположенного рядом спутника спустя сорок минут после нашего прибытия сюда. В чем заключается проблема?

— Если они взлетели так быстро, то это почти наверняка военный корабль. Иначе в это трудно поверить.

Бакмен был тверд.

— Думайте, что хотите, но математика неумолима, капитан. Или они стартовали через сорок минут, или… Сейчас корабль мошкитов примерно в двух миллионах километров по эту сторону Мошки-1… это может дать им больше времени… Но я не верю в это.

— Так же, как и я. И я хочу, чтобы вы поняли это, доктор Бакмен. Что заставляет вас предположить, что у них было больше времени для старта?

— Дайте подумать… Вы же знаете, что я не могу думать в ракетных терминах. Моя область — скорее гравитационное ускорение. Гм… — глаза Бакмена были удивительно пустыми. Одно мгновение он был похож на идиота. — Можно предположить движение по инерции, и гораздо большее ускорение в стартовом устройстве. Гораздо большее.

— Как долго продолжалось движение по инерции?

— Несколько часов. Капитан, я не понимаю, что вас волнует. Почему они не могли бы запустить за сорок минут научно-исследовательский корабль? Почему обязательно военный? В конце концов «Мак-Артур» и то, и другое, и это требует у вас чрезмерно большого времени для старта. Я был готов еще за несколько дней до него.

Блейн выключил экран. Я еще сверну твою костлявую шею, подумал он. Меня будет судить Верховный Суд, но я буду настаивать на необходимости убийства. Я отправлю повестку в суд каждому, кто знал его, и они будут вынуждены оправдать меня. Он коснулся переключателей.

— Номер Первый, что вы можете сказать?

— Они запустили этот корабль через сорок минут.

— Значит, это военный корабль.

— Так же думает и адмирал. Доктор Хорват не убежден в этом.

— Я тоже, но мы должны быть готовы ко всему. И мы должны знать о мошкитах больше, чем люди Хорвата могут узнать от нашего пассажира. Номер Первый, я хочу, чтобы вы взяли катер и отправились на астероид, с которого прибыла эта мошкита. Там нет никаких признаков активности, поэтому это должно быть вполне безопасно. Я хочу знать, что мошкита делала там. Это может дать нам ключ к разгадке.