Великие исторические персоны - Бенвенуто Челлини

Французская болезнь, а именно ее подхватил Бенвенуто, была очень распространена в то время. Особенно она «дружила с духовенством». Еще до моровой язвы, как раз накануне, в Риме появился «превеликий хирург» Якомо да Карпи. Он лечил все, в том числе безнадежные случаи французской болезни, с помощью неких курений. Деньги за лечение лекарь брал вперед, а это были не десятки, а сотни. Зато результаты были поразительные. Папа хотел, чтобы сей медицинский гений остался служить при его дворе, но тот категорически отказался и уехал. Через несколько месяцев обнаружилось, что хирург был чистой воды шарлатан. Всем его пациентам стало совсем плохо, хуже, чем до его лечения.

Бенвенуто рассказал историю про Якомо да Карпи, явно желая лишний раз похвастать – какой он замечательный ювелир. «Превеликий хирург» успел заказал ему, по его же рисункам, две вазочки «необыкновенной красоты». В цехе говорили, что никогда не видели «более красивого и лучше исполненного». Через много лет, пребывая в Ферраре, Бенвенуто показали его же работу, выдавая его вазочку за прекрасный антик, за каковой были заплачены бешеные деньги.

Хорошо, что Бенвенуто попал со своей французской болезнью не в руки к да Карпи, а к настоящему врачу. Лечился он долго, друзья преданно за ним ухаживали. Ну и выздоровел, наконец.

Моровая язва тоже отступала. Много близких Бенвенуто людей ушло из жизни, оставшиеся счастливцы с особой нежностью относились друг к другу. Так возникло содружество творческих людей: живописцев, ваятелей и ювелиров. Два раза в неделю, а то и чаще, они собирались вместе для разговоров и веселого пиршества. Были в этом содружестве люди весьма известные и знатные: Джулио Романо, живописец и архитектор, помощник великого Рафаэля из Урбино, а также Джан Франческо – ученик славного Перуджино. Душой всей компании был Бернардино ди Микеле, Бенвенуто называет его Микеланьоло. «Он был самый сердечный и самый веселый человек. Из всего сказанного содружества он был самый старый (ему было тридцать четыре года. – Авт.), но по телесной крепости самый молодой».

И вот этот Микеланьоло как-то позвал друзей и велел каждому привести с собой «галку», то есть женщину веселого поведения. Не выполнивший этого условия должен был оплатить весь ужин. Бенвенуто решил взять с собой Пантасилию, красавицу, которая была в него влюблена, но по доброте сердечной уступил ее другу Бакьякке, который сам был влюблен в красавицу. Что же делать? Не платить же в самом деле на весь ужин? Да и не мог Бенвенуто привести к друзьям абы кого, его «галка» должна была быть самой лучшей.

И тут в голову Бенвенуто пришла отличная идея. А что, если сделать «галку» из юноши, обряженного в женское платье? И юноша был на примете, сын испанца мельника Диего. Ему было шестнадцать лет, он был хорош собой, «очертания его головы были куда красивее, чем у Антиноя». Юноша был скромен, он занимался латынью, прилежно учился, и до всего другого ему и дела не было. Бенвенуто пригласил его в дом, вначале нарядил его в прекрасные женские одежды, украсил драгоценностями, подвел к зеркалу и только потом рассказал о придуманном розыгрыше. Юноша подумал и сказал:

– С Бенвенуто я пойду.

– Назовем тебя Помоной.

Шутка удалась на славу. «Галка» Бенвенуто была лучше всех. Помону называли ангелицей, ей посвящали сонеты. Диего-Помона в долгу не остался и на комплименты отвечал по-латыни. Микеланьоло сказал со смехом, что в их компании среди галок появился павлин. Пели, играли, веселились весь вечер. Помона сидела среди женщин, те трещали без умолку, требуя, чтобы и она принимала участие в разговоре. Помона молчала.

– Может тебе нездоровится? – спросила одна из «галок».

Что на Помону нашло – неизвестно. Не иначе ей надоела эта бабская болтовня, и она сказала:

– Боюсь, я беременна. Поэтому мне плохо.

Соседки тут же прильнули ухом к ее животу, принялись его ощупывать. Тут и обнаружилось, что Помона мужчина. Что тут поднялось! Мужчины хохотали, женщины бранились. Друзья признали, что Бенвенуто выкинул с ними отличную шутку. Его даже подбрасывали вверх, крича хором: «Да здравствует синьор!» А влюбленная в Бенвенуто Пантасилия затаила на него великую злобу.

Сценка с шуткой на дружеской пирушке сама по себе хороша, но остановилась я на ней подробно, потому что в этой сцене просвечивает, хоть и сам этого Бенвенуто не хотел, некоторая опасная и противоестественная для того времени склонность. Да, собственно, и попал он под арест уже в зрелые годы из-за этой самой склонности. Я говорю о содомии, или как бы мы сегодня сказали, гомосексуализме.

Диего сразу исчез с горизонта, но появился другой юноша, его звали Луиджи Пульчи. Он был красив, изящен, знал латынь. Походя Бенвенуто сообщает, что Луиджи был сыном того Пульчи, которому отрубили голову за то, что он спал со своей дочерью. К слову скажем, что дядей юноши был знаменитый Пульчи, автор известной поэмы про великана Морганте. Луиджи великолепно пел, многие собирались его слушать. Часто такие распевки происходили прямо на улицах. Слушать Луиджи приходил и «божественный Микеланджело», Бенвенуто иногда составлял ему компанию. Там он и познакомился с юношей.

Прекрасный Луиджи, как выяснилось, «весь был полон французской болезнью», которой наградил его некий епископ. Бенвенуто взял его к себе в дом, долго лечил и вылечил. Луиджи благодарил его со слезами на глазах, на что Бенвенуто ответствовал: «Долг человеческих тварей помогать друг другу. Будет случай, помоги и сам кому-нибудь, кто будет нуждаться в помощи, а меня считай своим другом». Выздоровев, юноша стал бывать при дворе, поступил на службу к епископу, но вскоре вступил в связь с племянником этого епископа. На одном из ужинов Луиджи познакомился с «этой блудницей Пантасилией». Той понравился красавец Луиджи. И она решила через него отомстить Бенвенуто, вступив с красавцем в любовную связь.

Бенвенуто заклинал Луиджи остерегаться Пантасилии, но тот все-таки его не послушал, за что ему Бенвенуто и отомстил. Сцены были поистине кровавые. Не буду пересказывать как да что, если интересно, прочитаете у самого Челлини. А вообще-то, кого и как любил Бенвенуто, это исключительно его личное дело. За гомосексуализм по законам того времени можно было попасть на костер. Удивительно, что высокая мысль и дивное искусство Возрождения связаны с полным падением нравов. Я посвящу этому целую главу, но позднее, сейчас у нас на подходе войны.

Войны

Войны, которые в истории называются Итальянскими, начались в 1494 году и с перерывами продолжались до 1559 года, то есть шестьдесят пять лет. Из них двадцать девять лет мира и тридцать шесть лет войны. Воевали в основном профессионалы наемники. Кондотьеры, как наши футболисты, могли воевать на любой стороне, только бы платили. Николло Макиавелли написал великолепную книгу – руководство «О военном искусстве». К началу XVI века Апеннинский полуостров состоял из независимых государств, из которых крупнейшими были: Миланское герцогство, Венецианская республика, Флорентийская республика, Папская область и Неаполитанское королевство.

Войны начались с того, что в 1494 году в Неаполе, не оставив наследника, умер Ферранте I Арагонский. Кто будет наследовать трон? Вся правящая верхушка Европы находилась в родственных связях. Французский король Карл VIII заявил права на Неаполь, потому что до 1442 года Неаполитанское королевство принадлежало не Арагонскому, а Анжуйскому дому. По юридическому праву Франция могла вернуть потерянные права, а заодно пограбить богатых итальянских соседей.

Италии бы объединиться против французского нашествия, но нет. Дживелегов пишет: «В непримиримости политических интересов было главное несчастье Италии. Она порождала все ее национальные беды. Она мешала политическому объединению по примеру Франции и Испании. Она была причиной ее беззащитности перед чужеземцами». Словом, Карла VIII поддержали в его притязаниях папа Александр VI и герцог Милана Лодовико Моро. По дороге на юг французские войска без всякого сопротивления заняли Флоренцию, навели там свой порядок, проследовали дальше и в 1495 году овладели Неаполитанским королевством. Неаполитанцы ликовали, кончилась ненавистная власть испанцев!

Но французы были еще бесцеремоннее испанцев, творя грабеж, насилие. Это вызвало взрыв негодования «общественности», и вскоре была организована для войны уже с французами Святая лига, в которую вошли Венеция, Милан, Ватикан, Испания и император Священной Римской империи Максимилиан I. Карл VIII ушел из Неаполя, главное сражение при Форново лига выиграла, и французы оставили Италию. Так окончилась Первая Итальянская война.

Далее… После ухода французов на полуострове началась перегруппировка политических игроков. Теперь итальянцы воевали внутри своего государства: Флоренция с Пизой, Венеция враждовала с Миланом и просила помощи у Франции. На французском троне уже новый король – Людовик XII, бывший герцог Орлеанский. Он тоже решил повоевать и при этом вспомнил, что приходится внуком Валентине Висконти, единственной дочери первого герцога Милана, по матери принцессы Орлеанской. Отличный повод к войне! В 1499 году Людовик XII занял Милан и провозгласил себя миланским герцогом. Лодовико Моро пытался сопротивляться, но безуспешно. Он окончил жизнь в темнице.

Каждое из итальянских государств искало свою выгоду, заключало договоры и тут же рвало их. Папа Александр VI, например, хотел создать государство для своего побочного сына Чезаре Борджиа. Это был сущий дьявол – отважный воин, умный, расчетливый, вероломный. В 1504 году он занял государства Средней Италии – Романью и Урбино.

Франция решила: если получилось с Миланом, должно получиться и с Неаполем. Людовик XII попробовал договориться с испанцами о разделе Неаполитанского королевства, но стороны не смогли поделить некоторые области и опять начали махать саблей. Испанцы победили. В 1503 году умер папа Александр VI, его место занял Юлий II, который придерживался происпанской политики. Франция согласилась пойти на переговоры, в результате которых вся Южная Италии перешла под власть Испании. В Северной Италии главенствовала Франция, Средняя Италия подчинялась папе. Так в 1505 году окончилась Вторая Итальянская война.

Третья Итальянская война – 1508—1516 годы. Обычно папы принимали сан в преклонном возрасте и потому быстро уходили со сцены. Папе Юлию II было шестьдесят четыре года, он был полон сил. Чезаре Борджиа уже умер, был отравлен. Юлий II хотел усилить папские владения присоединением оставшейся без хозяина Романьи, но на нее уже наложила руки Венеция. Эта всесильная республика откровенно, если не сказать нагло, и безнаказанно действовала в своих интересах. Папа Юлий II сам стал во главе войска и пошел завоевывать Романью и Перуджу.

Папа Юлий II – воин в латах, на боевом коне – он брал вражеские крепости. Этот папа был одержим идеей изгнать иностранцев из Италии и создать сильное государство под гегемонией католической церкви. Наводить порядок он начал с того, что в 1504 году создал антивенецианскую лигу, в которую вошли Франция, Испания, к ним присоединилась Священная Римская империя. Максимилиан I был обижен на Венецию за то, что она помешали его желанию короноваться в Риме, республиканские войска просто преградили ему дорогу. И вот объединенные силы бросились на Венецию. В мае 1509 года венецианцы были разбиты наголову, казалось, что это конец… но обошлось, смогли договориться, правда, ценой больших жертв. Романья осталась за Папской областью. Но французы к этому времени успели прочно обосноваться в Романье и не собирались из нее уходить.

Юлий II решил избавиться от французов и выдвинул лозунг: «Выгнать варваров!» Затем он организовал Святейшую лигу. Произошла кардинальная перегруппировка: Папская область объединилась с Испанией, Венецией, Священной Римской империей, даже Англию, исконную врагиню Франции, привлекли. Война шла с переменным успехом. Вначале везло объединенным силам лиги, с помощью швейцарцев удалось занять Милан и восстановить на троне герцога Сфорца – сына Лодовика Моро.

Но идея «изгнания варваров» и образования единого государства провалилась. В 1513 году папа Юлий II умер. Не буду давать оценку его личности, не мое это дело, но позволю себе помянуть его добрым словом. Он был тонким ценителем искусства, при дворе его трудились величайшие художники Возрождения: Перуджино, Содома, архитектор Браманте, Рафаэль и, наконец, Микеланджело. Это Юлий II поручил ему расписать плафон Сикстинской капеллы, это для гробницы Юлия был создан микеланджеловский Моисей.

Папский престол занял Лев X Медичи. Новый папа, тучный, неповоротливый, любитель поесть и повеселиться, не любил воевать. Но он очень хотел восстановить в родном городе власть Медичи. Он разрешил испанцам и швейцарцам в награду за их успехи в Милане занять нейтральную Флоренцию. Чтобы избежать резни и разграбления, Флоренция заплатила контрибуцию и согласилась на власть Медичи. С республикой было покончено.

Но война продолжалась. В 1515 году французский трон занял новый король Франциск I. В битве при Мариньяно французы одержали внушительную победу. Милан вновь был занят французами. За этим последовало перемирие. Северная Италия была поделена между испанцами и французами.

Следующая Итальянская война (1521—1526) началась с восшествия на трон Священной Римской империи Карла V Габсбурга (в Испании он назывался Карлос I). Его империя объединяла огромные пространства, туда входили Испания, Нидерланды, Германия, Сицилия, не будем забывать и Америку. Открытый Колумбом материк приносил Испании золото и серебро, империя была фантастически богата. Но ей все мало, Карл V предъявил права на Бургундию и Милан.

В Германии Лютер (1517 год) уже заявил о себе, Карл V активно боролся с Реформацией, и это обеспечивало ему поддержку Ватикана. И опять, какой уже раз, имперские войска захватили в 1521 году Милан, затем Геную, а потом и вовсе вытеснили французов из Италии. В 1525 году Франциск I перешел Альпы, но ему не повезло. В битве при Павии он попал в плен и вынужден был подписать кабальный Мадридский договор, по которому он отказывался от любых притязаний на Италию и уступал империи Бургундию.

Пятая резня, называемая войной Коньякской лиги, началась в 1526 году. Как только Франциск I освободился из плена, он тут же признал Мадридский договор несостоятельным. На папском престоле Климент VII. Ему, как и всей Италии, самовластие испанцев тоже поперек горла. В Коньякскую лигу вошли, кроме Франции, Венеция, Флоренция, Папская область и скинутый с Миланского престола Сфорца. Лигу организовали, но пока Франциск I ничего не предпринимал, выжидал, а Карл V собрал в Северной Италии армию готовых к действию наемников.

Теперь посмотрим на все это глазами Климента VII. В традициях дома Медичи было дружить с испанцами. Именно испанцы в 1512 году вернули Медичи утраченные бразды правления. Папскую тиару Климент VII тоже получил не без помощи испанцев, но теперь он сидел между двумя стульями. После того как испанская армия была разбита под Марселем, а французы заключили союз с Венецией и этим очень усилились, папа решил «завязать» с Испанией и благословил Франциска I на дружбу с Ватиканом. Но случилась Павия, и Франциск попал в испанский плен.

Папа пришел в ужас. Он боялся, что Карл V распространит свое влияние по всей Италии. Раньше Климент VII хотя бы в своей Папской области был полновластным хозяином, а быть вассалом Испании – что может быть унизительнее для католической церкви! Климент тоже поучаствовал в создании Коньякской лиги, надеясь на помощь Франциска I. Но французский король бездействовал, от лиги не было пользы.

Климент послал в Мадрид своего дипломата Кастильоне, надо было замиряться с испанцами, просить прощения. Кастильоне был воин, рыцарь, гуманист, писатель, умница, но поставленная перед ним задача была чрезвычайно трудна. Кастильоне удалось уговорить Карла V заключить мир, но это было только бумажное перемирие. Император Карл уже собрал свои войска на расправу с Римом. На севере в Апеннинах стояло около тридцати тысяч воинов-головорезов. Здесь были испанцы, швейцарские ландскнехты, отряды конницы под началом принца Оранского. Армия была собрана, только император забыл, а может, не смог ей во время заплатить. А тут еще Флоренция подняла восстание против Медичи, в воздухе пахло порохом. Голодная армия рвалась в бой и сама приняла решение – вначале пошла в Ареццо, разграбила его, а потом решила – на Рим! Там было чем поживиться.

Осада замка Святого Ангела

«Уже весь мир был под оружием», – пишет Бенвенуто. Был в те времена великий кондотьер Джованни Медичи, по прозвищу Джованни делла Банде Неро (Черные Отряды), который служил и папе Льву X, и Милану, и Франции. Вот этих наемников и позвал папа Климент VII год назад, в 1526-м. Помощь черных отрядов тогда понадобилась, потому что в Рим явились наемники семейства Колонна. Они осадили Ватикан, понуждая папу заключить с Карлом V выгодный для испанцев мир. Нападение колоннцев было отбито, но сам Джованни делла Банде Неро в это время погиб в бою под Говерно. Папа распустил его отряды, и, как оказалось, зря.

6 мая 1527 года к Риму подошли испанские войска под предводительством коннетабля Карла Бурбона. Началась осада. Бенвенуто не собирался воевать, но, направляясь с друзьями на городские стены, аркебузу на всякий случай с собой захватил. «Мы пришли к стенам Санто-Кампо и здесь увидели это изумительное войско, которое уже прилагало все свои усилия, чтобы войти. В том месте стен, куда мы подошли, много молодежи было побито теми, что снаружи; дрались что было мочи; стоял такой густой туман, какой только можно себе представить». Вид боя так возбудил Бенвенуто – «те лезут, а эти бегут», что он не удержался, направил свою аркебузу в самую большую гущу неприятеля и выстрелил. Он метил в самого высокого молодца, нельзя даже было понять, на лошади он или пеший. Друзья его тоже взялись за оружие. Меж тем среди неприятеля поднялись необычайный шум и величайшее смятение. Оказывается, «высоким молодцом» был сам Бурбон. В том, что именно Бенвенуто убил Карла Бурбона, есть некоторые разночтения, стреляли все, но то, что он видел, как убили предводителя испанского войска, – это точно.

Гибель Бурбона привела к трагическим событиям. Она не только не остудила пыл армии, но привела ее к полной анархии. Защищать Рим было практически некому: около пяти тысяч ополченцев под командованием кондотьера Ренцо де Чери да швейцарская гвардия, личная охрана папы. Швейцарцев порубили прямо на ступенях дворца Сан-Петро. Из 189 гвардейцев чудом уцелело тридцать девять. Это был роковой день для ватиканской охраны. До сих пор гвардейцы принимают присягу именно 6 мая.

Город был взят, христианское войско расправилось с Римом с величайшей жестокостью. Защитники были казнены. Хроники пишут, что четыре тысячи горожан были изрублены алебардами, шел поголовный грабеж. Грабили и частные дома, и церкви. Среди наемников были протестанты, которые с ожесточением выливали на католический Рим свою ненависть. Позднее писали, что Лютер не одобрил подобной жестокости.

Командовать испанцами стал принц Оранский. Вся ватиканская власть – кардиналы, епископы, охрана, а также олигархическая верхушка города антииспанского направления – укрылись в замке Святого Ангела. Папа тоже покинул свой дворец Сан-Пьеро, ушел в замок по тайному ходу пассетто. Бенвенуто числился папским музыкантом, поэтому он в числе прочих попал в замок и стал его защитником. Произошло это как бы само собой. Он поднялся на башню, где стояли сакры и фальконеты – артиллерийские орудия того времени. Глядя через зубцы стен, как враги разрушают город, как горят жилища, где прячутся жены и дети, пушкари впали в отчаяние и не могли стрелять. Бенвенуто в отчаяние не впал. Он схватил фитиль, навел правильно орудие и дал залп. Так он и стрелял без остановки весь день. «Некоторые кардиналы и синьоры благословляли меня».

Обороной руководил мессер Антонио Санта-Кроче. Этот вельможа лично поблагодарил Бенвенуто и распорядился, чтобы его, как самого меткого, разметили вместе с орудиями на самой высокой точке, у подножия скульптуры Ангела, венчающего замок. В помощь дали людей, провиант, хорошо заплатили и приказали «продолжать, как начал».

Осада замка продолжалась месяц, и все это время Бенвенуто был при пушках. Папа Климент попросил помощи у герцога Урбинского – Франческо Мария делла Ровере (1491—1538). Герцог был племянником папы Юлия II и командовал ранее папскими войсками. Позднее он перешел на службу в Венецию. Делла Ровере, блестящий воин, всегда был верен Ватикану. Обращаясь к герцогу, Климент VII фактически просил помощи у Венеции. С послом герцогу передали, что каждую ночь будут зажигать на башне замка три огня, а также трижды стрелять из пушек. Это должно означать, что замок не сдался. Зажигать огни и стрелять было поручено Бенвенуто. Папа знал об этом и проникся еще большим доверием к своему музыканту и ювелиру.

Не откажу себе в удовольствии пересказать забавный, а может, трагический случай, героем которого был Бенвенуто. Он находился, как обычно, наверху при орудиях, когда мессер Санта-Кроче приказал ему пройти на нижнюю площадку замка, чтобы обстрелять соседние, занятые испанцами дома. К Бенвенуто часто захаживал знаменитый кондотьер Орацио Бальони, человек добрейший и очень активный. На этот раз внимание Бальони привлекла к себе гостиница с вывеской в виде красного солнца, намалеванного между окон. Окна были закрыты, но из гостиницы доносился великий шум.

– Бенвенуто, – сказал Бальони, – наверняка в этой гостинице засели важные испанцы. Если ты берешься попасть на локоть от этого солнца из твоей полупушки, ты сделаешь великое дело.

Бенвенуто пожал плечами. Рядом с жерлом полупушки стояла бочка, полная камней.

– Я попаду в это солнце, но боюсь, что «сила огня и этого ветра, который поднимает пушка», сбросит бочку вниз.

(От автора: я право не понимаю, какой силы должен быть этот ветер, чтобы столкнуть с места бочку с камнями. Может быть, Бенвенуто имел в виду отдачу орудия? Видимо, Бальони разделял мое мнение.)

– Не теряй времени, Бенвенуто, – сказал он. – Во-первых, не может быть, чтобы ветер от пушки свалил бочку, а во-вторых, даже если она упадет, а там кто-то стоит, хоть бы и папа, беда не так уж велика. Стреляй!

И Бенвенуто выстрелил. Бочка, как и было предсказано, упала вниз. Папы там не было, но были два важных господина, которые отчаянно ругались. Кардинал Фарнезе обвинял Якопо Сальвиати, что последний и есть та причина, по которой погиб Рим. Дело в том, что именно Сальвиати посоветовал папе отказаться от услуг черных отрядов Джованни делла Банде Неро. Бочка упала как раз между спорящими.

Снизу раздались отчаянные крики и ругань, кто-то выкрикнул: «Убить надо этих пушкарей!» Синьор Бальони стремительно кинулся вниз, а Бенвенуто развернул свою пушку дулом к двери и на всякий случай запалил факел. Послышался топот ног, это слуги кардинала Фарнезе шли чинить расправу.

– Если кто-то войдет сюда, я превращу его в порошок, – крикнул Бенвенуто. – Передайте своему хозяину, что я делал то, что мне было приказано. И сделано было в защиту духовенства, а не в обиду ему.

Слуги исчезли, но вслед за ними появился Бальони. Бенвенуто думал, что его сопровождают солдаты, и потому крикнул:

– Не входите, а то я вас всех убью. Я поставлен на службу защищать других, но уж себя-то я сумею защитить!

– Бенвенуто, я твой друг. Я пришел один. Успокойся. – А далее мудрый кондотьер сказал: – И попомни мои слова, придет время, что мы оба пожалеем, что ты не убил этих двух мошенников, потому что первый причина всех наших бед, а второй, быть может, станет причиной худшего. Пока не говори, что я приказал тебе стрелять, а остальное я улажу.

Дело действительно утряслось, а что касается предсказания, то тут Бальони как в воду глядел. Мессер Якопо Сальвиати был тем самым гонфалоньером Флоренции, который лишил отца Бенвенуто работы и причинил ему много бед. А второй – Александр Фарнезе – стал со временем папой Павлом III (1534—1549) и засадил Бенвенуто в этот самый замок Святого Ангела уже в качестве арестанта.

Замок пал

Помощь от герцога Урбинского так и не пришла. Город лежал в развалинах. Жизнь оставшихся в живых была ужасна. Бенвенуто не заостряет на этом своего внимания. Сам он при деле, стреляет отлично, им довольны, семья, слава богу, находилась во Флоренции. Что ныть, если уже ничего нельзя поправить?

Папа Климент VII понимал, что осада не может длиться вечно, Ватикан был обречен, поэтому и случилось, что Бенвенуто принял участие в крайне секретном и необычном деле – спасении драгоценностей апостолической камеры.

Неожиданно папа вызвал к себе Бенвенуто. В комнате, кроме святейшего, был еще слуга Кавалерино, «человек рождения самого подлого», однако за безупречную службу и преданность папа сделал его очень богатым человеком и доверял ему безгранично. Надо представить себе удивление Бенвенуто, когда перед ним выставили тиары – тройные короны римских пап, украшенные крупными драгоценными камнями. Их надо было спасти от разграбления. Но как? Бенвенуто предстояло вынуть драгоценные камни, а тиары и прочие изделия переплавить в золото.

Трое заперлись в комнате, и ювелир приступил к работе. Бенвенуто вынимал камни и каждый завертывал в бумагу, а Кавалерино зашивал их в подкладку плащей – своего и папы. Тиары и прочие украшения весили около 200 фунтов. Это сколько же получается? Если аптекарских фунтов, то 60 килограммов, если английских, то все восемьдесят. Работать Бенвенуто должен был тайно. Он перенес все это богатство в свою комнатенку, размещенную на самой верхотуре – у Ангела, благо комнату можно было запереть.

«Соорудив себе здесь из кирпичей самодувную печурку и приладив к поду сказанной печки довольно большой зольник в виде блюдца, бросая туда золото сверху на уголья, оно понемногу падало на это блюдо». Бенвенуто не пишет, что он думал, уничтожая труд таких же, как он, ювелиров, наверное, ему и в голову не приходило, что такая же участь постигнет большинство его собственных работ. Жизнь в замке была суровая, уже кончалось продовольствие, что ждало впереди – может быть, смерть? Поэтому и желания, и мысли у него были соответствующие. «Пока печка работала, я постоянно бдил, чем бы мне повредить нашим врагам; а так как до окопов наших врагов было ближе, чем камнем бросить, то я причинял им вред в сказанных окопах некоим древним ломом, которого было несколько куч, прежние замковые запасы. Взяв один сакр и один фальконет, у каковых были у обоих пообломаны жерла, я их набивал этим ломом; и когда я затем эти орудия запаливал, он летел вниз как сумасшедший, причиняя сказанным окопам много неожиданных бед».

Дело шло к развязке, то есть к заключению мира на выгодных для испанцев условиях. И в это самое время Бенвенуто, на беду себе, подстрелил «сказанным ломом» знатного, проезжающего внизу вельможу. Вельможе он попортил лицо, а конь упал замертво. Раненого тут же подхватили солдаты и с великим криком потащили в ближайшую гостиницу. Это был ни много ни мало принц Оранский.

Бенвенуто не знал, кого он ранил, но по суете во вражеском стане понял, что мужчина знатный. Он тут же сообщил об этом папе, папа в свою очередь вызвал мессера Санта-Кроче. Сверху было видно, что вокруг гостиницы собралось огромное количество народу. Санта-Кроче уже отдал приказ по условному сигналу – выстрелу из аркебузы – палить по этой гостинице из всех пушек. И тут появился кардинал Орсино. Он пришел в страшное негодование, только что ногами на папу не топал.

– Отмените приказ! Это безумие! Завтра или послезавтра будет заключен мир, уже идут переговоры. Но если мы убьем принца Оранского и его штаб, то испанцы, ворвавшись без предводителей, немедленно займут замок, а нас всех перережут!

Приказ был отменен, но не все это услышали. Не в натуре Бенвенуто было подчиняться несправедливым приказам, а также их отменам. «Узнав, что ко мне идут с приказом не стрелять, я запалил полупушку, которая у меня была, каковая попала в столб во дворе этого дома, где я видел множество людей. Этот выстрел причинил врагам столь великий вред, что они готовы были покинуть дом». Кардинал Орсино после этого приказал повесить Бенвенуто, но папа его отстоял. По счастью, принц Оранский остался жив, но смерть настигла его через три года (1530 год) при осаде Флоренции.

Кардинал был прав: перемирие было близким. 6 июня 1527 года Джованни Бартоломео ди Гаттинара от имени Карла V подписал соглашение о капитуляции папы Климента VII. Тогда же в июне пришла помочь, подошли верные Клименту войска, и папа мог вернуться в свои дворцовые апартаменты. Мир был заключен на очень тяжелых для Ватикана условиях. Во-первых, был заплачен фантастический по тем временам выкуп в 400 тысяч дукатов. Во-вторых, Папская область потеряла Парму, Модену и еще ряд городов. Кроме того, пока папа сидел в осаде, произошла перегруппировка сил во всей Италии. Историки пишут, что разграбление Рима в 1527 году было переломным моментом в истории папства. Теперь Реформация церкви пошла полным ходом.

Горе и радость идут вместе

После перемирия Орацио Бальони уехал в Перуджу, и Бенвенуто, уже ощущая себя воином, с тремястами товарищами направился к нему. Бальони хотел назначить его начальником отряда, но Бенвенуто рвался домой. Надо было повидать отца и уладить старые дела – «выкупить изгнание», благо деньги на это были. Читатель помнит, при каких обстоятельствах Бенвенуто расстался с родным городом. Бальони одобрил это решение, тут же сообщил, что сам он назначен капитаном во Флоренцию и скоро примет пост, так что Бенвенуто будет служить под его началом, а пока он должен в родном городе подобрать отряд, которым и станет командовать.

Флоренция бедствовала. В то время как папа сидел в осаде, флорентийцы подняли восстание и выгнали опостылевших им Медичи. Была восстановлена республика, но порядок наводили с трудом. Кроме того, в город пришла чума. В семействе Челлини, по счастью, все были живы. Радость отца при появлении Бенвенуто была неописуема. Про разграбление Рима рассказывали такие ужасы, что он не чаял увидеть сына живым. А сын приехал на коне, со слугой, да еще и с деньгами. Во Флоренции жил брат Чеккино – военный человек – и две сестры. Старшая Никколоза, которую Бенвенуто звал Кoза, не пожелала выходить замуж и приняла постриг в монастыре Сант-Ореоло. Вторая сестра Репарата вышла замуж за скульптора Бартоломео.