Великие исторические персоны - Бенвенуто Челлини

Когда скончался папа Юлий II, старший Медичи, Джованни, поехал в Рим и был избран папой – Львом X. В иерархии католической церкви кардинал – это духовное лицо, следующее сразу после папы. Кардинал выше епископа. Кардинала назначает сам папа. При всем этом Джованни, будущий папа Лев X, стал кардиналом в четырнадцать лет. Так в России дворяне в XVIII веке записывали грудных сыновей в Преображенский полк, подрастет – и уже чин на руках. О папе Льве X Бенвенуто пишет, что он был «щедрый и великодушный», историки относятся к нему более строго.

С приходом Медичи власть во Флоренции поменялась, Содерини был изгнан. Теперь гонфалоньером был назначен Якопо Сальвиати. Он и лишил Джованни Челлини дворцовой должности музыканта. Теперь уже не до игры на флейте, отец уступил просьбам сына и отдал Бенвенуто в обучение весьма известному в городе ювелиру Микеланджело Биндини, сыну угольщика. Бенвенуто недолго у него задержался, отец затребовал сына назад, потому что скучал, потому что боялся, что с ювелирными делами Бенвенуто забросит флейту. О ювелире Биндини я пишу потому, что у него был сын Баччо. Этот Баччо со временем стал известным во Флоренции скульптором. Он поменял фамилию, стал Бандинелли, чтобы народ думал, что он принадлежит к богатейшей семье из Сиены. Этот Баччо стал потом лютым врагом Бенвенуто Челлини – запомните имя Бандинелли.

В пятнадцать лет Бенвенуто опять поступил в обучение к ювелиру. В Средние века юноши мужали рано, в пятнадцать лет ты уже взрослый, отвечающий за свои поступки человек. Учителей у него было много, первым он считает Антонио ди Сандро, по прозвищу Марконе. От каждого он брал лучшее, при этом неплохо зарабатывал и помогал семье и отцу. Джованни не оставил мысли сделать из сына музыканта, игра на флейте была обязательной, но иногда судьба помогала юноше вырваться на время из ласковых, но крепких и докучливых отцовских объятий.

У Бенвенуто был младший брат (разница в два года). Джовани Франческо, по прозвищу Чеккино, в свои четырнадцать лет был мальчишкой горячим и своенравным. И вот как-то поздним вечером он подрался на шпагах с таким же строптивым юнцом и даже успел легко ранить его в руку. Рядом находились родичи противника. В Чеккино полетели пращи, одна из них попала ему в голову, и мальчик «упал наземь, как мертвый». Рядом случайно проходил Бенвенуто, он тут же схватил шпагу брата и приготовился к обороне. Положения спасла городская стража. Дома Чеккино пришел в себя, но драка не осталась безнаказанной. Суд восьми выслал противников Чеккино на несколько лет за пределы Флоренции, пострадавшую сторону судили легче – братья должны были уехать за десять миль от города на полтора года.

Так Бенвенуто с братом очутились в Сиене. Здесь он опять учился ювелирному делу и уже работал самостоятельно. Вернуться в родной город Бенвенуто помог кардинал Медичи (будущий Климент VII).

Ах, эта музыка!

Как часто желания детей и родителей не совпадают! Если из Бенвенуто отец твердо решил сделать музыканта, то младшего сына он видел в будущем «великим ученым-законником». Чеккино засадили за латынь, а он мечтал об армии и даже тайком поступил на военную службу. Бенвенуто одобрил поступок брата, «который был прекрасного сложения и изящества и всецело склонен к ратному делу». Это не помешало Бенвенуто из-за сущей мелочи обидеться на брата, на отца и на весь белый свет и опять уйти из дома. Горячий был юноша, вначале делал, а потом думал.

Бенвенуто на «сбереженные от заработка деньги» справил себе новое платье – красивый камзол и плащ. Тут как раз Чеккино решил отметить поступление на службу, а приличной одежды нет. Сердобольные сестры нашли выход – обрядили его в камзол и плащ старшего брата. Бенвенуто вернулся после работы домой, не нашел ни своей одежды, ни брата и тут же закатил отцу сцену: я на вас работаю, а вы же меня и обираете. Добрый Джованни стал увещевать сына: надо-де делиться с ближним, и Господь воздаст тебе сторицей.

Ах так? Бенвенуто в чем был в великой обиде ушел из дома и пошел в прямом смысле «куда глаза глядят». Так он прошел ворота, очутился за городом, пришел в Луку, а оттуда в Пизу. Шел, наверное, всю ночь. В Пизе он дошел до Рыбного рынка. Рядом с рынком находилась лавка золотых дел мастера. Бенвенуто остановился посмотреть, как работает этот мастер. Слово за слово, ювелир понял, что юноша знает толк в его делах, и предложил ему кров и работу. Спустя малое время Бенвенуто написал отцу: мол, не волнуйся, все хорошо. Джованни тут же откликнулся. Он звал Бенвенуто домой, призывал совершенствоваться в игре на флейте. Припиской было трогательное напутствие в стихах:

В какой бы ни пришел ты дом,

Живи не кражей, а трудом.

Сколько их было в жизни Бенвенуто, таких взрывных, в секунду принятых решений! И по большей части выходило, что он был прав. Но кто в наше время в шестнадцать лет решится вот так, с рублем в кармане, уйти пешком из родительского дома в соседний город? В Пизе Бенвенуто «работал из золота и серебра красивые и значительные вещи». Отец писал часто, звал домой, где его ждала флейта. У Бенвенуто тут же пропадала охота возвращаться – «до того я ненавидел эту проклятую музыку». «Мне казалось, что я жил в раю целый год, когда жил в Пизе, где я никогда не играл».

Вернуться во Флоренцию Бенвенуто заставила болезнь, он схватил «во вредоносном воздухе Пизы» лихорадку. Два месяца провел в постели, грудь побаливала, но он играл отцу – что делать? Джованни был счастлив.

Выздоровев, Бенвенуто вернулся к ювелиру Марконе. Здесь он и повстречался с флорентийским скульптором Пьеро Торриджани. Многие годы тот служил при дворе Генриха VIII и теперь приехал в родной город, чтобы набрать молодых людей себе в помощь для работы на английского короля. Торриджани посмотрел рисунки Бенвенуто, и они ему понравились. На юношу при первом взгляде скульптор произвел сильное впечатление: красивый, с зычным голосом, свободными манерами, он казался отчаянно смелым человеком, похожим скорее на воина, чем на ваятеля.

Отрезвление пришло очень быстро. Рассматривая работы Бенвенуто, Торриджани обратил внимание на его копию с картона Микеланджело – «божественного», как пишет Бенвенуто. «Пожизненный гонфалоньер» Содерини заказал расписать две стены в большом зале Дворца Синьории двум великим – Леонардо и Микеланджело. Между ними устроили что-то вроде соревнования, за которым следил весь город. Прежде чем писать фрески, необходимо было нанести рисунок на огромный картон.

Леонардо взялся изобразить на стене счастливую для Флоренции битву при Ангиари в июле 1440 года. «Изображали они, как Пиза была взята флорентийцами; и удивительный Леонардо да Винчи взял для выбора изобразить конный бой со взятием знамен, столь божественно сделанные, как только можно вообразить». А Микеланджело, желая изобразить битву при Кашине в июле 1364 года, выбрал почти бытовую сцену. Тема – самое начало боя, собственно, и боя еще нет, воины купаются в реке, и вдруг бьют тревогу. «… и эти нагие пехотинцы бегут к оружию, и с такими прекрасными телодвижениями, что никогда ни у древних, ни у других современных невидано произведения, которое достигло бы такой высокой точки». До изображения фресок дело не дошло, но картоны, над своим Микеланджело работал семь месяцев, остались. (Правда, до нашего времени они не дошли.)

И вот, глядя на копию Бенвенуто, Торриджани начал разглагольствовать о Микеланджело. Слова его звучали не только нагло и развязно, но и кощунственно. «Этот Буонарроти и я ходили мальчишками учиться в церковь дель Кармине, в капеллу Мазаччо; а так как у Буонарроти была привычка издеваться над всеми, кто рисовал, то как-то раз среди прочих, когда он мне надоел, я рассердился гораздо больше обычного и, стиснув руку, так сильно хватил его кулаком по носу, что почувствовал, как хрустнули у меня под кулаком эти кость и хрящ носовые, как если бы это была трубочка с битыми сливками; с этой метиной он останется, пока жив». Ни о какой поездке в Англию не могло быть и речи. Бенвенуто слышать не мог, как наглец «каждый день повествовал о своих подвигах у этих скотов англичан». Англичанам досталось уже потому, что они принимали у себя «этого мерзавца».

Еще несколько слов о Торриджани. Это был неуживчивый, с трудным характером человек. За увечье, нанесенное Микеланджело, он был выслан из Флоренции. После Англии он попал в Испанию, где его обвинили в кощунстве и посадили в тюрьму. Там он и умер спустя пять лет. Если бы не перебитый нос Микеланджело, имя Торриджани вообще бы затерялось в веках.

Шутки молодости

Бенвенуто очень много работал и учился. В это время он познакомился и подружился с милым юношей Франческо, они работали в одной мастерской. Франческо был сыном Филиппо и внуком фра Филиппо Липпи. Фра Филиппо – великий флорентийский художник, он принял монашеский сан, отсюда приставка «фра». Дед был гением, сын – хорошим художником, внук стал ювелиром. В то время ювелирное дело считали высоким искусством, а не ремеслом. Дом Франческо был полон работ отца, были там «изображения прекрасных римских древностей», иллюстрированные отцом книги. Бенвенуто полюбил эти работы на всю жизнь, у него развился вкус к антикам. Дом художника стал его университетом.

Дживелегов пишет: «В XVI веке, за немногими исключениями, художники малообразованны. У Бенвенуто – какие-то обрывки знаний: он успел их нахватать отовсюду понемногу между занятиями флейтой, ударами шпаги и чеканкой благородных металлов. Совсем без образования ювелиру нельзя. Нужны античные темы, античные мотивы. Особенно важно все это Челлини, ибо он в ювелирном деле работает all antica».

В мастерской Бенвенуто уже считали лучшим работником молодого цеха. Ему же хотелось и мир посмотреть, и себя показать, о чем он неоднократно говорил. В мастерской работал молодой человек, резчик по дереву по прозвищу Тассо. Как-то за разговором Тассо сказал Бенвенуто: мол, надумаешь поехать в Рим, я составлю тебе компанию. А тут все совпало разом. Бенвенуто в очередной раз поссорился с отцом «из-за проклятой флейты», а Тассо поругался с матерью. После обеда они шли по улице и жаловались друг другу на непонимание и ограниченность родителей.

– Пора закрывать эту лавочку и уезжать в Рим, – твердил Тассо.

– Ты мастер на слова, а не на дела, – возражал Бенвенуто.

– Да нет же! Будь у меня деньги…

– У меня мало денег, но на двоих хватит.

Так, беседуя, они достигли ворот Сан-Пьеро Гаттолини, дорога от них вела в Рим. Не поворачивать же назад? «И вот мы привязали фартуки за спиной и почти втихомолку дошли до Сиены». Здесь Тассо одумался и заскулил: он не может дальше идти, он устал, натер ноги, а потому просит у Бенвенуто ссудить ему денег на обратную дорогу. Но он не понял, с кем имел дело.

– Ну уж нет, – сказал Бенвенуто, – дай я тебе денег, мне самому не хватит, чтобы добраться до Рима. Лучше достанем лошадь, она нас и довезет.

Бенвенуто не пишет, как он «достал лошадь» – купил, украл или взял напрокат, но оба приятеля благополучно достигли великого города. «Было мне тогда ровно девятнадцать лет, так же как столетию». В Риме Бенвенуто сразу поступил к мастеру Фиренцуоле, который «был искуснейший человек по выделке утвари и крупных вещей». Джаванбатиста по прозвищу Тассо не задержался долго в Риме, он вернулся в родной город (со временем он стал известным архитектором), а Бенвенуто остался, он успешно трудился и хорошо зарабатывал.

Теперь о заработках. Моя соседка по квартире с ехидцей говорит о писателях: «Они люди искусства, их интересуют только деньги». Конечно, я с этим не соглашусь, думаю, и вы меня поддержите, но в ее словах есть доля правды. Все, кто пишет романы и сочиняет музыку, рисует и лепит, то есть делает штучную работу, всегда чувствуют себя обделенными: им, таким талантливым и уникальным, недоплатили. Бенвенуто тоже вряд ли стал бы спорить с моей соседкой. Честности ради скажем, что искусство он любил больше, чем деньги, но какую бы работу ни делал, она, с его точки зрения, всегда была шедевром. Он был уверен, что ему заплатили гораздо меньше, чем она того заслуживает. Что правда!

В Риме Бенвенуто, как обычно, часто переходил из одной мастерской в другую, чем нарушал цеховые правила. Хозяевам, он их называет учителями, это не нравилось, отсюда ругань, склоки и драки, а иногда бряцание оружием. Бенвенуто со вкусом описывает склоку между Фиренцуолой и ювелиром Паголо Арсаго, к которому он ушел. Ругань перекинулась на ученика, и тогда Бенвенуто сказал:

– Я родился свободным и таким же свободным хочу быть. Я вольный работник и могу идти, куда мне нравится. А ты, – он обратился к прежнему хозяину, – не расплатился со мной полностью и должен мне еще несколько скудо.

Что тут началось! Учитель и ученик схватились за шпаги, но их помирили. Бенвенуто был потом крестным отцом у сына Фиренцуолы.

Уступая мольбам отца, Бенвенуто через два года вернулся во Флоренцию, и здесь повторилась та же историю, но уже с грустным концом. Бенвенуто приступил к работе, заказов было много, хозяева мастерских были разные, некоторые, как первый учитель Марконе, честные и порядочные люди, но были и такие, которые, как считал Бенвенуто, обманывали его и наживались. Флоренция был городом небольшим, обидные слова Бенвенуто достигли ушей некоего Микеле Гуасконте, и тот заявил, что молодой Челлини позорит репутацию его мастерской и это ему даром не пройдет. «Я же, не зная, какого цвета бывает страх, ни во что или мало во что их ставил».

Как-то днем на рынке между Бенвенуто и одним из семьи Гуасконте – молодым Герардо – началась словесная перепалка, которая быстро обернулась руганью. Мимо проезжал вьюк с кирпичами, его вез осел. Не долго думая, обозленный Герардо ловко обрушил на Бенвенуто вьюк кирпичей. Больно, обидно, оскорбительно! Бенвенуто отряхнулся и так хватил обидчика в висок, что тот «упал, как мертвый». Все это происходило рядом с лавкой Гуасконте, семья приникла к окнам. Бенвенуто выхватил нож:

– Если кто-то высунется из лавки, другой пусть бежит за духовником. Врачу здесь нечего будет делать!

Молодой Герардо пришел в себя, а семья Гуасконте обратились в Совет восьми: «Бенвенуто средь бела дня напал на нашего родича с ножом!» Напасть ночью – куда не шло, но днем – вещь во Флоренции небывалая! Бенвенуто вызвали в суд. Вначале его обругали за то, что он одет не по форме. Сарри (плащ) имели право носить только военные. Потом судьи устроили ему форменный нагоняй. Особенно усердствовали «обмотанные в куколи» – остроконечные капюшоны. Это были приверженцы казненного Савонаролы, люди сурового нрава. Бенвенуто настолько был уверен в своей правоте, что держался гордо и заносчиво. Он только пытался объяснить, что Герардо нанес ему «великую обиду и оскорбление», за что он и дал ему пощечину. За Бенвенуто заступился делла Стуфа, сторонник дома Медичи, известный в городе человек:

– Ты дал Герардо не пощечину, а удар кулаком.

Во Флоренции удар кулаком считался меньшим проступком, чем пощечина. На Новом рынке за пощечину полагалось пени (штраф) в 25 скудо, а удар кулаком вообще можно было замять. Но Бенвенуто стоял на своем: он дал пощечину – и точка! В зале уже начали смеяться.

Когда судьи остались одни, делла Стуфа дал Бенвенуто характеристику: хороший юноша, отличный работник, содержит семью отца. Наказание ему назначили самое малое: он должен был пожертвовать четыре меры муки в монастырь Заточниц. Осталось только обоим драчунам представить поручителей. Здесь Бенвенуто узнал, что его обидчику вообще не назначили никакого штрафа. Кроме того, поручитель, родственник отца, хирург, вообще отказался идти в суд. Бенвенуто вспомнил, сколько добрых дел сделал его отец этому самому хирургу. «Рассердившись на такое дело, распаляясь, я стал как аспид и принял отчаянное решение. Здесь познается, как звезды не только направляют нас, но и принуждают». Совет ушел обедать, а Бенвенуто, как он пишет о себе, «будучи по природе немного вспыльчивым», вышел из дворца и направился к себе в мастерскую. Там он взял «кинжальчик» и пошел в дом Гуасконте вершить правосудие.

Семья обедала. Герардо тут же бросился на Бенвенуто и получил удар в грудь. Видно, удар пришелся по касательной, кинжал проткнул камзол, колет, рубаху, но каким-то неведомым образом не задел тела. Однако Герардо упал, и Бенвенуто был уверен, что убил его. Главная драка состоялась уже на улице. Наш герой размахивал кинжалом, а его били лопатами, палками, молотками и железными трубами. «И так как Господь иной раз милосердно вступается, то он сделал так, что ни они мне, ни я им не причинили ни малейшего вреда».

Оперетка, да и только, но мы пока не знаем ее конца. Учинив разгром в доме своего противника, Бенвенуто прибежал в церковь Санта-Мария Новелла. Там он встретился с монахом Алессо Строцци, который служил в этом храме. Алессо укрыл Бенвенуто в своей келье. Меж тем Совет восьми уже был в полном сборе и вынес свой приговор: каждый, кто приютит Бенвенуто Челлини, будет сурово наказан. Самого Бенвенуто ждала тюрьма. Джованни, несчастный отец, на коленях стоял перед советом, умоляя о помиловании. Но друзья уже позаботились о Бенвенуто. Отец сам принес ему деньги, кольчугу и шпагу, брат Алессо одел его монахом, в условленном месте ждали лошади. Назад, в Рим!

Когда Бенвенуто со спутником проезжал через Палью, им встретился гонец, который вез во Флоренцию важное известие. Папа Лев X скончался, новым понтификом выбран его брат под именем Климент VII. Шел 1521 год.

Медичи на папском престоле

Джованни Медичи стал папой в 1512 году в возрасте тридцати восьми лет. Была надежда, что он положит конец бесконечным войнам не только внутренним, но и внешним. В Европе шел раздел собственности. Возвысился австрийский дом Габсбургов. Его объединение с испанским двором грозило нарушением равновесия сил в Европе. Папство переживало за свою автономию, поэтому ждало от Льва X активных действий. Он и работал, наладил отношения с Франциском I – с христианнейшим королем Франции, пытался реформировать церковь, утвердил официально появление банков, он назвал их «благочестивыми», а также подтвердил тезис о наивысшей папской власти.

Лев X старался сохранить власть католического Рима, но именно при нем в 1517 году виттенбергский священник Мартин Лютер вывесил на двери своей церкви 95 тезисов против индульгенций. Это положило начало Реформации в Германии, а потом во всей Европе. Папа Лев X жил широко. Балы, музыка, танцы, театр, охота, заказы на произведения искусства, при дворе папы блистал Рафаэль, паслась целая армия поэтов и философов. Блистательный двор Льва X посетил Эразм Роттердамский, побывал там и сам Лютер, то есть видел излишества, расточительство и безнравственность собственными глазами.

Роскошь требует больших денег. Лев X растратил все то, что оставил ему предшественник – папа Юлий II, а потому вынужден был увеличить печатание индульгенций. Возможность спасти душу в обмен на деньги приняла слишком большие размеры. Папский двор и до Льва X вел себя в высшей степени предосудительно – пьянство, разврат, а тут, когда индульгенциями стали торговать, как луком или редиской, чаша и переполнилась.

Лев X не увидел опасности в выступлении Лютера, он решил, что с реформаторами можно договориться. Он и читать тезисы Лютера не стал. Мало ли было противоцерковных бунтов. На переговоры с Лютером был послан кардинал Фома де Вио. Переговоры не дали ожидаемых результатов. Два года спустя была торжественно оглашена папская булла, осуждающая Лютера, его признали еретиком и отлучили от церкви. Все его сочинения было велено сжечь.

Реформация церкви – такое значительное событие, а Бенвенуто и словом о нем не обмолвился. Но его не интересовали все эти энциклопедические глупости, он писал только о том, что сам видел, а как там немцы с ума сходят, это их дело.

Покончив, как считал папа, с Лютером, папа вернулся к привычному образу жизни. Никому в Риме и в голову не приходило, что в католической церкви наступил раскол. Лев X скончался неожиданно, он даже не успел собороваться. Ему было сорок шесть лет. Папский престол перешел к его двоюродному брату Джулиано Медичи.

Я повторяюсь, но так удобнее читать. Лучше повтор, чем листать книгу назад и искать плохо узнаваемое имя. Кроме того, за недостатком гимназического образования мы так плохо и мало знаем культуру Возрождения, что можно и несколько раз прочитать одно и то же.

Джулиано был незаконнорожденным сыном убитого брата Лоренцо Великолепного, тот усыновил племянника. История упоминает, что папой Климент стал благодаря подкупу, впрочем, это было вполне в обычаях того времени. При Клименте VII произошло три значительных события. Первое – он, как и его брат Лев X, поддерживал в европейских распрях короля Франциска I, из-за чего произошло ужасное событие – имперские войска в 1527 году заняли и разорили Рим. Все это подробно описано Бенвенуто Челлини.

Второе значимое для истории событие – Климент VII отдал замуж свою племянницу Екатерину Медичи за сына Франциска I – Генриха II. Генрих погиб на турнире, после чего Екатерина Медичи – королева-мать – играла очень серьезную роль при французском дворе при всех своих сыновьях, поочередно занимавших трон. Она интриговала, травила, колдовала, ее личным медиком был Нострадамус. Все история Французского дома в XVI веке великолепно описана Александром Дюма.

Третье событие – именно Климент VII спровоцировал отделение Англии от папства и создание Англиканской церкви. Генрих VIII Английский хотел развестись со своей женой Екатериной Арагонской. Формально причиной развода было отсутствие наследника. Конечно, слабохарактерный Климент VII согласился бы на развод, но император Карл V был категорически против. Дело тянулось долго, Генрих VIII устал ждать, развелся, а для того, чтобы его обвенчали по всем правилам, откололся от католического Рима.

Часть II. Католицизм и папство

При жизни Бенвенуто Челлини сменилось двенадцать пап. Это понятно, они принимали сан в преклонном возрасте, но умирали не только от старости. Папа Александр VI умер в августе 1503 года. А.К. Дживелегов: «Шесть носильщиков и шесть плотников втащили в капеллу (собора Св. Петра) гроб, в котором лежало в пышных украшениях огромное, раздувшееся, страшное на вид тело с черным лицом и широко раскрывшимся ртом. Несшие шутили и дурачились, и так как распухшее тело упорно вылезало из тесного гроба, труп бесцеремонно впихивали туда ударами кулаков, срывая с него украшения. То были останки папы Александра VI, умершего накануне».

Страшная картина! Дело в том, что папа был отравлен, вернее сказать, отравился по недомыслию ядом, который сам приготовил для другого человека. Накануне Александр VI вместе с сыном Чезаре Борджиа напросился в гости к кардиналу Адриану да Корнето. Еду и выпивку, как было принято, принесли с собой. Как отравленное вино попало в рот папе и его сыну, а сам хозяин избежал отравления – неизвестно. Очевидно, кардинал угадал замысел своих гостей. Страшные деяния Александра VI послужили сюжетом для многих драматургов, романистов, сценаристов, более того, о них стали сочинять анекдоты. К.Г. Шахназаров снял на «Мосфильме» фильм «Яды, или Всемирная история отравлений». Очень смешная и поучительная история, в роли папы Александра выступил несравненный О. Басилашвили. Через пятьсот лет это действительно смешно, а рядом с неостывшими трупами жутковато, прямо скажем.

После смерти Александра VI конклав кардиналов выбрал нового папу, больного Пия III, через двадцать шесть дней правления он умер. Вот список следующих понтификов с указанием года смерти: Юлия II (в миру Джулиано делла Ревере – 1513), Лев X (1521), Адриан VI (1522), Климент VII (1534), Павел III (1549), Юлий III (1555), Марцелл (1555), Павел IV (1559), Пий IV (1565), Пий V – аскет и ревностный реформатор (1572).

Дальше школьная информация под названием «знал, но забыл». Монархическое правление во главе с папой («отцом») появилось в V веке, когда римские епископы добились подчинения прочего епископата. Папство римского архиепископа опиралось на культурное и политическое значение Рима – «вечного города, столицы мира». В VIII веке появилась Папская область со столицей Римом, папы получили светскую власть.

Были среди пап и яркие личности, им приходилось долго и настойчиво внедрять в сознание людей идею о превосходстве духовной власти над светской. Отношения Восточной и Западной христианских церквей было, мягко говоря, сложным.

После смерти папы Иоанна VIII наступило политическое и нравственное падение папства, продолжавшееся в течение двух веков. Французский историк культуры Эмиль Жебар пишет: «История пап с IX по XIII века напоминает все безумства Калигулы, всю жестокость Нерона… В X веке тускуланские графы отдают святой престол в руки куртизанок и разбойников. Семнадцатилетний Иоанн XII помещает в Латеране свой герм и рукополагает диакона в конюшне. Бонифаций VIII, свергнутый с папского престола через сорок два дня после своего избрания, убегает в Константинополь, унося с собой церковную казну». Был папой и двенадцатилетний ребенок, и женщина занимала папский престол, но это полбеды, зверства тогда были страшные. Но времена менялись, церковь богатела, постепенно забирая власть в свои руки. Возрождение папства началось с Климента II. Была отменена симония (покупка церковных должностей), непотизм (раздача чинов родственникам), запрещены браки среди белого духовенства и т. д.

Зачем я об этом пишу, какое отношение имеет Бенвенуто Челлини к событиям многовековой давности? Но папы были заказчиками ювелира, он с ними тесно общался. Все папы, с которыми он имел дело, исповедовали гуманизм, но что касается нравственности, духовного осмысления заповедей Христа, своего долга перед паствой, можно сказать, они недалеко ушли от своих предшественников. Папы возглавляли Папскую область, и светской власти они уделяли куда больше внимания, чем церковной.

За чистотой веры наблюдала святая инквизиция (дословно – расследование), по сути, это был трибунал, цель которого – розыск, суд и наказание еретиков. Фактически этот суд появился в I веке, только иначе назывался. Суд был отдан в руки епископов. Время для христианства было трудное, шла борьба с «ложными пастырями», оформлялась доктрина христианства, надо было отделить черное от белого. Тогда же появилось понятие «ортодоксия» – верная точка зрения на религию и, соответственно, неверная – ересь (ересь – «выбор»).

Со временем власть суда-инквизиции усилилась, наказания ужесточились, и каждый раз основанием тому служили вполне реальные причины. Различают три периода инквизиции. Первый – до XIII века. «Человек может найти спасение только в вере: отсюда долг христианина и особенно служителя церкви обращать верующих на путь спасения». А как? Проповедью, увещеванием, а если и это не действует – отлучением от церкви. Позднее еретиков, дабы не было соблазна для других, подвергали тюремному заключению, до сожжения на костре было еще далеко.

Но чем сильнее становилась церковная власть, тем строже были наказания. Вторым периодом инквизиции считают время после Тулузского собора 1229 года, когда появилась серьезная угроза папской власти – альбигойцы, катары и пр. Новой духовной власти предписывается действовать независимо от епископов, и она развернулась в полную мощь. С еретиками боролись беспощадно. Если в IV веке еретиков приговаривали к конфискации имущества, то с 1229 года, помимо этого, уже наказывали смертью – сожжением на костре. В 1252 году папа Иннокентий IV разрешил пытки при допросе еретиков.

Третьи периодом инквизиции называют испанскую, особенно лютую. Появилась она с полного согласия Рима. Папа Сикст IV в 1483 году направил в Испанию доминиканского монаха Томаса Торквемаду, он стал духовником королевы Изабеллы, а позднее возглавил испанскую инквизицию. После объединения Арагона и Кастилии католической церкви было чем заняться, надо было очистить страну от арабов, а заодно и от евреев. Государству нужны были деньги, конфискация имущества осужденных в ереси – самый простой путь обогащения.

Конец XV века – это смутное время, тогда в Европе ждали конца света, судя по Библии, истек срок жизни человеков. Каждому истинному христианину известно, что зачал Бог мир и творил его семь дней, а затем дал тому миру жизни по тысяче лет на каждый год создания. Значит, через семь тысяч лет должен наступить тому миру конец. Дата эта как раз приходилась на 1491—1492 годы и возбуждала во всем христианском мире величайшее волнение. Филипп Монотроп Пустынник, византийский мудрец, еще пятьсот лет назад писал, что существование мира седьмично, то есть дата конца мира должна делиться на семь, потому на Руси были столь уверены в конце света, что митрополит Геронтий отказался даже составлять Пасхалии – таблицу праздников Пасхи – на последующее тысячелетие. Что стараться, если завтра все перед Богом предстанем?

По версии католического мира Бог всемогущий назначил миру жить семь тысяч лет и еще восемь лет. Цифра «восемь» была взята не с потолка. Бог, творя мир, так определил мироздание: «Будете добродетельны – прибавлю вам, а будете злы – отниму». По католическому календарю выходило, что Господь уже признал мир добродетельным, потому что в противном случае тьма наступила бы уже два года назад. Савонарола был с этим не согласен, сумел внушить свои опасения флорентийцам, так что этим частично можно объяснить успех его проповедей. А через четыре года этот же народ привел Савонаролу на виселицу.

Был еще еврейский «Шестокрыл» – таблица лунных фаз и затмений. Согласно этим лунным таблицам выходило, что до конца света людям еще жить и жить. Иудейский счет велся по еврейской Библии, то есть по оригиналу, а не по александрийскому переводу. По «Шестокрылу» получалось, что от создания мира прошло только 6250 лет. Следовательно, человечеству предстоит еще целых 750 лет ждать второго пришествия.