Воин Не От Мира Сего

– Понятно, – подвел итог прапорщик. – Таким образом, после принятия зелья ты и вышел на меня, так?

– Ну-у, – заюлил краснокнижник. – В общих чертах – да. Видел я витязя в шкуре то ли тигровой, то ли зебровой из недр земных…

– Стоп-стоп, про недра я уже слышал, тут ты где-то прав, – перебил вещателя «витязь». – Ты ответь, меня конкретно видел или нет?

– Как сказать, одежа на тебе бесовская… – «Фу-ты ну-ты, и этот туда же», – огорчился Круглов, оглядывая камуфляж. А старец продолжал чистосердечное признание: – Хотя тоже полосатая. Похожая на ту, которую я во сне увидел. А вот лицо смутно видел. Зато точно видел: тот витязь – не нашего леса ягода. Вот и ты сам согласен, что из-под земли к нам явился, и за версту видно – не от мира сего ты, витязь. Выходит, тебя я и видел.

– Ладно, проехали, – согласился с доводами ясновидца прапорщик. – Теперь выкладывай проблемные вопросы.

– А беда у нас одна, Геолог-воин, – запечалился слегка Лаврентий. – С которой ни колдунам, ни богатырям нашим справиться не по силам. С недавних пор пожаловали в наш край гробокопы, преставившийся народ по погостам вырывают и в пещеру Горыниной горы уволакивают. Видел я их во снах своих вещих, в латах железных все, словно лыцари с захода. Гробокопы чертовы. А от скрежета их мурашки по коже бегут. Нечистая, одним словом. – Старец тряхнул бороденкой. – А зачем они туда мертвецов носят, не знаю, не видел во сне, сколько ни пил зелья, хоть лопни, не видно. Видно, заклятие на горе. Может, мясом их питаются, может, еще что.

– Возможно, привиделось такое, оттого что с зельем переборщил? – подбросил версию Алексей.

– Ежели бы… – вздохнул старик. – Глянь на Пантелеймона, – указал старец на лежавшего кота. – Ведь черный как уголь был, а встретился случайно в лесу с гробокопами, так не то что поседел, постарел бедолага, и такую чушь порой несет, страшно слушать.

Лаврентий подошел к коту и ласково погладил того по загривку.

– И что характерно, – вдруг продолжил кот, подняв голову, – эти субъекты, как таковые, не являются элементами живой природы. Их нельзя отнести к какому-либо классу фауны и флоры. Также они не являются ни одним из известных современной науке видов нечисти. Это не вампиры, не упыри, не оборотни, не орки, не гоблины, не скинхеды, впрочем, скины – это просто подвид гоблинов. Короче говоря, я бы квалифицировал их как биомеханические субстанции с дистанционным программированием, – подвел итог кот и, вспомнив о них, вздрогнул: – О, этот скрежет, этот скрежет… он до сих пор преследует меня, брр.

Круглов, поначалу удивившийся говорящему по-человечьи коту, все-таки перекрыл свое же удивление многократно, услышав, о чем говорит четвероногое.

– Я же говорил, – покрутил пальцем у виска старец так, чтобы его движения не заметил альбинос.

Дружный храп братьев Лычко заставил их отвлечься от такой содержательной беседы.

– Да уж, утро вечера мудренее, – проворчал старец. – Завтра договорим, зачем пожаловал.

Старец выпил мензурку с волшебным зельем и, взобравшись на печь, тут же захрапел, перекрывая на две октавы богатырско-монашеский дуэт. Кот полизал лапку и, пристроившись под боком у хозяина, посмотрел на Круглова.

– У нас это нормально, – пояснил кот человеку, кивнув на спящего Лаврентия. – Этикетом старик не владеет, но экстрасенс неслабый. Он и меня говорить научил, и заклятия знает, но возраст преклонный дает себя знать. Склероз у него. Ну, споки-ноки.

Кот перевернулся на спину, заложил лапки за голову и… захрапел.

От такой какофонии Круглову совсем расхотелось спать. Решив выйти на свежий воздух, он подошел к двери и попытался ее открыть. Дверь не поддалась. Не обнаружив каких-либо запоров, Алексей еще раз толкнул дверь и, убедившись в ее неприступности, отстал. Ясно-понятно – заговор на дверях, не войти, не выйти. Подойдя к столу, он попытался почитать книгу, но буквы выглядели несколько иначе, чем те, которые он знал, поэтому из этой затеи тоже ничего не вышло. В конце концов его скучающий взгляд остановился на мензурке, куда капало волшебное зелье из зельевара…

В эту ночь ему снились такие кошмары, какие он в период полового созревания не видел. В огромном чане с мутной булькающей жидкостью плавали голые разнополые тела, в подавляющем большинстве безжизненные, которые медленно покрывались противной ржавой коркой и при столкновении издавали такой мерзкий скрежет, что хотелось закрыть уши. Но он не мог, так как тоже кружил в котле, его руки были покрыты стальными пластинами и не повиновались его желаниям. Он захлебывался, вода затекала в рот, в нос, он не мог дышать. С огромным усилием он выбросил руки вверх, чтобы выгрести к поверхности. Раздались хлопок, затем глухой стук и причитания, перемежающиеся с тихой руганью.

Открыв глаза, Круглов быстро определился с местом нахождения. Он лежал на залитой солнцем Лубянке, рядом с ним с одной стороны лежала опрокинутая чарка с зельем, которым его отпаивали, а с другой стороны лежал старец, над которым суетились братья Лычко. Скрещенные на груди руки старца встревожили Круглова – дурным знаком показалось, но грудь кудесника вздымалась ровно и с завидным постоянством.

– Командир, пошто ты деда Лаврентия так? – с укором обратился к нему Архип (или Антип, в суете ведь не разберешь, кто есть кто). – Он тебя отпаивал, а ты его в лоб кулаком.

Круглов понял, почему он чуть во сне не захлебнулся, и с тревогой воззрился на старца.

– Он не виноват, – заступился сидевший неподалеку ученый кот. – Это безусловные рефлексы, так сказать, инстинкт самосохранения.

– Ага! – подтвердил гипотезу кота Алексей. – Дурной сон приснился.

– Дак кто тебя просил зелье пить, – прошептал старец, еще не открывая глаз, – ведь мог бы окочуриться.

– Чисто из экспериментальных соображений, – пояснил кот. – Он посчитал себя избранным.

Братья Лычко, придерживая за руки, посадили Лаврентия на ступени.

– И что тебе снилось, крейсер «Аврора»? – ухмыльнулся кот, иронично разглядывая Круглова.

– Да ерунда какая-то! – огорченно отмахнулся прапорщик, ему было неудобно перед колдуном за рукоприкладство. – Трупы, трупы, трупы, котел ваш с зельем, скрежет, от которого ты, Пантелеймон, поседел. Наслушался ваших сказок, вот и снилась чертовщина всякая.

Кот и краснокнижник понимающе переглянулись.

– Во-от! Вот что внутри горы от глаз моих сокрыто, – выпучив глаза, произнес Лаврентий. – Черные дела творятся в пещерах. Нечто страшное готовится в недрах Горыниной горы.

– По всей видимости, – перевел кот слова старика на понятный одному и непонятный троим другим язык, – там находится лаборатория, где и производятся, как их здесь называют, гробокопы. Но это пока они гробокопы, а после могут быть усовершенствованы и в робокопы, и в робомены, и даже в терминаторы.

Старец за спиной у Пантелеймона вновь покрутил пальцем у виска, мол, не обращайте внимания. Братья Лычко, пропустившие вечером рассказ кота о встрече с чудовищами, так и вовсе зависли от обилия информации. Алексей же сделал для себя собственные выводы.

– Обстановка вырисовывается непростая, – подытожил он общие умозаключения. – Некто или нечто, возможно, обладающее знаниями вашей магии и нашей, да нет, ни фига, даже не нашей, а технологией будущего, как я уже сказал, даже не нашего, готовит, если не соврало ваше зелье, армию биороботов.

– Точнее будет сказать – некророботов, – подсказал ученый дальше некуда кот.

– Не суть, – отмахнулся Круглов, – какие бы ни были его цели, это чревато страшными последствиями. Если я попал к вам по воле случая (кот и старец вновь понимающе переглянулись), то вполне возможно, этот некто умеет целенаправленно перемещаться по мирам. Нам надо его остановить.

– Браво! – захлопал передними лапками кот. – Ты очень мудр для воина и (кот многозначительно посмотрел на вздувшуюся шишку на лбу у старца) очень воинствен для мудреца.

Польщенный похвалой ученого кота Алексей взбодрился, окончательно забыв про инцидент со старцем.

– Надо идти на разведку, – тут же предложил он, садясь (образно выражаясь) на своего конька.

– Не спеши, путь неблизкий, – остановил разведчика Лаврентий. – Отзавтракаем, а там видно будет. Я вас сейчас дроченой попотчую.

– Я не голоден! – на всякий случай отказался от неизвестного кушанья Алексей, но позже, увидев приготовленные кудесником аппетитно пахнущие лепешки из яиц, замешенные на молоке с тертой картошкой, плюнул на название еды и поспешил присоединиться к остальным.

Во время завтрака все молчали, слышалось только чавканье братьев и задумчивое сопение старца. Кот, вернувшийся на печку, вяло помахивая хвостом, буравил пристальным взглядом затылок последнего.

– Чего тебе от меня надо? – не разворачиваясь, поинтересовался колдун, глядя в тарелку. Алексей даже не понял поначалу, с кем это Лаврентий беседует, думал, от нокаута «поехал» тот немного.

– Пантелеймон, дай поесть спокойно, – пролил свет старец.

Кот вздохнул и, перевернувшись на спину, стал лизать свое белоснежное брюхо. Братья, решившие для себя продолжать путь с Геолог-воином, предложили тому свои услуги. Алексей на этот раз не стал отказываться, знал, что проводники из числа местного населения, да еще с кое-какими навыками рукопашного боя, ему понадобятся, а с этими и контакт уже налажен, и с субординацией разобрались.

Выйдя на двор, Лаврентий Лубянский довел до разведотряда дополнительную информацию:

– Я тоже ночь не зря продрыхал. Еще видел одного, кто не от мира сего, то ли гном, то ли карлик и тоже в шкуре…

– Однобокие у тебя видения, – перебил его Алексей, – ты лучше дорогу объясни, а на месте разберемся и с гномом и со шкурой.

– Один путь к горе лежит – через лес до болота гнилого, а там по Рублевке напрямик.

Давший себе слово не удивляться ничему, Алексей его не сдержал:

– Какой такой Рублевке?

– Тракт или, как называли его полоненные на Чудацком озере лыцари, прокладывавшие его, – штрассе, единственный путь через болота да леса непроходимые, – ответил старец и провел краткий экскурс в историю: – Давно его проложили. В былые времена частенько к нам гости непрошеные наведывались, с восхода татарцы прискакивали, мзду клянчили. Собирались дружинники и дружно отвешивали тем такой мзды – уползали татарцы несолоно хлебнувши. А с захода лыцари, в доспехи заковатые, наезжали. Эти просто пошуметь. И шумели сообща уже с нашими ратниками: грохот от пустых шеломов лыцарских, по кочкам прыгавших, долго в ушах дружинников звенел. Один воевода так и вымолвил, когда звенеть в ухе перестало: «Кто с мечом к нам пожалует, тому этот меч в место одно запихнем, острый, чай, поместится». И чтобы не испробовать на себе угрозу, полоненные лыцари за доставленное беспокойство и подрядились соединить своими силами град княжий с пограничьем земли нашей, чтобы в объезд долгий не ездить. А там, где большая дорога, всегда есть чем поживиться. Бандитов с тех пор на нем всяких уйма развелось. Все, кто через него едет, обираются ими без зазрения, за рубль человека зарубят. Посылали кремлевские дружину для наведения порядка. Там такая рубка была, страх да и только. Разбежались разбойники по вертепам, да все одно нет покоя на дороге путникам. Вот и прилипло тракту прозвище Рублевка, или Рублевка-штрассе.

– Одним словом, бандитский райончик, – вставил слово кот, – то еще местечко.

– Как одолеете Рублевку, – продолжил старец, – выйдете к переправе через Угрюм-реку, а там и до Горыниной горы рукой подать. Ее издалека видно, дымок курится из ее вершинки.

– Пойдем мы. – Наслушавшийся старца Алексей спешил поскорее двинуться в разведку. – Не поминайте лихом.

Братья Лычко отвесили поклон Лаврентию, и троица пошла прочь с Лубянки. Смотревший им вслед кот почесал за ухом и как бы между прочим произнес:

– Скряга.

– Ты о чем? – сделал вид, что не понял намека, старец.

– Дал бы им в путь что-нибудь из своих диковин. Все равно их в сундуке мотыльки почикают. Жадина.

– Да ты знаешь, сколько я лет потратил, собирая их, и так вот отдать? А вдруг он не тот, за кого себя выдает? – сопротивлялся Лаврентий.

– Тот. Ты же сам все нахимичил. И воин-богатырь тебе, и умен не по годам – сочетание редкое, как ты предвидел. Короче, не скупердяйничай.

– А-а, ну вас! – в сердцах бросил старец и побежал за разведчиками.

– Стой! Стой! – Запыхавшийся старец догнал троицу. – Ху-х! – оперся руками о колени, переводя дух. – Геолог-воин, путь и впрямь неблизкий. И хоть ты Не От Мира Сего, но и тебе понадобится мой подарок в дорогу. Обождите здесь, возвращаться плохая примета, – сказал и исчез в кустах.

Возвратившись, он протянул Круглову поношенный пыльный треух:

– Держи. Это шапка-невидимка, вещь лазутчику необходимая. Надень-ка.

Прапорщик с сомнением осмотрел подарок и кое-как натянул шапку на голову:

– Видно меня?

– Ага.

– А я ни фига в ней не вижу, – сказал Алексей, снимая треух.

– Видать, от времени заговор слегка развеяло, вот и чудачит шапка. – Лаврентий тоже примерил треух, убедившись в отсутствии должного, волшебного эффекта. – Погодь, у меня еще есть.

– Еще шапка, дед Лаврентий? – спросил Архип.

– Нет. Моментом принесу.

Старец опять поковылял в избушку и вернулся со свернутой тряпкой.

– Вот скатерть-самобранка! Свежая еда на вашем столе! – расхвалил он тряпку. – Брось на землю и загадай, чего откушать желаешь, сей миг устроит.

– Гуся в яблоках! – недоверчиво вымолвил Круглов и швырнул скатерть оземь.

– А ху-ху не хо-хо, – донеслось из скатерки, а затем полилась такая ругань, какой никто, включая долгожителя Лаврентия, отродясь не слыхивал. – Ишь, что захотели, гондурасы, гондольеры, гугеноты, гуся вам? Да идите на хрен…

– Ой! Стыдобища какая! – Обескураженный колдун поспешил свернуть скатерть.

– И впрямь «самобранка», – развеселился Круглов очередному подарку.

– Обождите! – Старец убежал, сгорая от стыда за «свежую еду», и в третий раз приволок клубок веревки.

– На. Клубок волшебный, заговор сильный на нем, не подведет. Куда вздумается идти, брось его о землю, только не так сильно, как скатерть, он туда и покатится, а вы и пойдете по веревке куда надо. Плутать не будете.

Лаврентий попрощался и ушел поскорее, вдруг и это не сработает.

Прапорщик не мудрствуя лукаво решил клубком сразу и воспользоваться, дабы дело быстрее двигалось. Загадав, как на Рублевку выйти покороче, бросил клубок на землю.

Не обманул краснокнижник, клубок подпрыгнул и, словно шустрый ежик, покатился по траве, убегая вперед. Путники пошли по разматывавшейся на траве веревке.

Глава 4

Жалость зла – спасешь и…

Клубка хватило шагов на триста, и он… кончился.

Его конец путники обнаружили у подножия огромного, с человечий рост, валуна, от которого в четыре стороны расходились заросшие травой едва заметные тропинки. На камне были накорябаны древние письмена.

– Слыхал я про такие камни указующие, – молвил Архип, – Антип, читай.

– «Здесь был Илья», – прочел тот надпись.

– Нет, следующее читай.

– «Муромским поклон», «Соловей – покойник»…

– Следующее. Ты читай те, что напротив тропинок написаны.

Антип встал напротив дорожки, уходившей в ту сторону, откуда они пришли за клубком.

– «Гадаю, предвижу, снимаю порчу, сглаз», – прочел он буквы, выбитые на камне чьей-то старческой рукой.

– Колдун-то подрабатывает на досуге, – ухмыльнулся Круглов.

Обойдя немного камень, Антип встал напротив следующей тропинки и нашел очередную надпись:

– «Коли тебе одиноко, витязь, следуй сюда, прелестные русалки окунут тебя в мир грез и неги».

– Командир, пойдем посмотрим, – предложил Архип, – говорят, русалки поют дивно.

– Ага, конечно, сейчас все бросим и пойдем за голыми ластоногими девками подглядывать, – понял Алексей истинное юношеское влечение к певуньям. – Они тебя так окунут. После наших клофелинщиц хоть какой-то шанс остается. Вы вон уже слюнки пускаете, а там и вовсе контроль потеряете, утопят они вас как щенят.

– Так мы на их чары не поддадимся, – пытались сопротивляться братья, – мы же заговоренные. Поглядим и дальше двинем.

– И это мне говорят монахи, – пристыдил их Круглов.

– Одним глазком, а-а, – еще на что-то надеялись монахи.

– Читай следующий указатель, – приказал непреклонный прапорщик, сматывая веревку обратно в клубок.

– «Ступы, метлы – сущие гроши, возможность обмена на душу. Богатырям просьба не беспокоить», – прочитал Антип перечеркнутую богатырским мечом надпись напротив самой заросшей тропки и дочитал выбитое сверху тем же мечом – «ЗАКРЫТО».

«Не камень, путь указующий, а доска объявлений, – веселясь, подумал Круглов, – если так дальше пойдет, то следующая надпись укажет путь туда, где можно приобрести царство стоимостью в полконя за квадратный аршин или что-то в этом роде». Но все оказалось гораздо проще.

– «Рублевка-штрассе. 10 верст», – прочитал Антип и дочитал уже надпись, выбитую гораздо ниже этой, как будто царапали лежа: – «Не ходи туда, бога…» А что за «бога», например «богатырь» или, что вообще маловероятно, «богатым будешь», – это осталось тайной. Недописали. Может, спешил кто, а может, буквы забыл. Что гадать – идти надо.

Тройка разведчиков двинулась в сторону Рублевки. За их спинами остался камень с надписями колдунов и удалых богатырей, на котором вдруг зеленым огнем засветилась надпись «Рублевка-штрассе. 10 верст», и красным предупреждающим вспыхнуло: «Не ходи туда, бога ради», проявилось-таки недописанное слово, видно, неплохо досталось неизвестному писцу, но этого путники уже не видели и со спокойной душой шли навстречу неизвестности.

Пока шли к Рублевке, Круглов думал о противнике. В этом мире, полном магии и простоты, некроботы, как окрестил их не в меру ученый кот, являли собой из ряда вон выходящее событие. Его познаний хватило предположить, что скрежет, издаваемый данными существами, скорее просто психотропное оружие. Ультразвук на грани слышимого диапазона должен внушать ужас тем, кто столкнется с ними, что, кстати, и произошло с Пантелеймоном, который от перенесенного стресса не только поседел, но и стал неплохо соображать. Если бы некроботы были неуязвимы, то по большому счету они бы не нуждались в звуковом отпугивателе. А раз так, то необходимо просто отловить одного и посмотреть внимательно, где у него тумблер или кнопка, неважно. Хотя важнее все же добыть информацию об их создателе и его целях. В принципе за этим он и отправился на эту, как ее там, Кудыкину, что ли, гору.

– Кстати, как гора называется? – озвучил он свои мысли.

– Горынина гора! – ответили хором братцы, хотя шли один впереди и один сзади, а Архип добавил: – Это старое название, а нынче величают ее – Останкино.

– Ишь ты! А что же не Кудыкина или там не Лысая?

– В прошлые года гнездился на ней дракон по прозвищу Горыня, – пояснил шедший в арьергарде Антип. – Мы сами его не застали, но старики сказывали, будто хороший дракон был, хлопот людям не создавал. Летал себе на здоровье, людям на радость. Считался, как сказал Пантелеймон, редким шпинатом… иль спинатом.

– Экспонатом, – машинально поправил Алексей рассказчика.

– Угу, – согласился тот. – Он даже в красную книгу старца Лаврентия был им занесен, а колдун абы кем в ней листы не марает. Но однажды появились драконьеры, охотники на редких эксоп… эско… э-э, редких драконов, в общем. И бились они с Горыней долго, пока наконец голову бедолаге не отсекли.

– А как же две другие головы? – спросил Круглов, точно зная, сколько у драконов должно быть голов.

– Да что ты, Командир? – усмехнулся богатырь в рясе. – Взрослый, а в сказки веришь. Это в детстве мамка нам такие сказки сказывала. Где же это видано – животина с тремя головами! – И затрясся в смехе.

– В жизни такого не бывает! Ха-ха! – Шедший впереди братец тоже развеселился.

– Как не бывает, я по телику двухголовую черепаху видел! – пытался доказать обратное прапорщик, но только больше развеселил братьев. Поняв, что слова «эволюция», «плохая экология» и «генная мутация» доведут его горе-собеседников до истерики, он решил прекратить спор.

– Все, хватит ржать, кони! – беззлобно сказал Круглов и, подождав, когда те успокоятся, добавил: – А что потом?

– Знали драконьеры, что горного дракона так просто не осилить, – продолжил Антип прерванный рассказ. – Вот и метили тому по шее. Как и любого горца, Горыню можно было одолеть, отделив голову от тела, что они, злыдни, и сделали. Драконьеров за такую подлость изловили и в острог упекли. А Горынины останки на горе и закопали, с тех пор ее и называют старики Горыниной, а остальной люд так все более – Останкина.

– Да, как говорится, свято место пусто не бывает, – добавил, обернувшись, посерьезневший Архип, – теперь-то у Останкиной другой хозяин.

Вот оно как. Круглов особо не огорчился рассказу о безвредном Горыне, так как с детства слышал, сколько за ними, за драконами, дел уголовных тянулось: то принцессу в заложники возьмут, то королевство на «счетчик» поставят, а то и на мокрое дело подпишутся. Но все-таки от рассказа немного покоробило – и здесь с гуманным отношением к животным не все ладно.

С каждой верстой лес понемногу становился реже и светлее, кроны уже не закрывали сплошным маскировочным шатром землю, вокруг поднималась поросль молодняка.

– До Рублевки, видать, недалеко осталось, – пояснил Архип, – здесь перед болотами большие вырубки для тракта через топь делались.

Значит, скоро можно нарваться на разбойников. Круглов приказал усилить бдительность и быть готовым к отражению удара противника. Братья взяли посохи наперевес и, осматривая пространство вокруг, продолжили движение.

До Алексея вновь донеслись слабые крики о помощи. «У этих гиблых мест абсолютно не развита фантазия, – подумал он, прислушиваясь, – нет, чтобы там прохладительными напитками или пивом зазывать, эта нечисть все на помощь зовет». По крайней мере, в его мире сигнал SOS где-нибудь в сквере служит ускорителем покидания места происшествия случайными прохожими. Не верилось, что здесь народ такой уж отзывчивый. Несмотря ни на что, крики стали усиливаться и, что интересно, в этот раз привлекли-таки внимание заговоренных братьев.

– Кому-то худо, – многозначительно изрек Антип. – Ну что, Командир, пойдем смотреть?

– А на гиблое место не нарвемся?

– Всяко может статься, – пожал монах богатырскими плечами. – А коли человек в беде, надобно вызволять по-любому. У нас не принято в беде никого оставлять.

«Ай да слова, твои бы слова да моим современникам в уши!» – захлестнула прапорщика волна гордости за своих пращуров, сострадательных гуманистов и альтруистов, которым, по его мнению, и являлся местный народ. Так чего стоять думать, если «по-любому» так «по-любому».

– Если надо так надо! – решительно произнес Алексей и поспешил с братьями на зов.

Недалеко от заветной тропки начиналась трясина. А в ее центре, вдали от твердой земли, где остановились шедшие на помощь разведчики, среди лопавшихся вонючих пузырей и редких кочек барахтался вымазанный в тине и опутанный водорослями человек. Как он там оказался и, спрашивается, зачем, пока оставалось загадкой и, судя по тому, на каком расстоянии и в каком состоянии он был, грозило ей и остаться. Не зная, как помочь, троица наблюдала за стараниями незадачливого болотопроходца.

– Давайте нагнем дерево, – предложил Архип, пытаясь сделать хоть что-то, но в душе понимая, что даже если бы они вырвали сосну и бросили ее к утопающему, она все равно бы не долетела, так далеко тот находился.

– Здесь нужен вертолет, – мрачно промолвил Круглов. – Или хотя бы ваш Горыня, царствие ему небесное.

Все трое посмотрели в небо – а вдруг…

Но чуда не произошло, а, судя по клокочущим крикам, человек в трясине уже был на завершающем этапе присоединения к большинству. Взгляд Круглова упал на котомку стоявшего впереди Антипа.

– Эврика! – крикнул прапорщик так громко, что на секунду замолк даже утопающий.

– Ты знаешь, как его зовут? – с удивлением обернулся монах.

– Дай клубок-путеводитель! – не тратя времени на объяснения, потребовал Алексей, взял конец свернутой веревки и прошептал: – Укажи-ка мне, клубок, путь к тонущему, дружок.

Клубок, брошенный им к ногам, завертелся волчком и, разматываясь, поскакал по кочкам к начавшему пускать пузыри человеку.

– Все равно не сможем до него поспеть, – высказал сомнение Антип.

– Да и не пройдем мы по этим кочкам, – поддержал братца Архип.

Не обращая на их доводы внимания, Алексей дождался, когда клубок завертится вокруг утопающего:

– Хватайся! – крикнул он почти скрывшейся под водой добыче болота. – И держись крепче.

Человек не заставил себя долго упрашивать. Ухватившись за веревку, он сделал несколько оборотов ею вокруг кисти и… ушел под воду.

– Взяли! – скомандовал прапорщик, начиная перетягивание каната с трясиной. – И раз! И раз!

К нему присоединились в очередной раз проникшиеся уважением за такую смекалку монахи, и дело пошло быстрей.

– И раз! И раз! – подзадоривал их Алексей, чувствуя тяжесть на противоположном конце волшебной закидушки. Хорошо, не сорвалась «рыбка», держится. А топь-то, топь как вцепилась в свою жертву и отпускать не хочет. А придется.

– И раз! И раз!

Вот показалась рука с намотанной на ней веревкой.

– И раз! И раз!

Всплыла из мрачных болотных глубин укрытая водорослями голова.

– И-и-и ра-аз! – напряглись силачи, вызволяя на берег грязное тело.

– И-и, опа-на! – Вместе с человеком на берег вытащили державшую его за ноги большую жабу с перепончатыми ушами.

– Болотный! – крикнул Антип и сгоряча треснул того лаптем в зеленую морду.

Мутировавшая жаба подлетела и плюхнулась туда, откуда ее вытащили.

– Драться не полезет? – спросил Алексей, взявшись за нож.

– Нет. – Антип неспешно обтирал лапоть об осоку. – На берегу болотные, как и водяные, чахнут быстро. Так что будем считать, я ему еще и услугу оказал.

– А ловко ты его, – похвалил брата Архип, – будет знать нечисть, как люд в гиблые места заманивать. Ух ты, гляньте!

Он указал на ноги, точнее – копыта спасенного человека, точнее – человечка, точнее – уже непонятно кого.

– Черта, что ли, спасли? – приподнял одно копытце Антип. – Весело.

Спасатели освободили от водорослей и осмотрели спасенное ими существо. Существо состояло наполовину из верхней части человека, только с немного вытянутой рожицей и маленькими рогами на голове, а снизу – из задней части козлика. Оно было все покрыто густыми волосами, а с пояса и ниже так вообще шерстью, как и должно черту, но имело хвост, уж больно маленький, козлячий, поэтому на звание черта уже не претендовало. В заплечном рюкзаке у него, помимо снеди, был обнаружен кусок шкуры, замотанный и связанный тесьмой.

– Может, убьем от греха подальше? – предложил Архип. – И концы в болото.

Вот тебе и гуманисты, вот тебе и альтруисты.

– Всегда успеем. – Лишенный предрассудков прапорщик положил существо на колено животом и несильно надавил на спину. Существо закашлялось, исторгая из себя болотную жижу, и замотало головой. Отхаркавшись, оно село на землю и, обведя мутным взглядом окруживших его людей, слабо просипело:

– Спасибо!

– Глянь, говорит! – Антип почесал за ухом.

– Так оно же на помощь звало, – напомнил тому брат, – еще бы оно не говорило.

– Я не ОНО! – приходившее в себя существо стало отдирать от шерсти тину. – Я гражданин Антиции.

– Чего ты Антиции? – спросил Антип.

– Гражданин, неуч, житель, значится, – ответил «черт». – А величают меня Сатирус Фавнуциус – герой Иллады.

– А-а, так ты сатир? – вспомнил Алексей: где-то читал о них, в мифах, кажись, и не совсем хорошее. – По описанию вроде схож.

– Предок мой, Козьмидус, проведал где-то, что ежели из следа от копыта козлиного вина молодого отведать, то враз козленком и обернешься. Не поверил он этой сказке, поспорил… – выложил свою историю сатир.

– Ладно, не продолжай, – перебил Круглов. – И так все знают – пить вредно.

– А как ты в болото угодил? – поинтересовался Антип.

– Думал, срежу немного, – уклончиво ответил сатир. – Там, на дороге народу – не пройти, вот чуть и не утоп.

– Как там тебя, Сатирус Фавнуциус, а куда ты путь держишь? – продолжил Алексей допрос.

– Ох, долго рассказывать, – отмахнулся тот копытом. – Если в двух словах, иду принцессу вызволять из полона. Потому как я последний герой антицийский.

У Круглова чуть глаз не выпал, братья тоже не поверили своим ушам. Подумав и решив, что сатир просто врет без зазрения, прапорщик подначил его:

– А чего это, по всей вашей Антиции героев других не нашлось, коли тебя избрали?

– Был один. Всем героям герой. Гираклус его величали. Силища неописуемая, кентавру одной левой хребет ломал. Друг мой закадычный. Двенадцать подвигов совершить должен был. Да на десятом и оплошал. Подвиг совершил – да сам вышел весь.

– Как так, подвиг совершить и погибнуть? – не поверил Антип.

– Ой, да запросто. Нименибейский лев, что в шкуре броневой Илладу стращал, поперхнулся Гираклусом и преставился заодно с героем. А я ему говорил: «Гера, не связывайся ты со львом, не надо». Он ведь по-нашему ни бе ни ме ни кукареку. Там с кентаврами переговорить, даже с гарпиями можно было общий язык найти, а он все шкуру себе хотел непробиваемую. Вот так.

– А ты как же героем стал, коли Гираклус десять подвигов наделал? – спросил Архип.

– Клич по Антиции пустили, мол, кто одиннадцатый подвиг совершит – тому предыдущие засчитаются.

– И?

– Никто не брался. Меня, как его лучшего друга, какая-то скотина и вытолкнула из толпы. Так и совершил я одиннадцатый подвиг. И героем стал.

– А что за подвиг?

– Авдеевы конюшни почистил.

Братья прыснули, а сатир, обидевшись, продолжил:

– Думаете, ерунда?! А вот фигушки. Авдей свои табуны несметные в конюшнях держал. Антиция от вони задыхалась. Я сам там чуть копыта не от… в общем, чуть не сдох, пока чистил. Так что подвиг этот остальные с лихвой перекрыл, это вам не вепрю дикому пятак чистить. Мне еще один – двенадцатый совершить осталось.