Однако у них не было времени на подробный осмотр операционной — тем паче что без соответствующих знаний это не имело смысла — и они двинулись дальше. Библиотека, наконец, обнаружилась на третьем этаже, и здесь принц застрял, предложив остальным закончить обследование дома без него. Через какое-то время они вернулись — как показалось Артену, слишком быстро; и впрямь, больше ничего особо оригинального в здании не оказалось, остальные помещения были жилыми или хозяйственными.

Услышав, что пора возвращаться, Артен, у ног которого уже громоздилась кучка в спешке отобранных книг, вдруг направился к выходившему на юг окну и с задумчивым видом подергал штору. Элина подумала, что он хочет оторвать кусок, чтобы завернуть книги, и хотела предложить ему нож. Но вместо этого Артен вдруг, подпрыгнув, повис на занавеске. Раздался треск. На двенадцатифутовой высоте оборвалась одна петля, затем другая… а затем вдруг с хрустом вырвало из стены один из костылей, державших карниз, тот резко крутанулся вниз, словно давая отмашку, принц полетел на пол, оставшиеся петли соскочили, и полотнище шторы плавно накрыло сидящего на полу Артена.

— Вы с ума сошли! — воскликнул граф, помогая ему выбраться. — Хотите, чтобы нас заметили снаружи?

— Маги слишком далеко, а зомби слишком глупы, — беспечно заявил принц.

— Зачем вам понадобилась занавеска? — наседал граф.

— Для того, чтобы сбежать отсюда, — просто ответил Артен.

Надо сказать, что даже Элина в первую минуту подумала, что нервное перенапряжение последних недель сыграло с принцем злую шутку. Однако затем она вспомнила, что несколько часов назад, как раз перед тем, как ее случайная неловкость помогла разрешить тайну кода, Артен что-то сосредоточенно искал в книгах. Потом код и подземелье заняли все их внимание, и она так и не распросила его об этом. Теперь настало время восполнить этот пробел.

— Помните, как я удивлялся, что ни один ученый и механик нашего мира не додумался до идеи паровой машины? — начал принц свое объяснение. Они впятером спускались по лестнице; Артен и впрямь замотал книги в занавеску, но она явно была ему нужна не только для этого. — С тех пор я постоянно возвращался к этой мысли. А потом к ней прибавилась еще одна: раз единственный туннель перекрыт магией, а горы неприступны, то что остается?

— Улететь по воздуху, — язвительно ответил Редрих.

— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердил Артен. — Вот я и подумал: пар поднимается вверх. Причем сила его такова, что он приводит в движение тяжелые поршни паровой машины. Так почему бы не использовать эту силу, не оседлать пар и не подняться вверх вместе с ним?

Герцог собирался уже заметить, что большей нелепости он в жизни своей не слышал, но вдруг передумал.

— Позже я выяснил, что пар здесь ни при чем, — продолжал принц. — Пар, на самом деле, это мельчайшие капельки воды, поднимаемые вверх горячим воздухом. Вот этот горячий воздух нас и интересует. Если наполнить им достаточно плотный и легкий чехол — думаю, его как раз можно сделать из такой вот шелковой шторы — то можно взлететь.

Граф скептически приподнял угол рта, но продолжал внимательно слушать.

— Мелкие капельки воздух, возможно, и поднимает, но поднимет ли он чехол… да еще нас впридачу? — усомнилась Элина.

— Кузина, вы знакомы с законом плавающих тел?

— Конечно! — в голосе графини прозвучали обиженные нотки: какникак, ее образованию могли позавидовать многие аристократы-мужчины… если бы, конечно, им пришло в голову завидовать такой странной вещи, как образование.

— Тело будет плавать в жидкости, если вес его не больше, чем вес вытесненной им жидкости. Иначе оно утонет.

— Верно, — Артен кивнул, как довольный учеником учитель. — Так вот, этот закон действует не только в жидкости, но и в воздухе. Если воин в тяжелых доспехах наполнит воздухом, который легче воды, пустой мех, то сможет плыть на нем по воде. Аналогично, если наполнить его чем-то, что легче воздуха — то можно плыть по воздуху.

— И вы хотите сказать, что горячий воздух легче холодного? — уловила Элина.

— Именно, поэтому он и поднимается вверх. Не спрашивайте меня, как так может быть: я сам толком не понял, что говорилось об этом в книге. Что-то про движение мельчайших корпускул… хотя какое отношение движение может иметь к весу, и какие корпускулы в чистом воздухе? Но, так или иначе, у нас нет оснований не верить зурбестанцам. Ибо они, разумеется, и тут нас опередили.

— Они построили летающие мехи? — доселе все эти рассуждения казались Элине слишком фантастичными, но теперь глаза ее загорелись.

— Да, сегодня утром я наткнулся на описание такой конструкции. Впрочем, мы уже видели эту штуку. Помните скелет дракона, как будто запряженный в корабль? Как я и думал, магия тут ни при чем. Это был летающий корабль, как раз такой, как говорилось в книге. Его подвешивали к большому воздушному чехлу продолговатой формы, после чего дракон тянул его по небу к месту назначения, словно простая лошадь. Зурбестанцы хотели разработать двигатель, который позволил бы путешествовать по небу без помощи драконов, но в этом отношении не продвинулись. Их эксперименты с полотняными машущими крыльями, крепящимися по бокам корабля, успеха не дали.

— Но у нас нет ни драконов, ни крыльев, — напомнила Элина.

— Да, поэтому нам нет смысла делать оболочку продолговатой — мы сделаем ее круглой, как у мыльного пузыря, и отдадимся на волю ветра. Куда бы он нас ни понес — все равно за пределы Зурбестана, не так ли?

— А если небо перекрыто точно так же, как и туннель? — вмешался, наконец, Редрих.

— Вряд ли, — возразила графиня. — Маги не ждут никаких неприятностей с неба, у них есть более насущные задачи для приложения своей силы. Они даже наш дом замкнули не сплошным коконом, а лишь стеной на уровне земли, благодаря чему мы здесь и гуляем…

— Вы уже приводили такие аргументы в прошлый раз, — холодно напомнил герцог. — Как раз перед тем, как они закрыли туннель.

— По крайней мере, сейчас небо, судя по всему, ничто не закрывает, — подал вдруг голос Йолленгел. — Я не чувствую ничего вверху. Основная магия сконцентрирована в районе пирамиды. Хотя кто знает, что будет дальше, когда они достигнут максимума силы…

— Тогда и бежать будет бессмысленно, — заметил Артен. — Тогда они сами нас отпустят, ибо ничто уже в нашем мире не сможет им противостоять… Мы должны успеть раньше.

— Погодите, я что-то не припомню, чтобы у того разбитого корабля в пустыне был какой-то большой чехол, — вспомнила вдруг Элина.

— Судя по всему, он сгорел еще в воздухе, — ответил принц менее бодрым тоном, чем прежде. — Тут-то и начинаются проблемы. Дело в том, что зурбестанцы не использовали для полетов горячий воздух. Первые опыты они ставили именно с ним, но потом от этого отказались. Причина очевидна — воздух со временем остывает. На своих воздушных кораблях они применяли газ, который называли водородом. Как сказано в книге, это самый легкий газ на свете. Правда, у него есть тот недостаток, что он горит…

— Ничего, как-нибудь обойдемся в небе без разведения костра, — нетерпеливо заявила графиня. — Почему бы и нам не использовать водород?

— Потому что мы не знаем, что это такое, — невесело усмехнулся принц.

— Не забывайте, что я знаком лишь с общей версией древнего единого языка, а не с зурбестанским вариантом, дополненным множеством специальных терминов и символов. Я даже не могу прочитать их записей химических реакций — они обозначали субстанции отдельными значками, а не словами, как мы. Могу лишь предположить по косвенным признакам, что водород — это газ, получающийся при растворении некоторых металлов в сильных кислотах… но у нас нет этих веществ, тем более в таких количествах, чтобы наполнить летающий чехол. Зато у нас есть горючие смеси из лаборатории, сжигая которые, можно получить много горячего воздуха.

— Тогда в чем же проблемы? — не понимала Элина.

— В том, что мы знаем лишь общий принцип. А для того, чтобы рассчитать параметры воздушного пузыря, нужны конкретные цифры. Их-то я и искал все утро.

— И не нашли? — уточнил граф.

— Как видите, мы занялись другой задачей, — ответил принц. (К этому времени они уже шли по подземному коридору. ) — Но рано или поздно я найду. В крайнем случае, сделаю небольшой пузырь из этой шторы и попробую определить нужные параметры опытным путем.

— Мой учитель говорил: «Не отождествляй малое с большим. Взгляни на муравья, который тащит соломинку, и подумай, найдется ли лошадь, способная везти на себе вековое дерево», — скептически изрек Редрих.

— Лоттерхальт Аргиньонский писал: «Тот, кто до конца постигнет каплю воды, постигнет и тайны космоса», — парировал принц. — Впрочем, герцог, если вас не устраивают научные методы, можете оставаться здесь. Мы вам будем только благодарны — для воздушного корабля критичен каждый фунт лишнего веса.

— Принц, вы, кажется, еще не король, чтобы говорить о себе во множественном числе, — внезапно осадила его Элина. Артен состроил мгновенную гримасу, означавшую «подобные пикировки ниже моего достоинства». Редрих посмотрел на графиню удивленным взглядом бродячего пса, которого погладили вместо того, чтобы пнуть. Однако пинок не замедлил последовать: — Вы же старше Редриха и могли бы более снисходительно относиться к… некоторой его задиристости.

Герцог отвернулся, и Элина не успела заметить вспышку бешенства в его глазах. Она считала, что остановила очередную ссору, воздав по справедливости обоим участникам, и осталась довольна собой. Граф за ее спиной неодобрительно качнул головой.

Они успели вернуться почти перед самым приходом зомби. Артен, впрочем, рассудил, что вполне обойдется холодным ужином в темноте, и снова не стал подниматься из библиотеки. Его усилия были вознаграждены найденной формулой, связывавшей массу, объем и разность плотностей газов внутри и снаружи летательной оболочки. Там же были подставлены значения плотностей для воздуха и водорода. Произведя расчет, самым сложным в котором было извлечение корня третьей степени — искусство, которым на Западе владели немногие — принц получил, что, при взлетной массе в тысячу фунтов, площадь оболочки пузыря должна составить 2830 квадратных футов — немало, но и не так уж много — штор явно должно было хватить с избытком. Этой новостью он порадовал товарищей на закате, а с рассветом вновь решительно врубился в книжные джунгли в поисках формулы плотности воздуха при разных температурах. Эти поиски заняли у него три дня; Айзендорг настоял, чтобы принц все же поднимался в эти дни к обеду и ужину — если зомби все-таки что-то докладывал хозяевам, те могли счесть регулярное отсутствие Артена подозрительным. Наконец и эта формула была найдена, однако расчет дал абсурдно малое значение. Принц некоторое время смотрел в недоумении на исчирканный пергамент, но затем понял, что ошибочно использовал привычную шкалу температур. Чтобы понять, какую шкалу применяли зурбестанцы, ему пришлось осилить еще сотню страниц; однако, хотя значение вышло не столь уж далеким от предварительного, это было еще не все. В своем расчете он достаточно произвольно выбрал температуру воздуха внутри пузыря и сильно опасался, что в реальности она может заметно отличаться. Еще три дня Артен рылся в книгах в поисках нужной константы; дважды за это время он навещал библиотеку второго ставшего им доступным дома, но там, похоже, не было ни единой книги, связанной с воздухоплаванием. Наконец, когда Артен уже совсем отчаялся, в одном из фолиантов ему попалась таблица различных температур, встречавшихся в зурбестанской технике, где между температурой в котле паровой машины и температурой какой-то реакции с непроизносимым названием значилась — о радость! — и «температура в баллоне теплового воздушного шара». Артен не зря потратил время на ее поиски — она оказалась значительно ниже, чем он полагал, и шар, построенный по его прежним расчетам, не оторвался бы от земли. Теперь же получилось, что необходима оболочка площадью как минимум в 8290 квадратных футов. Это число его уже не слишком порадовало.

Остальные в эти дни продолжали обследование подземелий, не принесшие, впрочем, сколь-нибудь существенных результатов: всюду их встречали закрытые двери и кодовые замки. Удалось лишь составить достаточно точную карту подземных ходов. Необследованными остались только несколько коридоров верхнего и нижнего ярусов, уводившие в сторону пирамиды и наверняка соединявшиеся с подземными помещениями гигантского дворца; эльф утверждал, что с каждым шагом в том направлении концентрация магии возрастает, и им не удастся пробраться в пирамиду незамеченными. Так ли это было, или Йолленгел сознательно сгущал краски, не желая рисковать — никто, кроме него самого (и даже Элина), сказать не мог, так что приходилось верить на слово, хотя графу и представлялась соблазнительной идея проникнуть во вражеское логово, когда неприятель менее всего того ожидает.

Конечно, теоретически они могли теперь путешествовать не только под землей, но и по поверхности — попросту выйдя на улицу через подъезд второго дома (это название — «второй дом» — так и закрепилось в компании). Но это было слишком опасно. Зомби сновали по улицам не менее активно, чем жители любого из крупных городов, причем их деятельность не прекращалась даже ночью; по словам Йолленгела, с каждым днем росло и число прибывших в Нан-Цор магов — и росло не по единице, иначе эльф бы этого не чувствовал.

Но вот, наконец, Артен объявил остальным результаты расчетов и представил чертеж. В тот же день были проинспектированы все окна второго дома; получалось, что штор должно было хватить, но практически впритык. В чуланах дома отыскались иголки и достаточный для сшивания оболочки запас грубых ниток (кстати говоря, иголки можно было найти и в операционной, но искать там никому не пришло в голову). Оставалась, правда, проблема корзины и веревочной сетки для ее подвешивания, но ею решили заняться параллельно основной работе.

Хотя, за исключением эльфа, вся компания состояла из высокородных аристократов, из пятерых один лишь Артен никогда не держал в руках иголку с ниткой; прочих походная жизнь обучила многим недворянским навыкам. Но принц отнюдь не рвался наверстать упущенное. Он заявил, что, поскольку он единственный, кто может читать зурбестанские книги, то именно этим он и будет заниматься до самого отлета. «Будем смотреть правде в глаза: наше бегство — это еще не поражение магов, — констатировал он. — Предстоит тяжелая борьба, и неизвестно, когда наши ученые вновь получат доступ к библиотекам Зурбестана. Так что было бы преступной глупостью упускать хоть какую-то крупицу знания, которую мы можем унести с собой сейчас. « Остальные вынуждены были с ним согласиться; естественно, с наименьшей охотой это сделал Редрих. Но, в конце концов, именно Артен разработал план бегства и теперь мог диктовать условия.

Принц поставил и еще одно условие, касавшееся, на сей раз, в равной степени всех: хотя они, как и прежде, делились едой с Йолленгелом и переводили хлеб на сухари, отныне им следовало еще сократить пищевой рацион. Артен был абсолютно серьезен, когда говорил о критичности каждого фунта взлетного веса.

Конечно, принц хотел бы «унести крупицы знания» не только в памяти, но и непосредственно в виде книг — однако те весили слишком много, несмотря на то, что в большинстве своем были бумажными, а не пергаментными. Делать шар большего размера Артен не рискнул — могло не хватить, во-первых, материала на оболочку, а во-вторых — топлива для нагрева такого количества воздуха. Но принц надеялся сохранить хотя бы крупицу от крупиц, покрывая мелким, едва различимым почерком со множеством сокращений бумагу из пачки, найденной во втором доме.

С самого начала встал вопрос — где сшивать оболочку шара? В первом доме, под носом у тюремщиков? Или во втором, который находился дальше от пирамиды и вроде не пользовался вниманием магов, но тоже не был застрахован от визитов нежданных гостей? Первый вариант все же выглядел безопаснее — в этом случае угрозу представлял лишь обыск, во втором же опасен был уже простой визит магов, причем как во второй дом, так и в первый, где они не застали бы своих узников. Так что поначалу занавески сшивались в первом доме, причем работа велась одновременно над несколькими кусками оболочки.

В первый день у Элины, воодушевленной планом бегства (да еще столь фантастическим), настроение было превосходным, и она то и дело прыскала, глядя на своего отца и Редриха; в самом деле, забавно было посмотреть, как эти два рыцаря пальцами, загрубевшими от рукояти меча, орудуют иголкой с ниткой, не слишком сноровисто, но прилежно выполняя работу, всегда считавшуюся типично женской. Но и для самой Элины такое занятие было хотя и знакомо, но не привычно, и спустя несколько часов, когда она до крови исколола себе пальцы, ей было уже не до смеха.

Тем не менее, работа продвигалась. Через несколько дней Артен заявил, что вопрос с корзиной и веревкой надо, наконец, решать, и после общих уговоров эльф согласился-таки снова отправиться в город на поиск нужных предметов. Маги, кажется, с каждым днем вызывали у него все больший страх — что неудивительно, ведь он, в отличие от остальных, непосредственно чувствовал их растущую силу — но именно этот аргумент — «дальше будет еще хуже» — и оказался решающим. Было решено, что уходить и приходить он будет через второй дом, и поиски свои вести ближе к окраине.

Несколько дней его экспедиции оставались практически безрезультатными

— он отыскал несколько веревок разной толщины, но все они были слишком короткими — в то время как производительность работников иголки и нитки, которых осталось всего трое, естественно, упала. Однако, когда Редрих начал уже в голос ворчать, что вся затея с шаром — нелепая авантюра, эльфу улыбнулась удача. На первом этаже одного из домов на окраине — судя по всему, нежилого (скорее всего, там размещался магазин) — отыскалось несколько бухт превосходной веревки (по крайней мере, Артен счел, что это именно то, что нужно). Более того, эльф сообщил, что подобного рода товары в магазине были уложены в большие металлические контейнеры, самые крупные из которых вполне годились на роль корзины. Артен сперва отмахнулся от этого предложения, заявив, что эти коробки должны быть слишком тяжелыми, однако Йолленгел возразил, что они сделаны из очень легкого металла, намного легче, чем железо.

Если моток веревки эльф еще мог принести на плече, оставаясь при этом, вместе с мотком, невидимым, то контейнер был для этого слишком велик. Оптимальным способом транспортировки было, перевернув его вверх дном, надеть на голову и нести, придерживая изнутри руками. При этом мало того, что не получалось сделать его невидимым, так еще и возникала нужда в поводыре. Таким образом, было решено, что за контейнером эльф пойдет вдвоем с Элиной

— благо в ее арсенале все-таки было заклинание незамечаемости, способное прикрыть ее саму и контейнер.

В путь отправились ночью — хотя зомби и не нуждались во сне, маги нуждались. Правда, их было уже достаточно много, чтобы, при желании, несколько десятков их могло бодрствовать в любое время суток; однако было ли у них это желание? Ведь они считали Зурбестан неприступным, а для выполнения механической работы, не требующей принятия новых решений, зомби не требовались надсмотрщики. Наверное, некоторые из магов все же дежурили в пирамиде по ночам — но на улицах города, да еще не центральных, показывались в это время вряд ли.

Вслед за эльфом, уже ставшим невидимым, графиня вышла в темноту из дверей второго дома и тут же поежилась от холода. Днем еще стояла жара, но ночи были уже вполне осенними; последний месяц лета подходил к концу. Если прежде небо над Зурбестаном почти всегда оставалось идеально ясным — за все время от прибытия Элины в эту страну до проигранной битвы с магами и зомби не выпало ни капли дождя — то теперь все чаще можно было наблюдать проплывавшие в вышине облака и даже тучи, орошавшие порою пышущие жаром стены и пыльные улицы Нан-Цора. Артен, наблюдая за скоростью и направлением движения облаков, удовлетворенно констатировал, что дующие в небе ветры достаточно быстро унесут шар за пределы Зурбестана. Внизу, в окруженной со всех сторон горами стране, ветра практически не было — однако теперь уже и это правило стало сдавать позиции исключениям; сделав лишь несколько шагов по улицам, графиня ощутила холодное и резкое дуновение в лицо. Луна то пряталась за облаками, то вновь показывалась, озаряя призрачным светом белесые стены с черными провалами окон. Хотя Элина старалась ступать неслышно, ей казалось, что звук ее шагов гулко разносится по пустому городу; она даже подумала, не снять ли сапоги, но затем поняла, что становится заложницей собственных обостренных до предела чувств. Будь у нее на боку меч, она чувствовала бы себя гораздо уверенней; защита же в виде заклинания отнюдь не казалась ей надежной. «Налево», — услышала она тихий голос Йолленгела и послушно свернула в переулок. Ей захотелось взять эльфа за руку

— это было бы разумно, учитывая, что только он знал дорогу — но она сочла это малодушием.

Затем впереди и впрямь послышались шаги многих ног; Элина прижалась к стене и замерла. По улице шли зомби — много, не меньше двух десятков. Они проходили совсем рядом, графиня могла бы дотронуться до тех, что шагали с краю; запах аммиака щекотал ей ноздри. Элина знала, что они не должны ее заметить, и все же смогла унять колотящийся пульс лишь тогда, когда мертвецы скрылись за поворотом. Пожалуй, теперь она лучше понимала нежелание Йолленгела ходить по этим улицам…

Им удалось добраться до магазина, избежав новых подобных встреч. Внутри пришлось зажечь факел (в качестве такового использовалась ножка от стола, обмотанная тряпкой, смоченной в горючей жидкости); Элина от души надеялась, что огонь не заметят снаружи. Эльф быстро отыскал большой контейнер, они выволокли из него тяжелые мешки с чем-то сыпучим и отнесли металлический ящик к выходу из здания. По указанию Артена Йолленгел прихватил также хранившиеся здесь же инструменты, необходимые, чтобы просверлить в стенках контейнера отверстия для веревок. Нести контейнер, естественно, предстояло Элине. Он действительно оказался неожиданно легким, словно и не из металла, однако идти в глухой коробке, накрывающей тебя почти до колен, все равно не слишком удобно. Эльфу пришлось бы говорить достаточно громко, чтобы она услышала его в этом коробе, потому они договорились об условных сигналах: на поворотах Йолленгел постукивал по левому или правому боку контейнера, а в случае тревоги — по днищу. Сигнал тревоги на обратном пути пришлось подавать дважды; всякий раз Элина опускалась на корточки, позволяя коробу полностью накрыть себя. Один раз мимо, как и раньше, прошагали пешие зомби, другой — процокали копыта. Заклинание незамечаемости, по всей видимости, работало успешно.

Наконец они внесли контейнер в широкие парадные двери второго дома. В первый дом его решено было не тащить.

На следующий день все пятеро явились опробовать будущую корзину. Артен признал, что ему неизвестен металл или сплав, из которого она изготовлена, однако главное, что вес ее вполне приемлем. Будущий экипаж воздушного шара забрался в короб. Самому рослому из них, графу (впрочем, эльф и принц немногим ему уступали), верхний край едва доставал до пояса; при этом пятеро помещались в контейнере только стоя, вплотную притиснувшись друг к другу — не самые комфортные условия для полета, однако они уже знали от Артена, что путешествие будет недолгим — воздух остынет, и шар опустится. Принц рассчитывал, что им удастся перевалить через окружающее Зурбестан кольцо гор, а дальше придется идти пешком. Путь через Бхиланайские горы без мулов и с минимумом припасов (хорошо, по крайней мере, что маги не забрали у них теплую одежду) обещал быть тяжелым, однако у них уже не было нужды следовать прежним высокогорным маршрутом, замечательным лишь тем, что позволял добраться до туннеля. В библиотеке Артен нашел подробную карту Бхиланаев, где были обозначены и пути, некогда соединявшие Зурбестан с внешним миром. В ту пору те, кто не мог воспользоваться услугами драконов и воздушных кораблей (не говоря уже о заклинаниях перемещения), конечно, вынуждены были попетлять по ущельям и покарабкаться на перевалы, однако имели возможность благополучно добраться до любой из соседних стран (тогда — провинций). Позже проклятье магов перекрыло эти пути горной стеной — но лишь в самом начале, а не на всем протяжении. Тем не менее, следовало поторопиться, пока снег не закрыл перевалы…

Короб стал первой частью шара, оставленной возле будущего места старта

— во втором доме (с самого начала решено было взлетать оттуда, с широкого балкона второго этажа). Впоследствии, когда фрагменты оболочки стали уже достаточно большими, их тоже начали переносить туда. Наконец, когда настал черед финального сшивания фрагментов и связывания сетки, работы целиком переместились во второй дом (а точнее — в лазарет, откуда вынесли кровати и мумии, благо он оказался самым большим помещением). В эти дни, когда Артен сидел в библиотеке, а все остальные — и вовсе в другом здании, риск был максимальным; любой визит Зендергаста и его коллег означал катастрофу. Однако за прошедшее время узники успели увериться, что магам явно не до них. Оставалось лишь догадываться, как далеко чародеи продвинулись в своих планах и не запоздали ли уже все попытки противодействия…

Артен, обеспокоенный сей последней мыслью, решил даже поучаствовать в общей работе, но его трудового энтузиазма хватило лишь на полдня. Элина, не церемонясь, заметила, что от такого неаккуратного шитья больше вреда, чем пользы, и оболочка может просто разойтись в воздухе, после чего принц с чувством исполненного долга вернулся к своим книгам. За это время он вычитал немало интересного и вечерами делился с товарищами то одной, то другой диковиной — к примеру, он узнал, как зурбестанцы освещали свои здания в дневное время: они умудрились сделать из стеклянных волокон гибкие трубки, по которым свет снаружи передавался, словно вода. Еще удивительней был способ, которым зурбестанские жилища освещались ночью: если Артен не ошибся при переводе, выходило, что для этого использовали укрощенную силу молний. Принцу даже удалось зажечь плафон под потолком библиотеки, но радость его была недолгой — уже через час плафон начал тускнеть и вскоре погас. Так Артен узнал, что даже сила молний имеет свойство кончаться.

И вот, наконец, шар был уже практически готов. Четверо в этот день проработали допоздна; уже стемнело настолько, что шить было нельзя, однако они не уходили, пока хватало света, чтобы вязать узлы сетки. Возвращаться по подземным коридорам им пришлось при свете факела. Несмотря на напряженный день, спать никому не хотелось; работы оставалось от силы на полдня, и все были слишком возбуждены предвкушением. Сидя в темноте, строили планы, гадали, что творится во внешнем мире, не подтягиваются ли уже к Зурбестану с разных сторон многотысячные армии (граф заметил, что вряд ли — времени прошло слишком мало, а человечество слишком отвыкло действовать сообща), припоминали легенды о великих битвах прошлого и собственные приключения. Элина сказала, что сегодня, должно быть, ровно год с тех пор, как она отправилась в путь. Утверждать с уверенностью было трудно — в последнее время они не слишком прилежно следили за календарем — но остальные охотно согласились, что это символично. Наконец, уже заполночь разошлись по своим комнатам.

Прошло около двух часов. В доме было тихо-тихо; прямоугольники лунного света лежали на каменных плитах пола. Затем в тишине вдруг осторожно скрипнула дверь, и в темном проеме комнаты возникла невысокая фигура. Это был Редрих; сапоги он держал в руке. Неслышно, словно призрак, он двинулся по коридору. Возле двери в комнату Элины он остановился и некоторое время стоял, словно в нерешительности; затем на лице его нарисовалась мгновенная раздраженная гримаса, и так же осторожно и беззвучно он направился дальше.

Он спустился в подвал, обулся, нашарил в темноте оставленный здесь факел и долго чиркал кремнем, прежде чем факел загорелся. Отсюда его путь лежал к потайному люку и далее в подземелья Нан-Цора. Проход туда оставался открытым, а если бы его даже и закрыли, Редрих, как и остальные, знал код. Он быстро и решительно шел вперед, его шаги гулко отдавались в пустом подземном коридоре, и багровые отсветы пламени дрожали на стенах, заставляя тень герцога плясать и кривляться. Факел вырывал из абсолютного мрака лишь небольшой клочок пространства, но Редрих не боялся заблудиться и не там свернуть. Он слишком хорошо изучил путь до второго дома.

Вот, наконец, и коридор, ответвляющийся от главного прохода. Мумии в белом халате здесь давно уже не было, ее оттащили далеко в сторону, чтобы не мешалась. Редрих вошел в подвал и увидел, что впереди мерцает какой-то огонек; герцога обдало волной холода, но он тут же понял, что это пламя его факела отражается от стекла банки. С усмешкой он подошел и поднес огонь к банке вплотную; ему было трудно отделаться от ощущения, что маленький уродец вдруг расправит свои скрюченные конечности, медленно поднимет голову и взглянет сквозь спирт тремя немигающими глазами на того, кто нарушил его покой. Редрих заставил себя стоять и смотреть, пока не избавился от этого чувства; затем направился наверх.

Он вошел в лазарет; помещение это было замечательно еще и отсутствием окон, так что никто — точнее даже ничто — не могло заметить его с улицы. Весь пол занимала разложенная оболочка шара. Плод их многодневной работы, практически подошедшей к концу. Единственная надежда на бегство, единственное, что могло — он, правда, и сам не знал, каким образом — помешать планам магов.

Редрих, держа факел в левой руке, сунул правую за пазуху и извлек предмет, остро и хищно блеснувший в колеблющемся свете.

Нож.

Они уже ничего не смогут поправить. Во-первых, у них нет больше штор. Даже если они решатся использовать шторы первого дома — а доселе они боялись, что это привлечет внимание — им все равно не хватит первых двух этажей. Во-вторых, у них нет больше времени. Никто не знал наверняка, но все чувствовали, что замысел магов близок к завершению; еще немного, и они станут окончательно непобедимы.