Время меча

Выйдя из тени двора на освещенную солнцем улицу, графиня блаженно улыбнулась, понадеявшись, что ее озноб наконец пройдет. Вообще чувствовала она себя достаточно скверно, но, тем не менее, осматривалась по сторонам и старалась запомнить дорогу.

Архитектура города напоминала средневосточную, но была при этом проще и грубее — то же тяготение к аркам и сводам, но без декоративных элементов; в то же время дома, избавленные от необходимости тесниться в границах городской стены, располагались свободнее, и улицы были, как правило, достаточно широкими. Народу на улицах было не слишком много; основную одежду мужчин составлял стеганый халат и облегающие штаны, на голове — небольшая угловатая узорчатая шапочка или островерхая войлочная шляпа. Женщины носили строгие коричневые или черные платья и шаровары; большинство покрывало голову платком или, на мужской манер, шапкой, но у молодых девушек единственным головным убором были их собственные косички, число которых могло достигать пары десятков. Периодически местные жители одаривали Элину любопытными взглядами, но нельзя сказать, чтобы на нее пялились во все глаза. Представители белой расы не были здесь такой экзотикой, как представители желтой — на Западе. Правда, обычно они попадали сюда в качестве рабов.

Пару раз мимо проезжали конные воины, похожие на тех, что сопровождали ханское посольство, но, конечно, выглядевшие далеко не так шикарно; они тоже внимательно косились на Элину, но, ничего не говоря, ехали дальше. Один раз навстречу графине попался худой жилистый раб в железном ошейнике; шаркая разношенными туфлями без задников на босу ногу, он нес на плече здоровенный окорок. Он принадлежал к восточной расе, и Элина не пыталась с ним заговорить. В этой части города мало у кого были собственные рабы; в более зажиточных районах такие встречи случались бы чаще.

Наконец мальчишка привел Элину к местному постоялому двору — это был длинный приземистый барак, выстроенный по трем сторонам квадрата. Во дворе у коновязи стояло несколько лошадей и один двугорбый длинношерстый верблюд, заметно отличавшийся от своих средневосточных одногорбых собратьев. Над кучей лошадиного навоза кружились мухи.

Мальчишка уверенно направился к левому крылу здания, но, вместо того, чтобы войти в завешенную грязной циновкой дверь, остановился и принялся выкрикивать какую-то фразу не то на местном, не то на ином неизвестном Элине языке. Графиня стояла неподалеку от него, чувствуя себя довольно глупо и положив на всякий случай руку на рукоять меча. В нескольких окнах показались любопытствующие лица, но, не обнаружив ничего интересного, снова скрылись. Но, наконец, пару минут спустя чья-то рука откинула циновку, и во двор вышел Эйрих собственной персоной. Элина на радостях едва не заключила его в объятия, но вместо этого, конечно, ограничилась рукопожатием. Эйрих бросил мальчишке монету, тот поймал ее на лету и убежал прочь.

— Йолленгел? — спросила графиня.

— Со мной. Редрих?

Она коротко рассказала, что произошло.

— Ну что ж, хорошо уже то, что на его месте не оказались вы, — резюмировал Эйрих. — Идемте внутрь. Апартаменты самые дешевые, но все лучше, чем ночевать на помойке.

— Откуда у вас деньги? — поинтересовалась Элина, ныряя вслед за ним с залитой весенним солнцем улицы в душный мрак коридора.

— От продажи лошади, разумеется, — ответил Эйрих.

Они оказались в небольшой комнате, вся меблировка которой состояла из матов на земляном полу. На одном из матов, поджав ноги, спал Йолленгел.

— Беда мне с ним, — заметил Эйрих. — После того, как я его откопал, он, наверное, целый день был в ступоре. И даже сейчас еще до конца не отошел, дрыхнет целыми днями.

Элина уселась на корточки, снова ежась и потирая плечи. Она никак не могла согреться. Эйрих протянул ей пиалу с горячим питьем, от которого резко пахло горькими степными травами. Графиня отхлебнула и поморщилась.

— Привыкайте, тургунайский чай полезен, даже если приготовлен в такой дыре, как эта… Лошадь Йолленгела я так и не нашел, пришлось ехать вдвоем на моей… Удивительно, что после такого путешествия я еще смог выручить за нее какие-то деньги. Когда мы въехали в город — он, кстати, называется Дзэбэх — то, должно быть, представляли собой колоритное зрелище. Во всяком случае, уличные мальчишки нами живо заинтересовались. Ну я и выяснил у них дорогу до дешевой гостиницы, а заодно пообещал заплатить тому, кто приведет ко мне молодых людей одной со мной расы, недавно прибывших в город…

— Вы и тургунайский язык знаете? — вяло поинтересовалась Элина без особого удивления.

— Нет, но я знаю его источники — язык приомолских степей и основной язык Среднего Востока. Собственно, нынешнее Тургунайское ханство образовалось в результате похода тех же кочевых племен, из которых происходит и Курибай — но предки степняков Курибая двинулись на запад, расселившись в низовьях Омолы и на прихурлуцких землях, попутно подчинив местные племена и уничтожив некоторое количество старинных городов южных народов белой расы, а предки тургунайцев — кочевники-тагаи — направились, наоборот, на восток, завоевывая средневосточные княжества к северу от Агабеи и Таграта. Самым крупным из государств средневосточной культурной традиции

— хотя уже с заметным влиянием Дальнего Востока — на их пути стало Ургунское царство, на территории которого мы и находимся. Ургунцы, как это обычно бывает, несмотря на больший уровень цивилизации, не смогли отразить дикий натиск степных варваров — однако предводитель тагаев, хан Кагарлыз, оказался не только умелым полководцем, но и умным политиком. Он видел перед собой процветающую страну и не хотел превращать ее в разграбленную пустыню, а ее жителей — в рабов, всегда готовых к бунту против завоевателей. Он хотел видеть ургунцев не рабами, а союзниками, и даже сам сочетался законным браком с дочерью последнего ургунского императора. Кстати, для этого ему пришлось перевести уже имевшихся у него трех тагайских жен в статус наложниц, ибо ургунские законы не допускали полигамии — что вообще-то необычно для средневосточных стран. Понятно, что знатные тагайские семейства, к которым принадлежали жены, были от этого не в восторге, и неудивительно, что уже через полтора года ургунская принцесса умерла при загадочных обстоятельствах — успев, однако, родить Кагарлызу сына. К тому же с легкой руки хана обычай жениться на знатных ургунках вошел в моду и среди его приближенных. Надо полагать, девушки были не в восторге — для них с их аристократической спесью было сомнительной честью стать женой какого-то варвара, но, в конце концов, это было лучше, чем стать его же рабыней. Без грабежей и захвата рабов, равно как и без восстаний, конечно, тоже поначалу не обошлось, но в целом процесс ассимиляции пошел вполне успешно, и уже где-то через два столетия победители и побежденные представляли собой единый народ — тургунайцев, причудливо сочетавший оседлую и кочевую культуру. Сын Кагарлыза и ургунской принцессы, Салымбек, продолжил завоевания отца и двинул войско тагаев — в которое входили уже и ургунские отряды — дальше на восток. Войско обогнуло с севера Бхиланайские горы и вторглось в империю Цань — слишком большую, чтобы покорить ее целиком, но изрядный кусок тургунайцы все же оттяпали. Часть захваченных земель, впрочем, впоследствии снова вернулась цаньцам, которые, в силу своей многочисленности, попросту растворили в себе завоевателей; не было даже войны, просто очередной хан махнул рукой на слишком дальние провинции, удержание которых приносило больше хлопот, чем доходов.

— Слушайте, Эйрих, откуда вы все это знаете? На Западе год назад и слово-то такое — Тургунай — мало кто слышал.

— Мир не исчерпывается Западом, как вы уже имели возможность убедиться.

Элина недовольно скривилась — она терпеть не могла, когда от нее что-то скрывали, но уже знала, что упрашивать Эйриха бесполезно — и задала более насущный вопрос:

— Вы не знаете, караван работорговцев уже прибыл в город?

— Пока не знаю; думаю, что нет, иначе мальчишки мне бы сообщили — я ведь не сказал им, в каком качестве должны прибыть белые молодые люди. Но я сегодня же выясню точно. Нет ничего странного, если вы их обогнали — закованные невольники идут медленно. Ваше счастье, что ваши пути не пересеклись еще раз.

Элина стащила сапоги, отстегнула меч и откинулась на мат.

— Что-то я сегодня не выспался, — виновато сообщила она.

— Отдыхайте, — кивнул Эйрих. — Ночью ваш организм не столько восстанавливал силы, сколько тратил их на борьбу с холодом. Вообще-то на будущее избегайте таких ночевок. Вы могли замерзнуть насмерть.

— Весной? — удивилась Элина.

— Такое случается даже и летом в холодные ночи, — наставительно изрек Эйрих.

Элина действительно вскоре уснула, зато проснулся Йолленгел. Он хотел было выразить бурную радость, завидев живую Элину, но Эйрих приложил палец к губам, а затем осведомился, можно ли оставить графиню на попечение эльфа. Йолленгел ответил, что он-де давно уже в порядке, а потому, мол, вопрос совершенно излишний. Эйрих не был в этом полностью уверен, но все же согласился и отправился в город.

Вернулся он часов через пять, имея встрепанный вид и запыленную одежду. Элина все еще спала. Эйрих неодобрительно прислушался к ее дыханию, а затем потрогал ее лоб. Его подозрения подтвердились — у девушки был жар. Она замычала во сне, но не открыла глаз.

Эйрих без лишних церемоний расстегнул ее рубашку и приложил ухо к груди; затем перевернул больную на живот и послушал со спины. Кажется, худших опасностей все же удалось избежать. Просто сильная простуда, вероятно, отягощенная испытаниями последних дней.

Хотя в поистощившемся уже арсенале Эйриха имелось средство, способное понизить температуру, он, вслед за своими учителями, считал, что не следует подавлять без необходимости естественные защитные реакции организма. Поэтому на этом этапе он ограничился лишь тем, что укрыл Элину одеялом.

Несколько раз графиня принималась ворочаться и что-то бормотать в бреду, но впервые пришла в себя только под вечер, устремив на Эйриха страдальческий взгляд слезящихся глаз. Эйрих объяснил ей ситуацию.

— Как это все не вовремя! — графиня сжала кулаки от злости на себя.

— Здравствуйте, Эрвард, — улыбнулся ей Йолленгел.

— Да, вот как раз здравствовать мне сейчас и нужно, а не валяться тут мертвым грузом. Д-демоны…

— Ну, пока нам некуда особо торопиться, — успокаивающе заметил Эйрих.

— Рабы еще не прибыли. Еще я навел справки о судьбе ханского посольства. В городе ничего не известно о серьезных происшествиях с ним. Говорят, что оно благополучно вернулось из стран Запада еще прошлой осенью. Говорят, правда, что ему пришлось сражаться с какими-то варварами в пути, в результате чего не все воины вернулись назад — среди погибших был и один местный уроженец. Но это все. Ни слова ни о каком западном принце.

— Значит, это все-таки интрига самих тургунайцев, — мрачно резюмировала Элина.

— Возможно, — кивнул Эйрих. — В любом случае, интересоваться этим делом следует с большой осторожностью. За пару дней тут все равно ничего не выяснить, — он мог бы добавить, что в этом городе вообще, судя по всему, выяснять нечего — если какие-то следы и существуют, то их надо искать либо на западе, на границе с соседним Хурданистаном, либо на северо-востоке, в столице; однако подобные мысли вновь повергли бы Элину в уныние и самоедство. Вместо этого Эйрих предложил ей миску горячего бульона. Графиня, несмотря на то, что не ела уже более трех суток, отнеслась к этой идее без большого энтузиазма — скорее по принципу «надо — значит надо», и лишь осведомилась, хватает ли им денег на еду.

— Я сегодня поучаствовал в неком самодеятельном борцовском турнире на площади, — ответил Эйрих. — Один бугай хвалился, что никто не сможет его одолеть. Когда ставки достаточно выросли, мне пришлось этим заняться. Демоны, жаркое было дело. Он действительно оказался силен, как бык, и знал кой-какие приемы — да и я становлюсь староват для подобных упражнений… Но, как видите, еще не настолько, чтобы проигрывать.

Элина пролежала с температурой три дня; Эйрих лечил ее отварами и полосканиями. На четвертый графиня категорически заявила, что здорова — хотя о полном выздоровлении говорить было рано — и потребовала немедленных действий. Если где-то посередине между явью и бредом она и могла воспринимать некритически слова Эйриха о том, что караван все еще не прибыл, то теперь у нее уже не было сомнений, что здесь что-то не так.

— Да, — признался Эйрих, — этот караван, по всей видимости, сюда и не направлялся. В полусотне миль к западу есть другой город — Бахарлык. Очевидно, караван шел туда — а шел он наверняка с юго-запада, из Хурданистана, и гнать живой товар лишние пятьдесят миль не было никакого резона.

— И вы знали и молчали! — задохнулась от гнева Элина.

— Иначе вы бы помчались туда с температурой, — безапелляционно возразил Эйрих. — Не силой же вас удерживать.

— Но Редрих, наверное, уже продан!

— Тем лучше. Побег от хозяина организовать легче, чем из каравана, где все рабы днем и ночью скованы общей цепью.

— Допустим. Однако никто не давал вам права обращаться со мной, как с ребенком!

— Хотите сказать, что уже избавились от этих сказочных представлений о рыцарской чести?

Элина надулась и ничего не ответила, сосредоточившись на застегивании пояса с мечом.

— Обождите с поясом, — сказал Эйрих, протягивая ей какой-то внушительный сверток. — Сперва наденьте вот это.

Элина развернула сверток и с возмущением увидела, что это тургунайский халат.

— Вы что, принимаете меня за туземца? — воскликнула она.

— Всего лишь за человека, которому нужна верхняя одежда. Вы уже могли убедиться, что одной рубашки в этом климате мало. А западных курток здесь, увы, не шьют. Более того, поскольку свой берет вы потеряли в пустыне, вам придется надеть еще и тюбетейку.

— Надеть что?

— Вот эта шапочка называется «тюбетейка».

На лице Элины было красноречиво написано все, что она думает о местной моде, однако она предпочла продублировать эту информацию голосом:

— Эйрих, я же буду походить на чучело!

— Ох уж эти… («женщины» — чуть не сорвалось у Эйриха, но он понял, что такого оскорбления ему не простят, и вовремя поправился) аристократы! Неужели логика не подсказывает вам, что в этих местах на чучело скорее походят те, кто носит западную одежду?

— Меня не волнуют вкусы туземцев, — с достоинством ответила графиня.

— Я руководствуюсь своим собственным. Но, похоже, выбирать действительно не приходится, — вздохнула она и принялась облачаться в халат. Он пришелся ей по фигуре, однако, встав в боевую стойку и сделав несколько пробных махов мечом, Элина получила дополнительный повод для брюзжания относительно неудобства «этого дурацкого балахона». Эльф, наблюдавший за всей сценой молча и с серьезным видом, позволил себе улыбнуться, убедившись, что графиня этого не видит.

Они покинули Дзэбэх на трех невысоких крепконогих коньках знакомой Элине тургунайской породы. В пути графиня рассказала своим спутникам о призрачном городе и была удивлена, но и обрадована словами Эйриха, который объяснил, что в миражах нет никакой магии или чьей-то воли.

— Должно быть, вы видели один из цаньских городов, — сказал он, выслушав ее описание.

— Это далеко?

— Никак не меньше тысячи миль отсюда, а вероятно, что и больше.

— Ух ты! — восхитилась графиня, словно какая-нибудь деревенская девчонка. — А отчего бывают миражи?

— Толком не известно. Какие-то особые свойства воздуха…

— Значит, если изучить, в чем тут дело, и научиться создавать миражи самим, люди снова смогут мгновенно связываться друг с другом на далекие расстояния, как в эпоху магов! Надо будет рассказать об этом Артену!

При воспоминании об Артене, однако, она ощутила неприятный холод в животе. Наверное, снег на перевалах уже растаял, а они по-прежнему не знают, где искать принца… Одно лишь утешение — ничего по-настоящему страшного пока не случилось, иначе бы она, скорее всего, это почувствовала. Но — не случилось сегодня, а завтра?

Вечером добрались до Бахарлыка. Эйрих прибегнул к уже испытанной тактике — подозвал мальчишку пооборванней и показал ему монету, обещая заплатить за нужную информацию. Мальчишка сразу же заявил, что караван работорговцев действительно проходил через город несколько дней назад; часть невольников продали здесь, а остальных погнали дальше. Юный житель Бахарлыка получил монету и обещание заплатить вдвое больше за точные сведения о белых рабах, проданных в городе.

Ночь путешественники провели в очередной убогой комнатушке дешевого постоялого двора, указанного все тем же мальчишкой; там же оставались они и все утро, и лишь основательно заполдень их агент залихватским свистом с улицы объявил о своем возвращении с докладом. Эйрих, недостаточно владевший местным языком, несколько раз переспрашивал его, чтобы убедиться, что все понял правильно, и наконец вернулся к своим спутникам.

— Похоже, нам везет, — сообщил он нетерпеливо дожидавшимся товарищам.

— Молодого белого раба купил один из местных кузнецов. Парень проводит нас.

Побег требовал подготовки — надо было достать еще одну лошадь, оружие и одежду для Редриха. Однако осторожный Эйрих предпочел для начала навестить кузницу. Элина и эльф поехали вместе с ним, однако, не доехав до цели, Эйрих велел им подождать в каком-то пустынном переулке. Если они собираются устроить побег, нехорошо, чтобы их видели вместе возле кузницы — тем паче что троица была весьма колоритной для этих мест.

Элина вновь задумалась об Артене; затем у нее возникла мысль, что, если бы она взяла прядь волос у Редриха, как у Артена, сейчас бы они наверняка знали, где находится герцог. Жаль, что это не пришло ей в голову раньше… но если бы и пришло, она бы вряд ли решилась обратиться к Редриху с такой просьбой. Он бы определенно понял ее превратно. Даже после объяснений.

За углом зацокали копыта, а затем показался Эйрих — уже без мальчишки.

— Это не тот, — сказал он. — Действительно белый парень раздувает мехи, и даже похож на Редриха — но не Редрих.

— Так я и знал, — уныло пробормотала Элина, хотя это не вполне соответствовало истине. — Вы знаете, куда отправился караван?

— В Керулум, столицу ханства. Для нас это большая удача — в столице у нас хорошие шансы что-нибудь узнать о принце Артене. («Вот только такое расследование может потребовать не один месяц и стоить нам головы», — добавил Эйрих про себя. Впрочем, это был далеко не первый подобный риск в его биографии. )

— Это, должно быть, очень далеко?

— Нет, около двухсот миль к северо-востоку, если не врут старые карты.

— Странно, что столица большой страны находится так близко от пустыни.

— Это пустыня подобралась так близко к столице, — усмехнулся Эйрих.

— На старинных картах площадь Шезех-Кум заметно меньше.

— Ну что ж, значит, мы едем в Керулум. Если только Редриха не продадут где-нибудь по дороге.

— Такая опасность есть, но это вряд ли. Раз уж не продали здесь — погонят до самого Керулума. Это ведь не только политический, но и торговый центр. Наверняка там имеется большой невольничий рынок — не то что здесь, где рабов продают вместе с лошадьми и горшками.

Элине хотелось ехать немедленно, но Эйрих ответил, что нет никакой необходимости выезжать под вечер и ночевать в степи, когда можно спокойно выехать утром и все равно иметь более чем достаточно времени, чтобы нагнать работорговцев на пути к столице. Элине в очередной раз пришлось согласится. Эльф, как обычно, не вмешивался и не возражал.

Когда они выехали из переулка и повернули в сторону постоялого двора, Элина ощутила мимолетный укол совести из-за того, что они ничем не попытались помочь тому неизвестному рабу, которого Эйрих видел в кузнице. А ведь это был человек их расы, может быть, даже соотечественник — хотя что делать в этих краях тарвилонцу? «А что здесь делаю я? « — перебила себя Элина. Хотя скорее он все-таки лусит или выходец из стран Срединноморья… «Ты не можешь исправить все зло на земле, — в очередной раз напомнила себе Элина, и фраза эта прозвучала привычно-успокаивающе. — К тому же, какое значение имеет его раса и национальность? Можно подумать, что люди других народов и рас меньше страдают, потеряв свободу. « Она посмотрела на Эйриха. Вот уж кто точно не терзался подобными сомнениями.

Ночью графине приснилось, что они устроили побег луситскому парню — во сне она точно знала, что он лусит — и он присоединяется к их отряду. Был ли этот сон вещим? Вряд ли — времена вещих снов остались позади вместе с эпохой магии, хотя порою такое еще случалось. Так или иначе, зная недоверчивую неприязнь Эйриха к разным «магическим штучкам» и понимая, что они и так уже должны заботиться о спасении двоих — Артена и Редриха — Элина не стала рассказывать о своем сне. Утром они навсегда покинули Бахарлык.

Уже в первый день пути унылая пыльная полупустыня осталась позади; вокруг, куда ни глянь, свежей весенней травой зеленела степь, и ее первобытную красоту почти не нарушали следы присутствия человека. Жители Тургуная, по площади значительно превосходившего все королевства Запада, вместе взятые, не селились кучно; многие из них по-прежнему сохраняли приверженность кочевому образу жизни, как их предки-тагаи. За время своего путешествия Элина и ее спутники не раз видели большие табуны вдалеке. И все же это не была дикая степь, подобная владениям Курибая; даже вдали от городов здесь были проложены дороги и выстроены мосты через реки, а уж сами города с их возделанными полями вокруг, высокими крепостными стенами, каменными зданиями и дворцами в восточном стиле, и вовсе не походили на стойбища кочевников. Но за четыре дня путешественники миновали лишь один такой город — да еще пару мелких поселений, не обнесенных даже земляным валом.

На пятый день посреди открытой степи они настигли невольничий караван.

Шесть десятков рабов уныло брели, звякая кандалами, под конвоем полутора дюжин конных охранников, вооруженных саблями, луками, арканами и бичами. Как и в пустыне, общая цепь соединяла железные ошейники всех невольников; у многих к тому же были скованы руки, а у наиболее сильных или строптивых — еще и ноги (длинную цепь ножных кандалов пропускали через металлическое кольцо на кожаном поясе). Самые сильные, впрочем, все равно имели преимущество — они, как правило, шагали в башмаках. Обувь эта была слишком изношенной, чтобы на нее позарились охранники, но среди рабов во время перехода считалась большой ценностью, поэтому более сильные и наглые отбирали ее у своих менее крепких собратьев по несчастью. Большинство же вынуждено было брести босиком.

БОльшую часть невольников составляли мужчины; женщин было только восемь, семь из них — уроженки востока и одна чернокожая. Среди мужчин тоже большинство приходилось на представителей восточной расы; черных было четверо, а белых — шесть. В приморских городах соотношение было бы иным, но здесь, в глубине континента, рабы из далеких стран встречались достаточно редко. Весьма вероятно, что некоторые из этих невольников на самом деле были не выходцами издалека, а лишь рожденными в рабстве потомками таковых.

Элина издалека окинула мрачным взглядом охранников. Она, соббственно, и не ожидала, что пленника удастся отбить силой — но это был не тот случай, когда убеждаться в собственной правоте приятно.

— Мы можем к ним приблизиться? — осведомилась она у Эйриха.

— Да, — кивнул тот. — Для вас это прозвучит странно, но по местным обычаям они не бандиты, у них легальный бизнес. Пустыня — нейтральная территория, где не действуют никакие законы, и каждый сам за себя. Но на территории Тургуная мы под защитой законов хана, и никто не вправе посягать на нашу жизнь, свободу и имущество просто потому, что ему так захотелось. Конечно, реальность не всегда совпадает с юридическими нормами, а мы вдали от поселений… но вряд ли хозяин каравана станет рисковать. Он ведь не знает, кто мы и могут ли нас хватиться.

Йолленгелу это показалось не очень убедительным, но он промолчал. Элина же, напротив, начала нетерпеливо подгонять коня, но Эйрих одернул ее, напомнив, что они не должны демонстрировать работорговцам свою заинтересованность.

— А может, это еще и не тот караван, — пробормотала графиня, вспомнив о ложной надежде в Бахарлыке.

Но караван оказался тот.

Редрих шагал в середине колонны рабов. Несомненно, он оказал достойное сопротивление, за что расплачивался теперь цепями на руках и ногах. У него, конечно же, отобрали всю одежду, выдав взамен какие-то лохмотья, и сквозь дыры в этом рубище Элина с содроганием увидела на голой грязной спине рубцы от кнута. Правда, это были уже старые, заживающие следы; очевидно, герцог понял, что необходимо смирить свою гордость, чтобы она не страдала еще больше. Вообще надсмотрщики не били рабов просто так, из садистского удовольствия — подобно тому, как и нормальный пастух не стал бы почем зря лупцевать свой скот. Их задачей было доставить товар, а не портить его — и если бы кто-нибудь из них и стал проявлять жестокость сверх необходимости, то сам получил бы нагоняй от владельца каравана.

Редриху, впрочем, и без того приходилось несладко. Его ступни были изранены до крови; после пленения он обмотал их лоскутами, оторванными от своих лохмотьев, но теперь эти тряпки уже совершенно изорвались. Его лодыжки были ободраны кольцами кандалов. Но он стерпел бы и гораздо худшие раны — если бы они были нанесены благородным мечом, а не рабскими цепями.

Трое путников ехали вдоль каравана под не слишком дружелюбными взглядами надсмотрщиков. Не то чтобы они узнали Элину — расстояние при их прежней встрече было слишком большим, а графиня с тех пор весьма радикально сменила и лошадь, и одежду; однако свободные и вооруженные чужестранцы вызывали у них настороженность.

Когда тень сидевшей в седле Элины накрыла Редриха, герцог повернул голову. Их глаза встретились.

У Элины аж перехватило дыхание — такой ненавистью полоснул этот взгляд. В следующий миг она сказала себе, что эта ненависть адресована не ей

— и действительно, когда Редрих понял, что за всадники догнали караван (а понял он не сразу, из-за одежды Элины), взгляд его изменился, наполнившись надеждой — однако и ненависть не ушла окончательно. Нет, он не раскаивался в том, что пожертвовал собой, спасая Элину, и вынужден теперь терпеть все эти унижения; однако он не мог простить графине того, что она видит его в его нынешнем положении.

«Потерпите еще немного, Редрих, — пыталась мысленно сказать она. — Раз мы уже нашли вас, теперь все будет хорошо. « Жалость в ее глазах была для него хуже, чем саднящая боль от ран. Он отвернулся.

Эйрих меж тем подъехал к голове каравана и осведомился у охранников, кто хозяин. Таковым оказался рослый воин, на первый взгляд не отличавшийся от остальных — хотя, присмотревшись, можно было заметить, что одежда и ножны сабель у него более дорогие, чем у простых охранников. Эйрих некоторое время говорил с ним (тот отвечал с брезгливой неохотой, явно не считая этого чужака в поношеной одежде, плохо говорящего по-тургунайски, потенциальным покупателем) — а затем сделал знак своим спутникам и вновь набрал темп, оставляя караван позади. Элина и Йолленгел последовали за ним. Графиня спиной чувствовала, как жжет ее взгляд Редриха.

— Как видите, устроить побег в дороге нереально, — нарушил наконец молчание Эйрих, когда они обогнали караван уже почти на милю. — Выкупить его мы тоже не можем — я поинтересовался ценами, рабы такого класса пойдут с аукциона со стартовой ценой в сотню турга. Это лишь стартовая цена, а у нас на данный момент не наберется и десяти турга. Стало быть, мы должны ехать в столицу и освободить Редриха там.

— Каким образом? — осведомилась Элина.

— Вариантов два. Первый — проследить, кому он будет продан, и организовать побег от хозяина, что чревато различными неопределенностями. Второй — попросту самим прийти на распродажу и купить его. В настоящее время я склоняюсь ко второму варианту.

— В Керулуме у вас имеются деньги, как и в Дулпуре? — Элина уже ничему не удивлялась.

— Именно что «как и в Дулпуре», — усмехнулся Эйрих. — То есть не имеется. Хотя разница в том, что в Дулпуре они должны были иметься… но сейчас это несущественно. Собственно, поэтому я и склоняюсь ко второму варианту. Раз уж нам все равно нужны деньги, логично добыть их на все сразу.

— Каким образом? — вновь спросила графиня.

— Мы их украдем, — просто ответил Эйрих.

Через два дня трое всадников въехали в широкие ворота тургунайской столицы. Стены Керулума, сложенные из огромных каменных глыб, были раза в полтора выше и толще роллендальских, а по площади город вдевятеро превосходил столицу Тарвилона. Этот город достиг зенита славы в древние времена — в эпоху магов он был столицей одной из чародейских держав; позже он сделался резиденцией ургунских императоров, сохранивших многое из культурных традиций прошлого, благодаря чему в Керулуме (Каар-Лунге) уцелело немало архитектурных памятников магической эпохи — больше, чем в большинстве древних городов. Каар-Лунг был едва ли не единственной из чародейских столиц, где отстранение магов от власти прошло без репрессий; бывшие правители сразу же заняли там то положение, которое впоследствии часто доставалось их коллегам и в других государствах — советников при новых монархах. Затем, более полутысячи лет назад, с запада пришли варвары на низкорослых крепконогих конях, и великий город пал, несмотря на неприступные стены и высокие квадратные башни с рядами бойниц, десятки тысяч гарнизона и обширные запасы продовольствия — пал после всего лишь недельной осады, убоявшись гнева завоевателей и отдавшись им на милость. Слишком тесная связь с прошлым состарила ургунскую нацию, ее дух истощился и одряхлел, изнеженные и утонченные аристократы давно разучились держать оружие и вести воинов в бой; по всей стране лишь отдельные немногочисленные отряды оказали врагу достойное сопротивление. Даже гвардия на ящерах оказалась хороша лишь для парадов; не получившие боевой закалки чудовищные животные легко впадали в панику и принимались топтать и рвать всех подряд, нанося больший урон своим, чем противнику.