Ехали молча, чтобы не нарушать траурного имиджа (а Элине вообще было велено строго помнить, что она глухонемая). До ночи они никого не встретили. На ночлег расположились в укромном месте, где, наконец, освободили принца из его кокона. Артен был, разумеется, в прескверном настроении и говорил, что не представляет себе, как сможет переносить подобное издевательство не несколько часов, а целый день. Элина пыталась выразить ему сочувствие и сказать, что ей тоже не сладко. «Почему бы вам, в таком случае, не махнуться со мной местами? „ — окрысился принц. «Потому что Элина больше похожа на девушку, чем вы, — ответил за нее Эйрих и ядовито добавил: — Я имею в виду по облику, а не по поведению. « За весь следующий день им лишь однажды попался навстречу пожилой горец, который вел в гору ишака с поклажей. Завидев скорбный груз, он остановился и провел рукой по лицу и бороде в ритуальном жесте соболезнования. Рандавани, знавший туземные обычаи, а за ним и Эйрих, поклонились в ответ, прикладывая руку к сердцу. Вечером на очередной стоянке Артен, хоть и пристыженный накануне, не удержался от замечания, что весь этот маскарад затеян зря и никого, кроме пары безобидных селян, они не встретят. «Хорошо, коли так“, — спокойно ответил Эйрих.

Утром следующего дня они миновали крупный кишлак, а во втором часу пополудни, в самую жару, наткнулись на патруль.

Всадников было десять. Четверо в линию перегораживали горную дорогу, зажатую, как обычно, между крутым склоном справа и обрывом слева, остальные расположились за их спинами. Когда путники остановили коней, один из солдат выехал из шеренги и задал вопрос Рандавани. Тургунаец без запинки и с причитающейся скорбью в голосе поведал историю о внуке, гостившем у родни из высокогорного кишлака и погибшем от укуса змеи; назвал он при этом и селение, где произошло несчастье, и то, куда они направляются — топография приграничного Хурданистана была ему известна по картам, а кое-что он уточнил у жителей кишлака. Солдат спросил, обращаясь уже к Эйриху, не встречали ли они необычных людей по дороге. Эйрих ответил, что видели старика с ишаком, но необычным он не показался. А вообще, у них горе, и они не присматриваются к прохожим. Сам Эйрих, благодаря своему умению менять лицо, в эту минуту казался типичным уроженцем здешних мест, и даже его неидеальное владение языком, как бывало уже и раньше, не показалось подозрительным — солдаты знали, что чуть ли не в каждом горном кишлаке — свой диалект, а характерную для горцев интонацию Эйрих копировал очень точно. Потом солдат обратился к Элине, которая никак не прореагировала; Рандавани объяснил, что его внучка

— глухонемая. Хурданистанец оглядел Элину с подозрением.

— Пусть сойдет с коня, — велел он.

Эйрих показал графине жестами, что она должна сделать. Элина, чувствуя, как сердце забилось сильнее (меч! насколько уверенней она бы себя чувствовала с мечом на поясе! ), повиновалась. Солдат окинул ее внимательным взглядом. Нет, под описание молодого беглеца она никак не подходила. Тот был почти на голову выше, да и по лицу — ничего общего. Всадник махнул рукой, разрешая девушке вернуться в седло. Тем временем другой хурданистанец, повинуясь распоряжению командира, подъехал к арбе и, перегнувшись с седла, наклонился над спеленутым телом. Брезгливо наморщив нос, он поворотил фыркнувшего коня.

Элина, уже успокоившаяся было, вдруг поняла, что еще не все. Краем глаза она заметила, что один из солдат внимательно ее рассматривает. Однако, перехватив его взгляд, она убедилась, что этого хурданистанца интересуют отнюдь не беглецы. Он откровенным масляным взором пялился на хорошенькую девушку, которую траур делал еще привлекательнее — а может, и не траур, а какая-то необычность в ее лице. А то, что она была при этом глухонемой, было, в его глазах, только достоинством. Не имея возможности ни ответить наглецу по-рыцарски, ни хотя бы скорчить рожу и показать язык, Элина сверкнула на него гневным взглядом из-под черного платка. Солдат засмеялся, но товарищ одернул его, кивнув на арбу с мертвецом. В этот момент командир отдал приказ пропустить.

После этой встречи Артен уже не заикался об избыточности принятых мер предосторожности. Однако им повезло — пропетляв еще три дня по горным дорогам и не встретив больше патрулей, они, наконец, спустились в ущелье, выводившее прямиком в тургунайскую степь. По дну ущелья, журча и вспениваясь у камней, бежала неширокая прозрачная речушка. Никаких кишлаков здесь уже не было, повозка с покойников выглядела абсолютно неуместно, и принц, наконец, был окончательно выпущен на свободу. Элина поздравила его с воскресением из мертвых. Артен хотел немедленно вымыться, но Эйрих настоял, что им не следует задерживаться на территории Хурданистана.

— Меня собственная лошадь уважать не будет, — проворчал Артен.

— Ничего, потом пересадим вас на другую, — ответил Эйрих, выпрягая коня из арбы и водружая ему на спину седло.

— Вам легко шутить, — скривился принц, косясь на свое провонявшее тряпье.

— Мне случалось бывать в ситуациях и похуже.

— Прятаться в выгребной яме? — язвительно осведомился Артен.

— Почти угадали, — невозмутимо согласился Эйрих. — Иногда канализация — единственный неперекрытый путь внутрь или наружу.

Артен молча уставился на него.

— Принц, благодаря Эйриху вы живы, здоровы и на свободе! — вмешалась Элина.

— Д-да, — согласился Артен. — Вы правы, Эйрих, а я поддался предрассудкам, как неграмотный крестьянин. В конце концов, во время химических опытов мне не раз случалось иметь дело с вонючими веществами.

Они выехали из ущелья и проехали пару миль по степи, пока не добрались до места, где речка впадала в небольшое озеро (как выяснилось, соленое). Эйрих, наконец, остановил коня. Артен принялся срывать с себя тряпки. Через минуту степь огласилась его воплем, свидетельствовавшем о температуре воды, еще недавно бывшей снегом и льдом вершин. В вопле этом, впрочем, было больше радости, нежели возмущения. Следом в воду плюхнулся Эйрих, а затем и старый тургунаец совершил чинное омовение — его, кажется, температура воды совершенно не волновала. Пока мужчины купались, Элина стояла на берегу, целомудренно отвернувшись (и заодно оглядывая степь на случай появления нежеланных гостей). Затем стороны поменялись местами. Когда вылезшая из воды Элина разрешила своим спутникам повернуться, отряд вновь состоял из четырех мужчин. Эрвард Эльбертин, удовлетворенно улыбаясь, затягивал свой пояс с мечом. Капли воды, падавшие с мокрых волос, сбегали по грубой коже тургунайского доспеха.

Путь на восток по тургунайской степи занял пятнадцать дней. Несколько раз они проезжали мимо некрупных городов, где пополняли запасы провизии; видели кавалерийские разъезды в степи, но те не проявляли интереса к четырем всадникам; встречали табуны лошадей и стада местных антилоп. В пути Элина, наконец, рассказала Артену в подробностях о своих приключениях, мужественно решив не скрывать и неприятных для нее моментов. Не удержалась она и от того, чтобы раскрыть подлинную сущность Йолленгела. В конце концов, она ведь собиралась опубликовать свои записи, а значит, не связывала себя обетом вечного молчания. Достаточно было лишь отъехать на расстояние, исключающее возможность возвращения в кишлак; если Артен никогда больше не встретится с Йолленгелом, то и нет смысла хранить тайну — эльфу это уже никак не повредит. Однако, прежде чем открыться, Элина взяла с принца слово, что он не расскажет Рандавани, равно как и кому-либо еще, прежде чем они не вернутся на Запад. Все-таки тургунаец был здесь у себя дома и мог бы, если бы захотел — не сейчас, так после возвращения из Зурбестана — послать своих людей, которые выкрадут последнего эльфа из горного кишлака. Сама Элина сперва считала такое предположение нелепым, но затем сочла предосторожность нелишней, ибо Артен, в свою очередь, дико возмущался отказом Йолленгела сотрудничать с учеными, хотя все же надеялся, что впоследствии того удастся уговорить по-хорошему. Графиня принялась отстаивать право эльфа быть оставленным в покое, главным аргументом выдвигая свои записи — «все равно больше вы из него ничего не вытянете, если, конечно, и впрямь не собираетесь разрезать его, как лягушку». Принц, видя, что она уже всерьез сердится, вяло согласился с ее доводами — явно без большой охоты, но он дал слово дворянина и не мог его нарушить. На первом же привале он принялся изучать рукопись Элины — и хотя его интересы лежали в основном в сфере естественных наук, а не культурологии, не мог не оценить проделанную работу. Графиня, польщенная его похвалами, заулыбалась до ушей, и мир был восстановлен.

И вот наконец, не вызвав, как и предсказывал Рандавани, ничьего нежелательного внимания, четверка добралась до подножия Бхиланайских гор. В последнем тургунайском селении, расположенном уже в предгорьях, они продали лошадей, чьи быстрые ноги хороши для равнины, и купили сразу десяток мулов, чья выносливость столь полезна в горах. Там же обзавелись некоторым дополнительным снаряжением, включая прочные длинные веревки и трехзубые стальные кошки, а также теплой одеждой. Не задерживаясь в селении на ночь, они немедленно выступили в путь и вечером были уже в устье указанного ханским советником ущелья.

Рандавани утверждал, что Бхиланайские горы — самые высокие на континенте, а возможно, и во всем мире; Эйрих, на которого Элина уже привыкла смотреть, как на ходячее пособие по географии, и Артен, изучивший в свое время немало старинных карт, с этим не спорили. И хотя помимо исполинских пиков, чьи снежные шапки овевал ледяной разреженный воздух на пятимильной высоте, здесь имелись и куда более скромные вершины, экспедиции все равно предстояло проделать значительную часть пути в суровых условиях высокогорья. Первые четыре дня они пробирались по ущельям и узким долинам, но уже на восьмой день поднялись выше, чем за все время своих скитаний по Хадиру. Растительность здесь была чахлой, а по-летнему высоко стоявшее солнце контрастировало с раскинувшимися тут и там островами снега и резким ледяным ветром. Вдобавок ко всему Бхиланайские горы были полностью необитаемы: после того, как маги обрушили на Зурбестан свое проклятье, отсюда в страхе бежали даже те немногочисленные племена, что прежде отваживались жить в этих угрюмых и неприветливых местах.

Несмотря на трудности маршрута, уводившего все выше, в царство вечных снегов, Рандавани в полной мере подтвердил свои слова о том, что не будет обузой остальным. Напротив, он уверенно вел экспедицию вперед по одному ему ведомому курсу, не сверяясь с картой, которой у него попросту не было, и ни разу не сбившись с пути. Один раз, когда дорогу преградил каменный завал — результат сошедшей лавины — Рандавани без колебаний отыскал другой проход. Создавалось впечатление, что эти горы знакомы ему не по картам и рассказам путешественников, что он не раз бывал здесь — возможно, в молодости принимал участие в предыдущих экспедициях, пытавшихся найти дорогу в заветную и запретную долину Зурбестана… Сам он, однако, ничего на сей счет не рассказывал и от прямых вопросов предпочитал уклоняться, так что Элина, в конечном счете, перестала их задавать, сделав вывод, что тут в очередной раз замешана политика и государственные тайны.

Но если Рандавани выказывал более чем завидную для его возраста выносливость, то на Артена, всю жизнь брезговавшего физическими упражнениями, жалко было смотреть. Любопытство ученого гнало его вперед, и гордость аристократа не позволяла жаловаться, однако в конце концов он просто валился с ног, и остальным приходилось делать привал.

А дорога становилась все хуже. Люди и животные еле переставляли ноги, увязая в глубоком снегу, который на этой высоте не таял никогда — в отличие от сил, которые в бедном кислородом разреженном воздухе таяли очень быстро. Летнее солнце из друга превратилось во врага — лучи его, не способные согреть, отражались от граней снежных кристалликов и мириадами игл впивались в глаза. Рандавани заранее предупредил об опасности снежной слепоты, и путешественники возглавляли караван по очереди на непродолжительное время; остальные, обвязавшись веревкой, шли следом за ведущим, стараясь почти не смотреть по сторонам. Артен, впрочем, всегда оставался сзади и брел, ухватившись за хвост мула. Никакого топлива, разумеется, на такой высоте найти было невозможно; взятые с собой небогатые запасы расходовались лишь на то, чтобы вскипятить снег и разогреть пищу. Спать приходилось, не снимая меховой одежды, под свист ветра, от которого вздрагивали и прогибались тонкие стенки палатки. Однажды утром путешественникам так и не удалось поднять одного из мулов; позже они потеряли другого, сорвавшегося в пропасть

— к счастью, он не нес ценной поклажи.

Затем, наконец, начался спуск. Здесь были свои трудности, приходилось с осторожностью ставить ноги и придерживать животных, чтобы не поскользнуться и не покатиться вниз по склону, однако пейзаж все больше радовал глаз. Сплошной снежный покров распадался на островки; на камнях показались пятна мхов и лишайников; а там уже из каких-то трещин, где уцелело немного невесть как занесенной сюда почвы, решительно тянулись зеленые былинки и даже маленькие кустики… Потом был медленный и осторожный спуск сквозь холодный белый пар облаков, а два дня спустя Рандавани вывел экспедицию на край глубокого ущелья. Внизу, на глубине доброй тысячи футов, шумела вода.

— Это и есть та самая река, которая наконец пробила себе дорогу из Зурбестана, — пояснил тургунаец. — Увы, мы не могли все время идти вдоль ее русла — там непроходимые отвесные стены, а ниже по течению река вообще уходит под землю. Поэтому пришлось добираться через верх. Выше по течению водопад; миновав его, мы сможем спуститься в ущелье.

Он в очередной раз оказался прав. За водопадом ущелье расширилось, стены его были не такими крутыми и имелся даже некий намек на тропу — очевидно, естественного происхождения — уводившую по стене вниз. Дальше двигались по дну ущелья; и хотя за очередным поворотом реки впереди вновь замаячила сплошная стена гор, уходящих в небеса, путешественники знали, что на сей раз им не придется штурмовать перевалы — которых, кстати говоря, и не было. Горы были отвесны и неприступны. За ними лежал Зурбестан.

В ущелье им пришлось заночевать дважды; наконец утром третьего дня, после трех часов пути, экспедиция приблизилась к подножью сплошной гряды, замыкавшей в кольцо прОклятую страну. Все чувствовали нетерпение и возбуждение; даже всегда невозмутимые узкие глаза Рандавани сияли нестариковским огнем. Элина, конечно, разделяла общее настроение, но, чем ближе они подходили к горам, тем больше к щекочущей радости предвкушения примешивалось ощущение дискомфорта — сперва подспудное, потом все более и более заметное. Наконец она поняла, что заклятие и Печать — не миф. Несмотря на свое дилетанство в магии, она чувствовала тот невидимый купол, который некогда блокировал доступ в Зурбестан надежнее любых каменных громад

— и даже ныне, хотя и сильно ослабел, но не исчез окончательно.

Элина поделилась своим ощущением с остальными. Артен, не обучавшийся магии, естественно, ничего не чувствовал и поинтересовался скептическим тоном, уверена ли она, что это не результат самовнушения. Эйрих, похоже, был с ним согласен.

— Нет, принц, — возразил вдруг Рандавани, — я тоже ощущаю, что защита до сих пор существует. Но вас не должно это волновать, вы легко ее преодолеете.

Артен посмотрел на него с удивлением, потом вспомнил: — Ну да, вы говорили мне, что на Востоке вся знать до сих пор обучается магии.

— Да, — кивнул тургунаец, — разумеется, я не исключение. В большинстве случаев эта древняя традиция — не более чем формальность, довольно, кстати, обременительная… но иногда, как видите, есть и практическая польза.

— В том, что вы не сможете самостоятельно преодолеть защиту? — усмехнулся принц.

— В том, что я смогу провести сквозь нее вас, — возразил Рандавани.

— Строго говоря, из существования Печати еще не следует, что ритуал действительно необходим для ее снятия… но согласитесь, что это весьма вероятно.

У самого барьера — каменного и магического — ущелье расширилось. Река, разбиваясь на несколько потоков, огибала гигантские валуны и, клокоча, перекатывалась через камни поменьше. В насыщеном водяной пылью воздухе светилась радуга. Ледяные брызги долетали до стен ущелья, но путешественники уже не обращали внимания на эти мелкие неудобства. Перебираясь вместе с мулами через бесформенные обломки пробитой рекой преграды, они, наконец, вступили внутрь горы. Каменные своды смыкались в сотне футов над головами; шум реки, многократно отражавшийся эхом, казался оглушающим. Углубляясь в туннель, уходивший под небольшим углом вверх, путники все больше погружались во тьму; хотя далеко впереди светилось неправильное пятно входного отверствия, этого света было явно недостаточно, чтобы пробираться по неровным скользким камням, и пришлось зажечь факелы.

На середине туннеля они остановились. Оба выхода казались слишком далекими, и близкий грохот воды в полумраке звучал особенно жутко. Но не это было причиной тяжелого, давящего страха, овладевшего Элиной. «Барьер, — поняла она. — Мы подошли вплотную». Сам по себе этот страх был, конечно, преодолим, однако он, видимо, был не единственным препятствием. Рандавани, сделавший знак остальным стоять на месте, обратился к принцу на том языке, на котором они всегда общались. Артен сделал несколько шагов, выходя вперед, и тоже остановился. Тургунаец встал за его спиной, простер вперед руки и произнес длинную тираду — должно быть, заклинание, из которого Элина не поняла ни слова, да и мало что расслышала за шумом воды. Артен обернулся, словно спрашивая «ну все, с тарабарщиной покончено, можно заняться делом? « и, получив утвердительный кивок Рандавани, шагнул вперед. Когда он делал третий или четвертый шаг, неестественный страх графини вдруг исчез — мгновенно и бесследно. Она вздохнула с облегчением. Напряженное лицо Рандавани тоже расслабилось. Артен, ничего не заметивший, продолжал шагать с камня на камень дальше, как ни в чем не бывало. Тургунаец радостно окликнул его и двинулся следом.

— Больше, надеюсь, никаких барьеров? — спросил принц, кажется, до сих пор не до конца поверивший, что барьер реально существовал.

— Не должно быть, — ответил Рандавани.

— Надо восстановить этот, на случай нежеланных гостей, — напомнила Элина.

— Верно, — кивнул тургунаец. Он обернулся лицом в ту сторону, откуда они пришли, снова простер руки и что-то произнес. На сей раз, однако, Элина не ощутила никаких изменений. «Может, это потому, что мы уже внутри? « — подумала она. Однако Рандавани неодобрительно покачал головой.

— То ли ритуал не работает в обратную сторону, то ли у меня недостает магических навыков… защита больше не ставится. Что ж, это значит, что нам нужно спешить, пока мы тут еще единственные гости.

Минут через двадцать они, наконец, выбрались из туннеля и остановились, осматриваясь.

Река уходила влево; в нескольких милях отсюда она брала начало из горного ледника, сбегая затем по внутренним склонам, более пологим, чем внешние. Под ногами у путников лежала растрескавшаяся сухая грязь — бывший донный ил: до того, как река проточила себе путь на свободу, здесь было довольно обширное озеро. Впереди местность повышалась, но и там, где корка засохшей грязи заканчивалась, обозначая бывшую береговую линию, пейзаж не становился более живописным. В резком полуденном свете повсюду лежал лишь желто-серый песок, да голые камни отбрасывали короткие черные тени. Даже поднявшись на берег бывшего озера, путешественники увидели все ту же безрадостную картину. Пустыня, совершенно мертвая плоская пустыня уходила вдаль, к замыкавшим долину горам, чьи очертания зыбко подрагивали в волнах поднимавшегося от песка раскаленного воздуха. В отдалении виднелись нечеткие силуэты каких-то руин. Ни травинки, ни звука, ни ветерка.

— Господа! — воскликнул Артен, нарушая тягостное молчание. — Вы понимаете, что мы — первые за несколько тысяч лет, кто ступил на землю Зурбестана?

— Да, и нас следует с этим поздравить, — ответила Элина, — но, сказать по правде, я преодолел все эти тысячи миль не потому, что мне не терпелось посмотреть на пустыню. Даже на пустыню, по которой протекает река.

— Высота Зурбестана над уровнем моря — около трети мили, — в очередной раз проявил эрудицию Эйрих, — это не настолько много, чтобы здесь не росло ни кустика.

— Дело не в высоте, — пояснил Рандавани, когда Артен перевел ему слова остальных. — Дело в проклятье, убившем эти земли. Смерть, посланная магами, проникала далеко вглубь, уничтожая зурбестанцев не только на поверхности, но и в их подземных убежищах. Пройдет еще немало лет, прежде чем здесь вновь образуется хоть сколько-нибудь плодородная почва.

— Эти пески ядовиты? — забеспокоился Эйрих.

— Нет. И вода тоже. Мы ведь уже два дня пьем из реки. А до этого, разумеется, воду исследовали те, кто нашел этот проход. Зурбестан мертв, но не смертоносен. А нам не стоит унывать раньше времени. Мы ведь сюда не биологию изучать прибыли.

— Надеюсь, что прочее здесь сохранилось лучше, — пробормотал принц, всматриваясь в неясные очертания далеких развалин.

— Я тоже на это надеюсь, — согласился Рандавани. — Если поторопимся, через два часа мы доберемся до Нан-Цора — главного города Зурбестана.

— Ну так не будем терять времени, — резюмировал Эйрих.

В этот момент Элина вдруг почувствовала головокружение. Перед глазами потемнело; впрочем, она по-прежнему различала предметы, но как-то странно, словно бы не наяву. Тело как будто сделалось деревянным. Не вполне сознавая, кто она и что делает, графиня сделала шаг… другой…

— Что с вами?

Элина вздрогнула и мотнула головой, отгоняя наваждение. Артен держал ее за руку и заглядывал в лицо.

— У вас был такой странный взгляд… — добавил он, словно оправдываясь.

— Все в порядке, — Элина виновато улыбнулась. — Голова немного закружилась. Наверное, я малось перегрелся на солнце.

— Да? Вот странно, за секунду до этого я тоже что-то такое почувствовал, правда, слегка и лишь на мгновение, так что и сам не был уверен… Но мне это не нравится.

Он обратился с вопросами к Эйриху и Рандавани; те, как выяснилось, ничего подобного не ощутили. Да и животные вели себя совершенно спокойно.

— Должно быть, это и впрямь связано с солнцем и слишком сухим воздухом, — сказал Рандавани. — Конечно, с уверенностью утверждать нельзя… но, в конце концов, первопроходцы не могут совершенно исключить риск.

Путь через пустыню не представлял трудностей для мулов, и дальше поехали верхом. Первая находка предстала перед ними уже буквально минут через десять. То, что издали казалось большим камнем, оказалось странной машиной, похожей на гигантского жука. Шесть суставчатых конечностей уходили в песок; две передние пары бессильно разъехались в стороны, а задние ноги, удерживаемые в полувыпрямленном состоянии заклинившими штангами, упирались в землю и задирали вверх корму горбатого корпуса, склепанного из тронутых коррозией металлических листов. Из вершины горба торчала покосившаяся труба. Носом, соответственно, «жук» упирался в песок; окна кабины были выбиты и напоминали открытый рот, черпающий пыль. В кабине, вцепившись костяными пальцами в рычаги, сидели две ссохшиеся мумии водителей; как видно, машина была слишком сложна, чтобы управлять ею в одиночку. Голова одного из зурбестанцев оторвалась и лежала теперь на песке, выкатившись через переднее окно машины. Песок заполнял мертвый рот и глазницы.

Эта мрачная картина, разумеется, ничуть не уменьшила энтузиазма Артена (не раз присутствовавшего при исследованиях анатомов Тирлондского университета), и он тут же соскочил с мула и устремился к машине.

— Принц! — окликнул его Рандавани. — Принц Артен!

Молодой человек, уже стоявший на коленях возле кабины и заглядывавший внутрь, нехотя обернулся.

— Принц, не уподобляйтесь тому голодному, который пришел на пир и бросился к ведру с объедками. Нас ждет целый город, полный таких чудес.

Артен посмотрел на своих спутников, потрогал шершавый от ржавчины корпус машины и без особого желания поднялся.

— Неужели вам самому не интересно осмотреть эту штуку? — почти жалобно спросил он.

— Терпение — добродетель мудрых, — чуть заметно улыбнулся тургунаец.

Принц не стал больше спорить. Конечно, если бы машину удалось привести в движение, это наверняка облегчило бы их путешествие… но Артен понимал, что на такое вряд ли можно надеяться без серьезного ремонта. Что ж, пока сгодятся и мулы.

Следующая находка оказалась менее впечатляющей — всего лишь скелет дракона, к тому же в плохом состоянии — существо, очевидно, рухнуло с изрядной высоты и переломало кости. Артену уже приходилось изучать экземпляр, сохранившийся намного лучше — в тирлондском королевском замке специальный павильон был отведен скелету дракона, убитого, по преданию, одним из первых тирлондских королей. Правда, зурбестанская особь была заметно крупнее; с таким уж точно ни один рыцарь не справился бы в одиночку

— хотя не факт, что и древний тирлондский король не приписал единолично себе победу целого батальона. Артена, однако, заинтересовали не размеры создания (язык не поворачивался назвать это, бывшее в эпоху магов практически разумным, существо — животным), а хорошо сохранившаяся упряжь, тянувшаяся к обломкам некоего деревянного сооружения, торчавшим из песка недалеко от драконьего хвоста. Эти обломки находились в еще худшем состоянии, чем скелет, и можно было лишь догадываться, что некогда они составляли нечто, формой и размерами напоминавшее корабль. Предположение, что дракон буксировал эту конструкцию по небу, казалось одновременно очевидным и нелепым. Что могло удерживать ее в воздухе? Она не могла просто висеть под брюхом дракона — тот раздавил бы воздушное судно при посадке. Может, посадка всегда осуществлялась на воду — упряжь отцеплялась на высоте не больше чем в десяток футов, судно падало и приводнялось, а дракон летел дальше? Да и выдержал бы он, несмотря на все свои размеры, такой тяжелый груз? Может, дракон просто тянул за собой плывущий по воде корабль? Но вокруг не видно никаких признаков, что здесь когда-то был водоем, да и характер повреждений указывал на падение с высоты…

Артен поделился своими сомнениями с Рандавани и услышал в ответ: «Наверное, корабль удерживался в воздухе силой магии». Действительно, такой ответ был самым очевидным. Ведь зурбестанские ученые жили в магическом мире. Артену, однако, такой ответ не понравился — выходило, что в нынешнем мире с мечтой о воздушных судах приходилось проститься. Во всяком случае, пока.

Они ехали дальше, не сворачивая, даже когда в стороне от их пути показывались обломки какой-нибудь конструкции или домики небольшого селения

— эти последние выглядели совершенно не экзотично, обычные каменные или глинобитные хижины. Затем терпение Артена (да и остальных, что скрывать, тоже) было подвергнуто более серьезному испытанию, когда они миновали, не останавливаясь, целый город, оставшийся справа от их маршрута. Это был небольшой городок, не обнесенный стеной, как и все поселения эпохи магов; видно было, что дома неплохо сохранились, и там наверняка можно было найти немало интересного. Однако их ждал Нан-Цор.

И вот, наконец, путешественники достигли зурбестанской столицы. Здесь тоже не было крепостной стены, однако были ворота — громадная, футов сто в высоту, прямоугольная арка, вся украшенная скульптурными фигурами — причем размер их был тем больше, чем выше они располагались, так что человеку, стоявшему внизу, благодаря законам перспективы все фигуры казались одной величины, что создавало странное ощущение. Фигуры изображали людей, животных и иных существ — возможно, реально существовавших в эпоху магов, а возможно, и мифических. Большинство фигур образовывали жанровые группы, иногда разыгрывавшие простые и понятные бытовые сценки, а иногда, по всей видимости, аллегорические композиции, с точки зрения непосвященного нелепые или отталкивающие. Путники, задирая головы, проехали под сводом арки и оказались на необычно широкой, даже по тургунайским меркам, улице мертвого города.

Копыта мулов негромко постукивали по идеально гладким каменным плитам, здесь, внутри города, практически не заметенным песком. По сторонам улицы высились массивные здания; их этажи поднимались вверх ступенчатыми ярусами. Иногда внешний край нижнего яруса, выдававшийся за пределы верхнего, окаймлялся выгнутыми скатами, как в цаньском городе из миража, иногда обносился балюстрадой, превращаясь в опоясывающую этаж галерею. Куполов здесь не было вовсе, зато часто встречались мощные башни, круглые или многогранные — как отдельные сооружения или как части зданий, прораставшие из угловых крыльев или даже сквозь уступы боковых граней — в последнем случае они поднимались существенно выше верхнего пирамидального яруса, достигая нередко более чем двухсотфутовой высоты. Они совсем не походили на тонкие белые свечи башен Среднего Востока. Все в Нан-Цоре было массивным, высоким и основательным, словно сами горы, окружающие Зурбестан; легче было поверить, что эти здания целиком вырублены из огромных скал, чем в то, что они сложены из камня и кирпича.

— Как много высоких домов, — заметил Артен. — Наверняка там внутри есть подъемные машины.

— Возможно, — согласился Рандавани. — Насколько я знаю, среди зурбестанцев была весьма популярна астрономия, и по ночам с верхних площадок едва ли на каждой из этих башен велись наблюдения за звездами и луной. Горы

— хорошее место для таких наблюдений, — добавил он одобрительно.

— Надо бы обследовать какую-нибудь башню изнутри, — уточнил свою мысль принц. — Оттуда, должно быть, хорошо видно город.

— Принц, дворец в центре Нан-Цора — самое высокое здание в стране, — улыбнулся Рандавани. — Если, конечно, дошедшие до нас сведения верны. Но, по-моему, его вершину мы видим и отсюда.

— Да, верно, — согласился Артен, присмотревшись к тому, что прежде не бросилось ему в глаза на фоне гор.