— Нас не преследуют? — уточнила графиня, когда они поскакали рядом.

— Может, и будут, когда опомнятся, — равнодушно ответил Эйрих.

— В деревне, конечно, есть лошади, но что стоят крестьянские клячи против боевых коней? Даже учитывая, что один из них несет двух седоков — вы вместе едва ли весите намного больше меня одного.

Несколько часов они ехали в быстром темпе, прежде чем Эйрих, наконец, решил сделать привал — тем более что кони как раз вынесли их к ручью, где можно было пополнить запасы воды. Эльф неуклюже слез на землю вслед за людьми. Очевидно, он впервые в жизни ехал верхом — к тому же еще и не в седле — и у него ныло все тело.

— Сердечно благодарю вас за избавление от ужасной смерти, — сказал он, мешая луситский с каким-то старинным западным диалектом. Это были его первые слова за все время. Отрывочные познания в разных языках, которых Элина нахваталась в детстве, и тут сослужили ей хорошую службу.

— Это был наш долг, — ответила она. — Вы случайно не говорите по-тарвилонски?

— Увы, я даже никогда не слышал об этой достойной стране, — печально покачал головой эльф. — Ведь вы не луситы?

— Разве мы похожи на луситов? — возмутилась Элина. — Мы с Запада.

— Мои предки покинули Запад очень давно, — произнес спасенный еще более печально. Он мог бы добавить к этому еще кое-что, что поумерило бы чувство превосходства графини над кровожадными луситами, но не хотел огорчать своих освободителей.

— Как вас зовут? — спросила Элина.

— Йолленгел, к вашим услугам. Могу ли я, в свою очередь, узнать ваши благородные имена?

— Эрвард Эльбертин, — ответила графиня, с явной неохотой скрывая свое настоящее имя. — А это Эйрих. (Тот даже не кивнул, занятый разведением костра. ) И прошу вас, Йолленгел, не выражайтесь столь цветисто. Мы в лесу, а не на придворной церемонии.

— Хорошо, — неожиданно просто согласился эльф. — Мне и самому кажется нелепым следовать этикету, за соблюдением которого уже некому следить.

— Вы хотите сказать, — произнесла потрясенно Элина, когда до нее дошел смысл этих слов, — что из вашего народа больше никого не осталось?

— Может, в каких-то дальних краях кто-то еще и уцелел, но по крайней мере в этих лесах я последний, — спокойно ответил Йолленгел.

— Но как такое могло случиться? — допытывалась Элина почти с возмущением, не задумываясь, что ее распросы могут причинять эльфу боль. — Ведь у вас когда-то была цивилизация, не уступавшая человеческой… легенды говорят, что даже превосходившая… Как же вы позволили истребить себя каким-то дикарям?

— В определенной мере мы это заслужили, — ответил Йолленгел.

— Это расплата за снобизм… Мы на протяжении многих веков смотрели свысока на людей с их суетой, сосредоточив свои усилия в сфере искусства. Но в нашей свободе от мелочных проблем, столь обременительных для человека, не было нашей заслуги — мы просто пользовались природной силой магии. Мы не были связаны с ней столь же тесно, как феи и другие существа, которым магия обеспечивала само их физическое существование — они исчезли гораздо раньше, в последние годы чародейских империй. Нет, мы вполне можем жить без магии — точнее, существовать… но всеми теми свойстами, которые вызывали у людей сначала восхищение, а потом раздражение, мы обязаны ей. Когда-то мы жили по несколько столетий — не более, впрочем, бессмертными мы были лишь в воображении короткоживущих людей… мы всегда отыскивали дорогу в лесу, могли пройти по самому топкому болоту и самому глубокому снегу, словно по каменному плато, а наши стрелы летели на милю и находили цель в самой густой чаще. Но увы — все это ушло вместе с умирающей магией. Ирония судьбы состоит в том, что когда люди, обуреваемые завистью, все-таки ополчились на нас, завидовать было уже нечему. Мы не просто были отброшены на одинаковый с ними уровень — нет, наше положение оказалось гораздо хуже, потому что у нас не было ни знаний и навыков, необходимых для выживания в новых условиях, ни… элементарной выносливости, психической и физической.

— Зачем же вы откочевали в эти дикие восточные леса, а не остались в цивилизованных странах?

— Увы, — печально улыбнулся эльф, — на Западе отношение к нам было немногим лучше.

Элине нелегко было это переварить. Она привыкла гордиться западной цивилизацией и ее героической историей — согласно легендам, именно Западу принадлежала ведущая роль в свержении власти чародеев, именно с гордого и свободолюбивого Запада пошла волна освобождения человечества из-под опеки магов. И до самого последнего момента графиня полагала, что слова о «людях, обуреваемых завистью», относятся к луситам.

— А ведь мы по природе так близки к людям, — с болью в голосе продолжал Йолленгел. — Гораздо ближе, чем те же гномы, которые суть ни что иное, как измельчавшая мутация троллей. У людей и эльфов даже могут быть общие дети… правда, бесплодные. Хотя, наверное, это стало лишь еще одной причиной для ненависти… Впрочем, в этих лесах прежде жили существа, совсем не похожие на человека — так их истребили еще раньше. Они сами виноваты — были агрессивны и лезли на рожон, в то время как нам хватало ума прятаться. Конечно, это была лишь отсрочка… я прятался всю свою жизнь, и все равно сегодня утром, после двухдневной охоты, они меня взяли.

— Всю жизнь — это сколько? — поинтересовалась Элина.

— Эльфы теперь живут столько же, сколько люди — 60 — 70 лет, и я прошел уже половину этого пути. Мне 36.

Только тут Элина, всмотревшись внимательно в лицо эльфа, поняла, что перед ней отнюдь не юноша. Кожа утратила гладкость, сделалась вялой, от глаз и уголков рта разбежались мелкие морщинки, под глазами залегли тени. Должно быть, и светлые волосы скрывали уже первую седину.

— Йолленгел, вы, должно быть, хорошо знаете местность? — спросил вдруг Эйрих.

— Что именно вас интересует? — ответил эльф с достоинством.

— Меня интересует дорога на восток. Так, чтобы она проходила через населенные пункты.

— Населенных пунктов мы избегали, — достоинство как-то сразу исчезло из интонации эльфа — Элине было даже неприятно слышать, как он подобрострастно добавил: — Но если вас интересует лес…

— Лес вы знаете хуже луситов, иначе они бы вас не сцапали, — безжалостно закрыл тему Эйрих.

— Строго на восток отсюда есть довольно крупный город… кажется, — сделал еще одну попытку Йолленгел.

— Есть. Называется Перск. Я бы предпочел сведения о населенных пунктах, которых нет на луситских картах.

«И когда это он умудрился ознакомиться с луситскими картами? « — удивилась Элина. Эльф меж тем лишь беспомощно повел плечами.

Эйрих развязал приобретенную в прошлой деревне котомку и извлек жалкие остатки их еды.

— Вам я не предлагаю, — обратился он к эльфу. — Сами видите, тут и одному человеку мало. У нас был выбор — спасать вас или пополнять запасы продовольствия.

— Понимаю, — безропотно кивнул эльф.

— Эйрих, но это же непорядочно — заставлять голодного смотреть, как мы едим! — попыталась в очередной раз возмутиться Элина.

— С каких это пор аристократам портит аппетит чужой голод? — усмехнулся ее спутник. — И потом, никто никого не заставляет. Мы отъехали от той деревни достаточно далеко, и Йолленгел более не нуждается в нашем покровительстве.

— Если позволите, я хотел бы присоединиться к вам, — просительно произнес эльф. — В этих лесах мне нет больше места. Я остался один, я даже… не могу изготовить себе новую одежду…

— И как далеко вы намерены нас сопровождать? — осведомился Эйрих тоном, далеким от одобрения этой идеи.

— Зависит от того, куда вы направляетесь.

— Мы направляемся на юго-восток. Далеко, за Омолу и Срединное море.

— Очень хорошо, я был бы рад ехать с вами.

— Никогда не слышал, чтобы эльфы жили в восточных странах, — удивился Эйрих.

— Они и не жили. Именно поэтому я и хочу попасть туда. Там нас не знают, а значит, и не испытывают к нам неприязни.

— Достаточно авантюрная идея. В любом случае, мы не можем согласиться с вашим предложением.

— Эйрих, с каких пор вы решаете за нас обоих? — возмутилась графиня.

— Что ж, если вам угодно устроить обсуждение, давайте обсудим, — усмехнулся тот.

— Не стану вам мешать, — поспешно поднялся эльф. — Позовите меня, когда примете решение, — он повернулся и пошел прочь от костра.

— Неужели вы не понимаете, что он будет для нас только лишней обузой?

— накинулся на Элину Эйрих, даже не дождавшись — возможно, намеренно — пока Йолленгел удалится на достаточное расстояние. Впрочем, в тарвилонской речи эльф смог бы разобрать лишь отдельные однокоренные слова, но интонация была вполне красноречива. — Он же ничего не умеет, кроме как прятаться в лесу, да и то плохо. Он не способен постоять за себя, не говоря уже о том, чтобы сделать чтото полезное для нас. А нам пришлось бы купить ему коня, на котором он к тому же не умеет ездить, одежду, кормить его всю дорогу… Не говоря уже о том, что я не собираюсь из-за него и впредь ночевать в лесу и избегать поселений. Вы сами видели, как луситы относятся к эльфам. Мы, конечно, могли бы выдавать его за человека, но что прикажете делать с его ушами?

— Но это же последний эльф в этих местах! Может быть, на всем свете. Неужели мы спасли его только ради того, чтобы обречь на гибель?

— Спасать его — это была ваша идея, — напомнил Эйрих. — Я с самого начала предлагал не вмешиваться. И если он действительно последний, то что это решает? Все равно ему уже не с кем породить потомство.

— Кто знает, может, когда-то ему еще удастся встретить своих, — не слишком последовательно возразила Элина.

— Это на востоке-то, где эльфов отродясь не было?

— И потом, мы все-таки не животные, чтобы мыслить категориями породы. Индивидуальная жизнь тоже представляет ценность!

— Вы намерены спасать каждого неудачника на свете? Вашей индивидуальной жизни на это не хватит.

— Если нельзя устранить все зло в мире, это не значит, что не надо бороться с тем, которое встречается на твоем пути.

— И на это вас тоже может не хватить. Я не знаю, какова конечная цель вашего путешествия, но знаю, что забота об этом эльфе будет мешать ее достижению. Выбирайте, что для вас важнее.

Элина прикусила язык. За всеми трудностями и опасностями последних дней она как-то почти не вспоминала об Артене. У нее были основания считать, что пока ему не грозит непосредственная опасность — иначе она почувствовала бы это через медальон. Но кто знает, что может случиться в будущем? Даже и самая незначительная задержка в пути может оказаться роковой. Эйрих был прав

— все рациональные доводы были против принятия эльфа в компанию, он не годился даже в качестве проводника. Одно лишь благородство заставляло Элину возражать. Но последний довод Эйриха поколебал ее решимость.

— Пожалуй, вы правы, — сказала она. — Но мы не можем так вот просто прогнать его. Пусть он едет с нами хотя бы до ближайшего селения и там подождет в лесу, а мы купим ему одежду и, может, какое-то оружие. Я сделаю это на свои деньги, — поспешно добавила графиня.

— Ну что ж, дело ваше. Если вы так уверены, что деньги не понадобятся вам впоследствии… — пожал плечами Эйрих и громко позвал эльфа.

Тот выслушал решение и постарался не выказать своего огорчения, тем паче что это был еще не худший вариант.

— Знаете, я не так уж и ни на что не способен, как вы, верно, решили,

— сказал он. — Конечно, мои умения не идут ни в какое сравнение с легендарными качествами предков, но все-таки я с детства добывал пропитание охотой. Жаль, что не получится изготовить лук… нет ни жил для тетивы, ни наконечников для стрел. Но если ктонибудь из вас даст мне нож, я постараюсь что-нибудь придумать.

Элина протянула ему просимое. Йолленгел поблагодарил и вновь скрылся в лесу. Эйрих не возражал против самой идеи поохотиться — хотя до заката оставалась еще пара часов, место на берегу ручья было удачным для ночлега, и трогаться в этот день дальше не имело смысла. Однако к способностям эльфа он явно относился скептически, и сам отправился поставить несколько силков, оставив Элину сторожить лагерь. Вернулся он еще засветло. Йолленгела еще не было; не пришел эльф и после наступления темноты.

— Сдается мне, что он решил обменять наше гостеприимство на ваш нож,

— усмехнулся Эйрих, укладываясь спать и оставляя Элину на часах. Ей не хотелось так думать, но за несколько часов ее смены эльф так и не вернулся.

Утром Эйрих разбудил ее и отправился проверить ловушки. Ему повезло — в одной из них он обнаружил зайца. Пока мясо жарилось, Элина мужественно терпела восхитительные запахи, ничем не показывая, насколько велик ее аппетит. Зато, когда пришла пора отведать эйрихову добычу, графиня набросилась на нее чуть ли не с урчанием. В этот момент из-за деревьев почти бесшумно показался Йолленгел.

В одной руке он нес самодельное копье — к обструганной палке был привязан ремнем нож Элины — а в другой держал добытого им барсука.

— Вы могли нас уже не застать, — заметил Эйрих, отрываясь на миг от сочного куска зайчатины.

— Надеялся, что застану, — ответил эльф. — Мне не хотелось возвращаться без добычи.

— Ну что ж, придется нам еще задержаться, чтобы зажарить и ваш трофей. Не пропадать же мясу.

После того, как с едой было покончено, а оставшееся жареное мясо уложили в котомки, путники вновь двинулись на восток. Йолленгел по-прежнему ехал за спиной Элины.

Весь этот день и следующий они ехали по лесу; лишь на третий они наткнулись на тропу, которая, в свою очередь, вывела их на дорогу. Здесь Йолленгел занервничал — на дороге шансы повстречаться с луситами резко повышались. То же самое подумал и Эйрих, а подумав, велел эльфу — как обычно, без лишней деликатности — спешиться и идти по лесу параллельно дороге. Им приходилось ехать шагом, чтобы эльф не отставал, и Эйрих не упустил случая напомнить Элине свои слова о помехах и задержках.

Дорога привела их в большое луситское село. Здесь было более сотни дворов и даже какое-то подобие земляного вала по периметру; вполне вероятно, что в будущем этому селению предстояло стать городом. Местные жители обрабатывали землю, выращивали скот, занимались кожевенным, гончарным и винокуренным промыслом, активно торговали с Перском и вполне имели представление о событиях во внешнем мире. О падении Чекнева здесь уже знали; знали и о результатах двух других битв в ходе борьбы за криславский престол, разразившихся южнее. Перяне, однако, в этой борьбе не участвовали: княжество зализывало раны после летнего похода кочевников. До этого села степняки не добрались, однако некоторые из местных жителей воевали в княжеском ополчении и бились с врагами на стенах Перска; их рассказы до сих пор пользовались популярностью.

Здесь Эйрих и Элина купили запасную одежду и другие вещи, утраченные в Чекневе, а также приобрели луситские меховые шапки; до первых заморозков оставалось, должно быть, совсем не долго. Посетили они и местного оружейника и купили два небольших лука со стрелами и широкий нож. Один из луков Эйрих приобрел для себя, как видно, учтя предыдущий опыт блуждания по лесу без еды

— хотя и находил это оружие громоздким и мешающим. Остальное оружие предназначалось для эльфа. Договорившись с хозяином одного из домов о ночлеге, Элина и сопровождавший ее на всякий случай Эйрих вечером отъехали в лес, на условленное место встречи с Йолленгелом.

Эльф уже давно поджидал их — и, надо отдать ему должное, делал это весьма скрытно; они не заметили его, пока он сам не вышел. Элина спешилась и передала ему костюм, шапку, оружие и флягу с водой; Эйрих наблюдал за этим, не покидая седла.

— Увы, мне даже нечем отблагодарить вас, — сказал Йолленгел, — но я никогда не забуду, что вы для меня сделали. Я всегда надеялся, что не все люди — варвары и убийцы.

— Желаю вам отыскать своих сородичей, — ответила Элина.

— Хотелось бы верить, — вздохнул эльф, — но вряд ли это возможно. Так или иначе, спасибо вам!

Он замолчал, но не спешил уходить — словно надеялся, что в последнюю минуту ему предложат остаться.

— Нам пора, — сказал Эйрих и поворотил коня.

— Прощайте, Йолленгел, — Элина подняла руку в рыцарском салюте.

— Прощайте, господа.

Эльф не трогался с места, пока они не уехали, а затем повернулся и быстро скрылся в лесу.

Наутро Элина и Эйрих выехали в направлении Перска. На сей раз под копытами их лошадей лежала довольно широкая дорога, которую в иное время года можно было даже назвать недурной. Похоже, в этих местах сообщение между населенными пунктами было более оживленным: несколко раз им попадались навстречу луситские всадники, судя по всему — простолюдины, а один раз они даже обогнали увязшую в грязи телегу. Два дня спустя они миновали еще одно село, а на следующий день выехали к Перску.

Городские укрепления до сих пор хранили следы пожаров и разрушений после нашествия степняков. Видны были и заплаты свежих бревен между потемневшими от времени и въевшейся копоти старыми башнями. Город встречал подъезжавших путников визгом пил и стуком топоров — на одной из стен все еще шли работы. Судя по тому, что они не были окончены до сих пор, через несколько месяцев после нашествия, первоначальные разрушения были очень значительными.

Тем не менее, в городе кипела жизнь. На рыночной площади и в окрестных лавках шла бойкая торговля, в кабаках наполнялись кружки, на улицах прямо под ногами у прохожих играли чумазые дети, глядя на которых, трудно было предположить, что многие из них не так давно лишились братьев и сестер, а то и родителей, угнанных в плен кочевниками.

Элина была настроена не останавливаться в городе и ехать дальше, благо до вечера было еще далеко. Эйрих, однако, убедил ее посвятить этот день сбору информации, которой, несомненно, в Перске можно было услышать больше, чем в недавно покинутом путниками селе. Итак, договорившись с хозяином постоялого двора о ночлеге, они отправились бродить по городу, уделяя пристальное внимание все тем же рынкам и кабакам. Разговор с местными начинал Эйрих, как более представительный по сравнению с юным Эрвардом, но последний, уже вполне прилично изъяснявшийся по-луситски, время от времени тоже задавал интересовавшие его вопросы. Эйрих целиком принял на себя удар, связанный с обычной процедурой выуживания информации у луситов — а именно необходимость пить помногу и с каждым. «Эрварду» пришлось пару раз хвататься за меч, когда горожане позволяли себе насмешки над «его» трезвостью, но, к счастью, до серьезной ссоры не дошло (по причине, впрочем, не менее обидной

— перяне все извиняли «его» молодостью).

В конечном счете, помимо различных не представлявших интереса местных сплетен, подробностей вечных дрязг между княжествами и князьями и сравнительных характеристик товаров из разных городов удалось выяснить следующие факты. Во-первых, летом, незадолго до войны со степняками, мимо города проследовало тургунайское посольство — не вызвав особого переполоха, ибо за несколько месяцев до того оно уже побывало здесь по пути на Запад. Впрочем, это было не столь уж интересно, ибо Элина и так знала, что нападение на экспедицию произошло много позже и восточнее. Во-вторых, еще до наступления осени кочевники, захватив богатую добычу, но и понеся немалые потери, вернулись в свои степи, так что теперь окрестные места были безопасны хотя бы в этом плане. Меж тем жители Тугича, столицы соседнего княжества, также пострадавшего от набегов, снарядили большое посольство к хану степняков Курибаю, дабы выкупить угнанных в плен сородичей, и перяне решили присоединить к этому посольству и своих представителей. Тугич стоял на Омоле, и посольство, после соединения двух делегаций, должно было спуститься на ладьях вниз по реке. Перский обоз со своей долей выкупа и охраной покинул город три дня назад.

В конце концов Эйрих произнес: «Ну что ж, пожалуй, довольно», имея в виду не то количество собранной информации, не то дозу выпитого алкоголя, и, выйдя из очередного кабака, направился вместе с Элиной на постоялый двор. Надо отдать ему должное — шел он уверенно и говорил почти как трезвый, однако, добравшись до своей комнаты, пластом рухнул на кровать, предварительно наказав Элине разбудить его рано утром, ибо не был уверен, что проснется сам.

Открыв глаза с утра, Элина сперва подумала, что проспала — в комнате было слишком светло для столь раннего часа. Однако, выглянув в окно, она убедилась, что бурая грязь улиц и крыши домов укрыты свежевыпавшим снегом. Редкие снежинки еще и сейчас опускались в безветренном воздухе. Лишь кое-где безупречную белизну нарушали первые цепочки следов — человечьих и собачьих. Графиня оделась и пошла будить Эйриха.

Ее спутник, с трудом разлепив веки, первым делом осушил залпом большой ковш с водой, вылив остатки себе на голову; затем бросил хмурый взгляд в окно и, голый по пояс, вышел на улицу, где растерся снегом. После этого он почувствовал себя намного лучше и готов был обсуждать дальнейший план действий.

— Если мы поторопимся, то успеем догнать перское посольство, — сказал он.

— Зачем оно нам сдалось? — удивилась Элина.

— Чтобы присоединиться к ним и спуститься по Омоле до Срединного моря,

— ответил Эйрих таким тоном, словно это был давно обсужденный план. — Это самый безопасный способ пересечь земли кочевников.

— Вы, кажется, забыли, что мне не нужны ни кочевники, ни Срединное море. Я еду на восток, а не на юг.

— В это время года вы далеко не уедете. Имеете ли вы представление, что такое зима в условиях резко континентального климата? В лесах за Омолой навалит снега в человеческий рост, а морозы там такие, что ломается сталь мечей. Ехать туда сейчас — это верное самоубийство. Так что, боюсь, вам придется сопровождать меня до Дулпура. А уж потом поворачивайте на север, когда погода станет благоприятной или когда хотя бы доберетесь до хороших дорог восточных стран.

Для Элины это препятствие оказалось неожиданным. Она привыкла к мягким зимам Запада и как-то не предполагала, что на тех же широтах климат может быть совсем иным (тем паче что в старых легендах о таком не говорилось — при чародеях климат был мягким везде). Правда, Тургунай располагался южнее, так что была надежда, что ей все же не придется дожидаться на юге весны, чтобы продолжить свой путь. Но еще больше ее удивило другое.

— Ведь вы и раньше знали это, — сказала она обвиняющим тоном.

— Знал.

— Почему же не сказали?

— Вы могли решить, что я вас куда-то заманиваю.

Элине пришлось признать справедливость этого рассуждения.

— А вы уверены, что послы позволят нам к ним присоединиться? — спросила она. — Все-таки они везут немалые ценности, а мы чужаки.

— Не уверен. Но мы попробуем.

Лучшего плана все равно не было, и уже через полчаса путешественники выехали рысью из восточных ворот Перска. Легкий морозец сковал присыпанную снегом грязь; под копытами лошадей с хрустом лопались ледяные корочки. Судя по отсутствию других следов, этим утром они первые ехали по этой дороге. Эйрих заметил, что луситы, должно быть, потратили немало времени, чтобы договориться о совместном посольстве; провозись они еще некоторое время — и лед на Омоле разрушил бы всю затею.

Около полудня путники сделали привал — разумеется, под открытым небом, никакого жилья поблизости не было. Перекусив и отдохнув, они вновь вывели коней на дорогу и собирались уже садиться в седла, когда Эйрих, прищурившись на запад, неодобрительно заметил:

— Похоже, за нами кто-то скачет.

Элина тоже взглянула в том направлении. Дорога здесь шла прямо, и видно было далеко.

— Почему вы думаете, что за нами? Просто едет по своим делам.

— Уж больно торопится.

— Должно быть, у него спешные дела.

— Возможно. Например, догнать нас. Я обычно предпочитаю доверять своей интуиции.

— Похоже, он уступает нам в скорости. Если он вас смущает, мы можем просто от него ускакать. Заодно и проверим, попытается ли он не отстать.

— Нет, я предпочитаю выяснять такие вещи как можно скорее. Да и что он может нам сделать? Дождемся его тут.

Одинокий всадник приближался. Одет он был по-луситски; впрочем, в этих местах трудно было ожидать иного.

— А в седле он держится, как куль с песком, — неодобрительно заметила Элина.

— Тем более непонятна такая спешка, — отозвался Эйрих.

Всадник, безусловно, заметил, что его ждут, однако не снижал темпа. Можно было подумать, что Элина и Эйрих действительно не интересуют его; но, подъехав вплотную, он остановился, да так резко, что едва не вылетел из седла.

— Что тебе нужно? — осведомился Эйрих по-луситски (у луситов не было в обычаях обращаться друг к другу на «вы», хотя, если Элине и Эйриху случалось говорить по-луситски между собой, они придерживались западного этикета).

— Вы меня не узнаете? — ответил тот, сдвигая на затылок низко нахлобученную лохматую шапку.

— Йолленгел, — спокойно констатировал Эйрих. — У меня было предчувствие, что так просто нам от вас не избавиться.

— Я не буду вам обузой, — поспешно заговорил эльф. — Вам не придется больше на меня тратиться. Просто ехать вместе безопаснее.

— Для вас — наверняка, — Эйрих, как обычно, не обременял себя лишней тактичностью.

— Откуда у вас лошадь? — удивилась Элина.

— Я ее украл, — просто ответил Йолленгел.

— Эльф-конокрад — это звучит! — не удержалась графиня.

— Ну-ка слезайте с коня, — потребовал вдруг Эйрих строго. Эльф поспешно и явно испуганно повиновался. Эйрих быстро и умело расседлал лошадь.

— Полюбуйтесь, что вы наделали! — возмутился он. — Разве можно так обращаться с животным? У него вся спина стерта седлом. А все из-за того, что некоторые представители нечеловеческой расы не умеют толком затянуть подпругу…

— Я… мне право же очень жаль, — пробормотал эльф.

— Вот что, Йолленгел, благотворительность никогда не была моей профессией. Более того, моим хобби она также не является. Если вы желаете ехать на восток или куда-либо еще, это ваше дело. Но держитесь от нас подальше. Я не шучу, — в знак убедительности Эйрих положил руку на рукоять меча.

— Я… я еще не сказал, чем могу быть вам полезным, — поспешно произнес эльф.

— Полагаю, что из лука я стреляю лучше вас, — перебил Эйрих.

— Нет, не лук… вот… правда, это умение больше ценят в цивилизованных краях, но говорят, что даже среди дикарей… — произнося эти слова, Йолленгел рылся в глубине своей мешковатой для него луситской куртки, и наконец выудил оттуда простую, без лака и украшений, флейту. Видно было, однако, что инструмент не был изготовлен в спешке на днях; возможно, флейта пережила несколько поколений последних эльфов. Пережила она и недавние события, едва не стоившие Йолленгелу жизни. Взяв ее в руки, эльф преобразился; от его испуганно-угоднической поспешности не осталось и следа, тонкие черты лица отразили величавое достонство древней расы. Он медленно поднес флейту к губам и заиграл.

Элина провела последние 8 лет жизни при дворе, и ей доводилось слышать лучших музыкантов Тарвилона. Она и сама, как положено благородной девице, обучалась музыке, хотя на этом поприще преуспела заметно меньше, чем в области фехтования. Тем не менее, ее слуха и ее познаний было вполне достаточно, чтобы оценить игру Йолленгела адекватно; она поняла, что его мастерство уступает придворным исполнителям. Однако, зафиксировав разумом этот факт, она не обратила на него никакого внимания, завороженная поразительной красотой мелодии, искупавшей все огрехи исполнения. Флейта плакала и пела, унося слушателей на волнах светлой печали; ее пронзительные, щемящие ноты способны были, казалось, разрушить самую прочную броню равнодушия. Даже вечно сурово-сосредоточенное лицо Эйриха мало-помалу разгладилось, обретя задумчивое и прямо-таки отрешенное выражение…

Когда последние звуки мелодии растаяли в морозном воздухе, несколько секунд никто не произносил не слова. Даже лошади стояли тихо-тихо. Элина первой нарушила молчание, спросив, кто автор.

— Не я, — улыбнулся эльф. — Это очень старая вещь, еще эпохи магов. Время не сохранило имени композитора… и даже само произведение дошло до нас с потерями. Оригинал был длиннее.

«Удивительно, — подумала графиня, — если эта вещь написана в эпоху расцвета эльфов, откуда в ней столько грусти? Неужели они уже тогда предчувствовали свой конец? Хотя… расцвет расы не отменяет трагедий отдельных личностей. А может быть и так, что общий тон произведения не был таким печальным, но эльфы времен упадка исполняли и передавали следующим поколениям лишь те места, что были наиболее созвучны их настроению… «

— Вы и теперь будете возражать против общества Йолленгела? — агрессивно поинтересовалась она у Эйриха.

— Ну вообще-то у нас здесь не оркестр, — без прежней уверенности ответил тот. — Хотя… мой опыт показывает, что пригодиться может самое неожиданное умение. Ладно, — обратился он к эльфу, — можете ехать с нами. Только не ждите поблажек. Вы должны выдерживать наш темп и обеспечивать свое пропитание… причем так, чтобы у нас не возникало проблем с местными жителями.

Эльф согласно кивал.

— Однако, когда мы сядем на корабль, вы уже не сможете ночевать в лесу… — продолжал Эйрих. — Снимите шапку.

Йолленгел повиновался, и Эйрих, достав из котомки перевязочный материал, сделал ему повязку, закрывавшую уши. Повязка вполне гармонировала со следами побоев, еще сохранявшимися на лице эльфа, однако Эйрих осмотрел свою работу критически.

— М-да, — резюмировал он. — Слишком приметно. Ну да все равно это более надежная маскировка, чем волосы. Старайтесь все-таки не снимать шапку в тех ситуациях, когда это не выглядит подозрительно.

Оказав фиктивную медицинскую помощь Йолленгелу, Эйрих уже всерьез занялся его лошадью, смазав ей мазью пострадавшую спину (свои снадобья он хранил в обширных внутренних карманах своей куртки, а потому не лишился их в Чекневе). Мазь, конечно, не могла оказать мгновенный эффект, поэтому до следующего привала эльф вновь ехал за спиной Элины. Пара встречных всадников проводили их удивленными взглядами.

В Перске Эйрих выяснил все подробности дороги, так что теперь путешествие проходило без неожиданностей. В Тугич они должны были прибыть на пятый день, перед этим дважды переночевав в деревнях и дважды — под открытым небом.