Интродукция для дотошного читателя

Читать эту интродукцию совершенно не обязательно.

Собственно, будет даже лучше, если вы не станете ее читать, а перейдете непосредственно к роману. Не то чтобы я в нескольких нижеследующих абзацах собирался раскрыть сюжет и идеи, но — некоторый элемент неожиданности может быть утрачен. В конце концов, если у вас возникнут какие-то вопросы, вы можете вернуться сюда и позже.

Если вы все еще читаете, значит, вы действительно принадлежите к той дотошной категории, которая предпочитает всегда получать четкие ответы — и желательно прежде, чем возникнут сами вопросы. Впрочем, один вопрос у вас уже мог возникнуть: как это автора статьи «Фэнтези — это диагноз» угораздило написать фэнтези? Отрекся от своих убеждений? Погнался за модой? Заключил пари?

Ни то, ни другое и даже ни третье. Вообще-то полагаю, что дочитавшие роман до конца сами смогут ответить на этот вопрос. Пока лишь намекну, что «Время меча» — это не совсем фэнтези… особенно если под фэнтези понимать то, что я описывал в своей статье. И если вы и встретите здесь привычные штампы, то, скорее всего, они окажутся вывернутыми наизнанку.

Тем не менее, я писал не пародию. И не сказку. «Время меча» — это реалистический роман, насколько может быть реалистичной фантастика. Я исходил из того, что все описанное — будь то исторические события, характеры героев или социальные системы — могло существовать на самом деле в мире с описываемой физикой (или, если угодно, метафизикой).

Самое время ответить на следующий вопрос — что это за мир? Где происходит действие? Это Земля в далеком прошлом или будущем?

Нет, не Земля, хотя и похоже. Это некий параллельный мир — то, чем могла бы стать Земля, если бы некогда на ней реально существовала магия. Географическое сходство, разумеется, не случайно и продиктовано вовсе не отсутствием у меня воображения. Просто я считаю дурным тоном моду (особенно распространенную среди авторов фэнтези) сопровождать свои романы кучей приложений, непосредственно к литературе не относящихся — картами, словарями и т. п. Следует все же отличать художественное произведение от научной монографии. Не то чтобы я считал такие приложения вообще недопустимыми — просто книга должна быть понятна и без них. И в этом плане знакомый ландшафт облегчает читателю ориентацию в мире романа.

Тем не менее, географические отличия есть, и порою значительные. Вот основные (в скобках — земные аналоги): Хурлуцкое море (Черное) представляет собой озеро и смещено к западу, Омола/Ильт-Ка(Волга/Итиль) впадает непосредственно в Срединное море (Средиземное), которое, в свою очередь, смещено к востоку и соединяется на востоке с океаном широким проливом; Агабейский п-ов меньше Аравийского и значительно меньше выдается на юг; Кунд и Занг (Инд и Ганг) берут начало из одного озера; Памир, Тянь-Шань и Гиндукуш объединены в Хадир, а Гималаи и Куньлунь — в Бхиланаи; при этом Куньлунь подтянут к югу и соответственно Тибет из огромной страны вырождается в Зурбестанскую котловину в несколько десятков миль в поперечнике.

Это что касается физической географии. Политическая отличается сильнее; ни у одного города в романе нет конкретного прототипа, и даже у стран они достаточно условны. Например, Тарвилон и Тирлонд не имеют точных прообразов, это просто некие усредненные сильные западноевропейские королевства. Пралецкое княжество — нечто среднее между Польшей и Чехией, Варсалия — между Испанией и Италией. Тургунай, пожалуй, дальше всего от реальной истории — этакий вариант окультуренной империи Чингисидов, причем завоеватели-кочевники приходят не из Монголии (которой вообще нет), а с запада, откуда-то из западноказахских степей. Другие страны имеют более конкретные аналоги: Кундистан — Хиндустан, Цань — Хань (Китай) и т. п. Границы между расами в романе аналогичны границам между религиями в нашем мире: где у нас мусульмане, там — монголоиды («восточная раса»).

Хотя страны и народы описаны во «Времени меча» достаточно подробно (исходя из того же принципа — я описывал реальный мир, а не картонную декорацию к сказке или ролевой игре), и хотя мною использовались факты и детали из подлинного прошлого Земли, еще раз подчеркиваю, что это фантастический роман, а не исторический. Так что не пытайтесь изучать по «Времени меча» историю, равно как и не предъявляйте претензий типа «у такого-то народа в средние века то-то и то-то было не так».

Среди задававшихся мне вопросов был и такой — почему зурбестанцы, в ряде областей опередившие нашу науку и технику, в других областях заметно от нас отстали? Ответ на этот вопрос содержится в самом романе — потому что, в отличие от длительного поступательного процесса в нашем мире, развитие Зурбестана было слишком бурным и недолгим. На каких-то направлениях они успели достичь впечатляющих прорывов, на других — нет. На протяжении жизни одного поколения они шагнули из средневековья в, условно говоря, XXI век — поэтому не стоит удивляться, что они додумались до генной инженерии, но не изобрели такой простой вещи, как пропеллер, и пытались строить дирижабли с машущими крыльями.

Есть ли в романе политические аллюзии, параллели с сегодняшней реальностью? В отличие от Толкиена, не буду открещиваться от таковых — но не буду и настаивать на них. То есть, если вы их видите — значит, они есть, если нет, то нет.

Несколько замечаний по произношению имен собственных. Оно вроде бы интуитивно очевидно, но, как показывает практика, интуиция не у всех работает одинаково. В названиях стран ударение, как правило, падает на последний слог; исключение составляют страны на «-ия» (ударный 3-й слог от конца), ПрАлецкое княжество и АгабЕя. Женские и западные двусложные мужские имена имеют ударение на второй от конца слог (исключения — «СЭлия», «КарлУнг»), многосложные и восточные двусложные мужские — на последний (исключения — «МикУта», «ТедорАух», а также варсалийские и гриндазийские имена, где ударение падает на предпоследний слог). Имя «Йолленгел» двухударное: основное ударение приходится на последний слог, дополнительное — на первый. Имя «Артен» читается твердо (тэ).

В заключение — пара фактов для любителей странных совпадений. Первое касается зурбестанского герба: солнце над вершиной не то горы, не то пирамиды. Этот герб я попросту выдумал. И вот уже после завершения романа я увидел по ТВ какую-то правозащитную демонстрацию, где несли флаг Тибета. Оказалось, он действительно выглядит так!

Второе. Я старался давать персонажам имена, похожие на имена нашего мира, но все же отличающиеся. Иногда прототипом служило конкретное имя (Эйрих — Эрик, Редрих — Фридрих), иногда этимология была не столь явной, скорее интуитивной — ко второму случаю относится и имя главной героини. Когда я писал роман, то полагал, что имени «Элина» в нашем мире не существует. Позже, однако, я обнаружил в интернете англоязычный сайт об именах разных народов, с описанием происхождения и значения для каждого. Набрав там, интереса ради, «Elina», я с удивлением увидел, что такое имя есть. Логично было бы предположить, что имя это родственно Елене, Элизе, Алине и т. п. — в других случаях сайт приводит длинные подобные списки. Но в данном случае информация сайта оказалась совсем короткой: «Элина, женское имя. Происхождение неизвестно. Значение неизвестно.»

Часть первая. Тарвилон

Солнце уже низко склонилось над островерхими крышами и шпилями Роллендаля, когда через Северные ворота в окружении эскорта конных гвардейцев в столицу въехала роскошная карета с золотыми гербами на дверцах, запряженная четверкой великолепных белых коней. Занавески на окнах кареты были полузадернуты, но гербы недвусмыленно указывали на августейшее происхождение пассажиров, а потому встречные простолюдины исправно снимали шляпы, а солдаты, даже успевшие уже слегка накачаться в одном из кабачков, отдавали честь. Кортеж быстро проследовал по городским улицам и остановился перед воротами дворца. После кратких формальностей с дежурным офицером ворота отворились, и карета въехала во двор мимо застывших в приветственном салюте стражников. Экипаж остановился у северного крыла, и из него вышел вовсе не седой благообразный монарх или царственная дама, а молодой человек немногим старше 20 лет, чье лишенное излишней пышности одеяние заметно контрастировало с роскошью кареты. Принц Артен Вангейский в очередной раз приехал погостить к своим родственникам, властителям Тарвилона. В этом событии не было ничего неожиданного или необычного; если в особняках аристократов о нем и перебросились парой слов, то в трактирах, казармах и домах простолюдинов оно, как правило, не заслужило и этого.

Вечерняя встреча принца с его августейшими родственниками была краткой: Артен устал с дороги и не был расположен к светским беседам, что, впрочем, не помешало ему потребовать, как обычно, на ночь в свою спальню книгу и свечей. Лишь на другой день, проснувшись, по своему обыкновению, заполдень, он нанес визит королеве, приходившейся ему троюродной теткой. Королева сидела в высоком кресле, отложив на столик вышивание и поглаживая толстого пушистого кота, по-хозяйски расположившегося у нее на коленях.

— Вы еще более возмужали, милый принц, — отпустила она по придворной привычке дежурный комплимент.

— Мой отец так не считает, — усмехнулся Артен. — Все ворчит, что в мои годы он сутками не вылезал из седла, а я только и умею, что читать книги, и не знаю, с какой стороны берутся за меч. А зачем, спрашивается, мне сдался этот кусок железа? Как будто и без того в наши времена не достаточно любителей размахивать им по поводу и без повода.

— Ох, Артен, слышала бы вас ваша кузина, — вздохнула королева.

— Как она, кстати, поживает?

— Все так же и еще хуже. Вся в своего отца. Граф Айзендорг, конечно, благородный человек и прославленный герой, но разве такое воспитание следует давать юной леди?

В этот момент со стороны лестницы донеслись голоса: один тихий и увещевающий, другой звонкий и возмущенный.

— А я вам говорю, что это чепуха! Мне нет дела до ваших столетних предрассудков! Я буду жаловаться королю! — и вслед за этими словами на пороге залы появилась Элина Айзендорг собственной персоной.

Шестнадцатилетнюю дочь графа Айзендорга легко можно было принять за юношу. На ней была темно-коричневая кожаная куртка, кожаные штаны и сапоги; темные волосы были коротко подстрижены. На поясе Элины висел меч в ножнах — не такой широкий и длинный, как у большинства рыцарей, но все же совершенно настоящее боевое оружие. Элина была одной из немногих, обладавших привилегией входить с оружием в королевские покои. Лишь большие карие глаза с длинными ресницами несколько выбивались из общего образа юного воина, но сейчас и эти глаза сверкали гневом.

— А, добрый день, тет… Ваше Величество. Привет, кузен Артен.

— Здравствуйте, кузина. Рад вас видеть.

— Я тоже рада, принц, мы непременно с вами побеседуем. Но сейчас я хочу видеть Его Величество.

— Боюсь, сейчас это невозможно, — ответила королева. — Король занят государственными делами. Но чем вы так раздосадованы, дитя мое?

На лице Элины красноречиво отразилось, что ее вовсе не радует подобное обращение и она готова стерпеть его только от королевы.

— Все дело в вашем маршале. Он не желает допускать меня до полноправного участия в Большом турнире! Он пытается отделаться от меня выступлением вне конкурса!

— Но, Элина, вы и так уже потрясли все устои, — улыбнулась королева.

— Слыханное ли дело, чтобы девушка вашего круга выступала в Большом рыцарском турнире наравне с мужчинами?

— Я и не надеялась, что вы меня поймете, — заявила Элина, не утруждая себя условностями этикета. — Учителя и придворные мне все уши прожужжали о том, что я девушка. Ну и что с того? Я, кажется, собираюсь участвовать в турнире, а не выбирать себе жену. Так какое значение имеет мой пол? Важно, насколько хорошо я владею мечом. Или мужчины уже такие трусы, что боятся честной конкуренции?

— Графиня, вам следует придержать ваш острый язычок.

— Что же делать, Ваше Величество, если мне не дают воспользоваться другим оружием?

— Принц, хоть бы вы с ней поговорили…

— Боюсь, что мое влияние на кузину сильно ограничено, — усмехнулся принц. — К тому же, будь это и не так, результат все равно сильно отличался бы от классического образа галантной леди.

— Ну да, кузен, вы бы сделали из меня книжного червя. Что ж, даже это лучше, чем весь день сидеть за вышиванием, танцевать на балах и выслушивать глупые комплименты. О, простите, Ваше Величество, я не вас имела в виду.

Королева печально покачала головой. «Ох уж этот Айзендорг», говорил весь ее вид.

— Ну ладно, я еще дойду до Его Величества, — пообещала Элина.

— Принц, как раз сейчас у меня полно свободного времени. Когда вы освободитесь?

Артен бросил взгляд на королеву.

— Идите, принц, — печально улыбнулась она. — Вы давно не виделись с кузиной.

Молодые люди вышли из королевских покоев. Элина быстро сбежала по лестнице; Артен едва поспевал за ней.

— Принц, ну что вы там копаетесь?

— Полагаю, мы уже не дети, чтобы носиться сломя голову.

— Неужели и вы собираетесь учить меня этикету? Кажется, ваши книги совсем отучили вас радоваться жизни. Догоняйте!

Элина пробежала мимо стражников и выскочила в сад. Артен вышел следом за ней.

Королевский сад был одной из достопримечательностей дворца. Здесь произрастали деревья и кустарники из самых разных районов континента и даже из-за моря. С ранней весны и до поздней осени в воздухе почти всегда стоял аромат каких-нибудь экзотических цветов. Буйная зелень свежей листвы окружала принца со всех сторон, и он не имел ни малейшего понятия, где следует искать Элину.

— Кузина, где вы?

Ответом ему был шелест листьев, пение птиц и звон насекомых в траве.

— Я охотно верю, что вы умеете прятаться. Кстати, если вы пользуетесь магией, то это нечестно.

Какая-то птица защелкала у него над головой. Артен посмотрел вверх и увидел Элину, в непринужденной позе сидящую на дереве.

— Отлично, вы уже понимаете условные сигналы! — воскликнула она. — Забирайтесь сюда.

Дерево было ветвистое, и влезть на него не составляло труда даже для человека, презиравшего, подобно Артену, физические упражнения.

— Никакой магии, — сказала юная воительница. — Какой теперь от нее прок? Ну, кое-какой еще есть, я даже училась… Но, знаете, как говорит мой отец: надо отличать оружие, которое делает тебя сильнее, от оружия, которое делает тебя слабее. А магия может подвести в любую минуту.

— Вот именно, поэтому я и не стал тратить на нее время. Будущее человечества принадлежит науке. Это огромный мир, пока еще совершенно не исследованный, и мне очень жаль, кузина, что вы не понимаете, как это интересно.

— Почему не понимаю? «Девушки моего круга», эти сентиментальные набитые дуры, считают вас занудой и вообще… Но мне-то с вами интересно! Мы оба, как говорится, родственные души — оба не такие, как все. Но я уважаю вашу любовь к науке, а вы отказываете в уважении моей любви к боевым искусствам.

— Нельзя ставить на одну доску мозги и мускулы. Человек тем и отличается от животных, что у него есть кое-что важнее физической силы.

— Разве я говорю о грубой силе? Вот, смотрите! — Элина повисла на ветке на руках, а потом легко спрыгнула на землю. — Идите сюда!

— Давайте все же выберем какое-нибудь одно место для разговора, — проворчал принц, слезая с дерева.

Элина вышла из тени деревьев на солнечный свет. Артен, прислонившись к стволу и скрестив руки на груди, смотрел на нее. Девушка насмешливо поклонилась ему, а затем молниеносным движением выхватила из ножен меч. Солнце сверкнуло по всей длине отточенного лезвия. Элина схватила рукоять меча двумя руками и нанесла несколько стремительных свистящих ударов по воздуху — сверху, сбоку, с разворота и колющий удар снизу. Затем, взяв меч в правую руку, в прыжке тройным ударом словно прочертила в воздухе сверкающую букву Z, потом перебросила оружие в левую руку и, отскакивая на пружинящих ногах, парировала несколько атак невидимого противника. Казалось, враг оттеснил ее в тень — но Элина сделала внезапное сальто через голову, и вот она снова на свету, с мечом в правой руке. Ловким движением кисти она принялась вращать меч, наступая на принца. Сверкающее лезвие со свистом чертило круги и восьмерки, все более приближаясь к Артену. Принц по-прежнему стоял неподвижно, наблюдая этот смертоносный танец. Наконец Элина замерла столь же внезапно, как и начала свое представление. Острие меча застыло в какой-нибудь паре дюймов от груди молодого человека. Графиня Айзендорг сделала сложный реверанс с мечом и убрала его в ножны.

— Ну как? Еще скажите, что это меньшее искусство, чем унылые придворные танцы!

— Однако, вам следовало быть более осторожной. Что, если бы меч вырвался?

— С такой же вероятностью у дерева, под которым вы стоите, может отломиться сук и упасть вам на голову. Но дерево, как видите, совсем не сухое, а я тренируюсь с мечом каждый день. А вы молодец, стояли не дрогнув, хотя могли бы отступить!

— Пожалуй, с моей стороны это было неблагоразумно, — пробормотал принц.

— Значит, и вы не всегда руководствуетесь холодным рассудком. Признайтесь, вам не хотелось показаться трусом в моих глазах!

— Кузина, меня не волнует, кем и кому я кажусь, — ответил Артен тоном более резким, чем хотел. Элина расценила эту резкость как признак смущения и, вполне удовлетворенная, вернулась к теме разговора.

— Как видите, это искусство, а не грубая сила. Сила, конечно, нужна, но она не главное. Я могу справиться с противником гораздо сильнее меня, если он плохо владеет оружием. И мозги тут играют далеко не последнюю роль. Нужна и ловкость, и быстрота реакции… и даже, если хотите, знание психологии.

— Пусть так, но роль разума в подобных забавах второстепенна. Главное все-таки тренировка тела. А ради чего? Ведь все это бессмысленно. Достижения науки на века переживут ученого, а сила и ловкость покинут бойца еще при его жизни. Вы, женщины, обожаете цепляться за все преходящее. Большинство — за красоту, а вы, кузина — за мастерство бойца.

— Можно подумать, рыцари-мужчины не гордятся своим мастерством!

— А я не говорю, что любой мужчина — образец для подражания, особенно в наши времена. Я говорю, что лучшее, чем сейчас можно заняться, имея голову на плечах — это наука. На втором месте искусство в непреходящих его формах: музыка, поэзия… отчасти живопись, но картину уничтожить легче, чем поэму. А махать мечом, даже так умело, как вы — это в лучшем случае удел солдат, вынужденных зарабатывать таким образом себе на жизнь. Но мы-то, с нашим происхождением, избавлены от такой необходимости. Хоть мы и не можем претендовать на престол, однако и о нашем пропитании, и о нашей безопасности есть кому позаботиться.

— А что вы называете худшим случаем?

— Всяких разбойников. Хотя солдат нередко трудно от них отличить.

— Так вот, принц, происхождение моего отца не менее высокое, однако ему пришлось двенадцать лет прослужить солдатом, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением. И, если вас так волнует место в вечности, то баллады о подвигах графа Айзендорга, весьма возможно, переживут не только своих авторов, но и их имена. Люди забудут, кто сложил баллады, но будут помнить, о ком они сложены.

Биография отца Элины и впрямь была незаурядной. Двадцать лет назад граф Эльберт Айзендорг был одной из наиболее заметных фигур в Тарвилонском королевстве. Родственник и друг короля Кларольда, неизменный победитель рыцарских турниров, он, однако, не любил высшего света и больше времени проводил не в столице, а в своем старинном замке к западу от нее. Помимо турниров, любимым развлечением графа была охота; кроме того, он собрал едва ли не лучшую в стране коллекцию оружия. О женщинах Айзендорг отзывался не иначе как с презрением и в свои 32 года не был женат, что многие считали непростительным легкомыслием — не ровен час, что случится, а древний род Айзендоргов продолжить некому. И беда действительно случилась, но не с самим графом. Король Кларольд, с детства не отличавшийся крепким здоровьем, тяжело заболел, и вскоре всем стало ясно, что в государстве грядут серьезные перемены. Как это всегда бывает, у постели умирающего монарха разыгралась отвратительная склока за власть. Унаследовать престол должен был малолетний сын Кларольда; таким образом, вставал вопрос о регентстве. Вопрос тем более не праздный, что вместе с короной мальчику досталось в наследство и слабое отцовское здоровье, так что существовал реальный шанс, что со временем регент станет королем. Айзендорг был одним из наиболее вероятных претендентов от прежней, Кандерлиндской династии; противостояла ей Урмарандская ветвь. Урмаранды также имели довольно сильные позиции при дворе и поспешили избавиться от опасного конкурента. В результате сложной интриги граф Айзендорг был обвинен в измене и заговоре с целью захвата власти, лишен всех владений и изгнан из страны. Враги не посмели казнить его при еще живом короле, однако послали вслед за изгнанником наемных убийц, ни один из которых, впрочем, не вернулся.

Без денег, с опозоренным гербом, граф не стал искать покровительства при дворах соседних монархов. Его не устраивала перспектива быть принятым из милости или служить пешкой в чужой политической игре; он предпочел жизнь простого наемного солдата. Поскольку в этой части континента давно уже было неспокойно, работы для солдат хватало, и граф, превосходно владевший различными видами оружия, быстро делал себе карьеру. Однако нигде он не задерживался надолго; стоило ему дослужиться до достаточно высокого офицерского чина, как он объявлял о своей отставке и вновь отправлялся странствовать и искать приключений. Об этих годах его жизни ходили различные легенды, от самых возвышенных, вроде той, как граф в одиночку спас целый город, пробравшись в лагерь неприятеля и убив военачальника, да не простого, а полукровку, потомка демона, до самых неприглядных, вроде службы Айзендорга на пиратском корабле. Сам граф, впрочем, впоследствии мало рассказывал о своих приключениях и лишь неоднократно повторял, что видел и пережил многое, но ни разу не посрамил рыцарской чести и имени, а если кто-нибудь в этом сомневается, пусть выйдет и назовет себя. Таковых не находилось, и не только из-за репутации графа как прекрасного фехтовальщика, но и потому, что знавшие его действительно не имели поводов сомневаться в чести и слове Айзендорга.

Тем временем в Тарвилоне обстановка вновь накалилась. Клика Урмарандов восстановила против себя решительно всех: народ — жестокими поборами и притеснениями, дворянство — беззаконием и произволом. Юный король жил фактически пленником в собственном дворце, и надежды, что его скорое совершеннолетие исправит положение, становились все призрачней. Весть о серьезной болезни юноши послужила толчком для выступления против временщиков. Попытка чисто дворцового переворота, однако, провалилась: Урмаранды хорошо заботились о своей безопасности. Тогда уцелевшие заговорщики бежали из столицы, чтобы вернуться с ополчением, а городская беднота подняла мятеж и в самом городе. После двух недель боев власть временщиков пала. Регент был убит во время штурма дворца, еще двое наиболее ненавистных Урмарандов отправились в тюрьму, а затем — на плаху, ряд других ждало изгнание. Однако король, под флагом верности которому все это совершалось, скончался в самый разгар триумфа. В народе, разумеется, никто не сомневался, что проклятые Урмаранды успели-таки извести его ядом и черной магией; как оно было на самом деле, сказать трудно. Здравомыслящие люди, именуемые обычно циниками, не слишком скорбели по поводу этой утраты, понимая, что слабый, воспитанный Урмарандами монарх был бы сейчас наихудшим подарком для страны. Однако кому следовало занять престол? Вожди заговорщиков клялись в верности Кандерлиндской династии, но Урмаранды за годы своего владычества избавились от троих ее представителей, которые могли унаследовать трон по мужской линии: один пал жертвой странного несчастного случая, другой — еще более странной болезни, третий был брошен в тюрьму и, по официальной версии, покончил с собой. Тогда вспомнили о Ринуане, младшей сестре Кларольда, незадолго до его кончины выданной замуж за Анриха, брата Великого герцога Штейнельберского. Поскольку закон о престолонаследии Тарвилона запрещал передачу престола женщине, на царство был призван ее супруг. Новый монарх оправдал надежды приведшей его к власти кандерлиндской партии и восстановил ее прежнее могущественное положение (не без перекосов в другую сторону, разумеется). Среди пострадавших при Урмарандах одним из первых был реабилитирован граф Айзендорг; никто, впрочем, не знал, по какому адресу отправить это известие и жив ли вообще адресат. Четыре месяца спустя, однако, Айзедорг собственной персоной въехал в ворота Роллендаля. Все имущество, нажитое им за годы странствий и сражений, помещалось на двух лошадях (правда, превосходных). На одной ехал он сам, на другой, навьюченной поклажей — девочка лет восьми, несмотря на столь юный возраст, весьма уверенно державшаяся в седле; на поясе у нее висел длинный кинжал, бывший для ребенка настоящим мечом. На вопросы Айзендорг отвечал, что это его дочь, зовут ее Элина, а мать ее умерла, когда девочка была еще совсем маленькой. Никаких иных подробностей граф не сообщал, так что досужим сплетникам оставалось только догадываться, что за женщина сумела хоть на время преодолеть женоненавистнические воззрения графа и были ли их отношения оформлены законным образом — догадываться, разумеется, подальше от ушей и меча Айзендорга. Так или иначе, король признал Элину законной графиней Айзендорг.

Если в скитаниях граф не нажил никаких богатств, то и дома его ждало пепелище: его имение было полностью разорено урмарандистами, и даже сам замок серьезно пострадал во время какой-то феодальной междоусобицы. Король определил Айзендоргу пенсион, достаточно щедрый, чтобы вести жизнь дворянина, но, конечно, несравнимый с былыми графскими доходами. Средств на восстановление замка было явно недостаточно, продать фамильное поместье граф тоже не мог; кроме того, за годы странствий его характер несколько изменился, и Айзендоргу перестало доставлять удовольствие длительное одиночество. Мысль о необходимости знакомства дочери с высшим светом также сыграла не последнюю роль. Так или иначе, граф принял приглашение короля и поселился в столице, в небольшом особняке возле дворца, и стал вести более светскую жизнь, чем прежде.

Элина, в детстве хлебнувшая всех тягот походной жизни и приученная отцом никогда не теряться, довольно скоро стала чувствовать себя во дворце, как дома, легко покорив его хозяев, в особенности королеву. Начальным толчком к тому послужил этакий романтический ореол вокруг судьбы юной высокородной графини, с раннего детства знакомой с физическим трудом и полной лишений кочевой жизнью. Однако Элина быстро доказала, что не нуждается в жалости. Отцовское воспитание, по всей видимости, хорошо сочеталось с ее природными наклонностями, ибо девочка отличалась гордым и независимым характером, презирала нежности и сантименты, всегда была полна энергии и имела по каждому вопросу свое мнение, которое и дюжине воспитателей не удавалось изменить. Учителя отмечали ее незаурядные способности, однако похоже было, что Элина всерьез намеревалась стать героем, как ее отец. Поначалу ее увлечение боевыми искусствами воспринимали как детскую забаву, пусть и нетривиальную для ее пола, однако после того как она, четырнадцатилетняя девчонка, в честном поединке на Малом турнире одолела одного за другим трех молодых рыцарей, к ее мужскому наряду и мечу перестали относиться с улыбкой. Подобные улыбки, впрочем, всегда были делом небезопасным, ибо Элина никому не спускала пренебрежительного к себе отношения и умела отомстить, какой-нибудь невинной детской репликой поставив обидчика в глупейшее положение. Единственным авторитетом, который она признавала, был ее отец; и для сурового графа Айзендорга, в свою очередь, дочь оставалась единственным человеком, к которому он был привязан.

Принц, не разделявший героических увлечений своей дальней родственницы, пожал плечами на ее слова.

— Ныне такая эпоха, что героев помнят лучше, чем ученых и художников. Но, не в обиду графу Айзендоргу будь сказано, мало кто решится отрицать, что это эпоха варварства и упадка культуры.

— Вы рассуждаете прямо как наш маг Ральтиван, — усмехнулась Элина, произнося это имя без особого почтения.

— О, давненько я не видел старого ворчуна! — улыбнулся Артен.

— В таком случае можете восполнить этот пробел, — ответила Элина, указывая куда-то в глубину сада. Действительно, по направлению к молодым людям, но, похоже, не замечая их, двигался никто иной как придворный маг Ральтиван Зендергаст. Это был довольно высокий худой старик с обвислыми седыми усами и крючковатым носом; не по летам густая шевелюра контрастировала с редкой бороденкой. Камзол королевского советника сидел на нем, как на вешалке. На левой руке его висела небольшая корзинка, а в правой он держал щегольской посох, совсем не похожий на тяжелые суковатые палки, с которыми часто изображают магов. Зендергаст шел, раздвигая посохом траву и что-то бормоча под нос.

— Приветствую вас, почтенный Ральтиван! — крикнул принц.

— А, это вы, ваша светлость… и вы, графиня, — отозвался маг таким тоном, словно его из-за пустяка оторвали от важного дела. Впрочем, все во дворце знали, что старик разговаривает так со всеми, включая короля, и никому не приходило в голову обижаться.

— Собираете травы? — осведомился Артен, глядя на корзинку.

— Да… травки, корешки… что еще остается магу в наше время. Нынче на мага смотрят, как на шута… впрочем, нет, шут как раз обладает нешуточным влиянием.

— Вы, должно быть, решили побить его на его поле, раз изъясняетесь каламбурами? — тут же не удержалась Элина.

— Видите, принц? — старик махнул посохом в сторону девушки.

— Никакого почтения. Еще бы, я ведь не учитель фехтования.