Настоятель только посмотрел на него, но ничего не сказал. Дождь не утихал. Небо теперь было черным - ни звезд, ни луны, только изредка вспыхивали зигзаги молний и освещали черно-синие надутые тучи. Замок погрузился во тьму. Погода хочет нарушить наши планы, подумал настоятель. Но отступать нельзя. Нет, никак нельзя. Мир погряз в безумии, в отчаянии. И если не нам, слугам Господним, суждено ему помочь, то кому тогда? Каждый думает о себе. Нам же суждено думать обо всех. Каждый грешит. Нам суждено отмаливать грехи. Мир полон боли. И нам суждено эту боль принять на себя. Настоятель тяжело вздохнул. Как нелегко порой бывает принять чужую боль. Да и надо ли? Если бы знать, Господи! Если бы знать...
      - Отче, все готово! - с подбежавшего лысого монаха струилась вода. Начинать?
      - Собирай всех, выводи за ворота, - сказал настоятель и шагнул под дождь.
      Лысый скрылся. В темноте зашлепали монашеские сандалии. Через несколько минут перед замковым рвом выстроилась шеренга. Рядом стояли подводы, но уже без бочек. Только одна винная бочка осталась возле подвод. Настоятель вышел на середину, откинул капюшон и вытер лицо.
      - Братие! Выполнен наш долг! Но горек вкус победы. Неполным вернется наше войско в обитель. Не будет с нами братьев: Георгия, Игнатия, Луки, Матвея и Аркадия. Помолимся же за их души, а также и за иные души, заради других погибшие безвинно.
      Настоятель умолк. Безмолвно стояли монахи. Никто не смел нарушить молчания. И только дождь продолжал шуметь. Наконец настоятель решился.
      - Брат Равий, - позвал он. - С божьим благословением, начинайте!
      Из строя вышел лысый монах, подбежал к оставшейся бочке. С натугой вытащил крышку и окунул в бочку потухший факел. Вынул. Факел был покрыт черной жидкостью. Несколько густых капель упало в мокрую траву.
      За лесом действительно оказалась грязь. Дорога была покрыта лужами, раскисшая земля скользила, словно масло. Лошади ступали осторожно, грязь чавкала под копытами. Вокруг раскинулось пшеничное поле. Следы ливня виднелись и на нем - наиболее слабые стебли лежали на земле, словно потоптанные.
      - Эх, ливень какой нынче шкодный! - сказал Хвост, обеспокоенно поглядывая на помятую пшеницу. - Так и без хлеба остаться недолго!
      - Ничего, поднимутся! - отмахнулся воевода. - И не такое бывало. Подай-ка мне флягу!
      Хвост отцепил от седла флягу, с сожалением подал воеводе. Валх отхлебнул, крякнул.
      - Хороша! А сухаря какого-нибудь там у тебя случаем не завалялось?
      - Неа, - Хвост принял флягу, отпил и передал ехавшему рядом дружиннику. Все в городе подъели. Ну да ничего, скоро приедем, а там, небось, уже повара понаготовили...
      Он осекся, увидев на горизонте красный свет.
      - Глядите, воевода, что это такое? - крикнул он.
      Воевода привстал на стременах.
      - Никак, зарево какое-то! Не может того быть!
      Сквозь густую пелену дождя видно было плохо.
      - Может, поле горит?
      - Какое, к черту, поле? При таком-то дожде? Слушай, Хвост, а ведь это где-то возле замка. Не нравится мне что-то это зарево... Давайте-ка, наверное, поторопимся на всякий случай.
      - Так ведь грязища ж...
      - Ну, давайте тогда по полю.
      - Попортим пшеницу, воевода!
      - А, бог с ней, с пшеницей! Сворачивай.
      Отряд свернул с дороги на поле. Пришпорили лошадей. Правда, поле оказалось немногим лучше дороги - лошадиные копыта вязли в земле, во все стороны летели комья грязи. Но дружинники уже не обращали внимания на грязь. Недоброе предчувствие завладело их душой.
      Мстислав никогда не просыпался ночью, но вчера вечером справляли крестины кумовой дочери, и он перебрал пива. Кряхтя, он поднялся с кровати, напялил штаны и принялся наощупь пробираться к дверям. Задетый чугунок загудел. Жена заворчала во сне. А, иди ты, подумал Мстислав, шагнув в сени. В сенях пахло зерном. Тут Мстислав услышал, что за дверью барабанит дождь. Он вышел на крыльцо. На дворе было сыро, за ворота стекали потоки воды. Не добегу я до нужника, решил Мстислав, расстегивая ширинку. Ливень не утихал. В соседнем дворе затявкала собака. Жук отозвался гулким лаем.
      - Да будет тебе, бесяка! - прикрикнул Мстислав.
      Пес подбежал, виляя хвостом. Добежав от конуры до крыльца, он успел хорошенько вымокнуть. Мстислав присел на крыльцо, погладил собаку.
      - Ну что, вымок, бандит? То-то же. Вишь ты, какая погода!
      Пес был согласен с хозяином. Мстислав вдохнул свежего воздуха, медленно выдохнул. Спать что-то расхотелось. Сверкнула молния. Вслед басом прогрохотал гром.
      - Бойкая погода, - повторил Мстислав.
      На улице фыркнул конь. Пес кинулся к воротам. Кого это там несет в такой час, удивился Мстислав, всматриваясь в темноту. При свете молнии он разглядел темной масти коня и всадника в черном плаще. Конь проехал шагом мимо двора, провожаемый лаем Жука. Чужой, видать, проездом, решил Мстислав, не узнав ни лошади, ни всадника. В сенях зашуршала мышь. Мстислав еще раз глубоко вздохнул, собираясь вернуться в дом, но что-то ему не понравилось. Воздух. В нем была примесь не то дыма, не то какой-то гари.
      - Что за диво, пожар, что ли? - сказал он вслух.
      С беспокойством заглянул в избу. Там по-прежнему было тихо, где-то за печкой трещал сверчок. Сопели детишки, но никаких признаков пожара не было. Да и откуда им взяться? Странно. Мстислав возвратился на крыльцо, принюхался. Гари как будто не слышно. Но вдруг дунул ветер, и совсем уж явственно потянуло паленым. Мстислав поглядел на север, на поля, и протер глаза - там светилось красное зарево.
      Теперь ясно было видно, что замок горит. Несмотря на дождь, несмотря на то, что гореть там было нечему. Но он горел. Пылали охваченные пламенем каменные стены, огонь лизал крышу и башни, недовольно шипя на дождь. Изумленные дружинники остановились перед рвом, как вкопанные. Ближе подойти было нельзя - стоял страшный жар. Лошади испуганно ржали. А огонь не утихал. Он трещал, сыпал искрами и гудел на ветру.
      - Да что же это? - повторял Хвост. - Что же это за наказание господне?
      - Камень горит! Это рука Сатаны, - шептались дружинники.
      - Не иначе как Небесный Огонь!
      - Святые угодники, что деется!..
      - Что ж теперь делать-то?
      - Ох, неспроста это, помяните мое слово!
      - Где ж все? Неужто сгорели?!
      - Да что же это за наказание такое?
      - Говорю я вам, неспроста все это... Воевода не проронил ни слова. Он молча смотрел на пылающий замок и соображал. Хвост не выдержал и дернул его за рукав.
      - Воевода, а, воевода? Что ж нам делать теперь?
      Валх не отвечал. Он сгорбился в седле, опершись на луку. Морщился.
      - Воевода...
      - Что?
      - Как теперь нам быть, а?
      - Возвращаемся в город, там будет видно, - решил Валх. - Если кто-нибудь из замка и уцелел, они должны приехать в город, к градоправителю. Если же нет... Ну, а если нет, то придется нам заместо пополнения в княжью дружину вступить.
      - А как же замок? Чтой-то тут нечисто, ведь ясно! Разузнать бы надо!
      - Разузнать? - воевода оскалился. - Еще бы! Уж мы-то разузнаем, поверь мне... Я этого дела так не оставлю! Все узнаем: и почему вдруг бароны помирают, и почему дружину ни с того, ни с сего в город отзывают, и как могут каменные замки гореть! Кто еще верен барону - за мной!
      Воевода развернул коня и поскакал от замка прочь. Немного поколебавшись, дружинники последовали его примеру.
      Его преосвященство архиепископ Эвиденский Валериан Светлый молился. Очи его были воздеты к ясному лику Господа, глядевшего с бесценной иконы, руки перебирали любимые янтарные четки. Тихо шевелились губы, глаза были закрытыми.
      В дверь робко постучали. Его преосвященство открыл глаза.
      - Да.
      Вошел секретарь. В его глазах архиепископ прочитал беспокойство. Он понял, что дело важное и жестом подозвал секретаря. Секретарь подошел, склонился к уху Валериана, зашептал. Архиепископ слушал. Лицо его ничего не выражало.
      - Верно знали? - спросил он.
      Секретарь продолжал шептать.
      - Угу. Всех?
      Секретарь кивнул.
      - А что его величество?
      - Пока не знает, - секретарь наконец высказался вслух.
      - Который час? - кротко спросил архиепископ.
      - Начало восьмого.
      - Ну что ж, - архиепископ вздохнул. - Предупредите его величество о моем визите.
      - Слушаюсь, - секретарь удалился.
      Его преосвященство некоторое время постоял, собираясь с мыслями, взглянул на икону и вышел.
      - В чем дело? Почему в такую рань? - Венцлав с трудом оторвался от завтрака.
      - Его преосвященство утверждает, что важное дело, - камердинер развел руками.
      - Ладно, проси.
      Венцлав жестом удалил слуг. Налил в бокал виноградного сока, задумчиво отпил. Откинулся на спинку кресла.
      Двери растворились, пропуская архиепископа.
      - Владыка! - сказал король. - Что привело вас ко мне в столь ранний час?
      - У меня к вашему величеству просьба.
      - Просьба? Уж не хотите ли вы присоединиться к моему завтраку? - засмеялся Венцлав. - Охотно вас приглашаю!
      Архиепископ не улыбнулся.
      - Спасибо, ваше величество, но у меня к вам иная просьба... - сказал он.
      - Что ж, отче, - король был мрачен. - Я выполню вашу просьбу. Несмотря ни на что. Несмотря на возможный конфликт с дворянством. Вы, конечно, поторопились, принимая столь жесткие меры...
      Архиепископ сделал протестующий жест.
      - Ну, хорошо, не вы поторопились, а ваши люди, - согласился Венцлав. - Но это не меняет ситуации...
      Венцлав сделал паузу.
      - Я выполню вашу просьбу. Я - король. Но, возможно, придет час, когда мне придется просить вас. Просить о том, что не в моих силах. Я не думаю, что такой час настанет, но все же... Вот тогда... Пообещайте, что выполните и мою просьбу...
      Архиепископ снял с шеи золотой крест, поднял его.
      - Обещаю! - сказал он и покинул залу.
      - Наливай! - кричал пьяный Хвост. - Душа вина просит!
      Стол был густо уставлен яствами. Дружинники барона Линка сидели за этим столом. В конце стола угрюмо сидел воевода Валх, охватив голову руками. Несмотря на радушный прием, он был невесел. Градоправитель выслушал их с участием, велел накрыть стол для пышного ужина, но на расспросы отвечал уклончиво и помощи в расследовании не обещал. "Да и что расследовать-то?" сказал он. "Сгорел замок, что ж теперь поделаешь? Вы лучше поешьте, отдохните, а там видно будет..."
      Дружинники ужинали. Они не видели, как к дому подскакал взмыленный конь, как к градоправителю вбежал гонец. Дружинники усиленно поглощали ужин. Недостатка в вине не было, языки развязались.
      - А помнишь, Зарк, как мы тогда возле Столицы на засаду нарвались? Я тогда еще все твердил: "Да откуда тут разбойникам взяться? Столица под носом!" А тот, патластый, как хряснет меня топориком! Хорошо, по зерцалу попал...
      - А как тогда на границе, помнишь?
      - О-о-о! Век не забуду!
      - Да-да, та самая кобыла! Вынесла, представляешь?
      - Я тогда выхватываю меч, а мимо стрела как свистнет!
      - Поверишь, сколько вина не пью, - хоть бы что!
      - Купил я в тот раз себе добрый кафтан!
      - Плесни-ка еще!
      - Нет, что ты мне не говори, а я все равно не поверю, чтобы камень загорелся! Это чары, колдовство.
      - А я ему вот этой вот рукой, прям промеж глаз!
      - Хозяйка той корчмы? Ха-ха-ха!
      - Тихо! - заорал вдруг Хвост и ударил кулаком по столу. - Что вы тут раскудахтались?
      Но так же неожиданно его гнев сменился печалью.
      - Други! - возопил он.
      Воевода встрепенулся.
      - Други мои! Помянем память господина барона и семейства его, в пламени погибшего! Слуга! Тащи лучшего вина, что есть у вас! Ибо негоже поминать господина барона таким пойлом! - Хвост отбросил кубок.
      Слуга торопливо ушел и вскоре вернулся, неся свежераспечатанную бутыль. Хвост принял бутыль, понюхал, затем налил в бокал и попробовал.
      - Вот это достойное вино! Други, подставляйте кубки!
      Вино было разлито по кубкам. Хвост встал, поднял бокал.
      - Выпьем же за светлую память господина барона! Упокой Господь его душу!
      Дружинники поднялись со своих мест, молча выпили. Воевода присоединился к ним.
      - Эх, хорошо винцо! Дивный аромат, век бы пил! - восхищался Хвост. - Эй, слуга! Да...
      Конца фразы слуга не услышал. Хвост внезапно захрипел, схватился руками за горло и свалился под стол. Все оторопели. Но ненадолго. Примерно в один и тот же миг дружинники начали падать, хватаясь, кто за горло, а кто за меч. Но никто так и не успел достать меча. Последним на пол рухнул воевода. Он схватил рукой скатерть, попытался подняться, но не смог. Он сумел только прохрипеть "измена!" и затих.
      ГЛАВА 5
      Брат Ипатий продолжал идти за хромым. Хромой не спешил. Он тяжело ковылял, часто останавливался отдохнуть. Видел ли он Ипатия? Скорее всего, что да. Вот уже несколько раз он косился на незнакомого монаха, идущего за ним. Хромой сворачивал в переулки - монах сворачивал следом. Хромой входил в таверну монах дожидался его у дверей, щелкая семечки.
      Через несколько часов слежки Ипатий понял, что хромой либо не местный (иначе вернулся бы домой), либо очень не хочет выдавать местонахождение своего жилища. И это еще больше укрепило в нем уверенность, что хромого нельзя упустить.
      Только когда они подошли к городским воротам, Ипатий засомневался: то ли продолжать слежку, то ли вернуться? Он решил проследить, по какой дороге двинется хромой, а затем вернуться. Поэтому Ипатий покинул город вслед за хромым. Хромой шел к развилке быстро, не оборачиваясь. Он как-то странно и неуклюже размахивал посохом. И вообще, весь этот хромой был странным. На нем было надето какое-то рваное тряпье, как у обычного нищего. Но при ближайшем рассмотрении Ипатий успел заметить, что тряпье, хоть и драное, но материя совсем новая и довольно чистая, в отличие от перепревших нищенских лохмотьев. Далее. На хромом были сандалии из добротной дубленой воловьей кожи, что опять-таки вызывало удивление. Даже Ипатий, служка Капитула, носил дешевые сандалии из козьей кожи... Ну и этот посох. Хромой так им размахивал, словно первый раз в жизни пользовался.
      Хромой продолжал шагать. Они приблизились к лесу, как вдруг хромой откинул в сторону посох и ринулся в заросли с неимоверной резвостью. Ах ты, сукин сын, подумал Ипатий, кидаясь следом и вытягивая на ходу из-за пазухи короткую дубинку. Догоню - пришибу! А потом, как стемнеет, притащу в Резиденцию. Там ты, голубчик, все расскажешь: и где живешь, и что на площади делал, и зачем хромым притворялся.
      Но хромой оказался шустрее, чем он думал. Когда Ипатий забежал в заросли, там никого не было. Он в растерянности остановился, поглядывая по сторонам. Вверху что-то зашуршало, посыпалась кора. Ипатий поднял голову, увидел, как что-то мелькнуло, и упал. Хромой прижал его к земле и врезал кулаком по шее.
      - Ну, погоди, - прошипел Ипатий, замахиваясь дубинкой.
      Но удар не получился. Хромой пригвоздил ему руку к земле невесть откуда выхваченным ножом. Ипатий закричал и задергался, сбросил с себя противника. Вскочил на ноги, выдернул из предплечья нож.
      - Ну, гад, - сказал он, делая шаг вперед и держа нож наготове. - Падай на землю и клади руки за голову, не то прирежу!
      - Ты? Прирежешь? - голос у хромого был высокий и гадкий. - Клади нож! - он сделал странный жест.
      Ипатий почувствовал, как пальцы разжимаются сами собой и нож выпал. Хромой поднял его, хищно ухмыльнулся.
      - А теперь становись на колени! Именем Сатаны, я приказываю тебе!
      Ипатий похолодел. Его охватил ужас, хотелось бежать, но ноги не слушались. Он рухнул на колени, плохо соображая, что происходит. Хромой подошел, мерзко усмехнулся и перерезал Ипатию горло.
      - Звали, отец Люцер? На пороге стояли Петр, Иоанн и Лука.
      - Входите, входите.
      Клерики вошли и остановились перед столом главы аббатства. Они знали, что им предстоит очередное дело, но ждали, пока отец Люцер сам заговорит о нем. Отец Люцер не спешил.
      - Как здоровье, Иоанн, сын мой? Я слышал, ты повредил при захвате ведьмы руку.
      - Пустяки, отец Люцер, - Иоанн махнул рукой. - Уже зажило.
      - Это хорошо, это хорошо. Не геройствуйте особо, берегите себя! Растраченное здоровье не восстановишь. Да, у меня к вам есть задание.
      - Да, отец Люцер.
      - Так вот, дело непростое. Горное, Кривой Яр, Синие Топи, Дубрава... Знакомые места?
      Клерики закивали.
      - Междулесье!
      - Вот-вот, оно самое. Неблагополучные места. Оттуда одни неприятности. Чего только стоило дело с друидами...
      Дело с друидами было действительно неприятным. Возле Дубравы, одного из селений Междулесья, в непроходимых лесных дебрях был организован тайный друидский Круг. Поклоняясь своим мерзким языческим богам, требующим жертв, друиды воровали детей из ближних сел и умерщвляли их под некими Священными Дубами. И когда их выследил отряд клериков, началась жуткая резня. Друидов оказалось около полусотни, и из дюжины клериков, посланных в Дубраву, осталось в живых только пятеро.
      - Да, - отец Люцер продолжал, - не успела остыть кровь в Друидском Круге, как опять жуткие вести. Странное дело: начали находить обескровленные трупы молодых девиц и парней.
      - Вампиры? - не удержался Иоанн. - Кто знает, может и вампиры. Странно не то, что трупы без крови, такое мы уже видали, а странно то, что слишком уж много их сразу появилось. Тут не иначе, как целая банда вампиров орудует!
      - А где находят их? - спросил Петр.
      - Да возле тех же селений, где и жили. В основном, в лесу. Хотя, там ведь кругом леса...
      - А что свидетели говорят?
      - Свидетелей, как обычно, нет. Ну, болтают как всегда: видели, мол, человека в черной одежде, как по селу шастал. Хотели поймать, а он, значит, в кота оборотился и убег.
      - Так что, люди пропадают, а потом их находят?
      - Вроде того. Поехал, например, один парнишка сено косить в поле, да и не вернулся. А через пару дней нашли его... Мертвого, разумеется. Или идет селянка за водой, да и не возвращается.
      - Наши там есть? - поинтересовался Иоанн.
      - Да, в Горном есть церквушка, там наш человек служит. Вы прямо к нему и направляйтесь, он про детали расскажет.
      - Так что, выезжаем прямо сейчас?
      - Да, времени терять нельзя. Только действуйте осторожно, Междулесье это исконные вотчины графов Ла Карди, королевских родичей. Все должно быть скрытно, а то пойдут слухи: что за монахи, да откуда? Одни умники тут недавно наделали дел... - отец Люцер поморщился.
      - Нам не привыкать, - сказал Петр. - Втроем поедем?
      - Да, поезжайте пока втроем, а если понадобится помощь, присылайте кого-нибудь прямо ко мне.
      Отец Люцер достал из стола кошель, бросил на стол.
      - Вот вам на расходы. Особо деньгами не сорите, - погрозил пальцем, только для дела! - Как можно, отче! - хитро прищурился Иоанн.
      - Ну ладно, ступайте, собирайтесь в дорогу.
      Петр взял кошель, и клерики направились к выходу.
      - Стойте! - отец Люцер поднялся.
      Клерики застыли в дверях.
      - Дайте я вас благословлю на дорогу!
      И отец Люцер медленно осенил их знамением.
      - А я вам говорю: поедем монахами! - настаивал Лука. - И подозрений меньше, и доверия больше - монаха кто хошь переночевать пустит, и дворянин, и крестьянин.
      - Ну да, - сказал Иоанн, - и по шее кто хошь накостылять сможет! Или ты под рясу меч спрячешь?
      - Зачем монаха "костылять"? - не сдавался Лука. - Денег у него нету, одежи дорогой тоже. Да и к тому ж монаха тронуть - грех.
      - Хорошо! - согласился Петр. - Уговорил, поедем монахами. А меч можно и в торбе спрятать.
      Клерики сидели в келье Петра. Сборы их были недолгими. Решили выезжать ночью - меньше шума. Оставалось лишь плотно поужинать перед дорогой. Ужин уже стоял на столе - жареные каплуны, головка сыра, печеные яйца, виноград, хлеб, яблочный сок. Клерики сели за стол, принялись за еду.
      - Погодите! - сказал Иоанн, поглядев на дверь.
      Он взял с кровати свою торбу, покопался в ней и извлек бутыль.
      - Во! Чистый мед! - сообщил он, открывая бутыль.
      Запахло медовухой.
      - Ну ладно, давай, - улыбнулся Петр и задвинул на двери засов.
      Напиток разлился по желудку теплом. Клерики принялись закусывать. Разговор перешел на предстоящее задание.
      - Что думаешь, Петр, сложное дело?
      - Да как вам сказать, - Петр задумался. - Вообще-то, с вампирами сталкиваться мне не доводилось. Слыхал кой-чего от других, но все истории про вампиров что-то больше на сказки смахивают. Все эти превращения в летучих мышей, котов...
      - Так, а откуда ж тогда трупы берутся?
      - Трупы - трупами, а причем тут превращение в летучих мышей? Видел я как-то мужичка одного, на вид ничего особенного. А стоило ему хлебнуть лишнего, как хватался он за нож и починал кроить кого ни попадя.
      - А кровь этот мужичок, случаем, из людей не высмактывал? - съязвил Иоанн.
      - Нет. А если говорить серьезно, то вампира поймать действительно нелегко. Сами подумайте: как это можно ухитриться из здорового человека кровь выпить, ежели он в полном сознании? Не иначе, как чары тут какие-то.
      - А я слышал, - вставил Лука, - что вампир особый взгляд имеет. Стоит ему только на человека взглянуть, как тот сознания лишается. А там уж делай с ним, что хочешь...
      - Кто его знает? - покачал головой Петр. - Может, и так. Не счесть коварства у исчадий адовых. У нас, по крайней мере, есть свое оружие - кинжалы серебряные, святая вода, распятие освященное.
      - Говорят, чеснок против вампиров помогает.
      - Можно попробовать. А вдруг и правда подействует?
      - Ну ладно, - Иоанн вылил в чарку остатки медовухи, - это все хорошо, а вот как мы будем расследование проводить, под видом монахов тоже?
      - А почему бы и нет? Мы ведь не собираемся при всем честном народе за вампирами с мечами бегать. Можно походить, расспросить людишек, святой водой побрызгать... А действовать уже будем тайно.
      - Ну, если так, то и ладно, - согласился Иоанн.
      - Кстати, - вспомнил Петр, - Лука, ты вроде служку проследить какого-то хромого посылал?
      - Еще не вернулся. Но нам уже не до того, пусть тут сами разбираются. Нам пора выезжать. Пойду-ка я лошадей подготовлю!
      Лука ушел. Петр и Иоанн закончили трапезу, взяли дорожные торбы и отправились на конюшню.
      Дорога уходила за горизонт. Это была старая, растоптанная не одним поколением путников, широкая и ровная дорога. Летом она клубилась пылью, трескалась от жары и зияла глубокими колеями. С боков к ней подступали зеленые луга, обступали леса, толпились низкие деревенские избушки, тянулась цепь трактиров, таверн, харчевен и просто кабаков. В нее впадали тракты, дорожки и тропинки, как в море впадают реки. Она взбиралась на мосты, ее пересекали дорожные посты.
      Весной и осенью дорога раскисала, покрывалась лужами, колеи размывались. Не одному путнику доводилось пообниматься со старой дорогой, свалившись с телеги, коня, а то и просто споткнувшись. Принимала дорога и дары рассыпанные, оброненные, выпавшие или даже выкинутые.
      А зимой дорогу укутывал снег, пушистый или хрустящий - в зависимости от мороза. Грязь затвердевала, вода леденела, снова появлялись колеи, но теперь их скрывал снег. Дорога засыпала под убаюкивающий вой ветра и тихий треск мороза. До весны.
      Сейчас дорога была веселой и шумной. Она тарахтела колесами карет, повозок, бричек и телег, стучала лошадиными копытами, переругивалась или просто трепалась голосами путников, дымила пылью, жадно поглощала солнечное тепло и утоляла жажду дождевой водой. Недостатка в путешественниках она не испытывала.
      Вот едет пышная княжеская карета. Впереди кареты гарцуют пятеро дружинников, позади - четверо. Каретой правит важный бородатый кучер с длинным кнутом. Из окна кареты выглядывает бледная физиономия; рот перекошен, глаза прищурены. Физиономии не по вкусу дорожная пыль, но что делать! Дорога ко всем одинакова.
      Вот тащится крестьянская бричка. Ее тянет костлявая бурая лошаденка. Хозяин не особо погоняет ее, только слепни мешают. Лошаденка трясет головой и вздрагивает. Крестьянин решает вздремнуть. Он привязывает вожжи, подтягивает под голову мешок с солью, купленный в городе и растягивается на соломе, раскиданной по бричке.
      Мимо проносится вороной жеребец с королевским послом. Жеребец взмылен и зол. Гонец тоже зол, но он зол от голода. Ему не терпится поскорее добраться до ближайшего трактира под названием "Три Пути". Ах, какая там раковая похлебка! Изголодавшийся гонец готов грызть раков вместе с панцирем. Он уже почти забыл о письме, которое зашито в подкладке кафтана, почти забыл, как вчера еле ушел от разбойничьей шайки, перекрывшей дорогу, почти забыл о жене, которая ждет его дома. В глазах у него плавает раковая похлебка.
      А вот у едущего навстречу купца Марципана раковая похлебка плавает не в глазах, а в желудке. Он позавтракал в трактире "Три Пути" и теперь продолжает свой неблизкий путь. Воз купца нагружен воловьими шкурами. Марципан доволен. Он скупил шкуры сухими, а рассчитался, как за мокрые - подольские крестьяне совсем ничего не смыслят в торговле. Медленно катится воз, рядом идут три помощника-охранника.
      Вот едут три монаха. Под ними хорошие харамские кони, к седлам приторочены торбы. Первый монах светловолос и строг, второй, повыше ростом, смеется, тряся черными кудрями. Третий, полноватый и благообразный, слабо улыбается.
      - Ну хорошо, не буду, забыл! - говорит Иоанн. - Далеко отсюда до Горного?
      - Спроси вон у купца, - кивает Петр на Марципана.
      - Нет, пусть лучше он, - Иоанн указывает на Луку. - У него лучше выходит физиономия благочинная!
      Лука качает головой, но все же соглашается.
      - Скажи, добрый человек, - обращается он к купцу, когда его воз проезжает рядом, - далече ль отсель до Горного?
      - Отсюда уже не очень, - охотно отвечает Марципан, придержав лошадей. Поезжайте все время прямо, скоро увидите трактир "Три пути". Сразу возле трактира дорога расходится на три стороны. Прямой путь ведет в Дубраву, правый - к Синему Яру, вам же нужен левый. По левой дороге поедете, она вас прямо в Горное и приведет. Только неспокойные там места...
      - А что такое, разбойники шалят?
      - Да не, - купец кривится, - вроде вампиры там свирепствуют.
      - Да что ты! - Лука качает головой. - Ну да ничего, с нами Божья помощь, авось одолеем нечистую силу.
      - Счастливого вам пути, святые отцы, - кланяется купец.
      - И тебя благослови Господь!
      Они разъезжаются.
      И не успело солнце спрятаться за горизонт, как клерики увидели вывеску трактира "Три пути".
      Охотник смотрел на поляну. Видно было плохо, но он уже привык к темноте. Он видел свежие пни, затаившиеся в траве, видел узкую тропинку, по которой ходили дровосеки, видел сухие ветви возле дерева. Охотник зашевелился, устраиваясь поудобнее. Он сидел на дереве, спрятавшись в листве.
      Близилась полночь. Несколько раз в воздухе шелестели нетопыриные крылья, и Охотник хватался за стилет, но тревога оказывалась ложной. Все было спокойно. В траве фыркал еж, где-то в ветвях шевелились птицы. Тумана не было. Молодой месяц светил слабо, хоть туч и не было.
      Охотник не особо надеялся на удачу. Местность была дикая, пустынная, это во-первых. Погода неподходящая - во-вторых. Ну а кроме того, сведения были не шибко надежными. По крайней мере, пока что. Три ночи он потерял впустую, эта была четвертой. Если и сегодня ничего не будет, то подожду еще один день для очистки совести, а потом - домой. Когда я последний раз был дома? Ох, давно... Отдохнуть надо бы от этих ночных дежурств, от всей этой крови.
      Кусты на той стороне поляны шевельнулись и раздвинулись. Из кустов вышли две фигуры в черном, неся что-то в руках. Охотник вгляделся и понял, что они несут - человеческий труп. Сердце заколотилось. Проклятие, он не ожидал, что их будет двое. Ничего, авось справлюсь, подумал он, бесшумно спрыгивая с дерева.
      Фигуры продолжали идти. Они заметили Охотника только тогда, когда он очутился прямо перед ними. Вампиры не растерялись. Один отпрыгнул в сторону, а второй выхватил узкий меч.
      Охотник взмахнул рукой, и вампир схватился за грудь - серебряный стилет вонзился по самую рукоять. Несколько секунд он стоял, покачиваясь, потом опустился на одно колено и упал в траву. Быстрым движением Охотник подхватил меч и рубанул второго вампира, все это время стоявшего рядом. Рубанул крепко и неожиданно.
      Вампир ушел от удара легким движением вправо и снова застыл, выжидая.
      Но Охотник не прекратил атаку. Использовав инерцию первого удара, он тут же нанес второй - снизу вверх, в голову, затем третий и четвертый. Однако ни один удар не достиг цели. Охотник отскочил и замер. Он не на шутку встревожился. Он понял, что обычным оружием убить вампира не удастся. У него был с собой острый осиновый кол для упырей, но во-первых, чтобы его использовать, нужен был молот, а во-вторых, вампир был слишком быстр для таких фокусов. Охотник взял меч обеими руками, направил острием к вампиру.
      Вампир сделал неуловимое движение и в руках у него появились два продолговатых предмета.
      Охотник стремительно шагнул вперед, рубанул мечом. Меч коротко звякнул, наткнувшись на скрещенные предметы в руках вампира - теперь Охотник увидел, что это длинные кинжалы. Кинжалы были изготовлены из странного черного металла, и лунный свет не отражался на их клинках. Скрипнул металл. Охотник отдернул меч и ударил.
      Вампир поднырнул под меч и оказался перед Охотником лицом к лицу. Их взгляды встретились.
      Во взгляде вампира Охотник увидел свою смерть. Он машинально отступил и, зацепившись ногой за пенек в траве, упал. Спиною прямо на другой пенек. Екнуло что-то внутри. Черного кинжала он не увидел. Он только почувствовал укол в живот и услышал стук входящего в дерево металла...
      Переночевав в трактире, клерики продолжали путь. Еще не доехав до самого селения, они поняли, почему оно называется Горным. Величественные горные громады, белея снежными шапками, возвышались над землей. Не было здесь недостатка и в лесных угодьях - бесконечные лиственные леса с могучими дубами, с тонкими осинами и нежными березами расстилались вокруг зеленым морем. Воздух был удивительно чистым и резким, в нем слышались запахи свежей листвы, горный холодок и аромат трав.