В ней описывалось, как жена Юстиниана, знаменитая императрица Теодора, достигла экстаза, когда специально дрессированные гуси выклёвывали овёс, насыпанный меж её срамных губ. И так пришлось понять Даго, что не существует преград, которых не отважился бы переступить человек, и то, что одним кажется страшным грехом, для других просто знакомый и естественный обычай. Потому-то, несмотря на учение у ромейских богословов, никогда не утвердилось в его воображении понятие греха, Рая и Ада; он никак не мог понять, почему это кто-то должен быть наказан, за нечто, доставляющее ему лично и другим наслаждение, почему наказы и запреты христиан именно таковы, а не другие, и почему Бог Отец должен был пролить кровь собственного Сына, чтобы спасти род людской перед грехом, совершенным тысячи лет назад. Тем более непонятной оставалась для него суть Духа Святого, как будто бы в Боге не было души, и ему требовалась еще новая личина. Не понимал он и того, почему это одна вера обязана быть лучше других, разве что в том, как объяснял ему Василий, что истина христиан позволяла легче объединять различные народы и облегчала правление властям. Этот громадный и таинственный город был для него как бы отдельным, самостоятельным существом, похожим на божество. И вид его больше говорил Даго, чем живописные и осыпанные алмазами изображения Бога на иконах.
      У самого порта в бухте Золотой Рог познакомился Даго с различными купеческими колониями разных национальностей: венецианцев, купцов из Амальфи, купцов из Пизы, генуэзцев, египетских, еврейских и даже муслиминских. Бесконечно емкими и переполненными богатств были приморские склады, скрывающие в своих внутренностях товары и сырьё со всего света. На этажах доходных домов трудились сотни ремесленников, создающих чудесные изделия, которые затем продавались на Западе. Работа велась в одном месте, в другом же месте жили, так что иногда ремесленнику к своей мастерской приходилось шагать час или полтора. Нам каждом шагу видна была роскошь и размах, длинные колоннады и изукрашенные ворота в защитных стенах, прекрасные дворцы богатеев, как например, дворец Буколеон или дворец Порфира. Только ничто не могло сравниться по великолепию и красоте с комплексом императорского дворца, который сам по себе был городом в городе. В многочисленных зданиях здесь проживали императорские гвардейцы, помещались различные учреждения: днём и ночью не прекращалась суета чиновников и курьеров, торжественные приёмы иностранных посольств и отправка собственных послов. Здесь же помещалась сокровищница цесаря громадные комнаты, заполненные золотом, серебром и драгоценными камнями, ибо, как говорил Василий, нет власти без богатства.
      Про цесаря Михаила III Даго слыхал, будто тот пьяница и человек с неуравновешенным характером, не имеющий собственного мнения, либо же меняющий его под влиянием того, кого выслушал в последнюю очередь. Даго не понимал того, о чем Василий разговаривал с цесарем, с Фокием и великим полководцем Бардасом. Но ему показалось, что и этих людей, точно так же как и его самого мучает болезнь, называемая Жаждой Деяний. Не знал он, что благодаря получаемым со всех концов света известиям, люди эти предчувствовали, что империя ромеев вступает в период нового величия и могущества. Михаил, Фокий, Бардас и Василий будто лучшие игроки постоянно были склонены над шахматной доской и переставляли на ней фигуры. В игре, которую они вели, рассчитывая на новое могущество ромеев, он - Даго, должен был оказаться всего лишь пешкой, которую в нужный момент желали поставить там, где жили народы, еще неведомые истории. И думали они, что так же как и Моймир, неожиданно выплывший из мрака истории повелитель Великой Моравы, когда-нибудь выступит по их желанию к северу от гор Карпатос и он сам и положит конец напору державы франков.
      Тем временем Даго учил греческий язык, знакомился с историей различных народов и держав, а прежде всего, узнавал он историю тех самых франков, которым в будущем предстояло ему противостоять. Он мог на память цитировать как, согласно учению франков, прачеловек по имени Манн имел трёх сыновей: Инго, Хермино и Исто. Потомками Инго, Ингвеонами стали и остались в истории: кимбры, тевтоны, амброны, англы, варины, кауки, саксы, ампсиварии и фризы. Из Хермионов пошли: херуски, свебы, шатты, батавы и канненефаты. От Иствеонов же - сугамбры, марсы, узыпеты, тенкрерры, тубенты, чазуаржи, бруктерии, чамавы, салийцы, туйганты и убайи. А со временем на арену истории вышли еще бастарны, скиры, лугии или же вандалы, бургунды, руги, лонгобарды, готы, гепиды и герулы. Различными были существования этих народов, некоторым из них удалось создать сильные державы, они вели победные для себя битвы и имели великолепных правителей, но и они в конце концов проигрывали, а создания их распадались, поскольку народы и державы как учила история - всегда имеют восходы и закаты своего могущества. В конце концов, через множество лет остались лишь два сильных племенных объединения: саксов, породнившихся с кауками, и франкский союз, состоявший из давних иствеонских племён. И наконец, Карл, прозванный Великим, повелитель франков, подчинил себе франков, разгромил лонгобардов и стал повелителем Запада. Но, хотя он сам и его наследники многое сделали для возрождения могущества и блеска Старой Ромы (была установлена даже латинская грамматика, которой пользовались ученые мужи и священники Запада), в городе Константина к ним относились с презрением, ибо редко который из них знал прекрасный греческий язык, способный передать любую, даже самую тонкую человеческую мысль, на который уже были сделаны переложения самых вдохновенных произведений. Посему Даго учили, что франки весьма боевиты, но это была боевитость людей, жаждающих добычи, они были лишены обхождения и любви к истинной красоте. Фальшивым было и их христианство, ничем не было обосновано и их желание, чтобы их папы управляли всей христианской церковью. Так что, если Даго когда-нибудь сделается повелителем народов, возможно даже, более варварских чем франки, то, благодаря христианству, данному патриархом из Новой Ромы, ему быстро удастся поднять свой народ на высшие ступени культуры. Только вот когда это должно произойти, об этом с юношей не говорили.
      По улицам города Константина шаталось множество бормочущих нечто непонятное людей, которых называли "божьими безумцами", а также сотни ворожеев, предсказывающих судьбу по линиям на ладони руки. Однажды, проходя по улице вместе со своим учителем-греком, Даго подал свою ладонь одному из таких ворожеев. Тот долго что-то говорил по-гречески, но учитель Даго не спешил перевести его слова на склавинский язык. И только после настоятельных требований коротко сказал:
      - Этот человек предсказал, что ты станешь повелителем, который мечом своим станет угрожать не только франкам, но в один прекрасный день обнажит его и против ромеев. Если ты, господин, дашь мне три золотых солида, которыми так щедро осыпает тебя Великий Конюший, я не стану повторять ему этого предсказания.
      И Даго отдал ему три солида.
      Г Л А В А Т Р И Н А Д Ц А Т А Я
      В С Т Р А Н Е К В Е Н
      Лестки были воинственны и храбры, но только на известной себе земле. При мысли о том, чтобы выступить против мардов, несмотря на обещание богатой добычи, многие начинали высказывать опасения и оправдывались тем, что им следует возвращаться в свои спрятавшиеся в лесах веси, так как пришла пора уборки урожая. Для них ничего не значила Священная Андала на волосах Пестователя, поскольку трудно было им подчиняться какой-либо власти. Они еще не привыкли к мысли, что следует сражаться армией, под командованием поставленных свыше предводителей-командиров. Они же предпочитали затаиться втроём-вчетвером в пуще, ожидая небольшие отряды Хельгунды. Мечты о целом возе с золотом и богатой добыче, взятой у мардов, манили Авданца, Палуку и Куи, но многие предпочитали остаться в собственном краю, довольствуясь малым.
      Даго понимал, что означает настоящая армия. У ромеев каждый богатый гражданин обязан был сдать солдата на имперскую службу, так же и каждый крупный землевладелец; бедняки же выбирали в солдаты одного из своего круга, обязуясь возделывать землю вместо него. Кроме того, цесарь ромеев имел в собственном распоряжении личную наемную армию, которую очень хорошо оплачивал, но взамен требовал послушания и отваги в битвах. Так же было и у франков. Их императоры и короли имели большие дружины профессиональных воинов, которых обязан был содержать весь народ. На случай крупной войны император или король имели право призывать в военный лагерь собственных вассалов вместе с их дружинами. Только сейчас понял Даго решение Голуба Пепельноволосого, не обладавшего достаточной казной, путем женитьбы на Хельгунде, дочери Хока, привести из Юмно целую армию наемников, и уже с ними отстаивать свои права на крепости Познании и Крушвицы. Вот только Голуб позабыл, что сердца наемников и их мечи готовы служить тому, кто обещает больше денег...
      На совет, в котором участвовали Авданец, Палука и Куи, Даго принес мешки с франкскими денарами, полученными от купца-баварца, и мешок с золотыми солидами, что были им получены от Василия на дорогу.
      - Война - это искусство, - сказал Даго. - Если кто желает пахать, сеять и убирать урожай, тот пускай возвращается домой. Если же кто любит воевать и любит связанное с войною богатство, на которое купит себе все, что захочет, пускай остается при моем обещании оплаты. Я - Даго Господин и Пестователь, должен иметь свою армию, послушную мне, способную к трудностям, хорошо вооруженную и способную в любой час сражаться. Пока за их службу я буду платить из собственного кармана, но когда весь край этот станет нашим, платить станут те, чьи веси и поля будет охранять наша армия.
      Из шестидесяти лестков с Даго осталось лишь сорок. И вот из этих людей Даго выбрал посланников, которые тайком разнесли его призыв к войне по краю лендицов и гопеланов. Троих из них Даго выслал вместе с Зификой и Куи на реку Висулу, а затем по побережью, на саму Малую Мазовию, куда уже подтягивались конные отряды мардов. До самой поры листопада стоял Даго лагерем в лес над Нотецью, куда прибывали к нему все новые и новые воины, готовые всю жизнь сложить за оплату и долю в добыче. Были среди них лестки, но появились и другие, для которых было достаточно известия, что Пепельноволосого съели мыши, а Священную Андалу носит теперь на голове Пестователь Даго, из чего следовало, что Хельгунда правит незаконно. В конце концов под командованием Даго и его помощников: кузнеца Авданца и Палуки, названных воеводами, ибо им предстояло вести отряды в битву, собралось сто воинов и сотня лошадей. Меж этих людей Даго раздал серебряные денары, а за солиды у проезжих купцов прикупил оружия: хорошие мечи, шлемы, щиты и меха, так как после месяца опадания листьев наступала холодная пора.
      Как-то, стуча копытами по мерзлой земле, из разведки возвратился Куи с двумя лестками. Они сообщили, что Зифика отправилась в Страну Квен.
      - Понимаешь ли ты, господин, куда хочешь нас завести?! - вскипел гневом Куи на ночном совете, где присутствовали еще Палука, Авданец и Херим. - Ты послал людей за вестями про мардов и аргараспидов, поскольку те обещали нам целый воз золота. Только оказалось, что никто не слыхал ни о каких аргараспидах, носящих серебряные щиты. Только скажу тебе, что такие щиты носят женщины из Страны Квен, где проживают мазовы. Выходит, ты ведешь нас на помощь не аргараспидам, но к Диким Женщинам. По пути один из нас подсмотрел за купающимся Зификом, и тот оказался женщиной. Воин попытался овладеть ею, но сам погиб от кинжала. А тебе было ведомо, кто такой Зифик?
      - Да, - холодно ответил Даго. - С самого начала знал я, что нет на свете никакого края аргараспидов, но что против мардов просит помощи королева Айтвар, обещая за это воз золота. Только вот не знал я, Куи, что подобные тебе мужчины боятся женщин.
      - Ты не знаешь их, господин. Они дикие и жестокие. Два раза в год они устраивают охоты на мужчин и берут их так, как обычно мужчина берет женщину. Язык женщин часто бывает двойным, посему, даже если мы защитим их от мардов, они обманут нас и захватят в плен.
      - Замолчи, трус, - Даго схватился за рукоять меча. - С сегодняшнего дня ты становишься обыкновенным воином. Ты говорил, будто желаешь свободы, только для тебя свобода - это разгул и дорожный грабеж. Неужели не слыхал ты от Херима, что я сражался со Змеем по имени Щек, победил его и освободил угнетенный народ? Ради воза золота мы пойдем даже против андрофагов, пожирающих человеческое мясо, ибо вместе с вами желаю я сотворить нечто, настолько огромное, что оно перейдет в историю и будет наречено. Ты не ведаешь, Куи, что такое история. Неизвестно тебе и то, что ненареченное не существует. Так что, тебя нет, как нет еще никого из вас. Я же хочу призвать вас к существованию.
      Они сидели на поляне в густом лесу, у костра, дававшего свет и тепло. Воины спали в землянках, лишь некоторые, сторожившие лошадей, тоже жгли костры. Лицо Даго, на котором появилось гневное выражение, оставалось в темноте, лишь солнечный камень на его лбу сиял золотой искрой.
      - Я посылал тебя, Куи, - враждебно прозвучал голос Пестователя, чтобы ты принес мне известия не о Стране Квен, но про мардов. Не стану я искать друзей в странах франков, в Юмно или у ромеев, ибо неверно делает ищущий вдалеке то, что может найти поблизости. Если мы сами не пересечем границ Страны Квен и ни в чем не нарушим ее законов, Дикие Женщины станут нам союзницами. Не только лишь ради воза с золотом и добычи обязаны мы предпринять этот поход. Услыхал я, что марды вступили в склавинские земли и уже покорили часть земель лендзян. Если они захватят и Мазовию, то потом двинутся на наши грады и веси, ибо они - народ кочевой, не признающий никаких границ и живущий там, где есть хорошая трава для их лошадей. Вы хотите стать рабами мардов? - Даго ненадолго умолк, а потом продолжил с еще большим гневом: - Мне уже давно ведомо про Страну Квен, ибо не раз приходили известия оттуда и к ромеям, и ко двору Людовика Тевтонского. Дикие Женщины проживают в развилке двух слившихся друг с дружкой могучих рек, на земле, где есть множество коварных песков и болот, В Город Женщин надо пробираться по запутанным плотинам, и чужаку никогда не удастся найти правильного пути. От Зифики стало мне известно, что королева Айтвар боится не того, что марды завоюют их Город, но того, что они захватят приречные пастбища и лошадей, на которых Дикие Женщины ездят. Так что рассказывай мне про мардов. Сколько их? Где они держат свой обоз? Когда они выступят против нас?
      Куи свесил голову.
      - Про мардов мне ничего не ведомо, Пестователь. Мы схватили одного, но, не зная языка, убили.
      - Вот поэтому ты и перестаешь быть воеводой, Куи. Будешь обычным воином, пока не отличишься в бою.
      Решение Даго подействовало на всех будто удар кнутом. Куи же почувствовал его как удар молотом. Так вот как выглядит благодарность Пестователя за то, что он привел к нему дружину лестков? Да разве не проявил он за всю свою жизнь достаточно отваги и хитрости, сражаясь против старост Хельгунды? И что с того, что не привез он сведений про мардов, а один из его людей захотел поиметь Зифику? Возможно, и следовало бы ему попенять за это, но ведь не наказывать и унижать! За кого же принимает себя Пестователь, если так помыкает своими командирами?
      Куи хотел обратиться за защитой к Авданцу и Палуке, но увидал обращенные на него хмурые взгляды и понял, что если кто теряет уважение Пестователя, тот теряет и их уважение.
      Даго же сурово спросил у Херима:
      - А тебя, писака, чему учили про мардов в Фульдском монастыре? Что написано про них в ученых латинских книгах?
      - Никогда в Фульде не слыхал я каких-либо известий о народе по имени марды, - честно признался Херим.
      И вновь голос взял Даго.
      - У ромеев учил я на память все сведения о народах этого мира, которые были и ушли в мрак истории или же только-только появились. Я знаю о древних египтянах, халдеях и мидянах. О народах кельтских и германских, от которых пошли франки. О гуннах, хазарах, булгарах, печингах и мардах. Этих последних называют еще мадьярок. Это родичи кантов и маузов. Они проживали меж реками Танаис и Бористенес в краю, называемом Лебедией. Их терзали печинги, и потому они укрылись меж реками Тирас и Даностер в стране Этелькёз. Там они образовали союз семи племён: Медьер, Ниск, Курдьярмат, Тарьян, Ено, Кёр и Коси. Чего они ищут у нас - не знаю. Но это не могут быть их главные силы, самое большее - какой-то крупный разведывательный отряд. Ибо марды - народ кочевой, передвигающийся на лошадях и телегах, живущий в шатрах и любящий лошадей как самих себя. Наверное, они встретили на своем пути болота и непроходимые леса, им же нужны поля и пастбища. Поэтому они застряли на месте. Но когда же они прорвутся сюда - в край полей и лугов, марды тут же двинутся дальше, все сжигая и грабя на своем пути.
      Все заслушались словами его будто песней. И еще сильнее возросло удивление к знаниям Пестователя, который в воображении этих людей стал тем, кто умом своим объемлет весь свет.
      - О Господин! - воскликнул Авданец. - Никогда не будем мы сражаться на молотах, ибо мог бы я, даже не желая того, слишком сильно ушибить тебе голову!
      Даго не обратил внимания на эту лесть и добавил:
      - Слишком мало мы знаем, чтобы вступать в сражение с мардами. Но знаем достаточно, чтобы против них выступить. Надеюсь, что много дополнительных сведений пришлет нам королева Айтвар. Но вы сами теперь убедились, насколько важно знание о людях. Посему, Херим, нарекаю тебя старостой моей канцелярии, где должны быть собраны все сведения и известия из мира, полученные от купцов и пленных. Записывай их рассказы на дощечках, покрытых воском. Пускай воевода Палука отберет из моей армии тех воинов, что пригодны для разведки и владеют языками иных народов - из них и будет создана канцелярия Херима. За каждое известие, Херим, плати серебром или золотом, ибо знания стоят того. Еще хочу я знать, что происходит при дворе Хельгунды, у Повалов и Лебедей, в краю вислян и в граде Каррадонон, у лендзян и других кровных нам народов. И пошли соглядатаев к князю Гедану.
      - А скажи-ка, Пестователь, - спросил Авданец, - почему перед тем, как отправиться на мардов, мы вначале не расправимся с Хельгундой?
      - Мы не сможем этого, ибо нет у нас золота, которое открыло бы нам ворота крепостей непреодолимой мощи: Гнезда, Познании и Крушвиц. Если мы победим мардов, при известии об этом армия наша увеличится, к нам присоединятся сотни лестков и правых людей. Вот тогда-то и откроются пред нами врата городов. Запомните: мы создадим державу вольных людей, а это означает, что на самом верху будут стоять повелитель с его воеводами. Ниже будут стоять воины со своими родами, а еще ниже - люди, работающие на повелителя, воевод и воинов.
      Сжигающий Куи гнев заставил его сказать:
      - Чем же, в таком случае, станем отличаться мы от Хельгунды и ее старост?
      И вновь Даго сжал рукоять меча.
      - Мы построим новый порядок. Пестователь, Куи, это тебе не князь. Нас вознесут наверх свободные люди. Это мы станем стражами свободы лестков. Но так же, как и в природе существует порядок, что после зимы приходит весна, а после нее - лето и осень, таким же должен быть порядок и в мире людей. Когда все говорят одновременно, никто ничего не слышит. Поэтому я, Пестователь Даго, буду говорить от имени всех.
      Авданец поцеловал край белого плаща Даго.
      - Истина, Пестователь, сказанное тобой о порядке. Истина и то, что если все говорят сразу, то никого не слышно.
      Внезапно Палука представил себя, стоящего рядом с троном, на котором сидит Даго. Еще подумал он о своих сородичах, которым Даго подарил какую-то крупную крепость. Не хотелось ему быть хуже Авданца. Он тоже взял край белого плаща Даго и поцеловал его.
      - Люблю тебя, Пестователь, ибо любишь ты волю народную. Воистину верны слова твои, что когда все хотят говорить, никого не слыхать. Говорить и приказывать может только один.
      Куи же почувствовал себя одиноким и вроде бы побитым. Какая же сила таилась в Даго, что немилость его была настолько болезненной? Зачем столько говорить о любящем свободу народе, раз из отряда лестков, которых он лично привел в селение Палуки, уже семеро уехало, чтобы жнивовать? Они позабыли о защите собственной свободы. Ведь на самом деле защищал ее Даго и они, прибывшие с повелителем сюда... Он покорно склонился и тоже поцеловали край белого плаща. - Все сделаю, чтобы вновь милость твоя была на мне, - шепнул Куи.
      Херим же обратился к Даго со словами жалобы:
      - С самого начала ты, господин, знал, что Зифик - это женщина, но не выдал мне этого ни единым словом или жестом. С самого начала, господин, чувствовал я, как возникает во мне к Зифике какое-то большое вожделение, но из-за молчания твоего считал я, будто это всего лишь мерзкое влечение мужчины к мужчине. Я радуюсь, что Зифика убила воина Куи, и что, может быть, вновь увижу я это преудивительнейшее существо. Как и все остальные, опасаюсь я Диких Женщин, но если все они такие как Зифика, пойду я с тобою против мардов и уговорю сделать то же самое и лестков, как сделали это уже Авданец с Палукой.
      Усмехнулся Даго и сказал:
      - Высоко вознес тебя я, Херим, равно как и Палууку с Авданцем. Ибо не тот трус и слабый душой, кто боится и не может удержать в руке тяжелый меч, но тот, кто не может преодолеть собственной трусости. Только не считай, будто Зифика ответит взаимностью на чувства твои и желания. Ничто не может поменять натуры Дикой Женщины.
      Почему же позабыл он впоследствии слова эти и столько несчастий навлек на край свой?
      После коротких заморозков пришла пора тепла. Меж деревьями в пуще стелились туманы, солнце светило как бы сквозь паутину, высвечивая голые ветви. И лишь там, где росли сосны и лиственницы, все еще было зеленым, хотя и там толстым ковром серели иглы.
      Против мардов выступили они осенним утром с сотней коней под воинами и двумя десятками лошадей, навьюченных провизией. Отряды шли к востоку по широкой просеке в пуще, и копыта их лошадей топтали как бы огромный, цветастый ковер, сотканный из коричневых, золотистых и алых листьев. Вскоре вышли они в поля, где связанные попарно волы перепахивали землю железными оралами. Крепость Гнездо они обошли с юга и вступили в богатый край гопеланов. По пути им не встретилось ни единого воина из Гнезда или крепости Крушвиц, лишь дважды наткнулись они на две спаленные крепостцы и окружавшие их дома. Увидали они стариков и женщин, плачущих по своим убитым родичам, потому что не отдали те половину своего урожая для крепости Крушвиц, и напали на них воины сидящего там Повалы. Среди этих несчастных Даго раздал несколько серебряных денаров, говоря, что наступают времена воли, и он, Пестователь, явился людям на белом коне, чтобы свергнуть господство богатеев. На волосах Даго видели люди Священную Андалу и сами понимали, что нет уже Пепельноволосого, а власть после него добровольно принял Даго, ибо, как гласило предсказание: золотой камень не сиял бы так ясно, если бы Пестователь пролил кровь.
      Легко было идти маршем даже в сто двадцать лошадей, поскольку уже минула пора сбора урожая, амбары были заполнены зерном, а на полях стояли стога сена. За овес и сено для лошадей, за припасы для воинов Даго приказал своим воеводам платить людям деньгами, обещая. что так всегда и будет при его пестовании.
      Воины обошли Крушвиц и озеро Гопло и потом, ускоряя марш, направлялись к Висуле, к граду, называемому Плоцк, где начиналась уже Мазовия, и где должны были они встретиться с посланцами королевы Айтвар. Именно такое сообщение передала Зифика с Куи, прежде чем, отнесшись к ней как к обычной женщине, хотел поиметь ее воин-лестк и был ею заколот. Но Даго не считал, будто событие повлияет на его отношения с королевой Айтвар, ведь она все так же нуждалась в его помощи против мардов. Но никто, ибо Даго не говорил об этом, даже перед ближайшими своими советниками - Авданцем, Палукой и Херимом, не знал истинных его планов. Раз за разом спрашивал Даго у Херима, поступают ли в его канцелярию известия из соседних держав. Что делают Крылатые, а что Круглоголовые? Как чувствуют себя в неволе мардов лендзяне, и что делает повелитель Каррадонона?
      Сильно изменился Херим. Титул старосты канцелярии Даго, власть над кучкой разведователей и шпионов дали ем, наконец-то, чувство собственной значимости и ценности. На особой вьючной лошади возил он дощечки, покрытые воском, и хотя еще не сделал ни единой записи на них, важничал, постоянно направляя своих подчиненных в разные стороны.
      Первыми сообщениями, записанными Херимом костяной палочкой, были сведения от схваченного воина из рода Повалов, что каждый из начальников самых значительных родов лендзян и гопеланов желает объявить себя удельным князем. Право на княжескую власть хотели иметь прежде всего те, что сидели в укреплениях, выстроенных еще Нелюбами Пепельноволосыми, то есть Повалы и Дунины. Херим записал, что в борьбе за княжеский титул столкнулись меж собою Лебеди, а также Повалы с Дунинами. но битвы так и не разрешились в чью-либо пользу. Повалы с Дунинами закрылись в своих крепостях, собираясь приступать к последующим действиям только весной. Еще Херим записал, что Хельгунда, якобы, выслала в Юмно небольшой отряд воинов с просьбой, чтобы ее отец, Хок, прислал ей княжескую корону и еще сотню наемников. Выходит, и она сама не собиралась отказываться от княжеской власти.
      - Нелюбы Пепельноволосые создали державу, - объяснял Даго Хериму. - За сделанное народ и богатеи возненавидели их. Голуба же уничтожили за его доброту. Так каким же правителем следует быть, чтобы править этими карликами, похожими на кровожадных клещей, облепивших громадного лося.
      - Таким как ты, повелитель, - льстиво отвечал Херим.
      - Что значит: "таким как я"?
      - Любящим свободу, - Херим сказал это с такой уверенностью, что Даго даже поверил ему.
      Приближаясь к Висуле, увидали они дым в небе, а ночью - зарево пожара. Когда же подошли к берегу, то увидали, что это горел городок Плоцк и порт, откуда Пепельноволосые сплавляли зерно в Витляндию. Три сотни вооруженных луками Диких Женщин, восседавших на лошадях, ожидало воинов Даго на другом берегу. Это они сожгли городок и перебили его жителей. Увидав все это, сплюнул Даго в сторону и сказал Хериму:
      - Ну почему они не сохраняют сил для войны с мардами, а вместо того убивают людей, которые вскоре станут моим народом? Зачем было им палить порт на реке? В Мазовии разговаривают на языке лендзян и гопеланов. Пепельноволосый отдал мне и эти земли.
      В это время на лодке к ним приплыли Зифика и командовавшая женским войском её старшая сестра, княжна Люгия - женщина рослая и настолько атлетически сложенная, что в своей мужской одежде казалась сильнее Палуки или даже самого Даго. У неё, как и у Зифики, был покрытый серебром щит и великолепный лук с бронзовыми оковками. Презрительно поглядела она на сотню приведенных Пестователем воинов.
      - И с этой вот горсткой ты собираешься ради воза золота победить мардов? - не скрывая издевки, спросила она.
      Отвечал ей Даго:
      - Мы не станем сражаться ни по-ромейски, ни по-тевтонски. Мы, склавины, сражаемся тайным образом. Скажи, что знаешь ты о мардах?
      - Они крепились, окружив свой стан повозками, на огромных пастбищах в нижнем течении реки Буцк на левом её берегу. Много у них награблено зерна и сена. Там же поставили они свои шатры. То ли готовятся они зимовать, то ли, когда ударят сильные морозы, пойдут они на Край Квен, ибо известно им, что у нас есть много золота.
      И тогда приказал Даго:
      - Выступай, госпожа, со своими воинами и становись лагерем на правом берегу реки Буцк. Когда придут морозы, мой посланец даст вам знать, когда мы совместно ударим на мардов. Мы зайдем на них по левому берегу, где стоит их лагерь. Оставь лишь нам Зифику, в качестве проводника. И уходи со своими женщинами как можно быстрее, ибо они пробуждают нашу неприязнь. Поэтому сейчас нам не стоит объединять наши силы.
      Лицо княжны Люгии было женственным и даже весьма красивым. Но лишь одно это могло нравиться в ней, ибо тело, движения и голос напоминали, скорее, мужчину-силача. Она была на несколько лет старше Зифики, которая еще сохранила девичий стан. "Через несколько лет Зифика будет такой же", с сожалением подумал Даго, которого в последнее время часто посещали воспоминания о нежных и благоухающих телах женщин с юга и их искусстве любви. Женщины же из Края Квен не знали, что такое любовь. Будто животные один-два раза в год охотились они на самцов и вынуждали тех к совокуплению, чтобы оплодотвориться.
      - Твоих воинов объял страх перед нами. Или теперь боязнь стали вы называть "неприязнью"? - с издевкой спросила Люгия. - Зифику оставить я могу. Только вот, не придется ли ей вновь пускать в ход кинжал?
      - Она будет под моей опекой, - заявил Даго.
      - А кто ты такой, носящий Андалу? Чего стоят твои обещания?
      Даго пожал плечами. Эта Дикая Женщина искала ссоры, но для этого было самое неподходящее время.
      - Не хотелось бы видеть, княжна, как марды тянут тебя на аркане. Слишком мало знаешь ты мужчин, поскольку, как я слыхал, в Городе Женщин проживают лишь рабы - слабые и трусливые.
      - Равно как и среди вас, мужчин, живут слабые и пугливые женщины. Я бы с удовольствием подралась с тобою, - хохоча, толкнула она Даго в плечо.
      Тот отодвинулся с выражением отвращения на лице.
      - Ну, и что мне с того, если бы я победил тебя? - спросил он. - У тебя женское тело, но душа мужчины. Этого слишком мало, чтобы сделать человека счастливым.
      Люгия поняла, что ссориться сейчас с Даго нет смысла. Презрительно смеясь, она спустилась в лодку и уплыла, оставляя Зифику.
      - Не сердись на мою сестру, - сказала та. - Она никогда не встречала такого как ты мужчину.
      - А чем же я отличаюсь от других мужчин? И что ты сама, Зифика, знаешь о мужчинах?
      - В Городе Женщин живут сотни мужчин, слабых и трусливых. Случаются и такие как тот, кого мне пришлось убить. Как только он узнал, что я женщина, то сразу же захотел обладать мною. Ты же, господин, с самого начала догадывался, кто я такая, но с тобой мне безопасно, хоть и известно мне, каким жадным до женщин ты можешь быть.
      - Повелитель отличается от подданных, - сказал Даго, с вниманием глядя на противоположный берег реки и в то же время на ряды своих воинов.