- Ты, господин. желаешь создать здесь собственную державу? - удивился Зифик. - Кто ты, князь или изгнанный откуда-то король?
      - Великий Цесарь ромеев дал мне власть над всеми народами к востоку от Вядуи. Король Людовик Тевтонский предложил мне титул графа и кубок с ядом. Потому я презрел то, что не добыл сам. Я убил Змея по имени Щек, и меня назвали Пестователем. Вот это для меня ценно, ибо этот титул я получил от Свободных Людей. Меня назвали Пестователем, и это означает, что я беру кого-нибудь под свою защиту, подобно тому, как отец защищает и опекает собственное дитя. И решил я многие народы взять в свое пестование. Ты поймешь это, Зифик, поскольку и сам ты родом из правителей.
      Зифик обеспокоился:
      - С чего это пришло тебе в голову, господин, будто я родом из правителей?
      - Поскольку у тебя имеется золотой лук аланов, равно как у меня есть меч, прозванный Тирфингом. На этом мече заклятие северного бога Одина, и заключается оно в том, что если вынуть его из ножен для сражения, обязательно кто-то должен пасть мертвым. Только, если в ком нет крови правителей, гибнет он, а не его противник. Точно так же, как мне кажется, обстоит дело и с золотым луком аланов. Лишь в твоих руках, Зифик, стреляет он так метко. Лишь бы кого с посольством не высылают. Все твои товарищи погибли, а ты спасся, хотя тебе всего лишь шестнадцать лет, и большим боевым опытом ты еще не обладаешь. И, как я понимаю, спутники защищали тебя в бою и погибли, лишь бы ты смог уйти. Но ты будешь и дальше в безопасности, если отдашься в мое пестование.
      - Слишком уж ты проницателен, господин! - крикнул Зифик и ударил своего коня шпорами.
      Он ускакал галопом и через мгновение уже скрылся в подмокшем лесу.
      - Кажется, открыл ты правду, господин, - объявил Херим. - Этот Зифик с первого же взгляда произвел на меня странное впечатление. Может, следовало бы взять его в плен, чтобы потом получить за него выкуп? Жаль, что ты не сделал так, господин, но сообщил все, что о нем догадываешься. К тому же, он забрал с собой двух уток. Придется искать, чего бы поесть.
      В лесу росли, в основном, березы и ольхи, лишь на сухих пригорках еще встречались дубы и сосны. Ничего не говорило о том, чтобы где-то поблизости было какое-нибудь селение или град, где можно было бы поесть. Слишком уж мокрым был этот лес, чтобы здесь селились люди. Наконец, когда солнце уже клонилось к закату, им встретилось озеро, узкой, извилистой лентой вонзавшееся в пущу. Даго с Херимом напоили лошадей, потом и сами утолили жажду. Даго с беспокойством поглядел на конские животы - те вздулись от плохой травы, которую лошадям приходилось есть на болотах. Нужно было дать им какое-то время на поправку. Даго приказал Хериму разводить костер, а сам с луком отправился вдоль зарослей тростника по берегу озера. Как и Зифик он собирался подстрелить утку. Он поднял на крыло нескольких, но ни одной не удалось сбить. Стрельбой из лука Даго занимался еще на подворье у Зелы, но потом как-то забросил это занятие, упражняясь только лишь во владении мечом. Рассердившись на самого себя, он возвратился к Хериму и увидал поджаривающихся на жару, уже ощипанных птиц. Рядом с их с Херимом лошадьми пасся черный жеребец, а у костра сидел Зифик.
      - Нет, господин, не отдамся я в твое пестование, - сказал юноша. - У меня другой план. Как ты и угадал, я из рода повелителей. Я самый младший сын королевы Айтвар. Не я унаследую власть и королевство, но если доведешь меня до матери живым и здоровым, ты, господин, получишь много золота, а Херим поимеет столько женщин, сколько ему только захочется. Ты согласен?
      И ответил ему Даго:
      - Я Пестователь, а не наемный воин. Я провожу тебя в край аргараспидов только лишь, если ты отдашься мне в пестование и поклянешься в этом.
      Зифик не дал ответа, лишь сказал злорадно:
      - Я видел, господин, как ты пытался попасть из лука в утку. Что-то тебе не удалось это.
      - Ты, Зифик, уток стреляешь прекрасно, - без тени улыбки отвечал Даго. - Но я привык убивать не уток, но людей.
      Тогда спросил его Херим:
      - А почему сегодня ты не поцеловал землю, на которой мы решили остановиться на ночлег? Или ты, господин, уже не веришь в свои чары?
      - Поначалу я должен убедиться, эта ли земля мать моя и отец. Вот тогда я и проявлю к ней свое сыновнее почтение и любовь.
      До самого вечера Даго не отозвался ни словом. Прежде, чем утки были готовы, он сбросил с себя кольчугу, разделся донага и, намылив свое тело, выкупался в озере.
      - А ты, Зифик, не любишь чистоты, как мой господин? - спросил у юноши Херим.
      - Я помылся, перед тем как вернуться к вам. Я тоже люблю быть чистым. Но вот ты, Херим, воды как будто боишься.
      - Да, это так, не люблю я воды. Но мой господин, Даго, терпеть не может вонючек. Только ведь кто-то должен сторожить вещи на берегу, так как мы находимся в чужой земле.
      - А разве меня недостаточно?
      - Ты всего лишь метко стреляющий из лука юнец, - ответил на это Херим и стал поворачивать уток, насаженных на вертелах из веток.
      Херим уловил стыдливый, но полный восхищения и интереса взгляд Зифика, направленный им на Даго, когда тот, обнаженный, выходил из озера. Второй раз увидал Херим тело Даго и понял, что в первый раз ошибался: Даго не был атлетом. У него были узкие бедра и не слишком-то широкие плечи, какие обычно бывают у силачей. Но под кожей трепетали канаты мышц, и это как раз они говорили о силе. Это тело было гибким и ловким, мышцы на правой и на левой руках казались развитыми одинаково, что должно быть весьма полезным в бою, так как давало способность перебросить меч из одной руки в другую.
      Все сели кушать. Даго принес вынутый из вьюков маленький мешочек с солью и отсыпал каждому по щепотке.
      - Из-за этого серого праха и гибнут здесь люди, - сказал Зифик. Соляными залежами владеют гопеляне, потому-то Пепельноволосые и подчинили их, а затем выстроили свое Гнездо, чтобы стеречь соль и держать ее на своих складах. Если кто им неприятель, тот соли не получит и должен везти ее из самого Города, что на Берегу Моря. Множество лендицов обогатилось на торговле солью. Именно они-то и проявили Голубу свою покорность. Моей стране тоже нужна соль, потому мы всегда жили с Пепельноволосыми в мире. Не знаю, откуда теперь возьмем мы соль. Но когда-нибудь между аргараспидами и Хельгундой, что правит теперь от имени Аслака, сына Пепельноволосого, случится война.
      - А Хельгунда сильна? - спросил Даго.
      - У нее есть сотня воинов из Юмно, полученных ею в приданое. Но ее ненавидят могущественные роды гопелян и лендицов - Повалы, Лебеди, Землины и Дунины.
      - Моя мать была из Землинов. Это род малых людей, - презрительно заявил Даго. - У нее лопнул крестец, когда она рожала меня. Только ведь ты сам, Зифик, видишь, что я ек великан.
      - Ты ведь сам говорил, что в тебе течет кровь великанов, - перебил его Херим.
      - Спалы живут только лишь в песнях, - с печалью закончил Даго. - Я не знаю, как выглядел мой отец, Боза. Уверен я лишь в том, что воспитывающая меня, когда я подростал, казалась мне великаншей.
      Херим один слопал одну из уток. Даго удовлетворился половинкой второй. Зифик же мяса едва коснулся. Он часто ходил на озеро и пил воду. Губы у него были спекшимися и потрескались. Даго задумчиво посматривал на него, а когда стало совсем темно, сказал ему:
      - Если ты не доверишься мне, Зифик, тебе никогда не видать страны своей матери.
      Пришла ночь, они сняли панцири и кольчуги и легли спать у догорающего костра. Налопавшийся Херим заснул первым, и вскоре послышался громкий храп. Даго стоял на страже и глядел в звездное небо, чтобы отыскать там свою, Звериную Звезду. Через какое-то время он почувствовал на своем плече осторожное прикосновение.
      - О Даго, Господин и Пестователь, - овеяло его горячее дыхание Зифика. - Догадываюсь, что ты уже знаешь, кто я на самом деле. Когда я отъезжал от вас, низкая ветка в лесу сбросила меня с коня, и на спине открылась недавняя рана от стрелы. Я истекаю кровью, господин, и не могу перевязать ее. Тебе ведомы чары, так что останови кровь.
      - Иди к озеру, - приказал Даго шепотом.
      В своих запасах он отыскал мешочек с купленным когда-то в Регенсбурге чудесным порошком из тертого камня, который назывался алуном, и закрытую в деревянной коробочке мазь для ран, сделанную из целебных листьев чистотела и подорожника. Еще он порвал льняную нижнюю рубаху на длинные полосы и направился к озеру.
      Рана на спине у Зифика и вправду кровоточила. Она была под правой лопаткой, и кровь из нее вдоль позвоночника стекала до самых ягодиц. Даго смочил льняной лоскут в озере и вытер спину Зифика, затем приказал ему приспустить штаны и стер запекшуюся кровь меж тугими, девичьими ягодицами.
      У нее были торчащие вверх остроконечные маленькие грудки, а кожа на спине гладкая-гладкая, каким и бывает сладкое тело у молодой и красивой женщины.
      На шее у Зифики Даго увидал ремешок, на котором меж грудями висела деревянная фигурка.
      - Не помог тебе твой амулет, - заметил Даго.
      - Потому что защищает он не от ран, а от власти мужчин.
      Даго взял деревянную фигурку и был изумлен, увидав, что это резной мужской член.
      - В Стране Квен, когда девочке исполняется семь лет, для нее вырезают такой вот член и ним лишают ее девственности, а после этого она носит его на своей груди. Наши законы говорят, что никакой мужчина не имеет права причинить боль женщине, оплодотворяя ее, не может он и хвастать, что вошел в нее первым.
      Ничего не сказал на это Даго, так как научился уважать чужие законы и обычаи.
      Он присыпал рану порошком, смазал мазью и полосой из льняной ткани обвязал грудную клетку, сделав узел под самой грудью.
      - У тебя вытекло много крови, но уже послезавтра можно будет тронуться в путь, - сказал он, принеся из своих вьюков чистую рубаху.
      Зифика набросила ее на свое девичье тело и спросила:
      - Как мне высказать свою благодарность, господин? Примешь ли ты от меня золотой солид?
      - Нет. Ведь это я делал не ради денег. Тебе всего лишь шестнадцать лет, и родом ты из Страны Квен, потому ты не настоящая женщина. Ибо женщина лишь единственным способом может проявить свою благодарность мужчине.
      Ее гордость была уязвлена настолько, как будто Даго вложил ей палец в рану под лопаткой.
      - А тебе ведомо, господин, что говорят наши законы? Если кто видел обнаженное тело женщины из Страны Квен, тот должен быть убит. Так что опасайся за свою жизнь.
      Даго тихо рассмеялся.
      - Да не видал я никакой обнаженной женщины, лишь парнишку по имени Зифик из края аргараспидов. Так было, и так будет.
      - Хорошо, - кивнула она. - Пускай так и остается.
      Они легли спать. Только Даго не мог сомкнуть глаз, поскольку, закрывая их, он снова видел крепкие груди девушки, чувствовал под пальцами ее гладкую кожу; вновь и вновь оживала в нем память о ее круглых и упругих ягодицах, в ноздри врывались запахи ее молодого тела. А когда он заснул, к нему пришел такой же, как вчера у Херима, сон - понапрасну желал он испытать наслаждение с пахнущей благовониями женщиной. И тогда он буквально застонал от вожделения. Зифика слышала этот стон, но считала, будто Даго плачет во сне, тоскуя по стране великанов. В его же сонном видении на лицо Зифики наложилось воспоминание о лице гордой княжны Пайоты, потом множества других женщин, которых он желал, которых имел, но так мало от них получил. И когда, время от времени, пробуждался он от подобных воспоминаний, Даго видел великаншу Зелы, и все в нем бунтовало против мысли, что спалы живут лишь в старинных песнях. Ведь разве он, Даго, не нес в себе крови спалов? Неужто всего лишь иллюзией были его воспоминания о счастье, которое познал он на дворище Зелы? А может, и вправду со смертью Зелы кончились великаны-спалы... Но ведь остался он, Даго, видимо, затем, чтобы исполнить какое-то предназначение. Мощью своих великих деяний и силой будущей своей власти введет он в историю неведомые до сих пор народы.
      Г Л А В А В О С Ь М А Я
      Х Л О Д Р
      Астрид нагрела много воды, вкатила в комнату деревянную бочку, и парень, наконец-то, смог избавиться от грязи. В настое пахучих трав она отмыла его длинные волосы, и те стали еще светлее. Затем она подстригла их ровно, чтобы доходили до плечей, как у свободного человека, побрила юношу и подала обильный завтрак.
      ...В ту ночь, когда она пришла его убить, а потом, повернувшись спиной, лежала рядом с юношей на лавке у очага, он раза три просыпался и каждый раз, чувствуя на своем животе теплые женские ягодицы, проявлял желание, брал Астрид и наполнял ее семенем, она же наслаждалась. Она не лгала, что за семь лет совместной жизни с мужем, Оттаром, ни разу не испытала Астрид удовольствия, но думала, что так оно и должно быть. Этот шестнадцатилетний парень без имени открыл в ней что-то новое, и ее напугала сама мысль, что, если бы она убила его, то до конца жизни, возможно, так бы и не узнала об истинном женском наслаждении. Астрид убедилась, что даже обычное прикосновение доставляет ее пальцам удовольствие - и потому мыла парня так долго, ласково касаясь его рук, живота, ног. Хоть таким образом хотела проявить она благодарность за испытанное с ним. А еще Астрид принесла самую красивую одежду. Впрочем, женщина и сама удивлялась: отчего это ей хочется, чтобы этот приблуда, вошедший в ее жизнь грязным и ободранным, выглядел красиво - как ее покойный муж.
      И вот получил он от нее белые льняные подштанники и сорочку, ярко-красные шерстяные штаны-чулки, настолько обтягивающие, что выпирало все его мужское естество. На сорочку он одел блузу, тоже красную. Астрид подарила ему высокие сапоги из мягкой оленьей кожи, украшенный серебряными оковками пояс, а для его меча - ремешок через плечо, украшенный серебром. Еще она дала парню шляпу с мягкими полями, снова ярко-красную, и похожий на шубу плащ, называемый роггр, изготовленный из коротких полосок шерсти. Вот теперь, в костюме богатого аскоманна, выглядел он по-настоящему красавцем, и Астрид хотелось, чтобы таким он остался навсегда.
      - Может тебе дать еще и меч моего мужа? Он более длинный и красивый, спросила она. - Он зовется Кусателем Кольчуг, так как прорубает даже кольчуги.
      - Спасибо тебе, Астрид. Мой меч зовется Тирфингом, и он заколдован, ответил юноша. - Если я выну его ради сражения, кто-то должен будет умереть, потому-то я и ношу его в таких неприметных ножнах. Он не должен привлекать чьего-либо внимания.
      - Это ты зачаровал его? Ведь сам говорил, будто понимаешь в искусстве колдовства.
      - Нет, это бог Один наложил на него заклятие и приказал ему убивать. Но правда и то, что мне ведомо искусство чар, так как воспитала меня великанша Зелы. А родился я от обычной женщины и великана Бозы. Родом я из края спалов, то есть - из страны великанов.
      Астрид подумала, что все это лишь юношеская похвальба, но потом вспомнила набухший член, который четырежды заполнил ее за одну всего ночь и подарил наслаждение. У ее Оттара, пусть даже сильного и воинственного мужчины, член был меньше.
      - Мое же умение чар невелико, - призналась она. - Я могу отыскивать травы, что призывают или же отталкивают любовь. Я умею складывать поломанные кости, лечить раны, останавливать текущую кровь и принимать ребенка у рожающей женщины.
      - Мне это искусство тоже ведомо, - сказал юноша. - И, хоть новорожденного принимать не умею, знаю, что к роженице следует идти в мужском одеянии, чтобы обмануть злые силы.
      - Правда, - изумленно воскликнула Астрид. - Ты действительно знаешь искусство чар.
      - Еще я понимаю язык человеческого тела. Поэтому я знал, что ты придешь, чтобы меня убить. Об этом мне рассказали твои глаза.
      - А что они рассказывают теперь? - с улыбкой спросила женщина.
      Этот разговор они вели за завтраком, сидя за столом друг напротив друга. Он, в своих ярко-красных одеждах и белыми, спадающими до плеч волосами, и она, тоже одетая красиво - так как Астрид хотелось понравиться юноше - в длинном зеленоватом шерстяном платье, с серебряными брошами и фестонами бус на груди. Волосы - как пристало вдове - были связаны в толстый узел и прикрыты остроконечным чепцом.
      Юноша с удовольствием провел пальцами по украшенным кружевами манжетам своей новой сорочки, потом поглядел на Астрид и сказал:
      - Твои глаза беспокойны. Взгляд твой все время направлен к лестнице. И потому мне известно, что там, наверху, есть мужчина.
      - Ты убьешь его? - Астрид попыталась скрыть свой испуг.
      - Не знаю.
      - Он ранен. У него сломаны обе ноги. Долго защищаться он не сможет, сказала она, с напряжением ожидая ответа.
      - Кто он тебе?
      - Это брат моего мужа. Его зовут Хлодром.
      - Почему же он лежит наверху, а не здесь?
      - Я прячу его от правителя города, Акума. Вступив в заговор с моим мужем Оттаром, этой осенью Хлодр напал на город с ватагой аскоманнов. Их всех перебили. Хлодра я нашла с перебитыми ногами и приволокла сюда. Мой муж тоже погиб. Но никто не знает, что Оттар был в сговоре с пиратами, потому меня оставили в покое. Правда, с того времени я живу в нужде. Мне пришлось продать рабов и много ценных вещей.
      - А почему твой муж связался с пиратами?
      - Он был аскоманном, - пожала она плечами, как будто это могло все объяснить.
      - Я все время слышу про аскоманнов. Кто они такие?
      - Это люди с Севера. Иногда они бывают купцами, иногда разбойниками и даже пиратами. Мой муж скупал меха, но когда эту торговлю перехватил Акум, наши дела пошли неважно. Тогда Оттар вспомнил про своего брата Хлодра и о тех, с кем его объединяло "ваарар", то есть братание. Вместе они задумали и спланировали нападение на город. Ты убьешь Хлодра?
      - Нет, - ответил ей сын Бозы. - Я стану опекать его, если он научит меня обычаям аскоманнов. Ведь я хочу познать умения и науки, ибо наворожили мне, что буду великим правителем. Я не хочу убивать человека, способного меня чему-нибудь научить. Является ли Хлодр кем-то значительным?
      - В городе Бирка у него есть свой дом. Много раз переплывал он моря, сражался с бритами, англами, нападал на франков и привозил огромную добычу. Он даже бывал на море, которое называют Понт. Когда сойдет лед, он будет каждый день выходить на пристань и высматривать корабль с головой дракона, в пасти которого раздвоенный язык. На этом корабле Хлодр втайне возвратится домой, забирая с собой и меня.
      - Спроси его, согласится ли он стать моим учителем, - предложил сын Бозы, у которого при мысли о дальних походах начиналась дрожь, вызванная болезнью, именуемой Жаждой Деяний и Подвигов.
      Астрид ушла и долго не возвращалась. Затем она появилась на верхней площадке лестницы и махнула юноше рукой, чтобы тот поднимался. И вот тогда, в чердачной комнатенке, на громадном ложе, покрытом овчиной, сын Бозы увидал лежащим громадного мужчину с большой ярко-рыжей бородой и длинными рыжими волосами. Обе его ноги были в лубках. Мужчина находился в самом расцвете сил. Глаза его смеялись.
      - Чему же ты хочешь научиться от меня, молодой человек без имени? низким голосом спросил Хлодр на языке, которого сын Бозы не понял, но Астрид тут же перевела ему.
      Тот ответил, не раздумывая:
      - Твоему языку, господин, и твоим обычаям. А если ты любишь битвы, то и твоему умению сражаться.
      - Не знаю, стоит ли тебя учить, безымянный юноша, - загудел Хлодр, а женщина тут же переводила его слова. - Может не стоит тратить и времени? Астрид говорила, будто ты хвалился, что сам из племени великанов, называемых спалами. Я пересек на ладьях наверное с полмира, но о спалах ничего не слыхал. Вот если бы ноги мои не были сломаны, мы могли бы попробовать биться на мечах. Я слыхал, будто твой кличется Тирфингом. Мой же носит имя Кусатель Голеней.
      - Мы не могли бы биться на мечах, господин, поскольку, после того, как я обнажил бы Тирфинг для битвы, обязан пасть мертвец. Мой меч заклят и ради забавы не годится.
      Хлодр перестал усмехаться.
      - Кто же его заклял?
      - Один.
      - Спалы поклоняются Одину?
      - Нет. Наш бог - это Сварог. Но я желаю отдавать честь разным богам, так как мне хотелось бы иметь много сил.
      - Даже и не знаю, каким образом проверить мне, годишься ли ты для науки, - размышлял вслух Хлодр.
      Улыбнулся на это сын Бозы и сказал:
      - У тебя, господин, в овчине возле руки спрятан нож. Когда я зашел сюда, то увидал в твоих глазах сомнение, не убить ли меня.
      Как только Астрид перевела эти слова, тут же блеснул нож и пролетел над самой головой у сына Бозы. Если бы юноша не предусмотрел опасность и не уклонился, нож вонзился бы прямо ему в сердце.
      - Ты можешь читать в мыслях?! - воскликнул Хлодр.
      - Нет, господин, - спокойно отвечал юноша. - Я всего лишь знаю язык тел и глаз.
      Говоря это, он вытащил вонзившийся в стропило нож и бросил его на пол.
      - Я научу тебя языку аскоманнов, то есть, донск тунга, а ты меня языку тела и глаз, - предложил Хлодр.
      - Это невозможно, господин. Лишь женщина, знающая искусство чар, может научить мужчину этому языку. Множество веков женщины ласкали мужчин, знакомясь с их глазами и телами, равно как и с собственным телом. Это они, а вернее, некоторое из них, сохранили крупицы памяти о древнем человечьем языке. Сам я познал его, но вот научить ему смог бы лишь женщину. Вместо этого я могу обещать тебе безопасность и деньги для богатой жизни.
      - Это откуда же?
      - По вечерам я стану одевать черный плащ и искать таких, что ходят с кошельком у пояса. А теперь, господин, скажи мне, пользуешься ли ты этой вот женщиной по имени Астрид?
      - Что значит пользуешься? - рассердился Хлодр. - Ясное дело, иногда я заставляю различным образом удовлетворять мои телесные желания, но и все.
      - В таком случае, мы будем делиться ею, - решил сын Бозы.
      - А что ты скажешь на это, Астрид? - спросил Хлодр.
      - Он прав, Хлодр. Я люблю тебя, но нужна и ему. Кроме того, специально для него чужую женщину в дом привести будет нельзя, ведь та, из ревности, сможет донести на нас людям Акума.
      Так вот сын Бозы подружился с Хлодром, старым "тане", как приказывал он называть себя; слово это означало участника многих битв. Сам же он стал дренгом, то есть юношей и товарищем по оружию. Через месяц он уже неплохо говорил на языке аскоманнов и узнал многое про таинственные обычаи и присяги, а также способах сражений аскоманнов.
      Это не был единый народ, хотя и пользовался одним языком. Немного отличались обычаи тех, кто был из края ютов, с острова Фюн, Зеландии, Борнсхольма, Скании и Бекинге. Чуть по-иному жили на озерах Венерн и Веттерн, в Вестманланде и Норрланде. И уж отличались от них те, кто был родом с Хорделанда, Вестфольда или Халлагланда, то есть Края Вечной Зари. Все аскоманны любили море и сражения, иногда бывали они разбойниками и пиратами, потом вновь становились купцами и вождями-ярлами, что вместе со своим хирдом, то есть оружной дружиной, захватывали какой-нибудь кусок земли. У аскоманнов имелись короли, которые созывали народ на разбойные походы или на завоевания; тогда все давали ваарар, присягу, что "один будет за всех, а все за одного". Объединенных подобной присягой называли "килфингйяр". Нарушение присяги приводило к приговору норн, что означало одно - смерть.
      Они верили в Одина и множество других богов и полубогов. Хлодр носил на груди амулет в виде молота, который носил Тор, сын Одина. У других аскоманнов были амулеты с изображениями богини Фрейи, которая давала урожаи и богатства. Среди самых знаменитых городов-портов была Бирка, но аскоманнов было много во всех портовых городах, например, в Хедеби, где они организовывались в дружины "ваэрингйяр", на местном языке такие дружины назывались варягами или варегами. Направлялись они на восток, огибая полуостров Домеснес, а потом шли через озера и реки, перетаскивая корабли по суше, чтобы попасть в большую реку Борисфен, по которой плыли аскоманны за богатствами великолепного Города на Понте. По дороге некоторые селились в различных градах или шли на службу к местным правителям для защиты и укрепления их силы - а иногда и сами давали начало новым династиям повелителей.
      "Боэндр" - это были свободные люди, "тхралл" - племя рабов. Для правления имелись конунги, то есть короли, и вожди - ярлы. У аскоманнов имелись и жены, и наложницы. Хлодр хвастал сыну Бозы, что оставил в Бирке четырех наложниц. Женщины аскоманнов тоже были воинственными. Когда мужчины отсутствовали, они прекрасно справлялись с делами и ведением хозяйства.
      Хлодр участвовал во многих захватнических походах и умел живописно о них рассказывать. Начинал он молодым дренгом вместе с отцом, во время похода варягов на восток и юг. Тогда они обогнули полуостров Домеснес и через реку, называемую Нева, попали в озеро под названием Ладога, а затем, по реке Волхов, прибыли в край, называемый Гардарика, что означало - Страна Городов. Там отец Хлодра полюбил молодую женщину из племени русинов и остался наемным воем у князя Хольмгарда. Хлодр же с остальными перетащили свои корабли до верховьев реки Борисфен, зовущейся по-иному Данапр, и по ней приплыли в страну ахаев, к теплому морю. Во время этого путешествия, продолжавшегося всего шесть недель, им пришлось преодолевать ужасные пороги, названные: Оульборси, Геландри, Альфор, Боруфорос, Леанти, Струкун. Много варягов погибло, множество ладей разбили каменные пороги, зато у вернувшихся было много товаров и добычи, и прежде всего - большое количество прекрасных золотых предметов.
      Хлодру был известен еще один путь для варяжских ладей - по течению реки хазаров, до самого Хазарского моря и дальше, до державы муслиминов, называемых "подданными" и до города по имени Багдад. Туда вел путь нагруженных шелком караванов из страны серов, проживающих где-то на самом краю света. Варяги были выгодны для хазаров, которые, подобно иудеям и муслиминам, любили торговать. По Варяжскому пути, иногда даже вместе с ватагами аскоманнов, шли хазары на север - до самого Друзо или даже к Бирке - по дороге закупая меха, которые называли пермскими. Это оттуда, с дальнего юга, привозили темнокожих рабынь, знающих искусство самой изысканной любви, и тончайший материал - шелк, который получался из нити, производимой белыми червячками, а еще - купленные по дороге великолепные меха белых медведей.
      Отец Хлодра погиб в бою, сражаясь на стороне князя Хольмгарда, и был захоронен с соблюдением великолепного ритуала в большой лодье вместе со всеми своими богатствами и любимой женой, среди торчащих вокруг вырезанных из дерева мужских членов. "Вот так же и я мечтаю когда-нибудь быть похороненным", - признался Хлодр сыну Бозы.
      Несмотря на уже добытые сокровища, Хлодра все время тянуло к новым походам, прежде всего тем, где можно чего нахапать, поразбойничать. Потому-то, когда по уговору Оттара в Бирке было запланировано нападение на Друзо, Хлодр вызвался в этот поход добровольцем. Но пограбить не удалось из-за осторожности Акума, только Хлодр не терял надежды на то, что ему еще удастся нажиться на Друзо. "А что ты сделаешь потом?" - спросил у него сын Бозы. На это у Хлодра уже имелся готовый ответ. Возле устья Рейна имелся город Дорсстадт, уже захваченный королем Рориком, так что теперь можно было нападать и грабить на все франкское побережье. "Вот в этот поход я и тебя возьму,"- обещал Хлодр.
      Минуло время сбора осколы, то есть березового сока, потом еще раз изменился месяц, и наконец пришел месяц травен, когда уже зеленеет трава, а люди выпускают скотину на свежую зелень. Хлодр уже не валялся в кровати, а начинал ходить, опираясь на сделанные им самим же костыли. Он делал несколько шагов по чердаку, чаще всего - от кровати до передней стенки дома Астрид. В одном из бревен выпал сучок, и через дыру можно было видеть реку, вытекающую из озера Друзо, и порт. Льды уже давно растаяли, плененные в их холодных объятиях корабли ушли в дальние края, а на их место все время прибывали новые и новые суда, чтобы через какое-то время тоже уйти из порта. Хлодр научил юношу различать виды суден. Так вот, в порт заходили громадные и широкие ферие с высокими бортами, предназначенные для купцов и их товаров; кнорры для дальних путешествий; скуты - с тремя десятками весел, отличные и для войны, и для торговли; карфи - помещающие от двенадцати до тридцати двух гребцов. У всех кораблей имелась мачта с парусом, места для гребцов, а также руль и киль, позволявшие плыть под углом к ветру. Величина кораблей определялась количеством гребцов и предназначенных для них скамей; делили же эти суда на предназначенные для купцов - канпсикипы, и очень длинные, с малой посадкой - лангскипы, годящиеся для военных походов. Военное судно снекка, как правило, имело двадцать скамей, оно могло взять сорок четыре человека и пару лошадей. Приплывали в порт и несколько меньшие по размеру скейды, очень быстрые; слово "скейд" уже означает "судно, которое быстро режет воду". Самые большие военные корабли назывались драккарами, то есть "драконами", поскольку у них были бронзовые носы с помещенными на них фигурами огнедышащих чудовищ. На носах у других кораблей можно было видеть человеческие фигуры, отлитые из бронзы или даже золота; быков с высоко поднятыми головами, дельфинов и людей с конскими туловищами. На вершинах мачт поворачивались птицы, выкованные из тонкого металла - они показывали направление ветра. У каждого большого корабля было свое имя. Хлодр ожидал прихода "Длинного Змея" - драккара, несущего на носу изображение дракона с раздвоенным языком. Но, хоть каждое утро, а то и весь день высматривал Хлодр через дыру в бревне, следя за рекою и портом - драккар все не появлялся.
      Хлодр пока еще не мог обходиться без костылей, и эта беспомощность становилась причиной того, что временами впадал он в печаль, отказываясь от еды, не желая видеть юношу и даже Астрид. Но бывало и так, что он становился буйным и бил мечом в балки крыши. "Остерегайтесь, чтобы как-нибудь не впал я в берсеркер, то есть волчье бешенство, - предупреждал он тогда Астрид и сына Бозы. - Иногда такое случается с аскоманнами во время битвы. Тогда они убивают без разбору, а если их ранят - не чувствуют боли. Такие в бою нужны, но их окружают всеобщим презрением, считая глупцами и безумцами. Но кто знает, не заболею ли я такой хворью от ничегонеделания, и тогда смогу убить тебя, безымянный, и Астрид."