Расследованием отмечено 21 убитых и умерших от ран и 83 раненых, из числа которых 52 были помещены на французское госпитальное судно "La Navarre", причем среди них оказалось 24 мужчины, 13 женщин и 15 детей в возрасте от 4 до 12 лет. Большинство ранений было причинено в верхнюю часть тела -- в голову, шею, грудь и руки, нередко с повреждением костей, иногда с ожогами от газов. Многие получили повреждения от осколков стекла, причем у одного мальчика было обнаружено на голове до сорока таких ранений.
      По заключению экспертов, взрывчатый прибор представлял собою аппарат, сделанный из меди или латуни, снаряженный каким-либо бризантным веществом72 и начиненный пулями неизвестного металла. Прибор в момент взрыва был расположен около водонепроницаемой переборки, отделявшей эмигрантскую камеру от соседнего пассажирского помещения, на второй полке железной коечной сетки, на высоте 2 футов от пола.
      Влияние этого взрыва на жизнеспособность корабля, не повлекшее за собой повреждений каких-либо существенных его частей, было, по мнению экспертов, весьма незначительным.
      Происшедший взрыв подтвердил основательность тревожных ожиданий пассажиров и явился источником новых волнений и страхов. В жуткой темноте громадного многоэтажного парохода, с узкими проходами, коридорами и кабинетами, тесно жались испуганные люди, ожидая каждую минуту нового, еще более страшного взрыва.
      В 11 часов 40 минут вечера в средней части корабля, на второй палубе, между второй и третьей трубами в правом коридоре кают I класса два гимназиста почувствовали запах гари, о чем сообщили проходившему офицеру Маркову. В этом месте было обнаружено шесть бомб, соединенных между собою шнуром, с патроном и недогоревшим фитилем длиною в четверть аршина. Бомбы были завернуты в газетную бумагу и положены в самом углу совершенно темного коридора, близ каюты No 17.
      Взрыв из этой части корабля, ввиду замкнутости помещения, обилия сухих деревянных частей, узости коридоров, близости угольных ям, а также бездействия машин, водопровода и освещения, грозил чрезвычайной силой разрушительного действия снаряда, большим пожаром и громадной паникой. Все прилегавшие помещения I класса были заняты почти исключительно женщинами и детьми.
      По заключению экспертов при этом втором взрыве могли пострадать паровой трубопровод, часть котлов и экономайзеров73.
      В течение дня и вечера удалось задержать на пароходе матросов бывшей команды парохода "Рион" Дымкина, Маховского и Логинова, которые явились якобы за получением причитавшегося им содержания по службе и которые были заподозрены в соучастии во взрыве. Допросом этих лиц установлено, что два других матроса того же корабля, Акулов и Вержинский, вошли в сношение с местной большевистской организацией в Севастополе и получили от нее взрывчатые вещества для взрыва парохода "Рион".
      Когда ночью, по обнаружению новых бомб, было приказано Дымкину бросить их с баржи в воду, Дымкин, предполагая, очевидно, что бомбы ударные, метнул их на палубу под ноги офицеру Маркову и производившему дознание чиновнику Полетика, а сам стремительно вниз головой нырнул в воду, где и был убит.
      При обыске, произведенном в 4 часа утра 30 марта в г. Севастополе, на Георгиевской улице, в доме No 10, в квартире Акулова и Вержинского, последних там не оказалось, и был задержан лишь квартирохозяин Ларионов с женой, а в общем сарае жильцов найдены три электрических прибора для адских машин. На допросе Ларионов заявил, что знал о готовившихся Акуловым и Вержинским на пароходе "Рион" взрывах двух адских машин в 7 часов вечера и в 12 часов ночи. Жена Ларионова подтвердила, что 29 марта Акулов и Вержинский в нетрезвом виде на минной пристани в 4 часа дня говорили ей, что сегодня они подорвут "Рион". Ларионова предупреждала о том Маховского, советуя ему не задерживаться на пароходе, так как там приготовлен буржуям "гостинец".
      При производстве на пароходе розысков при помощи полицейской собаки-ищейки, последняя, обнюхав бумагу, в которую были завернуты найденные в коридоре I класса бомбы, пробежала по лестнице в кают-компанию, затем по верхней палубе, по лестнице вниз и дошла до канцелярии эвакуировавшегося судебно-уголовного отделения, где бросилась прямо на Логинова. Когда ему указали на поразительный факт его опознания, Логинов заявил: "Меня наказывают Бог и собака", но все же отрицал свою виновность во взрыве.
      Расследованием установлено, что Ларионов являлся одним из активных большевистских работников, ездил в Москву и командовал отрядом матросов во время борьбы с казаками генерала Каледина.
      При попытке к бегству с корабля "Рион" Маховскии, Ларионов и Логинов были убиты.
      Составлен 19 апреля 1919 года в городе Екатеринодаре.
      ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ
      КРАТКАЯ СПРАВКА
      о сожжении красноармейца казака Якова Чуса
      17 апреля 1919 года на фронте у реки Манычи красные атаковали близ села Хомутовского сотню Запорожского полка и потеснили ее, причем при отходе был тяжело ранен в живот казак Яков Чус, которого вынести из боя не удалось, и красные захватили его в плен. Тогда они на виду у отступавшей сотни облили Чуса бензином и живого зажгли его.
      По подходе резервных сотен запорожцы перешли в контратаку, выбили красных и нашли тело зверски замученного Чуса, которое было одето лишь в штаны и обуглено, особенно сильно на груди и около шеи.
      Кожа на груди у Чуса около левой подмышки растрескалась; глаза лопнули, рот же был чрезмерно раскрыт и лицо сохранило выражение сильных мучений. Около тела была найдена пустая банка с запахом бензина74.
      Дело No 49
      ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ
      АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ
      злодеянии большевиков в станицах Гундоровской и Каменской Донецкого округа
      В станице Гундоровской в течение 1918 и 1919 гг. большевистские крупные и мелкие разъезды были четыре раза: в прошлом году они побыли в станице первый раз три дня, и второй раз -- один день; в 1919 году пребывание ограничивалось каждый раз несколькими часами. Несмотря на краткие властвования большевиков, население станицы жестоко пострадало. Все четыре раза станица подвергалась грабежу, причем первый грабеж был повальным; грабили богатых и бедных, грабили деньги, серебро, скот, повозки, домашнюю утварь, все до спичек включительно. То, что не удавалось увезти, уничтожалось или ломалось, билось. Разбили зеркала, стекла, посуду, ломали самовары, мебель. Что уцелело от первого погрома, то дограбливалось при последующих трех налетах. Скот уводили с собой, а частью резали на месте. Характерна глубоко внедрившаяся в большевиках страсть к мучительству; они даже убиваемых животных подвергают напрасным мучениям. Перед тем, чтобы убить корову, они вырезали ей язык, уши и вымя.
      Подвергли ограблению и местную церковь, пострадавшую к тому же от большевистских снарядов. Взломан был денежный ящик, взломаны все кружки, из них похищены все деньги, расхищены многие ценные священные предметы. Не ограничиваясь корыстью, большевики глумились над святостью храма, курили в нем папиросы, пили вино и посрывали иконы. Свое презрение к иконам большевики проявили и в частных домах, где иконы искололи штыками, с некоторых срывали ценные ризы, а самые изображения святых выбросили на улицу.
      В первый же свой приход в апреле 1918 года большевики сожгли дом ушедшего священника, станичное правление, кредитное товарищество, техническое училище и массу казачьих домов. Казалось, говорит свидетельница Горюнова, что горит вся станица. На вопрос, зачем жгут дома, та же свидетельница получила от одного красноармейца ответ: "Надо обозначить свой фронт". От другого: "Жжем буржуев". Какие же "буржуи" под соломенной крышей, -- допытывала Горюнова. "Все равно всех кадетов надо пожечь", -- ответил поджигатель. Сгорели многие усадьбы с хозяйственным инвентарем до тла, на местах пожарищ остались железо и пепел. Руководитель был "военный министр" Щаденко75, портной из станицы Каменской.
      В первый свой набег большевики увели с собой сотника Горикова и 28 казаков, всех отвели в Луганск и там расстреляли.
      В последний, в апреле 1919 года, налет на Гундоровскую красноармейский разъезд убил старика Говорова, 70 лет, за то, что тот не мог указать, где находятся казаки. В тот же день разъезд, переодетый в добровольческую форму, спросил казака Борисова о расположении большевистских застав. Обманутый формой Борисов дал требуемые указания. Тогда красноармейцы вывели его из станицы к озеру и одетым бросили в воду. Борисов, будучи хорошим пловцом, сумел сбросить в воде валенки и верхнюю одежду и переплыть на другую сторону озера. Большевики дали по нему несколько выстрелов, причем ранили спасавшегося казака не тяжело в спину. Скрылся Борисов в лесу. Однако через несколько дней его выследили и убили.
      Находившаяся вблизи Гундоровской станица Каменская была трижды в руках большевиков: с 10 по 14 января, с 28 того же месяца до 10 апреля 1918 года и с 19 апреля по 1 мая 1919 года. Первый кратковременный налет сопровождался только отдельными неорганизованными грабежами и так называемыми реквизициями хлеба и фуража. Следующее двухмесячное пребывание красноармейцев тяжко пережилось населением. Грабежи под видом обысков коснулись почти каждого дома. Не довольствуясь результатами, местная большевистская власть наложила на станицу Каменскую 2 000 000 контрибуции. Крупная цифра контрибуций оправдывалась тем, что в Каменской образовался целый кабинет министров: министр финансов -- Пантюшка Еременко, бывший ученик высшего начального училища, министр народного просвещения -- псаломщик Андрей Горобцов, министр юстиции -- студент 1 курса Башкевич и министр внутренних дел и военный -Ефим Щаденко, судившийся, сколько припоминает один из свидетелей, за сбыт фальшивых монет.
      Для понуждения к уплате контрибуции был произведен арест 42 жителей, в числе их священник отец Николай Семенов. Последний вскоре был освобожден по требованию населения, причем он все-таки заплатил 1200 рублей, и только тогда ему было выдано удостоверение министром финансов, что "освобождается от всего". Из остальных арестованных 29 человек были отправлены в г. Луганск и там казнены, трупы были брошены в каменоломни. Казни производились со зверскою жестокостью, отрезали уши, нос, выкалывали глаза, отрубали отдельные члены. При раскопке каменоломни 22 тела изуродованных до крайности были опознаны родственниками. В самой станице Каменской 28 января были убиты ученик коммерческого училища Кросса, отставной полковник Климов, отставной полковник Зубов и его сын, кадет 3 класса. Тела убитых, исколотые штыками (у Зубова 10 штыковых ран в голову и масса ран на теле), были брошены в грязь на улице, и большевики нарочно проезжали по ним телегами. Спустя некоторое время красноармейские власти объявили, что убиты названные лица по ошибке.
      Перед последним занятием Каменской большевики усиленно обстреливали церкви, объясняя это тем, что там находятся наблюдательные пункты противника, чего в действительности не было и о чем они были прекрасно осведомлены. Во время литургии в Христорождественскую церковь попал снаряд, которым убило б молящихся и 20 было ранено. Шрапнельные пули пронизали святые иконы и иконостасы.
      Вступившие в станицу в 1919 году [части], затем сменившиеся регулярными войсками большевиков, были дисциплинированы и не выходили за пределы реквизиций бесплатных хлеба и фуража76. Но за каждой частью следовала так называемая "коммунистическая ячейка", привозившая массу большевистской литературы и состоявшая из элементов самого низменного уровня умственного и нравственного. Во главе такой ячейки состоял какой-нибудь малограмотный хохол, с трудом переписывающий получаемые распоряжения. Эти-то "ячейки коммунизма" приступали к повальному грабежу и разрушению. Пять станичных церквей были разграблены и исковерканы, разгромлены народная читальня, народная библиотека, архивы. Особенно глумлению подвергались народные верования, в домах иконы срывались и выбрасывались, в одном доме коммунист снял лампадку от икон, испражнился в нее и повесил опять перед иконою. Двух священников продержали под арестом, издеваясь над ними и подвергая побоям.
      В церквах кощунники бросали на пол иконы, церковные свечи расхищали, ризы-облачения разрывали на куски, из кусков шили себе кисеты, покровы с престола срывали, выбрасывали плащаницы, Евангелия, антиминсы, уносили священные дорогие предметы. Похитив облачения, безбожники оделись в них, вывернув наизнанку, взяли кадило, наполнили табаком, зажгли и стали кощунственно изображать богослужение. Празднуя 1 мая, коммунисты оборвали бахрому и кисти у церковных хоругвей, чтобы украсить ими свои флаги. Руководителем был начальник Красной армии Романовский. Он собственноручно в церкви Реального училища сорвал завесу с царских врат, изодрал покров престола в алтаре, швырнул на пол Евангелие и антиминс. Кощунник Романовский на другой же день после злодеяния заболел тифом и через б дней умер. Смерть эта произвела на население глубокое впечатление -- Божьей кары.
      За несколько дней до оставления в мае текущего года Каменской станицы красные арестовали около 40 человек, в том числе несколько женщин, в качестве заложников и отправили в станицу Глубокую, где собралось таких же заложников 115 и все помещены были в один тесный сырой амбар. Арестованные подвергались голодовке, оскорблениям, побоям, отправлялись на тяжелые работы. Некоторых ночью выводили и расстреливали. В тесно набитом заключенными амбаре половина была тифозная, большинство умирало, не имея никакой помощи, трупы умерших по суткам и более оставались невынесенными. Женщина крепкая, здоровая, Клавдия Попова, из состоятельной семьи, не выдержала, кончила жизнь самоубийством, бросившись в колодец. Из 40 арестованных каменчан вернулось только двое. Судьба остальных неизвестна.
      На этапе Каменская - Глубокая при переправе через Донец начальник военно-революционного трибунала зарубил замешкавшегося старика Григория Илларионова. Кроме него были убиты отставшие совершенно больные два молодых казака.
      Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией в порядке, установленном Уставом уголовного судопроизводства.
      Составлен 21 июня 1919 года, в г. Екатеринодаре.
      Дело No 51 и 5577
      ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ
      АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ
      о злодеяниях большевиков, совершенных в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда, Харьковской губернии
      Нормальная жизнь в Святогорском Успенском монастыре, известном не только в Харьковской губернии, но и по всей России, была нарушена в 1918 году. В начале января Великокамышевахский земельный комитет Изюмского уезда, так же как и Богородичанский и Славянский комитеты, взяли на учет имущество монастыря, имеющего в различных местах свои отделения (скиты) с хозяйством и различными мастерскими. Взяв на учет монастырское имущество, комитеты начали немедленно ликвидировать его в свою пользу, а Великокамышевахский беспощадно рубил лес. Таким образом вывезен был весь запас хлеба, а скот распродан. От пользования землей монастырская братия была устранена. Монахи, составляющие рабочую силу, подверглись принудительному выселению, и из 600 человек осталось от 200 до 300 из числа священнослужителей-стариков и часть монахов, укрывшихся в самом монастыре. Убытки обители, по самому скромному расчету, простираются до 250 тысяч.
      Такое положение не спасло монастырь от дальнейших нападок. С февраля начинаются многочисленные обыски, всякий раз сопровождаемые грабежом. Уже 15 февраля в монастырь врывается вооруженная шайка человек в 15, как говорили местные крестьяне, преимущественно из изюмских милиционеров, требует контрибуцию в 15 тысяч рублей и, обходя кельи, отбирает все, что им нравится. Контрибуции получить на этот раз грабителям не удалось.
      26 марта вновь появилась партия большевиков. Под предлогом отыскания оружия большевики направились в пещерные храмы, где вели себя кощунственно, входя в храмы в шапках, куря папиросы, переворачивая престолы и сквернословя. К этому же времени относится конфискация церковной утвари, эвакуированной в монастырь из церквей Волынской и Виленской епархий. Отобрание этих предметов, по показаниям свидетелей, производилось необыкновенно грубо. Священные предметы с ругательством втискивались в ящики, из дароносицы были выброшены Св. Дары и растоптаны тут же. После обыска большевики направились к настоятелю, потребовали церковное вино и тут же его выпили. Уходя, они захватили с собой монастырскую лошадь.
      К началу апреля относится зверское убийство монаха Ипатия, вышедшего за монастырские стены. По-видимому, он был ограблен и зарублен шашками бродячими большевистскими шайками.
      В июне в скит при деревне Горожовке явились вооруженные грабители (от 5 до 8 человек) и потребовали от эконома скита монаха Онуфрия выдачи денег, вырученных от продажи монастырского имущества. Эконом заявил, что денег у него нет. Его вывели за ограду и тут же у ворот расстреляли. Другой монах, по имени Израиль, убит при попытке к бегству.
      Ослабевший несколько во времена гетманства78 бандитизм поддерживался, однако, все время бродившими в окрестностях шайками большевиков, носившими в народе прозвище "лесовиков". К этому времени относится убийство нескольких лиц из духовенства Святогорской обители. В октябре 1918 г. из села в село переносилась особо чтимая в местности икона Святогорской Божьей Матери. Крестный ход остановился на ночлег в селе Байрачек. Здесь на помещение, занимавшееся духовенством, напала разбойничья шайка, взломала двери и выстрелами убила иеромонахов Модеста и Иринарха, иеродиакона Федота, проживавшего в том же доме псаломщика местной церкви, хозяина дома и его дочь. Пять трупов лежало у подножия иконы, стоявшей в луже крови. Денег у монахов не оказалось. Но не один мотив грабежа руководил разбойниками, судя по словам одного из них во время убийства: "Вы молитесь, чтобы Бог наказал большевиков".
      При уходе немцев79 деятельность большевиков немедленно оживилась. Уже 1 декабря нового стиля явилась шайка вооруженных людей с требованием выдачи оружия, имевшегося для самоохранения монастыря. Оружие было выдано. Тогда ожидавшая результатов переговоров банда человек около 100 ворвалась в монастырь и приступила к грабежу монастырского и братского имущества. Из монастырской кассы похитили 7 тысяч рублей, у монахов отнимали одежду, обувь, белье, часы и проч[ее] и все награбленное увезли на монастырских же шести лошадях, захватив при этом еще два экипажа.
      Дни 2 и 3 января 1919 года были самыми тяжкими для Святогорского монастыря и вместе в тем днями самого напряженного кощунства и издевательства над православной религией и насилия над священнослужителями и монахами обители. 2 января, около трех с половиной часов дня, на 16 подводах приехали к монастырю красноармейцы числом до 60 человек. На груди и на винтовках у них были красные ленты. С гиканьем ворвались они через ворота гостиницы и, обругав площадной бранью заведующего гостиницей монаха, избили его прикладом и рассеялись по корпусам монастыря. Начался грабеж с самыми невероятными издевательствами. В это время шло богослужение в Покровской церкви. Несколько красноармейцев ворвались в храм в шапках, громко требуя настоятеля и выдачи ключей от монастырских хранилищ. Было предъявлено требование о выдаче 4 миллионов контрибуции и отнято 4 тысячи денег, бывших в монастырской кассе. Красноармейцы разбились на мелкие партии с целью повального обыска и грабежа монастырских помещений. У настоятеля монастыря архимандрита Трифона разбросали всю обстановку и вещи, с бранью и угрозами оружием требуя денег. Обыски, грабежи и издевательства шли одновременно во всех кельях. У монахов отнималось их имущество до последней рубашки и сапог включительно. Разламывались и бросались на пол иконы, монахи принуждались курить и танцевать в коридорах. От одного из них (монах Иосиф) под угрозой расстрела требовали, чтобы он ругал Господа и Божью Матерь, а после отказа заставили курить, побоями принуждая затягиваться глубже. Избитая, ограбленная и поруганная братия стала собираться во главе с архимандритом в храме для богослужения. Но и туда все время врывались красноармейские банды, в шапках и со свечами в руках, осматривая ноги молящихся и отнимая казавшиеся им годными сапоги. Около 2 часов ночи, когда, казалось, наступило некоторое затишье, приступлено было к совершению литургии.
      Литургию служил архимандрит в соборе с другим духовенством. Во время ектений в храм ворвалась партия красноармейцев. Один из них вбежал на амвон и с криком: "Довольно вам молиться, целую ночь топчетесь, долой из церкви" -- повернул назад за плечи провозгласившего ектению иеродиакона. По усиленным просьбам архимандрита и братии дано было позволение окончить литургию. Но красноармейцы не покинули храма. Во время пения херувимской песни они входили к престолу и продолжали осмотр сапог молящихся. Братия, ожидая дальнейших страданий и даже смерти, причастилась Св. Тайне. К концу обедни в храм ворвалась новая банда красноармейцев. Один из банды, держа в руках ножницы, крикнул: "Стой, ни с места, подходи по очереди, буду стричь всех" -- и немедленно отрезал волосы одному из монахов. Монахи пытались бежать. Другой красноармеец вбежал в алтарь, открыл царские двери и, стоя в них, закричал: "Не выходи, стрелять буду". Одновременно красноармейцами производились грабежи, кощунства и издевательства во всех помещениях монастыря. В квартире архимандрита красноармейцы спали, укрываясь епитрахилью, в помещении казначея искололи портреты иерархов русской Церкви. Издевательства и насилия продолжались повсюду. Нескольким монахам остригли волосы и бороды, побоями заставляли плясать, курить и даже пить чернила. Утром, когда вновь началась обедня, красноармейцы не допустили богослужения. Ворвавшаяся шайка набросилась на священнослужителей и стала вытаскивать их в ризах из храма, но, уступая просьбам священников, позволила им разоблачиться. Затем все во главе с архимандритом были выведены из храма. С архимандрита сняли сапоги, дав ему какие-то опорки, и, несмотря на мороз, выстроили всех в ряды перед храмом. Началось сопровождаемое побоями и непристойной бранью издевательское обучение монахов маршировке и военным приемам.
      В это время в соседнем храме кощунствовала другая шайка красноармейцев. Один из них, надев ризу и митру, сел на престол и перелистывал Евангелие, а другие, тоже в ризах, кощунственно представляли богослужение, то открывая, то закрывая царские двери на потеху своим единомышленникам. Храм был осквернен испражнениями у свечного ящика. Камни и образки с митр и икон -все было похищено. Все награбленное было вывезено из монастыря на 38 подводах. В это же время были ограблены поголовно все монахи "больничного хутора", расположенного рядом с монастырем.
      Во время управления большевиков по распоряжению Изюмского исполкома на Богородичанскую волость была наложена контрибуция в размере 80 или 85 тысяч. Богородичанский исполком потребовал в счет этой контрибуции 50 тысяч с монастыря. Братия собрала для уплаты этой контрибуции 10 тысяч рублей, а 5 тысяч было уплачено из монастырских сумм.
      В монастырь весной 1919 года была прислана из Петрограда колония детей разного возраста, до 18-тилетнего включительно, и расположена в двух монастырских корпусах. Колонией, численностью до 350 человек, заведует коммунист Полторацкий, ведя воспитание в соответствующем коммунизму духе. Все иконы из занятых корпусов удалены, посещение церкви запрещено.
      Во время отступления своего в конце мая настоящего года большевики еще раз посетили Святогорский монастырь. Сначала явился какой-то военный и, называя себя генералом Шкуро, требовал указать ему настоятеля, а затем вошла партия, потребовав 50 тысяч контрибуции. При этом заставляли иеромонаха Иоанна класть голову под удары шашки. Иеромонах отделался тем, что отдал насильникам бывшие при нем 40 рублей и получил два удара нагайкой.
      При отступлении большевики обрезали волосы на голове и бороде иеромонаха Нестора и Вонифатия, в поле убили монаха Тимолая и рубили оставшегося в живых с отрубленными пальцами послушника Моисея.
      Настоящий акт расследования основан на фактах, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства.
      Составлен 17 июля 1919 года [в] г.Екатеринодаре.
      Дело No 56
      ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ
      СВЕДЕНИЯ
      о злодеяниях большевиков в гор. Евпатории
      Вечером 14 января 1918 года на взморье вблизи Евпатории показались два военных судна -- гидрокрейсер "Румыния" и транспорт "Трувор". На них подошли к берегам Евпатории матросы Черноморского флота и рабочие севастопольского порта. Утром 15 января "Румыния" открыла по Евпатории стрельбу, которая продолжалась минут сорок. Около 9 часов утра высадился десант приблизительно до 1 500 человек матросов и рабочих. К прибывшим тотчас присоединились местные банды, и власть перешла в руки захватчиков. Первые три дня вооруженные матросы с утра и до позднего вечера по указанию местных большевиков производили аресты и обыски, причем под видом отобрания оружия отбирали все то, что попадало им в руки. Арестовывали офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого указывали как на контрреволюционеров. Арестованных отводили на пристань в помещение Русского общества пароходства и торговли, где в те дни непрерывно заседал временный военно-революционный комитет, образовавшийся частью из прибывших матросов, а частью пополненный большевиками и представителями крайних левых течений г. Евпатории. Обычно без опроса арестованных перевозили с пристани под усиленным конвоем на транспорт "Трувор", где и размещали по трюмам. За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек. Обхождение с арестованными было наглое, грубое, над ними издевались и первый день им ничего не давали есть. Бывали случаи, когда при задержании наносили раны и избивали до потери сознания. Так, при задержании капитана Литовского полка Адама Людвиговича Новицкого ему были нанесены тяжкие побои и причинены острорежущим орудием две глубокие раны в полость живота, после чего он был в числе других утоплен в море.
      Трудно и почти невозможно было избежать ареста, так как всюду шныряли автомобили с вооруженными "до зубов" матросами. Матросы эти с вымазанными сажей лицами или в масках разыскивали и арестовывали по указаниям местных жителей скрывавшихся офицеров и всех заподозренных в контрреволюции.
      Из местных евпаторийских большевиков в судьбе многих арестованных большую роль сыграла преступная семья Немичей, которая целиком вошла в состав судебной комиссии, заседавшей на "Труворе" в первые дни арестов. Комиссия эта была выделена революционным комитетом и разбирала дела арестованных. В нее помимо других вошли:
      Антонина Немич, ее сожитель Феоктист Андриади, Иулиания Матвеева (урожд[енная] Немич), ее муж Василий Матвеев (солдат школы стрельбы по воздушному флоту и бывший начальник штаба красных), Варвара Гребенникова (урожд[енная] Немич). На офицеров комиссия определенно смотрела как на контрреволюционеров. Командир "Румынии" матрос Федосеенко, бывший председатель этой комиссии, часто говорил: "Все с чина подпоручика до полковника -- будут уничтожены".
      Николай Демышев -- бывший председатель Евпаторийского исполнительного комитета -- о роли Матвеевых в этой комиссии выражался так: Иулания Матвеева при опросе арестованных на "Труворе" определяла "степень контрреволюционности", а сам Матвеев -- степень "буржуазности". Сперва всех предназначенных к убийству перевозили на катерах с "Трувора" на "Румынию", которая стояла на рейде неподалеку от пристани. Казни производились сначала только на "Румынии", а затем и на "Труворе" и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду. Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и кистей. Помимо этого связывали и ноги в нескольких местах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам (подобный случай был с утопленным на "Румынии" капитаном гвардии Николаем Владимировичем Татищевым). К ногам привязывали "колосники"80.
      На некоторых трупах, выбрасываемых морем, при судебно-медицинском осмотре было обнаружено, что в том месте на шее, где была веревка, сохранилась странгуляционная борозда81, что указывало на удушение. Были трупы с рваными ранами, с простреленными черепами (у графа Владимира Николаевича Мамуна), с отрубленными руками (у бывшего сыщика Евпаторийской полиции Абдувелли Нурмагом Оглу), с оторванными головами (у вольноопределяющегося Михаила Иосифовича Мельцера).
      Казни происходили и на транспорте "Трувор", причем со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палубу жертву. Вызванного под конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое "лобное место" (место казни). Тут жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезывали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду. После этого палубу смывали водой и таким образом удаляли следы крови. Казни продолжались целую ночь, и на каждую казнь уходило 15--20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того, чтобы их заглушить, транспорт "Труворт" пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море. За три дня, 15, 16 и 17 января, на транспорте "Труворт" и на гидрокрейсере "Румыния" было убито и утоплено не менее 300 человек. В числе других были утоплены: подполковник Константин Павлович Сеславин, помещик Порфирий Порфириевич Бендебер, граф Николай Владимирович Татищев, штабс-ротмистр Федор Федорович Савенков, штабс-капитан Петр Ипполитович Комарницкий, полковник Арнольд Валерианович Севримович, подполковник Евгений Алексеевич Ясинский, жена инженера Мамай (по первому мужу Крицкая), подполковник Николай Викторович Цвиленев, титулярный советник Александр Владимирович [...]лицкий82, штабс-капитан Николай Романович Лихошерстов, подпоручик Александр Владимирович Гук, подпоручик Константин Викторович Хмельницкий, граф Владимир Николаевич Мамуна (он погиб геройски, изобличая большевиков), полковник Александр Николаевич Вытран и много-много других.