Отработав, мы с Казбеком должны были спуститься в лагерь III, куда к этому времени поднимутся из лагеря II к нам Ильинский и Чепчев. Таким образом, предполагалось соединиться нам в лагере III, с тем чтобы уже всем вместе двигаться вверх. Но во время движения нашей с Казбеком связки к лагерю II по связи от группы Иванова лришло уведомление, что кислорода им хватит и дополнительных ходок нам делать не нужно. На другой день мы вышли из лагеря II в направлении лагеря ill, взяв с собой ло 4 наиболее полных баллона с кислородом. На обеденной связи Ильинский высказал пожелание, что хорошо бы всем четверым собраться в лагере III и дальше двигаться вместе. В лагере III нас с Казбеком и застало известие о покорении вершины связкой Балыбердин--Мысловский. Иванов с группой, минуя лагерь IV (8250 м), -сразу вышел и занял лагерь V. Чтобы не делать слишком большого разрыва между группами, мы с Казбеком на вечерней связи сообщили Ильинскому о своем намерении занять завтра лагерь IV.
      Сообщение о победе лришло в базовый лагерь 4 мая. Связка Балыбердин--Мысловский достигла вершины. Тяжело им досталась победа. Цену ей знают все участники, но до конца ее почувствовали только они сами.
      Из лагеря III они вышли втроем--с Навангом. Рюкзаки перегружены. Наванг перед этим сжег на ярком солнце глаза и после 3-й веревки извинился перед ребятами, сказав, что дальше идти не может ввиду сильной рези в глазах. Двойке пришлось догрузить и без того тяжелые рюкзаки. Это привело к тому, что Балыбердин вышел к лагерю V ночью около 23 часов, а Мысловский, оставив рюкзак в 2 веревках ниже лагеря, вошел в палатку уже за полночь.
      На следующий день вышли они поздно. Балыбердин в одиночку обрабатывал гребень в том месте, где забуксовала связка Москальцов--Голодов, и к вечеру навесил 4 веревки перил*
      Мысловский вернулся за своим рюкзаком, чтобы его вытащить к палатке, но во время движения по перилам вверх сорвался и, спасая свою жизнь, вынужден был
      освободиться от рюкзака. Рюкзак со всем содержимым улетел в пропасть. Кислорода на двоих остался самый минимум. Ребята пользовались им по очереди: Балыбер-дин--ночью, во время сна, а Мысловский--днем, при движении. Они вдвоем провесили перила до лагеря V и установили палатку.
      Не знаю, удалось ли им поспать, но рано утром они вышли на штурм. В 14 часов 30 минут поступило сообщение о победе. Группа Вали Иванова находилась в лагере IV. Лагерь V должен был оставаться свободным, так как туда вернутся восходители. Но опыт высотных восхождений подсказал Иванову, что лучше, если они будут находиться поближе к Мысловскому и Балыбердину. Он принимает решение о занятии лагеря V. Это сделано было очень вовремя.
      В это время наверху, под вершиной, разыгрались события, едва не кончившиеся трагедией. Не успели ребята в лагере V попить горячего компота, как сверху от Балыбердина поступил сигнал с просьбой о помощи. Балы-бердин и Мысловский отдали все для покорения вершины, для победы, но на спуск у них сил уже не осталось. За несколько часов они спустились с вершины всего на 100--150 м. Кислород в аппарате у Эдика кончился, Володя вообще шел без кислорода. Темп резко упал. Наступающие сумерки грозили им холодной смертью. Бер-шов и Туркевич немедленно вышли навстречу двойке, захватив с собой кислород и теплый компот.
      Встретились они где-то около 9 часов вечера, солнце уже давно село, и лишь бледный свет луны выхватывал из кромешной тьмы очертания гребня и скал. При встрече покорителям дали кислород и напоили компотом. Ребята почувствовали себя лучше. По связи руководство дало разрешение на ночной штурм связке Бершов--Туркевич, а Мысловский--Балыбердин продолжили спуск самостоятельно.
      Когда Бершов и Туркевич, побывав на вершине, возвра
      щались назад, то нашли Балыбердина с Мысловским чуть
      ниже того места, где их оставили, а прошло уже 2--3 часа.
      Дальнейший спуск связки продолжали вместе. Эдика все
      время приходилось подгонять. *\
      Я видел их на спуске от лагеря IV. Когда Эдик снял рукавицы, то у несведущего, не знающего, что такое горы и холод, могло создаться впечатление, что человек макнул концы пальцев в черную тушь; некоторые были темно-серого цвета с сизоватым оттенком. Чувствительность, по его словам, отсутствовала.
      В лагерь V мы поднялись 6 мая. На последних 2 веревках перед палаткой стал дуть сильный, холодный ветер. Отдельные порывы его достигали значительной силы. Пришлось надеть пуховку.
      Всю ночь дул мощный ветер. Оборвал оттяжку у центрального конька палатки, и она завалилась на нас. С намеченных 4 часов утра выход перенесли на 7. Вышли на штурм, хотя перемены в погоде не было; похоже, что сила ветра удвоилась.
      Я вылез без кислорода, хотя за плечами на всякий случай нес 2 полных баллона. Кислородную маску надел в палатке, но к баллонам пока не подсоединял. В маске лицу было теплее, она спасала от мороза и ветра. Казбек--с кислородом, но из-за меня темп невысокий.
      Вышли на Западный гребень. Ветер очень сильный. Под его напором веревка между нами все время натянута дугой в воздухе, не касается поверхности. Когда с Западного гребня я взглянул в сторону вершины, то понял, что там, в той обстановке, не выжить. Было впечатление, что на склон, ведущий из Тибета, бросили кудри покрытых инеем волос, и ветер, играя ими, перекидывал по склону куда ему вздумается.
      Я повернулся к Казбеку. Он еще не вышел на гребень и находился метрах в 15--20 ниже. Скрестив перед собой
      руки, я пытался жестами объяснить, что дальше идти бесполезно. Но на протяжении нескольких последних дней в нем жила'какая-то одержимость, он все время был на взводе. Ругаясь непонятно на кого (при таком ветре трудно разобрать), он пошел на гребень, а я направился в сторону палатки. Скоро мы снова забрались в нее.
      Я чувствовал, как во мне растет злость. Первая попытка штурма нам не удалась, но уходить мы не собирались. Нужно было, чтобы ветер чуть-чуть утих. Я забрался в спальный мешок и пару часов поспал. Просыпаясь, прислушивался. Но за рвущейся стенкой палатки все тот же вой ветра. Послабления его стали ощущаться часа в 4 дня. Начали собираться. В 17.00 вышли на повторный штурм. Отдавали себе полностью отчет, что заведомо себя обрекли на ночное восхождение. Ветер унялся, но все равно еще был довольно сильный. Видимость ограниченная, периодически ветер на некоторое время разрывает облака, но все равно верх горы скрыт в несущемся их потоке. Казбек настроил свой кислородный аппарат и предложил мне сделать то же самое. Подумав, я подсоединил маску к редуктору на кислородном баллоне. Надев ее, я включил подачу 2 литра в минуту, и мы с Казбеком отправились в ночь судьбе навстречу.
      По прогнозу с завтрашнего дня ожидался максимум непогоды. После утреннего ветра трудно представить себе этот максимум.
      Мне очень хотелось совершить бескислородное восхождение на Эверест, я был уверен, что это возможно. До высоты 8500 дошел не пользуясь им ни днем, ни ночью. Вот уже сутки мы находимся на 8500, и я ни на мгновение не испытал желания прибегнуть к нему. Утром на выходе было сначала тяжеловато, но я чувствовал, что это временно, нужно немного разойтись. Вечером, на повторном выходе, встал перед проблемой--или гора с кислородом, или, может, вообще ничего, хотя по этике альпинизма и то и другое тождественно. Взойти на Эверест с кислородом для меня было все равно что не всходить, но я был не один. И, надев кислородный аппарат с подачей 2 литра в минуту, с высоты 8500 я фактически уже пошел не на Эверест, а на другую, более низкую гору.
      В 1 час 50 минут 8 мая мы достигли отметки 8848, только в это время она была чуть выше. От треноги высотой более 2 м, установленной китайскими восходителями, над фирновым гребнем выступал кончик в 15--20 см. Находясь ночью на вершине, мы попытались уведомить руководство и ребят о своей победе, успокоить их, снять с них напряжение и волнение, тревогу за наше состояние, но внизу услышали только наш вызов: "База, база..."--и питание село.
      Минут 10 мы находились на вершине и пошли вниз. На спуске, уже когда рассвело, стал ощущать сильный холод в конечностях. Я не взял из базового лагеря пуховые штаны, надеясь, что мы с Казбеком быстро "сделаем" Гору. Но я не рассчитывал на ночное восхождение. Казбек застудил мышцу в левом боку, в области пятого ребра.
      . Кислород кончился, без того невысокий темп движения вовсе упал. Казбек останавливался буквально через каждые 10--15 шагов и задыхался от кашля. Как он потом говорил, у него было впечатление, что сломанное ребро острым своим сколом упирается прямо в сердце. При кашле это ощущение еще более усиливалось. Во время этих остановок я как мог отмахивал руки и ноги. Особенно беспокоили ноги. После моей просьбы увеличить темп Казбек, превозмогая боль, стал проходить немного больше.
      К палатке лагеря V мы пришли в 8.30 утра. Нас встретил Сергей Чепчев. Помог мне смотать веревку и снять кошки. Казбек прямо завалился в палатку в объятия Эрика. Связь с базовым лагерем состоялась в 9.00.
      Эрик доложил о нашем самочувствии, сказал, что у меня имеются легкие обморожения, возможно, будут вол
      323
      дыри. Сообщил о намерении выйти на штурм. С базы поступило распоряжение Тамма:
      -- Приказываю! Связке Ильинский--Чепчев сопровож
      дать вниз Валиева и Хрищатого!
      Уговоры и споры с базой не дали положительных результатов. Тогда Эрик попытался хотя бы Чепчеву оставить Гору и попросил базу включить его в подходящую к лагерю IV группу Валерия Хомутова. Их было трое, и Чепчев лишним бы там не был. Кислорода в лагере V у нас было в избытке. База запросила Хомутова, но тот ответил, что сам такие вопросы решать не может, необходимо мнение группы. Договорились о связи через 30 минут. Через указанное время от Хомутова поступил отрицательный ответ. Сославшись на предполагаемое неважное самочувствие Чепчева, они отказались взять его в группу.
      Когда мы пришли в лагерь IV, Серега подошел к Хомутову:
      Валера, ну посмотри, разве у меня есть какие
      нибудь признаки недомогания или видна во мне вялость?
      Серега, ты извини, но я не могу идти против
      решения группы.
      Разговор на этом кончился.
      Потом, когда я находился в Москве, в больнице, меня пришли навестить Хомутов, Пучков и Иванов. Я спросил у Хомутова:
      Валера, положа руку на сердце, почему не взяли с
      собой Серегу? Ведь он отлично себя чувствовал!
      Ты знаешь что, мне лично было все равно, пойдет
      Чепчев или нет. Мы в связке с Володей Пучковым.
      Безлошадным у нас был Юра. Мне даже было бы выгоднее,
      если бы нас шло две связки, так как в случае недомогания
      кого-нибудь возвращается связка, а не вся группа.
      Так получилось, что на вершине побывали 3 алмаатинца. Могло быть больше, но мы сами не использовали свои возможности.
      Из лагеря V мы уходили расстроенные и разобиженные на руководство экспедиции, особенно на Е. И. Тамма, не разрешившего выход Ильинскому и Чепчеву. Вся радость нашей с Казбеком победы была жестоко подавлена. Если она иногда и появлялась где-то в глубине, то мы ее еще глубже прятали. Ведь получалось, что вроде есть и наша с Казбеком вина в том, что двойка Ильинский--Чепчев осталась без Горы. Мы видели подавленность наших товарищей. Радость не находила места ни в наших душах, ни на наших лицах.
      У меня имеются записи по всем серьезным восхождениям, совершенным мною за мою альпинистскую жизнь. Их всегда я делал сразу за событиями, пока они свежи в памяти. После Эвереста мне ничего не хотелось записывать, в то же время гималайские события не отпускали меня, держали в высоком напряжении. Нужно было осмотреться, оценить все правильно--на это нужно время.
      Сейчас, оглядываясь назад, снова проигрываю мысленно все ситуации и ставя себя поочередно на место каждого, понимаешь позицию руководства в той или иной обстановке. Понятно, что не мы с Казбеком были основной причиной возвращения связки Ильинский--Чепчев, мы явились лишь дополнительной причиной. И приходится только удивляться смелости и душевной отваге Е. И. Тамма. В его душе поистине живет великолепный спортсмен. В течение почти недели связка за связкой, невзирая на время суток, на метеорологические условия, поднимались на вершину третьего полюса нашей планеты. Были, конечно, промахи, были ошибки, но не ошибается тот, кто вообще ничего не делает. Сейчас я заново переживаю все увиденное, с грустью, что это уже позади, и с благодарностью, что это было, перебираю черно-белые и цветные "фотографии" памяти. Повторись это вновь, был бы безмерно счастлив окунуться снова во все это.
      324
      Вячеслав Онищенко
      &&
      Что со мной случилось?
      По тропе, ведущей к подножию Эвереста, я прошел с караваном носильщиков 15 дней. Это был тяжелый путь-каждый день движение с 6 до 17--18 часов. Да и к тому же 'не по ровной тропе, а по перевалам, хотя и не очень высоким (до 3--4 км), но достаточно крутым. Я сам нес свой рюкзак (15--20 кг) и к концу пути, при подходе к базовому лагерю, чувствовал усталость--ведь мы шли без единого дня отдыха. К тому же и погода нас отнюдь не баловала: только в первые дни тепло и солнечно, а затем--дождь, сильный ветер, холод и даже снег в последние дни похода.
      В середине дня 21 марта мы достигли базового лагеря. Конечно, если бы это была обычная экспедиция, то нужно было бы отдохнуть от похода. Но интересы команды требовали работы, тем более что наша группа собралась в полном составе.
      Сейчас мне хочется коротко рассказать о каждом дне после прихода в базовый лагерь, чтобы было ясно, какая работа была проделана в этот период времени.
      22.03.82--расчистка от камней места для палаток, установка палаток, сортировка грузов.
      23.03.82--утром: дальнейшее благоустройство лагеря; вечером: подготовка к выходу.
      24.03.82--выход наверх с прохождением ледопада Кхумбу до высоты 6100 с грузом 12 кг и возвращение в лагерь.
      25.03.82--отдых.
      26.03.82--подготовка к выходу.
      27.03.82--выход на 6100 с рюкзаками 15 кг и кочевка.
      28.03.82--переход на 6500, спуск на 6100 и снова ' подъем на 6500 с грузом 15 кг и ночевка.
      29.03.82--подъем до высоты 7100 м с рюкзаками 15 кг для обработки маршрута--было повешено 6,5 веревки. Ночевка на 6500.
      30.03.82--спуск в базовый лагерь.
      31.03.82, 1 и 2.04.82--отдых.
      3.04.83--подготовка к выходу.
      4.04.82--подъем на 6500 и ночевка. Вес рюкзаков ; 22 кг.
      5.04.82--подъем на 7350 м с грузом 20 кг. ;
      Уже на подъеме чувствовалось, как трудно нам дается 'bull;
      этот переход--тяжелое, поверхностное дыхание, частый
      пульс. _. bull; \
      Конечно, времени было еще маловато для хорошей "' акклиматизации (2 недели), сейчас наш организм отчаянно bull; боролся с недостаточностью кислорода, стремясь адаптироваться к высоте более 7000 м.
      Впереди двигался Леша Москальцов, за ним Юра
      Голодов, далее мы с Валерой Хомутовым. Подъем мы
      совершали вместе с группой Валентина Иванова. Ребята
      несли свой груз до лагеря II и сегодня же спускались в
      лагерь I. И где-то в середине маршрута вдруг слышу -bull;
      разговор--о" передается по цепочке. В. Иванов спрашива- 1
      ет: ;
      -- А взяли вы два спальных мешка? Ведь во втором лагере всего два мешка...
      Я, как руководитель группы, этого не знал--мне никто ничего не сказал в лагере I. Конечно, без двух мешков плохо, но не идти же за мешками вниз, когда пройдено уже полпути!
      Наконец-то добрались до 2-х палаток, прилепившихся к скалам. Эти палатки поставлены на маленьких и неровных площадках.
      Как ни странно, но до сих пор не было даже таких площадок.
      Одна палатка полностью забита грузами. Здесь кислородные баллоны, веревки, крючья, продукты и другое снаряжение. Решаем спать в одной палатке. Так как Алексей и Валера сильно кашляли, то мы отдали им мешки и положили по краям палатки, а мы с Юрой легли в середину палатки, накрывшись пуховками. На ноги надели меховые чуни.
      Ночь прошла не очень хорошо--было тесно и достаточно прохладно. К тому же у меня ночью с левой ноги сползла обувь. К утру я обнаружил, что пальцы левой стопы немного потеряли чувствительность. Пришлось спиртом растирать окоченевшие пальцы.
      6 апреля пошел снег, палатку трепал сильный ветер, и мы не смогли выйти наверх, чтобы отнести свой груз к лагерю III. Забегая вперед, скажу, что это было, очевидно, нашей ошибкой. Нужно было попытаться пройти насколько это возможно.
      Так как четверым было тесно ночевать в одной палатке, мы решили расчистить от груза вторую палатку, тем более что все равно нужно было произвести ревизию всего груза, который находится в лагере II. Этим мы и занимались.
      В этот день я почувствовал слабость, апатию, сонливость--все время хотелось спать.
      На следующий день, 7 апреля, наверх с грузом вышли Леша и Юра. Правда, прошли они веревок 7--8 и, оставив свой груз, вернулись в лагерь.
      Валера тоже попытался пройти наверх, но ему удалось выйти только на 2 веревки и он также спустился.
      Меня же сковала слабость, не позволявшая двигаться. Стало ясно, что я заболел. Когда пришел Валера, мы обсудили с ним мое состояние, и он приступил к лечению-- подключил кислород с режимом 1--1,5 литра в минуту. Когда же подошел Юра, то я попросил его сделать инъекцию сердечных средств--он у нас в группе был за второго врача.
      Валера сообщил по рации в лагерь, что я заболел и мы собираемся утром спускаться.
      Утром 8 апреля я все так же чувствовал большую слабость, апатию. Но сознание подсказывало, что нужно двигаться вниз. Ведь спуск--лучшее лекарство. Да и ребята все отлично понимали. Спуск происходил следующим образом: Леша закреплял веревку и страховал меня, а Юра или Валера были рядом со мной и помогали, поддерживали меня. На сложных скальных местах ребята просто туго выдавали мне веревку, а я медленно спускался по скалам.
      4 Когда мы прошли скальный участок маршрута, спустились на ледовый склон, нас встретили Володя Балыбердин, Эдик Мысловский, Володя Шопин и Коля Черный. В их глазах я прочитал беспокойство и в то же время некоторую успокоенность: я все же шел сам, меня не надо было нести. Ведь в случае транспортировочных работ эта группа вместо подъема наверх должна была спускаться вниз, порядком измотавшись. И кто знает, сколько времени нужно еще, чтобы восстановиться. Да и наши ребята на пределе.
      Я прекрасно понимал все это и изо всех сил старался держаться на ногах, хотя они были как ватные. Мне все время хотелось сесть и не двигаться. Володя Шопин и
      Володя Балыбердин предложили по очереди нести меня, даже сделали несколько шагов, но это было очень тяжело на такой высоте. И я сказал, что буду идти, медленно, но сам.
      К вечеру мы все же спустились к лагерю I. Я с большим удовольствием залез в шатровую палатку и лег в спальный мешок. Теперь нужно спать и набираться сил для следующего перехода--от 6500 до 5300. Ребята напоили горячим чаем, накормили. Юра сделал мне очередной укол и опять подключил кислород. Я уснул.
      На следующий день, 9 апреля, мы попрощались с ребятами из группы Э. Мысловского и пошли вниз-- сначала по снежному плато, затем по ледовым сбросам ледника Кхумбу. Мое состояние несколько улучшилось, но ноги были все такие же ватные, и я долго сидел на снегу, восстанавливая силы. Юра все время был рядом со мной и уговаривал не засиживаться и двигаться дальше. Мне не хотелось идти, но я знал, что это необходимо.
      Базовый лагерь знал, что мы спускаемся, и вскоре на леднике нас встретили Сергей Бершов, Михаил Туркевич, Борис Романов, врач Свет Петрович, а также Леонид Трощиненко. Все они шли навстречу, чтобы помочь мне спуститься. Я был благодарен им, хотя в то время у меня не было сил поблагодарить ребят там, на леднике,--я делаю это сейчас: большое спасибо вам всем, ребята, и низкий поклон!
      Ледник понемногу выполаживапся, идти становилось все легче. Мои друзья шли с двух сторон и поддерживали меня. Так мы и вошли в лагерь, где нас встретили руководитель экспедиции Евгений Игоревич Тамм, Анатолий Георгиевич Овчинников, участливые шерпы. Конечно, нас отвели прямо в столовую--ведь я потерял 6 кг веса! Здесь я сразу же попал в заботливые руки нашего шеф-повара-Володи Воскобойникова.
      После сытного обеда власть надо мной взял всегда остроумный и знающий свое дело наш доктор--Свет Петрович. Это он своими великолепными руками как бы завершил усилия всех моих товарищей и в конце концов поставил меня на ноги. Впоследствии, после спуска вниз и отдыха, я снова поднялся до высоты 6500 для эвакуации груза в базовый лагерь. На этот раз вершина оказалась сильнее меня.
      &>&&&
      325
      Валерий Хомутов Гора как гора
      Фотографии, слайды, картины не дают о горах такого представления, какое мы получаем, глядя на них своими глазами.
      Первое наше знакомство с Эверестом состоялось вблизи монастыря Тхъянгбоче, вечером, когда садилось солнце, и в разрывах облаков мы увидели его. Вернее, увидели только вершину, так как остальной массив был закрыт длинным занавесом гребня Мупцзе. И кванты света, посланные нам самим Эверестом, создали непередаваемые ощущения, Гора манила и влекла к себе.
      После этого мы увидели Эверест еще через неделю, когда сделали первую заброску грузов в промежуточный лагерь, впервые пройдя ледопад Кхумбу.
      Стена Эвереста, увиденная нами из Долины Безмолвия, не произвела на нас впечатления, выходящего за пределы виденного нами в горах.
      Гора как гора,--сказали ребята, а Эрик Ильинский
      так оценил маршрут:
      'Призовое место в высотном классе чемпионата
      страны.
      Гора как гора, но до того, как пойти на штурм этой горы, требовалось совершить 3 восхождения на ее склоны: дважды за пределы 7000 м и один раз за 8000. Нужно было не только взойти на эти высоты и занести туда грузы, а также и работать на этих высотах: навешивать веревки, устанавливать палатки в лагерях, переносить грузы из лагеря в лагерь.
      В четвертый раз мы выходим на склоны Эвереста, на этот раз на штурм вершины. Мы знаем маршрут до высоты 8250 м--там мы в последний выход установили лагерь IV, сделали по две ходки с грузами из III лагеря в IV. Тогда нам хотелось перевыполнить план и навесить несколько веревок в сторону V лагеря, но срыв Юры Голодова в районе лагеря IV помешал этому. К счастью, Юра отделался легкими ушибами, и все обошлось..
      По графику восхождения, который выдал нам Евгений Игоревич, день штурма вершины планировался на 10 мая. Возникла дерзкая мысль: а нельзя ли сократить один день пути и взойти на вершину 9 мая?
      Но мы пока еще на леднике, карабкаемся в лабиринтах ледопада.
      Подошли к месту падения Леши. Бурые пятна крови на снегу и на ледовой стенке трещины напомнили о вчерашних событиях. Как велика цена каждого движения в этом последнем, решающем выходе к Эвересту! Мы знаем, что это у нас первая и последняя попытка восхождения. Осторожность и еще раз осторожность--к этой мысли я не раз буду возвращаться и на подъеме и при спуске, до тех пор, пока нас не встретят 12 мая наши товарищи в базовом лагере в торжественном строю.
      В промежуточный лагерь мы пришли в 11--ледопад преодолели за 5 ходовых часов. Это средний результат и показатель хорошей спортивной формы. После короткого отдыха и чая мы двинулись в I лагерь.
      326
      В 14.10 мы из Долины Безмолвия поздравили с победой Валентина Иванова и Сергея Ефимова, которые совершили первое "нормальное", как они потом скажут, восхождение. Ребята были на вершине около часа, сфотографировали и сделали киносъемку. '
      В лагере I нас никто не встречал. Обычно в предыдущие выходы здесь было многолюдно: участники, шерпы. 2 шатровые палатки типа "Зима" и 1 высотная палатка могли вместить до 16 человек.
      Вспоминаем общий ужин с шерпами в лагере I. Они готовили национальное блюдо, похожее на украинские галушки, и дополнили его нашими продуктами--сливочным маслом и сосисками.
      Ужин готовили на примусе. К нашему приходу газ в лагере I кончился, пустой красный баллон бесполезно лежал в сторонке и наводил на мысль, что экспедиция заканчивается...
      На вечерней связи мы выяснили, что в высотных лагерях для нашей группы остались только кислородные баллоны с давлением 230 атмосфер. Мы решили взять завтра с собой по одному баллону с давлением 280 атмосфер для штурма вершины. Лишние 50 атмосфер в баллоне--это 1,5 часа работы или 5 часов сна. Уснули не сразу--сказывалось напряжение прошедшего дня.
      "Тринадцатая веревка"... Вспоминаю наш трудный второй выход в лагерь 7350. Я иду последним в группе. Задача нашего выхода--сделать 2 ходки с грузами из II лагеря в III. Мы идем во II лагерь, основная работа начнется завтра. Утренний холодный воздух вызывает мучительный кашель. Частые остановки выбивают из привычного темпа движения. Слава Онищенко на 14-й веревке закрепляет свой рюкзак и спускается ко мне. Таков он, Слава. Взваливает на себя мой рюкзак и идет наверх. Я едва поспеваю за ним. Короткий отдых и поддержка друга прибавляют силы.
      Я пришел в лагерь II спустя полчаса после прихода туда ребят.
      На подъеме встретили спускающуюся на отдых группу Валиева. Ребята хорошо отработали--навесили веревки до лагеря III на высоте 7800, решили одну из проблем маршрута--прошли первый скальный бастион.
      Вечером усилился ветер, пошел снег. Ночью сильные порывы ветра пытались сорвать палатку. Весь следующий день пришлось отсидеть в палатках, о выходе на маршрут не могло быть и речи.
      В условиях высоты, непогоды и бездействия коварная болезнь подкрадывалась к Славе. Он боролся с ней в одиночку, как мы в таких случаях делаем в горах. И бьем тревогу только в крайнем случае.
      На 2-й день нашего пребывания в лагере II погода улучшилась, ветер сдул снег со скал, и можно было подниматься выше.
      Ушли с грузами Леша и Юра. Слава медленно собирается, долго и с большими усилиями зашнуровывает ботинки.
      Я прошел 3 веревки от лагеря II и принял решение спускаться вниз. Слава не вышел из палатки. Уложив на полочке груз, я быстро спустился. На мое предложение сразу идти в лагерь I Слава категорически ответил:
      -- Вниз пойдем все вместе.
      На следующий день мы повели Славу вниз.
      С этими грустными воспоминаниями мы подходим к лагерю II и замечаем, что у палаток маячит Миша Туркевич.
      Миша нас встречает, Сережа Бершов стряпает--жарит сало с луком. Поздравляем ребят с восхождением, располагаемся в палатках и готовимся встречать Эдика, Володю, Валентина и Сережу. Миша убегает вниз готовить встречу ребят в лагере I.
      Подходят к палаткам Эдик и Володя. Обнимаем уставших ребят, поздравляем с большой победой. У Эдика за спиной потрепанная котомка, в ней камни с Эвереста Володя показал мне, как специалисту, свой сувенир--на
      подступах к вершине он подобрал японский радиопередатчик.
      Ребята долго не задерживаются--им надо засветло спуститься в лагерь I.
      Я консультируюсь с Сережей Бершовым по участку от IV к V лагерю, у нас уже родилось решение пройти путь от III' до V лагеря' за один день.
      Вскоре к нам приходит Валентин Иванов, который сегодня спускается из V лагеря в I. После объятий Валентин рассказывает, что в лагере V он вспоминал барокамерные тесты в Москве, когда при "подъеме" на больших высотах у него подергивались мышцы на ноге перед, "отключением", то есть потерей сознания. Эти симптомы1 согнали его сегодня с высоты 8500, и ночевать он намерен1 в. лагере 6500. Валентин не задерживается ни на минуту.
      Сережа Ефимов приходит последним и располагается на ночлег вместе с Юрой Голодовым во 2-й палатке. Ребята возятся, Юра- долго не может найти оставленный им в прошлом' походе пузырек с коньяком. Поиски завершились успехом, и- после тоста за победителей мы крепко заснули.
      Сегодня, 8 мая, мы должны выполнить свой план-- подняться за один день из III в V лагерь, минуя IV. Это позволит нам завтра, 9 мая, штурмовать вершину Эвереста. Вчера, мы в хорошем темпе и с "хорошими" рюкзаками (по 5 баллонов, кислорода, не считая личных вещей) поднялись в лагерь III.
      7 мая Валиев и Хрищатый отказались от попытки штурма, вершины утром--исключительной силы ветер сду-вал их с гребня. Только к вечеру ветер поутих, и ребята ушли наверх использовать свой последний шанс. Они использовали его, и рано утром 8 мая их встретили в лагере V Эрик и Сережа.
      Утро 8 мая началось с радиопереговоров. Эрик Ильинский пытался уговорить базу предоставить им возможность штурма вершины. Но Евгений Игоревич был неумолим. Слова Валеры Хрищатого о "небольших волдыриках" на его ногах, видно, запали ему в душу. Ребята вчетвером должны спускаться вниз--таково последнее слово руководителя экспедиции. На дневной связи Эрик подбрасывает нам информацию к размышлению--он предлагает нам в группу Сережу Чепчева, который согласен ждать нас в лагере V. Евгений Игоревич держит нейтралитет:
      -- Валера, решайте сами.
      Мне понятно желание ребят использовать любой, в этом случае тоже последний для Сережи, шанс, но на меня, как руководителя, возложена ответственность за успех и здоровье ребят, за наш общий успех.
      Сережа уже провел на высоте 8500 одну ночь, в случае нашего согласия ему еще предстоит провести там 2--3 ночи.
      Имею ли я право рисковать его здоровьем?
      Я решаю все-таки дождаться Юру Голодова (Володя Пучков еще далеко внизу): он ходил с Сережей в горах и знает его возможности больше, чем я.
      Юра не доходит до меня метров 10, я прошу его остановиться и выслушать меня. Рация включена, и время не ждет--надо давать ответ.
      Юра выслушивает меня внимательно, задумывается и беззвучно поворачивает головой в стороны.
      С тяжелым сердцем я отказываю ребятам в согласии на их предложение.
      К вечерней связи, в 18.00, у палатки лагеря IV собрались и те, кто спускался из лагеря V, и мы, поднимающиеся туда.
      Я включил рацию и тут же принял вызов базы на связь. Евгений Игоревич сообщил, что для нас есть 2 телеграммы.
      Из первой телеграммы мы узнали, что всем нам, работавшим на маршруте--и взошедшим на вершину Эве
      реста и не сделавшим этого,--присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР.