Кстати и самих крыс поубавилось, как утверждали хозяева особо затерроризированных этими серыми нахалами домов. Но люди оказались смелей, и, хоть и не часто, но в том или ином доме хлопала дверь и кто-то, обычно увешанный рюкзаками и сумками, устремлялся или в сторону леса, если сумка лопалась от избытка затиснутых туда вещей, или, наоборот, к центру - тогда вся тара висела тощими тряпочками. Трусливо жались в будках сбитые с толку поведением хозяев сторожевые собаки. Одна из них, вопреки обыкновению, не подала голос, когда на улице появилась медленно движущаяся парочка: молодой парень с тяжелым подбородком и несколько скошенным носом и мужчина постарше, с колюче торчащей во все стороны стрижкой "отросший нуль", одетый в клетчатую рубаху с отросшими рукавами.
      При виде их в домах начали пропадать последние щели, но не дома со ставнями похоже интересовали констрикторов - кем же еще могли быть эти двое? - в последнюю очередь. Молодой, передвигающийся чуть резвее, остановился напротив довольно богатой двухэтажной дачи и принялся с обычной для констрикторов неторопливостью высаживать плечом калитку. Завидя это, платный сторож дачи быстро пробежал по коридору в комнату на противоположной стороне дачи и выпрыгнул на клумбу: заключенный им контракт не предусматривал еще и защиту помещения от заразных сумасшедших...
      Калитка с треском разлетелась, молодой потопал по песчаной дорожке на иностранный манер обложенной бортиком из белого кирпича, а в образовавшийся проход уже заглянул обладатель экзотической прически.
      Дом был на сигнализации, но констрикторов этот факт волновал мало, впрочем вор сейчас вряд ли стал обращать на нее внимание - полицейские участки пустовали, или были перегружены работой совсем другого рода. Она сработала, когда во все стороны брызнули осколки ближайшего стекла - но это мало волновало разбившего окно человека в клетчатой рубашке. Он неторопливо перелез через подоконник, затем его примеру последовал и молодой.
      Если бы в доме оказалась хоть одна живая душа, ей бы удалось пронаблюдать любопытнейшую картину - очутившись внутри помещения, констрикторы "выздоровели" на глазах - исчезли "характерные плавающие движения", осмысленное выражение появилось на только что тупых лицах, и оба переглянувшись захохотали.
      - Ты - гений, Вороной, - подмигнул парень стрижке "отросший ноль".
      - Ладно, брось трепаться, - отозвался тот. - У нас еще много дел.
      Он похлопал своего сообщника по плечу и широким, демонстративным жестом распахнул дверцу ближайшего шкафа.
      11
      - Мы что снова должны куда-то идти? - удивилась Эльвира, потирая ладонью уставшие от долгой дороги ноги.
      - Телефон не работает, - не глядя на нее, отозвался Рудольф. Ему все еще не верилось, что все происходит наяву, и от этого он ощущал тяжелую пустоту в душе. - А я должник...
      - Что вы должны? - устало проговорила Эльвира. - Когда начинается светопреставление, никто уже ничего не должен. Нужно подумать, как нам выбраться из города, а все остальное - слова.
      - Пожалуйста, я вам не помеха, - пожал он плечами. - А мне надо во-первых, дозвониться до своей жены, - (уточнять, что Альбина всего лишь его невеста, он не собирался), - а затем подумать, что я могу предпринять. В конце концов, я обязан...
      Рудольф запнулся - он не мог и сам сформулировать что именно он был обязан. Он знал, что должен что-то сделать, иначе перестанет уважать себя, но и это понимание давалось крайне смутно.
      ...В горах часто все зависит от действий каждого. Или в любом месте, где человека подстерегает опасность?
      Рудольф очень не любил себе в этом признаваться, но в нем уживалось сразу две личности, людей с разными жизненными установками, с совершенно не похожим типом поведения. Он ухитрился убедить себя в том, что это не так, что он целостен и един - но пропасть последнее время между этими двумя разрослась, угрожая уничтожить какую-то из частей. Какую именно догадаться было не сложно - второй Рудольф возникал обычно не на долго - в горах, во время отпуска, в то время, как первый занимался упрочением своего положения и делал это весьма профессионально, во всех смыслах этого слова. Сама избранная им дорога заставляла порой петлять, порой хитрить и ловчить, надеясь лишь на самого себя и на самого себя в конечном случае и работая. В коридорах того учреждения, куда забросила его мечта и судьба было не принято "идти в одной связке", а если этот термин и использовался порой, то обозначал союзы и блокировки совсем другого типа, чем в основном значении этого выражения.
      Он старался избегать некрасивостей такого рода, как мог, но был реалистом, понимающим, что жизнь такова, как есть, и что не ему исправлять придуманные кем-то другим законы. Раз его вынуждают порой идти на компромисс с совестью - вместо того, чтобы таранить стены лбом, считал он, лучше постараться свести уступки темной стороны жизни до минимума. И все же порой они его тяготили, и только мысли о том, что вокруг полно зла более серьезного, чем его мелкие прегрешения, не позволяли Рудольфу потерять уважение к себе, во всяком случае - надолго. Он был честнее многих своих коллег, не ставил главной задачей нахапать себе побольше - и это уже само было достойно уважения: все относительно в этом мире...
      Сейчас в его представлениях о жизни что-то сломалось - опасность напомнила о совсем других взаимоотношениях, напомнила о второй его личности и потребовала Поступка. Пока смутно, так, что Рудольф и сам с трудом осознавал это, но все же достаточно сильно, чтобы зудение совести становилось все нестерпимей.
      Нужно было защитить Альбину - это дело выглядело совсем конкретным и простым.
      Надо было подумать о том, чтобы не подставить под удар новую знакомую: каковой бы грубоватой и самостоятельной не выглядела Эльвира, она оставалась женщиной.
      Надо было подумать и об остальных... о тех, кого он не знал, не мог знать, но о ком, через сопричастность к власти - пусть иллюзорную - был ответственен. Ответственен, как те, кого сейчас не было в городе. Как те, кто оставил его и подставил. Нет, больше чем они - все уступки совести всплыли вдруг из памяти, словно намекая: пришло время выбирать между подлостью и платой за свою нетвердость.
      Стараясь избавиться от этих мыслей, Рудольф потер лоб. Ему стало тошно.
      - Ладно не будем об этом, - проговорил он, не глядя на Эльвиру. Сейчас я... нет, мы, пойдем к одному человеку, это тоже недалеко. Затем я отправлюсь к жене. Если не хотите идти со мной - подумайте, как вы можете защищаться оставаясь в квартире. Она к вашим услугам. К сожалению, я сейчас не смогу проводить вас из города, хотя, если хотите, можете взять мою служебную машину... надеюсь, вас пропустят.
      Эльвира не спеша подняла голову и прищурилась. В ее душе происходила подобная борьба, и потому на лице молодой женщины возникла вроде бы совсем и не уместная улыбка.
      - Помните я вам сказала, что катастрофы быть может, нужны людям для того, чтобы они могли разобраться в себе, осознать свою истинную цену? заглянула она Рудольфу в глаза. - Так вот - я иду с вами. Я хочу ознакомиться с собой... и посмотреть, что из этого выйдет.
      Рудольф удивленно взглянул на журналистку и ничего не сказал. Он очень хорошо понимал ее сейчас, как и то, что находясь рядом с Эльвирой и он будет мучить себя вопросом: кто я есть?
      12
      "Сюда никто не придет... сюда никто не придет..." - как заклинание повторял шестидесятилетний продавец, наблюдая за смутным мельканием человеческих фигур, просвечивающимся между зеркальными буквами "Охота".
      Констрикторы не должны были появиться здесь потому, что это был магазин. Остальные люди - потому что магазин не был продуктовым.
      На улице было людно, словно какая-то шальная демонстрация стихийно образовалась в этот момент и шла теперь по городу, протестуя против неожиданного несчастья. Занявшая большую часть стекла масляная краска мешала продавцу разглядеть подробности, но лишь одного он опасался всерьез - случайный камень разобьет витрину, впуская внутрь чужие взгляды.
      Он хотел одного - отсидеться, а потом, когда шум поутихнет, как все остальные податься подальше из города.
      "Сюда никто не придет... не придет" - не то убеждал, не то упрашивал он вывороченные зеленые буквы.
      Неожиданно стекло треснуло, разлетевшись по магазину блестящим дождиком, расколовшись на более крупные части, со звоном опавшие сразу возле витрины, и покрывшись трещинами по краям, слишком надежно упрятанным в раму. Какая-то фигура возникла в проеме, заставляя продавца присесть но вряд ли она принадлежала констриктору - до сих пор никто из них не прыгал так резво и не размахивал баграми. Молодой парень в полосатой майке, плечистый, накачанный, как культурист, но не столь массивный, призывно махнул рукой, соскочил на осколочную россыпь и тут же через витрину в магазин хлынула целая группа таких же молодых, здоровых и зачем-то наголо обритых парней.
      Это было уже нечто новенькое - продавец недоуменно заморгал.
      Первый взломщик обвел помещение взглядом. Его лицо по природным данным могло бы быть привлекательным, но едва ли не все черты излучали затаенную внутри злобу или ненависть, что-то жесткое и безжалостное скрывалось в них. Он увидел высунувшуюся из-за прилавка макушку, он оскалился, демонстрируя крупные, ровные, но чуть желтоватые зубы и быстро шагнул туда.
      - Вылезай, папаша, - поцедил он сквозь зубы. - Есть разговор.
      Макушка зашевелилась, поползла вверх и из-за прилавка появились морщинистый крутой лоб, пегие брови и слезящиеся от страха глаза.
      - Да? Слушаю? - неуверенно продребезжал голос продавца.
      - Слушай, охотник, - ткнул пальцем в появившуюся грудь бритый качок, - нам нужны ружья. Раз власти нас на....., мы наведем порядок сами, понял? Так что пошевеливайся - у нас времени не так уж много. Эти сраные зомби плодятся как кролики...
      Он посмотрел на продавца сверху вниз.
      У каждого человека однажды происходит звездный час - но у вожаков и вождей он обычно совпадает с беспорядками. Сейчас этот безымянный парень чувствовал, как и полковник Хорт, что его час настал и не собирался его упустить.
      - Ружья... какие ружья? - замотал головой продавец. Почему-то как раз в этот момент у него разыгралась изжога, и лицо его жалко скривилось.
      - Ты, старый... Что ты тут рожи корчишь? - вспылил бритый.
      Продавец втянул голову в плечи, окончательно утрачивая способность говорить.
      Ворвавшиеся в магазин парни казались ему великанами.
      Ворвавшиеся в магазин парни казались ему бандитами.
      Ворвавшиеся в магазин парни казались ему чем-то еще худшим, чем констрикторы.
      Мог ли он дать им ружья при таком условии? Разумеется - нет, но мог ли он его не дать? И изжога от страха становилась все злобней.
      - Последний раз спрашиваю по-хорошему, - гаркнул бритый и двое его подчиненных подхватила ошарашенного продавца под руки. - Где ружья?
      Продавец жалобно замычал, устремляя свой взгляд на лосиную морду. Стеклянные глаза охотничьего трофея смотрели равнодушно и тупо.
      "Сейчас что-то случиться..." - подумал продавец и втянул голову в плечи...
      В то же самое время другой член той же компании по кличке Цицерон демонстрировал свое ораторское искусство, стоя на поваленной телефонной будке. Говорил он с жаром и вдохновенно - никогда у него еще не было столь обширной и, главное, внимательно слушающей аудитории. Не почт одинаковые лица давно из известных и изначально согласных с его словами - с идеологией их же группы - люди разных возрастов, убеждений, разноуровневые, изначально не похожие друг на друга, но превращенные в единое существо по имени толпа растерянностью и страхом.
      - Кто - с нами? - вещал он, время от времени рефлекторно взмахивая рукой. - Все кто не хочет складывать руки и бросать своих близких на произвол судьбы, идите с нами. Если государство не может защитить нас от этих монстров - мы сделаем это сами. Я знаю среди вас есть настоящие мужчины, не падающие в обморок при виде крови. Эти констрикторы, эти зомби, убивают нас - так кто может запретить нам ответить им тем же? Братья - мы должны спасти город!
      - Ну-ка, послушаем, - шепнул Рудольф Альбине, осторожно присоединяясь к собравшейся толпе. - Кажется, это любопытно...
      - А что? - повернулся в их сторону какой-то незнакомец - верзила с всклокоченной шевелюрой. - Человек дело говорит... Бить этих зомбей надо... неча с ними церемониться...
      - Кошмар-то какой, Господи, - подтвердила простоватая женщина в платке, ее внешность была типична для жертв чрезмерной домашней и прочей работы - не старая, но выглядящая старой из-за подаренных усталостью и неустроенностью морщин. - Что твориться... Защитить-то нас некому... так оно и есть...
      - И то верно...
      - Что ж... может быть, - хмыкнул себе под нос Рудольф. Вообще он и сам не знал, что не понравилось ему в этом агитаторе: защищаться надо было необходимо и срочно, и все же что-то в глубине души настораживало его, заставляло вслушиваться в яркие и сильные слова предвзято.
      "Наверное я действительно оброс комом, - был вынужден одернуть сам себя Рудольф. - Разумнее всего - подойти к этому парню и поговорить с ним всерьез, такие как он - молодые, храбрые очень пригодятся в работе... Хотя я кажется догадываюсь, что именно мне не по душе - уж слишком легко бросается этот дружок словами об убийстве, о крови, о мести... Нет, решительно надо и самому мне поговорить с людьми. Вот только доберусь до радио... или ну его к черту, это радио!"
      И, расталкивая локтями стоящих вокруг людей, он неожиданно для самого себя отправился к центру.
      - Мы не можем дольше терпеть вокруг себя эту заразу, - все злее становились слова и интонации. - Или мы - их, или они нас...
      - Верно, - закричал кто-то едва ли не на ухо Рудольфу. - Бить их надо, тварей, бить!
      - Бей зомби!!! - задрожал воздух.
      Кричали почти все. Даже облезлые кариатиды под балконом ближайшего дома, казалось, присоединились к общему крику.
      - Бей констрикторов!
      - Даешь оружие!!!
      Эльвира едва поспевала в толпе за Рудольфом; видимо от предчувствия чего-то нехорошего или не менее потрясающего, чем само явление эпидемии, ее сердце учащенно билось.
      - Люди, - прорвался вдруг крик совсем другой тональности; шел он с балкона: там стояла, перегнувшись через перила, щуплая женщина с худым вытянутым лицом. - Избегайте таких скоплений! - кричала она неумело, ей явно не хватало опыта подобных выступлений. - В условиях эпидемии это опасно: среди вас могут быть вирусоносители. Расходитесь быстрее по домам. - было похоже и на то, что она просто стесняется кричать в полный голос. Не рискуйте своим здоровьем, вы слышите? Это опасно!
      - Так кого же мы ждем? Где полиция? Где наши городские власти? Они кинули нас, господа, элементарно кинули! Неужели и это западло мы должны спокойно скушать? Или может среди вас все же есть настоящие мужчины? снова и снова повторяя на разный лад бритый.
      - Бей констрикторов!
      - Расходитесь по домам - находиться в толпе опасно!
      От мощности общего ора барабанные перепонки у людей готовы были потрескаться.
      - Бей!
      - Это о-пас-но!!! - стенала на балконе женщина. - Говорю вам, как врач...
      - Где врачи, наконец? Они тоже бросили нас на произвол судьбы. Вы только одни можете защитить себя, но для этого нужно оружие...
      - Бей зомби!
      - Как же... быть? - тихо прошептал какой-то женский голос, и Рудольфу показалось, что он на миг заглушил шум все сильнее возбуждающейся толпы. Это ведь люди... тоже - люди... только больные.
      Он обернулся и увидел глаза. Только глаза - полные странной глубокой тоски, не страха, даже не боли. Они блуждали, переводя взгляд с одного искаженного яростью лица на другое, задержались, встретившись с Рудольфом, и словно исчезли, растворились, скрылись за чужими голосами и спинами, как скрылся и сам шепот.
      - Сидеть сложа руки - преступление...
      - Бей, бей, бей!!!
      Несколько последних спин расступилось пропуская Рудольфа к опрокинутой телефонной будке, он шагнул вперед и встал возле бритого, который тут же сделал удивленное лицо.
      - Господа! - поставленным и натренированным голосом звучно начал Рудольф. - Этот молодой человек спрашивает, чем сейчас занимаются городские власти. Я, как их представитель... - поднявшийся в ответ на его заявление слова шум заглушил последнюю реплику.
      Эльвира тихо ахнула и зажала рот руками.
      Она никогда не принадлежала даже к низшим из власть поддерживающих и потому прекрасно понимала, чего может захотеть в таком случае большинство. Ведь и она пророй чувствовала желание кого-то побить...
      Существует множество определений слова "толпа". Его дают и филологи, и психологи - кто только не приложил руку к этому делу. Одно из наиболее приемлемых определений звучит так: ТОЛПА - масса людей, характеризующаяся 1) отсутствием организованности, 2) наличием неудовлетворенных потребностей, 3) низким культурным уровнем его членов, 4) наличием вожака... Впрочем, последнее условие не обязательно - порой толпа возникает и без оного, с тем, чтобы в конце концов такового создать. И еще одно определение толпы, данное так же ученым, но слишком далеким от сопричастных к обществоведению наук - изучавшего медицину - дает представление о том что "это за зверь". По его мнению толпа - это некий живой организм живущий своими инстинктами, отличающимся от инстинктов а, стало быть, и стремлений, отдельных особей в нее входящих. Хорошенький аналог коллективного разума получается... Но и в том, и в другом определении есть общее и общим оказывается конечный вывод - толпой можно управлять, В первом случае - ну, хотя бы став тем самым вожаком, что пообещает удовлетворить те самые неудовлетворенные потребности, во втором - приручив это странное многоголовое и в то же время глуповатое существо. (Да не умнее ли каждая клетка человеческого организма всего тела в целом? как знать...)
      Таких определений у полковника Хорта в небольшой общей тетрадке "полу форматке" набралось около восьмидесяти, и в каком бы обличье не предстало перед ним это коллективное существо или сообщество, или... да мало ли, как его еще обзывали - к встрече с ним он был готов уже давно. Повергающая иного в ужас, она вызывала у полковника мысленную нежную улыбку.
      Толпа ожидавшая его у входа, не была исключением. Даже наоборот именно она являлась той Его толпой, ради которой он вопреки своей нелюбви к чтению просиживал свободные часы в библиотеках - это ее он должен был повести в скором времени, это она должна была стать его успехом и силой.
      Полковник Хорт остановился на верхней ступеньке широкой официальной лестницы, позволяя разноцветной журналистской стайке самой подняться ему на встречу.
      Со стороны города дул довольно ощутимо свежий ветерок, если бы не короткая стрижка, полковник выглядел бы сейчас еще романтичнее; чем писали о нем газеты - к его лицу очень пошли бы вьющиеся по ветру прядки.
      - Что сказал президент?
      - Будет ли принято чрезвычайное положение?
      - Есть ли у нас надежда? На сколько велика угроза на сегодня?
      Вперед высунулась плосколобая видеокамера с объективом, отливающем всеми цветами радуги, как мыльный пузырь.
      Полковник Хорт сдержанно отмахнулся и строго сдвинул брови.
      - Я отвечу на все ваши вопросы, но скорее всего, не здесь, - его голос звучал ровно и гладко, ничто не выдавало охватившего его волнения "Дождался!" - К сожалению, я должен вас разочаровать, как разочаровался и сам в способности нашего правительства принимать действительно решительные меры. Да, его методы были хороши в стабильной ситуации, когда все идет гладко - теперь же нашему президенту нелегко переключиться к решительным действиям. Это все, что я могу сказать сейчас. Мне остается разве что добавить - с этого момента вопрос - выживет ли человечество, зависит от вас. Если вы поддержите меня в том, что кому-то может показаться нарушением закона и конституции - я гарантирую, что зараза будет остановлена. В то же время, я подчеркиваю, что наши законы не виноваты в своей не жизненности - они тоже были хороши вчера. Но сегодня у нас сегодня...
      Толпа ответила дружным ревом.
      - И потому я считаю самым разумным создать в центре города временное укрепление, оборудованное медпунктом, где мы сможем дождаться помощи извне. Выходы из города сейчас перекрыты, находиться на улицах действительно опасно, как опасен и тот путь, что предлагает вам этот молодой человек. Если вы послушаетесь его, вы сможете уничтожить нескольких носителей вируса, нескольких больных - никак не обеспечить себе настоящую безопасность, как в убежище, где каждый будет под контролем остальных, куда необходимо будет снести запасы пищи, - Рудольфу показалось, что он повторяется, да и вообще все выступление оставляло желать лучшего - из-за отсутствия подготовки он выстраивал мысли как попало, произнося первое пришедшее на ум. - Стреляя же в кого попало никто, кроме врача не может сказать наверняка, болен тот или другой человек, я молчу уже сейчас о моральной стороне этого дела, и это неминуемо приведет к массе ошибок, которые кому-то, в том числе и вам самим будут стоить жизни. Вы все взволнованы, все напуганы - кто даст гарантию, что ваша рука нажмет на курок когда вам покажется, что человек движется чуть медленней остальных? Что вы не выстрелите в первую же показавшуюся из-за угла фигуру и не будете потом годами мучиться из-за того, что убили невиновного? Не исключено, что и укрепление придется защищать с боем, но там, сообща, мы во всяком случае избежим большинства недоразумений. Конечно, я понимаю, - он бросил взгляд на агитатора - тот стоял подбоченясь и ухмыляясь нехорошей ухмылкой, - в молодости мы все максималисты и нам всем порой хочется пострелять. Но большинство собравшихся тут, как я понимаю, взрослые люди, способные разумно оценить оба предложения. Так - что вы выбираете: укрепление, в котором будут находиться ваши семьи под защитой стен и вооруженной охраны, достаточно профессиональной, чтобы не палить по сторонам куда попало, или предпочтете охоту ради охоты, больше похожую на примитивную месть? Я буду ждать разумных людей в здании мэрии - именно оно наилучшим образом подходит для создания укрепления. Все, я сказал.
      Рудольф перевел дух и почувствовал, что весь его лоб залит потом. Он был не готов к этой речи, совсем не готов... Да и не слишком ли непозволительно смелой она выглядела? Здание мэрии... какое он имел право звать туда всех подряд? В конце концов, там можно было отыскать секретные документы, да и вообще приглашение взваливало на него слишком большую ответственность, за которую вышестоящее начальство не погладит по голове...
      Рудольф удивленно взглянул на окружающих его людей, на стоящего рядом бритого парня. Теперь он был готов разыграть из себя сумасшедшего - но сказанного не вернуть, жребий брошен... А возле опрокинутой телефонной будки стояла, поднимая вверх большой палец, его новая знакомая "Молодцом! Так держать!" (Эльвира давно уже не была такой искренней).
      Толпа шумела. И сложно было прочитать что-либо конкретное в ее шуме. К крику "бей зомби" присоединился еще один - "в мэрию" и они глушили друг друга, превращаясь в бессмысленный набор звуков.
      В это самое время в магазине продолжался разговор. Собственно, скорей его надо было назвать монологом: связанный продавец только глупо мычал и корчился, из ссадины по его лицу текла кровь.
      - Где ружья, сволочь? - шипел ему на ухо бритый вожак, выдергивая на миг изо рта с резко поредевшими зубами скомканный носовой платок. - Ты будешь говорить или нет? Мочало, дай-ка сюда сигаретку!
      Платок вернулся на место, тусклый огонек стал приближаться к судорожно задергавшемуся лицу.
      - Слушай, шеф, - небрежно сплевывая слова остановил бритого щуплый парень, лысина которого отливала синевой. - Там какой-то кент развыступался, может, выйдешь?
      - А пошел он... дай ему в лоб, я занят, - огрызнулся вожак. - Ну, так где у нас ружья?...
      Рудольф не сразу понял, что произошло - возле агитатора вырос вдруг какой-то подросток, явно более деликатной комплекции, а затем что-то вспыхнуло и он понял, что лежит на земле.
      Вокруг дрались.
      Какое-то женское лицо склонилось над Рудольфом - в первый момент он Эльвиру не узнал.
      - А здорово вы, - подмигнула она, помогая подняться. - Посмотрите, сколько у вас нашлось защитников - я даже не ожидала...
      Рудольф оглянулся по сторонам. Разобраться, кто был его защитником, а кто противником было затруднительно - каждый дрался с каждым, умело, не умело, кто-то вопил, кто-то ругался, короче, царила полная неразбериха.
      - Ну, что, пошли? - спросила-предложила журналистка, довольно ловко отбивая сумочкой чью-то руку.
      Спорить Рудольф не стал.
      13
      Беды - компанейские товарищи, или наоборот - трусливые, поскольку в одиночку ходить не любят. Именно на эту тему рассуждал оператор-химик, передвигаясь между огромными газовыми баллонами, отдаленно напоминающими гигантский лоток с куриными яйцами к которым зачем-то приделали сверху тоненькие трубочки. Что придет вместе с эпидемией, он не знал и, будучи пессимистом, рисовал себе новые картины одну мрачнее другой - от атомной бомбы, сброшенной на город в целях скорейшей и полной дезинфекции, до все пожирающих крыс. Последнее было навеяно недавно просмотренным фильмом ужасов.
      Размышляя о бедах глобальных и масштабных, он чуть было не пропустил мелкую аварию - где-то в конце коридора предупредительно замигала красная лампочка. Лишь зуммер, сообщающий о том, что утечка газа становиться опасной заставила его поднять взгляд и тут же схватиться за противогаз. Теперь он уже удивился, как не распознал сразу запах и не заметил легкий туман, делающий расплывчатым очертания баллонов.
      Погладив черную, тускло блестящую резину, чтобы расправить комок сбившихся под ней волос, он вошел в проход, ведущий к месту аварии и остановился: там, за поворотом, в месте, на котором указывала лампочка, находился уже соседний участок.
      Некоторое время он колебался - никому не хочется делать работу за товарищей-лопухов, но звук зуммера становился все призывней. Туман сгущался, а к красной лампочке присоединилась еще и зеленая - авария принимала масштабы, опасные для всего завода. Присоединился к разноцветной иллюминации и второй звук, тревожное "И-и-и... и-и-и... и-и-и...", вынуждая оператора прибавить ходу.
      Противогаз сидел плохо и сложно было понять, что ему мешает - волосы, ухо, край которого чуть загнулся и теперь терся об резину, или что другое. Он терпел как мог, но возле самого баллона, с которого струйкой стекал похожий на сжиженный азот белесый дымок, не выдержал - в щели начал заходить запах. Оператор поднял руки, поправляя противогаз и в этот самый момент на его шее сомкнулись руки, одетые в прорезиненные "химические" перчатки... Вскоре измятое тело оператора уже скорчилось на полу. Констриктор начал выпрямляться, но неожиданно зашатался, рванул пятерней собственный ворот и принялся открывать рот, судорожно глотая помутневший от газа воздух. Вместе с хрипом из его рта вырывалась струйка пены, он замахал руками в воздухе, двигаясь быстрее обычного, но бессистемнее, и начал оседать на пол. Нет, это не было началом последней стадии болезни с баллона все сползала и сползала разбавляющаяся воздухом белесая струйка ненавязчивого яда. Ее уже хватило, чтобы цельной доползти до пола, который словно дымился - газ был тяжелее воздуха и скапливался внизу. Очутившись в его более концентрированных струях, констриктор замер очень быстро, а белый дым продолжал сгущаться над телами, хороня их в своих изменчивых клубах. Довольно быстро стелющееся по полу облако заполнило весь цех, начало толстеть и еще один химический предохранитель сработал, включая белый прожектор над входом а затем и аварийную сирену. Ремонтная бригада, как ни странно, не спешила отозваться на ее вой. Странно - для гипотетического наблюдателя, находящегося в затопленном газом цеху: на самом деле у аварийщиков была уважительная причина манкировать своими служебными обязанностями. Даже более, чем уважительная - констриктор уже успел посетить их дежурку и помочь им отправиться туда, откуда никакая сирена не могла их вернуть. Где-то через час происходил телефонный разговор, который иной циник мог бы признать смешным, да он и был таковым, если бы все не было так грустно.
      - Идиоты! - кричал в трубку начальник управления городской службы газа, тряся головой, отчего в его лысине прыгали отражение украшавших стены многочисленных лампочек. - Был даже приказ - химические заводы не оставлять, они что там, с ума посходили? Да под суд их всех, начиная с директора. Что? Констриктор, говорите, побывал? Ну, так проверяли бы лучше своих сотрудников, посадили бы врача на проходную, что ли... Ну а мне какое дело, что заболевание в латентном периоде не диагностируется? Теперь полгорода сгореть может... Думать надо было - неужели не придумали бы, как этих гадов выявлять? Халатность это - и все. Такая утечка, такая утечка... Ну где я-то вам людей возьму? Только почему я и за констрикторов отвечать должен, я что - всегда крайний? Не слышу... повторите... ясно, будет сделано. Будет сделано, говорю! Бригада прибудет на место в течении часа. - Похоже, министр дал отбой: начальник управления службы газа протер лысину клетчатым, бело-синим платком и с жалобным видом посмотрел на свое отражение в настенном, невесть зачем привешенном зеркале. - Сами они констрикторы, - сказал он себе, вздыхая. - Задушили меня со всех сторон. А что я могу сделать?
      14
      Дверной замок заставил их вздрогнуть. "Тихий" напрягся, сжимая руки на древке швабры - к ее дальнему концу был привязан утюг; Альбина втянула голову в плечи.
      - Мне открыть? - тоненьким слабым голоском спросила она.
      - Чу-чу-чу... - зашипел на нее "тихий", взмахивая в воздухе своим импровизированным оружием. - А если там констриктор?
      - Но... - Альбина изобразила неопределенный жест. Ей хотелось сказать, что констриктор вряд ли стал бы нажимать на кнопку там, где дверь можно было высадить едва ли не одним достаточно сильным ударом, но ей страшно казалось утверждать что-то наверняка.